PS. Жора – Георгий Александрович Чуич ушел от нас в мае 2013 года. 11 страница
- Заходи…
Это была не баня, но и не храм науки.
- Слушай, – сказал Жора, как только мы вошли, – ты, говорят, скрестил там ужа и ежа и наладил производство колючей проволоки? Гоголь-моголь будешь?
Он нисколечко не изменился: на щеках та же суточная небритость, тот же тихий тембр голоса, та же чарующая улыбка... Даже синяя шерстяная кофта та же! У меня мелькнула мысль, что она приживилась к Жоре, и он может снять ее только с кожей. Но он стал и немного другим.
- Привет, – сказал я, – ты по-прежнему тяготеешь к подвалам и темноте?
Мы уселись в какие-то старые кресла.
- У тебя, и правда, получилось что-то с генами черепахи? – ответил он вопросом на вопрос. – Мы читали в «Science», что твои мышки прожили в полтора раза дольше, чем обычные, это правда?
- Я же тебе звонил.
- Мало ли...
- Все газеты пестрят… – начал было я.
- Я еще Чехова не всего прочитал, – оборвал меня Жора.
Он нашарил рукой какой-то тумблер на стене и включил несколько мощных ламп. Сразу стало светло так, что пришлось даже щуриться. Спрятаться было некуда. Жора смотрел на меня своими синими (я надеялся) глазами и улыбался. Я чувствовал себя как на допросе. Мы так и не обменялись рукопожатием.
- Расскажи…
- Выключи, – попросил я.
Он снова щелкнул тумблером, и я облегченно вздохнул.
- На, ешь, – сказал он, и придвинул поближе ко мне мерный цилиндр с кедровыми орешками. – Гоголь-моголь будешь?..
- Я бы съел сейчас жареного цыпленка.
|
|
|
- Цыплята еще только клюют пшено. Что нового?
- Перестань, – сказал я, – ты все знаешь.
Теперь я сидел и осматривался: огромная комната без единого окна, под ногами бетон, стены оштукатурены, в дальнем углу – кабина грузового лифта... Все пространство уставлено огромными деревянными ящиками, некоторые уже разбиты и из них виднеются части сверкающего лабораторного оборудования.
- Слушай, – сказал я, – что это?..
Жора не обратил внимания на мой вопрос.
- Знаю, – сказал он, – но я хотел бы услышать это от тебя.
Я коротко рассказал все, как было: гены кедра, черепахи, бабочки-однодневки… гетерогенный геном, что еще? Я уступал под его натиском, но рассказывал, конечно, не все. Никакой Азы не было и в помине. Не хватало еще и ее сюда приплести. Я темнил? Да нет. Мы же об Азе не напечатали ни строчки. Ни в «Nature», ни в «Science». И было бы ошибкой обличать меня в двоедушии.
- Граба, – поправил меня он, – гены граба…
- А я что сказал?
Он привычно дернул скальпом, и я тотчас узнал нашего Жору.
- При чем тут твои бабочки, мы говорим о шимпанзе.
- Ну да?
Если честно – я запутался в этих экспериментах. Их было столько проведено и с генами дуба, и граба, и какой-то сосны, и черепахи - самые разные комбинации в самых невероятных условиях… И на бабочках, и на мушках, и на мышах, и на крысах… Даже на обезьянах в Сочинском питомнике… Я и правда не помню, какие результаты и где мы опубликовали.
|
|
|
- Не темни, – сказал Жора.
У меня и в мыслях не было что-либо таить от него! Об этом не могло быть и речи! Я был полон признательности и уважения к Жоре, чтобы что-то скрывать от него. Но обо всем рассказывать – не хватило б жизни! Я попытался было как-то оправдаться, но он взял меня за руку.
- Да ладно тебе…
Затем он подвел меня к своему модулю.
- Вот смотри. Мы тут побеждаем рак, и скоро он упадет к нашим ногам. Как думаешь, упадет?
Я увидел новенький, с иголочки, шведский дезинтегратор тканей, предназначенный для испытания биологически активных химических соединений.
- Прямо с выставки, – хвастался Жора.
- Ух, ты! – сказал я.
Он взял трубку и стал набивать ее табаком, долго раскуривал. Я не переставал удивляться: Жора никогда не курил трубок! Затем он водил меня от прибора к прибору, рассказывал и рассказывал об открывающихся перед ним возможностях теперь, наконец-то! обеими руками вцепиться в горло непобедимому раку и душить его, душить...
