Объявление: на правах социальной рекламы 5 страница
– Соскучилась по мне, да?
Она неуклюже плюхнулась на мою подержанную кушетку, глядя вниз, на свои мягкие руки, которые, похоже, уже не первую неделю не видели маникюра. Вообще моя сестрица была женщиной миловидной, с густыми ореховыми волосами, голубыми глазами, нежной гладкой кожей, которую она старательно поддерживала в надлежащей кондиции, – но сейчас Сара выглядела на свои годы. У нее даже появились морщинки. Боже мой, Сара – и морщины! Как могло случиться, что при первом же намеке на появление она не истребила их с помощью ботокса или пластической хирургии?
Да кто ты вообще такая и куда подевала мою очаровательную сестру?
– Кретьен меня бросил, – сообщила она. – Променял на свою тренершу!
Я пошарила позади себя, нащупала стул и шлепнулась на него, не сводя с нее глаз.
– Он со мной развелся! – продолжила Сара, и голос ее, и без того напряженный, стал приобретать звенящие нотки. – Развелся и пустил в ход брачный контракт. Представляешь, Джо, он забрал у меня «Ягуар»!
Последние слова прозвучали чуть ли не воем: в них слышалось настоящее горе.
Моя сестра, до которой мне всегда было как до неба по части стиля, уверенности и самообладания, ревела, словно девчонка. Подскочив, я сунула ей бумажный платок, которым она с энтузиазмом воспользовалась, и притащила из ванной мусорный контейнер, чтобы было куда отправить мокрую бумаженцию.
По прошествии времени она, зареванная, вся в пятнах, с красным носом, прервала на какой‑то срок рыдания и выдала мне подробности семейной драмы.
|
|
|
Кретьен и его личный тренер, женщина по фамилии Горячка (вот так, ни больше ни меньше), встречались каждый вторник якобы для спортивных занятий. Занятия были, и весьма интенсивные, но совсем другого рода. Подозрения у Сары зародились из‑за того, что по состоянию тренировочного костюма мужа трудно было сказать, что в нем кто‑то тренировался (что и не диво, «тренировался»‑то он без костюма). Она наняла частного сыщика, тот понаделал грязных снимков, последовал скандал, шумная ссора и разрыв. И вот тут вступил в действие ужасный брачный контракт, согласно которому Кретьену отошли и все деньги, и дом, и машина – правда, вторая машина все‑таки осталась ей, но то был старенький «Крайслер», который она использовала, чтобы отправлять с поручениями горничную. Сара осталась ни с чем, даже без жилья.
Моя сестра, недавняя миллионерша, сделалась бомжихой.
И теперь сидела на моей кушетке с чемоданом, хлюпая носом и взирая на меня покрасневшими, заплаканными глазами.
Я молча смотрела на нее, припоминая между делом все детские обиды. Сара, стоит матушке отвернуться, дергает меня за волосы. Сара рассказывает всем налево и направо, друзьям и недругам, о том, что я по уши втрескалась в Джимми Паглиси. Сара уводит моего первого постоянного парня прямо у меня из‑под носа. Мы не были близки. Никогда не были. Начать с того, что мы с ней вообще очень разные. Сара всегда была профессиональной женщиной… именно женщиной, другой профессией тут и не пахло. Она поставила своей целью захомутать миллионера, добилась‑таки своего и жила в свое удовольствие, как всегда того и хотела, а на всех остальных ей было наплевать. Этот чертов контракт Сара подмахнула потому, что в ту пору вообразила, будто Кретьен никуда от нее не денется, а если и посмотрит на сторону, то она всегда сможет его удержать своими женскими штучками.
|
|
|
А ведь я могла сказать ей, – черт, должна была сказать ей, – что Кретьен слишком француз, чтобы с ним это сработало.
И вот Сара сидит на моей кушетке: зареванная, униженная, практически без гроша в кармане. Без профессии и каких‑либо навыков… тут и говорить не о чем. Без друзей, потому что та компания, с которой Сара водилась до недавнего времени, отвернулась от нее, как только была аннулирована ее платиновая карта «Америкэн экспресс».
|
|
|
Кроме меня, у нее никого не было. И идти ей было больше некуда.
