ЧАСТЬ 2. БУДНИ ДУРДОМА 1 (NEW) 12 страница
— А там че, не страшно? — настороженно стал приставать Мудозвон, вылупив свои шары.
— Похоже, что Вонь была не способна ответить на этот вопрос и просто пошла дальше, ничего не отвечая.
Когда Мудя проползал через коридор, то увидел, как Гну и Нандзя подвесили чу-Чандру на веревках и всяко издеваются над ней — делают сливу, душат, ставят пиявки и злобно глумятся, прямо как хулиганы в детстве над Рулоном. По разговору он понял, что это новый экзамен — как вести себя, если на тебя наехал рэкет и требует деньги. Муд сразу пересрался, что его тоже будут так мучить.
И вот очередь дошла до него. Гну и Нандзя напали на него неожиданно и связали веревками.
— Ну че, падла, попался! — агрессивно сказал Гну и пиханул Мудю ногой.
— Башли выкладывай! Быстро! — заорал Нандзя и стукнул Муда палкой.
Мудерю повезло, что он уже бывал в таких ситуациях в реале, и поэтому примерно знал, как нужно себя вести.
— А у меня уже нету денег, — жалобно заныл он.
— Не пизди, фуфло! Мы-то знаем, что ты нехило зарабатываешь и у тебя есть бабло! — муладхарно говорил Гну. — Давай сюда, а то мы ща тебя прижучим!
— А вчера ко мне приезжал курьер, и я ему все деньги отдал! — гундосил Муд.
— Че еще за курьер? — насторожился Нандзя.
— Ну, у нас есть такой специальный человек, который приезжает и забирает все деньги.
— Че, гондон, брешешь! Быстро раскалывайся, где башли запрятал! А то я щас тебя утюгом погрею! — заорал Нандзя и воткнул утюг в розетку.
|
|
|
Мудя подумал, что это ведь экзамен и его никто не станет по-настоящему пытать, и нихуя не испугался.
— Ну че, последний раз спрашиваю, выложишь бабло или нет? — дико сверкая глазами, напирал Нандзя.
— У меня ничего не-ету, — ныл Мудозвон.
Молча Нандзя стал подносить разогретый утюг к плечу Мудона, а Гну крепко держал его за руки. Тут Муд уже в натуре пересрался, так как поведение Нандзи и Гну совсем не было похоже на прикол. Он стал брыкаться, но Гну крепко скрутил его, да еще заткнул рукой пасть. Муд ощутил, как горячий металл приближается к нему, и в следующее мгновенье ощутил жгучее прикосновенье. Но оно было очень быстрым, так шо идиот даже не успел обгадиться. Его отпустили и развязали.
— Не убедительно ты пиздел, поэтому бандиты тебя уже давно бы прирезали или еще чаво, — весело сказал Гну. — Так что давай, лучше учись сталкинг играть.
— Ага, — промямлил Муд, еле оправляясь от шока.
— Пошел нахуй, не сдано, голодай, — разбесился Нандзя.
«Фу ты, ну ты, опять обосрался, заебло меня это дело, если честно, — обиделся про себя Мудон. — Так, сколько там дней еще осталось, — стал он считать деньки, — сегодня, кажется, я тут второй день, наверное, еще дня три-четыре мучить будут, а с какого перепугу все это мне надо. Ну ладно, как-то надо продержаться еще три дня и потом все — буду строить план побега».
|
|
|
— Жопа, страус, рожа, — вдруг прозвучала команда. Все так и охуели. Как по отдельности эти команды делать они знали, как две вместе — тоже, а вот как три сразу — такого еще не было. Все как тараканы стали туда сюда бегать, пытаясь придумать куда руки, ноги, то ли в жопу, то ли за голову. И Мудя оказался самым сообразительным: пробрался к самому большому пространству около стены, прилепил туда свой зад, потом поставил локти на пол, голову поместил между предплечий и, корячась, стал пытаться еще сделать рожу. Другие последовали его примеру, и тут началась борьба за место у стены. Гурун с Вонью Подретузной стали толкаться своими булками, кто вперед прилепится к стене, а Синильга, не соображая, что к чему, прижала свою задницу к наваленным матрасам и стояла довольная.
— Синильга, проснись, ты серишь, жопой-то нужно прислоняться к стене, — глумился Гну, и все заржали.
— Э, блядь, точно, — очухалась Синильга и ринулась искать стену, но стена вся уже была занята. Тогда она стала пытаться подлезть под кого-нибудь.
