Так сочетаются с Тобою сыновья Твои;
и как жених радуется о невесте,
так будет радоваться о тебе Бог Твой» (62,5).
Это удивительное сравнение: В Иисусе к Израилю пришел Бог в библейском образе жениха. Именно поэтому Его ученики не могут печалиться. Если бы они печалились и налагали на себя добровольный пост, они поступали бы не по времени! Ведь настали дни свадьбы!
А иудейская свадьба длилась целую неделю. Двери дома держались открытыми. Это было самое радостное время жизни. Всяк мог входить и уходить, когда ему заблагорассудится, и все пировали и веселились. Существовало правило: «Все присутствующие на брачном пире освобождаются от соблюдения всех тех религиозных обязанностей, которые уменьшают радость и веселье». Были и особые приглашения для близких друзей жениха и подруг невесты. Эти избранные гости назывались по-библейски «сынами брачного чертога». Это для русского читателя необычно звучащее выражение характерно для древнего еврейского языка. Чтобы прочувствовать это выражение, требуется краткое пояснение. Дело в том, что слово «сын (или дочь)» могло быть просто приставкой, обозначающей относительные понятия. В любом языке есть понятия абсолютные и относительные. Абсолютные – это такие понятия, которые логически не обязательно влекут за собою какое-то другое понятие. Абсолютное понятие понятно само по себе. Например, понятие «стол». Стол – он и есть стол без всяких пояснений. А вот относительные понятия логически немыслимы без привлечения других понятий. Так, в русском языке, например, относительными являются понятия родственных отношений. Если я говорю «отец», то невозможно мыслить отца без сына или без дочери. Жену невозможно мыслить без мужа, и наоборот; тещу без зятя и наоборот и так далее. Иначе говоря, относительные понятия всегда указывают на какую-то существенную связь или на происхождение. В еврейском языке область относительных понятий гораздо шире, чем в русском языке. Например, мы скажем по-русски «стрела», а в еврейском стрела называется «сын колчана». Мы говорим «эхо», а по-еврейски эхо – «дочь голоса» (бат кол), так как логически невозможно представить себе эхо без голоса (или звука), который эхо вызвал. Вот и в нашем случае «гости на свадьбе» – «сыны чертога брачного». Такова специфика языка. Иисус сравнил сопровождавших Его учеников с избранными гостями на брачном пиру. Вместе с Иисусом приблизилось Царствие Божие, настало праздничное время, исцеляющее от печалей и скорбей царства земного. Было бы абсурдно печалиться и поститься во время пира.
|
|
|
Но увы, придет и время печали, когда пост станет вполне уместен и даже необходим. Для учеников Иоанна Крестителя такое время печали уже настало, потому что Иоанн уже был посажен в темницу, а для учеников Иисуса это время печали еще впереди. И притча о свадебной радости заканчивается мрачным предзнаменованием Иисуса Христа: «Придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься». В этом «отнимется» звучит намек на Его арест, неправедный суд и страшную казнь на Кресте. Вот тогда и настанет время траура, когда Его ученики тоже будут печалиться и поститься. Надо полагать, что вряд ли кто-то из присутствовавших понял, что означают Его слова об «отнятии» жениха. Но Сам-то Иисус уже тогда предвидел в конце Своего земного пути Крест. Ведь тучи непонимания и ненависти уже сгущались вокруг Него. Так что смерть не застала Его врасплох, и несмотря на это Он последовательно шел Своим путем.
|
|
|
Далее Иисус приводит две всем понятные притчи о старом и новом. Старый мир с его религиозными формами обветшал: он просто не способен сочетаться с тем новым, что принесло Евангелие Царствия. Такое соединение не принесет пользы ни старому, ни новому, ибо они – разной природы. Новая ткань не может быть заплатой, латающей ветхую одежду. Новая ткань, пришитая к ветхой одежде, разорвет её! – Кстати, этот образ разорванной старой ткани, не выдерживающей натиска нового, повторится в Евангелии еще дважды: когда первосвященник разорвет на себе одежду (Мф 26:65), и когда в момент крестной смерти Иисуса Христа разорвется завеса в Иерусалимском храме (Мф 27:51). – Из новой ткани надо шить новую одежду. Новое молодое вино слишком полно жизни, чтобы вливать его в изношенные старые мехи. Нужны новые, прочные мехи, чтобы удержать живую бродящую жидкость. Иисус хорошо понимал, что принесенная Им Весть является поразительно новой, и что Его образ жизни отличается от образа жизни традиционных учителей Израиля. Его поведение не умещается в старые правила (ветхую одежду и ветхие мехи). И дыра на ветхой одежде будет еще хуже, и новое вино вытечет, и старые мехи пропадут. Настаёт время, когда уже невозможно латать и ремонтировать – нужно делать все заново!
|
|
|
Теперь еще всмотримся чуть более пристально в текст Евангелиста Матфея, чтобы прочувствовать его специфику по сравнению с другими Евангелиями. Ведь этот эпизод о посте находится во всех синоптических Евангелиях (Мк 2:18-22; Лк 5:33-39). Изначальным источником в таких случаях считается рассказ Евангелия от Марка, так как исследования показывают, что Матфей и Лука редактируют текст Марка, а обратный процесс логически исключен. Так вот, если мы сравним прочитанный нами текст Матфея с текстом Марка, то внимательное наблюдение покажет небольшие, но существенные изменения, которые Матфей внес в первоначальное предание Марка.
|
|
|
На уровне словесном: у Марка Иисус решительно говорит: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься!» (Мк 2:19). У Матфея сказано гораздо сдержаннее: «Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених?» (Мф 9:15). И всё. Нет никакого принципиального отрицания поста: мол, «не могут поститься!». Да нет, мы же читали в Нагорной проповеди заповедь Иисуса о посте: «Когда поститесь, не будьте унылы как лицемеры… Когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим…» (Мф 6:16-18). Пост – хорошая вещь, но пост правильный, скромный, не горделивый, не напоказ.