И я, естественно, не могла сказать ей ничего другого, кроме как:
– Не переживай. Можешь пожить со мной.
Потом, вспоминая об этом, я билась головой об стену. И ведь был же на дороге предостерегающий знак, указывающий, что мост закрыт, так нет, я, как последняя идиотка, погнала машину вперед.
Навстречу буре.
Я начала с того, что выделила Саре маленькую свободную комнатушку. Пока я тащила туда ее чемодан, она прямо‑таки заливалась слезами благодарности, но стоило ей оглядеться, выражение ее лица изменилась.
– Ну? – сладким тоном спросила я, прочитав в ее взгляде рвавшийся с языка вопрос: «И это все?»
Она сглотнула и, хотя это явно стоило ей грандиозных усилий, выдавила дрожащую улыбку.
– Здорово. Спасибо.
– На здоровье.
Я тоже огляделась, оценивая комнатенку с ее позиции. Оно конечно, у нее в Калифорнии даже кладовки были просторнее. Да и мебелишка стояла явно не «от кутюр»: рахитичная, грязно‑белого цвета, прикроватная тумбочка в стиле французской провинции, с перекошенным выдвижным ящиком, и бросовая кровать, слишком жесткая и неприглядная даже для общежития колледжа. А также обшарпанный, невнятного происхождения буфет, у которого недоставало одного ящика, и треснутое зеркало, выуженное из контейнера для крупногабаритного мусора с помощью двух полупрофессиональных футболистов.
|
|
|
Настоящий кошмар в стиле «сделай сам».
Я вздохнула.
– Извини. Ты, наверное, не думала…
– Что ты померла? Нет, не думала. Хоть ты и не давала о себе знать, но твои друзья время от времени находили меня и сообщали, что у тебя все в порядке. Слава богу, а то бы я просто с ума сошла.
Меня эта сестринская забота аж растрогала. Она между тем продолжила:
– Знаешь, ведь в конце концов на меня только что обрушилась вся эта история с Кретьеном и Горячкой. Клянусь, если бы мне пришлось думать о чем‑то еще, тут уж, наверное, не помогла бы никакая терапия.
Убогая обстановка тут же перестала меня угнетать.
– Рада, что я не стою на пути к твоему исцелению.
– О нет, я вовсе не имела в виду…
Я присела рядом с ее чемоданом на кровать, которая откликнулась на это раздраженным скрипом и стоном.
– Слушай, Сара, давай не будем морочить друг другу головы, ладно? Мы с тобой не сердечные подружки и никогда ими не были. Ну и ладно. Я и не думаю тебя осуждать, просто понимаю: ты здесь только потому, что больше тебе податься некуда. Верно? А раз так, ты вовсе не должна притворяться, будто я тебе нравлюсь.
В этот момент, надо сказать, она выглядела прямо как я: глаза расширились от удивления, на лбу залегла хмурая морщинка. Похожа, да не совсем: даже мои нынешние кудряшки – и то выглядели куда приличнее, чем отросшее воронье гнездо, что красовалось на ее голове.
– Ладно, признаю, – медленно произнесла Сара. – Когда мы были моложе, ты мне не нравилась. Ребенком была надоедливым, а когда подросла, стала вообще не пойми кем. Чудная ты, сама же знаешь. Да и маме ты больше нравилась.
Тут уж спорить не приходилось. Так оно и было. Но Сара между тем продолжала:
– Но из этого всего вовсе не следует, будто я тебя не люблю. Я всегда тебя любила. И, надеюсь, ты меня любишь. Оно конечно, я пустышка, и вообще сучка порядочная, но ведь мы, в конце концов, родные сестры.
Надо думать, после этого монолога я должна была броситься ей на шею и заключить в теплые родственные объятия. Да только не тянули мы на семейку с открытки «Холлмарк». Я обдумала услышанное и сказала:
– Знаешь, Сара, я ведь, по существу, совершенно тебя не знаю. Но теперь хочу узнать поближе.
Она улыбнулась. Медленно, но по‑настоящему.
– Это звучит… честно.