— Пошла нахуй, — огрызнулась чу-Чандра, когда Синильга стала поверх нее залезать на стену и сломала «страуса» и «рожу» чу-Чандры, которых она только-только умудрилась каким-то чудом сделать.
|
|
|
— Все, Синильга последняя, — объявил Сантоша, быстрее ставьте ей пендели. И все радостно стали проставлять пендели Синильге. Первой подбежала чу-Чандра и с обычным для нее азартом хуякнула по объемной заднице Синильги, но видимо не сильно, так как Синильга даже не вскрикнула, но про себя затаила обиду на чу-Чандру: «Ах ты, уродина, ну, ничего, когда будем пендели тебе проставлять, я посмотрю как ты попляшешь».
— Эй, Синильга, а где спасибо, тебя что, мама вежливости не учила? — взбесилась Ксива, — а ну, чу-Чандра, дай ей еще разок, научи правилам хорошего тона.
— Рада стараться, — отчеканила чу-Чандра и со всей дури как въебала по заднице своей давней подружки.
— Спасибо! — кое-как выдавила Синильга, — корова, блядь! — не могла она сдержаться. — Смотри, куда бьешь, надо в мягкое место.
— Что, не нравится? — ехидно спросила Элен, — Давай, привыкай, а указывать будешь пьяному бомжу, когда он будет ебать тебя в разные дыры.
— Ы-ы-ы- заныла Синильга. И пока она ныла, все остальные тоже стали давать увесистые пендели. Мудон долго думал: «Блядь, как же мне сейчас ей ебануть, вроде сильно-то не хорошо, мама говорила, девочки слабые, их бить нельзя, а если слабо пну, то залажают, опозорюсь, тоже что-то не охота. Надо как-то так ебнуть, чтобы все чики- пуки было. Хуякс, и Мудон промахнулся и попал прямо по ляжке.
|
|
|
— А-у-ы-ы, — взвизгнула Синильга.
— Ну, еб твою мать, Мудя, ушуист ты хуев, даже в жопу попасть не можешь, — обосрала его Ксива.
«Эх, блядь, опять не удалось быть крутым, — опечалился Мудило, — а в прочем за это время мне это и не удавалось, наверное, здесь этого и не бывает, да тяжко мне, так могу совсем забыть, что я Великий».
Горячий стул
Вечером состоялся «горячий стул» для святой парицы — Синильги и Нарады. Все сели полукругом в зале, а эти двое заняли почетные места напротив.
— Сейчас вам надо безжалостно ругать Синильгу с Нарадой за все их говно и мерзость перед Богом, — выступила вперед Ксива. — Кто проявится, получит двойную порцию на ужин.
Все стали набрасываться на двух дураков, матеря их, на чем свет стоит.
— Вы, уебки, вы че нихуя не всасываете! — орал Гурун. — Нарада, сколько можно титьку сосать?!
— Ты, Синильга дура, сколько можно сидеть с этим ублюдком?! — разошлась Вонь Подретузная.
— Эй, вы, два говноеба, вы че, бля, Бога бесите, нахрен! — пытался не отставать Мудила, хотя ему было не по себе от этого, потому что он сам был таким же уебищем, как и Нарада, засев в семейке. Он ставил себя на место слабого, как учила ебанутая мамаша, и от этого не мог разбеситься по-человечески.
— Слабо вы че-то ругаете их, — презрительно сказала Ксива. — Вам че, их жалко, что ли? — обратилась она ко всем.
— Вы посмотрите на них! — заорала Элен. — Вы видите, в кого они превратились, мать вашу так!!! Их спасать надо, а вы, блять, их жалеете! Вы че, хотите потакать этой их поебени?!!!
«Но-о, в натуре, — подумал Мудерь, — Синильга была такой яркой, активной, агрессивной, сочиняла заибатые песенки, скакала как чумная, была жизнерадостной и творческой, а теперь ее не отличишь от бомжихи — с облезшими патлами, впавшими щеками и с фингалами вокруг глаз. Нарада выпил из нее все соки, натуральный вампир. А сам он в кого превратился? Был первый парень на деревне, умно так всегда пиздел про просветление, про Гуру, я всегда брал с него пример… А теперь это — жалкий ублюдок, больше похожий на истеричку, чем на идущего духовным путем рулонита».
Нарада сидел и обтекал, а Синильга, скосив глаза, впала в какой-то новый неизвестный вид транса.