- А вот наша гордость – модуль с биодатчиками, обыкновенный планктон…
|
|
|
- Планктон?..
- Да, планктон, память которого…
- Память?..
Оказалось, что память какого-то там планктона способна обнаруживать подводные лодки врага. И Жора (это была тайная разработка, спецзаказ военного ведомства) с удовольствием гонялся за ними под водами мирового океана и обнаруживал, что, видимо, доставляло ему немалое удовольствие.
- Слушай, – снова спросил я, – но как здесь можно работать? Это же Москва, а не какая-то там Хацапетовка...
- Нам строят испытательный полигон, – сказал Жора.
Когда я был наспех ознакомлен со всем арсеналом борьбы с раком и вражескими подлодками, мы снова уселись в какие-то драные кресла, он посмотрел мне в глаза и задал свой главный вопрос:
- Как там мои Натальи?
В Москве он жил один, и ему, я знал, не хватало его Наташ. Он, конечно, звонил им, но разговаривающий пластик, я это понимал, не мог заменить блеска их глаз и задорного смеха. Я это прекрасно понимал. Я стал рассказывать все, что о них знал. Жора слушал.
- Ладно, – вскоре прервал он меня, – хватит. Гоголь-моголь будешь? Яйца свежайшие, из соседней деревни.
Это был золотой вопрос!
- Давай свои яйца, – сказал я.
Глава 5
Весь день я проторчал в лаборатории, восхищаясь новенькими, сверкающими в свете гудящих ламп дневного света перфузионными модулями и целлоскопами, центрифугами и шутель-аппаратами. Правда, большая часть научного оборудования стояла еще в деревянной обшивке, нераспечатанной. Жора водил меня по комнатам и тыкал пальцем то в цейссовский аппарат, предназначенный для съемки клеток, то в блок электронно-вычислительной машины, занимавший полкомнаты, то еще в какие-то ящики с аппаратурой, назначение которой он и сам затруднялся назвать.
|
|
|
- Остальные еще не подвезли…
По его проекту где-то на Западе был создан дезинтегратор тканей, Жорин конек, который вывез его на вершину научной славы. Мне всегда казалось, что Жора способен создать не только дезинтегратор клеток и тканей для изучения тонкого их строения, не только дезинтегратор отдельного человека, но если понадобится, то и дезинтегратор всего человечества. Если, конечно, это ему понадобится. Ему или человечеству. Мне казалось: ему бы рычаг – он и Землю сдвинет. Конечно же, я завидовал Жоре, его возможностям и радовался его успехам. Да, их методы тестирования биологически активных химических соединений широко использовались в фармакологической промышленности и приносили немалые прибыли, а значит, предоставляли безграничные возможности для научного поиска. Это большой козырь для творческой личности. И Жора творил.
К часу дня или к двум в подвал стали стягиваться боевые силы науки, пили кофе, курили, говорили, шептались, гудел улей, я сидел тихонько в углу, наблюдал… На меня обращали внимания не более чем на вешалку. Никто со мной не поздоровался, никто мне даже не кивнул. Жора, казалось, тоже забыл обо мне. Я прикрыл глаза и сделал вид, что уснул. Прошел час или два, или три, я менял только позу, склоняясь на подлокотник то в одну сторону, то в другую, а потом-таки и уснул, а когда проснулся и открыл глаза, оказался совершенно один. Оставалось ждать. Жора появился минут через сорок.
- Выспался? – спросил он.
Я встал, чтобы у него была возможность хлопнуть меня по плечу.
- А теперь едем есть, – сказал он, – я тебе расскажу.
Он любил поесть, но не жадничал и не был падок на вкусное.
Мы пили пиво где-то на Арбате в каком-то ночном пивбаре, жевали соленые пунцовые креветки, курили. Теперь я подробно рассказывал ему о наших экспериментах, он слушал, заботясь только о том, чтобы моя кружка не оставалась пустой; дымились в пепельницах сигареты и росла гора того, что оставалось от креветок. Неожиданно он спросил:
- А что, Нобелевская, это правда?..
Я пожал плечами: мол, не знаю. Затем стал рассказывать о трудностях, с которыми столкнулся, оформляя документы, и о тех, кто хотел к нам примазаться. Это были забавные истории.