На том мы и пожали друг дружке руки. Я встала, глядя, как Сара, расстегнув чемодан, принялась выкладывать содержимое. Продолжалось это недолго, и зрелище было плачевное. Большую часть хороших вещей ей пришлось оставить, а то, что все‑таки прибрала с собой, пребывало в основном не в лучшем виде. Мы разложили все на стопку для химчистки, стопку «чтоб оно сгорело», стопку «куда ни шло» и стопку приличных вещей. Последняя оказалась невелика и заняла всего‑то один ящик буфета.
– Косметика? – поинтересовалась я. Она указала на пластиковый футляр, неспособный вместить в себя больше, чем помаду, тушь для ресниц, и, может быть, карандаш для бровей.
– Обувь?
Она указала на стоптанные кроссовки и показала мне пару черных, с квадратными носками, лодочек, которые подошли бы разве что бабушке, да и то лишь в том случае, если бабуля уже вовсе не интересуется тем, как она выглядит.
Я заморгала.
– Неужели этот подонок не дал тебе забрать даже туфли?
– Он вычистил весь дом и отдал все мои вещи в Армию спасения, – ответила она. – Обувь, тряпки – все!
– Господи!
Неожиданно у меня зародилось подозрение.
– Послушай, Сара, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах, и все такое, но один ли Кретьен был виноват?
Надо признать, вид у нее сделался чуточку пристыженный.
– Ну, он разузнал про Карла.
– Карла?
– Ты же знаешь.
– Ничего подобного.
Она закатила глаза.
– Ладно, раз ты настаиваешь… Ну да, нельзя сказать, чтобы я была совсем уж безвинна. Признаю. У меня была интрижка с его бизнес‑партнером.
– Иисус!
– И осел, на котором он въехал в Иерусалим! – закончила Сара, как она всегда делала еще в школьные годы.
– Но он не должен был так на это реагировать. Во‑первых, у самого рыльце в пушку. Ну и вообще, должен же он был понять, что это всего лишь… ну…
– Времяпровождение? – сухо предположила я.
– Да! Вот именно!
– Ты бы лучше в бридж поиграла, Сара.
Ответом мне был ее беспомощный, но сердитый взгляд.
– Я ведь и не утверждаю, будто ни в чем не виновата, но… он сунул мне пару сотен долларов и сказал, чтобы я купила новые шмотки, исходя из своего нового финансового положения. Боже, ведь даже не знаю, где такие вещи продаются!
Я глубоко вздохнула.
– Тебе сказать? Даже показать могу: я как раз собиралась с подругой прошвырнуться по торговому центру, так что если ты хочешь, то…
– Я готова, – без промедления заявила моя сестрица.
Я взяла трубку и позвонила Черис.
Черис, ясное дело, за это время переоделась. Теперь на ней была прозрачная пурпурная, с лимонными разводами, блуза, надетая поверх лимонно‑зеленого жакета. Все это весьма гармонировало с таким же лимонно‑зеленым педикюром, видать, нравившимся ей настолько, что она подбирала под него прикид.
– Десять! – объявила я, едва она вылезла из своего красного, с откидным верхом, автомобиля. – Может быть, даже десять с половиной. Ты просто ослепила меня великолепием.
– Ты мне лучше скажи, Джо, куда ты подевала того мужчину? Нет, я, конечно, и раньше знала, что ты святая, но неужели тебя угораздило отказаться от него ради сестры? Проклятье! Я бы даже бабушку на диализ отказалась везти, лишь бы провести время с таким малым.
Сара вышла следом за мной, все в тех же жеваных шортах хаки и плохо подогнанной рубашке с пуговицами на воротнике. Превосходно подведенные глаза Черис расширились так, что подобное можно было увидеть разве что в японской анимации.
– Боже мой! – воскликнула она, воззрившись на меня в неподдельном ужасе. – Ты, конечно, говорила мне, что дело плохо, но, черт возьми, это семь с половиной баллов по шкале безвкусицы. А что у нее с волосами!
– Черис, – промолвила я, – понимаю, что тебе это трудно, но у Сары сейчас сложный период. Будь снисходительна.
– А то я не снисходительна? На самом деле это куда хуже, чем на семь с половиной.
– Джо, – подала голос Сара, – если я ее правильно поняла, у тебя есть дружок?
Сара, ясное дело, хотела замять неприятный разговор о ее внешности и перевести его на другую тему.
