Килхух и Олвен, или Турх Труит 3 страница
И вот Тайрнион сказал жене:
– Жена, не кажется тебе странным, что наша кобыла каждый год жеребится, а мы еще ни разу не видели ни одного жеребенка?
– Что же поделаешь!
– Наступает ее время, – продолжал Тайрнион, – и пусть проклянут меня небеса, если я все не разузнаю.
Он приказал привести кобылу во дворец, а сам вооружился и стал ждать ночи. Не долго ему пришлось ждать, потому что вскоре на свет появился большой и красивый жеребенок. Он стоял на длинных ножках, и Тайрнион, не в силах превозмочь любопытство, подошел к нему, но не успел даже подивиться тому, какой он большой, как поднялся шум, а потом в окно просунулась лапа с когтями и схватила жеребенка за гриву. Тайрнион немедля вытащил меч и отрубил лапу, так что и жеребенок, и лапа остались при нем.
В тот же миг послышался шум и кто‑то завыл. Тайрнион выскочил из дома, но никого не смог разглядеть в ночной тьме. Неожиданно он вспомнил, что оставил дверь открытой, и решил вернуться, боясь, как бы чего не случилось. У порога лежал младенец в свивальнике, и Тайрниону показалось, что он больше и сильнее, чем другие младенцы в его возрасте.
Тайрнион закрыл дверь и отправился наверх к жене.
– Госпожа, – окликнул он ее, – ты спишь?
– Нет, мой господин. Я спала, но когда ты пришел, я проснулась.
– Смотри, я принес тебе мальчика, если, конечно, ты оставишь его при себе, ведь у тебя нет детей.
– Что случилось, мой господин?
|
|
|
– Случилось вот что, – сказал Тайрнион и поведал ей все, как было.
– Господин, была одежда на ребенке?
– Была шелковая пеленка.
– Значит, он родился у знатных людей. С твоего позволения пусть он останется во дворце мне на радость. Сейчас я позову служанок и скажу им, что родила мальчика.
– Я согласен, – ответил Тайрнион.
Они сделали, как договорились, и без промедления окрестили мальчика, нарекли его именем Гури Вахлт Айрин, потому что волосы у него были как чистое золото.
Прошел год. Малыш крепко стоял на ножках и больше походил на трехлетнего, чем на годовалого ребенка. Прошел еще год, и ему уже можно было дать лет шесть, не меньше. А к концу четвертого года он вовсю одаривал конюхов, чтобы они позволяли ему купать лошадей.
– Мой господин, – спросила как‑то жена Тайрниона, – а где жеребенок, которого ты спас в ту ночь, когда нашел нашего мальчика?
– Я приказал конюхам позаботиться о нем.
– Прикажи привести его и подари малышу, ведь жеребенок родился в ту же ночь.
– Что ж, я не против, – сказал Тайрнион. – Пусть его приведут.
– Да благословит тебя Бог, господин.
Так у Гури Вахлта Айрина появился свой конь. Жена Тайрниона сходила к конюхам и приказала им особенно заботиться о жеребенке, чтобы он не подвел, когда мальчику придет время сесть в седло.
|
|
|
Шли годы, и до дворца Тайрниона дошла весть о проступке и наказании Хрианон. Тайрнион пожалел бедную женщину и стал с тех пор всех, кто приходил к нему, расспрашивать о ней. А потом он загрустил и задумался. Все чаще и внимательнее он смотрел на своего приемного сына и находил в нем сходство с Пуихлом, вождем Аннувина, которого не раз сопровождал в походах.
Больше всего Тайрнион грустил оттого, что поступает неправильно, задерживая у себя сына Пуихла, ведь теперь он знал, кто отец Гури Вахлта Айрина. В первый же раз, когда Тайрнион остался наедине с женой, он сказал ей, что нечестно скрывать у себя чужого ребенка, когда несчастная госпожа Хрианон подвергается тяжкому наказанию, ведь им точно известно, что у них живет сын Пуихла, вождя Аннувина. Жена сразу с ним согласилась, и они порешили отослать мальчика к Пуихлу.
