УЖАС, КОТОРЫЙ НЕВОЗМОЖНО ОПИСАТЬ

 

Перед Ниал открывалась длинная улица, вымощенная квадратными камнями. Улица была довольно широкая — по ней спокойно могли проехать две повозки. Камни мостовой сместились, и из трещин вылезали искривленные ростки, покрытые колючками. Наверное, раньше это была главная улица, над которой когда-то шумела листва высоких деревьев. Сейчас от одних деревьев остались обгоревшие пни, другие тянулись высохшими искривленными ветвями к свинцовому небу. На неживых ветвях сидели многочисленные вороны, их карканье было единственным звуком, наполнявшим тишину ночи.

Улица была завалена строительным мусором, стеклами и разным оружием, вероятно выпавшим из рук тех, кто пытался спасти город. Все дома вокруг оказались разрушенными или обгоревшими. Ниал пошла по соседней улице. Здесь было то же разрушение и те же развалины. Рядом валялись обрывки тканей, неизвестно как сохранившиеся за столько лет.

Полуэльфийка вошла в дом. Что-то из мебели оставалось нетронутым, но в основном все валялось на полу, поломанное или сгнившее. В одной из комнат стоял накрытый стол, как будто бы дожидаясь хозяев дома. В других комнатах все выглядело так же: опрокинутая мебель, разбросанные листы бумаги, простыни, пропитанные кровью.

Они вышли и продолжили путь по улицам города. Увидели другие дома, другие следы пожаров и кровавые пятна на улице и на стенах домов.

— Это ненормально, что кровь сохраняет такой яркий цвет почти сорок лет, — проговорил Сеннар. — Кто-то волшебным образом решил сохранить это отчаяние.

Ошеломленная Ниал шла по обломкам. Она не могла ничего чувствовать, все казалось ей чужим. В этом городе ей ничто ни о чем не говорило, тишина смерти перекрывала любой шум и не давала осознать то, что она наблюдала.

Они вышли на широкую площадь. Ниал таинственным образом смутно вспоминала, что на этом месте каждую неделю шумел рынок. Обычно он был полон людей, взлетали вверх брызги из фонтана — круглой белой чаши с тонкой мраморной колонной черного цвета, возвышавшейся в центре. Теперь площадь была завалена обломками железа и остатками того, что когда-то было прилавками. Вся мостовая потемнела от пожара. В центре возвышался неправдоподобно белый фонтан. Фонтан был заполнен мутной болотистой водой, оттуда слышалось карканье ворон, походившее на траурную литанию.

Они продолжали идти, приблизились к королевскому дворцу, на месте которого остались развалины, на земле валялись осколки хрусталя, из которого был построен дворец. Падающая башня пробила крышу главного здания, поэтому стал виден тронный зал. Колонны поднимались к небу: нетронутые, белые, во всем великолепии блистающего хрусталя, теперь они поддерживали только небо, подернутое тучами. В глубине, в одиночестве, посреди развалин стоял трон — хрустальное кресло с сиденьем из уже выцветшего бархата. Можно было догадаться, что прежний его цвет — пурпурно-красный. Ниал представила себе Наммена, сидевшего на этом троне на вершине власти и беседующего с собравшимися царственными особами: Наммен не взял в свое владение захваченные его отцом во время войны земли, но дал власть каждому правителю. Этот трон посреди развалин являл собой зрелище странное и печальное: символ власти возвышался на обломках страны. Память об этой цивилизации была стерта, и Ниал, которая так мало знала о своем народе, осталась единственной хранительницей.

Они постепенно прошли по всем комнатам дворца, вошли в просторный зал, вероятно использовавшийся для банкетов. В глубине зала чудесным образом уцелела одна стена с огромным барельефом. Ниал увидела на нем своих сородичей, занятых повседневной работой. В одном углу что-то привлекло ее внимание. Это был символ. Герб ее народа. Ниал повернулась, рассматривая барельеф, и отметила, что этот герб был высечен на латах каждого воина. Она долго рассматривала герб, он хорошо запечатлелся в ее памяти.

В другом зале они очутились перед обломками того, что, вероятно, когда-то было обсерваторией: свидетельством интереса полуэльфов к космосу и его тайнам. Тут, на стене, светились обрывки карты звездного неба, а на полу валялся разбитый телескоп. Завоеватели разбили стекла и продырявили в нескольких местах металл. На полу зала были разбросаны страницы карты, многие — почти сожжены. На некоторых еще можно было прочитать фразы на неизвестных языках или записи о движении звезд и планет. Это был труд целой жизни, исчезнувший, развеянный, как прах на ветру.

Они продолжали бродить по залам, пока не наткнулись на статую полуэльфийки, запечатленной в танце. На ее лице читались радость и величайшая безмятежность, но тело лежало на земле с отбитыми руками. В этот момент чувства, которые Ниал до сих пор сдерживала, прорвались наружу. Полуэльфийка упала и разрыдалась.

— Иди сюда, ты получила то, что хотела, нам пора в путь, — сказал Сеннар. Он склонился над ней и помог ей встать.

— Правильно, что мы пришли сюда, — сказала, рыдая, Ниал. — Да, я правильно поступила, чтобы не забыть о том, кем я была, и вспомнить о мертвых.

— Ты не сможешь забыть их, даже если захочешь, — ответил Сеннар. — И я не смогу после того, что увидел.

Они вышли из дворца, торопясь уйти из этого мрачного места. В конце концов оказались на улице, по которой еще не проходили. Вдруг Сеннар схватил Ниал и прижал к себе, чтобы помешать что-то увидеть.

— Что там?

— Тебе не нужно смотреть, — ответил маг.

— Отпусти меня.

— Тебе не нужно видеть еще и это, — сказал он. Голос его дрожал. — Не смотри.

Ниал вырвалась из рук Сеннара и обернулась.

По обеим сторонам улицы стояли виселицы. Это были бесконечные ряды из трупов, качающихся в петлях. На виселицах пристроились вороны, как духи демонов, сторожащие мертвецов. Мужчины, женщины, дети с неузнаваемыми лицами, в изорванных одеждах, с пустыми глазницами, в которых застыл ужас, качались на ветру.

— Кто-то пожелал, чтобы признаки бойни остались видны, кто-то использовал запрещенное заклинание, чтобы не дать времени стереть это истребление, — сказал Сеннар вполголоса.

Вопль ужаса сорвался с уст Ниал.

Сеннар подбежал к ней и заставил отвести взгляд.

— Мы не должны были никогда приходить сюда. Пойдем дальше, — сказал он, поддерживая подругу и прижимая ее лицо к своей груди.

Они шли сквозь два ряда трупов, потом побежали, пока не оказались наконец вне города. Тут Сеннар отошел от Ниал и присел, чтобы отдышаться.

Помолчав немного, маг встал и взял все еще плачущую полуэльфийку под руку.

— Пойдем отсюда, — произнес он.

Ниал пошла за Сеннаром. Они снова пустились в путь. Стояла глубокая ночь. На болоте было не так-то легко найти какое-то прибежище. Когда они пришли туда, где почва была не такой зыбкой, Сеннар решил, что это место может подойти для ночлега. Он устроил что-то вроде подстилки из плащей и развел небольшой костер.

— Сегодня ночью думай только о том, чтобы отдохнуть, — сказал Сеннар. — А охранять буду я.

— Но тебе тоже надо поспать… — слабо возразила полуэльфийка.

— Мне не нужно, тем более что я и не хочу, — сухо ответил Сеннар, затем накрыл ее своим плащом.

Была весна; если его расчеты верны, должна была быть середина апреля, однако все еще не прекратились заморозки.

Сеннар устроился рядом с огнем и остался наедине со своими мыслями. Он прислушивался к карканью ворон и вдыхал удушливый запах, исходивший из гниющей почвы.

После того как он увидел полуэльфов, висевших в воздухе, ему казалось, что мертвецы начали кричать и призывали к отмщению. Его охватила ярость, какой он никогда не испытывал. Впервые маг понял, что подтолкнуло Ниал участвовать в войне. Впервые в жизни он испытал желание убивать.

 

Они продолжили свое путешествие, скорбные и молчаливые. Два дня шли по болотам, потом начала надвигаться тьма. Но это была тьма, не похожая на ночную. Эта тьма появилась утром, казалось, что внезапно солнце решило померкнуть. Тучи окрасились в блеклый желтоватый цвет, присущий закатам Земли Дней, хотя не наступил еще полдень.

— Мы приближаемся к Земле Ночи, — сказал Сеннар.

Они продолжали идти и после полудня, болота, окутанные мраком, сменились узкой лесной дорогой. И вдруг Ниал услышала шум.

Она остановилась, прислушалась, схватила меч. Сеннар тоже застыл и стал вслушиваться. Сначала он ничего не услышал, а потом снова раздался шорох. Теперь Ниал поняла, откуда идет звук, и двинулась в этом направлении с обнаженным мечом. Она прыгнула в кусты и столкнулась с существом, которое не успела рассмотреть в спешке, нащупав руками только щетину. Опрокинула его на землю, схватила, приставила меч к его горлу. Но тут услышала рядом еще какие-то звуки. Недругов, видимо, было двое.

— Остановись, это — друг! — послышался похожий на детский голос, в котором звучало страдание.

Ниал вгляделась в существо, к горлу которого приставила меч: это был фаммин, он пристально смотрел на нее. Полуэльфийка растерялась под этим взглядом, почувствовала, как у нее исчезает гнев и желание убивать. Она увидела в этих глазах нечто, чего не могла объяснить.

— А ты откуда здесь взялся? — вдруг спросил Сеннар.

Ниал опустила меч и обернулась к магу. Перед ним стоял Лайо: бледный, в куртке, испачканной кровью, улыбающийся.

 

17

ИДО В АКАДЕМИИ

 

Испытав свой новый меч в бою, Идо был более чем удовлетворен. Призраки испарялись под мощными ударами его оружия, и это получалось все лучше и лучше. У гнома были некоторые сожаления по поводу того, что он не может испытать искусство Соаны на главной своей цели. Он давно не находил следов Пурпурного Рыцаря.

Идо старался не забывать слова волшебницы: «Сколько бы зла он ни причинил тебе или Ниал, он — такой же враг, как и все другие». Но это давалось ему нелегко. Когда он выходил на поле боя, первым делом смотрел вокруг, ища пурпурную вспышку, но не находил ее. Вскоре он снова стал скучать. Все бои были одинаковыми, а положение становилось с каждым днем все хуже.

 

Несмотря на запоздавшую весну, воздух начал прогреваться. В это время в Земле Солнца состоялась ассамблея Совета. На него были приглашены и генералы.

Собралось множество людей: повелители трех свободных Земель, самые известные генералы и маги Совета. Членов ассамблеи было около ста, но собрание происходило сдержанно и строго. Над собравшимися витал дух смерти и отчаяния, это заставляло их быть более уравновешенными, чем обычно.

Через четыре месяца после появления призраков на поле боя дела шли плохо. Земля Воды более чем наполовину оказалась в руках Тиранно, другая ее половина была под серьезной угрозой. Большая часть имеющихся войск была размещена вдоль ненадежной границы, но число солдат не было достаточным для того, чтобы остановить наступление противника. Передислоцировать войска было невозможно, так как Земля Солнца тоже была в опасности и ее тоже надо было защищать.

— Так мы не сможем долго продержаться. Все кончится тем, что мы ослабим защиту обеих границ, и Тиранно ворвется на нашу Землю, — сказала Сулана, королева Земли Солнца.

Совет хранил молчание. Доклады генералов не предвещали ничего хорошего. У собравшихся была одна мысль: вскоре Земля Воды капитулирует.

