Киевская княгиня Ольга и ее истинная роль в истории гибели ее мужа князя Игоря 10 страница
Далеко не все в Болгарии приветствовали установление дружественных отношений с Византией. Недовольны были прежде всего бояре, относившиеся к поколению, жившему при Симеоне и воспитанному в духе военных походов на Византию. Нужно учитывать и то, что болгарская знать была очень сильна на местах и этнически неоднородна. Духовенство в целом было довольно миром, однако изменение его статуса в связи с независимостью от Византии привело к испорченности нравов среди священников и, как реакция на это, к распространению ереси богомилов. «Эта космологическая система, построенная на основе дуализма, нашла весьма подготовленную почву среди славян Балканского полуострова и держалась между ними как национальная, тесно связанная с деревенскими народными слоями вера в течение всех средних веков. Основателем этого нового вероучения был поп Богомил, от которого получила наименование и самая ересь… Богомильство, как и павликианство, есть в высшей степени антицерковная система. В кратких чертах она заключается в следующем. Бог есть Творец высшего мира и не имеет власти в нашем земном мире, который создан злым началом. Как видимый мир, так и человеческое тело есть произведение злого начала, только душа наша создана добрым Богом. Павликиане отвергали Ветхий Завет, пророков называли обманщиками и ворами. Христос пришел освободить людей от рабства демиургу или злому началу. Он прошел в своем эфирном теле через деву Марию, как через канал; страдания его были только кажущимися. Поэтому они отвергали поклонение кресту, как знамению проклятия и орудию демиурга. Таинства не признавались священными действиями, сообщающими благодать. Над всем человеческим родом тяготеет иго злого начала, которое называется также Сатанаилом. Созданные человеческими руками храмы населены демонами, каждый человек есть вместилище демона. Только богомилы суть истинно верующие, их боятся демоны, как носящих в себе Св. Духа. В богомильстве сосредоточились самые резкие антицерковные элементы: отрицание храмов, которые они населили демонами, отрицание церковной иерархии и таинств, а в догматическом отношении они проводили антихристианское начало, отрицая все таинство божественного домостроительства.
|
|
|
Весьма вероятно, что богомильство заключало в себе и антигосударственные начала. По свидетельству Косьмы (пресвитер, автор труда обличающего богомилов. — А.К. ), еретики учили не повиноваться властям, хулили царя, укоряли бояр, считали непозволительным работать на царя и повиноваться господам. Из этих данных можно видеть, что богомильское учение отличалось всеми качествами противогосударственной и противоцерковной системы и что его распространение в едва лишь начавшем складываться Болгарском государстве должно иметь объяснение столько же в свойствах славянской расы и в нравственном состоянии тогдашнего общества, сколько в недостатках церковной организации, которая подвергалась сильным нападкам современников»{273}.
|
|
|
Простой народ был недоволен усилением поборов, поскольку в ходе войны Симеона казна была разорена. Его недовольство послужило основой для тех многочисленных мятежей и волнений, которые начали вспыхивать в Болгарии еще в правление Симеона. Первый заговор против Петра был раскрыт уже в 929 году. Зачинщики хотели низложить Петра и возвести на престол его младшего брата Ивана. Заговор был раскрыт и жестоко подавлен. Ивана же отправили в ссылку в Константинополь. Здесь его, правда, наградили саном патрикия и наделили почестями и богатствами. В 930 году мятеж поднял другой брат Петра — сбежавший из монастыря Михаил. Повстанцы предполагали создать особое княжество в западных областях царства. Однако это движение прекратилось из-за неожиданной смерти Михаила. Повстанцы укрылись в пределах Византийской империи. В 931 году от Болгарии отделилась Сербия, помощь которой оказала Византия. В 960-е годы назревало, а возможно, и началось восстание, охватившее западные области Болгарии (ныне — территории Северной Македонии и Албании). Во главе движения стал комит Македонии, называемый в разных источниках то Николой, то Шишманом. После его смерти во главе мятежников стали сыновья комита — комитопулы — Давид, Моисей, Аарон и Самуил. Болгария распалась.
