От моей последней встречи с Ахматовой в Москве и до первой встречи в Комарове 33 страница
Что касается «дела Гумилева», то краткое представление о нем дает Г. А. Терехов – старший помощник Генерального Прокурора СССР, член коллегии Прокуратуры СССР в шестидесятые годы:
«Мотивы поведения Гумилева зафиксированы в протоколе его допроса: пытался его вовлечь в антисоветскую организацию его друг, с которым он учился и был на фронте. Предрассудки дворянской офицерской чести, как он заявил, не позволили ему пойти с доносом» (Г. А. Терехов. Возвращаясь к делу Н. С. Гумилева // НМ, 1987, № 12, с. 257 – 258).
В 1989 году Д. Фельдман, в том же «Новом мире» (№ 4, с. 265), подверг сомнению не только участие Н. С. Гумилева в заговоре, но и существование самого заговора вообще:
«Приведенные Г. А. Тереховым… аргументы дают основания предполагать, что заговора вообще не было и что подтвердить это могут архивные документы, которые до сих пор старательно прячут от исследователей… Необходим тщательный анализ документальных свидетельств, обязательны архивные разыскания… Нужно открывать архивы».
К этому следует добавить свидетельство М. В. Латманизова («Разговоры…», с. 85). Вот отрывки из записи от 24 июня 1964 года:
«Недели за три до моего отъезда в Ленинград, – говорит A. А. – ко мне пришел очень высокопоставленный человек. Он близок к Аджубею, к редакции “Известий” (Это был B. П. Гольцев; см. 120. – Л. Ч. )… Он рассказал, что были подняты дела, связанные со следствием по делу Гумилева, по делу “таганцевского заговора”, по делу самого Таганцева, и выяснилось, что собственно никакого “таганцевского заговора” не было. Что Гумилев ни в чем не виноват, не виноват и сам Таганцев ни в чем. Никакого заговора он не организовывал. Он был профессор истории в университете в Ленинграде. Был большим оригиналом, но политикой, а тем более заговорами не занимался… весь этот заговор оказался несуществовавшим и теперь, после рассмотрения всех материалов, Гумилев будет реабилитирован. Вот так мне сказал этот человек…»
|
|
|
Примеч. ред. 1996: Ахматова, по свидетельству С. Липкина, «точно знала, что Гумилев в таганцевском заговоре не участвовал. Более того, по ее словам, и заговора‑то не было, его выдумали петроградские чекисты для того, чтобы руководство в Москве думало, что они не даром хлеб едят» (С. Липкин. Вторая дорога. М.: Олимп, 1995, с. 163).
Теперь материалы о таганцевском заговоре опубликованы. Документы полностью подтверждают мнение Ахматовой. Их публикация в газете в декабре 1995 года сопровождается таким вступлением: «…удалось познакомиться с грандиозным “делом Таганцева”. К ответственности по нему было привлечено 833 человека, а само дело насчитывало 382 тома следственных и оперативных материалов… Даже рассказывать о них нелегко. Хотя бы потому, что никакого заговора не было» (Борис Краевский. «Дело Таганцева»: кем и как оно было сделано. Сценарий «сталинских процессов» сочиняли еще при Ленине // Общая газета, 1995, № 49, с. 12).
|
|
|
Из публикации следует, что сценарий этого дела сочинил чекист Я. С. Агранов, который придумал «Петроградскую Боевую Организацию» и разные ее подразделения – «группу террора», «профессиональную группу» и многие другие. Общее число казненных по делу Таганцева превысило сто человек.
По образцу этого дела было сконструировано множество политических процессов вплоть до «дела врачей».
См. также документальную повесть Г. Миронова «Начальник террора» («Заговор Таганцева»). М.: Изд‑во «Грабарь», 1993.
118 а Михаил Борисович Маклярский (1909–1978) с 1960 года возглавлял Высшие сценарные курсы. Перед войной М. Б. Маклярский руководил отделом в Четвертом управлении НКВД.
