Основан в 1906 году сэром генри Скаттерхорном 12 страница
— Привет, Том. Не углядел тебя в темноте.
Том нервно улыбнулся. Он забыл, что этот мальчик знает его имя.
— Не знаешь, когда мистер Август вернется?
Он пожал плечами.
— Извини, но я…
— Мой брат Авель нашел тут кое-что занятное.
— Кое-что, за что он нам заплатит, наверно, — добавил Авель, дуя на озябшие пальцы.
Он был на голову выше брата и довольно тощим. В этом странном окружении он явно чувствовал себя неловко.
— На болоте Скит, этим утром, — взволнованно добавил младший. — Хочешь глянуть?
— Стоит того, — угрюмо добавил Авель.
— Вот, — объявил его брат, жестом подзывая Тома.
Он развязал узел и осторожно приспустил мешок, открыв обледеневшее оперение крупной серой птицы.
— Цапля, — пояснил он. — Замерзла как камень. Пришлось вырубать из ила топором.
— Не ты этим занимался, Ной, — огрызнулся старший.
— И что? Я просто рассказываю ему, как все было.
— Это моя птица, — заявил Авель, скривившись, и сильно ударил брата локтем в ребра.
— Ладно. Так и есть, — поморщился Ной. — В любом случае, сама по себе цапля — это еще пустяки. Глянь-ка на все целиком.
Он полностью сдернул мешок с крупной серой птицы, которая стояла на постаменте из замерзшего ила, низко склонив голову на длинной шее. Сперва Тому показалось, что шея цапли обмотана длинным серым шлангом, каким-то образом прикрепленным к клюву. Но, присмотревшись, он увидел у шланга остекленевшие глаза и зубастую пасть, расщепленную надвое острым желтым клювом цапли. Шланг оказался вовсе не шлангом. Это был угорь.
|
|
|
— Видать, сражались до последнего, — фыркнул Авель, любуясь необычным зрелищем.
— А что, если угорь убил цаплю в тот же самый миг, когда цапля убила угря? — донесся голос откуда-то сверху.
Посмотрев вверх, мальчики увидели Августа Кэтчера, спускавшегося по приставной лесенке от светового люка в крыше. Его щеки раскраснелись от мороза, на голове красовалась лихо заломленная енотовая шапка.
— Потом ледяной туман накатил с моря, заморозив ил, в котором стояла цапля, и сковав и птицу, и угря в замершей схватке. Навсегда.
Август наклонился рассмотреть птицу поближе.
— Поистине замечательная находка, — сообщил он тихо. — Говоришь, на болоте?
— Д-да, мистер Август, — с запинкой подтвердил Авель. — В полусотне ярдов от верш.
— Природа не перестает меня поражать. Авель, ты все сделал правильно.
Август улыбнулся, а старший мальчик заметно смутился.
— И ты тоже молодец, Ной, что уговорил брата принести птицу мне.
Младший гордо просиял.
— И вот вам награда.
Август выудил из жилетного кармана две золотые монеты. Одну он вложил в ладонь Авеля, вторую — Ноя. Том понятия не имел, что это за деньги, но глаза мальчишек загорелись от одного их вида. Должно быть, стоили они порядочно.
|
|
|
— Спасибо, сэр, — торопливо поблагодарил Ной, переводя взгляд с Августа на брата.
Авель не мог отвести глаз от сияющей монеты в собственной ладони.
— Мистер Август, сэр, — запинаясь, выговорил он. — Я думал, может… раз птицу нашел я, то…
— То ты мог бы получить больше, чем Ной? — предположил Август, вскинув брови.
Авель вспыхнул и уставился на собственные башмаки. Таксидермист достал из кармана еще одну монету и вложил ее в ладошку мальчика.
— Этого достаточно, Авель?
Глаза того расширились, он охнул от изумления. Теперь в его ладони лежали два золотых соверена. Что он может купить на эти деньги? Точнее, чего он не может купить?
— Вы очень щедры, мистер Август, сэр, — пробормотал он, поднимая голову.
— Не стоит благодарности, Авель. Находка действительно редкая, и вы оба заслужили награду. Но помните, мальчики, — добавил Август уже строже, — я не прошу вас ловить обычных или домашних птиц, выдирать перья из хвостов или таскать яйца. Вы понимаете?