|
|
|
К внутренним проблемам прибавились внешние. С 30-х годов X века не прекращалось давление венгров, совершавших постоянные набеги на болгарские земли. Особенно известны нападения, совершенные в 943, 948–950, 961–962 годах. Враждебными были отношения и с Русью. К середине 960-х годов Восточная Болгария представляла собой разоренное войнами и мятежами образование, со слабой центральной властью. Летом 968 года в Болгарию вступили русы, с ходу разбившие тридцатитысячное болгарское войско, выставленное против них, и начали захватывать болгарские города.
Можно предположить (и многие ученые предполагают), что успехи Святослава напугали Никифора Фоку, он понял, что ошибся, и повернул свою политику на 180 градусов, сделавшись врагом русов и помирившись с болгарами. Для того чтобы вывести Святослава из войны, Никифор подкупил печенегов, которые в 6476 (968) году осадили Киев. Однако это всего лишь предположение, основанное на сообщении Константина Багрянородного о том, что в подобных случаях печенеги использовались Византией. Столь же вероятно, что печенегов наняли болгары или хазары. Для нас важно то, что ни один византийский автор, писавший о войне на Балканах, не упоминает о подобной операции византийского двора. Да и обращение к печенегам не имело смысла — русы так и не покинули Болгарию.
|
|
|
Что же касается примирения греков и болгар, то возникают сомнения в наличии самого конфликта между ними. С одной стороны, Лев Диакон в красках рассказывает об унижении, которому подверг Никифор Фока болгарских послов, и о том, как византийский император, который, согласно другим источникам, был человеком мрачным, расчетливым и замкнутым, проявил чисто юношескую горячность и в припадке бешенства, затянувшемся, похоже, дней на десять, двинул свои войска к границе Болгарии, затем испугался и повернул назад, решив натравить на болгар русов{274}. Судя по рассказу Льва Диакона, Никифор Фока совершал в этот период своего правления глупость за глупостью. Повествование Льва вызывает сомнения, так как, согласно Скилице и Кедрину, Никифор Фока вовсе не ходил в поход на болгар, а лишь ездил на переговоры с Петром, которые действительно носили сложный характер{275}. С. А. Иванов, внимательно проанализировав сообщение Льва Диакона, пришел к обоснованному выводу о том, что никакой византийско-болгарской войны, о которой сообщает византийский автор, не происходило{276}. Что же касается миссии Калокира к русам, то Никифор надеялся с помощью русов наказать болгар, которые начали проявлять строптивость. Болгарский двор заключил соглашение с венграми и искал сближения с другим врагом Никифора Фоки — Оттоном I. С немцами Никифор готовился воевать и, не желая бороться на два фронта, добился перемирия даже с арабами. В этих условиях конфликт с Болгарией ему был не нужен. Русы же, разорив Болгарию, заставили бы ее искать защиты у Византии{277}. Византия в любом случае оказывалась в положении «третьего радующегося».
В связи с этим большой интерес вызывает отчет Лиудпранда, епископа кремонского, о его поездке в Константинополь в 968 году. Лиудпранд провел в Константинополе четыре месяца (с 4 июня по 2 октября 968 года). На первое место по своей значимости следует безусловно поставить известие Лиудпранда об увиденном им болгарском посольстве. По словам епископа, оно появилось в Константинополе 28 июня и на следующей день удостоилось торжественного приема, а на последовавшем затем обеде болгарский посол был посажен выше самого Лиудпранда, посла Оттона I. Причем в объяснении, данном по этому случаю Лиутпранду, болгарский царь Петр был назван тем титулом («vasileus»), который греки упорно не желали признавать за Оттоном. Этот прием состоялся в конце июня 968 года, то есть в то время, когда, согласно Повести временных лет, Святослав по просьбе греков уже год как воевал в Болгарии, а, согласно византийским источникам, до разгрома Болгарии русами оставался всего месяц. Вряд ли появление болгар в Константинополе следует связывать с изменением в политике Византии. В том же отчете Лиудпранда содержится описание отправления в 20-х числах июля 968 года в Италию византийского флота, в числе которого находилось и несколько русских кораблей. Следовательно, ни о каком разрыве Византии с Болгарией или Русью говорить нельзя. Сталкивая Русь и Болгарию, Никифор Фока стремился сохранить видимость нейтралитета и дружественные отношения с двумя этими странами. Это была обычная практика византийской дипломатии. Что же касается рассказа Льва Диакона о военных действиях Никифора против болгар, то необходимо напомнить, что автор «Истории» не был участником балканских событий. Его отличительной чертой является стремление показать свою ученость и в погоне за красивым оборотом несколько приукрасить рассказ, а в ряде случаев даже выдать желаемое за действительное. В случае с сообщением о походе Никифора на болгар, византийский историк стал жертвой слухов и официальной пропаганды, старавшейся поднять авторитет Фоки{278}.