– Это не просто дружок, – заявила Черис. – Дружки – это, знаешь, вроде кукольного Кена, приятеля Барби. Они безопасны. А этот ее парень такой, что поблизости от него надо непременно держать огнетушитель: заливать впечатлительных женщин, которые так и будут воспламеняться от одного его вида.
Я вытаращилась на Черис в удивлении. Для нее это было прямо‑таки поэтично.
Сара воззрилась на меня исподлобья.
– Ты мне о нем ничего не рассказывала.
Чего мне совсем не хотелось, так развивать эту тему. Разговор о Дэвиде, особливо со столь нормальной, приземленной особой, как Сара, был бы странным и нелегким, хотя, с другой стороны, вряд ли мне удалось бы вводить ее в заблуждение слишком долго. Попытка сохранить его существование в тайне вылилась бы в итоге в низкопробную комедию и фарс. Но все это угрожало основательно скомкать мою любовную жизнь.
– Ему пришлось отвалить, – заявила я, сказав при этом чистую правду. – Мы увидимся с ним позже.
– Мне следовало бы знать, что у тебя есть парень, – проворчала Сара с горечью в голосе. – И о чем я только думала? Когда, интересно, у тебя его не было?
– Она у нас еще та штучка, верно? – хмыкнула Черис. Сара кивнула в знак согласия.
– Эй, – вмешалась я. – Полегче!
– Да ладно тебе, Джо, – парировала Черис. – С твоим либидо все ясно. Я видела, как ты присматривалась к парням за работой. Включая и этого Курта, ведущего.
– Ну это ты брось, в жизни бы не стала. Этот малый сделан из пластика.
– Чтоб ты знала, пластиковые мужчины – самые лучшие. У них куча преимуществ. Они работают на батарейках, снабжены выключателями, и у них нет надоедливой родни.
Иногда Черис меня по‑настоящему беспокоила.
– Эй, пожалуйста, скажи, что у тебя ничего не было… ну, с Куртом…
– Пожалуйста. У меня, знаешь ли, свои стандарты. Он, может, и ведущий, но всего лишь утренний ведущий. Едва ли заслуживает внимания.
– Эй, а твой парень, он кто? – осведомилась Сара. Вместо ответа я подтолкнула ее к тачке.
Черис, оторвавшись от нас, подошла к своему кабриолету и нажала выключатель. Парусиновый верх, подвывая, установился на место.
– Марвин сказал, надо ждать дождя, – пояснила она.
– Много он знает, этот… – Я прикусила язык, чтобы не сказать лишнего… – Этот Марвин. Вся его метеорология – это шаманский танец дождя.
Черис подняла глаза на ясное, безоблачное небо, пожала плечами и поправила на носу темные очки.
– Ну, не знаю, тебе легко говорить, ты, если что, не промокнешь. И вообще, можно подумать, ты не знаешь, какой у него процент.
Да уж, еще бы мне не знать: они постоянно использовали это в рекламе. По той простой причине, что у Дивного Марвина действительно имелся самый высокий в нашей округе процент верных предсказаний. Хотя ничем, кроме слепой удачи, этого было не объяснить. Пару дней назад я попросила его показать мне, как делаются расчеты для прогноза. Он с превеликим удовольствием принялся демонстрировать карты, графики, модели Национальной Службы Погоды, данные радаров и все прочее, что в итоге… привело к совершенно неверным выводам.
Так‑то оно так, но это не меняло того факта, что его прогнозы сбывались с точностью в 91 процент, и с этим было не поспорить. Мне оставалось лишь надеяться, что, по крайней мере, сегодня он попадет пальцем в небо и это станет началом конца мифа о метеорологическом всеведении Марвина.
Мы забрались в «Випер» и покатили в мечту шопоголика, известную под незатейливым названием «Галерея»: место, где располагались полторы сотни торговых точек всех фирм, от «Сак» до «Нейман Маркус». То, что я жила рядом с этим торговым центром, являлось для меня и радостью, и горем одновременно: представьте себе диабетика‑сладкоежку, которому выпало жить дверь в дверь с фабрикой по производству шоколадной глазури. Мы ехали, сопровождаемые завистливыми взглядами тинейджеров в поблескивающих машинах с низкой посадкой, потасканных «Яппи» на «Вольво» и замужних теток из среднего класса на здоровенных внедорожниках. Моя «Мона» – сексуальная тачка. Нет, я по‑прежнему тоскую по любимому утраченному «Мустангу», но должна признать, что исходящая от «випера» пульсация энергии обладает особой притягательностью.