— Я не позволю, чтобы мое королевство было разгромлено. — Слова Галлы, правителя Земли Воды, прозвучали неожиданно для Совета. — Моя жена погибла за это королевство, тысячи нимф отдали свою жизнь, чтобы спасти его, в память о них я должен продолжать биться и защищать его.

— Ваше величество, мы сражаемся, но наших сил недостаточно, как мы уже объяснили, — запротестовал Маверн.

— Следует решительно атаковать, — заявил Галла, не давая генералу завершить речь. — Мы организуем мощное наступление, что даст нам передышку на некоторое время.

Идо покачал головой. Он понимал этого человека, но его идея была безумием. К тому же Галла был не солдатом, а правителем мирной Земли.

— Это ничего не даст. Наши силы на пределе. Это лебединая песнь, — возразила Соана.

— Вы предпочли бы пожертвовать Землей Воды? — вмешалась Сулана. — Вы предпочитаете полностью утратить ее? Люди из этого королевства бьются бок о бок с вами, хотя и не были никогда воинами. Если Земля Воды попадет в руки врага, вы не сможете больше рассчитывать на нашу поддержку. Одни только боги знают, сколько нам понадобится людей, особенно теперь, когда Тиранно нашел способ постоянно получать новых воинов.

— Я думаю, что ее величество права, — вмешалась Терис, нимфа, представлявшая Землю Воды. — В той ситуации, в которой мы находимся, потеря еще одной Земли оказалась бы пагубной. Нам надо рискнуть и попытаться, по крайней мере, организовать оборону.

В конце концов они решились атаковать. Идо не возлагал на это много надежд. От Земли Воды осталось меньше половины, в королевстве царили нищета и уныние. Вопреки словам Галлы, войска, которые смогла найти эта Земля, в действительности были немногочисленны, к тому же они состояли исключительно из людей, которые никогда не бывали на поле боя. Спасение этой Земли от Тиранно нужно было только для подъема духа сражавшихся. Однако гном не высказал своих замечаний Совету. Было бы жестоко нападать на того, кто отчаянно пытался сохранить хоть каплю надежды, и даже километр, спасенный от врага, был лучше, чем ничего.

Наступление было запланировано на следующий месяц.

 

В один из дней в лагерь прибыл гонец с сообщением к Идо.

— Равен призывает вас в Академию, — сказал он, как только его отвели в палатку гнома.

Поначалу Идо был в растерянности, потом успокоился. Если его вызывал Равен, то, наверное, по какому-то неприятному поводу. Между ними особенно хороших отношений не было. Равен никогда не доверял Идо, а гном ненавидел его, потому что тот только и ставил ему палки в колеса с тех пор, как Идо вступил в армию свободных Земель.

В любом случае, если Верховный Главнокомандующий приказывал, только и оставалось, что подчиниться. Поэтому Идо сел верхом на Везу и снова отправился в Макрат, в ненавистную Академию.

Ему пришлось терпеть обычные проволочки, пока Равен удостоил его разговора. Только через час ненужного, раздражающего ожидания он был допущен в зал аудиенций.

Как обычно, Идо ограничился быстрым поклоном. Он никогда не преклонял колени перед этим надменным человеком и конечно же не собирался делать это сейчас.

— Ты не думаешь, что мог бы покончить с этими инфантильными замашками? — сухо сказал Равен.

Как ни странно, при нем не было его любимой комнатной собачки, и доспехи были неожиданно простыми, по крайней мере исходя из обычных стандартов Равена.

— Ты должен был бы уже привыкнуть к этому, — ответил Идо.

— Однако звания остаются званиями.

Идо фыркнул:

— Этот разговор неприятен для нас обоих, постараемся завершить его как можно скорее.

Равен кивнул:

— Положение на фронте не самое лучшее, ты знаешь это лучше меня. Людей недостает, особенно в сравнении с огромным количеством воинов, которыми располагает Тиранно. Положение требует решительных мер.

— Это для меня — не новость, — спокойно сказал гном, — если не ошибаюсь, мы уже говорили об этом на Совете.

Было ясно, что Равен еле сдерживает гнев. Идо почти раскаивался в том, что довел его до такого состояния.

— Отлично, вижу, что теперь мы уже скоро начнем говорить по существу… Я обсуждал это с преподавателями Академии, мы приняли решение: пошлем на поле боя учеников, которые прошли ускоренный курс.

Идо вытаращил глаза:

— Ты говоришь о детях, которые еще не начали персонального обучения со Всадником?

— Именно.

— Но речь идет о детях, которые никогда не бывали на полях сражений, я не понимаю, какая польза…

— Они будут должным образом обучены. Мне кажется, я уже говорил тебе, что положение драматическое. Нам нужны люди, столько, сколько мы сможем найти. Солдат, не завершивший обучения, лучше, чем горожане и пастухи, впервые берущие в руку меч, а их мы использовали в других боях. Однако мы пошлем сражаться и юношей, которые сейчас обучаются у Всадников.

— Согласен, но какое все это имеет отношение ко мне? — спросил потерявший терпение Идо. Он уже формулировал вопрос, но у него появилось некое сомнение. А что, если…

— Ты назначен отбирать и обучать юношей, — сообщил Равен.

Идо застыл на месте с остекленевшим взглядом.

— Естественно, ты должен будешь вести их в бой. Будет сформировано войско, небольшой отряд из сотни юношей, к которому я позабочусь прикомандировать еще три сотни солдат, имеющих какой-то опыт.

Идо смотрел вдаль, в окно. Он ожидал как минимум увидеть там какого-нибудь летающего осла. Но на небе были только облака.

— В конце концов, ты проделал хорошую работу с этим демоном с синими волосами, я думаю, ты — самый подходящий человек для этого задания, — завершил свою речь Равен.

В зале стояла полная тишина, пока Идо не разразился звонким смехом.

— Положение драматическое, а не комическое! — воскликнул Равен. — Или ты не чувствуешь себя способным выполнить эту задачу?

Идо пришел в себя. Это был не тот случай, чтобы долго изображать из себя шута. Хотя он и считал Равена спесивым и самоуверенным дураком, однако он был его начальником.

— Дело не в том, что я не способен выполнить эту задачу, — сказал гном с иронической улыбкой. — Если уж ты считаешь меня достойным…

— Ты что думаешь — я стал Верховным Главнокомандующим случайно? Ты считаешь, что я — глупец? — возмутился Равен. — Мы на войне, положение трудное. Ты отлично знаешь, как мне не хотелось доверять тебе это задание, но ты — искусный и хитрый воин с большим опытом, сейчас нужны такие, как ты. Благополучие свободных Земель стоит выше, чем какие-то глупые распри или наша личная неприязнь.

Идо застыл на месте с открытым ртом, не в состоянии противоречить. Равен казался ему уже не таким, как обычно.

— Помогать в отборе учеников тебе будет Парсел, — снова заговорил генерал. — Естественно, тебе будет выделено жилье в Академии. Если ты мне больше никаких глупостей сказать не хочешь, то на этом — все. Парсел ждет тебя у выхода.

Он не дал Идо даже времени ответить. Повернулся и вышел с обычным своим высокомерием.

Идо, усмехаясь, возвращался из зала для аудиенций. Он гордился своей новой миссией, но злился на себя самого за то, что паясничал. Наверное, конец света близок: он сражался с каким-то врагом и бился на дуэли, а Равен вдруг стал разумным человеком.

 

Идо уже слышал о Парселе, Ниал говорила о нем несколько раз. Он как будто был единственным преподавателем, который хорошо относился к ней во время ее пребывания в Академии.

Учитель боевых искусств оказался высоким и подвижным темноволосым усачом, с грубоватой манерой поведения. Идо было трудно сопоставить грубого человека, стоявшего перед ним, с тем образом, который вырисовывался из рассказов Ниал, но он не стал слишком удивляться. Академия была полна людей, которые подозрительно и высокомерно к нему относились. Поэтому Идо и не любил ее.

Учениками Академии чаще всего становились избалованные юноши, сыновья надменных воинов. Ниал была редчайшим исключением, а Лайо — обычным явлением. Допускались к обучению те, чей отец был по крайней мере Всадником или высокопоставленным чиновником при дворе.

Бедняков принимали не особенно охотно. Кроме того, практически все были мужчины. Мужчины и богачи, то есть, по сути, чванливые юнцы, которые только и делали, что похвалялись друг перед другом. Конечно, имелись и какие-то исключения, но за этими стенами большинство учеников походили на безмозглых манекенов. Пока они не оказывались на поле боя и не менялись раз и навсегда.

После пленения Дола история Идо просочилась в военную среду, поэтому его невзлюбили вдвойне: в прошлом он был врагом, в настоящем — гномом. Вместе с Парселом он быстро прошел по коридорам Академии, его негативные воспоминания об этом месте остались неизменными. Все, кого он встречал, подозрительно смотрели на него.

Парсел показал ему маленькую комнатку со спартанской обстановкой, которая должна стать его жилищем в течение последующих недель. Неяркий свет шел из единственного, очень высоко расположенного окошечка. Комната напомнила Идо ту камеру, в которую его заключили, когда он, отрекшись от Тиранно, внезапно был вызван в Совет. Идо чувствовал, что задыхается.

— Лучше у нас нет, — сухо сказал Парсел.

А гном подумал: «Однако здесь уютнее, чем в палатках, к которым я привык».

Они быстро обговорили, что им предстояло сделать. Затем Парсел назначил завтрашнюю встречу: они должны будут начать отбор учеников, и вышел.

Идо вспомнил вторую причину, по которой он ненавидел Академию. Тут раздался стук, и в дверь вошел, прихрамывая, Малерба.

Идо даже не мог заставить себя посмотреть на него. Он был в ужасе, когда впервые его увидел. Идо не знал истории этого существа, но достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, что это — гном, которого подвергли пыткам. За его изувеченной внешностью Идо угадывал подобного себе, гнев душил Идо. Он думал о своем народе, доведенном до такого состояния, о лабораториях, полных гномов, которых использовали, как подопытных животных, во время опытов Тиранно. В течение двадцати лет, вместо того чтобы защищать свой народ, он содействовал планам Астера, помогал ему мучить себе подобных в тайниках башни Рока. Эта мысль была невыносимой, и настолько же невыносимым было общение с этим существом.

Когда Малерба увидел Идо, улыбнулся своим беззубым ртом. Может быть, его больной рассудок понял, что их что-то объединяет.

— Великий воин…

Идо отвернулся в другую сторону:

— Да, да, великий воин… Делай что должен и иди отсюда.

Он услышал смех Малербы, похожий на смех счастливого ребенка, и какие-то слова — бессмысленные, шелестящие. Затем это существо приблизилось к нему и начало гладить по руке.

— Я ждал тебя… хороший… хороший… доволен. Великий воин…

Идо отодвинулся. Он понимал, что это — жестоко, но близость Малербы была слишком мучительна для него.

— Хорошо, спасибо. Ну, иди, иди отсюда.

Гном вышел, пятясь, как рак, и не отрывая глаз от Идо, потом тихо закрыл дверь.

Идо смотрел на некрашеные стены комнаты, спартанское ложе, потом услышал неясный шум Макрата, раздававшийся за узким окном.

Да, начало хорошее…

Он приступил к работе на следующий день. Парсел лично пришел разбудить его рано утром.

— Я думал, что застану тебя на ногах. Чем раньше мы все это закончим, тем лучше, — сетующим голосом сказал учитель.

Началось плохо, а продолжалось еще хуже…

Идо оделся и быстро собрался. Он не стал тратить время на еду: это кислое утреннее замечание прогнало всякое чувство голода. Идо быстро вышел на стадион.

