Глава 8. Искусство раскаяния. 14 страница
- Блядь... да.
- Ты должен мне оргазм, - мягко напомнила я ему.
- Я знаю.
- Ты сдался.
- Я знаю.
- Ты не можешь держаться подальше от меня.
- Дерьмо, Свон, я знаю. Это очевидно. Хватит, блядь, злорадствовать.
Я задела ногтями кожу на его голове, и он снова застонал.
- Так... мой оргазм. Когда я могу ожидать вознаграждения?
Он наклонил голову так, что мои пальцы попали в другое место.
- Позже.
- Правда?
- Если ты заткнешься хоть на пять минут и продолжишь делать это с моей головой, то да.
Завихрения в моем животе ослабли, сменившись покалывающим предвкушением.
Он вздохнул, сжимая меня крепче, и я поразилась, насколько хорошо мы просто... подходили друг другу. Он знал, как поддержать меня, а я знала, как его успокоить. Это было инстинктивно. Наши тела взаимодействовали друг с другом без нас, которым необходимо было сказать какие-то слова.
Я была вполне уверена, что это и есть наша проблема. Слова. Или, в его случае, отсутствие таковых.
- Ты когда-нибудь расскажешь о своей бывшей девушке? - спокойно спросила я.
Он открыл глаза и настороженно посмотрел на меня.
- Мы можем, пожалуйста, не разрушать все подобным разговором?
- Как давно это было?
- Не очень давно.
- Значит, ты просто не хочешь снова с кем-то встречаться?
- Таков план.
- Нет, милый мой, - проговорила я, заимствуя реплику Меркуцио и дернув его за волосы, - ты должен танцевать.
Он нежно погладил меня по спине и ответил:
- Я не могу: вы в бальных башмаках,
|
|
|
На тоненьких подошвах; у меня же
Тоска лежит на сердце, как свинец;
Она меня приковывает к полу,
Я двинуться не в силах.
Я прижалась лицом к его шее, желая поцеловать его. Осознавая, что не должна.
- Ты влюблен –
Ну так займи ты крылья у Амура
И воспари высоко над землей.
Его лицо уткнулось в мою шею, горячее дыхание трепетало на моей коже.
Боже, пожалуйста, Каллен. Поцелуй меня. Оближи меня. Все что угодно.
- Его стрелой я ранен слишком тяжко,
Чтобы парить на этих легких крыльях.
Оцепенев от горя, не могу
Подняться я над цепенящим горем,
И падаю под бременем его.
Селектор затрещал снова.
- Дамы и господа, пять минут до звонка. Пять минут, спасибо.
Мы оба вздохнули и дальше продолжили впитывать друг друга, ни один из нас больше ничего не говорил, мы просто дышали, сосредоточившись на приятном, покалывающем кольце энергии, которое, казалось, окружало нас.
Он выдохнул и двинул бедрами, и я почувствовала, как сильно мы там были прижаты друг к другу, но проигнорировала это.
Сейчас дело было не в сексе. В нечто большем. В чем-то мощном, что волновало и страшило нас обоих, потому что я видела, как легко я могла бы стать зависимой от этого. Привыкнуть к этому.
К нему.
Мы остались прижатыми друг к другу еще несколько долгих минут, слившись телами, обмениваясь энергией, нашей связью. К тому времени как следующий сигнал прошел через селектор, я почувствовала, что я – часть его. Что мы – один человек, поселившийся в двух телах. Я ощущала пугающее спокойствие.
|
|
|
- Дамы и господа труппы «Ромео и Джульетта», приглашаем вас на сцену. Пожалуйста, займите свои места для первого акта. Спасибо.
Мы молча высвободились и встали, и он взял меня за руку, прежде чем открыть дверь гримерной и повести меня вниз, к сцене.
За кулисами все уже были на своих местах, и напряжение и ожидание заполнило атмосферу. Несколько человек посмотрели на нас, когда мы проходили, поднимая брови, увидев, что Каллен держал меня за руку.