Оба мальчика кивнули и уставились на свои башмаки.
— Да, мистер Август, — тихо ответил Ной.
— Хорошо, — улыбнулся Август. — А теперь ступайте, оба.
|
|
|
— Спасибо, сэр.
Авель натянул на уши толстую черную шапку и попятился прочь из мастерской, младший брат последовал за ним. Том услышал приглушенные радостные возгласы и топот тяжелых башмаков по шаткой лестнице.
— И впрямь примечательное зрелище, ты не находишь, Том? — спросил Август, склонившись над замершим сражением. — Как ты считаешь, кто победил?
Том посмотрел на сцепившихся животных. Он не был вполне уверен.
— Никто?
— Именно. Победила природа.
Мальчик с облегчением улыбнулся. Похоже, он правильно ответил на первый вопрос.
— А вы сможете сохранить их прямо так? Я имею в виду, это вообще возможно?
— Хороший вопрос, — одобрил Август, глянув на него. — И ты как мой новый ученик более чем вправе его задать.
Он нахмурился и внимательно осмотрел цаплю и угря.
— Таксидермист должен владеть многими навыками. Быть одновременно натуралистом, столяром, химиком, кузнецом, анатомом, художником. Но прежде всего он должен уметь смотреть — наблюдать, видеть дикое естество во всех созданиях природы. Вот первое и единственное золотое правило профессии без правил.
Подавшись вперед, он пристально рассматривал цаплю, словно врач пациента. Голос его звучал спокойно и отчетливо.
|
|
|
— Знаешь, я совершенно уверен, что, если бы я выдумал такую композицию, мне никто не поверил бы. Меня бы повсеместно ославили фантазером. Но перед тобой, Том, подлинная природа — лед запечатлел ее для нас. И ее сила — в деталях.
Август обошел птицу кругом, пристально рассматривая каждую черточку.
— Смотри, как ее мышцы напряглись, отдергивая голову. Обрати внимание на гнев, пылающий в ее глазах. А тут, — указал он на угря, — отметь, как изменилась форма его гибкого тела, когда он обвился вокруг шеи цапли, удушая ее.
Он остановился, изучая бок птицы.
— Знаешь, Том, мне кажется, под конец цапля поняла, что скоро умрет. Вот, — указал он на чуть приподнятое крыло. — Она пыталась взлететь, спастись — но слишком поздно.
Август вскинул на Тома сверкающий возбуждением взгляд.
— Здесь целая история, Том. Ты должен запечатлеть ее в сознании, словно объемную фотографию. Это крайне важно, ведь, когда ты возьмешься воплощать эту сцену в макете, это мимолетное мгновение, застывшее во времени, станет именно тем, что ты захочешь получить в итоге. Если ты сумеешь воспроизвести его верно — боюсь, именно что «если», — то создашь нечто дикое и истинное. Иначе твоя работа окажется обычной игрушкой, причем довольно унылой. Подойди-ка сюда.
Взяв лампу, таксидермист отвернулся и быстро подошел к длинному столу перед круглым окном. Перед ним над грудой скребков и швейных игл возвышалось небольшое деревце в цвету, вокруг которого порхали крохотные яркие колибри.
— Нравится? — спросил Август, хотя и так мог бы угадать ответ. — К этому мы еще вернемся. Но сперва понюхай вот это и скажи, что ты думаешь.
Он поднял с подоконника небольшую белую вазочку с букетиком фиалок.
— Надеюсь, они еще свежие — я собрал их как раз сегодня с утра.
Том взял вазочку и поднес к носу. Он не почуял ничего, как ни старался.
— Никакого запаха?
Мальчик растерянно кивнул. Только пыль, больше ничего.
— Ни слабейшего, уверен?
— Да.
Август изогнул брови.
— Ты уверен, что уверен? Как странно. Крайне, крайне удивительно. Так подумала и королева Виктория.
Том в совершеннейшем ошеломлении посмотрел на таксидермиста. Впрочем, как он подозревал, этого от него и ждали.
— Когда понюхала этот букетик на Дрэгонпортской международной выставке рыбного промысла двадцать пять лет тому назад!
Август расплылся в широкой улыбке.