– Трижды мы будем в выигрыше, – сказала она Тайрниону. – Разве не отблагодарит нас Хрианон за спасение от тяжкого наказания? Разве не отблагодарит нас Пуихл за то, что мы вырастили его сына и вернули его в добром здравии? И разве мальчик, ведь он доброго нрава, сможет отказаться от своих названых родителей и не сделать для нас все, что только в его силах?
|
|
|
На том и порешили.
На другой день Тайрнион облачился в лучшие одежды, взял с собой двух рыцарей и мальчика, который мигом вскочил на жеребца, подаренного ему Тайрнионом, и вчетвером они тронулись в путь. Довольно быстро они добрались до Нарберта и возле дворца увидели Хрианон, покорно сидевшую у коновязи. Они приблизились к ней, и Хрианон сказала:
– О воины, остановитесь, и я всех по очереди донесу до дворца в наказание за то, что я убила своего сына.
– Прекрасная госпожа, – отвечал ей Тайрнион, – как ты могла подумать, что я позволю тебе тащить меня на себе?
– И меня не надо, – заявил мальчик.
– Правильно, мы можем сами дойти, – поддержал его приемный отец.
Путники вошли во дворец, где их приняли благосклонно, тем более что на этот день был назначен пир в честь возвращения Пуихла от границ Даведа. Они умылись с дороги, и Пуихл, не скрывая радости при виде Тайрниона, пригласил его за стол. Тайрнион сел между Пуихлом и Хрианон, рыцари Тайрниона – по другую сторону от Пуихла, и между ними – сын Пуихла.
Когда они утолили голод, то принялись петь и рассказывать всякие были и небылицы. Тут как раз Тайрнион и поведал о том, как приютил мальчика и как они с женой вырастили его, словно он был их собственным сыном.
|
|
|
– Госпожа, – сказал Тайрнион, обратившись к Хрианон, – вот твой сын. Тот, кто оболгал тебя, совершил злое дело. Когда весть о твоей беде дошла до нас, горько стало у меня на душе, но я подумал – любой воин сразу скажет: это сын Пуихла.
– Да, – подтвердили воины.
– Боже мой! – воскликнула Хрианон. – Если это правда, пришел конец моим мучениям!
– Госпожа, – сказал Пендаран Давед, – ты назвала своего сына Прадери, и пусть его зовут Прадери, сын Пуихла, вождя Аннувина.
– А может быть, его другое имя больше ему подходит? – возразила Хрианон.
– Как ты его назвал? – спросил Пуихл у Тайрниона.
– Гури Вахлт Айрин.
– Нет, нет, – не согласился Пендаран. – Пусть его зовут Прадери.
– Это правильно, – подтвердил Пуихл. – У мальчика должно быть имя, которое ему дала мать, когда, счастливая, в первый раз прижала его к груди.
На том и порешили.
– Тайрнион, – сказал Пуихл. – Господь воздаст тебе за все, но и наш мальчик никогда не забудет, что ты для него сделал.
– Мой господин, – отозвался Тайрнион, – моя жена выходила его и от всей души горевала, когда ей пришлось с ним расстаться. Нам хватило бы и того, чтобы он всегда нас помнил.
– Господь свидетель, – сказал Пуихл, – пока я жив, ты ни в чем не узнаешь нужды. Когда же в силу войдет мой сын, он станет заботиться о тебе. Если все согласны с моим решением, то пусть так и будет. До сих пор ты растил и учил мальчика, а теперь черед Пендарана Даведа. Придется вам подружиться, потому что отныне вы оба приемные отцы моего сына.
Никто не возразил против решения Пуихла. Мальчик отправился в замок Пендарана Даведа, и с ним вместе рыцари его отца. А Тайрнион Турив Влиант со своими рыцарями поехал домой, в свои владения, заручившись дружбой и любовью Пуихла, вождя Аннувина, и его жены Хрианон, которые хотели подарить ему множество драгоценных каменьев, великолепных лошадей и отборных псов, но он от всего отказался.
С тех пор все жили счастливо в своих владениях. Прадери, сына Пуихла, вождя Аннувина, растили и воспитывали с превеликим тщанием, поэтому он стал прекраснейшим юношей и самым искусным воином в королевстве.
Шли годы. Пуихл, вождь Аннувина, состарился и умер.