Мне было все равно. Я чувствовала себя электрическим трансформатором, гудевшим от энергии, мощным и целенаправленным и способным смести всех на своем пути. Я взглянула на Каллена, его лицо было спокойным, но интенсивным. Он имел ауру супергероя со сдерживаемой силой и замаскированной властью. Там, где его пальцы обхватывали мои, энергия просто пела, и я знала, что мы готовы, наши герои просто томятся под поверхностью, ожидая, чтобы завладеть нами, как только мы выйдем на сцену.
|
|
|
Внезапно, все стало тихо, свет переменился, и мы услышали первые строки пролога:
Две знатные фамилии, равно
Почтенные, в Вероне обитали,
Но ненависть терзала их давно, -
Всегда они друг с другом враждовали.
До бунта их раздоры довели,
И руки их окрасилися кровью;
Но сердца два они произвели,
На зло вражде, пылавшие любовью,
И грустная двух любящих судьба
Старинные раздоры прекратила.
Я выдохнула с волнением, и вдруг Каллен потянул меня в темный угол за занавесом и повернулся ко мне, каждый дюйм его тела – мой Ромео.
- Ты в порядке? - тихо спросил он.
- Просто потрясающе, - сказала я с полной уверенностью.
- Я тоже, - проговорил он в замешательстве. - Я никогда не чувствовал, что... все под контролем. Такой концентрации.
- Я тоже.
- Это блядски странно, как мое тело реагирует на тебя.
- Я знаю. Аналогично.
- Можем мы... э-э ... это нормально, если мы будем так делать перед каждым выступлением?
- Прижиматься?
Он покачал головой из-за моего выбора слова.
- Да... прижиматься... да похрен как ты назовешь это... Это успокаивает меня. Убирает мой страх сцены. Твое влияние так ощутимо.
Я улыбнулась и кивнула.
Я услышала звуки ссоры между слугами Монтекки и Капулетти, и поняла, что почти настало время для его выхода.
|
|
|
- Каллен, - сказала я, коснувшись его рук. - Ты будешь потрясающим сегодня вечером.
- Да, - прошептал он, скорее удивленно, чем тщеславно. - Ты тоже.
Его лицо так близко, наклоняясь еще ближе.
Мгновение мы просто смотрели друг на друга, острое желание поцеловать друг друга было очевидным и дразнящим.
- Я должен идти, - проговорил он, глядя и не двигаясь.
- Я знаю.
Он коснулся рукой моей щеки, и медленно... очень медленно наклонился и мягко прижался губами к моим губам.
- Давай покажем им Ромео и Джульетту, которых они никогда не забудут, - сказал он, его глаза были интенсивными и горящими, и все, что я могла сделать, – это кивнуть, потому что он был самым прекрасным зрелищем, что я когда-либо видела.
Внезапно, чувства, которые нам предстояло играть, стали реальностью.
Действие 13 - Остаться настоящим
Grove
1-й год драмы
Пятница 8 октября 2004
Премьера «Ромео и Джульетта»
Есть моменты в жизни каждого актера, когда огромная мешанина возможностей и условностей переходят в кристально чистую упорядоченную ясность. Когда грань между фантазией и выдумкой размывается, и спектр таланта и убежденности сходятся на один короткий яркий миг.
Сегодня был один из таких вечеров.
Я чувствовала себя сверхновой звездой, ослепляющей и совершенной.
Невероятной.
Для меня не существовало никаких огней. Никаких декораций. Ни зрителей, ни актеров. Просто действительность – очевидная и убедительная, которая была столь же реальна, как и все, что я когда-либо чувствовала.
Как только я вышла на сцену, мое преображение было завершено, и Джульетта завладела мной полностью. Я жила ее реальностью, и на протяжении всего спектакля мой голос говорил ее слова, мое тело ощущало ее эмоции, и мой мозг изо всех сил пытался понять, что мужчина, стоящий передо мной – настоящий и идеальный, и мой.
Он был здесь, под моим балконом, влекомый потребностью быть со мной, и, несмотря на то, что я была смущена осознанием того, как сильно я его люблю, мне не хотелось оставлять его в неизвестности.
Я смотрела, как он поднимается по шпалере, его лицо мрачное и решительное.
- Как ты сюда пробрался и зачем? - прошептала я ему сверху вниз, не веря, что он настолько безрассуден. - Как перелезть ты мог чрез стену сада, высокую и гладкую? И смерть тебе, когда кто из моих родных тебя найдет здесь.
