Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 66 страница
И тогда сел благоверный царь на могучего своего коня и поехал по всем своим полкам и по станам, моля и наставляя воевод своих и всех воинов, с горьким плачем кланяясь им до золотого своего стремени: «Братья мои и господа, князья и воеводы, и все большие и малые русские чада, теперь приспело нам доброе время одержать победу над противниками нашими за непокорство их и несмирение и за сильную их злобу и неправду. Поспешите же, устремитесь на них за свои обиды — мне на славу, себе же на великую похвалу, и, собрав все свои силы, послужите Богу и нам, и пострадайте за церкви Божии и за все православие наше, и явите мужество свое, чтобы оставить по себе память потомкам нашим. Ведь те, кто будет убит теперь казанцами, примут на небесах венцы вместе с мучениками от Христа, Бога нашего, и запишутся имена их у нас во вседневные синодики вечные, и поминаемы будут каждый день в святых соборах церковных митрополитами, и епископами, и попами, и диаконами на литиях, и на панихидах, и на литургиях. Живые же, сохраненные Богом и не убитые погаными, здесь от меня получат и почести, и дары и похвалу великую».
Князи же и воеводы, и всѣ вои, слышавше от самодержца своего умилная словеса его, и воскъликнуша великими гласы со слезами, и дерзновени быша вси, и рекоша: «Ради есмя и все готови, о самодержче великий, всѣм сердцемъ подвизатися вседушно, елико поможет Богь, и скласти главы наши нелестно за вѣру християнскую и за тебя, царя нашего, умрети, а с срамом с тобою живым во своя не возвратитися, великаго ради твоего попечения еже стражеши за вся люди своя, и наших ради частых трудовъ хождениемъ всегдашнимъ х Казани».
|
|
|
Князья же, и воеводы, и все воины, услышав от самодержца своего кроткие его слова, закричали горько со слезами и, наполнившись отвагой, ответили ему так: «Рады мы и все готовы, о самодержец великий, всем сердцем и всей душой, насколько поможет Бог, постараться и честно сложить головы наши за веру христианскую, умереть за тебя, царя нашего, но не возвращаться вместе с тобою с позором домой, ради многих твоих забот и страданий за всех людей своих, наших ради непрестанных трудов, постоянного хождения на Казань».
О ЗАЖЖЕНИИ ЗЕЛИЯ В РОВѢ И О ВЕСЕЛИИ КАЗАНЦЕВ, И О МОЛБѢ, И О ЖЕРТВѢ ИХ. ГЛАВА 78
О ЗАЖЖЕНИИ ВО РВЕ ПОРОХА, И О ВЕСЕЛИИ КАЗАНЦЕВ, И О МОЛИТВАХ ИХ И ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯХ. ГЛАВА 78
Наказа же накрѣпко всѣмъ княземъ и воеводам, и полконачалником, да готови будут вси часа того к приступу, егда возгласят ратныя трубы, и пѣшцы и с конники в пансырех и в доспѣсех одѣяни, да брежет и учит кииждо их полка своего и принуждаетъ к брани, крѣпко и мужественно, и неподвижно стояти.
|
|
|
И накрепко наказал он всем князьям, и воеводам, и полководцам, чтобы были они готовы на приступ и все пехотинцы и конники были бы одеты в панцири и доспехи к тому часу, когда заиграют военные трубы, чтобы каждый из них оберегал и понуждал к бою свой полк и учил его стоять крепко, и мужественно, и недвижимо.
И объѣхавъ всѣ полки своя, яко от Бога извѣщение приимъ, и повелѣвает хитрецемъ под крѣпкими стѣнами во рвѣх глубоких зажигати сверѣпое зелие огненое. Самъ же, во станъ свой приѣхавъ, и паки на молитву къ Богу обратися со слезами. И стояше весь вооруженъ во златыя броня, в рекомый калантырь, и готовъ на подвигъ, ожидая милости Божия, поющимъ у него беспрестани священником и диаконом молебны.
И, объехав все полки свои, словно получив знак от Бога, повелевает он мастерам зажигать в глубоких рвах под крепкими стенами свирепое огненное зелье. Сам же, приехав в стан свой, снова со слезами встает на молитву к Богу. И стоял он, закованный с ног до головы в золотую броню, так называемый калантырь, и готовый на подвиг, ожидая милости Божией; священники же и дьяконы беспрестанно пели у него молебны.
