Автор благодарит владельцев за предоставленные фотографии. 19 страница
Уфа — город, в котором не дураки выпить. А что в нем еще делать? Телевизор. Диван. Выпивка. Сейчас культурная жизнь этого города на нуле. Приезжают какие-то «Анки», Распутины...
О Развееве... Это как Гена Зайцев в Питере. Нет, Развей посильнее. Вначале — первый хипан в городе. А теперь — отец Борис. Когда-то ходил
с поросенком по городу. Плюшевые штаны носил. Вокруг него вечно народ и тусовка. Когда он появляется, больше никого не слушают. Все вертятся вокруг Бори. Папа уфимского андерграунда. В тюрьму сел сразу по нескольким статьям. Отсидел. Причем, отсидел неплохо, потому как имеет юридическое образование. Писал для всех зеков кассационные жалобы. Его, конечно, ценили на зоне. Отпустили его, насколько я знаю, тоже стремно. Заставили покаяться по телевидению. Дали четыре года, три из них отсидел. Посадили в 1983-85 году. При Андропове, Черненко. При Горбачеве приехали из центральной газеты «Труд» и ЦТ. Начальники сказали конкретно:
— Четыре года так, для начала. Либо скажешь, что от тебя требуется, либо вообще отсюда никогда не выйдешь.
А когда уж вышел... Ушел тут же в церковь. Это единственный путь из оставшихся для него, чтобы все всё забыли. Сейчас он при деле. Замеча тельно. По-прежнему помогает людям. Сильно не поломался. Вижусь сейчас с ним редко...
...Как уже не раз говорилось мною в этих достаточно ассоциативных и оттого сумбурных воспоминаниях, начало «ДДТ» — 1979 год. После того как в 1978 не стало «Вольного ветра». Итак, 1979 год. ДК «Авангард». Была зима. Шевчук туда пришел в тулупе и валенках. В том первом составе играли Гена Родин, Володя Сигачев, Рустик Асамбаев, Ринат Шамсутдинов на барабанах. Вообще, барабанщиков было очень много.
|
|
|
Рустем: —Перечисляю:Елисеев,Шамсутдинов,Пастернаков,Рустем Каримов,Серега Рудой («Периферия»), В Москву наш барабанщик из Уфы вообще не поехал
— забрали в армию. Там играл вообще московский Серега. И, конечно же, сейчас Игорь Доценко. Получилось аж семь человек...
...Первый электрический концерт «ДДТ» дали в Нефтяном институте Уфы. Единственное, что помню отчетливо, так это сильнейшую головную боль. Надо было достать аппаратуру. Носились, естественно, мы с Юркой, потому как остальные музыканты группы были просто недееспособны. Кое-как достали «Биг», довольно сносный «Регент». А «Биг» новой конструкции, с эквалайзером, как положено. Расшиблись в лепешку, но достали все. Сплошной энтузиазм. Никто ничего не оплачивал. Зал на триста мест, набилось же за тысячу. Кто-то привел немцев — хотел показать экзотику...
Таких концертов до той поры Уфа еще не знала. Реклама прошла просто моментально и здорово. Ничего не вывешивали, все передавалось из уст в уста. Не знаю, не знаю, но убежден — такие концерты вообще было опасно давать в то время. О «ДДТ» никто еще не имел понятия, поскольку группа всего год как собралась. Все происходило на нервах. Все ужасно... Заявилось много скептиков. Поглазеть пришли. Зато сейчас гордятся: «Были на первом концерте «ДДТ».
|
|
|
Народ раскачался быстро, буквально через пару вещей завелся. Про грамму играли практически ту же, что потом появилась на магнитоальбоме. «За 50 копеек полтора часа» — рок-н-ролл. «Все идет своим чередом» — блюз. Первый альбом группы так и назывался — «Все идет своим чередом». Год 1982, а концерт в 1981. В 1982 этот альбом еще раз прокатили в «Нефтя нике», а потом уже записали. Все вещи припомнить трудно. Кроме тех, что назвал, еще: «Работал долго я, и вот...», сигачевская «Рыба», далее «Ве чер щенком скулил в сквере, где я сидел...» Очень клевая вещь, сильнейший образ. Не знаю, почему Юра ее не вспоминает. Может, сейчас она была бы сильнее «Осени». Юркин блюз «Была суббота». Его же «Черное солнце». Юра все-таки больше в музыке шел от бардов. Хард-роковые вещи оттачи вали остальные — Сигачев, Асамбаев. Обязательно раскатывали не соло —
|
|
|
солище! Успех на концерте был, естественно, полным. Вот после него-то всю эту группу и запретило уфимское КГБ. Но народ уже успел въехать. С первого концерта, с пол-оборота.
