ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW) 6 страница
— Ну, хорошо, хорошо, я расскажу. Когда мне было лет семь, у меня был кореш на год старше меня. Мы часто вместе с ним играли, гуляли, ходили друг к другу в гости, вообще очень много времени проводили вместе. Я помню, что в то время я часто стал ощущать желание теребить свою письку и при любой удобном случае засовывал руки в трусы и занимался любимым делом.
— Так, так, это уже поинтересней, — оживились самки.
Увидев одобрение, Нарада слегка расслабил булки и уже с неким азартом продолжил свой рассказ.
— Потом, когда нас воспитатели водили в душ, мне стало интересно рассматривать письки других пацанов, и мне все чаще стали сниться сны, где куча голых пацанов мацают друг друга. Тогда я решил попробовать по-настоящему. И однажды рассказал своему другу об этом желании. И ему тоже понравилась эта идея. С тех пор это стало нашим любимым занятием. Мы уже не играли в обычные игры, а залазили на чердак или прятались в кустах и ебли друг друга в жопу, отсасывали у друг друга. Вот, — гордо закончил Нарада, внезапно ощутив себя героем от того, что самки так бурно реагировали на его рассказ.
— Фу, блядь, да ты, оказывается, настоящий педик, — воскликнула Пухлорожая, — да, не зря тебе дали такую позорную кликуху, Нарада — в этом ты весь. Ладно, на порцию каши ты заработал, — подытожила Решето, с отвращением посмотрев на Нараду.
Без малейшего осознания, без какого-либо состояния стыда, горечи за свое ничтожество, но полностью сконцентрировавшись только на порции каши, Нарада на радостях побежал к себе в ПМЖ.
|
|
|
Нажравшись до отвалу, Нарада решил прогуляться к морю. Наблюдая за красивым танцем белых чаек, он погрузился в размышления: «Никогда бы не подумал, что кому-нибудь расскажу про то, как я пидорасил. Так бы и жил с этим грузом. А сейчас рассказал, и так легко на душе стало, как будто тонна цемента упала с плеч. А ведь каждый человек какие-то события, произошедшие в его жизни, считает самыми сокровенными или постыдными, которые он никому не рассказывает, например, как его били, позорили, насиловали, унижали. Поэтому жизнь такая тяжелая и мрачная. Ведь весь этот негатив, груз обиды, самосожаления, чувства несправедливости, получается, человек всю жизнь носит внутри, сам себя уничтожая. Кошмар! А у меня сейчас такой великий шанс избавиться от себя самого, от своей ложной личности и стать чистым, как ребенок. Так это же и есть практика пересмотра. Только Кастанеда и Тайша Абеляр каким-то хитровыебанным способом ее делали, что-то писали, дышали, поэтому все это очень долго и медленно происходило, в течение долгих лет. А я за одну пробежку смог почувствовать, сколько энергии ко мне вернулось из прошлого. Здорово!».
|
|
|
Вечером в ПМЖ пришла Ксива:
— Хули ты, урод, развалился, — заорала она, увидев, что Нарада среди белого дня как последний бомж валяется на грязном полу сверху кучи вонючих шмоток.
— А? Что? Где? — вскочил урод, еле продирая зеньки и вылазя из-под груды тряпок, как собака из помойки.
— Свинья, ты сделал себе уже картонную юрту? — бесилась жрица, с отвращением смотря на бомжа.
— Еще не-е-е-т, — забито ответил Нарада, вжав голову в плечи и натянув свой поносный беретик на глаза, вцепившись в него грязными пальцами, боясь получить пиздюлей.
— Какого хуя не выполняешь задание, быстро отжиматься и объяснять, — рявкнула Ксива, еле сдерживая свою ярость.
Длинное несуразное тело встало, оперлось об пол руками и носками ног, выпятив костлявую задницу кверху и, еле сгибая руки в локтях, стало имитировать отжимания.
— Это че за хуйня, а ну, опусти зад, — напала Ксива, ебнув Нараду грязным ботинком по заднице. Удар оказался сокрушительным, и говноед рухнул на бетонный пол, прижав свои яйца.
— А-а-а-а, — заорал он от боли.
— А, ну не орать, — пресекла его Ксива, — быстро встал и продолжил отжимания.
Корчась от боли, Нарада снова встал на руки, перекрещивая ноги.
|
|
|
— А, ну, быстро встать на кулаки и на пол, — скомандовала жрица, увидев, что дурак ловко пристроился на мягкой куче, — а теперь давай рапорт, что ты будешь делать.