Казанцы же видѣвше из стрѣлницъ и стѣнъ града своего, яко отступиша тмочисленыя воя руская — бѣ же казанцев на стѣнах града 20000, иже брань творяху, пременяющися, с вои с рускими — и сказаша царю своему отступление от Казани московскаго царя. И заповѣда царь молбы творити, аки не хотя, новому сеиту казанскому и молвам, и азифом, и дербышем по всему граду Казани, людемъ всѣмъ, мужем и женам со младенцы их, и жертвы приносити скверному Махмету, яко избавльшему град их от таковыя несказанныя силы руския.
|
|
|
Казанцы же, увидев из бойниц и с городских стен, что отступили бесчисленные русские воины — было ведь на стенах города двадцать тысяч казанцев, сражавшихся, сменяя друг друга, с русскими воинами, — сказали царю своему об отступлении от Казани московского царя. И повелел царь, словно бы нехотя, новому казанскому сеиту, и муллам, и азифам, и дервишам, и всем людям в Казани, мужчинам и женщинам с младенцами их, творить молитвы и приносить жертвы скверному Магомету как избавившему их город от таковой несказанной силы русской.
Царь же и велможи казанския жребца и юнца тучныя приводяще закалаху на жертву; простая же чадь, убозии людие, овцы и куры, и птицы приносяще закалаху. И радоватися, и веселитися почаша, лики творяще и прелестныя пѣсни поющи, и плещущи руками, и скачюще, и пляшуще, играющи в гусли свои и в прегубницы ударяющи;[175] и шумъ и грохотание велико творяще, и поносы, и смѣх, и укоризны велики дающи рускимъ воемъ и погаными свиноядцы называху их.
|
|
|
Царь же и вельможи казанские, приводя тучных жеребцов и быков, закалывали их, принося в жертву, простой же народ, бедные люди, овец, и кур, и птицу принося, закалывали. И начали они радоваться и веселиться: разыгрывали представления, пели нечестивые песни, размахивая руками, скакали, плясали, играя на гуслях своих и в прегубницы ударяя, поднимая громкий шум и грохот и воссылая ругательства, и насмешки, и укоры русским воинам, называя их погаными свиноядцами.
Царь же казанский веселъ бысть и невесел, чюяше бо сердце его и по сномъ разсужаше в себѣ, и по всему познаваше взяту быти граду. Мняху бо погании казанцы, яко царь князь великий бездѣленъ вспять возвратися, яко и преже сего за два лѣта. Приходил бѣ к ним не от истинны и не тако силно и грозно наредяся, но яко тогда пострашая им и претя, и грозя, да престанут от злобы своея и да живут в сумежницах по сосѣдству, не обидяще его, и отиде прочь, не учинивъ имъ конечныя бѣды. Невѣдаху бо, безумнии, скончания своего, что имъ уже приспѣ день горкий и час, и приближися к вечеру день конечныя погибели ихъ.
Царь же казанский весел был и невесел, ибо сердцем предчувствовал недоброе, да и сны свои обдумал наедине и по всему понимал, что город будет взят. Поганые же казанцы решили, что царь великий князь, не исполнив своего дела, возвращается назад, так же как и два года назад. Но тогда приходил он к ним не с такой целью и не с таким сильным и грозным войском, а лишь попугать их, пригрозить и потребовать, чтобы уняли они злобу свою и зажили по соседству с ним, в смежных землях, не обижая его, и отошел тогда прочь, не учинив над ними расправы. Не ведали ведь, безумные, о конце своем, о том, что приспел уже для них горький день и час и приблизился к вечеру день окончательной их погибели.
О СТРАСѢ ОГНЯ И О РАЗРУШЕНИИ СТѢН, И О ПОГИБЕЛИ КАЗАНЦЕВЪ. ГЛАВА 79
О СТРАШНОМ ОГНЕ, И О РАЗРУШЕНИИ СТЕН, И О ПОГИБЕЛИ КАЗАНЦЕВ. ГЛАВА 79
И егда зажженно бысть огненое зелие в ровѣх, диякону же на литургии чтущу святое Еуангелие и конец возгласившу: «И будет едино стадо и единъ пастырь», и аки друга вѣрна с тѣмъ воедино дѣло согласистася, и в той час возгремѣ земля, яко велий громъ, и потрясеся мѣсто то все, идѣже стояше град, и позыбахуся стѣны градныя, и в малѣ весь град не паде от основания.
