ПЕСНЯ О ДВУХ КРАСИВЫХ АВТОМОБИЛЯХ
Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся зá город машины, –
И громоздкие, как танки,
«Форды», «линкольны», «селены»,
Элегантные «мустанги»,
«Мерседесы», «ситроены».
Будто знают – игра стоит свеч, –
Это будет как кровная месть городам!
Поскорей – только б свечи не сжечь,
Карбюратор... и что у них есть еще там...
И не видно полотна
Лимузины, лимузины...
Среди них – как два пятна
Две красивые машины, –
Будто связанные тросом
(А где тонко, там и рвется).
Аксельраторам, подсосам
Больше дела не найдется.
Будто знают – игра стоит свеч, –
Только б вырваться – выплатят всё по счетам!
Ну а может, он скажет ей речь
На клаксоне... и что у них есть еще там...
Это скопище машин
На тебя таит обиду, –
Светло‑серый лимузин,
Не теряй ее из виду!
Впереди, гляди, разъезд, –
Больше риска, больше веры!
Опоздаешь!.. Так и есть –
Ты промедлил, светло‑серый!
Они знали – игра стоит свеч, –
А теперь – что ж сигналить рекламным щитам?!
Ну а может, гора ему с плеч, –
Иль с капота... и что у них есть еще там...
Нет, развилка – как беда:
Стрелки врозь – и вот не здесь ты!
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот – сходится, один! –
И, врубив седьмую скорость,
Светло‑серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз...
Что ж, съезжаться – пустые мечты?
Или это есть кровная месть городам?..
|
|
Покатились колеса, мосты, –
И сердца... или что у них есть еще там...
1968
* * *
Марине
То ли – в и збу и запеть,
Просто так, с морозу,
То ли взять да помереть
От туберкулезу,
То ли выстонать без слов,
А может – под гитару?..
Лучше – в сани рысаков
И уехать к «Яру»!
Вот напасть! – то не всласть,
То не в масть карту класть, –
То ли счастие украсть,
То ли просто упасть
В грязь...
Навсегда в никуда –
Вечное стремленье.
То ли – с неба вода,
То ль – разлив весенний...
Может, эта песня – без конца,
А может – без идеи...
А я строю печку в изразцах
Или просто сею.
Сколько лет счастья нет,
Впереди – все красный свет...
Не допетый куплет,
Недодаренный букет...
Бред!
Нáзло всем – насовсем
Со звездою в лапах,
Без реклам, без эмблем,
В пимах косолапых...
Не догнал бы кто‑нибудь,
Не почуял запах, –
Отдохнуть бы, продыхнуть
Со звездою в лапах!
Без нее, вне ее –
Ничего не мое,
Невеселое житье, –
И былье – и то ее...
Ё‑моё!
1968
* * *
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, –
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.
Я больше не избавлюсь от покоя:
|
|
Ведь все, что было на душе на год вперед,
Не ведая, она взяла с собою –
Сначала в порт, а после – в самолет.
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, –
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.
В душе моей – пустынная пустыня, –
Ну что стоите над пустой моей душой!
Обрывки песен там и паутина, –
А остальное все она взяла с собой.
Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым, –
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.
В душе моей – всё цели без дороги, –
Поройтесь в ней – и вы найдете лишь
Две полуфразы, полудиалоги, –
А остальное – Франция, Париж...
И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым, –
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.
1968
ПЕСЕНКА ПРО МЕТАТЕЛЯ МОЛОТА
Я раззудил плечо – трибуны замерли,
Молчанье в ожидании храня.
Эх, что мне мой соперник – Джонс ли, Крамер ли, –
Рекорд уже в кармане у меня!
Замётано, заказано, заколото, –
Мне кажется – я следом полечу.
Но мне нельзя, ведь я – метатель молота:
Приказано метать – и я мечу.
Эх, жаль, что я мечу его в Италии:
|
|
Я б дома кинул молот без труда, –
Ужасно далеко, куда подалее,
И лучше – если б враз и навсегда.
Я против восхищения повального,
Но я надеюсь: гóда не пройдет –
Я все же зашвырну в такую даль его,
Что и судья с ищейкой не найдет...
Сейчас кругом корреспонденты бесятся.
«Мне помогли, – им отвечаю я, –
Подняться по крутой спортивной лестнице
Мой коллектив, мой тренер и – семья».
1968
ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ
Будут и стихи и математика,
Почести, долги, неравный бой, –
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь, на старой карте, встали в строй.
Лучше бы уж он держал в казарме их,
Только – на войне как на войне –
Падают бойцы в обеих армиях,
Поровну на каждой стороне.
Может быть – пробелы в воспитании
И в образованье слабина, –
Но не может выиграть кампании
Та или другая сторона.