Прадери разумно правил семью округами Даведа, и его любили не только его подданные, но и все, кто его знал. К своим владениям он присоединил три округа Астрада Тави и четыре округа Кардигана, и они стали называться семью округами Сайссихлуха. Когда он – Прадери, сын Пуихла, вождя Аннувина, – присоединил эти земли к своим, то пожелал взять себе жену. Больше других ему понравилась Киква, дочь Гвинна Глойва, сына Глойда Вахлта Аидана, сына короля Каснара, одного из самых знатных людей на всем острове.
На этом кончается первое сказание.
Бранвен, дочь Хлира
Бендигайд Вран, сын Хлира, стал коронованным королем острова, а прежде был лондонским королем.
Как‑то после полудня он был в Харлехе, что в Ардидуи, при своем дворе, и сидел на утесе, глядя в открытое море, вместе со своим братом Манавитаном, сыном Хлира, и братьями по матери Ниссиеном и Эвниссиеном, а также многими другими знатными рыцарями. Его братья по матери приходились сыновьями Айроссвиту, а мать звали Пенардин, дочь Бели, сына Маногана. Один из братьев был добрым юношей и обыкновенно старался всех помирить в своей семье, даже когда страсти накалялись и начинали сверкать мечи. Этого юношу звали Ниссиеном. Зато другой брат в любую минуту мог столкнуть лбами своих сородичей, хотя бы в это время между ними царили мир и покой.
Как бы то ни было, сидели они на утесе, когда тринадцать кораблей показались возле южного берега Ирландии и взяли курс прямо на них. Ветер был попутный, и корабли шли скоро.
– Я вижу вдали корабли, – сказал король. – Они быстро приближаются. Пусть все воины наденут доспехи и возьмут оружие в руки. Выясните, что им тут надо.
Рыцари облачились в доспехи и сошли на берег. Поглядев на корабли вблизи, они подумали, что не бывает ничего прекраснее на свете. В вышине развевались блестевшие на солнце шелковые флаги. Помедлив, один корабль выдвинулся вперед, и на нем узким концом был поднят в небо щит – знак мира. Потом корабли подошли поближе, чтобы удобнее было спустить лодки, которые доставили на берег рыцарей, со всей почтительностью приветствовавших короля. Не сходя с утеса, король выслушал все, что они пожелали ему сказать.
– Господь с вами, – молвил он в ответ, – и добро пожаловать к нам. Кому принадлежат корабли и кто из вас старший?
– Господин, с нами прибыл Матолух, король Ирландии. Ему принадлежат все корабли.
– Зачем он прибыл к нам? – спросил король. – И собирается ли он сходить на берег?
– Господин, он прибыл к тебе с просьбой и не сойдет на берег, пока ты не исполнишь его просьбу.
– О чем это вы?
– Господин, он хочет заключить с тобой дружеский союз и просит в жены Бранвен, дочь Хлира. Если ты ему не откажешь, Могучий Остров[4] и Ирландия станут еще сильнее.
– Что ж, – сказал король, – пусть сходит на берег, и мы обсудим с ним все, что полагается.
Его слова передали Матолуху.
– Я с радостью сойду на берег, – сказал он.
На берегу его встретили с превеликим почетом и препроводили за накрытые столы. За полночь пировали вместе воины Матолуха и воины Бендигайда, а на другой день держали совет и постановили отдать Бранвен в жены Матолуху. А Бранвен была одной из трех самых знатных девиц острова и самой прекрасной из всех дам и девиц на земле.
Свадьбу решили играть в Аберфрау, и все отправились туда – Матолух со своими воинами по морю на кораблях, а Бендигайд со своими воинами по земле. В Аберфрау все сразу же уселись за праздничные столы. По одну сторону король Могучего Острова и Манавитан, сын Хлира, а по другую сторону – Матолух и рядом с ним Бранвен, дочь Хлира. Столы были накрыты под деревьями, над ними натянули шатры, потому что ни в одном доме не смогли бы с удобствами разместиться воины и гости Бендигайда Врана. Много ли, мало ли времени прошло – все ели, пили, веселились, а когда веселье стало стихать, отправились на покой, и в эту ночь Бранвен стала женой Матолуха.
На другое утро, когда все проснулись, воины Бендигайна и воины Матолуха поставили своих коней рядом, заняв весь берег от дворца до самого моря.
Случилось так, что Эвниссиен, любитель строить козни, о чем мы уже говорили, случайно забрел на то место, где стояли кони Матолуха, и спросил, кому принадлежат кони.
