PS. Жора – Георгий Александрович Чуич ушел от нас в мае 2013 года. 80 страница
- Сиренью, - улыбается Лена, - да, знаю.
- Сирень в конце декабря – это то, что сейчас надо! Зима ж жуткая!..
И вот, значит, Новый год… Совсем новый!.. Значит, всё старое – в утиль! Тринадцатый разлив Нила. Что то принесёт этот тринадцатый?
В эти дни я всё чаще стал думать о Тине… Она и в самом деле считает, что люди не в состоянии…
«Ваш мир, как колосс Родосский уже расколот. Намечены два последние рубежа. Прополото поле. И вспыхнул последний сполох…».
Прополото поле! Прекрасно! Дождаться урожая и отделить зёрна от плевел. Всего-то! Правда, вдруг все разом засудачили о каком-то конце… Света что ли? Это и есть тот «последний сполох»?
Больше всего меня поражает, что Тина, когда речь заходит о золотом веке - временах безмятежного счастья, где люди не знали ни труда, ни забот, меня поражает, как Тина так решительно равнодушна к такому счастью – счастью без труда, без забот… Даже не равнодушна – напротив!
- …возьми, - говорит Тина, - навскидку хоть Вавилонскую башню! Без труда и забот разве кто-нибудь смог бы её построить?
Хо! Навскидку!..
Да, знаешь…
Глава 9
У Лены от моих рассказов уже болит голова. Хорошо, соглашаюсь я, объявляем день молчания. Через минуту она спрашивает:
- Острова в Океании?
Я не успел спилить даже эту ветку. Осень. Солнечно и сухо. Сентябрь. Лена ждет, когда ветка рухнет, затем:
- Я бы тоже начала с островов.
|
|
Мы сидим на спиленной сухой ветке, я все еще с ножовкой в руке, Лена ждет продолжения моего рассказа, жуя стебелек.
- Каждый день, - наконец произношу я, - мы отвоевывали у современной цивилизации новые и новые острова то в Атлантике, то в Тихом или в Индийском океанах. Те, где человек не успел еще наследить.
- Разве есть еще на земле такие? – спрашивает Лена.
- Мы выискивали…
Юре нравились суровые просторы Антарктики, а Жора не переносил холодов. Юльке – Индия! Конарак, Ауровиль… Она была просто помешана на своей Индии!.. Помню, мы как-то зимой прилетели в Рейкьявик… Вулкан Эйяфьяллфйекюль тогда еще спал, и мы…
- Что ты сказал, – спрашивает Лена, - какой вулкан?
- Эйяфьяллфйекюль, - говорю я, - тот, что недавно укутал в пепел Европу.
- Ух, знаешь, жуткая картинка… Ты видел эти кадры?
Лена встает.
- Мы сутками сидели в аэропорту, - говорю я, - я привез тебе этот пепел, там, целлофановый пакетик в ящике стола…
- Да, да, да… Спасибо! Ты не мог не привезти. Спасибо! Запах ада? Ты мил…
Я старался понять Лену. Тщетно. О каком аде она говорит? Для меня адом был Майями-бич, когда мы с Юлей тогда покупали ей дом. Она таскала меня за собой дней пять или шесть пока мы-таки не набрели на её Иглесиса. Мы купили ей этот красивый дом, дом как дом, окна на океан, пальмы, сад, и я тотчас завалился спать.
|
|
- Давай, наконец, отдохнём, - предложил я.
- От чего? – удивилась Юля.
- Ну, знаешь…
- Я хотела бы еще посмотреть в супермаркете…
У нее вдруг появилась тяга к материальному.
- Я сама, хочешь, я сама посмотрю… Отдыхай, отдыхай… Намаялся со мной.
Мне всегда было в радость дарить ей… дом… остров!
- О, кей, - сказал я, только будь осторожна.
- Я возьму фотик, заодно поснимаю… дом… покажем нашим. Пригласим…
- Хорошо, - согласился я, иди-иди… поснимай-поснимай…
Мысль, которая тут же выветрила из меня сонливость, пришла неожиданно. В те дни здесь же в Майями (я теперь знал это точно!) где-то бродила по городу наша рыжая партнерша. Рассчитывать на встречу с ней было бы маленьким сумасшествием, а поймать Юлей случайно в кадр – абсолютным безумием! Среди толп ротозеев? Я только ухмыльнулся своей выдумке, но Юлю не задержал – иди-иди! Бывают же чудеса! Чутьё подсказывало мне, что моя охота на рыжую может увенчаться успехом. Зачем мне нужен этот успех, я понятия не имел.