Парсел был уже на месте. Сквозь туман виднелись лица трехсот юношей, почти половина которых были студентами Академии. Все они были разного возраста и выглядели по-разному, у Идо возникло подозрение, что здесь собрались не молодые солдаты, завершающие курс обучения, а случайные ученики, взятые без всякого отбора.

— Их отбирал ты сам? — спросил он у Парсела.

Учитель покачал головой:

— Моих не более десятка, остальные были отобраны своими преподавателями.

Идо фыркнул. Предстояла долгая и утомительная работа.

Они разделили юношей и начали отбор. Надо было проверить, как те будут сражаться друг с другом, чтобы провести первоначальный отбор. Испытание каждого ученика длилось не менее получаса. Оба экзаменатора должны были действовать быстро, их работа парализовала нормальную деятельность Академии.

Вскоре по всему зданию поползли плохие слухи. Преподаватели были обеспокоены вмешательством в их работу, а многие ученики неохотно соглашались с решениями учителей.

Когда Идо не был занят отбором, он не выходил из своей комнаты. Тяжелая атмосфера его раздражала. В остальном его обязанности доставляли ему удовольствие. Мало того что поручение подтверждало уважение к нему со стороны Равена. Случившееся было еще и поводом для бесконечного беспокойства.

Что же касается его будущих учеников, они смотрели на Идо с досадой. Было ясно, что эти малоспособные ребята не испытывали к нему ни малейшего уважения.

Однако Идо попытался работать беспристрастно. Он наблюдал за учениками, старался не замечать комментариев и косых взглядов, даже давал какие-то советы, которые обычно принимались под недовольные перешептывания.

Когда он удалял кого-то, замечал взгляды, полные ненависти.

Любопытно, как все хотят быстрее взлететь, хотя никогда не сражались, и как робеют, едва вдохнув воздух битвы.

Из ста пятидесяти учеников, которых Идо проэкзаменовал в течение недели, осталось только шестьдесят. Парсел, напротив, отобрал сотню, но пока речь шла только о первом отборе. Последним испытанием должно было стать сражение с каждым из юношей, что и выявит их возможности.

 

После первого этапа отбора атмосфера в Академии стала еще более напряженной. Когда Идо шел по коридорам, оглядываясь, видел стайки ребят, вполголоса о чем-то говоривших. Гном устал от всех этих комментариев и обращенных на него высокомерных взглядов.

К Парселу относились совершенно иначе. Если и появлялся какой-то ученик, недовольный решением Парсела, вопрос решался в дружеской беседе, тогда как решения Идо каждый раз оспаривались.

Однако гном был не из тех, кто оставлял свои тревожные мысли при себе. От заноз он освобождался сразу.

Но однажды вечером ситуация изменилась к худшему.

Идо поглощал свой суп в столовой и старался не обращать внимания на привычные перешептывания вокруг себя. Он чувствовал, что, если бы начал прислушиваться, услышал бы только малоприятные разговоры, а он не собирался тратить время на ссоры. Гном хотел выполнить свою задачу и уйти отсюда. Тем не менее два ученика разговаривали слишком громко и совсем рядом с ним. Он помнил их: он проэкзаменовал их в первый же вечер. Один, худощавый юноша, с волосами белыми, как у альбиноса, не прошел последнего испытания.

— Меня отстранили…

— Не думай об этом, у тебя будут другие возможности в будущем.

— Война, разумеется, меня ждать не будет.

— До конца войны еще очень далеко.

— Ты говоришь так, потому что тебя выбрали. Он ничего не разглядел во мне, это ничтожество, самое настоящее пустое место. Я всегда был лучшим в сражениях на мечах в своем классе.

— Тсс, не повышай голоса, тебя услышат…

— И пусть слышит этот идиот. Было бы лучше, если бы я попал к учителю Парселу.

Идо положил ложку и спокойно повернулся к ученику.

— Повтори, что ты сказал, — произнес он спокойно.

Юноши снова принялись за еду.

Тогда гном встал, подошел к ним и взял за плечо того ученика, которого отстранил.

По телу юноши пробежала дрожь. Он обернулся, демонстрируя безразличие. У него были совсем светлые глаза, нервные руки и вызывающе наглое выражение лица.

— Я тебе говорю. Имей смелость повторить мне то, что ты сказал своему другу. Скажи мне это в лицо.

Тишина повисла над залом.

Юноша какое-то время колебался, потом принял решительный вид.

— Я сказал, что вы ошиблись, отстранив меня от испытаний, — сказал он агрессивным тоном.

Его друг толкнул его локтем, но тот не обратил внимания.

Идо улыбнулся:

— Проведя сорок лет в боях, я и не предполагал, что юноша вроде тебя может лучше меня знать, в чем достоинства настоящего воина.

— Естественно, опыт не может сделать лучше посредственного воина.

Из-за стола неподалеку встал один из учителей:

— Дохор! Ты не находишь, что так к вышестоящему не обращаются?

— Нет, пусть малыш выскажется, — произнес Идо, не переставая улыбаться. Он снова обратился к Дохору: — Тебе никогда не говорили, что отвагу надо беречь для боя, а не расходовать на болтовню?

Дохор встал:

— Я не болтаю! Я отлично знаю свои силы и то, что готов к бою. Все здесь могут подтвердить, что я — первый в своем классе, все знают мою ловкость во владении мечом, и все думают то же самое, что и я: недостойно, чтобы нас судили такие, как вы.

Повисло тяжелое молчание.

— Такая речь недопустима! — снова вмешался учитель.

— Предоставь это мне, — спокойно ответил Идо. Он повернулся и посмотрел на Дохора. — Мне кажется, что я объяснил тебе ситуацию в тот день, когда мы познакомились. Я не знаю, что делать с такими франтами, как ты, которые сражаются с учебниками в руке, с людьми, у которых голова полна возвышенного идиотизма о дуэлях и чести. Но я вижу, что ты еще глупее, чем я думал. Отлично, ты не доверяешь моему решению? Не было еще никогда такого случая, чтобы я позволил сомневаться в моих решениях. Возьми свое оружие и следуй за мной.

Юноша сел на свое место.

— Ты слышал меня? Пойдем на стадион, ты покажешь мне, что ты умеешь.

Дохор смотрел на своего учителя, сидевшего за столом с другими преподавателями, но видел лишь растерянный взгляд.

Тогда вмешался Парсел:

— Идо, парень, конечно, был непочтителен к тебе и его накажут. Однако не опускайся до его уровня…

— Я и не опускаюсь до его уровня, — ответил Идо сухо. — Ты хочешь получить вторую возможность? Хорошо, я тебе ее даю. Если ты такой великий воин, как говоришь, покажи мне это, пойдем со мной. Пойдемте все вместе, вы сами вынесете решение. — Он снова посмотрел на Дохора. — Через десять минут жду тебя на стадионе.

Идо вышел из столовой и отправился в свою комнату за мечом.

Пока он шел по пустынным коридорам, не чувствовал себя разъяренным или оскорбленным. Он был спокоен, разве что только немного печален. Он сражался всю свою жизнь, но и этого оказалось недостаточно, чтобы завоевать уважение окружающих.

Меньше чем через десять минут гном вышел. Стадион был уже переполнен, но Дохора еще не было.

В конце концов он появился, бледный как полотно. Облачился в кожаный камзол, на боку висел меч, по виду — самая настоящая семейная реликвия. Идо угадал: порочный отпрыск какого-то спесивого командующего.

Парсел отважился на последнюю попытку примирения:

— Идо, ты только выставишь себя на посмешище… Парень всего-навсего слишком далеко зашел… Другие преподаватели косо посмотрят на этот твой поступок.

— Если бы это сделал кто-то из вас, все аплодировали бы его преподавательской методике, — отрезал Идо. — Избавь меня от проповедей, ты отлично знаешь, что я поступаю правильно, и, кроме того, ты хорошо знаешь, что речь идет не просто о юноше, которого не отобрали.

Парсел замолчал.

Ученик остановился посреди стадиона, в нерешительности застыл на месте.

— Ну так что? Ты собираешься драться или как? — спровоцировал его Идо.

— Вы не заняли боевой позиции…

— У фамминов это не практикуется… Такой великий воин, как ты, должен был бы об этом знать. Ну давай же, нападай.

Дохор начал с мощного выпада, но Идо достаточно было просто уклониться от него. Юноша, видимо, понял, нанося удар, что стратегия была невыигрышной, и сразу же попытался нанести боковой удар. Идо ограничился тем, что отпрыгнул, и Дохор потерял равновесие. Тогда гном приставил ему меч к горлу.

— Кажется, я победил тебя. Но может быть, ты был рассеян, у тебя не было времени показать мне свои большие способности. Поступим так: попробуй атаковать еще три раза, хорошо?

Юноша, очевидно, уже понял, что попал в переплет, так как согласился не слишком уверенно.

Они разошлись в разные стороны. В этот раз Идо остался стоять на месте, а Дохор приготовился его атаковать. Он попытался нанести удар сверху, но гном переместился в сторону и уклонился от удара. Когда этот фарс повторился, гном даже ни разу не использовал меч. Дохор сделал еще одну попытку, но Идо был стремителен, как хорек. Потом гном быстро ударил по мечу противника, и тот далеко отлетел в сторону. Идо снова приставил свое оружие к горлу юноши.

— Мне кажется, ты не слишком крепко держишь меч в руках…

Дохор задыхался, испуганно смотря на руку гнома.

— Два раза из трех, парень. Мне кажется, что я победил. Но это не важно. Сегодня я великодушен, поэтому мы можем поступить и так: если ты победишь сейчас, будешь зачислен в мои войска. Ты согласен?

— Я… — попытался ответить юноша, глядя умоляюще на Идо. Но Идо не дал ему закончить фразу:

— Отлично, я вижу, ты согласен. Я великодушен, но я не идиот, поэтому на этот раз нападать буду я.

Идо и Дохор снова разошлись в разные стороны. Как только Идо увидел, что юноша приготовился, нанес удар. Как обычно, он поиграл мечом, который держал в руке. Его короткие ноги, которые вызывали такой смех у толпы порочных мальчишек, очень крепко стояли на земле, все его тело оставалось почти неподвижным. Вращалась только рука с мечом.

Дохор не знал, как реагировать, он пытался отразить удар, но меч Идо был очень быстр и наносил удары в разных направлениях. Юноша видел все его движения, но мог только пятиться назад, пока не оказался в нескольких шагах от пирамиды с оружием, установленной в глубине арены. Его охватила паника, он споткнулся и упал на землю. И снова меч Идо оказался приставленным к его горлу.

— Какой вечер, не правда ли? Как же такой храбрец, как ты, не смог ответить ни на один из моих ударов? Что скажешь?

Едва ли не плачущий Дохор молчал, задыхаясь, все еще лежа на земле.

— Не трать понапрасну слов, я сам объясню тебе, в чем дело. Дело в том, что ты еще неопытный солдат, дело в том, что ты переоцениваешь себя, как идиот. Дело в том, что, вероятно, у тебя мог бы обнаружиться какой-то талант, если бы ты не был так спесив и уверен в себе. Тебе еще многому надо поучиться в том, что касается владения мечом и представления о войне. Вместо того чтобы хныкать, что я не взял тебя, ты должен бы поблагодарить меня, потому что я спас тебе жизнь. В бою ты пробыл бы не дольше, чем на этой дуэли.

Идо вложил меч в ножны и вернулся в столовую под общее молчание, прерываемое рыданиями разгневанного и пристыженного Дохора.

 

После случая на стадионе атмосфера в Академии полностью изменилась. Юноши смотрели на Идо со страхом, преподаватели его избегали. Конечно, гном надеялся не на такую реакцию, но, по крайней мере, страх — лучше, чем издевательства, поэтому он удовольствовался достигнутым результатом.