Совести проблемы окаянные –
Как перед собой не согрешить?
Тут и там – солдаты оловянные, –
Как решить, кто должен победить?
И какая, к дьяволу, стратегия,
И какая тактика, к чертям!
Вот сдалась нейтральная Норвегия
Ордам оловянных египтян.
Левою рукою Скандинавия
Лишена престижа своего, –
Но рука решительная правая
|
|
Вмиг восстановила статус‑кво.
Где вы, легкомысленные гении,
Или вам являться недосуг?
Где вы, проигравшие сражения
Просто, не испытывая мук?
Или вы, несущие в венце зарю
Битв, побед, триумфов и могил, –
Где вы, уподобленные Цезарю,
Что пришел, увидел, победил?
Нервничает полководец маленький,
Непосильной ношей отягчен,
Вышедший в громадные начальники
Шестилетний мой Наполеон.
Чтобы прекратить его мучения,
Ровно половину тех солдат
Я покрасил синим – шутка гения, –
Утром вижу – синие лежат.
Я горжусь успехами такими, но
Мысль одна с тех пор меня гнетет:
Как решил он, чтоб погибли именно
Синие, а не наоборот?..
1969
ПОЕЗДКА В ГОРОД
Я – самый непьющий из всех мужуков:
Во мне есть моральная сила, –
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила.
Чтобы я привез снохе
с ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой – кофе растворимый,
Двум невесткам – по ковру,
зятю – черную икру,
Тестю – что‑нибудь армянского разлива.
Я ранен, контужен – я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку, –
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку.
Значит, брату – две дохи,
сестрин муж – ему духи,
Тесть сказал: «Давай бери что попадется!»
Двум невесткам – по ковру,
зятю – заячью икру,
Куму – водки литра два, – пущай зальется!
Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
Шел грудью к плащам и рубахам.
Чтоб список вещей не достался врагам,
Его проглотил я без страха.
Помню: шубу просит брат,
куму с бабой – всё подряд,
Тестю – водки ереванского разлива,
Двум невесткам – по ковру,
зятю – заячью нору,
А сестре – плевать чего, но чтоб – красиво!
Да что ж мне – пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрел на товары.
«Какая валюта у вас?» – говорят.
«Не бойсь, – говорю, – не доллáры!»
Растворимой мне махры,
зять – подохнет без икры,
Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!
Двум невесткам – все равно,
мужу сестрину – вино,
Ну а мне – вот это желтое в тарелке!
Не помню про фунты, про стервинги слов,
Сраженный ужасной загадкой:
Зачем я тогда проливал свою кровь,
Зачем ел тот список на восемь листов,
Зачем мне рубли за подкладкой?!
Где же все же взять доху,
зятю – кофе на меху?
Тестю – хрен, а кум и пивом обойдется.
Где мне взять коньяк в пуху,
растворимую сноху?
Ну а брат и с самогоном перебьется!
1969
НОЛЬ СЕМЬ
Для меня эта ночь – вне закона.
Я пишу – по ночам больше тем.
Я хватаюсь за диск телефона,
Набираю вечное ноль семь.
«Девушка, здравствуйте! Как вас звать?» – «Тома».
«Семьдесят вторая! Жду, дыханье затая...
Быть не может, повторите, я уверен – дома!..
Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!»
Эта ночь для меня вне закона,
Я не сплю – я кричу: «Поскорей!..»
Почему мне в кредит, по талону
Предлагают любимых людей!
«Девушка, слушайте! Семьдесят вторая!
Не могу дождаться, и часы мои стоят...
К дьяволу все линии – я завтра улетаю!..
Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!»
Телефон для меня – как икона,
Телефонная книга – трипти х,
Стала телефонистка Мадонной,
Расстоянье на миг сократив.
«Девушка, милая! Я прошу – продлите!
Вы теперь как ангел – не сходите ж с алтаря!
Самое главное – впереди, поймите...
Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!»
Что, опять поврежденье на трассе?
Что, реле там с ячейкой шалят?
Мне плевать – буду ждать, – я согласен
Начинать каждый вечер с нуля!
«Ноль семь, здравствуйте! Снова я». – «Да что вам?»
«Нет, уже не нужно, – нужен город Магадан.
Не даю вам слова, что звонить не буду снова, –
Просто друг один – узнать, как он, бедняга, там...»
Эта ночь для меня вне закона,
Ночи все у меня не для сна, –
А усну – мне приснится Мадонна,
На кого‑то похожа она.
«Девушка, милая! Снова я, Тома!
Не могу дождаться – жду, дыханье затая...
Да, меня!.. Конечно я!.. Да, я! Конечно дома!»
«Вызываю... Отвечайте...» – «Здравствуй, это я!»