Но все они в то же время оставались мальчишками, естественно. Для Асамбаева был прикол на концерте в том еще, что к нему, полупьяному, подошла девчушка попросить автограф. У девочки во-о-от такой бюст.
— Пожалуйста, распишитесь мне...
— А где?
— Можно прямо тут...
И выдвинула вперед свой бюст. Асамбаев бы и бюст тут же взял, но ограничился пока телефоном...
...Юрка бегал очень нервным. Где же Асамбаев, где Гена Родин? Нету. Выползают только на сцену, уже полувменяемыми — где-то успели набраться. У Рустика вообще тяжелый момент — он не может играть трез вым, страшно нервничает. Как тогда, так и теперь. Хоть бутылку пива, но надо. А сто граммов коньяку — в самый раз. В общем, все они со своими особенностями...
Итоги первого уфимского концерта 1981 года: зрители оттянулись, КГБ засек, зрители же узнали «ДДТ». После этого концерта смогли записать альбом. На телевидении. Но подпольно, все подпольно. Записали ночью,
и буквально через месяц-два запись уже пошла по рукам. Все оказалось на слуху. Вот тогда и начали серьезно пасти. Надо полагать, в этом одна из причин, что на «Камертоне» ничего серьезного не вышло. А после «Камер тона» вскоре и начались гонения.
|
|
|
Как вышли на «Камертон»? Прочитали в «Комсомольской правде» о конкурсе. Надо три песни, одна из известных. Очень хотелось выйти. Давайте, талантливые ребята из подворотни! И мы поверили. Причем, Юрка
и Генка — нет. Ерунда, кто там на нас обратит внимание?! Мажоры нашлют
со всех сторон своих записей!
...Прошло с полгода. Отправляя, написали: «Ансамбль под управлением Геннадия Родина». Они там умные, решили, что это певец, Геннадий Родин. И попали мы в раздел солистов. А группу отсеяли. И письмо прислали: «Товарищ Геннадий Родин! Вы прошли по конкурсу, приезжайте». Мы стали названивать в «Комсомольскую правду»:
— Обижаете, певец — Шевчук и группа «ДДТ»!
— Ишь, какие, сразу-то чего молчали? У певца яркий голос, его и пригласили. Ладно, так и быть, присылайте еще записи, только уже ничего не путайте!
Прислали, прошли еще какой-то отборочный тур. Послали «Черное солнце», «Инопланетянина», «А любовь, как солнце». Хорошо, что послед нюю песню, как считалось, популярную, мы не слышали раньше, и потому сделали из нее такой жесткий вариант!
1982 год. Последняя запись на «Камертоне». Показывают всех, кроме Юры. В Москве как раз самый пик гонений на все, что связано с памятью Владимира Семеновича Высоцкого. Запрещены спектакли его памяти. И вечера тоже запрещены. За вечер памяти Высоцкого в Уфе выгнали из пединститута декана ФОПа. В Москве вообще ад... Юрка голосом, никакого сомнения, напоминал Владимира Высоцкого. На прослушивании-то всем очень понравилось. Эшпай, тот в Юру просто вцепился, песню ему свою отдал и еще много чего предлагал... Как-то потом, под горячую руку попался Сигачеву некий околокомпозитор Мигуля. Идет он с женой и вдруг:
— Смотри, Мигуля! Мигуля, в морду хочешь?
Тот скорее вскочил в «Мерседес», стекла опустил и — газу! На Неглинке дело было...
Рустем Асамбаев: —А это было в1983году.
Гуляем как-то, по домам уже пошли. Только заношу ноги, мне:
— Звонил Шевчук, срочно вылетать в Москву!
— Папа, какая Москва, я только что с ним расстался.
Оказывается, пока я топал до дома, Юра уже пришел к себе. А там мама, сестра, все бегают: звонил из Москвы некий Давиденко, зав. музыкальной редакцией ЦТ «Останкино»:
— Приезжайте немедленно.
— Хорошо, с гитарой приеду.
— Какая гитара, с составом приезжай!
А какой там состав, где-то 1983, речь о программе ТВ «Рок в борьбе за мир». Тогда его уже узнали и полюбили музыкальные начальники. Ну, с группой, так с группой. Юра тут же приехал ко мне:
— Надо срочно доставать билеты.