- И не только дом, - добавил я, - как обычно…
Как обычно мы всегда снимали не только интересующий нас объект, но все, что было рядом. В любом деле детали – всегда важны!..
|
|
И потом уснул, правда, - умаялся.
- Бедняга, - пожалела Лена.
Я провалился, как это обычно бывает, думая о своём рыжем привидении, и – ты не поверишь, открыв почту вдруг обнаружил от неё письмо – электронка, емейл… Ты не поверишь: она написала лишь одну фразу: «Смотри какое я получила письмо». Дальше шёл густой разрыхленный с правой стороны столбик письма без точек, без запятых… просто пляска Святого Вита в словах… совершенно на первый взгляд бессмысленных и бессвязных… Я прочитал, почесал затылок и перечитал… затем читал с чаем и бренди… Не понимаю, почему я так рьяно уцепился за эту словесную абракадабру! Я вылупился на это ее «Смотри какое я получила письмо», сердце стучало, прям выскакивало из раны в груди… Да, из кровавой растерзанной раны… Выпрыгивало, громко стуча и умирая, кровавя всё напрочь вокруг… И я, помню, окровавленными руками запихивал его внутрь зияющей в груди раны – да сиди ты там…
Оно молчало…
Дергалось, стуча: тиннн… тиннн… тин… ти…иии… Пока не замерло… навсегда. И я умер. Проснувшись. Во-то дела! Мне сны не снились уже лет сто. И вот… Вернулось детство? Я сидел ошарашенный на постели, совсем голый, голый не только телом, но и мозгом голый. Ни единой мысли, поясняющей мои видения. Нашёл-таки бренди, ну так, чтобы освежить пересохшее горло…
|
|
Так что же это получается, - стал размышлять. Я стал пробираться в свой мозг, пытаясь вспомнить хоть строчку из того уродливого письма. Вспомнил, вспомнил! Я вспомнил: «Смотри какое я получила письмо»! О, боги! Мне и не надо было ничего вспоминать – я эту строчку уже просто знал! Назубок! Она-то сердце моё и убила! Заррррраза! Разодрала на части, на окровавленные лоскутки! «Семь дней в неделю… пуля за пулей… стреляют… беззвучно… в зрительный нерв… чёрные многоточия… скверно… а ты всё бежишь…». Ну, вот я и дождался, подумал я, пошли галлюники слуховые. Я закрыл глаза, но никого рядом не обнаружил. Открыл, слышу: «оттиски тел на асфальте – следы твоих падений…».
Да, брат… Но я же понимаю, я знаю, знаю, что не сбрендил с ума, что не сдурел напрочь! Нееееееееееееееееееееееет! Вот стакан мой на столике, вот халат… Совсем голый сижу – так что ж?!
В чём же тут дело?
Вот незадача!
Это всё недостроенная Пирамида!
Надо… или достроить… Или – взорвать! Ба-бах! Красивая, свежая мысль: ба-баххх!
Но сначала – глоток. Да я трезв как стёклышко!
«… ты прости дитя… моих неразгаданных… ладонных линий, и жесткая готика… ломаных жестов, каприз природы…».
И всё это столбиком, столбиком… Как для собачки!
Так что же у нас получается?
Получается, что Тина, моя безтелесая рыжая Тина, получает по почте какую-то шумерскую клинопись, какие-то там бессмысленные и наполненные глубиной искренней искренности, переполненные вишенкой глубокомыслия белые сти-и-и-и-и-шки? Белые? Так что же получается, что ей уже пишут письма?! И она не молчит? И она… И они… Давно?.. Без меня?..
Без меня!
Ну, тут уж точно можно сдуреть: я ревную…
Хо! Ха! Хахахахахахахахааааааа….
Ты и мои письма рассылаешь по свету, чтобы… чтобы весь мир знал, как я… Ты и меня расклеиваешь на стенах домов, на листьях деревьев, на облаках? Ти, да ты просто…
(Разве ты ведёшь и с ней переписку?)
Вдруг я слышу: «Владимир, у вас всё в порядке?)».
Оглядываюсь – никого. Да и какой я тебе Владимир? Снова галлюники? Но не молчать же на это!
- У Нас, ору я, - всё! У Нас (я подчеркиваю) - абсолютно всё! А Ты как думала? Ты думаешь что-то или кто-то может этот порядок нарушить?
Да никто!
Ору я.
Понимаешь – никто!