И когда был подожжен порох во рвах, а дьякон, читавший в это время на литургии святое Евангелие, произнес последние слова: «И будет одно стадо и один пастырь», словно соглашаясь с ним, как с верным другом, тотчас же загрохотала земля, подобно сильному грому, и затряслось все то место, где стоял город, и заколебались городские стены, и едва весь город не разрушился до основания.
И вышед огнь ис-под градных пещер и совьеся во едино мѣсто, и возвысися пламень до облака, шумящъ и клокочющи, аки нѣкия великия рѣки силныи прах, яко и рускимъ воемъ и смястися от страха и далече от града бѣжати. И прорви крѣпкия стѣны градныя, прясло едино, а в другомъ же мѣсте — с полпрясла,[176] в третиемъ же мѣсте саженъ з десять; и тайникъ подня,[177] и понесе на высоту велико древие с людми, яко сѣно и прах вѣтромъ, и относя чрез воя руския, и пометаше в лѣсе и на поле далече, за 10 и за 20 верстъ, идѣже нѣсть руских людей. И Божиимъ брежением не уби древиемъ тѣмъ великим ни единаго рускаго человѣка.
И вырвался огонь из пещер, вырытых под городом, и свился в единое пламя, и поднялось оно до облака, шумящее и клокочущее, словно некая большая и сильная река, так что и русские воины пришли в смятение от страха и побежали подальше от города. И прорвало крепкие городские стены, одно прясло, а в другом месте — полпрясла, в третьем же месте — саженей десять; и подняло тайник и понесло на высоту, словно ветром сено или пыль, большие бревна с находившимися на них людьми, и стало относить их в сторону над головами русских воинов, и разбросало их далеко в лесу и на поле за десять и за двадцать верст, где не было русских людей. И Божьим ограждением не убило большими теми бревнами ни одного русского человека.
Бывшии же на стѣнахъ погании и поносы, и укоризны дающе руским воемъ, вси безвести погибоша: овѣх древие и дым подави, овѣх же огнь пояде. А иже внутрь во градѣ казанцы, мужи и жены, от страха силнаго гряновения омертвѣша и падоша ницъ на землю, чающи под собою земли погрязнути или содомский огнь, с небеси сшедши, попалити их.[178] И быша, аки камыцы, безгласни, друг на друга зряще, яко изумлени, и ничто же друг ко другу своему провѣщати могуще, и долго лежаще.
Поганые же, что находились на стенах и угрозы и укоры посылали русским воинам, все безвестно погибли: одних бревна и дым умертвили, других огонь поглотил. А те казанцы, мужчины и женщины, что находились внутри города, от сильного грохота помертвели со страху и попадали на землю, думая, что под ними проваливается земля или содомский огонь сошел с неба, чтобы спалить их. И, безгласные, словно камни, в изумлении смотрели они друг на друга, и ничего не в силах были вымолвить друг другу, и долго лежали так.
И очюнѣша от страха того, и смутишася, и подвизашася, яко пияни. И вся мудрость их и разное умѣние их поглощено бысть Христовою благодатию. И обратися имъ вмѣсто смѣха плачь, и в веселия мѣсто, и прегубницъ, и плясания — другъ друга объемлющи, плакати и рыдати неутѣшно.
И очнулись они от испуга того, и смутились, и были словно пьяные. И вся мудрость их и все, что умели они, поглощено было Христовой благодатью. И обратился смех их в плач, и пришлось им вместо веселья, и прегубниц, и плясок, друг друга обняв, плакать и рыдать неутешно.
ОПОЛЧЕНИЕ И ПОБѢДА МОСКОВСКИХ ВОЕВОД НА КАЗАНЦЕВ. ГЛАВА 80
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К БОЮ И ПОБЕДА МОСКОВСКИХ ВОЕВОД НАД КАЗАНЦАМИ. ГЛАВА 80
Видѣвше же се воеводы велика полка, яко прииде имъ уже помощъ Божия, и наполнишася духа храбра. И вострубиша воя их в ратныя трубы и в сурны во многия, и удариша в накры,[179] вѣсть подающи и прочим полком всѣмъ, да готовятся скоро.