Его поведение тем вечером имело еще и другие неприятные побочные последствия. Идо понял это в тот день, когда начался следующий этап отбора, во время которого каждый из выбранных учеников вызывался на бой с преподавателем.

Гном вышел на стадион в боевом облачении, с длинным мечом, висевшим на боку. Ученики уже построились, их было около восьмидесяти человек. Царила полная тишина, и Идо удивился этому. Он сразу увидел лица собравшихся и обнаружил только испуганные взгляды.

Всадник начал с рассказа об испытании и углубился в ненужные разговоры, но продолжал ощущать неловкость под всеми этими взглядами. В конце концов он решил, что настало время завершить разговоры.

— Твоя очередь — первая, начнем с тебя.

— С меня? — нерешительно ответил юноша.

— Мне кажется, ты не страдаешь косоглазием. Ну да, ты.

Идо выбрал ученика, который был, скорее, опытным.

Это был высокий, черноволосый, смуглый юноша, который казался Идо многообещающим. Идо сказал себе, что, наверное, нужно начать со смельчака, чтобы сломать лед.

Юноша вышел к нему неуверенной походкой. Смуглая кожа побледнела.

Идо не мог решить, что делать.

— Приготовься, — сухо произнес он.

Юноша неуверенно повиновался.

Гном стал нападать, ученик чувствовал себя скованно. Движения были плохо координированы, удары неточны и наносились не вовремя. Образчик неумения владеть мечом. В конце концов его меч отлетел в сторону после нескольких нападений.

— Ну что? — воскликнул Идо, потеснив противника.

Юноша остался стоять в центре арены, вытянув руки по швам. У него был запуганный взгляд.

— Извините меня… я…

Идо мог различить его страх и на таком расстоянии. Он даже ощутил сильное биение его сердца. И начал кое-что понимать.

— Хорошо, считай, что ничего не было. Ты взволнован. Я понимаю…

На самом деле он не понимал, но роль непримиримого мэтра ни к чему бы не привела.

— Перед тем как вы будете выходить ко мне, бледные как полотно, проясним кое-что. Я здесь не для того, чтобы вас съесть, и не для того, чтобы унизить. Забудьте о тех историях, которые вы видели в последние дни. Разумеется, я не жду от вас, что вы победите меня. Кроме того, разумеется, что я здесь не для того, чтобы победить вас. Успокойтесь и сражайтесь как можно лучше. Договорились?

«Да», которое произнесли почти восемьдесят юношей, было почти неслышно.

Идо фыркнул: «Какую дьявольскую работу мне придумали!..»

— Ну что ж, подними свой меч и нападай на меня. Я готов.

Юноша осмелел, поднял меч и попытался атаковать. Идо в свою очередь практически ничего не предпринимал. Он ограничился отражением нападения, однако без особой решительности. И так — удар за ударом. Через десять минут бесполезной и утомительной дуэли он опустил свое оружие.

— Что, было так уж страшно? — спросил с деланой улыбкой.

Юноша, казалось, оценил эту попытку и с тихой понимающей улыбкой ответил:

— Нет.

— Отлично. Следующий.

Никто не шевельнулся.

— Говорю же — следующий, — повторил более властным тоном Идо.

И тут вперед вышел худой, но жилистый блондин. Идо уже отметил его на первом этапе отбора. Он не слишком хорошо владел мечом, но был отличным воином, горячим и решительным.

Юноша выглядел сосредоточенным, занял боевую позицию. Идо улыбнулся. Наконец-то перед ним стоял человек, понимавший, что делает. Он начал драться с удовольствием, гордясь своей ролью преподавателя. Отбор потребовал около трех дней, в конце концов Идо составил свой отряд из избранных юношей — всего около ста двадцати человек, меньше половины первоначальной группы.

Когда он в первый раз увидел, как они бьются на мечах, ощутил какое-то отчаяние. У него было две недели, чтобы сделать из этих юношей воинов, но задача казалась ему непосильной. На Ниал он потратил несколько месяцев. Правда, в том случае речь шла о подготовке Всадника, но правдой было и то, что Ниал была очень способной. Здесь же перед ним стояла группа юношей, которые не слишком-то умеют пользоваться оружием.

Парсел, казалось, читал его мысли.

— Они не должны стать нашим самым сильным военным отрядом. Они — хорошие воины, которые помогут атакующим войскам, — произнес он.

Идо вздохнул.

 

Во время обучения гном потребовал, чтобы юноши покинули Академию и расположились в одном из лагерей Земли Воды. Это стало предметом долгого и изнурительного спора с Равеном.

Верховный Главнокомандующий сказал немало неприятного, брюзжал и сообщил, что юноши, как-никак, ученики, следовательно, место их тут, в Академии.

— Они должны стать воинами, они должны учиться и привыкать к определенным зрелищам. На фронте они смогут дышать воздухом войны и тогда не окажутся неподготовленными в день атаки, — возразил Идо.

— Ты просто хочешь уйти отсюда, — ответил Равен. — Я знаю — ты не переносишь Академию, тебе не терпится сняться с места. Это — единственная причина, по которой ты выдумываешь все эти истории и вставляешь мне палки в колеса.

Парсел неожиданно поддержал идею Идо. Только так гном получил свободу действий и смог наконец покинуть Академию.

Как только он высунул нос наружу, ему показалось, что он снова задышал и почувствовал себя еще лучше, чем после ухода из Макрата. Всадник тихо летел верхом на Везе, пока вереница учеников медленно шла внизу. По мере того как они удалялись от столицы, ему казалось, что он выздоравливает. И его обязанности учителя виделись ему не такими утомительными.

Они часто останавливались, и Идо пользовался этим, чтобы дать краткие уроки стратегии, освежить знания, полученные юношами в Академии. Гном знал по своему опыту, что стратегия была предметом меньше всего изучаемым студентами, которым всегда хотелось подраться.

И он рассказывал своим ученикам о многочисленных боях, в которых участвовал, объяснял вопросы расположения войск и стратегии. Он стал находить это почти увлекательным, как будто переживал прошлое, испытывал странное удовольствие вспоминать о своих былых битвах. Юноши смотрели ему в рот и сосредоточенно слушали. Иногда кто-то издавал возгласы изумления или обращался к нему с вопросом. Идо начал привязываться к этим ребятам.

Гном подробно описывал врага, его войска, его воинов. Ребята слышали разговоры про фамминов и про огненных птиц, но это были те предметы, которые в Академии обходили молчанием, так как с этим предполагалось знакомить перед первым боем, который завершал начальный этап обучения.

Путешествие сопровождалось не только уроками с учениками. Наконец-то Идо мог начать свое обучение. Он с волнением думал о бое, который мог вскоре начаться, и все время ему вспоминался Пурпурный Рыцарь, который почти позабылся во время пребывания в Академии. Часто он уходил в лес, вместе с Везой, поупражняться, хотя на самом деле ему это и не было нужно. Его обуревала мысль о битве с Пурпурным Рыцарем и о том слове, который тот бросил ему в пылу сражения: «Трус!» Оно до сих пор звенело в его ушах.

 

18

НЕПРАВИЛЬНЫЙ

 

Радость Ниал при виде Лайо быстро сменилась озабоченностью. У юноши был землистый цвет лица, перебинтованные руки, куртка — в крови.

— Что с тобой случилось?

Лайо улыбнулся:

— Это долгая история.

Первым делом Ниал подумала о том, что надо связать фаммина. Она чувствовала: от него исходят какие-то странные переживания, похожие на те, которые она ощущала рядом с камерами, в которых были заключены эти существа. Но сейчас эти чувства были более интенсивными. Она не могла понять, как это происходит, не могла понять, что фаммин тоже способен быть безутешно печальным и кротким.

Потом они сели перекусить, во время еды Ниал и Сеннар услышали всю историю Лайо. Оруженосец, не опуская ни одной подробности, с гордостью описал бегство из лагеря, переход через перевал, перенесенные пытки. По выражению его лица Ниал поняла, насколько он был горд тем, что наконец заслужил их восхищение, и заметила, что он часто обращался к Сеннару, как бы ожидая признательности. Наконец, Лайо заговорил о Враште.

— Лучше бы ты подлечил свои раны, — сказал Сеннар в завершение рассказа.

Лайо посмотрел на него и отвел взгляд, когда маг улыбнулся. Затем обернулся к Ниал:

— Ты разозлилась?

Ниал поколебалась, прежде чем ответить:

— Не знаю.

— Это не был каприз, — сказал Лайо, и Ниал отметила, что его голос перестал звучать хрустально-звонко, как прежде. Теперь это был голос мужчины. — Я хотел сам быть хозяином своей судьбы, поэтому так поступил. Я думал, что буду полезнее рядом с тобой, чем на базе или в каком-то другом месте.

— Однако… как ты осунулся… — прошептала Ниал.

— Я заплатил за свой выбор. В жизни всегда так бывает, — ответил конюший. Потом улыбнулся и ушел за Сеннаром.

Раны были не слишком серьезными, за исключением ранения плеча, — оно могло быть инфицировано. Но ран было много, и Сеннар с трудом их лечил. Когда маг закончил свою работу, Лайо спокойно прилег.

Затем Сеннар повернулся к Ниал, сидевшей рядом, у огня.

— Что ты собираешься делать с фаммином? — спросил он.

— Ничего нам не остается, как только убить его, — холодным тоном ответила Ниал.

— Ты не веришь в то, что сказал Лайо?

— Фаммины — машины для убийства, и ничего больше, — равнодушно ответила полуэльфийка.

Ниал почувствовала необходимость убивать с того момента, когда она покинула Сеферди, а теперь ей представлялась возможность удовлетворить это желание. Она увидела тело Лайо, когда Сеннар лечил его. Не было ни одного места на коже, которое не было бы избито кнутом или сожжено раскаленным железом. Из всех унижений пытка была тем, которое труднее всего перенести.

— Лайо привязался к этому существу, — заметил Сеннар. — Если бы фаммин хотел нас убить, не рассказал бы обо всем. Я знаю, что ты еще разъярена оттого, что мы увидели в Сеферди, но думаю, что тебе нужно поразмыслить…

Ниал остановила его, раздраженно махнув рукой:

— Ты сам отлично знаешь, что фаммины — враги.

— Однако этот спас жизнь Лайо, — возразил Сеннар.

— Да, чтобы прийти сюда и убить нас.

— Поговори с ним, — спокойно ответил Сеннар. — Допроси его и попытайся понять, чего он хочет, а потом решим, что с ним делать.

 

Ниал не удавалось заснуть из-за мысли о существе, находившемся рядом, поэтому она решила поговорить с ним этой же ночью. Она разбудила его пинком ноги, встала перед ним. Ее рука автоматически сжала меч, но она сдерживала себя, чтобы не убить его. Ее удерживали глаза существа: тоска, таившаяся в них и ощутимо исходившая от фаммина, не дала ей обнажить меч и отрубить ему голову.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

Фаммин продолжал спокойно смотреть на нее.

Ниал села.

— У тебя есть имя?

— Врашта.

Ниал вздрогнула. Это было слово из заклинания запрещенного колдовства. Одно только слово заставило ее содрогнуться.

— Это — слово, которое Тиранно использует в своем колдовстве, — тут же объяснил фаммин. — У всех фамминов подобные имена. Чтобы они, когда их вызывают, подчинялись волшебству и не отказывались повиноваться.

— Так командиры отдают вам приказы?

— Да, — ответил Врашта. — Если речь идет об обычном приказе, фаммин еще может не подчиниться, но когда нас вызывают по именам, мы теряем эту возможность.

— Ты здесь для того, чтобы убить нас? — спросила Ниал.

— Я не хочу причинять зла Лайо, — ответил Врашта.