— Сегодня я пойду по супермаркетам и буду выпрашивать картон и сделаю из него себе юрту, — кряхтя и заикаясь, сказал Нарада.
— И не дай Бог, свинья, сегодня не выполнишь это задание, будешь делать часовую разминку и сутки голодать, — стала гонять ему «страшные» образы Ксива.
— Нет, нет, пожалуйста, не надо, я все сделаю, — заныло ничтожество.
— Ленивая свинья, говно, блядь, ничего не можешь делать, только все из-под палки, — с презрением бросила ему жрица.
Пробуждающие, жесткие и, главное, очень полезные практики по уничтожению ложной личности продолжались, не давая Нараде ни малейшего шанса полностью заснуть в своем дерьме.
«Вот идиоты, на себя бы посмотрели, — обижался и бесился он, вместо того, чтобы отслеживать свои реакции и менять их, — кто они вообще такие, они же сами не совершенные, почему они должны меня учить, вон эта же Ксива вчера ходила с расстегнутой ширинкой, и где ее безупречность, че она тут выебывается передо мной», — бесился урод, осуждая и критикуя всех подряд, кроме себя, замечая какие-то мелочи, но не задумываясь над тем, что другие ученики открыто принимают духовные практики, совершают усилия, развиваются, а он не может даже выполнить элементарного.
|
|
|
— Морду попроще сделай, — заметила его недовольный ебальник Ксива, — если сейчас не изменишь кирпич на радость, то будешь голодать.
Услышав последнюю фразу, Нарада растянул рот в кривой улыбке, похожей скорей не на радость, а на злорадный оскал.
— Все, хватит, — остановила его жрица на трехсотый раз отжиманий. — А сейчас пиздуй на ручей и смывай с себя годовые слои параши. Свинья паршивая, уже забыл, наверное, когда последний раз это делал.
— Ой, ну, там же холодно, — заныл Нарада.
— Вот и хорошо, то, что нужно, бодрым будешь весь день, — усмехаясь, сказала Ксива.
— А можно мыло, шампунь и полотенце?
— Ни хуя себе, раскатал губу. Обосрешься, мыться будешь «Пемолюксом», — сказала Ксива, протягивая ему банку со средством для мытья посуды, — и полотенце тебе не нужно, обсохнешь на свежем осеннем воздухе, тебе полезно позакаляться.
В доску разобиженный, с надутой миной Нарада поперся на ручей, держа в руках средство для мытья посуды….
Кое-как заставив себя засунуть руки в ледяную воду, долбоеб загреб в ладони воды и быстро потер свою грязную харю и шею, только размазывая грязь. Потом снял свой вонючий берет и им же вытерся.
«Все, с меня хватит, — подумал он, — посижу тут еще и пойду обратно, скажу, что вымылся».
— Что, отмылась, свинья? — встретила его Аза, пристально осматривая его внешний вид, — А что у тебя с рожей, маскировочная окраска? — спросила она, посмотрев на морду Нарады, по которой полосами была размазана грязь.
— Не знаю, у меня не было зеркала, — стал оправдываться идиот и тут же получил пинок под зад.
— Оправдываешься, свинья, где «виноват, исправлюсь»?! — набросилась Элен.
— Виноват, исправлюсь, — пасмурно ответил Нарада.
— А, ну, показывай свои руки, — снова принялась за проверку Аза.
Нехотя ничтожество протянуло свои лапы.
— Еб, твою мать, да у тебя же говно кусками отваливается с рук, — заорала она, увидев черные как у землекопа грабли.
— Вот, сука, ты кого хочешь тут наебать, — разбесилась Элен, поставив ему гычу, — быстро отвечай, говноед.
— Я помылся, — стал врать Нарада, спрятав свой кочан, как страус.
— Не пизди, фуфло, — пошел быстро мыться!
Так Нарада еще раза четыре ходил туда-обратно, каждый раз получая хлесткие подзатыльники и тяжеловесные удары под жопу.
— Короче, скотина, если ты сейчас придешь, и я хоть малейшее пятнышко грязи найду на тебе, то будешь часами разминаться, — орала Элен, поставив очередной пендель неуделку.