— Видишь ли, Том, это первый сделанный мной макет. Вместе с сестрой; мне тогда сравнялось семь, а ей одиннадцать. Открытие той выставки было грандиозным событием, на него собрался весь город. Нам досталось очень легкое поручение: как только ее величество сойдет с королевского поезда, мы с сестрой должны были выйти вперед, вручить ей букет и низко поклониться. Но, — Август хихикнул, припомнив подробности, — боюсь, я был довольно-таки нахальным мальчишкой, поэтому вместо того, чтобы преподнести ее величеству фиалки, которые дала нам мать, я решил скопировать их из бумаги и воска. Просто для того, чтобы проверить, заметит ли это королева.
— И как?
— Ну, — признался мужчина, — случилось мгновение высочайшего замешательства, когда ее величество поднесла букетик к носу, чтобы вдохнуть аромат, и вдруг поняла — в точности как ты мгновение назад, — что его нет вовсе! Не уверен, что мэру это понравилось.
Том посмотрел на фиалки. Невероятно: даже четверть века спустя они выглядели свежими и настоящими, словно живые растения. Нетрудно было представить замешательство ее величества, но затем мальчик вспомнил, что королева Виктория всегда казалась ему довольно полной и раздражительной.
— Она не рассердилась?
— Рассердилась? — воскликнул Август. — Боже, нет! Узнав, что цветы ненастоящие, она рассмеялась. Потом, конечно, рассмеялся и мэр, и все остальные тоже. А когда я признался, что сам их сделал, она отказалась их принять. Вернула их мне да еще наградила золотой медалью за изготовление цветов.
— Золотой медалью за изготовление цветов?
— Именно. Когда ты являешься королевой половины мира, одно из преимуществ состоит в том, что ты вправе раздавать золотые медали за что угодно. Так мы с сестрой оказались первыми официальными изготовителями искусственных цветов во всей Британской империи. Потрясающе, правда?
— Да.
— Видишь ли, Том, таксидермия не исчерпывается набивкой чучел, ты делаешь все. Все! — воскликнул он, взмахом руки обводя комнату. — Взгляни на это дерево, на эти травинки. Вот, — Август взял с верстака пучок стеблей крапивы и положил их перед Томом, — давай-ка, возьми один.
Том осторожно поднял щепотью длинный стебель, едва ли не опасаясь обжечься.
— Убедительно, не правда ли? По сути, крапива — одно из самых сложных для копирования растений и важный этап в карьере каждого великого таксидермиста.
Август усмехнулся. Он явно остался доволен собственной работой.
— Их я сделал примерно в твоем возрасте.
Том с изумлением уставился на крапивный стебель. Он даже вообразить не мог, как ему это удалось.
— А что произошло после того, как вам вручили золотую медаль?
— Ну, разумеется, мы с сестрой работали вместе, пока мне не исполнилось двенадцать. Потом я бросил школу и взялся за дело всерьез. От фиалок и крапивы я перешел к орхидеям и ландышам, затем — к мышам и барсукам, муравьедам и змеям, крокодилам и, наконец, к мамонту. Родители не возражали против моего безумного выбора профессии, поскольку оба моих старших брата занялись серьезными делами. Воевали в Африке, растили сахарный тростник в Вест-Индии и так далее. Думаю, на самом деле им даже нравилось это, особенно когда мое имя мелькало в газетах и все такое. — Август подмигнул Тому и огладил бороду. — Беспокоило их лишь то, что моим лучшим другом и покровителем стал сэр Генри Скаттерхорн.
— Почему?
— В основном потому, что он Скаттерхорн, а я Кэтчер. Не слыхал таких строк?
Эта древняя свара зародилась из грязи,
Ни одна из сторон не уступит и пяди.
Том кивнул, ему доводилось их слышать. Дядюшка Джос часто бормотал их за завтраком, но только первые строки. Август же продолжил:
Так Бог положил от начала времен,
Чтоб с Кэтчером бился вовек Скаттерхорн.
И вышли из топей две мерзкие твари,
Что звались Кэтчердонтом и Скаттерозавром.
У одного был рог, у другого — шипы,
Чтобы бить и колоть, чтобы рвать и крушить.
«Топь моя!» — взревел Завр. «Нет, моя!» — Донт взвыл.