- Ты у нас, как Пастернак.
Я улыбнулся: ничего не поделаешь.
- Плюнь на них.
- Я плюнул, – сказал я.
- И на Авлова своего тоже? Слушай, как ты с ним ладишь? Это же такое мерзкое существо… Он как клей ПВА – липнет… И орет, и орет... Ор для него…
- ПВА – да, точно! Липнет так, что хочется поскорей отмыть руки…
- Отрубить!
- Отрубить?
- Ага, - сказал Жора, - а куда же с такими руками? Лапать липкими… Бзззз… И заткнуть его кроманьонскую пасть сочным кляпом. Но послушай, как тебе удалось?..
Он не договорил, прикуривая сигарету, затем неожиданно спросил:
- Хочешь, я тебя куплю?
Он выдохнул в сторону дым и поднес огонек зажигалки к моей сигарете. Я прикурил и не смог ему тут же ответить. Он ждал. Я не знал, что на это сказать.
- Дорого, – добавил он, чтобы пауза не показалась мне вечностью.
Я сбил в пепельницу еще не существующий пепел.
- Ты хочешь узнать, сколько мне нужно для полного счастья? – спросил я.
Жора, склонив к левому плечу свою коротко стриженную лобастую голову и щурясь от дыма сигареты, рассматривал меня, как рассматривают коня в стойле. «Рассматривай, сколько хочешь, – думал я, – но задешево я себя не отдам». Вообще мысль о том, что меня можно купить за какие-то там рубли, была для меня просто смешной.
- Ты молчишь? – спросил он и добавил, – соглашайся...
Снова повисла пауза.
- Может, водочки?..
Он знал, что водку я не терпел!
Глава 6
Я ни словом не обмолвился ни об Азе, ни о нашем клоне, ни о своих собственных клеточках, которые я собирался клонировать. Это были мои козыри, сюрпризы для Жоры.
- У тебя денег не хватит, – отшутился я.
Казалось, он не слышал меня, молча уплетал свои креветки и загадочно молчал. А я не выкладывал своих козырей.
- Если нам удастся хоть на два-три года продлить жизнь...
Я изредка, под настроение, брал в рот дымящуюся сигарету, делая вид, что курю.
- … и мы станем дружить против старости вместе, – говорил Жора.
Голова гудела не только от пива, но и от избытка чувств и тех сведений, что удалось ей схватить за истекший день. Надо сказать, я не терпел прокуренных помещений и пиву всегда предпочитал чай или кофе, или мороженое с кислым вином, густую терпковатую фанту. От его предложения выпить водки меня просто передернуло, и, чтобы меня не стошнило, я призвал на помощь все свои силы. Мне захотелось выскочить на свежий воздух, я даже готов был мерзнуть, но единственным спасением для меня стал туалет. Я несколько раз освежал лицо холодной водой из крана. А Жора сидел за столом, как новая копейка. Никакое пиво его не брало. Он снова долил доверху мой едва отпитый бокал.
- Знаешь, – сказал он с досадой в голосе, – а у меня тут ни черта не получается. Современнейшее оборудование, любые реактивы, филигранная техника, ты же знаешь, и ни-ни...
По-соседству с нами что-то весело звякнуло, Жора на секунду замер, прислушиваясь, затем продолжал.
- Все, кажется, делаешь правильно, но результата нет.
Мы помолчали, я сделал маленький глоток и бросил в рот соленый орешек. Вдруг мне вспомнилась Аня! Вспышка молнии, миг!.. И все.
- А денег, – продолжал Жора, – у них немеряно. За лишний год жизни они отдадут золото партии. Они...
- Как это «лишний»?
Жора только хмыкнул, а я поймал себя на мысли, что забыл даже, как Аня выглядит. Почему она вспомнилась мне?
- Ты же понимаешь, что по фенотипическим проявлениям можно узнать, что ждет человека через месяц, через год...
Я кивнул: конечно.
- Сейчас стало модным говорить о конце генетического кода. Чушь, конечно, собачья – у кода не бывает конца. Исчерпывается лишь источник генетической информации, что-то там скукоживается и дохнет. Все на свете когда-то кончается. А ты, мне кажется, умеешь продлить то, что сегодня должно кончиться, верно?
Я слушал.
- Лишняя жизнь – это то, что осталось после того, что неизбежно кончилось. Я полагаю, тебе не надо объяснять, что… Тут и дураку ясно…
- Ясно-ясно, – сказал я и улыбнулся, – очень понятно.