Он с глухим стуком запрыгнул на балкон и улыбнулся, в то время как я нервно огляделась вокруг.
- Через эту стену перелетел я на крылах любви, - ответил он, медленно приближаясь ко мне. - Оградою из камня невозможно сдержать любовь, – она на все готова, – твои родные – не помеха мне.
Он протянул руку и коснулся моего лица, наклонился вперед и осторожно прижался к моим губам в поцелуе, легким как перышко, но наполненным желанием.
- Они тебя убьют, - проговорила я, задыхаясь около его губ, - когда увидят.
- Твои глаза, - произнес он, проводя пальцем по моей щеке, - опасней для меня, чем двадцать их мечей; взгляни лишь с лаской – и злоба их мне будет ни по чем.
Раздался громкий пьяный шум из моего дома, и я оттеснила его к стене, в тень.
- Я ни за что б на свете не желала, чтобы они увидели тебя, - прошептала я, вдруг осознав, что мои руки на его груди, и его глаза смотрят на них.
- От взоров их я скрыт покровом ночи, - мягко сказал он, положив руку на мою. - Но пусть они меня застанут здесь, лишь бы меня любила ты; пусть лучше жизнь кончится моя от злобы их, чем без твоей любви она продлится.
Он не должен был быть здесь, не должен был рисковать находиться в сердце вражеской территории, но он пришел, потому что не мог не прийти. Потому что должен был быть около меня.
И теперь он смотрел на меня, неистовый и страстный, и я не знала, почему я думала, что действительно жила до встречи с ним.
Он остался на какое-то время, и мы говорили и касались друг друга и целовались, но я понимала, что мы рискуем, так сильно задерживаясь.
Я знала, что он должен уйти, но не могла перенести разлуки с ним. Я продолжала находить отговорки, чтобы он оставался со мной, хотя понимала, что это опасно.
Запретно.
Он издал стон сожаления, и я отпустила его, но стоило ему сделать лишь несколько шагов, как боль от его отсутствия заставила меня подойти к нему, остановив прикосновением руки к его спине, обернув руки вокруг его груди, пока я бормотала оправдания в его лопатки, почему он должен остаться.
Ему не нужны были оправдания. Он хотел остаться так же сильно, как и я, и он повернулся и прижал меня к массивным камням моего балкона, его рот столь же отчаянно нуждался, его дыхание было столь же неровным, руки в моих волосах были столь же грубыми, как мои в его.
- То милая моя зовет меня... - прошептал он в мои губы. - Как сладостно звучат слова влюбленных в ночной тиши, лелея нежно слух, как музыка!
Он поцеловал меня в щеку, ухо, шею.
- Ромео, - простонала я, желая большего. Зная, что не должна была.
Он пробормотал вопрос в мою шею, и я выдохнула в ответ, спрашивая, во сколько я получу известие от него завтра. (п.п.: где и когда состоится их бракосочетание)
- Поутру к девяти, - проговорил он, поднимая голову и нервно озираясь. Мы услышали голоса, громкие и пьяные. Мои родственники внутри. Так близко. Слишком близко.
Он в опасности.
Он должен уйти. Я ненавидела это.
- Не пропущу назначенного часа, - сказала я, отталкивая его и тем самым призывая уйти. - Как долго ждать! Как будто двадцать лет.
Он отступил на несколько шагов, но я не могла отпустить его рубашку. Не могла. Это было невозможно.
Он опустил глаза на мою руку, сжавшую в кулаке белую ткань и захватившую его в плен, и когда он опять посмотрел на меня, страх быть обнаруженным стал незначительным по сравнению с его потребностью во мне.
Один шаг, и его руки обхватили меня, и он поцеловал меня как человек, умирающий о жажды, наконец-то припавший к источнику. Он простонал, когда его рот открылся, и все, что в моем мозгу было не связано с его ртом, языком и руками, было полностью стерто.
Наконец он остановился, и я едва могла дышать. Он прислонился лбом к моему, и мои руки на его груди начали спонтанно расстегивать его рубашку. Они действовали сами по себе.
- Забыла я - зачем тебя вернула, - тяжело дыша, сказала я, судорожно расстегивая.