И сцепились они из последних сил.
Миллионы лет они так сражались,
На эволюцию не отвлекаясь,
Лишь имена сменили — тем хуже!
И вырос город над смрадною лужей.
Но нам до того что за чертово дело?!
Пусть свернут друг другу проклятые шеи!
И в конце будет то же, что и в начале:
Никогда Скаттерхорну Кэтчер другом не станет.
Август широко улыбнулся, когда стихотворение подошло к концу.
— Понимаешь, Том? Вековая традиция, и, как все традиции, нестерпимо скучная, не находишь? А я нахожу. Я всегда был из тех людей, которым нравится делать все наперекор тому, что им говорят. Кроме того, этот старый динозавр Генри Скаттерхорн — не только мой самый старый и близкий друг. Так вышло, что он — лучший стрелок в Англии, а то и во всем мире, возможно. Что изрядно мне помогает.
— Но как?
Август помедлил. Он все еще улыбался, но Том впервые увидел, как мрачнеет его взгляд.
— Дело в том, — пояснил он, — что я никудышный охотник. Всегда был таким. Не могу попасть в цель, да и стрелять не люблю. Что, как ты понимаешь, не слишком-то на руку моей работе. Поэтому в том, что касается добычи образцов, я обычно полагаюсь на сэра Генри и предприимчивых мальчуганов, вроде Авеля и Ноя, которые приносят мне свои находки. И конечно, остается еще бесконечная вереница фермеров с их «курьезами».
— Курьезами?
— О да. — Подмигнув, он выудил из нагрудного кармана небольшой ключик. — Очень забавными курьезами.
Август открыл длинный шкаф с пометкой «диковины», достал из него пару мелких чучел и поставил их на стол перед Томом.
— Природа не перестает изумлять, верно?
У мальчика ушла секунда на то, чтобы понять, что с этими животными не так. У утенка было четыре ноги, а у котенка — две головы.
— Нет, тут я ни при чем, — с улыбкой заверил его Август, — хотя, должен признаться, при случае я позволяю себе немного «творчества». Не позволяет заскучать. Но эти необычные существа именно такими родились или вылупились. Конечно, долго они не прожили бы, поэтому я, так сказать, несколько ускорил их путешествие.
— Как?
— При помощи химикатов, — ровно ответил Август. — Я убийца, Том, нет смысла это отрицать. Вынужден им быть, чтобы сохранять и увековечивать. И ты со временем станешь.
Он прошел в другой конец комнаты, где стояли ушастые совы с обернутыми проволокой перьями. Отставив пару самых крупных в сторону, он сдвинул черную бархатную шторку, за которой обнаружился узкий серый шкаф.
— Мой сундук с сокровищами, — произнес он с благоговением.
Он отомкнул серебристым ключиком замок и открыл дверцу, за которой обнаружилось множество прозрачных пузырьков разных размеров.
— Иди сюда, — велел он, указав Тому на соседний стул.
Мальчик уселся и принялся рассматривать ряды пузырьков и коричневых пакетиков с загадочными ярлычками.
— Здесь заключена власть над жизнью и смертью, — пробормотал Август, — так что мы должны относиться к ним со всевозможным почтением. Так… с чего бы начать… дай-ка посмотреть, ах да, хлороформ, для безболезненного умерщвления позвоночных.
— Хлороформ. Я о нем слышал, — уверенно сообщил Том.
— Что ж, прекрасно, мой мальчик. А вот об этом?
Август повернул прозрачную бутылочку так, чтобы Том увидел этикетку.
— Жидкость Гоутби? — прочел мальчик.
— Думаю, вряд ли, — ответил за него таксидермист, — но не стоит забывать, что доктор Иезекииль Гоутби — маньяк, который убил бы нас всех, если бы мог. Она содержит стрихнин, крайне, крайне опасный в обращении яд. Теперь вот это полезное средство.
— Цианистый калий, — разобрал мальчик, — для лягушек и мышей?
— Верно. Они его даже не замечают. Тихо и быстро.
— Бихромат калия, для морских собак и осетров, раствор никотина для усыпления раков-отшельников и актиний… Мышь… мышье…
— Мышьяковистое мыло, — подсказал Август, протягивая Тому толстый бумажный пакет с зеленовато-белыми хлопьями. — Совершенно необходимо.