- Успокойся ты, - говорит Лена, - ну, ты что…
- Извини, - говорю я, - тут, знаешь…
У Нас, теперь думаю я, - ВСЕГДА!
С Тобой- то!
А теперь – смотри мне в глаза! Отвечай: кто-то ещё – чужой – читает мои письма (с приложениями)? Только не говори, что у тебя нет чужих. Я напомню Тебе – есть Мы и есть другие. Они, другие, - чужие для нас. Запомни это!
Я, продолжаю я, спрашиваю у Тебя, Ти?
Взгляд-то держи!
И еще:
«…когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо».
- Ты у кого спрашиваешь, - спрашивает Лена, - у меня что-ли?
Да, да, на сегодня, пожалуй, достаточно… Бывают же промахи или как там их сейчас называют – проколы… Вот и я прокололся… Сел на иглу…
Зато как ревную!
Ах, ты, Господи!
О, Мадонннннннн-а!
Значит, есть ещё порох! Значит, жив курилка!
(Но к кому ты ревнуешь, малец, к пустоте?)
Когда Юля вернулась, уже стемнело. Я выспался. Мне ведь достаточно перекорнуть часик-другой… Я выспался! Я, конечно, ни словом не обмолвился о тех письмах… Да и были ли они? Но ревность свою я носил как орден! Молча, там, в разодранном сердце!
- Как дела? – спросил я, когда она выпила воды.
- Я приму душ, - сказала она, - посмотри, если хочешь.
Она вручила мне фотоаппарат и отправилась в ванную. Дом, конечно, сиял, наш дом в разных ракурсах, сад, вечерняя синь бассейна… Затем были кадры домов и улиц, фонари, переходы… «Дом, улица, фонарь, аптека…». Машины и огни реклам… И ни одного лица крупным планом, ни единого…Ни одного… Я отобрал несколько кадров, из которых решил сделать фотки. Юлиному вкусу я доверял: две толстых задницы на побережье под пальмами… корни какого-то мощного дерева… как Лаокоон, подумалось мне… Затем мостик из камней… Я так и назвал фото – «Мосток». Затем - роскошные пальмы и какие-то камни с пузырями… Что-то ещё… И ни единой души. Да, и ещё какая-то малышка, девочка лет четырёх-пяти, которая была в кадре, но в разных местах города. Мне трудно было себе объяснить, как она могла попасть в кадр и тут и там, и у корней этого самого дерева, и на мостике, и в… Она что же перемещалась вслед за Юлей по городу? Я не стал искать ответ на этот вопрос, и забыл об этом даже Юлю спросить. Ну, была так и была. Мне было не до того. Я понимал, что моя охота не удалась. Потому-то и выбрал «пустые» фотки. Я корил свое чутье и успокаивал себя, что иначе и быть не могло. Как такое вообще могло прийти в голову – заснять Тину! Если бы мы её выслеживали, если бы хотя бы знали, где её искать!
- Ну, что, - спросила Юля, - как тебе наш дом?
- Нравится, - сказал я, - и окна, и крыша… Там, надеюсь, есть вертолётная площадка?..
- А как же! Как же ты без вертолёта! И площадка, и…
- Правда?!.
- Ну да!
Когда Юля уснула, я снова взял в руки фотоаппарат. Зачем? Я же был уверен, что Тины там нет. Мысленно я уже называл её Тиной, Тиной, а не какой-то там жадиной, рыжей бестией… Тиной, моей Тиной…
Я не понимал – почему?
Я сидел босиком, в халате, фотик молчал, город тоже спал… вдруг Юля проснулась.
- Ти, - сказал я, - ты-ы-ы…
- Ты в порядке? – Юлин вопрос, - ты уже бредишь ею…
Я взял фотоаппарат и молча показал Юле. Затем молча отложил его в сторону, свёл края ладоней и как чашу устремил руки к Юле.
- Что это? – спросила она.
Я не знал, что ответить. Я знал, что если я произнесу, то, что жгло мой мозг, это то может надолго подорвать у неё мой… моё, так сказать, реноме… мой, что ли, авторитет…
- Чем же была набита твоя голова, – спрашивает Лена, - Тиной?..
- Тиной, да, Тиной, ее отсутствием в моих руках. Понимаешь меня?
Лена выжидательно смотрит.
- Понимаешь, - снова говорю я, - понимаешь…
Я складываю ладони и теперь эту свою чашу из рук преподношу Лене.
- Если руки навек пусты…
Лена кивает: понимаю.