- Позволь же мне остаться здесь, пока не вспомнишь ты, - произнес он, его голос был хриплым, когда он смотрел как мои пальцы на его рубашке, дернув, распахнули ее и скользнули по его груди, вызывая низкий звук у него в горле, когда он зажмурил глаза.
- Желая, чтоб остался ты дольше здесь, - шептала я, когда мои пальцы обнаружили захватывающее тепло, - я буду забывать и думать лишь о том, как мне приятно с тобою быть.
Неосознанно вдруг мой рот прильнул к его шее, и я провела рукой от его груди к животу, отчаянно желая опустить ее еще ниже.
- А я стоять здесь буду, - простонал он, откинув голову. - Чтобы продлить забвение твое, забыв, что есть места другие в мире.
Время прошло как в тумане, и в течение следующих нескольких часов мой мир изменился. Полностью перевернулся. Все, что я знала, все, во что верила, было теперь перечеркнуто моей потребностью в нем. Мы игнорировали все и всех, чтобы быть вместе, и как раз тогда, когда я думала, что мы перехитрили неодобрение наших родителей и друзей, я проснулась, чтобы найти его ушедшим из жизни.
Мертвым.
Неподвижным.
Мое сердце не могло постигнуть то, что осознала моя голова. Мой мир пошатнулся за те долгие секунды, когда я пыталась понять... зачем... и как... и ПОЧЕМУ?
Он любил меня.
Он обещал мне...
ПОЧЕМУ он оставил меня?
И так же внезапно, как он придал моей жизни новый смысл, моя жизнь без него мгновенно свелась нулю.
И потому я приняла решение умереть. Чтобы проглотить мою боль как яд, взяла кинжал и присоединилась к нему. Уподобилась ему.
И как только я опустилась на его все еще теплое тело, я почувствовала, что мир, который был частью его, вернулся. Я закрыла глаза и выдохнула: его аромат был последней вещью, которую я отметила, прежде чем стать неподвижной и тихой.
А затем были только благоуханные небеса и тепло и комфорт, и только мое сознание начало исчезать, как раздался сильный шум. Огромная ударная какофония. На мгновение я была сбита с толку.
Тогда я открыла глаза и увидела шею Каллена, его пульс был сильным и быстрым. Погас свет, спектакль закончился, и рев толпы бомбардировал меня, накачав адреналином и сообщив мне, что мы были потрясающими.
Я чувствовала, что была потрясающей.
Несгибаемой.
И испытывала кайф и парение и головокружение от всего этого.
Занавес опустился, и Каллен обхватил меня руками и приподнялся, поставив меня на ноги.
- Пошли, Свон, - прошептал он, потянув меня за кулисы. - Пора на поклон.
Он держал мою руку, и мое сердце билось часто и громко, когда мы смотрели, как наши коллеги по труппе выстроились на сцене, чтобы получить свою долю аплодисментов. Зрители хлопали громко... восторженно… с энтузиазмом. Они издавали возгласы и кричали и свистели, и когда появились главные герои, аплодисменты стали громче и более признательными.
Каллен подал мне знак идти, и мы вышли вместе. Мои ноги передвигались уверенно, хотя огромное приветствие, которое встретило нас, было совершенно нереальным. Я показала на Каллена, и он поклонился, и его лицо было сияющим и гордым. Я не могла не гордиться им тоже.
Теперь была моя очередь, и я чувствовала на себе его взгляд, когда поклонилась: мое тело покалывало повсюду, наэлектризованное адреналином после моего выступления и пребывания рядом с ним. Публика одобрительно кричала, и я была настолько полна счастья и гордости, что ощущала, будто моя кожа скоро лопнет по всему телу.
Затем Каллен взял меня за руку, и, когда мы вместе поклонились, зрители подорвались со своих мест, оглушительно аплодируя и насвистывая.
Я в неверии посмотрела на Каллена. Он пожал плечами и улыбнулся. Сияюще. Ошеломленно.