— Я отлично вас изучила, — кивнула Ниал. — Почти три года прошло с тех пор, как твои достойные сородичи пришли в мой дом и убили отца на моих глазах. Они развлекались, делая это. Я могу разглядеть радость от убийства, я видела эту радость в их глазах. Все вы такие: вы любите кровь.

— Я ничего не люблю. Мне нравится только то, что Лайо — добрый.

— Ты воспользовался Лайо, потому что он — наивный, но меня ты не обманешь. Я — Всадник Дракона, я уже знаю, как с вами поступать.

— Тогда почему ты меня не убила?

Вопрос поставил Ниал в тупик. У нее не получалось спорить с этим существом. Она чувствовала к нему ненависть, но по каким-то признакам ощущала, что он не похож на тех фамминов, против которых она обычно сражалась.

— Я — не такая, как вы, — ответила она в конце концов. — Я не убиваю только из любви к убийству.

— Ты — полуэльфийка.

Эти слова заставили Ниал задрожать.

— Я знаю это, потому что многие люди похваляются, что истребили их, — объяснил Врашта.

— Это вы убили их.

— Нет, ты ошибаешься, — возразил Врашта. — Прошло много лет, но еще живы некоторые из тех, кто присутствовал при истреблении, теперь они стали большими командирами. Я часто слышал, как они рассказывали о Сеферди. Много городов Земли Дней были разрушены фамминами, но Сеферди сровняли с землей люди.

— Ты лжешь! — крикнула Ниал.

— Они вели с собой отряд фамминов, чтобы вызвать смятение, но остальные почти все были люди, и среди них множество магов. Последний король полуэльфов изгнал магов из Земли Дней, и они хотели отомстить. Они ворвались вместе с самыми сильными воинами и начали истребление. Потом один из самых могущественных магов заколдовал Сеферди, чтобы повешенные мертвецы не разлагались и остались навечно — повешенными.

Ниал обнажила меч и приставила к фаммину.

— Заткни себе обратно в глотку свои выдумки! — закричала она.

— Это — правда, — спокойно ответил Врашта.

Ниал почувствовала, что он совсем не боится смерти.

— Мы убиваем, но командуют нами люди, сами мы ничего не умеем. Они приказывают нам убивать, и мы выполняем. Они создали нас, потому что любят убивать, и мы любим. Они приказывают, а мы не можем сказать «нет».

Ниал дрожала от гнева, но знала, что это — правда. Она уже встречалась с предателями во время сражений, видела их в гостинице, где они останавливались несколько дней назад. Она приблизила меч к горлу фаммина.

— Ты действительно не знаешь фамминов, — ответил Врашта, — есть некоторые фаммины, которых мы называем неправильные. Люди не знают, почему они такие, но неправильные не любят убивать. Говорят, что убивать — не правильно, и еще что-то в таком роде.

— Таких фамминов нет, — пробормотала Ниал, но в ее сознании уже зародились сомнения. Это объясняло те чувства фамминов, которые она уловила в камерах, те эмоции, которые она угадывала во Враште.

— Неправильные говорят, что страдают, когда убивают. Они не хотят делать этого, но должны, потому что люди им приказывают. Когда человек называет нас по имени, уже не имеет значения, что мы хотим или что чувствуем. — Фаммин сделал паузу, задумался. — Я знаю, что не хочу убивать Лайо, вот и все, что я знаю.

— Их много — неправильных? — спросила Ниал.

— Пока нет, но их становится больше. Люди их ненавидят. Они заставляют их сражаться, отдают жестокие приказы, называя по имени. И забавляются, видя их страдания. Некоторые фаммины в конце концов кончают жизнь самоубийством.

— Ты — не из них, — сказала Ниал.

— Нет, — ответил Врашта, но Ниал поняла, что он сомневается.

Он — неправильный, Ниал чувствовала это, но не хотела верить, как не хотела доверять его словам. Фаммины — чудовища, она истребляла их тысячами в бою. И все же она знала, что Врашта сказал правду. Но тогда как различить добро и зло? Значит, это люди — настоящие чудовища? Может быть, те, которые, как она, убивали по собственному выбору, были хуже, чем эти существа, совершавшие убийства по принуждению?

Врашта пристально смотрел на нее.

— Убей меня, — вдруг сказал он.

Ниал молчала, ошеломленная.

— Я не хочу убивать Лайо. Он рассказал мне, что такое жизнь. Он — мой друг, он объяснил мне, что такое дружба. Но если кто-то назовет меня по имени, я должен буду убить Лайо и тебя тоже. А я не хочу. Убей меня.

Ниал сжала зубы и стала искать решение, но оно не приходило ей в голову.

— Конечно, я сделаю это, можешь меня не просить.

Она подготовилась к удару. Сжала меч обеими руками и подняла его вверх, смотря на горло фаммина. Она могла бы убить его в эту минуту, и все было бы кончено. Это существо несло в себе опасность, надо было разрубить его пополам. Меч дрогнул в ее руках.

— Убей меня, — снова сказал Врашта. Теперь его голос был человеческим, в нем не было больше гортанных звуков, которые каждый раз напоминали Ниал о смерти Ливона. Это не убийца просил ее о смерти, а пленник. Полуэльфийка опустила меч.

— Нет, сейчас я не хочу, — сказала она.

— Но я — угроза для вас, — запротестовал Врашта.

— Я не позволю тебе убить меня и моих товарищей, — ответила Ниал. — Пока я здесь, ты не опасен.

Затем она удалилась, ощущая страдания фаммина.

 

На следующее утро, когда все проснулись, Ниал сообщила о своем решении:

— Врашта пойдет с нами, он будет чем-то вроде пленника. Обратно послать его мы не можем, потому что он о нас расскажет, а если мы убьем его… — Она замолчала. Она не могла признаться, что у нее не хватает духу убить фаммина. Потом полуэльфийка заметила полный надежды взгляд Лайо и взяла себя в руки. — Если мы убьем его, за нами пошлют других его собратьев, нас смогут найти.

Объяснение было не слишком правдоподобным, но никто не дал ей этого понять.

— В случае надобности мы сделаем вид, что держим пленника, это послужит способом пройти через вражескую территорию, — сказала в завершение Ниал.

Она встала, не дожидаясь ответов, избегая взгляда Врашты, единственного, кто был недоволен решением.

Они вошли в Землю Ночи на следующий день после встречи с Лайо. Свет на болотах был неясным, и вдруг наступила полная тьма. Это была странная тьма. На небе не было звезд, луны, только странный рассеянный свет, как ночью в полнолуние.

— Мы пришли, — объявил Лайо. Ниал взглянула на него. — Это — моя Земля, Земля Ночи.

Лайо увезли из этих мест, когда ему было около двух лет, воспоминаний у него почти не сохранилось. Его родственники жили тут, пока им удавалось скрыть свое недовольство режимом Тиранно и оказывать помощь местному сопротивлению. Когда против них возникли первые подозрения, они решили защитить своего сына и уехать. Бежали в Землю Воды, где отец Лайо построил мрачное жилище, в котором однажды приютил Ниал. Мать Лайо умерла во время второй беременности, и Лайо с отцом остались одни. Певар часто рассказывал сыну о любимой им Земле, погруженной в вечную тьму. Лайо сохранял не только память об этих рассказах, но и ностальгию по родной Земле.

 

В первый же вечер, расположившись на болотах, под покровом тьмы, Ниал стала задавать вопросы талисману. Она заметила, что его сила увеличилась. Половина камней уже была на своих местах. И указания были гораздо точнее, чем обычно: Ниал видела юг и искривленные деревья с ветвями, простертыми к небу. Умирающий лес.

— Мой отец часто говорил мне о нем, — произнес Лайо, когда Ниал рассказала о своих видениях. — Это большой лес на юге, называющийся лес Моол. Один из самых красивых лесов Всплывшего Мира. Но после нашествия Тиранно лес стал медленно умирать.

Друзья направились на юг. После первых двух дней пути они поняли, что значит жить в вечной тьме. Было почти невозможно регулярно спать, в конце концов они стали засыпать когда придется. Кроме того, если по болотистым землям было неприятно идти при ярком свете, можно представить, каково было делать это в темноте, не видя, куда ступает нога. Мало того: трудно было ориентироваться, поэтому Сеннар вынужден был прибегнуть к волшебству, рискуя, что другие маги заметят его. Не один раз они сбивались с пути и обнаруживали, что шли по кругу. Затем стали подходить к концу запасы пищи, и им пришлось довольствоваться тем, что они находили по пути: разные корешки и травы. Время от времени Враште удавалось поймать какого-нибудь зверька.

Когда они перешли реку Лоох, очутились перед степной равниной, покрытой растительностью, которую трудно было назвать травой, и приготовились пройти через нее.

Именно в эти дни Врашта впервые стал подавать признаки беспокойства. До сих пор он был спокоен и услужлив, и только Ниал понимала его внутренние сомнения. Фаммин нес Лайо на плече, его обоняние помогало товарищам по путешествию, он шагал не уставая. Вечером он охранял всех, даже если его не просили об этом. С течением времени голос фаммина стал менее гортанным и казался почти человеческим, а глаза сделались прозрачнее.

— Почему ты плохо себя чувствуешь? — спросила у него однажды вечером Ниал, когда они вместе дежурили у костра.

Фаммин растерянно посмотрел на нее:

— Что это значит?

— Я чувствую, что ты грустишь, что испытываешь какие-то мучения.

Врашта вздохнул:

— Я думаю о своей участи. Находясь рядом с Лайо, я узнаю о стольких вещах, которых не понимаю, и не знаю — рад ли от того, что узнал. Может быть, я предпочел бы никогда не открывать этого мира.

Ниал молчала.

— Может быть, и я — такой, как неправильные, — продолжил Врашта. — Если вспомнить о том, что они мне говорили, я думаю, что теперь понимаю их. Мне бы хотелось не быть таким, какой я есть, я хотел бы не убивать больше, но знаю, что однажды буду вынужден это сделать. Я предпочел бы умереть. Ты убьешь меня, если я тебя попрошу об этом?

Ниал долго думала, прежде чем ответить.

— Я никогда не позволю тебе причинить нам зло, — ответила она наконец.

Однажды, пока они шли по степи, Сеннар заметил, что Врашта все время втягивает носом воздух, принюхиваясь.

— Что-то не так? — спросил маг, но фаммин покачал головой.

Они добрались до леса Моол на третью неделю путешествия. Тусклый свет, лившийся на Землю Ночи, освещал путаницу из голых ветвей, беспорядочно тянущихся к свету. Даже сейчас, задыхаясь в когтях Тиранно, лес сохранял часть былого великолепия.

Однако в лесу еще не все умерло. Иногда в чаще леса встречались ветви, покрытые листьями. У них был болезненный вид, однако деревья сопротивлялись. Однажды путешественники нашли маленькую полянку, окруженную деревьями с густой листвой, и решили остановиться там на отдых.

Врашта отправился на охоту, Ниал воспользовалась этим, чтобы снова задать вопросы талисману. Она предпочитала делать это, когда фаммина не было рядом. Полуэльфийка закрыла глаза и поняла из своих видений, что они близки к святилищу. Может быть, в этот раз на их пути не будет препятствий.

Когда Врашта вернулся, Ниал и Сеннар сразу заметили: что-то не так.

— Все в порядке? — спросила Ниал. Инстинктивно она положила руку на рукоять мяча.

— Да, — ответил Врашта, но не посмотрел ей в глаза.

— Ты уверен? — Она сжала меч и приставила ему к горлу.

— Оставь его, неужели ты до сих пор ему не доверяешь? — воскликнул Лайо, выбегая вперед.

Ниал опустила меч. Она знала, что Врашта не боялся смерти, но, напротив, желал ее. Поэтому так из него ничего выудить было нельзя.