Теперь нам понятны надежды, которые византийский двор связывал с миссией Калокира, надежды во многом оправдавшиеся. Но что мог пообещать Калокир русам в обмен за оказанную услугу? Вряд ли можно согласиться с С. А. Ивановым и другими учеными, уверенными, что Никифор «не мог предусмотреть… намерения Святослава утвердить свою власть на Дунае»{279}. Византийский император не был настолько наивен, чтобы не понимать того, что русы, заняв земли Болгарии, с которой они воевали еще в 940–50-х годах, не пожелают их оставить себе. Скорее всего, Никифор, зная об устремлениях русов, потому-то и пригласил их в Болгарию вместо печенегов, аппетиты которых были непредсказуемы. По договоренности между сторонами, русы должны были занять Добруджу, регион, в котором они были заинтересованы. С этой целью Святослав и появился на Балканах.
Обращение Никифора к русам было вполне закономерно еще и потому, что император прекрасно знал качества русских воинов — в 960-е годы, когда он, еще не будучи императором, был назначен главнокомандующим войсками, посланными на Крит, чтобы отбить его у арабов, в числе его союзников или наемников находились русы. У нас нет оснований считать, что византийский император разочаровался в выборе союзника. Русы выполнили все условия договора — они не пошли дальше Добруджи, Болгарии было нанесено поражение, но она сохранила видимость независимости, болгары обратились за помощью к Византии. Вплоть до конца 969 года русы и греки не совершали по отношению к друг другу враждебных действий. И лишь осенью 969 года Никифор начал предпринимать меры по обороне столицы и вступил в переговоры с болгарами.
Вообще 969 год был годом резких изменений в русско-болгаро-византийских отношениях. В этом году ушли из жизни главы всех трех держав, стоявшие у истоков сложившейся к 60-м годам X века системы международных отношений. 11 июля 969 года в Киеве умерла княгиня Ольга, в ночь с 10 на 11 декабря 969 года заговорщики во главе с императрицей Феофано и полководцем Иоанном Цимисхием (ставшим новым императором) убили Никифора Фоку, а 30 января 970 года умер болгарский царь Петр, перенесший после поражения, нанесенного ему русами, апоплексический удар и отказавшийся от власти еще в 969 году. Сразу же после изменения состава руководителей стран — участниц конфликта, произошли изменения в политике этих стран. Разразилась война русов с греками. Согласно Повести временных лет, столкновения между ними начались сразу же после возвращения Святослава из Киева, то есть после смерти Ольги. По мнению византийских хронистов, активные боевые действия «ромеев» (византийцев) против русов относятся к правлению Иоанна Цимисхия{280}. В связи с этим интересно замечание Яхъи Антиохийского относительно войны Цимисхия со Святославом: «И дошло до Цимисхия, что русы, с которыми Никифор заключил мир и условился насчет войны с болгарами, намереваются идти на него и воевать с ним и мстить ему за (убиение) Никифора. И предупредил их Цимисхий и отправился против них»{281}. Другой историк XI века, на этот раз армянский, Степанос Таронский в своей «Всеобщей истории», рассказав о мятеже Варды Фоки, «племянника (по брату) Никифора», против Иоанна Цимисхия, пишет далее, что «потом он (Иоанн Цимисхий. — А.К. ) отправился войной на землю Булхаров, которые при помощи Рузов вышли против Кир-Жана (Иоанна Цимисхия. — А.К. )»{282}. Тем самым Яхъя прямо говорит о том, что конфликт русов и греков связан с изменениями, произошедшими на византийском престоле, а Степанос ставит войну Цимисхия с русами в ряд событий, вызванных убийством Никифора Фоки (вроде мятежа Варды Фоки). Лев Диакон, Скилица, Кедрин и Зонара косвенно подтверждают это, отмечая, что основной причиной войны Иоанна Цимисхия со Святославом явился отказ последнего принять мирные предложения императора, несмотря на то что Иоанн Цимисхий обещал свято соблюсти все условия договора, заключенного русами с Никифором{283}.