Даже когда этой замечательной машине приходится в столь ясный безоблачный день перемещаться по пригородной дороге рывками, от одного красного светофора до другого.
Мы проехали таким манером всего три квартала, когда Сара неожиданно сказала:
– А ты знаешь, что за тобой «хвост»?
Мы ехали по автостраде Ист‑Саншайн, которая даже в этот час далеко не пустовала. Я посмотрела на Сару, угнездившуюся на заднем сиденье, в зеркало заднего вида, и, внимательно присмотревшись к ней, промолвила:
– Слушай, я вижу, ты слишком долго прожила в Калифорнии, там этого и нахваталась. Тут Флорида. У нас тут «хвостов» не бывает.
– Кретьен выслеживал меня полгода, – заявила, не оглядываясь, она, – так что уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Это белый фургон с тонированными стеклами и магнитной нашлепкой: будто бы он развозит цветы из цветочной лавки. Он стоял на твоей же парковочной площадке, так с тех пор за тобой и катит. Держится через три машины позади.
Заморгав, я сосредоточилась на потоке машин позади меня. И ведь точно, был там такой фургон. Нашлепки мне отсюда было не разглядеть, но окошки тонированные, это факт.
– Ну и что? Доставил корзину роз, к сожалению, не мне.
А ведь я за свое сочувствие к Саре определенно их заслуживала.
– А ты перестройся, – гнула свое она. – И проследи за ним.
Без проблем. Я углядела в потоке машин просвет и, не включая сигнала, великолепно скользнула в сторону, с одной полосы на другую, совершив прямо‑таки акт левитации. После чего, прибавив скорость, перескочила еще две полосы. Черис взвизгнула и схватилась за ручку: Сара оглянулась, но лишь на миг, бросив взгляд назад.
– Не отстает, – сообщила она. – Правда, пытается сделать вид, будто ему просто по дороге.
Я кивнула. Хоть в транспортном потоке это и было непросто, я частично переключилась на Сверхвидение, чтобы обозреть преследователя в эфирном плане.
По крайней мере, за нами следовал не Хранитель. Не было там и размытого энергетического пятна, по которому я опознала бы маскирующегося джинна. Обычный человек, не более того. Ну что же…
Вернувшись в физическое тело, я надавила на педаль. «Мона» откликнулась быстрым, страстным урчанием.
– Держитесь! – крикнула я и, резко крутанув руль, свернула на соседнюю улицу. Черис снова взвизгнула, еще пронзительнее. Сара лишь ухватилась за ручку и наклонилась, не издав ни звука.
– Эй, куда мы едем? Торговый центр не там! – воскликнула Черис, которую перспектива остаться без похода за покупками смущала куда больше, чем какой‑то там неведомый, безликий преследователь.
Впрочем, я никогда и не говорила, будто она семи пядей во лбу. С ней просто приятно проводить время.
Фургон появился из‑за поворота в квартале позади меня и ускорился. Я, наоборот, памятуя о том, что копы запросто могут таиться где‑нибудь в засаде, мечтая осчастливить мой «Випер» штрафной квитанцией, сбавила скорость до уличной нормы. А через некоторое время снова свернула, на сей раз налево.
День был обычный, то есть на парковке «Галереи» машин было полно. Подъехав к ней, я снова огляделась, высматривая белый фургон: он никуда не делся, держался позади. А когда я заехала на площадку, он тоже нашел себе место в нескольких рядах от меня.
Да, это начинало выглядеть зловеще. И мне вовсе не нравилось.
– Черис, бери Сару и дуйте к «Энн Тэйлор», – сказала я, открыв водительскую дверь. – Я буду следом, скоро. Сара, возьми мою карточку… только, пожалуйста, без меня особо не шикуй.
Вспомнив, что представления Сары об «особом шике», надо думать, существенно отличаются от моих, я сочла разумным добавить:
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!