На этот раз не на шутку обосравшись, Нарада, сбросив с себя одежду, дрожа от холода, зашел в ледяную воду и, буквально с ног до головы обсыпав себя «пемолюксом», стал тщательно тереть че попало своим излюбленным беретом, вместо мочалки.
— Вот так, урод, теперь видно, что хоть старался, — оценивающе сказала Элен, заметив отбеленную морду Нарады и не до конца отмытую от «пемолюкса» бошку. — И теперь ты должен каждый день ровно в десять часов утра проделывать эту процедуру. А если, не дай бог, ты первый об этом не вспомнишь, то сразу час разминки, — обрадовала его Аза.
— Понятно-о-о-о, — глубоко вздохнув, протянул тот.
— Ты бы знал, как я тебе завидую, — сказал Гурун, встретив Нараду на берегу моря, когда тот с обиженной мордой бросал камешки в воду.
— Это еще почему? — пробурчал он.
— Ты, наверное, быстрее всех просветлеешь, — на полном серьезе сказал Гурун, наблюдая, как камешки со свистом падают в воду, образуя бесчисленное количество кругов, которые постепенно сливаются с общей гладью воды, — ведь никто в Рулон — холле сейчас не проходит таких глубоких практик на отработку безупречности, а за тебя, похоже, серьезно взялись, значит, ты уже готов.
— Да они мне уже все надоели, мне кажется, что все надо мной издеваются, — пожаловался Нарада, начав строить песочную башню.
— Это очень глупо так думать, находясь в поле Просветленного Мастера, ты что забыл, как настоящие Учителя дзэн учили своих учеников, — с блеском в глазах и с большим восторгом говорил Гурун, желая искренне помочь в осознании себя дураку, — Ты только вспомни, как Гурджиев унижал своих учеников, он мог на них кричать в бешенстве, махать руками, топать ногами, мог материть, а ученик должен был наблюдать, что в нем происходит в этот момент. Ведь когда все спокойно, невозможно увидеть все говно, которое сидит в тебе, а когда специально создаются такие обучающие ситуации, конфликты, наезды, оскорбления, — вот тогда большое поле для отслеживания своих механических реакций. Когда ты не отождествляешь со своей ложной личностью, не думаешь о себе, что ты чувствуешь?
— Легкость такую, непосредственность, — стал более оживленно говорить Нарада. — Вообще-то, наверное, ты прав. Я заметил, что когда включаю мирскую оценку: «Вот меня обозвали, меня ударили», то сразу же возникает обида и все говно лезет, а если мне удается более алертно реагировать, бодро, радостно, то я начинают понимать, что такое неотождествленность, тогда я четко ощущаю, что я не есть эта ложная личность, что я — нечто большее.
— Вот видишь, — обрадовался Гурун тому, что Нарада хоть что-то начал понимать, — а представь, йоги специально уходят далеко в горы, голодают месяцами, чтобы получить это переживание, а тут тебя хуйнули меж лопаток, обозвали свиньей, плюнули в рожу, а ты наблюдаешь и отрешаешься. Очень быстро идет развитие, если ты, конечно, каждую ситуацию используешь. Так что давай, ощути вкус просветления, — напутствовал его Гурун и нырнул в море, дав Нараде правильное направление мысли.
Блядству Бой!
Вечером, когда Нарада стирал кучу грязных трусов, носков и лифчиков в холодной воде, периодически отогревая руки в яйцах, пришла чу-Чандра, злорадно потирая ладони в предвкушении нового веселья.
— Че приперлась? — любезно встретил ее Нарада.
— Ты, главное, не напрягайся, расслабь свои булки, дыши ровно и спокойно, — ехидно сказала чу-Чандра, — у тебя будет новая практика на раскрытие третьего глаза и расширение сознания.
— Это еще как? — пробурчал Нарада.
— Когда ты слышишь, что кто-то приближается к твоей лачуге, то, во-первых, ты должен сразу настроиться, кто идет, а когда человек уже зайдет, то в зависимости от того, кто пришел, ты должен будешь так его и приветствовать.
— Как это? — удивился болван.
— Если кто-то из нас приходит, то ты должен просто говорить «гыыч Ом!», а если кто-то из жриц, то каждую из них встречаешь по-своему. Например, когда придет Элен, ты должен резко вскочить и встать по стойке «смирно», ожидая дальнейших распоряжений. Когда зайдет Аза, ты должен сесть на колени и сидеть, а когда придет Ксива, ты должен подползать к ней на карачках и преданно смотреть в глаза. За каждую ошибку будешь отжиматься, приседать, получать пендели, гычи и подзатыльники.