— Для чего оно?
— Прочти и узнаешь.
— Для использования, — прочел мальчик, — смочить кисточку из верблюжьей шерсти спиртом и взбить пену. Затем нанести на внутреннюю поверхность шкуры, чтобы предотвратить повреждение молью и жуками.
— Не подпускает паразитов, но обращаться тоже стоит осторожнее, — добавил Август. — Эти крохотные хлопья имеют обыкновение пробираться в малейший порез.
Том нервно сглотнул — его пугала сама мысль об использовании подобного мыла.
— И наконец, — продолжил таксидермист, бережно поворачивая ярлычок за ярлычком, — где-то среди всех этих ядов есть мое собственное небольшое изобретение.
Его пальцы замерли на маленькой синей бутылочке, почти спрятанной за остальными.
— Ах да, синий флакон. Чуть не забыл.
Август осторожно убрал бутылочку в нагрудный карман и снова запер шкаф на замок.
— Это, — начал он, придвинув стул и расчистив место на столе, — поразительное снадобье. По сути, настолько поразительное, что его существование является — и должно остаться — совершеннейшим секретом.
В восторге предвкушения он повернулся к Тому.
— Как ты считаешь, ты сможешь хранить эту тайну?
Мальчику вполне хватало и собственных секретов, о которых его собеседник никогда не узнает. Он решительно кивнул:
— Уверен, что смогу.
Август искал в лице Тома хоть малейший признак сомнения, но ничего не нашел. Мальчик сказал ему правду.
— Это хорошо, — наконец признал он, — поскольку тебе предстоит стать свидетелем воистину удивительного события.
Он потянулся, бережно снял с дерева крошечную яркую колибри и положил ее на ладонь. Птичка оказалась размером едва ли с его большой палец.
— Это колибри-пчелка, Том, самая маленькая птица в мире, — с восхищением пояснил он. — Поразительно, не правда ли? Взрослая особь едва достигает двух дюймов в длину, а яйцо ее меньше горошины.
Том недоумевал, как такое крошечное существо вообще может быть птицей. Больше всего оно походило на пернатое насекомое.
— А откуда она? — спросил он.
— Она жила в зарослях молочая на острове Сосен близ побережья Кубы, пока шесть месяцев назад ее не поймал один моряк. К тому времени, как судно вернулось в Дрэгонпорт, бедное создание уже погибло, так что я снял с него кожу, сохранив ее, насколько это возможно, и набил шерстью. Мне удалось не повредить череп, а для глаз я выбрал самые мелкие черные бусинки, какие смог найти.
Август не сводил пристального взгляда с крохотной птички.
— А теперь, — прошептал он, — смотри.
Очень осторожно он откупорил маленькую синюю бутылочку, быстро обвел ею вокруг головы птички и заткнул снова. На миг Тому померещился очень странный запах от пробки бутылочки — насыщенный, тяжелый, словно аромат гиацинтов, смешанный с чем-то еще… чем-то химическим, отчего ему вдруг вспомнились долгие тоскливые часы в школе. Так вроде бы пахло в коридорах. Мастика для полов! Точно — гиацинты и мастика. Но только Том успел припомнить свою прежнюю жизнь, как глянул на Августа, и его сердце екнуло.
Колибри-пчелка на ладони таксидермиста вздрогнула. Моргнула. Перевалилась на грудку и неуверенно поднялась. Глаза Тома округлились, когда крошечная птичка описала неровный круг по ладони Августа.
— Она возвращается, — взволнованно прошептал тот. — Смотри.
Мигом позже колибри вспорхнула в воздух, быстро-быстро мелькая крылышками. Она зависла прямо перед носом Тома, изучая его, словно цветок.
— Не шевелись.
Мальчик задержал дыхание. Он видел только тоненький черный клюв, похожий на карандашный грифель, на огненно-красной головке. Ветерок от крошечных крыльев щекотал щеки. Том зажмурился, не уверенный, клюнут его вот-вот или лизнут. Когда ветерок исчез, он открыл глаза. Колибри подлетела к вазочке с фиалками Августа на верстаке и с сомнением зарылась клювиком в цветок в поисках нектара.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 107; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!