Жора тоже улыбнулся, откинулся на спинку стула и закурил.
- И мы это «осталось» можем пощупать. Верно? И контролировать. Верно?
- Никаких сомнений.
Жора снова облокотился на стол и уперся в меня взглядом.
- Вот мы тебя и продадим, а? У них денег – не-ме-ря-но, – повторил он еще раз, – ты понял?
Мы помолчали. Я не знал, что ему ответить. Продлить жизнь клетки, бабочки или мышки, за это я мог бы взяться, но я не имел ни малейшего представления, как увеличить на один-единственный день жизнь человека. На час, на минуту! Он встал, я за ним, мы оделись и вышли на улицу. Арбат сиял огнями, улица уже была пуста, по Калининскому проспекту шуршали на большой скорости поздние машины. Мы остановили такси и вскоре уже сидели в креслах его квартиры. В тот вечер он предложил мне участвовать в разработке способов продления жизни правящей верхушки страны.
- У меня есть один генерал, – сказал он, – ты ему понравишься.
Я – человек трезвый и сначала принял это предложение за шутку и был далек от мысли понравиться какому-то там генералу. Я понимал, что просто так к правительству никого не подпускают.
- Можно, – отшутился я, – если они захотят жить лет по сто.
- Я не шучу, – сказал Жора.
Глава 7
Продлевать «лишнюю» жизнь кого бы то ни было, не входило в мои планы. Меня ждали мои клеточки, и я не собирался их предавать. Но предложение Жоры меня заинтриговало. Деньги на дороге ведь не валяются, а возможность заниматься любимым делом в наше время вряд ли кого может оставить равнодушным.
- Я подумаю, – сказал я.
- Ты ни в чем не будешь нуждаться.
- Я подумаю.
- Ты пойми, у тебя будет...
Я поймал себя на мысли, что Жора, никогда никого ни о чем не просивший, уговаривал меня стать его соратником в борьбе за жизнь власть имущих. Он изменился?
- Ладно, утро вечера мудренее, – согласился было я, – давай взвесим все завтра на свежую голову.
- Но как тебе удалось провернуть дельце с Нобелевской?..
- Сам не знаю.
Было за полночь.
- Ты так ничего и не придумал с этническим оружием? – неожиданно спросил он.
Я сказал, что мне было не до оружия. Он кивнул, мол, я тебя понимаю, снял телефонную трубку и набрал номер. Затем стал с кем-то говорить.
- Он у меня, – сказал он, – утром я его привезу.
Я чувствовал себя совсем разбитым.
- Завтра в десять нас ждет генерал.
- Слушай, – спросил я его в лоб, – скажи правду – зачем я тебе?
Жора ответил не сразу. Сперва он достал из тумбы стола два граненых стакана и полбутылки «Пшеничной». Затем произнес просто:
- Ты тот, кто мне нужен.
И разлил водку в стаканы. Это был его тост, и я не мог за себя не выпить.
- Понимаешь, – признался потом Жора, – мне нужно, чтобы ты прикрывал меня с тыла. И я должен быть уверен, что ты не воткнешь мне нож в спину.
По правде сказать, такое признание тешило мое самолюбие.
Я лег в постель, но меня тошнило. Я долго не мог уснуть, а утром проснуться. Генерал, дородный, толстотелый и носатый детина с желтыми жадными глазами, задал мне несколько вопросов, ответы на которые его удовлетворили.
- Между прочим, – сказал Жора, кивнув в мою сторону, – он претендент на премию Нобеля.
- На премию чего? – спросил генерал.
- Ничего, – сказал Жора.
- На Нобелевскую, что ли?
- На Бабелевскую, – сказал Жора и предложил, – выпьем?
Мы выпили по рюмке коньяку. Еще несколько фраз, которыми мы перебросились, не несли в себе никакого смысла. Потом генерал сказал, сколько я буду зарабатывать, где буду жить, и на какой машине меня будут возить.
- Ух, ты! – выпалил Жора.
И я окончательно убедился: он изменился. Москва прошлась, пробежалась-таки по его косточкам легким асфальтоукладочным катком. Мои жизненные планы генерала не интересовали, и мои клеточки, слава Богу, никому не были нужны.
- Подготовьте список всего необходимого и план ваших действий на ближайшее будущее.