«Круг специфических интересов полковника госбезопасности Маклярского, – пишет Ирма Кудрова, – включал именно деятелей советской литературы и искусства – в предвоенные и военные годы. Позже, когда война закончилась, на первый план выступила другая сторона талантов полковника. В миру он стал сценаристом. Фильмы по сценариям с его участием широко известны: “Подвиг разведчика” (1947), “Секретная миссия” (1950), “Заговор послов” (1966) и другие той же направленности» (Ирма Кудрова. Гибель Марины Цветаевой. М.: Независимая газета, 1995, с. 176).
|
|
|
119 «Мальчиком из Лодейного Поля» Ахматова называла Мишу Кралина (р. 1948), в ту пору девятиклассника школы «Лодейнопольского района Ленинградской области». Второе Мишино письмо («тоже прекрасное», по отзыву Анны Андреевны) мне неизвестно, а первое было адресовано Корнею Ивановичу и передано по его просьбе – ей. Привожу цитату:
«Скажите пожалуйста, можно ли мне, советскому школьнику, считать любимейшей поэтессой Анну Ахматову? Так часто приходится до хрипоты в голосе, чуть не до слез защищать ее и ее стихи. Словно какой‑то запрет наложен на это имя. Нельзя рассказать о ней в кружке любителей поэзии, нельзя написать статью в наш рукописный журнал “Ровесник”. Не от культа ли личности достался нам этот заапрет? Но я борюсь, потому что я люблю. Вы за меня, Корней Иванович? (Говоря все это, я имею в виду, главным образом, стихи Ахматовой последних лет.) Скорей бы прочитать ее “Триптих”. Я слышал, что он тоже прекрасен».
|
|
|
Окончив после школы филологический факультет Ленинградского Университета, Михаил Михайлович Кралин начал упорно работать над изучением жизни и творчества Анны Ахматовой. Перечисляю некоторые из его поздних публикаций: Анна Ахматова. Из заветной тетради // Знамя, 1987, № 12; Анна Ахматова. Пролог, или Сон во сне // Искусство Ленинграда, 1989, № 1; а также статья «Победившее смерть слово» (Нева, 1988, № 7) и сборник «Об Анне Ахматовой».
120 Человек из «Известий» – Валентин Петрович Гольцев (р. 1909) – журналист, автор многочисленных очерков, составитель сборника «700 тысяч километров в космосе» (о космонавте Г. Титове), а также «Ядерный век и война». С начала 60‑х годов – специальный корреспондент «Известий»; с 65‑го года – занял в «Известиях» высокий пост редактора военного отдела. Был он приближен к могущественному главному редактору, зятю Хрущева, А. И. Аджубею. Бродским он, по‑видимому, не заинтересовался или заинтересоваться не пожелал. Однако, по просьбе Анны Андреевны, в том же 1964 году, он, пользуясь своим высоким положением, помог Н. Я. Мандельштам получить прописку в Москве. Кроме того, как свидетельствует М. В. Латманизов, он принес Ахматовой весть о возможной реабилитации Н. Гумилева. Об этом см. «За сценой»: 118.
121 «Труды и дни Н. С. Гумилева», составленные П. Лукницким и Анной Ахматовой, пока еще в свет не вышли. Что же касается сочинений, то, не считая журнальных публикаций, начавшихся в 1986 году, – в 1988‑м в Большой серии «Библиотеки поэта» вышел в свет однотомник «Стихотворений и поэм» (Л.: Сов. писатель). В биографическом очерке, предваряющем стихи, автор его В. В. Карпов о причастности Гумилева к заговору сообщает весьма двусмысленно: «…не берусь судить о степени виновности Гумилева, но и невиновности его суд не установил» (с. 76). – Написано в 1989 г.
122 Экземпляр фотографии с дарственной надписью стоит до сих пор на письменном столе Корнея Ивановича в музее «Дом Чуковского в Переделкине».
Предполагаемых причин, вызвавших постановление ЦК и речь Жданова 1946 года, множество: одна из них – овации, устроенные Ахматовой, когда она выступила в Москве в апреле 1946 года. (Вышла на эстраду – зал поднялся и слушал ее стоя.) Говорили даже, будто Сталин приказал «расследовать, кто организовал вставание?» Подробно о постановлении 1946 года см. «Записки», т. 2, с. 7 – 21, 71 – 72.
Снимок этот сейчас широко известен, он публиковался не раз – см., например, В. Виленкин. В сто первом зеркале. М., 1990.