- Если руки навек пусты… Это…
- Понимаю, - говорит Лена, - теперь понимаю.
- Вот – где ад!
- Да…
- Вот такая история с фотоаппаратом, - говорю я, - руки не должны быть пусты никогда. Чтоб навек!
Лена снова кивает.
- Впервые в жизни моё чутьё, моя интуиция, меня подвела. Что-то сбилось там или лопнуло, или перегорело… Шарики и колёсики дали сбой.
Лена лишь сожалеет, мол, бывает же.
Но как, ох, знали б вы, как меня радовала моя ревность!
Я ожил… Я просто заново родился!
Я мог писать ей такие письма!
- И что же, – спрашивает Лена, - что же там было, в фотоаппарате? Юле удалось её заснять?
- Ага, рядом с тем «мостком». Правда, Юля её не заметила.
- Кого же она снимала?
- «Мосток». А совсем рядом с ним… Ты не поверишь – стояла, оперевшись на…
- И ты сделал фотки?
- Я потом не смог найти эти кадры.
- Как так?
- Вот такая история с фотоаппаратом, - повторяю я, - они пропали! Но я собственными глазами видел… И вот оказался с носом – руки мои... В них просто зияла пустота! А ведь руки не должны быть пусты, понимаешь?
Лена не понимает: при чём тут руки? А мне нечем тут ей помочь. Вот так Тина и выскользнула из моих рук, навек их опустошив…
- Навек? – спрашивает Лена.
- Я до сих пор не могу взять в толк… А, ладно… Что уж теперь… Остаётся теперь одно – ждать…
- Ждать чего? – спрашивает Лена.
На это мне нечего сказать.
- Вскоре наш архипелаг Пирамиды, - продолжаю я, - насчитывал до сорока островов.
- Почему сорок?
Я тоже встал, повесив ножовку на сломанный сук. Лена стояла с закрытыми глазами, подставив лицо лучам яркого солнца: явно не Нефертити! Не Венера Милосская, ни Милетская, не Аспазия, не Таис Афинская… Не «Мадонна в гроте» и не «Мадонна в скалах» и даже не «Сикстинская»… Не Мона, не Лиза и не Гала… и даже не Мерилин Монро с Наташкой Королёвой (или как там её?) и Веркой Галушкой (или как там её?)…
Лена!..
И сожалею я лишь об одном: я – не Рафаэль Санти!
Вот мир тишины!
Абсолютный покой и сердечная щедрость!
Я всю жизнь этого жаждал!
- Одно перечисление их названий, - говорю я, - заняло бы несколько часов. Назову лишь некоторые из них. Мы старались, чтобы сеть наших Пирамид покрыла большую часть поверхности земного шара. В основном это были острова океанов, экваториальный пояс, но были и северные районы, и южные, большие острова, скажем, Гренландия или Мадагаскар, и маленькие, скажем, остров Ситэ или малюсенький островок Мелла Гибсона, любезно согласившегося участвовать в нашем проекте.
- Ситэ?.. Остров Ситэ? Это тот, что?..
Нет, не Леда и не Афина Паллада…
- Да, сердце Парижа. Нам было интересно, как миллиардеры этого клочка земли раскошелятся на создание нашей Пирамиды в своем денежном царстве. И Ситэ, и Сен-Луи, там, где Бодлер в свое время…
- Послушай, но ведь Гибсон…
- И теперь Мелл – наш сосед.
- И, конечно, Мон-Сен-Мишель, - говорит Лена.
- И, конечно, Мон-Сен-Мишель, - говорю я. – Аббат Хильдеберт тысячу лет тому назад уже знал, что здесь мы выстроим нашу Пирамиду.
- И Крит и Санторин?
- И Санторин, - говорю я, - с его былыми как кусочки рафинада домиками и с его затаившимся на время вулканом…
- Что же все-таки вам удалось? – спрашивает Лена.
И явно не Маха…
- Многое. Только вот скупость… Победить в человеке скупца не удалось даже Иисусу. Зато они, эти богатеи откупались и жертвовали нам немалые деньги. Клинтон, скажем, в Давосе особенно ратовал за благотворительность. У него и мысли не мелькнуло о том, что дело не в благотворительности, а в жутком перекосе…
- Что перекошено?
- Распределение! Как же! Это ж понятно даже… Блеснуть благородством - им это нравится. Жертвоприношения в виде благотворительности они обожают.
- Но Нотр-Дам де Пари до сих пор…
- Что с ним станется? Он легко вписался в архитектонику нашей Пирамиды и сегодня каждый житель этого острова…
- Живет в вашей Пирамиде?
