Школа ядовитых пауков по дороге на ранчо гремучих змей 5 страница
Хозяйка дома, Кэрол Парнелл, созвала многочисленных родственников и устроила великолепный ужин, после которого предложила перестирать все мое грязное белье. Отвечая на звонок газетного репортера о предполагаемом сроке моего прибытия в Калифорнию, наивная Кэрол сообщила ему, что буду я там, вероятно, в четверг. Святая простота – в ее восприятии не умещалась возможность путешествия на лошади от ее дома до Калифорнии, что на Тихом океане. Кэрол предположила, что я еду в городишко Калифорния, расположенный в 15 километрах от Мононгэхела.
Вашингтон Пенсильванский
14 марта
Каким все‑таки замечательным оказа лось вчерашнее 13 марта, скольких великолепных людей мне повезло встретить! Номер 13 всегда был для меня счастливым, но и 14‑й хорош своей колючестью. Чем дольше я еду, тем больше во мне оптимизма. Глядишь, скоро излечусь от хронической мизантропии.
Дорога 136, спустившись с холмов, уже не ныряет вверх‑вниз так беспардонно, как раньше. Ванечка может расслабиться, а я – написать пару строк в дневнике. Справа внизу показалось ангарообразное здание бойни. При ней был магазин по продаже мясных продуктов. Назывался этот комплекс «Упаковочная компания 84» – поди разберись, почему 84. Хозяин Гэри Грэгг изготовил огромный бутерброд и дал с собой два кольца копченой колбасы. В моем журнале он расписался и поблагодарил нас с Ваней за то, что при виде нас у людей появляется улыбка, и они вспоминают детские мечты о путешествиях куда глаза глядят.
|
|
|
Репортер местной газеты Байрон Смялек нашел нам пристанище на ферме Джона Скэнлана. Он – вице‑президент страховой компании, дочь устроена в престижном Четэмском колледже, жена работает в издательском бизнесе. Для единственной дочери держали они арабского скакуна, на котором она тренировалась для ежегодных соревнований по выездке лошадей.
Я встретил Бетти на конюшне чистящей и оседлывающей своего красавца‑жеребца. Одета она была в жакет с позументами, такие я только по телевизору видел. Молодые, тугие бедра обтягивались бриджами телесного цвета так, что были видны все детали фигуры. Я с трудом удержался от желания их погладить – старый козел, когда ты уймешься? А никогда! Поелику красота женская и создана для того, чтобы нас возбуждать‑побуждать на подвиги!
Покормить‑то меня покормили и ужином, и завтраком, но в дом дальше кухни не пустили. Спал в телеге, но зато Ванечке было раздолье на зеленом пастбище. Вот уж он там навалялся, снимая накопившуюся за много дней чесотку. И наконец‑то прекратился его пугающий кашель. Почитай, месяц колол я его антибиотиками и уже терял надежду избавиться от этой заразы. Вероятно, все‑таки время – наилучший целитель. Возможно также, что стыдно ему стало при виде такой женской красоты быть больным.
|
|
|
В городишке Вашингтон я направился к зданию суда, где располагаются главные учреждения графства. Привязал лошадь к фонарному столбу на автобусной остановке – и напрямую к начальству, за подписью и печатью комиссара графства Вашингтон. Делопроизводительница Кэти Мак‑Кулог‑Тиста ставит золотую печать и расписывается, а комиссар графства Брэкен Барнс самолично спускается вниз погладить Ванечку.
А там, на автобусной остановке, придурочный шофер автобуса припарковался прямо перед носом лошади и, не знаю уж сколько минут, смердел выхлопными газами. Комиссар персонально выругался и прогнал автобусника с его законного места.
Пока мы копошились вокруг лошади, ко мне подошла местная нищенка и спросила, есть ли смысл ей переехать в Россию и нищенствовать там.
– Нет, – заявил я ей твердо, – оставайся здесь, на своем рабочем посту. Мы там, в России, все сами нищие. Приезжай лет этак через тридцать, авось и разбогатеем к тому времени.