— Лучше пойдем вперед, — сказала Ниал.

Они отказались от отдыха и двинулись дальше.

 

Шли долго, пока не обессилели и не остановились на полянке, более широкой и более зеленой, чем предыдущая. Лайо был еще не в форме, а они шли восемнадцать часов подряд. Врашта по-прежнему о чем-то беспокоился.

Часа через два Ниал осталась на страже одна. Сеннар не выдержал усталости и заснул. Что же касается Лайо, он спал мертвым сном. Казалось, что и Врашта отдыхает. Вдруг фаммин широко открыл красный глаз, четко видимый в темноте, рывком вскочил на ноги. Его дыхание было тяжелым, глаза не были больше прозрачными и грустными, а горели яростью.

Как только Ниал увидела его, она сразу же схватилась за меч.

— Меня зовут, — пробормотал Врашта. Его голос был хриплым, похожим на хрюканье.

Ниал разбудила Сеннара и Лайо.

— Кто зовет тебя? — спросила она Врашту.

— Они близко, — ответил тот. Его голос становился все более свирепым.

— Как бы то ни было, иди в святилище, — вдруг сказал Сеннар.

Ниал обернулась и увидела, что маг приготовился к бою. Лайо был рядом с ней, сонный, с мечом в руке.

— Что? — спросила Ниал.

— Ты не можешь умереть. Если на нас нападут, беги к святилищу, — повторил маг.

— И бросить вас здесь?

— Наш долг защищать тебя, — ответил Лайо.

Ниал колебалась.

— Не выдумывай, — приказал Сеннар еще более решительным тоном, а потом стал прислушиваться.

Ниал услышала тревожное дыхание Врашты за своими плечами — дыхание загнанного зверя. Она обернулась и увидела его глаза, красные от ярости.

— Беги! — закричал Сеннар.

Теперь они различали, как за деревьями к ним кто-то приближался.

Врашта схватил Ниал за руку и потащил подальше от друзей, туда, где ее не могли увидеть. Она вырвалась и потрогала появившийся синяк.

— Что с тобой случилось? — закричала она.

— Меня преследовали, — ответил Врашта голосом настолько разъяренным, что трудно было различить слова. — Я видел их вчера, издалека. Это мои товарищи по тюрьме. Они зовут меня. Они знают, что я их предал, и теперь требуют, чтобы я убил вас, убил Лайо. — Он усмехнулся.

Ниал схватилась за меч, но не опустила его. Она не боялась Врашту, как врага, она опасалась его превращения. Фаммин опустил голову, и на какое-то мгновение его глаза стали такими, как прежде, но в них был такой ужас, что Ниал испугалась еще больше.

— Я отвел тебя сюда, чтобы ты убила меня, — сказал он голосом, который моментами снова напоминал человеческий, а в какие-то мгновения становился угрожающим бормотанием. — Я не хотел, чтобы ты убила меня перед Лайо.

— Я не могу…

— Убей меня! — зарычал Врашта.

— Ты спас Лайо, ты шел с нами, ты охотился, чтобы кормить нас… Я не могу…

Она убила тысячи фамминов, но этот, стоявший перед ней, не был врагом.

— Я не хочу убивать Лайо, не хочу убивать… Убей меня! — прокричал Врашта, и его голос прогремел по лесу.

Ниал услышала звон мечей и какой-то треск. Ее друзья сражались. Она различила тихие шаги за деревьями, гортанные крики, увидела, как Врашта меняется у нее на глазах. Он схватил ее, и его лицо превратилось в зверскую физиономию.

— Убей меня. Почему ты не хочешь сделать этого, проклятая полуэльфийка? Ты так презираешь меня? Скоро я уже не буду самим собой!

Теперь и Ниал услышала, как выкрикивают в лесу имя Врашты. Фаммин обхватил свою голову руками и стал так сильно сдавливать виски, что по пальцам его потекла кровь. Он посмотрел на Ниал безумными глазами и опять стал умолять убить его.

Ниал вскочила на ноги, закрыла глаза и вонзила меч в живот Врашты по самую рукоять. Когда она снова открыла глаза, фаммин стоял на коленях в луже крови и счастливыми глазами смотрел на нее. Его взгляд снова стал прозрачным, лицо разгладилось, он улыбался.

— Спасибо, — прошептал он и упал на землю.

Ниал оставалась неподвижной. Впервые она поняла, что значит убивать. Меч дрожал в ее руках, она почувствовала себя запачканной кровью невинного. Полуэльфийка не слышала шаги приближавшихся к ней врагов; когда четыре фаммина высунулись из-за спутавшихся веток, они застали ее врасплох. Она выхватила меч.

Ниал не колебалась при виде врага. Однажды она испугалась битвы, но она никогда не боялась убивать. На этот раз все было по-другому. Девушка была пресыщена кровью и испытывала отвращение от мысли, что придется снова ее проливать.

Фаммины набросились на нее, плечо задел топор. Ниал отпрянула назад с мечом, обращенным к врагам.

— Я не хочу сражаться против вас! Уходите отсюда! — прокричала она.

В каждом из зверских лиц, которые были перед ней, она видела отражение улыбки Врашты. Каждый из ее противников мог быть неправильным, он подчинялся приказам, потому что не мог поступить иначе. Как она могла сражаться с ними?

Ниал побежала, она продиралась сквозь ветки, падала, поднималась и продолжала бежать. Полуэльфийка слышала шаги врагов позади себя.

Следующий удар угодил ей в спину. Нет, она не могла уйти от неизбежного, она должна была биться. Ниал остановилась и обернулась. Увидев, что она готова к бою, фаммины стали колебаться.

— Я не хочу убивать вас. Уходите, и я ничего вам не сделаю, — сказала Ниал.

Вместо ответа, она услышала презрительный хохот. Ниал закрыла глаза и начала сражаться. Она не хотела видеть их лица, ей было страшно обнаружить в фамминах хотя бы какой-то признак человеческого. Она сделала над собой усилие, чтобы убить первого, потом бросилась на второго, ее еще раз ранили, но она продолжала биться, пока на земле не остались лежать все убитые фаммины. Тогда она снова побежала, испытывая отвращение к самой себе.

Внезапно остановилась. Ей показалось, что она в святилище.

Перед ней открылось что-то вроде пещеры, стены были сделаны из засохших деревьев, скрещенные ветви образовывали свод. Ниал вошла и снова побежала. Чем дальше она бежала, тем больше сгущался мрак вокруг нее.

Ей показалось, что она бежит целую вечность. Воздух стал каким-то неожиданно плотным, он окутывал ее, как покрывало, словно он был водой. Она споткнулась обо что-то и упала на землю. Тогда она почувствовала, как комок в горле растаял, и безудержно зарыдала. Тысячи мыслей роились в ее голове: образ Врашты, умиравшего с улыбкой, только что случившийся в лесу бой, ее друзья, сражавшиеся в одиночестве, Лайо, которого ранили и пытают, Сеннар.

Она плакала так долго, что ей показалось — она никогда не остановится, останется навеки одна во тьме, проливая свои слезы.

И тут она услышала голос: — Кто ты такая?

 

19

ГОРИАР, ИЛИ О ЧУВСТВЕ ВИНЫ

 

Лайо попытался стряхнуть с себя сон и занял боевую позицию с мечом в руке. Он услышал, как шаги становятся более быстрыми и более различимыми.

— Ты уверен, что сможешь сражаться? — спросил Сеннар. — Твои раны еще не зажили.

Лайо улыбнулся, но остался на месте.

— Я устал быть мертвым грузом. Мы пришли сюда не для того, чтобы защищать меня.

Сеннар ответил ему улыбкой, повернулся и вспомнил заклинание, которое надо было произносить при появлении фамминов.

Шаги приблизились, они сопровождались рычащим голосом, выкрикивающим имя Врашты. Это был голос человека. Лайо сжал в руках меч. Последний раз, когда он сражался, показал себя не с лучшей стороны, но сейчас должно было быть иначе.

Из-за ближайших деревьев к ним на поляну выбежали шесть фамминов. Сеннар выкрикнул заклинание, и ему удалось вывести одного фаммина из боя. Остальные были дезориентированы, что позволило магу организовать защиту. Он привлек к себе внимание четырех фамминов, воздвиг перед собой слабый оборонительный барьер и начал бой.

Лайо воспользовался смятением и коварно напал на одного из врагов. Появилось ощущение, что он в одно мгновение вспомнил все, чему учился в Академии. Юноша отражал удары, наносил их точно, сосредоточившись. Он знал, что среди его врагов могли быть и неправильные, но не хотел думать об этом.

Первый фаммин уже лежал на земле, и оруженосец мог заняться следующим. Тот был сильным и гораздо более опытным в бою, чем Лайо, но Лайо был более ловким и отважным. Он ранил фаммина в руку, воспользовался его растерянностью, поразил его.

Когда Лайо увидел, что враг падает, он возликовал. Он поразил врага! Он защитил Ниал!

Неожиданно меч врага поранил ему ногу, и оруженосец понял, что со вторым фаммином счеты еще не сведены. Он снова вступил в бой. Они оба были ранены, но оруженосец еще не отошел от старых ран. Вскоре он почувствовал боль, туман застилал ему глаза, каждый удар казался тяжелее предыдущего.

С силой, придаваемой отчаянием, он нанес решительный рассекающий удар, фаммин свалился на землю. Лайо, задыхаясь, упал на одно колено. Он поднял глаза и увидел Сеннара, который сражался с двумя фамминами. Двое других лежали у его ног.

— Иду к тебе! — прокричал Лайо магу и попытался встать. В этот момент он почувствовал неожиданную боль в спине, его тело отказалось ему повиноваться.

— Полагаю, что ты перестал строить из себя героя, — сказал голос позади него.

Лайо упал на землю без единого стона. Человек, возглавлявший отряд фамминов, схватил его за плечи и теперь стоял перед ним с застывшей улыбкой на лице. Сеннар услышал крик Лайо и, обернувшись, успел увидеть, как тот падает на землю. Он был охвачен тем же гневом, который испытал в Сеферди, и видел лишь тело юноши на земле и улыбку человека — предателя.

Одним скачком он увернулся от удара неприятеля и побежал к оруженосцу. У Лайо были закрыты глаза, на спине расплывалось большое пятно крови.

Фаммины остановились, человек двинулся к Сеннару.

— Сопротивляться бесполезно, — сказал он и выхватил меч, чтобы поразить Сеннара.

И вдруг застыл с поднятой рукой. Маг произносил какие-то странные слова. Из его руки вышел зеленый луч — и человек упал на землю бездыханным.

На поляне воцарилась мертвая тишина. Фаммины оставались на своих местах. Теперь, когда некому было отдавать приказы, они не знали, что делать. Сеннар начал произносить заклинание, сначала тихо, потом все громче и громче, в его руках появился маленький глобус из сверкающего серебра. Глобус увеличивался; когда он стал довольно большим, Сеннар с криком выпустил его.

То, что он сейчас произнес впервые в своей жизни, ведомый силой гнева, обнаруженной им в себе, было запрещенным заклинанием.

Свет озарил пространство вокруг него в радиусе десяти локтей. Когда свет ослабел, вокруг виднелись лишь пепел и обуглившиеся останки. Не было больше деревьев, не было и врагов.

В этой неестественной тишине Сеннар слышал только свое прерывающееся дыхание. Ему показалось, что он сходит с ума, погружается в бездны ада. Он пришел в себя, когда осознал, что впервые в жизни убил, и испытал ужас, когда понял, что это не только не было противно, но вызывало дикую радость. Он посмотрел на Лайо.

Большая рана, нанесенная мечом, рассекала наискось спину юноши, лицо его было землистого цвета. Саннар прикоснулся рукой к его шее. Лайо был жив, не все еще было потеряно.