Ентот незабываемый «горячий стул» шел аж два, если не больше, часа, в течение которых их внутрисямейныя, в жопу, отношения Нарады и Синильги разложили по косточкам, т. к. все тут нехило рубили в эзотерической психологии, особенно, Гурун, слывший в те времена бытовым психологом. И они уже оба ревели, шо две коровы, навзрыд, то ли от жалости, то ли от раскаяния. Все уже выдохлись от непрекращающегося ора и уже не нападали так злобно, а просто пиздели с глубокой горечью, делая последние попытки втемяшить хоть каплю истины в две бессмысленные тыквы. Больше обращались к Синьке, потому как енту дуру еще можно было успасти, а вот Нарада мох спастись, токмо, если бы Синильга сама бросила яго, и яму ниче не оставалось ба делать, ях принять свою обгаженную усудьбу.
— Ты, дура, как же ты нихуя не поймешь, что это бомж рядом с тобой сидит?! — говорила Элен. — Че ты проецируешь на него свою мамкину хуйню? Ты че не видишь, что это ничтожество?!
— Не зна-аю… — ныла Синильга, размазывая по харе сопли.
— Не зна-аю, — передразнила ее Элен. — Вот, блин, два уебища! Вы же не можете друг друга любить, как вы этого не поймете!!! Синильга, ты слышишь? За что ты его любишь? За то, что он тебя периодически душит? Хуярит по морде? Ограничивает? Не дает заниматься творчеством? За это ты его любишь, да?
— Не-ет, — промямлила Синильга.
— Вот дура! — не выдержал расчувствовавшийся Гурун, с участием глядевший на рожу неудавшейся певицы. — Синюшка — пизда как раскладушка!
— Ну, ты понимаешь, что вы не умеете любить? — спросила Аза.
— Монахи в монастырях по 40 лет учатся любить, а вы…, - презрительно бросила чу-Чандра, пытаясь показаться жутко вумной.
Мудила отмалчивался, ях партизан, потому шо думал тока о том, ях бы ему самому не угодить на ентот «стул». Его тупой ебальник выражал хуй знаить че.
Тут удрух в зал вбяжал Сантоша — верный и самый близкий ученик Рулона — и спросил у Синильги:
— Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь?
Синильга молча уставилась в пол и не подавала никаких признаков жизни.
— Ну-ка отвечай Сантоше! — разбушевалась Ксива.
— Ты слышала вопрос? — прошипела Аза.
— Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь? — как ни в чем не бывало повторил Сантоша.
— Получается, что да, — донесся жалобный голосок облезлой куклы. — Ничего не поделаешь…, - сказала Синильга и обернулась лепешечкой говна.
— Фу-у-у!!! Фу-у-у!!! — с омерзением заорали все хором, услышав эту самую несусветную на свете ересь. Это самую говняную в мире глупость.
Сантоша, получив ответ, молча исчез. Тут не выдержал даже Гну:
— Э-э, Нарада, ты че молчишь? Говори, бросишь хуйней маяться? Отстанешь добровольно от Синильги? — муладхарно-злобно наехал он.
У Нарады забегали глазки, и он лихорадочно стал подыскивать, че бы ответить, трясясь за свою задницу. Глаза Гну наливались кровью при виде этой ничтожной реакции.
— Короче так, выбирай: либо ты бросаешь эту дуру и остаешься с Рулоном, либо пиздуй отседова и лижи ей пизду, сколько влезет!
— Давай выбирай! — подхватила Элен. — Прямо сейчас, при всех, будь хоть раз в жизни мужиком! Скажи, кого ты выбираешь — эту прошмандовку или Мастера?!
— Мне надо подумать, — весь дрожа, промямлил Нарада.
— Вот говно! — заорал Гурун. — Че тут думать-то?! — искренне удивился он.
— Короче, все! Убирайся отсюда и не порти воздух! Нам здесь такие маменькины сынки не нужны! — закричала Ксива.
— Вы меня выгоняете? — жалобно, но в то же время с вызовом спросил Нарада.
— А мы че, неясно выразились?! — злобно заржала Элен.
— Хорошо, — сдавлено произнес Нарада, и было видно, как какая-то сатанинская часть внутри него дико возрадовалась, что это не он сам уходит от Мастера, а его бедненького выгоняют. Свинья сняла с себя всю ответственность и судорожно засобиралась съебываться с Духовного пути.