– Это кони Матолуха, короля Ирландии, – ответили ему, – который взял в жены твою сестру Бранвен. Это его кони.
– Неужели отдали в жены мою сестру и даже не спросили у меня совета? За что мне такое оскорбление?
С этими словами Эвниссиен скользнул между конями и кому губы порезал до зубов, кому уши чуть не до черепа, кому хвосты до самых спин, а если он мог дотянуться до лошадиных глаз, то и их как не бывало. Словом, он оставил воинов Матолуха без коней.
Воины пожаловались Матолуху, что у них нет ни одного здорового коня.
– Господин, верь нам, – сказал один из них, – тебе нанесли тяжкое оскорбление, и это сделано не случайно.
Матолух очень удивился.
– Если меня хотели оскорбить, то зачем отдали мне в жены высокородную девицу, да еще любимицу всей родни?
– Господин, ты видишь, как все обернулось. Для тебя нет другого пути, как вернуться на корабль.
Матолух, нимало не медля, поспешил на берег.
Когда до Бендигайда дошла весть, что Матолух без высочайшего позволения покинул двор, он послал к нему гонцов. Гонцами были Итик, сын Анараука, и Хевейт Хир, которые догнали Матолуха и спросили, почему он в спешке покинул короля и королевский двор.
– Сказать по правде, – ответил им Матолух, – знай я раньше, ни за что бы не приехал. Никогда еще мне не приходилось терпеть такие оскорбления. Одного только я не могу понять.
– Чего же? – спросили гонцы.
– Сначала Бранвен, дочь Хлира, одна из трех знатных дам Могучего Острова и дочь короля, стала моей женой, а потом мне нанесли оскорбление. Вот я и не понимаю, почему оскорбление было нанесено после того, как она стала моей женой.
– Господин, поверь нам, ни король, ни королевский совет не собирались тебя оскорблять, ведь оттого, что случилось с тобой, больше бесчестья Бендигайду Врану, чем тебе.
– И я так думаю, – согласился с ними Матолух. – Но теперь уже ничего не поправишь.
Гонцы возвратились к Бендигайду Врану и передали ему слова Матолуха.
– Его уже ничем не остановить, – сказал Бендигайд. – Но он сбежал как враг, и нам нельзя с этим примириться.
– Надо еще раз послать к нему гонцов.
– Правда ваша. Поднимайтесь, Манавитан, сын Хлира, и Хевейт Хир, и Иник Глев Асгвид. Скачите к Матолуху и скажите ему, что мы дадим по одному здоровому коню взамен каждого покалеченного. А кроме коней, чтобы он не держал на нас зла, мы дадим ему столько серебра, сколько он сам весит, и еще золотую тарелку с его лицо. Убедите его: то, что сделано, сделано не по моей воле, но виновник – мой брат по матери, и мне нелегко в наказание лишать его жизни. Уговорите Матолуха возвратиться, и мы заключим с ним мир на любых условиях.
Гонцы отправились вслед за Матолухом и постарались держаться с ним как можно приветливее, пока передавали ему послание короля.
– Я созову совет, – ответил им Матолух.
Он ушел держать совет со своими приближенными, и они решили, что если он откажет королю Бендигайду, то позор падет на него самого, поэтому лучше ему возвратиться с миром.
Все вновь сели за пиршественные столы, как будто ничего не случилось. Бендигайд Вран и Матолух беседовали между собой, но Бендигайду показалось, что Матолух совсем не так весел, как прежде, и он подумал, что, верно, плата за оскорбление показалась Матолуху не слишком высокой.
– Послушай, – сказал Бендигайд, – что‑то ты сегодня не веселишься. Если ты недоволен, то не хмурься, завтра я дам тебе все, что ты пожелаешь, не говоря уж о конях.
– Да будет с тобой милость Господня, – отозвался Матолух.
– Я дам тебе котел, но это не обычный котел. Если в него поместить мертвого, то на другой день он встанет здоровехонек, разве что никогда больше не заговорит.
Матолух обрадовался подарку и развеселился.
Наутро ирландскому королю вручили всех коней, какие были в конюшне, а потом его повезли в другое место, где ему дали столько жеребят, сколько не хватило коней, и с тех пор это место называют Талеболион.