Но еще важнее для Матфея вторая часть речи Иисуса Христа, в которой говорится о несовместимости старого и нового. Здесь тоже заметна небольшая, но существенная разница с Марком. В Евангелии от Марка, если следовать критическому тексту, Иисус говорит определенно, кратко и резко: «Новое вино – в новые мехи!» (Мк 2:22). Да, конечно, это так. Но для Матфея важно следствие (богословское и практическое), которого нет у Марка: «Новое вино вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф 9:17). Вот что важно: сберечь, сохранить «новое, или молодое вино». А для этого требуются «новые мехи». Это означает: То новое, что пришло с Иисусом Христом, только тогда не пропадет, не погибнет, если это «новое» воплотится в «новом» образе жизни – тех людей, которые не только выучили, но и жизненно усвоили: «Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы?» (Мф 9:13). Иначе говоря «новое» в людях – это любовь, милость и дарованное им Богом право и даже обязанность прощать на земле грехи друг друга. Разумеется, Матфей подчеркнуто добавляет эти слова к древнему преданию Марка с целью поддержать в своей церкви дух новизны, принесенной заповедями Иисуса Христа. Ведь в христианских церквах не только во второй половине I века, когда писалось Евангелие от Матфея, но и гораздо раньше, в церквах, основанных апостолом Павлом, то и дело возникали колебания: а не слишком ли радикальны новые евангельские заповеди? Не опасны ли они? Ведь жил же Израиль столетиями без них, накопив огромный религиозный опыт. И то здесь, то там появлялись опасливые оглядки назад: а не правильнее ли было бы соединить Евангелие с иудейством, а иногда и с язычеством? – Нет, такое соединение невозможно и даже опасно. Об этом с присущей ему энергией учил апостол Павел в Послании к Галатам: даже робкие попытки вернуться к прошлому и Евангелие извратят и новую свободу жизни во Христе вернут к рабству существования в цепях Закона.
Вообще говоря, в этом отрывке о посте, о старом и новом, мы видим, сколь революционными были взгляды Иисуса Христа на тысячелетиями устоявшиеся религиозные представления людей. Иисус изменил все ветхие, – будь то иудейские, будь то языческие, – представления о религии. Но в области религиозных традиций люди как-то особенно привязаны к прошлому и чуждаются новизны. Этот страх перед новым привел Иисуса Христа на Крест. Тот же страх новизны и стремление всё законсервировать постоянно чувствовался и в христианстве. Более того, в Церкви чувство неприятия нового приобрело хронический характер. История дает нам тому множество примеров, иногда прямо-таки устрашающих. И не только история. Мы далеко не уверены, что и сегодня новозаветные взгляды на религию, выраженные Иисусом Христом и богословски осмысленные Апостолом Павлом, полностью усвоены христианами. Хуже, скорее мы на каждом шагу убеждаемся в обратном. Конечно, проблема консерватизма и новаторства стара как мир. Логически она не разрешается, но разрешается только жизнью во Христе и в Святом Духе. Только не надо путать жизнь во Христе с тем, что у нас принято называть «церковностью», с регламентированной жизнью в законсервированных традициях. Вот именно это и есть ветхая одежда или ветхие мехи. Не надо также путать жизнь во Христе и с жизнью, отвергающей все традиции и легкомысленно хватающейся за все «новое».
В реальной и трудной жизни этого мира человек постоянно стоит перед нелегким выбором между старым и новым, между той или иной формой поведения. И собственной мудрости сделать правильный выбор человеку часто недостаёт. Иными словами, человек постоянно сталкивается с проблемой кризиса: как поступить? в какую сторону двигаться? И это состояние предвидел Иисус Христос, когда Он обещал верующим в Него послать от Отца Утешителя, Духа истины, Который наставит сомневающегося на верный путь (Ин 14:26; 15:26) и поможет сделать правильный и богоугодный выбор. Поэтому жизнь во Христе и в Святом Духе – это не жизнь, которую мы сами себе выбираем, чаще всего ошибаясь, а жизнь в той мудрости, которая и дается Самим Христом и Его Духом, Который свободен и «дышит, где хочет» и как хочет. Это жизнь не по правилам старых или новых законов, а жизнь по дарованной нам благодати.
И все-таки, – возвращаясь к контексту евангельского рассказа и к историческому контексту реальной жизни церкви евангелиста Матфея, – всегда оставался вопрос: Где, в чём ученики Иисуса и ранние христиане брали уверенность и силы противостоять мощному действию общественного мнения, основанному на привычных традициях? – Вот все вокруг такие благочестивые, постящиеся, избегают общения с грешниками, – а ученики, окружавшие Иисуса, не постятся, пируют с грешниками, то есть ведут себя «неподобающим» образом, вызывая косые взгляды и даже осуждение… На этот вопрос евангелист Матфей отвечает несколькими рассказами о чудесных деяниях Иисуса Христа, придавая им предельно символический характер. И особенно важными представляются две первых чудесных истории о воскрешении. В одной из них к общественной жизни возвращается некая женщина, по причине своей якобы нечистоты исключенная из израильского общества, как бы мертвая для всех. В другой истории к действительной жизни возвращается реально умершая девушка.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!