Насколько я понял, предметом гордости аборигенов Вашингтона являлся первый открытый в США крематорий. А еще они помнят, как в 1794‑м жители этого города восстали против слишком высоких цен на виски. Я, наверное, тоже тогда присоединился бы к битве за дешевое спиртное.
|
|
|
Миновав пригород, я въехал на 40‑ю дорогу, проложенную в начале прошлого века для соединения восточных и западных территорий США, называлась она Первой национальной дорогой. Сейчас ее функцию выполняет хайвэй 70, вдоль которого она сиротинкой идет. На ней мало движения, поэтому‑то я и выбрал ее для продвижения на запад.
Неспешно добрались мы до городишка Клэйсвилл. Приютил нас бывший аукционер Эдисон Кэлдвелл. Ему недавно шунтировали сердце, после чего пришлось продать коров, и доживает он потихохоньку в окружении детей и внуков.
Эд глубоко религиозный человек, активный член мест ной баптистской церкви. Вечером к нему пришли супруги Тиш пообщаться со мной и обсудить некоторые религиозные проблемы.
В этот вечер их волновала проблема непорочного зачатия и, естественно, возможности сексуальных отношений в раю. Эд настаивал, что мы все там будем бесполыми ангелами. Лу же предполагал, что пол мы свой сохраним и сможем там с новой силой взяться за секс – какой же без секса рай? Я глубокомысленно молчал, но ночью мне снились женщины, и сон был беспокойным. Рай всегда там, где нас нет!
|
|
|
Западная Вирджиния
16 марта
С какой стати Западная Вирджиния отделилась от штата Вирджиния, никто не знает, сколько ни спрашивал. Незаметно пересек ее границу – те же пустые банки и бутылки вдоль дороги, вздувшиеся трупы сбитых машинами оленей. По закону, если ты сбил случайно на дороге оленя, имеешь право разделать его и взять с собой, но никто этим не занимается – ленивые.
Здесь, в окрестностях горы Эхо, произошла в 1782 году последняя битва времен Революции между «янки» и благопристойными британцами. Победили, как известно, первые, а все равно – жалко. У меня всегда Британская империя вызывала симпатию, будучи когда‑то достойной соперницей империи моей – Российской… Мою згубили подлюки коммуняки, перекрасившиеся, да еще и перекрестившиеся!
Все круче и круче дорога – еду в гости на ферму Стэна и Мэри Мак‑Кэрдл, которые устроились на горном плато, подальше от людей. Они удивленно наблюдают с порога дома, что за чудак решил подняться к ним на гору, да еще на телеге с лошадью. А у меня и не было другого выбора – это единственная сохранившаяся в здешних местах ферма, окруженная поселками новых домов, в которых лошадь на ночь не устроишь.
На ферме живут: 14 лошадей, 8 кошек, 4 собаки, 40 куриц, 3 утки, 2 павлина, один хряк да индюк. Как признался Стэн, это наиболее убыточная ферма в штате Западная Вирджиния. Он ведет меня в сарай и показывает своего любимца – хряка весом килограммов под 300. Зовут его Би‑Пи, потому что, будучи маленьким, он был снят в рекламе нефтяной компании «Бритиш Петролеум». С тех пор сделался он любимцем Мак‑Кэрдлов, и рука у них не поднимается заколоть его и попробовать свежатинки‑свининки.
Тропинку от сарая к дому нам перегораживает огромный индюк с роскошным, топорщащимся во все стороны оперением и красными брыльями, свисающими по бокам клюва. Он клекочет в ярости и даже как будто готов броситься в атаку, вот за эту повадку Стэн и назвал его Джорджем Бушем.
Стэн всю жизнь проработал шахтером. Сейчас, будучи на пенсии, строит модели самолетов, их у него штук 20, в разной степени готовности. Ну и, конечно же, много времени отнимает уход за живностью.
Сын Стэна женат на дочери Мэри от предыдущего брака. У них на двоих 13 внуков и 5 правнуков, которые и потребляют продукцию фермы. Похоже, у Мэри нет времени заниматься собственным домом – грязища несусветная, и даже душа нет. Но сколько теплоты и душевности нашел я на этой убыточной ферме!