Весь прикол в том, что билеты доставало КГБ, но Юра об этом не знал, да и Комитет безопасности тоже ничего не знал. У меня тогда был и сейчас есть дружок, папа у него НКВДшник. Сам-то сейчас не знаю, где живет, а сын — в Москве. Так
вот, этот папа Булатов был зам. председателя КГБ Башкирской АССР. Звоню я своему приятелю с намеком, чтоб за билетами к папе обратился. Он:
— Нет, к отцу не хочется, тут брат приехал. Майор. Пограничник. Ловит турок-рыбаков. Пошел по стопам отца — школу КГБ закончил.
А тот сынок, что у меня в друзьях, он так, придурковатый немного, в школе на двойки учился. В институте тоже учился еле-еле, на режиссера какого-то. Так вот, старший брат, закаленный в боях, звонит своему дружку, тоже КГБшнику. Заведует отделом, который как раз мучил Развеева. Как его фамилия? Кажется, Дубровский. Надо же, вполне литературно звучит. Знаменитая личность, сейчас большой начальник.
Перезваниваемся с приятелем:
— Зайди, отдел особый, отдельная касса, пять билетов.
Не спрашивают, для кого — пять и все. А буквально через полгода такой обвал гонений! Вот КГБ, если б знал, какую лажу спорол, заволновался бы! Позвонить бы Андропову:
— А знаете, что наш уфимский КГБ советским диссидентам покупал билеты, да не куда-нибудь, а в столицу на публичное сборище!
Группу собирали тяжело. У барабанщика недавно умер отец, он нашел повод и не поехал. Взяли на барабаны джазмена Вадика из ресторана.
Нияз: — Вот,Рустик,небольшое дополнение.Знаешь,почему многиеотказывались? Что, например, было со мною? Домой примчался мой тесть, он тогда был министром, и говорит:
— Меня предупредили: ехать никуда не надо.
Я:
— Знаете, все равно поеду. А в чем, собственно, дело?
— Ты хоть обо мне подумай!
То есть его, министра, на таком же уровне предупредили, что он может запросто потерять работу?! Думаю, тогда многие музыканты отказывались от поездки по схожим мотивам.
Рустем: —Что касается Женьки,то тут ситуация,скорее всего,иная.Он вообще
рок не любит. Да еще какой-то Шевчук... Он до сих пор к «ДДТ» относится снисходительно: «У них только Никиток на скрипке умеет играть, а больше никто».
Он ведь джазмен, для него все это мальчишество. Такой он, Женя Чистяков. Мы с ним и Вовкой Дворником одно время вместе в трио играли. Потом он стал самым крутым «кунфуистом» в Уфе. А потом, когда приехали «ДДТ», Женька дал им через меня свои барабаны. Попользовались, а возвращать не то, чтобы не торопятся, а как бы и не собираются. Все пьяные, да еще банкет. Женька и говорит:
— Что я бегаю, как маленький или совсем уж дурак! Вот напинаю по морде за такое «спасибо»!
И ведь, если что, действительно, навесил бы всем по первое число. Так он сам барабаны и собирал, винтики откручивал...
— Женька, извини, может, чем помочь?
— Да не надо...
Не мальчик ведь, авторитет в джазовом мире, то в Америке, то в Вене, то в Африке играет... Нехорошо с ним ребята обошлись, теперь он на них зол неимоверно. Тем более, что ростом мал, и, как все невысокие люди, с комплексом. А тогда, в 1983 году, мы улетели без этого барабанщика в Москву. Он говорил, что прибежал, а самолет уже в воздухе. Даже хорошо, что не поехал. Он не смог бы, наверное. В Москве мы нашли Сергея. Играли всего одну вещь, хоть сам концерт длился 3-4 часа и проходил на крытом стадионе «Динамо». Этого Серегу даже вводить не надо было. Артистов различных участвовало много: Жанна Бичевская, Ксения Георгиади, «Воскресенье», «Самоцветы», Стас Намин и «Цветы». Только Пугачева отказалась участвовать в этой солянке. Для нас же это было интересно: впервые поиграть для такой аудитории и на такого качества аппарате.
Нияз: —Надо уточнить время,но у меня такое ощущение,что именнопосле «Рока в борьбе за мир» в Уфе настало такое положение — просто вата и все. Понеслись погромные статьи. Начались они с Москвы, с «Комсомольской правды». Некий композитор Морозов поместил небольшую публикацию о том, что появились псевдоборцы за мир, за рок. В нашей глубинке тут же перепугались и наложили в штаны. Затряслись и инспири ровали две пасквильные статейки. Заставили подписать больших по местным меркам музыкантов, даже друзей «ДДТ»... Первая была просто разгромным доносом. «Менестрель с чужого голоса». На нее столько было откликов, что всех «замолчать» они просто не могли. Приводились выдержки из уже известной тогда вещи «Контора пьяных дембелей». Это из «Периферии»...