Воеводы же большого полка, увидев, что пришла им уже Божья помощь, исполнились храбростью. И вострубили воины их в ратные трубы и во многие сурны и ударили в накры, подавая весть всем прочим полкам, чтобы те быстро готовились.
Царь великий князь взем благословение и прощение от духовнаго отца своего, мужа добродѣтелна, Андреа именем, и, аки пардус, ярости наполнися бранныя, и всѣд на избранный свой конь с мечемъ своимъ, и, скача, вопияше воеводам, мечем маша: «Что долго стоите бездѣлны? Се приспѣ время потружатися малъ час и обрѣсти вѣчную славу».
Царь же великий князь, получив благословение и прощение от духовного отца своего, мужа добродетельного, по имени Андрей, словно гепард, наполнился боевой яростью, и, взяв в руки меч, сел на боевого своего коня, и, скача, кричал воеводам, размахивая мечом: «Что долго стоите без дела? Приспело уже время потрудиться немного и обрести вечную славу!»
И хотѣ въ ярости дерзнути с воеводами самъ итти к приступу в велицем полцѣ и собою дати храбрости начало всѣм, но удержаше его воеводы нудма и воли ему не даша, да не грѣх кой случится. И отведоша в станъ его и увѣщевающе его тихими словесы: «Тебѣ убо, о царю, подобаетъ спасти себе и нас: аще бо мы вси избиени будемъ, а ты будеши здравъ, то будет намъ честь и слава, и похвала во всѣх землях, и останутся у тебе сынове наши и внучата, и сродники, то паки вмѣсто нас будут бес числа служащих ти; аще ли же мы вси спасемся и тебе единаго, самодержца нашего, изгубим, то коя будетъ намъ слава и похвала, но студ и срамъ, и поношение во языцѣх, и уничижение вѣчно, и останемся, аки овчая стада, в пустынях и в горах блудяще, снѣдаеми от волкъ, не имущи пастыря».
И хотел он в ярости дерзнуть сам идти с воеводами на штурм в большом полку и показать всем пример храбрости, но воеводы силой удержали его и не дали ему воли, дабы не случилось какого греха. И отвели его в стан, увещевая тихими словами: «Тебе, о царь, подобает спасти себя и нас: ведь если все мы будем убиты, а ты останешься здоров, то будет нам честь, и слава, и похвала во всех землях, и останутся у тебя сыновья наши, и внучата, и родственники, и снова будет у тебя вместо нас множество слуг; если же мы все спасемся, а тебя одного, самодержца нашего, погубим, то будет нам не слава и похвала, но стыд, и срам, и поношение от других народов, и вечное унижение, и уподобимся мы овечьим стадам, не имеющим пастуха, бродящим по пустынным местам и горам и поедаемым волками».
Онъ же, пришед во умъ свой, и от ярости зелния, и позна, яко не добро есть безумное дерзновение, и пусти ко граду впред великий полкъ пѣших оружниковъ за великими щиты древяными по 30 человекъ ко всѣмъ вратом; и туры подвигнути ко стѣнамъ граднымъ близко до толика, яко воемъ взыти с них на стѣны проломныя, царевичевъ астороханских с татары; за тѣми же воинство все. И еще полкомъ всемъ не велѣ поспѣшити, да не угнетения ради и стѣснения у града падение людем будет велие. Самъ же, отъѣхавъ з братомъ своимъ, со княземъ Владимиром, и со царем Шигалѣем, и стояше, смотря издалеча бывающаго.
Он же, придя в себя от сильной ярости, понял, что безумное это дерзновение не ведет к добру, и послал первым к городу, ко всем его воротам, большой полк пеших пищальников, которые укрывались за большими деревянными щитами, по тридцать человек за каждым; и повелел придвинуть туры к городским стенам настолько близко, чтобы воины — астраханские царевичи с татарами — могли перейти с них на проломленные стены; а за ними и все остальное воинство. При этом не велел он спешить одновременно всем полкам, опасаясь, как бы из-за давки и тесноты не пало у города много воинов. Сам же, отъехав, с братом своим, князем Владимиром, и с царем Шигалеем, стоял, наблюдая издалека все происходящее.
Воеводы же с пѣшцы ко граду приступльше и единемъ часомъ малотрудне девятеры врата граду изломиша, во град внидоша и путь всюдѣ сотвориша всему рускому воинству. И самодержцево знамя, вознесше, на градѣ поставиша, християнское побѣдителство на поганых являющи всѣмъ.