Мэри приготовила ужин из бутербродов с эластичной, как резина, колбасой «болонья» и растворимого кофе. А потом завели мы насущный для сегодняшней Америки спор о праве женщин на аборты. Мэри утверждала, чт о при каждом аборте убивается человеческая душа. Я же возражал, что душа бессмертна и ничего страшного не произойдет, если она поищет более подходящее тело.
При теперешней перенаселенности планеты каждый новорожденный отнимает у братьев наших меньших кусок пространства и ресурсов. Человечество, как раковая опухоль, уничтожает все живое на Земле. Человек – враг природы.
Исходя из теории реинкарнации, душа вечна и во времени только меняет человеческую оболочку, перевоплощаясь в ту или иную личность. Душа не может делиться или размножаться. И приходится делать вывод, что в нашем размножающемся мире на всех душ уже не хватает. Вот так рождаются и живут новые миллиарды бездушных!
Я недавно узнал из передачи учебного телевидения, что сейчас миром реально правят 5–6 тысяч человек, по одному на миллион. Вероятно, 2000 лет назад элита такого же плана управляла обществом, только было ее поменьше.
На прощание Мэри сделала запись в моем дневнике: «Дорогой Анатолий, когда я увидела на твоей телеге послание Любви и Мира, это тронуло мое сердце. Наш Господь пришел на землю учить нас любви и миру. Если бы все учили и жили согласно этому посланию, этот мир был бы прекрасен. К сожалению, мы недостаточно богаты, чтобы помочь тебе материально, однако наши молитвы всегда будут о тебе. Надеюсь, Ваня в надежных руках, это прекрасное животное. Ваши во Христе Мэри и Стэн».
Следующим утром Стэн и Мэри долго махали мне, пока спускался я вниз по серпантину дороги, чтобы встретить новых друзей…
Огайо
17 марта
По дороге к городу Виллинг меня остановили вначале репортеры седьмого, а потом девятого каналов телевидения. Причем зеленоглазая Кэлли Таунсенд, репортер 9‑го канала, проехалась со мной на облучке с километр, чтобы на себе ощутить все прелести путешествия на телеге. Добрые пожелания она решила оставить не в дневнике, а на тенте моего шарабана, где большинство моих гостей оставляло свои подписи. Где‑то уже через месяц они размывались дождями или выжигались солнцем, как и моя любовь к женщинам, встретившимся по дороге.
Женщина‑полицейский помогла мне пересечь мост через реку Огайо, и я оказался в штате с тем же названием. В благодарность я привык целовать женщин в щечку, но полицейских целовать опасаюсь – могут приписать оскорбление путем намерения.
По‑индейски Огайо – это «прекрасная река», каковой она и оказалась. Каждый штат США имеет свою символику, и в Огайо птицей штата является кардинал, цветком – красная гвоздика, напитком – томатный сок, животным – белохвостый олень, насекомым – божья коровка, деревом – конский каштан, камнем – кремень, ископаемым – трилобит, а лозунгом: «С Богом на устах – все возможно».
Оказавшись в поселке Лэнсинг, мотался по нему часа два, заходя в бары и на заправочные станции в поисках места ночевки. Спас меня мальчишка лет четырнадцати, Бен Тэйлор, он предложил следовать за его велосипедом на ферму его соседки Вирджинии Злен.
Дома ее не оказалось, но соседи позвонили ей на работу, в ветеринарную клинику, и я получил разрешение на ночевку. Ваню пустили на огороженное хлипким забором пастбище, а мы с Беном занялись установкой на телеге нового зеркала заднего вида. Честно признаться, занялся‑то он, будучи более искушенным в слесарничестве. Ну, а я был, как всегда, на подхвате.
В семье Тэйлоров много детей, мать не работает, а отец перебивается случайными заработками. Естественно, у них нет денег, чтобы оплатить дальнейшее образование Бена. Поэтому он и мечтает после окончания школы поступить на службу в морскую пехоту. Отслужившим там три года солдатам положена стипендия для обучения в колледже.
Бен был счастлив, когда я ему вручил значок морской пехоты – «Золотого орла», подаренного мне отставным майором Барроу из графства Пэрри. Мне‑то самому вряд ли придется служить в морской пехоте США.