Выходит, что врагом Византии Святослав стал не сразу. А как же быть с сообщением об антивизантийской деятельности посла Никифора Фоки Калокира? Как уже отмечалось, согласно Льву Диакону, Калокир еще в Киеве начал уговаривать, и весьма успешно, Святослава помочь ему, сыну херсонского протевона, утвердиться на византийском престоле{284}. Сам Никифор Фока утвердился на византийском престоле, не имея на него никаких прав. Талантливый и смелый полководец, он выдвинулся своими победами над арабами при императоре Романе II, развращенном и недалеком сыне императора-философа Константина Багрянородного. Роман II умер в 963 году, прожив всего 25 лет и процарствовав четыре года, от «истощения организма чрезмерными удовольствиями». Он оставил после себя малолетних детей — сыновей Василия и Константина и дочерей Зою и Феодору. Вдова Романа — императрица Феофано (красивая дочь трактирщика) — быстро нашла ему замену в лице Никифора Фоки, которого поддерживала армия, провозгласившая его своим императором и двигавшаяся к столице для того, чтобы посадить на престол. Говорят, Никифор был тайно влюблен в Феофано. Он вступил на престол, а затем женился на императрице-вдове. Сыновья Романа II стали его соправителями. Вряд ли Феофано любила Никифора. (Впрочем, любила ли кого-нибудь вообще эта ловкая и донельзя испорченная женщина, неизвестно. Ходили слухи, что она отравила своего первого распутного мужа Романа II, благодаря увлечению которого ею, она и достигла всего.) Позднее, как мы видим, она решила поменять Фоку на красавца Цимисхия. Дети от Романа II стали теперь его соправителями. Но саму Феофано, вскоре после вступления на престол, Иоанн, от греха подальше, отправил в ссылку на остров Проти. Женился же он «на дочери императора Константина Багрянородного Феодоре, которая не слишком выделялась красотой и стройностью, но целомудрием и всякого рода добродетелями, без сомнения, превосходила всех женщин»{285}. Но вернемся к Калокиру.
Учитывая недовольство Никифором Фокой, существовавшее и среди знати, и среди духовенства, и среди народа (во время походов он взимал чрезмерные поборы, уменьшил размеры раздач, которые получали церкви и члены синклита, запретил церквам расширять их земельные владения, запретил назначать епископов без своего согласия, ввел испорченную монету и т. п.), недовольство, которым впоследствии ловко воспользовался родственник Никифора по матери Иоанн Цимисхий, предположение о смелых планах Калокира на первый взгляд кажется вероятным. Однако Святослав не был настолько наивен, чтобы не понимать того, что даже если ему и удастся посадить Калокира на византийский престол, русам будет трудно его контролировать. Кроме того, действия Калокира и Святослава явно не способствовали их приближению к Константинополю. Во-первых, для того чтобы овладеть византийским престолом, Калокиру нужно было плести интриги в самом Константинополе, а не в Киеве. Например, Иоанн Цимисхий сверг Никифора Фоку и овладел византийским престолом в результате переворота в столице Византии. Во-вторых, если Калокир решил захватить императорскую корону, опираясь на воинов Святослава, то логичнее им было бы начать борьбу за нее с похода на Константинополь, а не с войны в Болгарии, которая не являлась византийской провинцией и овладение которой ничего не давало «властолюбцу» Калокиру, кроме истощения сил и потери времени. Желая выбраться из противоречий, в которые впадали ученые, слепо доверявшие рассказу Льва Диакона, Н. Знойко предложил рассматривать Калокира не как претендента на византийский престол, а как сепаратиста, добивавшегося отделения Херсонеса от Византии{286}. Учитывая сложные отношения Херсонеса и Константинополя, предположение Н. Знойко кажется заманчивым, но и оно является неубедительным, поскольку автору так и не удалось объяснить причины, по которым «сепаратист» Калокир увел войска Святослава на Балканы, в то время как они могли оказать ему поддержку, когда находились в земле ясов и касогов.