— Есть, будет сделано! — стараясь изобразить радость, отчеканил как автомат Нарада.
Весь день он старался запомнить, кого и как нужно приветствовать, напрягая свои куриные мозги:
«Да, крутая практика. Даже чтобы просто запомнить, какая нужна память и концентрация. Сегодня весь день только об этом и думаю, зато лишних мыслей нет и состояние такое легкое, незагруженное, видимо потому что энергия не растрачивалась на бессмысленные мечтания и образы. Вот почему у кошек всегда быстрые реакции. Они всегда бдительны, в любой момент ждут нападения и готовы действовать, обороняться или нападать. Здорово! Интересно, как долго мне удастся продержаться в этом состоянии?» — думал Нарада, периодически перечитывая команды, которые необходимо будет выполнять. Но в этот день никто не пришел и, урод, расслабившись и потеряв всякую бдительность воина, беспечно завалился спать.
— Опять проспал, свинья, — крикнула Аза, придя с утра пораньше в ПМЖ, чтобы проверить долбаеба. Нарада резко соскочил: «Ой, блядь, я же должен что-то сделать… что, что, что? — стал судорожно он вспоминать, — кажется, встать по стойке «смирно», ой нет, сидеть, нет, а, кажется, вспомнил, ползти на карачках», — решил дурак, перебрав все варианты, то вставая, то садясь, то опять вставая. Наконец он рухнул на четвереньки и быстро подполз к Азе. Но, увидев явно недовольный вид жрицы, снова затормозил:
«Блядь, там же еще что-то надо было сделать, — стал он чесать затылок и кусать пальцы, напрягая мозги, — нахуй, я же вчера все помнил, я же все учил, ну, как же там», — задергался идиот, не в силах вспомнить.
Аза, заебавшись ждать, пока Нарада разродится, подошла поближе и ебнула его под зад, но немного промахнулась, зацепив яйца.
— Уа-а-а-а, — взвыл от боли дебил.
— А-а-а-а, — вспомнил, вспомнил, — в следующее мгновение затараторил он и радостно заорал: — Гыыч Ом, гыыч Ом! — но тут же получил подзатыльник.
— Скотина неосознанная, — прокомментировала свои действия Аза.
— Ой, ну значит, я все перепутал, — зачморенно забормотал Нарада.
И уже дрожа от страха в ожидании очередной оплеухи, стал более осторожно делать следующее действие. Он медленно встал, пытаясь сделать стойку «смирно», одновременно смотря на реакцию жрицы. «Вроде правильно», — решил он, разгибая колени. Но как только выпрямился, тут же получил фофан.
— Ай, виноват, исправлюсь, — заныл идиот, растирая от удара лоб.
«Ну, теперь остался один вариант, больше выбирать не из чего», — облегченно вздохнул Нарада, сев на колени, ожидая дальнейших указаний, как ему передала чу-Чандра.
— А в следующий раз за каждое неправильное действие у тебя будет накапливаться разминка, может, тогда все запомншь. Совсем мозги жиром заплыли, уебище, — выговорила ему Аза, — Сегодня вечером будет костер, поэтому должен быть как штык в восемь часов у нас, понял?
— Есть, будет сделано! — обрадовался, Нарада, но тут же помрачнел.
«Ой, а вдруг Гуру Рулон опять начнет меня просветлевать, вдруг опять меня лишать моего говна. Ой, мне страшно, опять будут надо мной издеваться», — отождествленно воображал идиот вместо того, чтобы культивировать правильные реакции, настраиваться на духовную работу над собой.
Несмотря на то, что Гуру Рулон неустанно круглыми сутками объяснял истину, показывая, как нужно реагировать, размышлять, ученики неохотно, со скрипом расставались со своими иллюзиями, каждый раз откладывая духовную работу, просветление на потом, обращая внимание только на веселье, яркость, которыми всегда был наполнен Рулон-холл, радостно встречая истину из уст Мастера, но глубоко не задумываясь над каждым словом Мудреца, забывая о главной цели — пробуждении.
— Эй, свиньи, быстро всем собраться в зале, — крикнула Элен, собирая всех учеников в огромный зал. Заломившись в зал, рулониты увидели, что Гуру Рулон уже сидит в своем кресле, гладя любимца кота.