Вскоре приехала Вики, помогавшая жениху на его ферме. Он недавно попал в аварию и не мог один справиться со скотиной. Отец Вики, будучи в моем возрасте, в прошлом году застрелился, после того как от него ушла жена. Он не мог выполнять супружеских обязанностей, заболев прогрессирующим параличом. О Боже, сколько же страданий в каждом доме, и не важно, русский ли он или американский.
После 11 часов вечера, когда мы смотрели телевизионный репортаж о нашем с Ваней путешествии, позвонили из полиции и потребовали: «Приезжайте в город Блэйн и забирайте своего конягу». Оказалось, что мерин нашел прореху в ограде и решил сам, без меня и телеги, продолжить путь на запад, к океану.
Срочно собравшись, мы приехали с Вики в Блэйн и нашли Ваню привязанным к дереву около дороги. Вид у него был недоумевающим. Мол, с чего это людишки вокруг разбазарились. Что уж – и погулять без телеги нельзя? А рядом тревожно мигала машина штатной полиции. Только сейчас я осознал, что в этой стране люди находятся под неусыпным оком полиции. Иначе как бы они так быстро нашли, у кого я остановился на ночлег.
Поблагодарив полицейских, надел Ване недоуздок и в чернушной темноте повел его обратно на ферму – шесть километров кромешной дороги с проносящимися мимо и сигналящими автомобилистами, которые шарахались от идущей по обочине зверюги. Только уже подходя к дому догадался, что можно было бы и верхом ехать. Все мы задним умом крепки.
Заехав утром по дороге в торговый центр, забираю напечатанные фотографии и знакомлюсь с Юджином (Доком) Хаусхолдером, который в компании восемнадцати претендентов баллотируется в комиссары графства Белмонт. Он рекомендует переночевать на ферме своего друга, Клиффорда Коллинза, живущего в Бесезде.
По дороге туда проезжаю столицу графства, город Сент‑Клэрсвилл, где горячка предвыборной борьбы особенно чувствуется. Вдоль дороги понатыканы лозунги с именами кандидатов в комиссары и казначеи графства, телевидение снимает их встречи с избирателями. Похоже, мой друг Юджин имеет мало шансов на управление графством – его лозунги редко встречаются вдоль дороги, наверное, денег не хватает на избирательную кампанию.
Нынешний комиссар Джон Поллар вышел на улицу, чтобы пожать мне руку перед камерами фоторепортеров, а его секретарша сделала бесплатно около 100 листовок, описывающих цели моей экспедиции. Я раздаю их встречным‑поперечным в надежде, что кто‑то перечислит на мой счет в банке пожертвование. К концу путешествия на мой счет в Обществе русско‑американских культурных связей, возглавляемом в Хьюстоне старым приятелем Санькой Коганом, поступило аж 130 долларов.
По дороге в Бесезду по ошибке зарулил на хайвэй 70, где меня поймала местная журналистка и, беря интервью, попросила прокатиться, но катались мы недолго. Уже через пять минут возник дорожный полицейский Дэннис Комал и потребовал съехать с хайвэя на ближайшем выходе. Журналистские связи здесь не помогли.
Проезжая городок Бесезда, я обратил внимание на скопление передвижных домиков, построенных для бедных. Здесь жили безработные и пожилые люди, получавшие пособие по безработице. Такие скопища людей, потерявших надежду, окружает отрицательное энергетическое поле, вовлекшее меня в состояние депрессии.
Приятель Дока Хаусхолдера, намеренного быть комиссаром графства, Клиффорд Коллинз жил один в огромном и пустом доме. Заезжают к нему иногда дети и внуки, но нет женского глаза, уюта, домашнести. Правда, я и сам так живу последние 20 лет, после развода. Был годовой перерыв, когда жил я с любимой Джин в Лондоне, но за уют пришлось платить свободой. Предпочел я таки свободу без любви, чем любовь без свободы.
Развлекается Клифф разведением лошадей, да еще в компании таких же, как он, ветеранов войн, смотрит в их клубе по телевизору футбол. Его необъятных размеров дочь приехала вечером и приготовила нам чай, да мы еще несколько консервных банок супа фирмы «Кэмпбелл» открыли. Суп этот прославил в своих картинах американский художник‑модернист Энди Уорхол. Вкус его такой же скучный, как и картины почившего в славе и разврате Уорхола.