Воеводы же с пехотинцами начали штурм, и, в один час без труда проломив девять городских ворот, вошли в город, и повсюду открыли путь для всего русского воинства. И, подняв, водрузили над городом самодержцево знамя, возвещающее всем о победе христиан над погаными.
И вдруг с тѣми царевичи поспѣшиста в проломы с полки своими варварскими, и внидоша во град полыми мѣсты в мегновении ока невозбранно, и от бития, и от возгорѣния град отняша, и угасиша силу огненую, казанцы же еще во страсѣ томъ мятущися и не вѣдающим самим себѣ, и ума не собравшимъ.
И внезапно те царевичи поспешили в проломы со своими варварскими полками, и в мгновение ока, в то время как казанцы еще метались в страхе, сами себя не понимая и не обретя разум, беспрепятственно вошли в город сквозь полые места и спасли город от разрушения и пожара, потушив огонь.
Прочии же воеводы стоящи и времяни ожидающи. И видѣвше огнь угасшъ и дымъ по аеру вѣтром разносимь, и вой руских уже во градѣ скачющих и биющихся с казанцы, за руки имаяся, и двигнушася от мѣстъ своих с полки своими, кииждо стояше гдѣ, с воплем крѣпкимъ и приидоша во град на конех своих, яко грозныя тучи с великимъ громом, льющеся со всѣх стран, аки силная вода, во всѣ врата и проломы со обнаженными мечи и с копьи, и другъ друга понуждающи и вопиющи: «Дерзайте и не бойтеся, о друзи и братия, и поспѣшите на дѣло Божие — се Христос невидимо помогает намъ!»
Прочие же воеводы стояли и дожидались своего времени. Когда же увидели они, что огонь угас, и дым разносится ветром, и русские воины уже скачут по городу и врукопашную бьются с казанцами, то двинулись они с громкими криками со своих мест, где кто стоял, с полками своими и прискакали на конях своих в город, словно грозовые тучи с сильным громом, вливаясь со всех сторон, словно быстрая вода, во все ворота и проломы с обнаженными мечами и копьями, друг друга ободряя и крича: «Дерзайте и не бойтесь, о друзья и братья, и поспешите на дело Божье — сам Христос невидимо помогает нам!»
И не удержаша их ни рѣки, ни глубокия рвы, и вся крѣпость Казанская, но яко птица чрез их прелетаху и ко граду припадаху и прилипаху. И аще не Господь сохранит град, то всуе бдятъ стрегии его.
И не удержали их ни реки, ни глубокие рвы, ни сама казанская крепость: подобно птицам, перелетали они через них, и припадали, и прилипали к городу. Ибо если не сам Господь решит уберечь город, то напрасно будут охранять его сторожа.
Пѣшцы же лѣствицы тмочисленныя приставляющи ко стѣнамъ и на град полѣзоша неудержанно. Ови же, яко птицы или вѣкшицы, прилепляющися, яко ноготми, желѣзными багры, всюде ко стѣнамъ и возлазяху на град, и бияху казанцевъ.
Пехотинцы же приставляли к стенам бесчисленные лестницы и неудержимо лезли на город. Некоторые же, словно птицы или белки, повсюду зацеплялись, как когтями, железными баграми за стены, и влезали на город, и били казанцев.
Казанцы же со стѣнъ градных падаху на землю и, смерть свою пред очима своима видяще, веселяхуся и лутчи живота смерть вмѣняху, яко нелестно за закон свой и за отчество и за град свой пострадаша. С нѣких же казанцевъ сниде смертный страх и охрабришася, и сташа во вратѣх града и у полых мѣстъ, и сняшася с русью и с татары, смѣсишася сѣчемъ великим с предними же и задними, иже кои во градѣ, и крѣпце сечахуся, яко звѣрие дивии рыкающе.
Казанцы же падали с городских стен на землю и, смерть свою видя перед глазами, радовались и почитали смерть лучше жизни, ибо честно пострадали за обычаи свои, и за отечество, и за город свой. С некоторых же казанцев сошел страх перед смертью, и расхрабрились они, и встали в городских воротах и возле проломов, и схватились с русскими и татарами, смешавшись в яростном бою с передними и задними воинами, уже проникшими в город, и крепко бились, рыча, словно дикие звери.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 285; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!