Маг осмотрелся, стараясь не задерживать взгляд на том, что осталось от человека и фамминов. Попытался собраться с мыслями. Волшебство, которым он воспользовался, было видно на несколько километров вокруг, на огромном расстоянии на этой Земле, вечно погруженной во тьму. Кто-нибудь мог заметить происшедшее, поэтому было бы неосторожно оставаться здесь. Он не мог пытаться лечить Лайо, потому что ему не хватало энергии. Сначала бой с фамминами, а потом запрещенное колдовство отняли все магические силы. Отсюда следовало уходить. Лучше было бы убрать трупы, но времени не оставалось, к тому же один только их вид приводил Сеннара в ужас. Тогда он взял Лайо на руки и побежал прочь в поисках укромного места.

 

Бежал он долго, как безумный, не один раз ему виделось, что он идет по одному и тому же пути. Наконец он увидел какую-то берлогу, нору в земле. Вид у нее был не слишком надежный, но она казалась достаточно большой для обоих. Сначала маг втащил туда Лайо, потом вошел сам и устроил своего друга на земле.

Очевидно, тут была нора какого-то животного, потому что на земле валялись кости, а в одном углу была устроена подстилка из листьев. На нее Сеннар уложил неподвижного Лайо, потом прислонился к стене и попытался восстановить свои силы.

Как только он закрыл глаза, перед ним снова развернулась картина боя: Лайо, падающий на землю, усмешка человека, которого он убил, бойня, которую он сам устроил. Он никогда до сих пор никого не убивал, даже того мага, который покушался на жизнь Нерео. Сеннар почувствовал себя потерянным, взволнованным мыслью о той легкости, с которой убивал сейчас. В его мозгу крутились слова Соаны и других его учителей: «Убивать людей — самое большое извращение природы, магия Тиранно основывается на убийстве». Он использовал запрещенную магию, одну из самых худших, уступил свою душу силам ада. Но в глубине души он все еще радовался этой бойне. Его охватил ужас.

Приблизительно через час Сеннар почувствовал себя готовым к совершению магических обрядов. Сначала он послал сообщение Ниал, затем бросился к Лайо и произнес самое мощное заклинание, на которое был способен. Он обнаружил опасность раны: она проходила по всей спине и была довольно глубокой. Кроме того, Лайо потерял много крови. Сеннар начал лечить его, но понял, что рана не поддается колдовству. Он не сдался и продолжил произносить заклинания, призывая в свои руки, ставшие горячими и светящимися, все силы, которые у него остались.

 

— Кто ты такая?

Это был голос человека, но в нем звучало что-то нечеловеческое. Он был злобным, глубоким, как будто исходил из самых темных тайников ночи, это был голос мертвых, поднимавшийся из глубин склепов. Ниал не ответила.

— Зачем ты забралась сюда, в это святое место?

Ниал продолжала плакать в тишине.

— Успокой свою печаль и говори со мной, — произнес голос.

У Ниал было ощущение, что чья-то рука держит ее за плечо. Она успокоилась и попыталась открыть глаза, но вокруг была полная темнота. Ей казалось, что она погружена в пустоту.

— Я в святилище? — спросила она наконец.

— Это — Гориар, святилище Тьмы: тьмы Забвения, тьмы — великой утешительницы, Смерти, которая успокаивает любую боль, тьмы Сна без сновидений, в которой отдыхает душа, — ответил голос.

— Тогда ты нужен мне, потому что мое сердце сейчас жаждет небытия, — сказала Ниал.

— Назови свое имя.

— Сирен, — произнесла Ниал, назвавшись тем именем, которое она ненавидела. — Дай мне забвение, я — убийца.

У Ниал было ощущение, что кто-то сел рядом с ней. Рука переместилась с ее плеча на лицо, эта теплая, надежная рука прикоснулась к щеке Ниал.

— Я знаю тебя, — сказал голос. Ниал взяла в руку талисман, который теперь блестел в темноте. — Ты принесла с собой мою сестру Глаэль, избавив ее от одиночества.

— Ты — брат Глаэль? — спросила девушка.

— Свет и Тьма — одно и то же, Сирен. Она — моя половина и мое «я», она отрицает меня, но в то же время утверждает меня. Без Тьмы Свет не блистает так ярко, но без Света Тьма не может быть такой отчетливой.

Ниал опустила глаза:

— Я пришла сюда из-за камня, я должна умолять тебя дать мне камень, но теперь уже я не знаю, что делать. Мои руки обагрены кровью невинных. Теперь я недостойна принять талисман.

Ей показалось, что тьма обволокла ее еще плотнее.

— Я чувствую, что твое сердце переполнено болью, а также чувствую, что твои слова верны. Твой меч видел тысячи смертей, и среди них есть и смерть невинных. Однако, по сути, душа твоя сохраняет чистоту.

— Я не хотела убивать Врашту! — прокричала Ниал. — Я считала его другом, он стал товарищем, он спас Лайо. Я не хотела этого!

— Мне это известно, — сказал Гориар.

— Я не хотела убивать фамминов в лесу, не хотела убивать невинных! — Слезы снова потекли по ее щекам. — Прошу тебя о забвении. Дай мне его.

Ощущение защищенности, которое она испытывала до сих пор, исчезло. Она почувствовала себя одинокой и покинутой.

— Забвение уже предлагалось тебе у Тоолан, но ты отказалась от него, — произнес голос.

— Теперь то, чего я хочу, — это бессознательность, я знаю, что ты можешь мне ее дать, — возразила Ниал.

— Не это нужно тебе, — сказал Гориар.

— Я больше не хочу чувствовать себя такой нечистой! Не хочу больше чувствовать себя такой жестокой, такой виноватой!

Рука взяла ее за подбородок и заставила поднять голову. Ниал почувствовала на лице дуновение теплого дыхания. Когда Гориар заговорил, его голос был совсем рядом.

— Боль, которую ты чувствуешь сейчас, чувство вины — неизбежны. Ты не можешь от них убежать. Когда ты ушла от Тоолан, тебе было сказано, что ты будешь страдать, но ты решила идти дальше. То, что ты испытываешь сейчас, ничего не значит. Произойдет еще что-то, что разорвет твое сердце, это вскоре случится. Только пройдя через это страдание, ты познаешь жизнь.

— Теперь я знаю, что ошибалась, когда считала себя вправе убивать фамминов, но теперь уже слишком поздно, — ответила Ниал.

— Это правда, но на руинах этого знания может вырасти новая уверенность. Ты поняла, что зло пронизывает все вокруг, что оно не порождено Тиранно, нет, это — сила, которая всегда присутствует в мире.

— Что я должна делать? — спросила Ниал.

— Это — твои поиски, я не могу ничего тебе сказать.

— Я такая же, как и убийцы моего отца…

— То, что ты будешь погружаться в страдание, ни к чему не приведет. Ты должна найти путь, чтобы преодолеть это, тот путь, который выведет тебя из мрака к свету.

Ниал начала успокаиваться.

— Всю жизнь я не знаю, куда идти… — прошептала она.

— Это — суть поиска, который предложен тебе. Если не почувствовать себя потерянным, нельзя найти путь.

— Так что делать теперь?

— Теперь ты должна размышлять, думать о себе, о мире и о своей миссии. Я могу только сказать, что твоя душа — не потеряна, и поэтому я чувствую, что могу отдать тебе свой камень.

Ниал вытерла глаза и щеки. Неожиданно она увидела перед собой смутные очертания человеческой фигуры, которая серой тенью выделялась на черном фоне пещеры, Ниал разглядела — человек улыбался торжественно и сдержанно. На груди было темное пятно.

— Если ты сейчас не поняла цены своего страдания, я не могу дать тебе это.

Темное пятно отделилось от груди человека и поднялось в воздух, направляясь к Ниал.

— Это — тот камень, который ты искала. Пятый камень. Ты оплатила его ценой страдания, порождающего знание. Оно — тот огонь, который выведет тебя из тьмы. Используй знание правильно и взращивай его в себе.

Ниал протянула руку к камню.

— Не забывай никогда о сегодняшнем страдании. Тебе остается только совершить обряд, — сказал Гориар. Его улыбка стала доброжелательной.

Ниал взяла в руку камень и, пока устанавливала его в углубление, произнесла заклинание. Тьма рассеялась, талисман заблестел новым светом. Ниал вдруг осталась одна посреди аллеи из мертвых деревьев.

Ниал недолго оставалась в этом месте. Она была обессилена, как будто за несколько часов прожила долгие годы. Ей нужен был покой. Вдруг она поняла, сколько времени прошло, и вспомнила о Сеннаре и Лайо. Они оказались в опасности. Сеннар был магом, а Лайо — всего лишь раненым оруженосцем.

Она вскочила на ноги и побежала, сжимая меч.

Лес был погружен в тишину. Когда Ниал добежала до поляны, где все началось, она остановилась и изумленно огляделась.

Девушка никогда не видела такого разрушения. В радиусе десяти локтей исчезли все деревья, как будто они были обуглены огнем. На земле лежали обугленные неузнаваемые тела, Ниал была уверена, что все семеро были фамминами и только один походил на человека.

Она бросилась к нему, подозревая, что это один из ее друзей, но сразу же увидела доспехи, которые не принадлежали ни Лайо, ни Сеннару. В центре доспехов была пробоина. Ниал поняла, что этот удар нанес Сеннар. Он и Лайо должны быть невредимыми. Однако подобная ярость казалась несвойственной Сеннару, которого она знала. Маг не только один отбивался от врага, но и истребил всех фамминов. У Ниал появилось страшное предчувствие.

Тут она заметила голубоватый дымок, который окутывал ее, — послание. Она достала из сумки камни, чтобы произнести заклинание, и прочитала послание. Оно было кратким: «Нора в лесу. Скорей».

Ниал вскочила и стала искать следы своих друзей. Нашла лишь несколько глубоких и беспорядочных следов человека, волочившего ноги. Полуэльфийка побежала.

 

Ей не понадобилось много времени, чтобы найти нору. Оказавшись рядом с ней, она засунула голову внутрь:

— Вы тут?

Никто ей не ответил, но Ниал заметила в мрачном свете норы силуэт Сеннара, склонившегося над Лайо. В сознании девушки промелькнули и стали чудовищно ясными все догадки. Она бросилась внутрь норы.

— Что случилось? — прокричала она. Но вопрос был излишним, она увидела рану на спине Лайо и его бледное лицо.

— Нет времени на объяснения, помоги мне! — воскликнул Сеннар.

У Ниал словно остекленели глаза, ей не удавалось оторвать взгляд от кровавого пятна на куртке оруженосца.

«Ниал, тебя ждет другое страдание; если ты выйдешь отсюда, произойдут события, которые заставят тебя много страдать, я знаю, потому что видел это… И еще произойдет то, что разорвет твое сердце, и произойдет это вскоре…»

Слова Тоолан и Гориара крутились у Ниал в мозгу.

Сеннар потряс ее за плечи:

— Ты хочешь помочь мне или нет?

Ниал кивнула, сдержала слезы, сосредоточилась и тоже начала произносить заклинания над Лайо.

 

Ниал и Сеннар произносили заклинания о выздоровлении в течение часа. Сеннар, казалось, не уставал; пот ручьями катился с его лба, но лицо оставалось сосредоточенным, а руки уверенными.

Ниал не могла не спрашивать себя о том, что было бы, если бы она не задержалась на аллее. В этот момент ей вспоминалось все, что ее связывало с оруженосцем: день, когда они познакомились, время, проведенное в Академии, путешествие к Невару и то, как Лайо смог одержать верх над отцом. Она вспомнила все битвы с того самого момента, когда они вышли на поле боя: как Лайо подавал ей меч, который он наточил, как затягивал на ней доспехи и советовал быть осторожной. Его образ, сохраненный памятью Ниал, не имел ничего общего с тем юношей, который лежал у нее на руках. Это был не Лайо, это не мог быть он.