Следует отметить, что в хрониках Скилицы, Кедрина и Зонары измена Калокира относится ко времени прихода к власти Иоанна Цимисхия{287}. Учитывая, что вплоть до конца 969 года враждебных действий между Русью и Византией не происходило, следует согласиться с мнением М. Я. Сюзюмова и С. А. Иванова о том, что до убийства Никифора Фоки Калокир и не помышлял о выступлении против Константинополя. «И в самом деле, — пишут указанные авторы, — Лев в своем повествовании объединил два похода Святослава в один так, что, помимо прочих недоразумений, произошло смешение целей начальной и последующей деятельности Калокира. Очень возможно, что лишь тогда, когда Калокир получил сообщение об убийстве Никифора, он решил при опоре на Святослава поднять мятеж и захватить власть. Это тем более вероятно, что Калокир, возведенный Никифором в сан патрикия, считался его приверженцем и не мог надеяться на успех своей карьеры при Цимисхии, убийце Никифора. Более убедительным представляется, что версия о начальном этапе действий Калокира, изложенная Львом, исходила от официальных кругов правительства Иоанна Цимисхия. Реальные истоки интриг Калокира следует искать в недовольстве военной аристократии по поводу расправы над Никифором и возведении на престол его убийцы»{288}. Калокир был далеко не единственным сторонником Никифора Фоки, попытавшимся взбунтоваться после его убийства.
То, что отношения между русами и византийцами стали враждебными лишь после смерти Никифора Фоки, подтверждается еще и тем, что Святослав не успел подготовиться к войне с Цимисхием и никак не ожидал его нападения, случившегося весной 971 года. Он не охранял проходы в горах, чем удивил даже Иоанна Цимисхия. Неожиданностью для русов было и появление «ромеев» возле столицы Болгарии Великой Преславы. Некоторые авторы объясняют «беспечность» русов тем, что они все-таки заключили перемирие с Цимисхием и вполне ему доверяли. Но даже если какие-то переговоры между сторонами и велись, Святослав потерпел поражение не из-за своей доверчивости, а потому, что у него не хватило сил для борьбы с Византией. Не случайно Иоанн Цимисхий выбил русов из Болгарии всего за три с небольшим месяца (с 12 апреля по 23 июля 971 года). В ходе этой русско-византийской войны русы не смогли одержать ни одной победы и все время отступали. В основном война 971 года прошла в осаде греками Доростола, начавшейся 23 апреля, в то время как остальная территория Болгарии была отвоевана Цимисхием с 12 по 23 апреля. То, что русы не были готовы к войне, видно и из того, какие муки голода они испытывали в период осады Доростола греками. Получается, что запасов продовольствия на этот случай в городе не было.
Правда, Лев Диакон на страницах своей «Истории» довольно часто подчеркивает мысль о том, что русы серьезно угрожали существованию империи. Страхом перед русами проникнуты некоторые стихотворения писателя X века Иоанна Геометра, надпись, сделанная на гробнице Никифора Фоки Иоанном, митрополитом Мелитинским{289}.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!