Аплодисменты, казалось, продолжались вечность, но в итоге помощник режиссера опустил занавес, и весь актерский состав испустил радостные крики облегчения и восторга. Спектакль было невероятным. Мы все чувствовали это. Все мы были его частью. Я вдруг обнаружила, что обнимаюсь со всеми, поздравления звенели у меня в ушах. Все как в тумане: объятия, поцелуи и возбужденная болтовня, и мне хотелось, чтобы это чувство никогда не закончивалось.
Я обернулась и посмотрела на Каллена – счастливый, смеющийся; обнимая парней, целуя девушек, похлопывая людей по спине. Он выглядел таким... нормальным.
Незащищенным.
Я не могла отвести глаз.
Тепло расцвело в моей груди, когда я смотрела на него, а потом мои ноги направились к нему, и он будто почувствовал это, потому что повернулся ко мне лицом. Его широкая улыбка заключала в себе нечто большее... значимое.
Не колеблясь ни минуты, он обернул свои руки вокруг меня, уткнувшись лицом в мою шею, и я почувствовала прикосновение его губы к моей коже, прежде чем он прошептал:
- Ты была чертовски изумительная сегодня вечером. Изумительная.
Я обвила руки вокруг его шеи, и он потянул меня к себе, когда я сказала:
- Как и ты. Боже, Каллен. Ты был просто невероятным.
- Очевидно, мы отличная команда, - проговорил он, отстраняясь только чтобы посмотреть мне в глаза.
- Ну, понятное дело, - сказала я, улыбаясь.
Я говорила это в течение нескольких недель.
Когда мы замолчали, все вокруг как будто исчезло в темноту. Было просто его лицо, глаза, ощущение наших тел, прижатых друг к другу, его тихое дыхание, магнитное притяжение его губ, таких близких.
Его глаза чуть прикрылись, когда он смотрел на меня, а потом на мои губы. Он хотел поцеловать меня и Боже... О, Боже, я хотела, чтобы он поцеловал меня. Меня не волновало, что мы были окружены людьми, или что наши однокурсники будут показывать на нас и хихикать и шептаться. Я хотела, чтобы он меня поцеловал. Но не как Ромео. Как Каллен.
Подождите, нет, не как Каллен.
Как Эдвард.
Он поднес одну руку к моему лицу, и слегка задев пальцами мои уши, нежно обхватил мой затылок, наклонившись ко мне и приоткрыв рот, его губы были такими мягкими и очень, очень близкими.
- Эй, ребята! Идете на вечеринку?
Нас обоих похлопали по нашим спинам, и Каллен со злостью посмотрел на улыбающееся лицо Эрика. Либо Эрик совершенно не обратил внимания на момент, который он разрушил, либо злить Каллена делало его счастливым, потому что его улыбка только стала шире.
- Мы будем там, - сказал Каллен, даже не пытаясь скрыть своего гнева.
- Ты за рулем? - спросил Эрик. - Или ты поедешь со мной и Райли?
Каллен посмотрел на меня.
- Э-э... Свон, ты подвезешь? Потому что, ну, я сегодня без машины.
- Потому что ты сделал пробежку.
- Да.
- Я помню.
Образ его, бегущего, воспламенил очень возбужденную часть моего мозга.
- Гм... ну... - сказала я. - Я сказала Роуз, что поеду с ней, и... твоей сестрой, собственно.
- Супер! - воскликнул Эрик, снова похлопав нас по плечам, и Каллен едва уловимо закатил глаза. - Мы здорово повеселимся. Будьте готовы остаться ночевать. У меня есть куча спальных мешков, которые мой жуткий сосед-хиппи одолжил мне. Ю-ху!
Эрик ушел докучать другим участникам вечеринки, и вдруг Элис и Роуз оказались рядом с нами, обхватив нас обоих в крепкие совместные объятия.
- Святой черт, вы двое просто ЗАЖИГАЛИ сегодня вечером! - сказала Элис, крепче стискивая нас. - Я должна была постоянно напоминать себе, что мне надо смотреть на пульт управления освещением, а не на вас. Я чуть не пропустила сигнал во время сцены на балконе. Таааак чертовски горячо.
Элис была осветителем для спектакля, а Роуз ее ассистентом. Они двое учились только на первом курсе театральной техники и, конечно же, не отвечали за реквизит, костюмы или уборку. Думаю, они были благодарны за это.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 103; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!