— Гоша с Горилой ушли, но ничего они сделать не смогли. А почему? А потому что никто ничего не может сделать сам, один, собственными усилиями. Ни кот, ни я не можем ничего сделать в одиночку, а делать может только клан людей. И даже семейный подряд никогда не сможет сделать того, что может сделать клан людей, — выкрикивал Рулон, бурно жестикулируя, пытаясь вдолбить нерадивым ученикам истину.
«Ну, вот начинается, — помрачнел Нарада, приняв сказанное на свой счет, — почему всегда только обо мне говорят, нет, чтобы о Муде, например, что-нибудь сказать».
— Но клан не каждый может собрать! — очень эмоционально сказал Рулон, сделав паузу и стараясь, посмотреть в глаза каждого ученика, как бы читая, кто всосал, а до кого туго доходит. Но большинство бессмысленно кивало пустыми кочанами, просто наслаждаясь обществом Просветленного Мастера и вкусной закуской.
— Что-то внутри должно быть такое, чтобы человек мог вокруг себя собрать клан людей, — говорил Мудрец, — это должен быть изначально особый человек, специально так созданный природой. Когда клан создан, можно уже и действовать. Вот тогда получаются большие дела.
«О, так это же я такой распиздатый, я всегда это знал, — размечтался лысый Гурун, — никто не может сам ничего сделать, а я могу вокруг себя создать клан, ведь я же не такой, как все, еще чуть-чуть и я сам стану Гуру», — раздувался от своей экстраординарности Гурун, да так уснул в своем воображении, что пролил на себя фанту, залив ее вместо рта в рубашку, чем развеселил рядом сидящих рулонитов.
Гуру Рулон, прочитав все его гнилые мысли, продолжал весело объяснять:
— И мы помним школьные уроки, — бесновался Мастер и начал утрированно с выражением, размахивая руками как на трибуне цитировать Маяковского: «А, если в партию сгрудились малые, сдайся враг, замри и ляг, — устрашающе кричал Рулон, хриплым голосом выделяя каждое слово, чем вызвал неописуемуе веселье. — Партии рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак», — стукнул Мудрец по столу, да так, что с него покатились фрукты. — Жить надо только кланами! Волки в стаю! — лозунгами выкрикивал Рулон.
— Волки в стаю! — вторили ему хором ученики, входя в раж от неудержимой энергии Просветленного Мастера.
А Гинлой харчок так внимательно и эмоционально включился в слова Рулона, что сам того не замечая, выпучил как бешенный глаза и стал, подражая Мастеру, так же размахивать руками.
«Вот это энергия, вот это сила», — восхищался Мудя, буквально уже готовый прямо сейчас вскочить и начать активно действовать, настолько его заводила пламенная речь Гуру Рулона.
— К чему нас приводит желание независимости? — продолжил Рулон, отпив яблочного сока. — Мы ничего не можем достичь!
— «Хотели вы достичь самостоятельности, но убедились вы в своей несостоятельности», — процитировал он слова из «Рулон Гиты», — потому что никто не может вот так один что-то сделать, — снова сделал паузу Мудрец, посмотрев на Гуруна, который уже храпел и видел себя властелином всего Мира.
«А, че, я ни че», — засуетился лысый придурок, ощутив на себе взгляд Мастера и опустил глаза.
— Я когда начал что-то делать, я чувствовал, что я сам, конечно, ничего не могу делать, не умею, не способен, — еще более эмоционально стал говорить Гуру Рулон, — и сразу стал собирать группу людей вокруг себя. И только вместе мы начали все делать. Вот так, а один я тоже был бы не способен ни на что. Теперь мы все знаем! — заключил Мудрец, смачно откусывая большое спелое яблоко.
«Ничего себе, даже сам Гуру Рулон говорит, что ничего не может, а эти свиньи все мнят себя Наполеонами, — подумал Сантоша, посмотрев на Гуруна и Нараду, — ну, ничего мы дурь-то из них выбьем. Надо же, Рулон объясняет, объясняет, а эти дураки упорно держатся за свою иллюзию. Лучше бы посмотрели, что они из себя представляют. Да разве может тот же Гурун собрать вокруг себя клан, если он даже не способен просто похвалить человека, только обсирает всех и настраивает против себя. А Нарада, уебище божье, задницу свою без напоминания помыть не может, зато в воображении он уже чуть ли не Просветленный Учитель».
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!