— И Синильгу с собой забирай, пидор вонючий! — гневно сказал Нандзя.
— Синильга, иди к своему обрубку и вместе пиздуйте отсюда, раз вам поебень дороже Мастера и просветленья! — сказала Ксива.
Синильга, не долго думая, похуярила вслед за принцем. Все наблюдали за их действиями, а Сантоша исчез минут на десять. Потом снова вернулся и обратился к дураку:
— Нарада, а ты подумал, кто тебя выгоняет?
— Рулон… А кто еще? — настороженно прогундел Нарада, чувствуя шо-то неладное.
— Мастер даже не знал об этом. Это все произошло спонтанно, Сила решила тебя проверить, и ты показал свое истинное лицо.
— Мы могли бы тебя выгнать и все. Гуру Рулон уже спал. И Сантоша увидел что, что-то не то творится, и побежал все рассказывать Мудрецу. Смотри, Сантоша тебя спас. Если бы не он, вы бы сейчас вместе с Синильгой под проливным дождем на помойке уже сидели, — говорила Аза.
— Откуда я мог знать, — заоправдывался идиот. — Если старшие сказали, значит, это команда Рулона!
— А ты спросил у самого Мастера, что он тебе скажет? Ты хотя бы написал ему прощальную записку?! Ты хотя бы поблагодарил его за все, что он для тебя сделал?! — заорала Элен, все больше приходя в бешенство и негодование.
И без того зачморенный Нарада зачморился еще пуще и потупил ебальник.
— Ну и чмо же ты! Мы тебя просто проверили, как ты будешь себя вести, и вот, что оказалось! — презрительно сказала Аза.
— Мастер сказал, что вы с Синильгой уже заранее это долго представляли, как вы уходите. И когда возникла ситуация, подошел аспект, вы быстро реализовали то, что воображали, — спокойно сказал Сантоша, внимательно наблюдая за реакцией уебищ.
— Протоптали дорожку в Сюр, — сказал Нандзя, — и поэтому даже мысль не возникла, спросить у Мастера, «а выгоняет ли он меня?».
«О, бля, в натуре, они, видимо, это долго себе представляли, проложили дорожку, — подумал про себя Мудя. — И поентому эти мысли так быстро реализовались, хотя никто его даже не выгонял по-настоящему. А я ведь тоже иногда такие мысли имею! Вот как опасно, оказывается!!!»
— А вот теперь, свинья, давай Сантоше ноги целуй, благодари, что он тебя спас и вовремя все Гуру Рулону рассказал, только поэтому ты еще здесь, а не на помойке, — сказала Элен.
У Нарады на некоторое время опять возник стопор. Как же он такой пиздатый распиздатый, Великий превеликий будет целовать ноги какому-то мальчишке. И все его гнилые мысли четко отсвечивались на протокольной роже.
— Ты че, урод, не понимаешь, что сейчас произошло? — начал взывать к его духовной совести Гурун, надеясь, что она еще хоть немножко осталась у этого ничтожества. — Посмотри, ты же изнутри сгнил, тебе же лечиться надо, спасаться, че ты делаешь со своей жизнью?!!!
— Смотри, скотина ты неблагодарная, — подключилась Вонь Подретузная, ты же вообще после всего, что сделал, не заслуживаешь находиться в святой обители Мудреца, а Гуру Рулон все равно тебе помогает, вытаскивает тебя из помойки, неужели ты этого не видишь, хуесос?
— Да где бы с тобой вообще так сюсюкались, объясняли, помогали? В миру бы тебя мыши забили, заклевали и на помойку бы выбросили. А Гуру Рулон делает все возможное, чтобы ты стал человеком и перестал быть скотиной, — бесилась чу-Чандра.
Тут что-то немного сдвинулось внутри Нарады, и он разрыдался:
— Учитель, Гуру Рулон, простите меня, я так опустился, я такое ничтожество, ни на что неспособное, простите меня, пожалуйста. Вы так добры ко мне, а я не ценю вашу доброту и помощь. Простите меня, Гуру Рулон, — выл Нарада. На некоторое время ему удалось вызвать состояние покаяния. В слезах и соплях он подполз на коленях к Сантоше, обхватил его ноги граблями и стал громко выть: «О, Сантоша, простите меня, вы спасли меня, спасибо вам…
— Искренне благодари, нечего тут театр разыгрывать, — почувствовали фальшь рулониты.