123 Наталия Иосифовна Грудинина (1918 – 1999) – ленинградская поэтесса, переводчица, руководительница – в ту пору – литературного объединения молодежи при заводе «Светлана» и литературного кружка старшеклассников во Дворце пионеров. Грудинина – составительница нескольких сборников, где напечатаны стихотворения ее питомцев. Из ее собственных книг наиболее известны: «Дневник сердца» (1960) и «Посвящается молодости» (1970). Кроме того, Грудинина переводит стихи поэтов Севера: якутские, эвенкийские, юкагирские и др.
124 Из очень длинного и подробного письма Н. Грудининой привожу некоторые отрывки:
«…Адмони, Эткинд и я были вызваны к Прокофьеву. Кроме Прокофьева там присутствовали: из секретарей Браун и Чепуров, из партбюро Шейкин, Капица, Авраменко. Кроме того, был Воеводин‑младший… В деле они, конечно, разобраться не пожелали, обрушили на нас град оскорблений и предъявили обвинения, что мы‑де не поставили Союз в известность о том, что́ будем свидетельствовать, не согласовали этого вопроса с секретариатом, и второе обвинение – что мы свидетельствовали без учета “политического лица” Бродского…
Через неделю собрался… Секретариат и партбюро в достаточном кворуме… Прокофьев пустил в ход следующий прием: все, кто защищает Бродского – это целая организация, а Грудинина – главный организатор. При этом он заявил с многозначительным видом, что ему, мол, все известно – в частности и то, что я организовывала телеграммы в “Известия” и в Бюро ЦК РСФСР. Этим он, видимо, решил поднять себя на высоту всезнающего и всесильного. Но… просто‑напросто, когда я разговаривала по телефону со следователем Волковым (ГБ), то я ему об этих телеграммах сказала, поэтому “всезнание” Прокофьева проистекает все из того же источника – из уст следователя Волкова, который сам носа не высовывает, но втихомолку делом Бродского дирижировал и дирижирует сейчас. Кстати, мне стало известно, что в паре с ним действует другой следователь ГБ – Седов. Оба они держат на прицепе Лернера и других аналогичных мерзавцев из дружины Дзержинского района и сеют их руками те методы 37‑го года, которыми им самим пользоваться запрещено.
Нужно сказать, что секретари вели себя подлейшим образом, все голосовали за все предложения Прокофьева – очевидно, с перепугу, что их тоже зачислят в “организацию”. Взорвался один только Гранин (наконец‑то!) и резко опротестовал воеводинскую фальшивку, посланную в суд. Он сказал, что понятия не имеет об этой бумаге, сказал, что она не только не была послана от комиссии, но и по‑существу не совсем‑то правильная, потому что, вопреки написанному в ней, Бродский создает талантливые стихи и именно благодаря им пользуется популярностью среди молодежи. Гранин сказал, что ему один за другим звонят возмущенные члены комиссии по работе с молодыми и опротестовывают свое участие в этом деле и что он по этому поводу созовет комиссию. Прокофьев пытался протащить голосованием запрет Гранину созывать комиссию, тогда Гранин сказал, что откажется от председательства в комиссии, если ему запретят ее созвать. С Граниным говорили грубо, перебивали его, запугивали…»
Секретариат постановил позаботиться о том, чтобы Грудинина была лишена возможности руководить кружками молодых поэтов во Дворце пионеров и на заводе «Светлана».
Об этом заседании Секретариата см. также в «Записках незаговорщика», с. 176 – 179.
125 Сергей Александрович Поделков (1912 – 2001) – в 1964 году – член редколлегии еженедельника «Литературная Россия», курирующий отдел поэзии. Поэт, переводчик, автор многих стихотворных сборников.
126 По словам Э. Г. Герштейн, Ахматова написала «заявку» на книгу о Пушкине и отправила в одно из итальянских – миланских – издательств. Книга в Италии, однако, издана не была.
127 Привожу цитату из «Былого и Дум»:
«Есть пьесы Леопарди, которым я страстно сочувствую. У него, как у Байрона, много убито рефлекцией, но у него, как у Байрона, стих иногда режет, делает боль, будит нашу внутреннюю скорбь. Такие слова, стихи есть у Лермонтова, есть они и в некоторых ямбах Барбье» (А. И. Герцен. Собр. соч.: В 30 т. Т. 10. М., 1956, с. 79).