Но мне кажется, имелся в виду голос Высоцкого. Болыие-то они никем так не раздражались. А когда тот умер, наверняка были рады. Народная любовь не в счет — порыдают и утихнут, коль новых поленьев в топку этой любви не кидать. А тут — на тебе, появилось то самое «полено в топку», продолжатель. Эти первыми услышали, что появился продолжатель, причем, не сами даже, а их шавки, поддверные лаятели, вроде Морозовых, как бы композиторов. Те-то знали о своей бездарности. Зависть к живому ни с чем не сравнима с завистью к покойнику. О покойнике можно и со слезой умиления, и с дрожью в голосе, как по великому, но, увы, умершему (ура!) гению. При случае можно даже другом-приятелем прикинуться. В кулуарах, непременно в кулуарах,
чтоб не дразнить власть предержащих. Еще и борцом за гения или, по крайней мере, сочувствующим прикинуться. Так, намекнуть об этом.
И вдруг — на тебе! Не успели успокоиться — голос! Тот же, народный, мать его...
Народом любимый. Правда, сам народ этого еще не расчухал. Но уже услышал и полюбил, правда, пока в отдельно взятой точке. В Уфе. А по России пламя пока еще не пошло. Но и допустить его они уже просто так не могли. Благо, с Высоцким столько намучались. Слава Судьбе, пока о новом мессии еще не заговорили всюду. А что Шевчук новый Высоцкий, это они, интриганы от музыки, идеологи от правительства, телебоссы, тем более, журналисты «Комсомолки», поняли. Может, только подсознательно, но параллель уже провели. И вот те и другие всполошились. Имен не называли, с Высоцким параллели не проводили (не дай Бог, тогда уж точно новый пожар!), начали реагировать. Всяк по-своему. Те, кому нравился Высоцкий, они тоже Шевчука не пропустили мимо, не прошли, руку приложили. Пусть опять же подсознательно. Та же «Комсомолка» — на «Камертоне». Тот же Давиденко — на ТВ «Останкино». Услышал, позвонил, пригласил. Они не думали: Шевчук — Высоцкий. Они слышали. И действовали по своему усмотрению и вкусу. И композитор Морозов (его еще кто-нибудь помнит?) или Мигуля. Они тоже, может, параллели с Высоцким не проводили, но встрепенулись подсознательно и стали поливать. Почему? Это-то как раз ясно: неосознанное раздражение молодым талантом. Такое имеет место у людей, влезших в сани не по своим возможностям. Они подали сигнал «наверх» в надежде, что там еще помнят обо всем, что было связано с Высоцким. Памятуя, что того идеологически не жаловали и не жалуют даже после смерти. Самим задавить не удается, так пусть сигнал «наверх» идет, пусть оттуда давят и помнят, кто стоит на страже их высокопоставленных интересов... Допустим, они не предполагали параллелей Шевчук — Высоцкий, но те, которые писали донос наверх, печатая «Менестрель с чужого голоса», этого-то уж не знать никак не могли. Знали, еще как знали!!! И «Комсомолка» все знала. И печатала донос. Вот две стороны одной газеты, две стороны одной медали. Потому-то у нее такое точное название: «Комсомольская правда». Не истина вообще, а правда, причем комсомольская. С подстроем ко времени. Даже не к хозяину конкретно, а к некой комсомольской идее вообще.
Примечательно, что всполошились не самые верхи. Даже неизвестно, вообще постучали ли ладонью по столу в здании на площади Феликса в Москве. Может, просто отметили факт и задали вопрос подчиненным в провинцию. На площади Феликса тоже ведь, хоть и своеобразно, но не без симпатии и с интересом относились многие к Владимиру Семеновичу. Пусть и в тайне, соблюдая условия конспирации, благо обучены сему... В Уфе КГБ тоже не дергался, пока боссы не задали вопрос. В местной прессе местные же жулики даже нет-нет да и хвалебные статейки пописывали. А вот вопрос босса вкупе с пасквилем «Комсоправды» был ими воспринят с типичным провинциальным переполохом.
И началось. Может, московские боссы и не ожидали такой реакции своих уфимских прапорщиков. А те своим переполохом из мухи сделали слона. Как бы там ни было, все они явно услышали в голосе Шевчука голос только что ушедшего Высоцкого, боль об ушествии которого была еще так свежа, и рана эта в народе просто зияла.
Да, все услышали интонации Высоцкого, потому как Шевчук — это вам не питерско-московское просвещенное европеоидное эстетство. Эстетизм от ума. Шевчук настолько был не прозападен и славянофилен до провинциального запаха, что применять
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!