Это прозвучало, как военный приказ. Мы с Жорой кивнули одновременно. Я поймал себя на мысли: а что бы сказали по поводу этого беспрекословного нашего с Жорой подчинения приказу генерала мои ребята, Юра, Тамара, Ната, Инна, Стас?.. Шут, наверное, посмеялся бы: «Рест, что с тобой приключилось?». А Маврин бы похлопал меня по плечу, мол, ну-ну, вот ты и попался. Алька бы воскликнул: «Да пошли ты этого вояку куда-подальше!». Аня? О ней я даже не вспоминал…
Глава 8
Если уж мне выдалась возможность и выпала честь рассказывать о тех, кто шел рядом, то прежде всего мне хотелось бы ещё раз упомянуть о Жоре.
- Да он и так у тебя выписан, как пасхальное яичко!
- Яйцо! Как яйцо! Но мне хотелось бы… Кого же внешне он мне напоминал? Из моих известных современников? И не очень известных…
Если бы Янковский был покрепче в плечах и пошире в кости, поголубоглазей и чуть-чуть полобастей, если бы у Смоктуновского был потише ор в «Гамлете» и потверже рука, если бы…
У него ни на йоту не было сходства ни с Брежневым, ни с Горбачевым, ни даже с Бушем (разве что лоб?), ни с кудрявым Леонтьевым, ни с лысоватым Крутым и уж тем более с припухлым и страдающим Игорем Николаевым. Даже с Киркоровым у Жоры не было ни малейшего сходства. Разве что лишь приветливая улыбка? И уж, конечно, Жора ничем не напоминал ни Жванецкого, ни Ширвиндта, ни Хазанова, ни Винокура, ни Карцева, ни Шифрина, ни Гафта, ни Кобзона, ни Козакова, ни даже Гердта. И даже Никулина и Петросяна, хотя с юмором у него было все в порядке. Даже Табачник не мог...
- Кто такой Табачник?
- Кого еще внешне не напоминал Жора: Тихонова, Табакова, Калягина, Дурова… Ни Олега Ефремова, ни Олега Меньшикова, ни Олега Басилашвили, ни Даля… Может быть, Шукшина? Чисто внешне. Может быть, Михалкова? Если бы не усы и эти уж очень черные глаза. Ну и его сипловатая дотошная сладкоголосость. Андрон? Да-да, что-то есть... Яковлев? Да-да, может быть... Если бы все они были лет этак на тридцать моложе...
Ну и, конечно же, не Маркиросяна, не Саакашвили, не Меладзе и не Петросяна… Не голосистого Колю Баскова и не разноголосого Макса Галкина. Ни Балуева, ни Безрукова, ни Дюжева…
Может быть, Певцова или Домогарова? Ален Делон? Ну, конечно! Вот-вот: Ален Делон! Но по-своему, по, скажем так: по-жорински. Но не Бельмондо. Что-то от де Ниро и Аль Пачино? Напор! Жажда экшна! Николсон? Возможно. Брэд Питт немного не вышел ростом, а Шварценеггер со Сталлоне переборщили с рельефом. Жора вообще качков не терпит. Возможно, Миронов, не Андрей, а Евгений... Да, вот Женька Миронов, вот-вот, очень схож... Только Евгений тоже ростом не совсем вышел... Ну и без всяких там «пираний», без «побегов», без «апостолов» и прочей дребедени-кислятины, от которой сводит скулы и уже тошнит.
Итак, ближе всех – Смоктуновский, Янковский и Женя Миронов... Если их всех слепить (как пластилиновых) и затем попросить Родена... Можно, правда, в это тесто (глину) добавить еще Домогарова... И даже Гафта!.. Бог с ним!..
Федя Бондарчук? Нет. Ступка? Ну, нет. Шура Балаганов... Что же касается Гильгамеша, Хаммурапи, Рамзеса, Конфуция, Цезаря или Октавиана, Суллы или Константина, то я их в глаза не видел. Как не могу представить себе и Спартака, и Тамерлана или Осман-пашу. Чингисхан? Ну какой же из Жоры монгол? Такой же, как и индус Неру. Коротышка Наполеон с пузцом? Ленин? Ни кровиночки схожести! Жора никогда не картавил. Ну и какой же из Жоры Сталин, эта самая знаменитая на весь мир посредственность? Так что...
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 209; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!