Клифф предложил мне остаться на ферме и отдохнуть несколько дней. Я бы не прочь, но в окрестностях не было ни одной женщины в моем вкусе, а я и дня не могу прожить, если не вижу красивой женщины.
При въезде в город Барнсвилл зарядил такой обложной дождь, что ехать дальше было невозможно. И тут, весьма кстати, вижу парня, призывно машущего рукой и предлагающего: «Мне кажется, вам будет интересно заехать к нам на ферму». Действительно, было это не только интересно, но и необходимо. Ведь дождь наяривал, а на последующие дни предсказывали снежную бурю. И это в конце марта, на широте бывших наших Баку и Бухары!
Телегу с лошадью устроили в огромном сарае, где была конюшня для четырнадцати бельгийских тяжеловозов, которых выращивал отец этого парня Том Велех. Ему пятьдесят девять лет, он коренаст, бородат и постоянно чем‑то занят. Строительную компанию, которую Том основал много лет тому назад, он передал в управление сыновьям. Остались у него под присмотром 14 лошадей и 100 телят, да еще огромный дом, в котором я плутал неоднократно. Жена Кэслин работает медсестрой в местной больнице и занята каждый день. Выгнав себя на пенсию и отойдя от дел, Том посвятил все время животным. Кто же кроме него напоит и накормит весь этот скот! Он нужен этим животным, а они – ему. Вот здесь мне и подумалось, а смог бы Бог существовать без человека? Или помер бы со скуки?
Вечером поехали с Томом в охотничий домик, спрятавшийся в дебрях огайских лесов. Там по средам собираются местные бизнесмены, чтобы без жен, в мужском коллективе, обсудить насущные проблемы города. Выбрать кандидатуру будущего мэра и казначея, просто покутить вдали от чужого, да и родного, но надоевшего глаза.
Собралось человек 15. За окном пурга, а здесь мужики жарят гамбургеры, играют в карты, пьют виски, шутят друг над другом, да и надо мной. А еще сожалеют, что не могут вот так же собраться и ехать, куда глаза глядят.
Уж не помню кто, Гегель или Энгельс, сказал, что свобода – это осознанная необходимость. Врал он, свобода – это неосознанная необходимость.
Вернулись мы на ферму после полуночи и, не заходя в дом, отправились в сарай к нашим лошадям и припрятанному Томом от жены домашнему вину. К трем часам утра Том признался мне, что когда‑то в прошлой жизни мы уже встречались и вот так же разговаривали. На французском языке существует для этого феномена термин «deja vu». Я тоже был близок к признанию этого, но пришла его жена и приказала нам разойтись по спальням.
Меня устроили на кровати с водяным матрацем, но не объяснили, как пользоваться термостатом, регулировавшим температуру воды. Поварился ночь я на кипящей кровати и познал, каково мне в пекле придется.
Утром Том решил угостить меня завтраком в баре, принадлежащем членам «Американского легиона», организации ветеранов войн и бывших военнослужащих. Рядом с нами завтракал местный нищий, тоже ветеран какой‑то войны, получавший пенсию, но подрабатывавший собиранием пустых банок. Каждая стоила 5 центов, и за час он мог собрать до десяти банок. Вот и удивился я, когда этот ветеран, заплатив 3,40 доллара за завтрак, добавил официантке 50 центов чаевых.
Будучи в состоянии похмелья, но, пытаясь разогреть мозги, я посчитал, что чаевые обошлись ему в один трудовой час. Про таких, как я, умников говорят: «И прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад».
После завтрака Том отвез меня в местную среднюю школу, где пятиклассники, изучавшие русский язык, хотели послушать о моей экспедиции. Эти дети мало отличались от наших, и русский язык знали они не лучше, чем наши английский. Но они не знали голода так, как знают многие наши дети.
Прошлой зимой в Санкт‑Петербурге ехал я на метро от площади Мужества до проспекта Ветеранов. Напротив сидела мама с двенадцатилетним сыном, которому она поручила держать буханку серого хлеба. Начал он ее с хрустящей корочки и за полчаса езды до своей остановки успел уплести половину. Как же, наверное, голодно ему было, если серый хлеб за печенье шел!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!