1969
ПЕСЕНКА О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ДУШ
Кто верит в Магомета, кто – в Аллаха, кто – в Исуса,
Кто ни во что не верит – даже в черта, нáзло всем, –
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.
Стремилась ввысь душа твоя –
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты как свинья –
Останешься свиньею.
Пусть косо смотрят на тебя – привыкни к укоризне, –
Досадно – что ж, родишься вновь на колкости горазд.
А если видел смерть врага еще при этой жизни –
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.
Живи себе нормальненько –
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселится.
Пускай живешь ты дворником – родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь, –
Но если туп как дерево – родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.
Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком, –
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?!
Так кто есть кто, так кто был кем? – мы никогда не знаем.
Кто был никем, тот станет всем, – задумайся о том!
Быть может, тот облезлый кот – был раньше негодяем,
А этот милый человек – был раньше добрым псом.
Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы, –
Удобную религию
Придумали индусы!
1969
* * *
И душа и голова, кажись, болит, –
Верьте мне, что я не притворяюсь.
Двести тыщ – тому, кто меня вызволит!
Ну и я, конечно, постараюсь.
Нужно мне туда, где ветер с соснами, –
Нужно мне, и всё, – там интереснее!
Поделюсь хоть всеми папиросами
И еще вдобавок тоже – песнями.
Дайте мне глоток другого воздуха!
Смею ли роптать? Наверно, смею.
Запах здесь... А может быть, вопрос в духах?..
Отблагодарю, когда сумею.
Нервы у меня хотя луженые,
Кончилось спокойствие навеки.
Эх вы мои нервы обнаженные!
Ожили б – ходили б как калеки.
Не глядите на меня, что губы сжал, –
Если слово вылетит, то – злое.
Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, –
Где‑нибудь зароюсь – и завою!
1969
* * *
Не писать мне пóвестей, романов,
Не читать фантастику в углу, –
Я лежу в палате наркоманов,
Чувствую – сам сяду на иглу.
Кто‑то раны лечил боевые,
Кто‑то так, обеспечил тылы...
Эй вы парни мои «шировые»,
Поскорее слезайте с иглы!
В душу мне сомнения запали,
Голову вопросы мне сверлят, –
Я лежу в палате, где глотали,
Нюхали, кололи всё подряд.
Кто‑то там проколол свою душу,
Кто‑то просто остался один...
Эй вы парни, бросайте «морфушу» –
Перейдите на апоморфин!
Тут один знакомый шизофреник –
В него тайно няня влюблена –
Говорит: «Когда не будет денег –
Перейду на капли Зимина».
Кто‑то там проколол свою совесть,
Кто‑то в сердце вкурил анашу...
Эх вы парни, про вас нужно повесть,
Жалко, пóвестей я не пишу.
1969
Я НЕ ЛЮБЛЮ
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще –
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда – наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или – когда все время против шерсти
Или – когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой, –
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово «честь» забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья –
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, –
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более – когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены –
Я это никогда не полюблю!
1969
* * *
Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь – наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек, –
Для остановки нет причин –
Иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя!
Среди нехоженых путей
Один – пусть мой!
Среди невзятых рубежей
Один – за мной!
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят...
Среди непройденных дорог
Одна – моя!
Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит,
И тайну чьих‑нибудь следов
Гранит хранит...
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов!
И пусть пройдет немалый срок –
Мне не забыть,
Что здесь сомнения я смог
В себе убить.
В тот день шептала мне вода:
Удач – всегда!..
А день... какой был день тогда?
Ах да – среда!..
1969
К ВЕРШИНЕ
Памяти Михаила Хергиани
Ты идешь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины.
Но они с тебя не сводят глаз –
Будто бы тебе покой обещан,
Предостерегая всякий раз
Камнепадом и оскалом трещин.
Горы знают – к ним пришла беда, –
Дымом затянуло перевалы.
Ты не отличал еще тогда
От разрывов горные обвалы.
Если ты о помощи просил –
Громким эхом отзывались скалы,
Ветер по ущельям разносил
Эхо гор, как радиосигналы.
И когда шел бой за перевал, –
Чтобы не был ты врагом замечен,
Каждый камень грудью прикрывал,
Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в горы не пойдет!
Ты пошел – ты не поверил слухам, –
И мягчал гранит, и таял лед,
И туман у ног стелился пухом...
Если в вечный снег навеки ты
Ляжешь – над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.
1969
ПЕСЕНКА О СЛУХАХ
Сколько слухов наши уши поражает,
Сколько сплетен разъедает, словно моль!
Ходят слухи, будто все подорожает –
абсолютно, –
А особенно – штаны и алкоголь!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!
– Слушай, слышал? Под землею город строют, –
Говорят – на случай ядерной войны!