Посреди ночи, или того, что должно было бы быть ночью, если бы они не находились в Земле, постоянно объятой мраком, Ниал увидела, что Сеннар уже доведен до крайности. Его голова тряслась, а руки дрожали. Только тогда она заметила, что и он тоже ранен: у него была окровавлена рука.

— Тебе лучше отдохнуть, — сказала Ниал.

Маг не ответил и не остановился. Свет, исходивший от его ладоней, становился все слабее.

Ниал обхватила его руку:

— Ты не сможешь быть полезен, если так сильно устанешь. Отдохни.

— Я…

— Я сама об этом позабочусь, не переживай.

Ей удалось убедить его отойти от Лайо. Как только Сеннар положил голову на землю, он сразу же заснул.

 

Следующий день наступил во тьме, во мраке, окутывавшем эту Землю. Сеннар встал первым, и в какое-то мгновение ему показалось, что все было только сном. Затем он увидел Ниал, лежащую рядом с Лайо, и понял, насколько неумолима действительность. Он отодвинул Ниал, осмотрел юношу. Кровь остановилась, но состояние раны не улучшилось. Дыхание юноши было неровным.

В этот момент Сеннар понял, что может произойти, и взял себя в руки, чтобы принять это. Он ничего не мог сделать для Лайо. Если его заклинания были безрезультатны, это означало, что вскоре призрак оруженосца будет сражаться в войсках Тиранно. Он снова принялся лечить Лайо, так как поклялся самому себе не прекращать попыток, хотя и понял, что все бесполезно.

Когда Ниал проснулась, Сеннар побоялся взглянуть на нее.

— Как чувствует себя Лайо?

— Я скоро скажу, — оборвал он. — Почему бы тебе не отправиться поискать какую-нибудь целебную траву?

 

— Когда он придет в себя, как ты думаешь? — спросила вечером Ниал.

Сеннар посмотрел на нее. Казалось, она решила не замечать действительности и была убеждена, что Лайо — вне опасности. Сеннар не нашелся, что ей ответить.

— Ты мне еще не сказал, что произошло на поляне, — настаивала она.

— Лайо убил двух фамминов, потом пришедший с ними человек ранил его в спину, — ответил маг усталым голосом.

— Когда он придет в себя, мне надо будет сделать себе комплимент за то, что он у меня есть. Теперь он — настоящий опытный воин, — сказала, улыбаясь, Ниал.

Сеннар прислонился головой к земляной стене. «Когда это может кончиться?» — подумал он.

— Тебе не кажется, что надо попробовать какое-то другое заклинание? — спросила полуэльфийка.

— Я испробовал все.

У полуэльфийки изменилось выражение лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю других заклинаний, которые могли бы его вылечить. Я сделал все возможное. И ничего другого не могу придумать.

— Но он еще не пришел в себя, — запротестовала Ниал.

В ответ Сеннар беспомощно посмотрел на нее.

— Ты не должен падать духом. Я уверена, что все будет хорошо, — сказала она, но в ее голосе не было былой уверенности.

— Ниал, нет смысла надеяться на то, что не может произойти, — прошептал Сеннар.

— Как ты можешь такое говорить? Ты разве не помнишь все те случаи, когда ты спасал жизнь? А моя рана, там, в Салазаре, была гораздо тяжелее, чем сейчас у Лайо.

— Твоя рана не была такой, и, кроме того, ты ошибаешься, Лайо чувствует себя намного хуже, чем ты тогда.

Ниал схватила Сеннара за куртку и затрясла его.

— Ты — советник, один из самых могущественных магов этой земли. Ты должен что-то сделать! Ты знаешь тысячи способов колдовства!

Выражение лица Сеннара не переменилось.

— Его рану нельзя вылечить, — тихо ответил он.

Ниал дала ему пощечину.

— Он — мой оруженосец, он спас мне жизнь! Он — мой друг! Я не могу позволить, чтобы он умер!

Сеннар ничего не ответил и посмотрел в сторону.

Ниал снова яростно закричала:

— Ты должен что-то сделать! Ты должен лечить его, пока он дышит. Ты не можешь дать ему умереть!

— Я сам от всей души хочу этого, но чем больше я произношу заклинаний, тем больше чувствую, как жизнь уходит из него. Это все равно что пытаться остановить полноводную реку руками.

Ниал начала плакать.

— Я… не хочу… — прошептала она не своим голосом.

Надежда снова появилась на третий день. Едва проснувшись, Ниал увидела две светящиеся точки в темноте норы. Ее рука быстро схватила меч, — девушка испугалась, что какой-то враг нашел их. Потом она поняла, что этот свет отражался в чьих-то глазах.

— Лайо! — закричала она. Бросилась к нему, стала гладить его по голове.

Слабая улыбка появилась на губах юноши.

— Ниал…

Сеннар тоже проснулся и решил, что не все потеряно, как только увидел юношу живым и в сознании. Несколько мгновений все трое утешались этой надеждой.

Лайо был очень слаб и говорил с трудом. Его часто одолевали приступы кашля, перехватывающего дыхание. Первым делом он спросил о Враште.

Ниал не знала, что ответить. Сеннар тоже вопросительно смотрел на нее. Тогда она сказала, что послала его проверить, нет ли рядом врагов, и что он скоро вернется. Лайо, казалось, поверил, но у Сеннара на лице читалось подозрение. К счастью для Ниал, они не хотели тратить время на болтовню.

Полуэльфийка и Сеннар снова стали читать заклинания выздоровления, убежденные, что худшее позади и вскоре их друг поправится. Однако никаких признаков улучшения не было видно, напротив, рана начала воспаляться.

— Вспомни, какие травы ты использовал, когда Ниал была ранена? — спросил маг у Лайо.

Оруженосец прошептал несколько названий и закрыл глаза, как будто бы для того, чтобы восстановить силы.

— Иди поищи и принеси что сможешь. И еще — воды. Будь внимательна, рядом могут оказаться враги, — сказал маг Ниал.

Девушка тихонько вылезла из норы.

 

Сеннар снова принялся за работу, но увидел, что Лайо задумался.

— Что со мной? — спросил вдруг юноша.

Маг опасался этого вопроса. Он молчал.

После краткой паузы снова послышался слабый голос Лайо:

— Я уже был ранен, в тюрьме, где меня пытали. Однако теперь все иначе… — Он снова замолчал, чтобы отдышаться. — Я как будто не ощущаю своего тела и рана вроде бы не болит… Мне кажется, что я засыпаю.

Сеннар продолжал молчать.

— Скажи мне, что со мной? — настаивал Лайо, пытаясь говорить немного громче. — Я хочу знать правду.

Сеннар не переставал лечить его.

— Твоя рана большая и глубокая, мне не удается вылечить ее. Она воспаляется, а у меня нет больше заклинаний для лечения.

Лайо какое-то время молчал. Его лицо стало серьезнее.

— Ты спасешь меня? — спросил он наконец.

— Я не знаю, думаю, что да. — Сеннар вынуждал себя улыбаться.

— Если я умру, ты должен мне сказать, — прошептал Лайо.

Сеннар думал о битве на поляне, о надежде, которую заметил во взгляде оруженосца. Он вдруг разглядел в нем настоящего мужчину.

— Я не могу ничего сделать, — сказал тихо Сеннар.

Маг увидел, как Лайо закрывает глаза, чтобы скрыть слезы, но одна слеза вытекла из-под ресниц и потекла по щеке.

— Если бы я был настоящим мужчиной, то не боялся бы… — сказал наконец оруженосец.

— Только дураки не боятся смерти, — возразил Сеннар.

— Ниал никогда не боится смерти.

— Но она, наверное, не так уж счастлива от этого.

Лайо слабо улыбнулся.

— Ты хорошо сражался на поляне, не говоря уже о том, что ты сделал для нас, когда был в плену. Твой страх не может зачеркнуть того, что ты смог сделать.

— Хотелось бы надеяться… — прошептал Лайо. Новый приступ кашля вызвал у него удушье.

— Никто теперь не сможет сказать, что ты — не настоящий мужчина, — закончил Сеннар, и у него самого потекли слезы.

Лайо улыбнулся. Он казался почти спокойным.

— Не говори Ниал о том, что я плакал.

— Не скажу.

 

Ниал не могла понять, который час. Должно было пройти больше дня с тех пор, как Лайо открыл глаза, но она не была уверена. Ей казалось, что она погрузилась в эту дыру и мрак уже много веков назад. Сеннар закрыл вход в нору какими-то ветками и зажег волшебный огонь, излучавший голубоватый свет. Листья и ветки, собранные у входа, не давали воздуху попадать внутрь, в норе было невыносимо жарко. Несколько раз Ниал слышала какие-то шаги, от которых над ней содрогалась земля. Вероятно, это были какие-то животные, но полуэльфийка беспокоилась. Как только кто-нибудь обнаружит побоище на поляне, враги тут же пойдут по их следу.

Сеннар спал, устроившись в углу. Он упал на землю, когда лечил Лайо, такой бледный и истощенный, каким Ниал его никогда не видела. Они приложили пучок травы к ране оруженосца и продолжали читать заклинания. Вокруг раны появился желтоватый ореол, который начал быстро распространяться по всей спине. Ниал произносила магические заклинания, но без особой убежденности.

Лайо лежал с закрытыми глазами.

— Перестань лечить меня, — сказал он вдруг.

— Что?..

— Прекрати читать заклинания, прошу тебя, — настаивал Лайо.

— Как ты поправишься, если я не буду тебя лечить? — спросила девушка, пытаясь улыбаться.

— Я ничего не чувствую от шеи вниз, мне с трудом удается шевелить пальцами… Прошу тебя, не лечи меня больше.

Ниал послушалась. Она отвела руки от раны и молча застыла.

— Каким бесполезным было мое путешествие… — прошептал Лайо.

Ниал готова была разрыдаться.

— Не говори глупостей.

— Я хотел помочь тебе, однако в свободных Землях я был всего лишь помехой, а потом меня взяли в плен, и я мог выдать вас врагу. Теперь вы не идете дальше из-за меня.

Его слова прервались приступом кашля, листья под его головой окрасились кровью. Когда он снова заговорил, его голос ослабел.

— Я нашел вас только для того, чтобы заставить тебя присутствовать при моей смерти.

— Ты не умрешь! — крикнула Ниал.

— Я хотел дойти с тобой до самого конца и помочь надеть доспехи в день последней битвы, как ты мне написала в письме. — Он отдышался. — Я хотел видеть, как ты побеждаешь и становишься наконец счастливой. Мне даже не удалось защитить тебя.

— Ты спас мне жизнь, ты поддержал меня, когда я осталась одна, ты был настоящим другом. Ты столько сделал… Сеннар сказал мне о фамминах на поляне. Ты — воин, герой. — Ниал плакала.

Лайо улыбнулся, а потом стал серьезным.

— Скажи мне правду: Врашта умер?

Ниал кивнула.

— Я понимал это… — печально произнес Лайо, а потом снова на какое-то время замолчал. — Ты обнимешь меня? — спросил он наконец у Ниал.

Оруженосец пытался улыбнуться, но Ниал видела страх в его глазах. Она осторожно подняла его и подложила руку под голову. Лайо прислонился головой к ее плечу.

— Мне не больно… Теперь мне хорошо, — сказал он. Его дыхание стало спокойным и размеренным.

Ниал долго прижимала его к себе, пока не ощутила, как его тело стало неподвижным в ее объятиях.

 

20

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 135; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!