128 Краткое изложение ссоры Твардовского с Прокофьевым на пьянке у Расула Гамзатова – см. в дневнике В. Лакшина:
«7–8.IV.1964. …Трифоныч рассказал, что в пятницу, после заседания, пошел в гости к Расулу в гостиницу “Москва” и насмерть разбранился с А. Прокофьевым из‑за дела Бродского. “Где же это слыхано, – сказал он Прокофьеву, – чтобы один поэт помогал посадить другого поэта”» («“Новый мир” во времена Хрущева», с. 221).
129 Стихи Бродского передал Твардовскому, по просьбе Анны Андреевны, – Семен Израилевич Липкин (о нем см. «Записки», т. 2, «За сценой»: 212). Привожу его рассказ:
«По просьбе Анны Андреевны я передал Твардовскому (с которым был знаком совсем не близко, но издавна) поэму Бродского “Шествие” и два стихотворения: одно, посвященное Ахматовой (“Закричат и захлопочут петухи”), и другое – “Стансы” (“Ни страны, ни погоста / Не хочу выбирать”).
Твардовскому стихи не понравились. “Талантливо, – сказал он, – но слишком литературно”».
130 Алексей Иванович Аджубей (1924 – 1993) – журналист, обладавший в ту пору большой властью: он был главным редактором газеты «Известия», членом ЦК КПСС и к тому же – зятем Н. С. Хрущева. В 1959 году (вместе с другими журналистами) Аджубей написал книгу о поездке Никиты Сергеевича в США «Лицом к лицу с Америкой» (М.: Госполитиздат), за которую в 1960 году все участники (среди них Н. Грибачев, Г. Жуков, Л. Ильичев, П. Сатюков и др.) получили Ленинскую премию по журналистике.
131 Михаил Борисович Мейлах (р. 1944) – автор нескольких специальных работ о провансальской поэзии – см., например, книгу «Язык трубадуров» (1975) – и работ об обэриутах. При участии М. Мейлаха вышло в свет четыре тома Собрания произведений Д. Хармса (Bremen: K‑Pressе, 1978 – 1988) и двухтомное Полное собрание сочинений Александра Введенского (Ann Arbor: Ardis, 1980 – 1984; переиздано в 1993 московским издательством «Гилея»).
М. Мейлах автор воспоминаний об Анне Ахматовой (см.: Свою меж вас еще оставив тень…: Ахматовские чтения. Вып. 3. М.: Наследие, 1992, с. 152 – 173).
В ту пору, о которой речь, – Михаил Мейлах – девятнадцатилетний студент филологического факультета ЛГУ. Жил он тогда в Комарове, на даче у своих родителей и несколько раз бывал у Анны Андреевны. В апреле 1964 года Мейлах съездил навестить Бродского и, вернувшись в Ленинград, написал Ф. Вигдоровой письмо, где повторял упрек Иосифа, обвиняющего своих заступников в медлительности. Об этом (дата не установлена) Ф. Вигдорова мне сообщала:
«Мише Мейлаху я ответила так:
Милый Миша, мы очень мало знакомы, и поэтому мне трудно отвечать на ваше письмо.
И все же, я хочу сказать вам, что ни Лидию Корнеевну, ни Льва Зиновьевича, ни меня побуждать к действию не надо. Вот уже более полугода нет не то, что дня, а часа, чтобы мы не думали о судьбе Иосифа. Но люди мы не сановные, власти у нас нет никакой. Мы двигаемся не семимильными шагами, а отвоевываем дорогу по сантиметру. Это очень грустно, но это – так. И друзья Иосифа и сам Иосиф могут помочь нам только одним: доверием. Не сердитесь на это сухое письмо: мне было трудно его писать».
132 Ахматова говорит о количестве людей, защищавших Бродского. Привожу отрывок из «Воспоминаний о непрошедшем времени» Раисы Орловой (М.: Слово, 1993, с. 306):
«В деле Бродского принимали участие многие люди, многие литераторы. Этот список возглавляется именами старейшин – Ахматова, Чуковский, Паустовский, Маршак, Шостакович. А далее свидетели защиты – Н. Грудинина, В. Адмони, Е. Эткинд; те, кто писали письма, выступали на собраниях, уговаривали знакомых им власть имущих, писали характеристики Бродского, ходили по инстанциям, собирали отклики иностранной печати… Л. Чуковская, Е. Гнедин, Н. Долинина, Ю. Мориц, С. Наровчатов, Л. Копелев, Д. Гранин, В. Ардов (он, как и некоторые другие, вел себя непоследовательно – то защищал, то ругал Бродского), Л. Зонина, Вяч. Иванов, Д. Дар, И. Огородникова, Н. Оттен, Е. Голышева, А. Сурков, М. Бажан, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Р. Гамзатов, Я. Козловский, З. Богуславская… Это люди известные мне. А было и много других, более молодых литераторов Ленинграда – А. Битов, Р. Грачев, И. Ефимов, Б. Вахтин».