— Ты пойми, что Сантоша тебя спас, давай целуй ему ноги, благодари, кланяйся, — сказала Элен. Нарада стал тыкаться носом в ноги Сантоши, типа целуя:
— Спасибо, спасибо, что вы спасли меня, я такой дурак, такое ничтожество, — выл Нарада.
Но в этот момент от него не чувствовалось искренности, это была хорошая игра актера, не больше. Сам же Нарада продолжал культивировать мысли, что он все правильно делает, что это в Эгрегоре что-то не так, что его, долбоеба, недооценили и прочую хуйню. Вместо того, чтобы начать видеть себя реально, он продолжал обольщаться собой и миром, так мышиное болото его и засосало.
После того, как Нараде не удалось быть изгнанным «злым Мастером» на волю для своего говна, он впал в еще большее унынье, т. к. уже успел навоображать, как он сейчас вырвется на свободу и начнет с наслаждением свинить-свинить-свинить… Но что-то все же в нем еще оставалось духовное, чувствовалась еще какая-то слабая привязанность к Мастеру, к его Мудрости, поэтому он решил еще попытать счастья на духовном пути и остался.
После этого случая Нарада стал пользоваться особой «популярностью» среди обитателей штаб-квартиры. Была дана новая практика яростно гнать Нараду от себя, как только он окажется где-то поблизости. И вот, как только этот придурок случайно оказывался рядом с кем-нибудь, как тут же с дикими воплями этот кто-то начинал гнать его взашей, фукая и плюясь, осыпая его проклятьями:
— Мерзкий иуда, пошел нахуй, предатель, лживая тварь!!!
Однажды, когда была встреча с Мастером, и все уселись на свои места, ожидая появления Великого Рулона, Нарада тоже приполз и хотел было устроиться на своем месте, но его начали гнать от себя все, рядом с кем он оказывался.
— Ну-ка, говнюк, вали отсюда! — орала чу-Чандра.
— Пошел вон, свинья! — гнал ублюдка Гурун.
— Иди нахуй, гниль! Пшел вон!!! — бесились все, толкая и пихая его то рукой, то ногой, то еще чем-нибудь.
По местным законам фэн-шуй выходило, что во всей комнате нет места для такого чмошника, как Нарада. Так его гоняли из угла в угол, пока Гурун не придумал выход:
— Иди вон под стол!!! Там для тебя есть местечко!
Нарада с жалким видом полез под маленький столик, который стоял возле стены у балкона. Там он мог только полулежать, загнувшись раком. Когда появился Рулон и стал расспрашивать, как проходят практики просветления, он обратил внимание на забитого Нараду, который некоторыми частями своего скелета торчал из-под столика.
— О! А кто это там сидит? — спросил Рулон удивленно.
— Это Нарада дыры затыкает! — радостно ответила Элен.
— А почему? — спросил Мастер, недоумевая.
— А никто не хочет с ним рядом сидеть, и все его гонят от себя.
— А-ха-ха! — обрадовался Рулон. — Да-а, вот как бывает! Ну, ладно, зато есть теперь, через что просветлевать, над чем поработать. Вели-и-икие практики начались! Да, Сантоша?
— Да, Гуру Рулон! — ответил всегда бравый Сантоша.
— Кот тоже любит так сидеть, да, котик? — сказал Мастер, поглаживая кота, который устроился у него на коленях.
После встречи Муду дали гору белья для глажки. Он засел в комнате и начал наглаживать полотенца и наволочки, то и дело пощелкивая еблищем. В этой же комнате сидела Вонь и возилась с видеокассетами. Тут в комнату вошел Сантоша и подсел к Мудерю. Муд сразу сел на измену и насторожился.
— Мудя, ты понял, как ты греховен? — спросил его Сантоша.
— Да, — отвели Мудон, чморясь.
— Почему ты спишь с Дыркой?
Мудерь опешил и начал оправдываться:
— Я уже не сплю.
Сантоша промолчал, но было видно, что он нихуя не ведется на это.
— Почему ты портишь людей? — снова спросил он.
— Как порчу? — стал раздражаться Мудила.
— Ты спишь с ними, — невозмутимо ответил Сантоша.
Муд обиженно замолчал, не зная, как еще оправдываться. Когда его спрашивали об отношениях с Дыркой, с которой он обычно ездил по заданиям, то он сразу начинал внутренне беситься и раздражаться, потому что боялся, что ему не дадут спокойно заниматься поебенью.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!