«Симфония в белом»? Похоже…
- Стал щедрее. Это – много. Он качнулся в сторону света. Это, повторяю, значит очень много и многого стоит! Дорогого!
- Почему только острова? – спрашивает Лена. - Это напоминает мне лепрозории или резервации индейцев.
- Острова – название условное. У нас есть остров Крым, острова Ватикан и Монако, Лихтенштейн и Гонконг, Тибет и Лас-Вегас…
- А как, кстати, ваш принц Альберт? Он построил Пирамиду в Монако?
- Ему больше по душе Северный полюс. Он покорил его так же легко, как…
- И на мировой карте счастья эти ваши места…
- Есть и острова-города: Париж, Рим, Нью-Йорк, Дели, Пекин… И острова-государства: Ватикан, Лихтенштейн, Монако…
- А острова-континенты?
- Мы были в шаге от этого. На карте мира это были острова совершенства в мировом море человеческой глупости.
- Были?
- Были, конечно. Наша всевсленская Пирамида сегодня бы уже… Да…
И Пальмира, и Бермуды, и множество других аномальных мест на планете… Нам все-таки и там удалось…
Лена восхищена:
- Вы бесстрашны!
- Мы приходим с добром, а добро понимаемо на любом языке. Были, конечно, и промахи…
- Вы теряли людей?
- Но не веру.
- А нашли, нашли то, что искали? Символ новой эры?
- Пирамида!
- Но, пардон, египтяне…
- На новом витке. Египтяне совсем не знали геномики. Ни геномики, ни генетики… Пирамида с Иисусом на самой вершине, точно таким, как в Рио и в Санто-Доминго, да-да, Пирамида с Христом на вершине…
- А что Тина, она появилась у вас? Вы её тоже… Руки твои ощутили её непустоту?.. Наполнились ею!
- Да какая там Тина?!. При чём тут ваша Тина?!
Напоминание ни с того, ни с сего о Тине вывело меня из себя. Я же мог писать ей такие… ммм… такие письма!
- Извини, - произносит Лена, виновато улыбаясь, - я не хотела… У тебя снова глаза…
- Побелели?
- Нет, как у Иисуса – позеленели…
- Извини, - произношу я, - я погорячился.
- Слушай, - говорит Лена, - выбрось ты эту Тину из головы! Делов-то…
Легко сказать!
И ещё мне нравилось её ревновать! Тину!
Но кого я ревную – пустоту?
Пустоту?!.
Пусть!
Выбросить Тину из головы?! Во Ленка даёт-то!
Я мог бы писать ей такие письма!
И ведь это не сон. Проснуться и сказать ей «Здравствуй, Тинка!» нельзя.
- Юсь, ты успеваешь? – спросил я.
- Всегда!
Между тем и Ленин, и Папа уже требовали к себе нашего внимания.
- Ты не хочешь помассировать мне спинку? – спрашивает Юля.
- Спинку?..
- Угу… У тебя это здорово получается…
Спинку? Спинку! Да я хоть… Хо! Ты ещё спрашиваешь…
- Раздевайся, - говорю я.
- Сам, - говорит Юля, - помоги мне…
- Ложись, - говорю я, - руки вдоль туловища, голову - набок…
- У меня нет туловища, - говорит Юля, - ты – не видишь!
Я вижу – нет! Божий дар!.. Ангел…
И вот я уже массирую… Легкими летающими движениями своих шёлковых ладоней снизу вверх, нежно-ласково вдоль позвоночника… и по ниточке ёе шёлковых позвонков… её шея, её плечи… ангельские крылышки-лопатки и рёбрышки… Слюнки катятся… Её поясница, требующая усиленной ласки, её…
Чтобы не раствориться в процедуре и не потерять под ногами землю, я заставляю себя слушать Юлино полусонное бормотание:
- …и я в состоянии творческого вожделения…
Ясное дело…
- … ищу мысль… идею, прекрасную как… утренняя звезда…
Юлины мысли меня всегда восхищали, а их поиск – приводил в трепет! Юлька в поиске – это чудо неземной красоты!
- …как исчезающая росинка…
Я чувствую, как и я наполняюсь её росой.
- … ловлю… ловлю… в предвкушении божественного экстаза красоты…
В предкушении экстаза неземной красоты я едва держусь на ногах.
- …и у меня очень волнительное состояние…
Надо признать, надо признать… Ещё бы!
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!