От себя добавлю по памяти: Я. Гордин, А. Найман, М. Мейлах, А. Бабенышев.
133 Иван Дмитриевич Рожанский (1913 – 1994) – специалист по истории античной науки и философии, сотрудник Института Истории Естествознания и Техники АН СССР. В ту пору «Наташа», то есть Наталья Владимировна Кинд (1917 – 1992), автор многочисленных трудов по изотопной геохронологии, сотрудница Геологического Института Академии Наук СССР, была его женой. Рожанские познакомились с Анной Андреевной в самом начале шестидесятых годов. Оба – друзья и защитники Иосифа Бродского, подписавшие, в частности, протестующую телеграмму Толстикову 24 февраля 1964 года (см.103). В жизни Анны Андреевны Рожанские играли особую роль: вооруженные отличным магнитофоном, они одни из первых начали записывать ее голос. Анна Андреевна, гостя в Москве, часто принимала их у себя и сама с охотой бывала у них. Дом Рожанских был в ту пору местом постоянных встреч литераторов и ученых, привлекаемых туда не только гостеприимством хозяев, но и редкостным собранием книг и магнитофонных записей.
Рожанские записали на магнитофон отрывки из «Поэмы без героя», поэму «Реквием», отрывок из воспоминаний о Модильяни, а также гневный монолог Ахматовой в разговоре о Карамзиных и Наталии Николаевне Пушкиной. Кроме того – отдельные стихотворения, из которых многие еще не были тогда опубликованы: «Привольем пахнет дикий мед», «Наследница», «Ты напрасно мне под ноги мечешь», «Запад клеветал и сам же верил», «Поздний ответ», «Из тюремных ворот» и др.
Наталья Владимировна вспоминает: «Однажды Анна Андреевна дала мне прочесть “Поэму без героя”. Я прочла и призналась: “Не совсем поняла”. А. А. ответила: “Стихи и не надо понимать, их надо чувствовать”».
134 В. А. Жуковская. Перед катастрофой // Неделя, 1964, № 14.
135 Эта очередная легенда нашла свое отражение в дневнике В. Лакшина. В записи 18 апреля 1964 года читаем:
«Был Евтушенко со стихами… Рассказывал, что его пригласили выступить в городке космонавтов под Москвой. Торжественно привезли, доставили чуть не на сцену и внезапно отменили выступление. Некто Миронов, заведующий отделом ЦК, сказал: “Чтобы духу его там не было”. Обратно машины не дали, и Евтушенко по лужам отправился к станции, сел на электричку и вернулся в Москву. Это все отголоски “исторических встреч”» («“Новый мир” во времена Хрущева», с. 225).
136 Как уже мог убедиться читатель, дом Копелевых в шестидесятых (на улице Горького, 6) и в семидесятых (на Красноармейской, 21) был местом постоянной встречи московской – и не только московской – интеллигенции. Здесь обменивались русскими и иностранными книгами, самиздатскими рукописями, политическими новостями. Из рук Копелева я и (что существеннее!) редакция журнала «Новый мир» получила первую рукопись А. Солженицына. (В романе «В круге первом» А. Солженицын вывел своего старого товарища по шарашке, Л. Копелева, под именем Рубин.) В доме Копелевых происходили встречи москвичей с немецкими и американскими корреспондентами, писателями и дипломатами. Отсюда многие самиздатские рукописи отбывали на Запад. Здесь, приезжая в Москву, встречался с советскими литераторами друг Л. Копелева Генрих Белль… Здесь собирали подписи в защиту преследуемых и деньги для политических заключенных. Чуть не все население писательских домов постоянно посещало квартиру Копелевых, пользуясь их многотомной разноязычной библиотекой.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 202; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!