На другой вечер они опять сидели рядом за пиршественным столом.
– Господин, – спросил Матолух у Бендигайда, – кто дал тебе котел, который ты подарил мне?
– Его дал мне чужеземец, который побывал в наших краях, с условием, что я смогу его подарить, если захочу, но тоже чужеземцу.
– Как звали того чужеземца?
– Хлайсар Хлайсгивневид из Ирландии. Он был со своей женой Камедай Камайнвохл, которая убежала из Железного дома в Ирландии, отчего под ногами у них горела земля, и им пришлось искать у нас защиты. Странно, что ты не слышал об этом.
– Нет, кое‑что я слышал и могу рассказать тебе. Как‑то раз я охотился в Ирландии и оказался возле озера, которое называется Котел‑озеро. В это время из него выходил великан с рыжими волосами, тащивший на спине котел. Он был широк в плечах и страшен на вид, и следом за ним шла женщина. Но если мужчина мне показался великаном, то женщина была раза в два выше его и шире. Они подошли ко мне и поздоровались.
«Куда вы держите путь?» – спросил я.
«Через один месяц и две недели, – ответил мужчина, – у этой женщины родится сын. И этот сын, который родится через один месяц и две недели, будет вооруженным на битву воином».
Я пригласил их к себе во дворец. Прошел год. Все было хорошо. А потом среди моих подданных поднялся ропот. Люди не хотели, чтобы великаны жили под моей опекой, потому что не прошло и трех месяцев, как они своими бесчинствами вызвали к себе всеобщую ненависть. Мой народ не стерпел и потребовал, чтобы я расстался с ними, чтобы выбрал между ними и своими владениями. Я созвал совет, потому что не знал, как избавиться от великанов, ведь по своей воле они ни за что не покинули бы мой дом, а выгонять их против их воли означало ввязываться в драку. Словом, мои советники придумали соорудить комнату из железа. Когда же комната была готова, то собрались все кузнецы и вообще все мужчины, способные держать в руках молоток и пилу, и натаскали такую кучу угля, что она была выше потолка. Мужчина‑великан, женщина, их дети вошли в комнату, и им принесли много всякой еды и много вина. Они сели есть и пить, а когда они напились допьяна и уснули, мои люди разожгли уголь и поддерживали огонь, пока железо не покраснело. Мы слышали, как они держали совет. Мужчина не желал сдаваться, но, когда железо побелело, он рванулся и выбил стену плечом. Жена тоже выскочила следом за ним, и больше мы их не видели. Вот он‑то, наверно, – сказал Матолух, – и явился к тебе.
– Наверно, – подтвердил Бендигайд Вран. – И он подарил мне котел.
– Как ты их встретил?
– Я расселил их по разным местам, и они быстро расплодились. Сейчас живут себе припеваючи, охраняют мое королевство и служат мне верой и правдой.
В тот вечер Матолух и Бендигайд много говорили друг с другом, не забывая время от времени слушать менестрелей, да и о других развлечениях тоже, а когда спать им захотелось больше, чем веселиться, они отправились по своим покоям. Пир продолжался и на другой день, и на третий, а потом Матолух взошел на свой корабль и отплыл вместе с Бранвен в Ирландию. Тринадцать кораблей вышли в море в Абер Менае.
В Ирландии обрадовались возвращению короля. Всем хотелось взглянуть на королеву Бранвен, и она никого не отпустила без подарка: колечка, или браслета, или драгоценного камня, который не стыдно показать, выходя от королевы. Так прошел год. Бранвен была счастлива в Ирландии, где все ее почитали и любили. Тем временем она забеременела и в положенное время родила сына, которого назвали Гверн, сын Матолуха, и отдали на воспитание таким приемным родителям, о которых можно только мечтать.
А на другой год в Ирландии вдруг поднялся шум из‑за обиды, нанесенной Матолуху в Камбрии[5]. Его названые братья, по крайней мере те, что были к нему ближе других, открыто бранили его, и у него не было другого способа добиться мира в собственном доме, как только разрешить им отомстить за себя. А они придумали изгнать Бранвен из королевских покоев и заставить ее стряпать на весь двор, да еще приказали мяснику каждый день после того, как он покончит с рубкой мяса, подходить к ней и бить ее в ухо. Такое они придумали ей наказание.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!