– Вы слыхали? Скоро бани все закроют –
повсеместно –
Навсегда, – и эти сведенья верны!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!
– А вы знаете? Мамыкина снимают –
За разврат его, за пьянство, за дебош!
– Кстати, вашего соседа забирают,
негодяя, –
Потому что он на Берию похож!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!
– Ой, что деется! Вчерась траншею рыли –
Откопали две коньячные струи!
– Говорят, шпионы воду отравили
самогоном,
Ну а хлеб теперь – из рыбной чешуи!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!
Закаленные во многих заварухах,
Слухи ширятся, не ведая преград, –
Ходят сплетни, что не будет больше слухов
абсолютно,
Ходят слухи, будто сплетни запретят!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!
1969
* * *
«Рядовой Борисов!» – «Я!» – «Давай, как было дело!»
«Я держался из последних сил:
Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело...
Только я его предупредил!
На первый окрик «Кто идет?» он стал шутить,
На выстрел в воздух закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
Чинарик выплюнул – и выстрелил в упор».
«Бросьте, рядовой, давайте правду, – вам же лучше!
Вы б его узнали за версту...»
«Был туман – узнать не мог – темно, на небе тучи, –
Кто‑то шел – я крикнул в темноту.
На первый окрик «Кто идет?» он стал шутить,
На выстрел в воздух закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
Чинарик выплюнул – и выстрелил в упор».
«Рядовой Борисов, – снова следователь мучил, –
Попадете вы под трибунал!»
«Я был на посту – был дождь, туман, и были тучи, –
Снова я устало повторял. –
На первый окрик «Кто идет?» он стал шутить,
На выстрел в воздух закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
Чинарик выплюнул – и выстрелил в упор».
...Год назад – а я обид не забываю скоро –
В шахте мы повздорили чуток, –
Правда, по душам не получилось разговора:
Нам мешал отбойный молоток.
На крик души «Оставь ее!» он стал шутить,
На мой удар он закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался – я был обижен, зол, –
Чинарик выплюнул, нож бросил и ушел.
Счастие мое, что оказался он живучим!..
Ну а я – я долг свой выполнял.
Правда ведь, – был дождь, туман, по небу плыли тучи...
По уставу – правильно стрелял!
На первый окрик «Кто идет?» он стал шутить,
На выстрел в воздух закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
Чинарик выплюнул – и выстрелил в упор.
1969
* * *
Подумаешь – с женой не очень ладно,
Подумаешь – неважно с головой,
Подумаешь – ограбили в парадном, –
Скажи еще спасибо, что – живой!
Ну что ж такого – мучает саркома,
Ну что ж такого – начался запой,
Ну что ж такого – выгнали из дома,
Скажи еще спасибо, что – живой!
Плевать – партнер по покеру дал дуба,
Плевать, что снится ночью домовой,
Плевать – в «Софии» выбили два зуба,
Скажи еще спасибо, что – живой!
Да ладно – ну уснул вчера в опилках,
Да ладно – в челюсть врезали ногой,
Да ладно – потащили на носилках, –
Скажи еще спасибо, что – живой!
Да, правда – тот, кто хочет, тот и может,
Да, правда – сам виновен, бог со мной,
Да, правда, – но одно меня тревожит:
Кому сказать спасибо, что – живой!
1969
СТАРАТЕЛЬСКАЯ
(Письмо друга)
Друг в порядке – он, словом, при деле, –
Завязал он с газетой тесьмой:
Друг мой золото моет в артели, –
Получил я сегодня письмо.
Пишет он, что работа – не слишком...
Словно лозунги клеит на дом:
«Государство будет с золотишком,
А старатель будет – с трудоднем!»
Говорит: «Не хочу отпираться,
Что поехал сюда за рублем...»
Говорит: «Если чуть постараться,
То вернуться могу королем!»
Написал, что становится злее.
«Друг, – он пишет, – запомни одно:
Золотишко всегда тяжелее
И всегда оседает на дно.
Тонет золото – хоть с топорищем.
Что ж ты скис, захандрил и поник?
Не боись: если тонешь, дружище, –
Значит, есть и в тебе золотник!»
Пишет он второпях, без запинки:
«Если грязь и песок над тобой –
Знай: то жизнь золотые песчинки
Отмывает живящей водой...»
Он ругает меня: «Что ж не пишешь?!
Знаю – тонешь, и знаю – хандра, –
Всё же золото – золото, слышишь! –
Люди бережно снимут с ковра...»
Друг стоит на насосе и в метку
Отбивает от золота муть.
...Я письмо проглотил как таблетку –
И теперь не боюсь утонуть!
Становлюсь я упрямей, прямее, –
Пусть бежит по колоде вода, –
У старателей – всё лотерея,
Но старатели будут всегда!
1969
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 257; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!