Из которой вы узнаете о том, как дух Трупа трижды преграждал путь Сюань-цзану и как Сюань-цзан, разгневавшись на прекрасного Царя обезьян, прогнал его от себя
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
У Чэн-энь
Путешествие на Запад
ТОМ II
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,
Повествующая о том, как Сунь У-кун искал на трех островах небожителей средство для возрождения дерева жизни и как бодисатва Гуань-инь оживила это дерево святой водой
Идет по лезвию ножа
Избравший праведности путь,
О кончике вершка в пути,
Рожденный в мире, не забудь!
Ведь осторожность словом «жэнь»
Передается с давних пор
Да, осторожность для людей –
Главнейшая из всех опор
Подумать надо много раз,
Как гнев терпеньем побеждать.
Не спорят славные мужи
О том, как доблесть передать,
И добродетельный мудрец
Несет ее до наших дней,
А сильные оставят нам
Своих детей – еще сильней.
Но все уходит в пустоту –
Небытие таится в ней.
Итак, праведник Чжэнь-юань, взяв за руку Сунь У-куна, сказал:
– О твоих способностях и храбрости я много слышал. Но на сей раз ты перешел всякие границы и, что бы ты ни делал, к каким бы волшебным способам ни прибегал, сейчас ты из моих рук не уйдешь Я сам отправлюсь с вами в Индию, повидаю вашего Будду и добьюсь, чтобы ты вернул нам дерево жизни. Смотри не пускай в ход свою магию.
– Ах, учитель, вы словно дите малое! – рассмеявшись сказал Сунь У-кун. – Возродить дерево жизни совсем не трудно. Знал бы я раньше, что вы этого хотите, давно бы кончились все раздоры.
|
|
|
– В таком случае, – сказал праведник, – я согласен помиловать тебя.
– Освободите моего учителя, – сказал Сунь У-кун, – а я верну вам дерево жизни. Согласны?
– Если ты обладаешь волшебной силой, способной вернуть мне дерево жизни, то я готов восемь раз поклониться тебе[1] и назвать тебя своим братом.
– Все это не так важно, – сказал Сунь У-кун. – Вы только освободите моих товарищей, а я верну вам ваше дерево целым и невредимым.
Праведник поверил Сунь У-куну и тут же приказал освободить Сюань-цзана, Чжу Ба-цзе и Ша-сэна.
– Учитель, – обратился Ша-сэн к Сюань-цзану. – Что за штуку собирается выкинуть наш брат?
– Какую там еще штуку, – сказал Чжу Ба-цзе. – Это значит «сыграть на человеческих чувствах»! Дерево погибло, откуда же взять средство, чтобы оживить его! Хвастовство одно! Он хочет освободиться и отправиться в путь. А до нас ему никакого дела нет!
– Нет, он не посмеет бросить нас, – возразил Сюань-цзан. – Мы спросим, где это он собирается достать такое волшебное средство.
– Сунь У-кун, ты зачем обманываешь праведника: хочешь освободить нас? – обратился к своему ученику Сюань-цзан.
|
|
|
– Я вовсе не обманываю, – запротестовал Сунь У-кун. – А говорю сущую правду.
– Куда же ты думаешь отправиться? – снова спросил Сюань-цзан.
– Еще в древности люди говорили, что «всякая помощь исходит от моря», – отвечал на это Сунь У-кун. – Так вот я и думаю отправиться к Великому Восточному морю, объеду три острова небожителей[2] и десять материков, побываю у бессмертных духов и мудрых старцев и попрошу у них средство для оживления умерших. Ручаюсь вам, что дерево оживет.
– Когда же ты думаешь вернуться обратно? – спросил Сюань-цзан.
– Да дня через три, не позднее, – сказал в ответ Сунь У-кун.
– Ну, если так, то пусть будет по-твоему, – согласился Сюань-цзан. – Даю тебе три дня сроку. Вернешься, все будет в порядке, задержишься – я стану читать известное тебе заклинание.
– Слушаюсь, учитель, – поспешил согласиться Сунь У-кун и, оправив на себе одежду из шкуры тигра, вышел из ворот. Подойдя к праведнику, он промолвил:
– Почтенный, вы можете быть совершенно спокойны. Я непременно вернусь. Только смотрите, чтобы о нашем учителе заботились как следует. Три раза в день он должен пить чай и шесть раз получать пищу. Если он хоть в чем-нибудь будет испытывать недостаток, вы будете иметь дело со мной. Помните, что как-то раз я уже разбил у вас котел. Если у учителя загрязнится одежда – пусть ее постирают. Следите за цветом его лица, предупреждаю, шутить не буду. И смотрите, чтобы он не похудел, иначе мы вас не оставим в покое.
|
|
|
– Ладно, ладно, отправляйся, – ответил праведник. – И можешь быть спокоен – голодать ему не придется.
О, прекрасный Царь обезьян! Совершив прыжок в воздухе, он вскочил на облако, покинул Учжуангуань и отправился к Великому Восточному морю. Он летел по воздуху, как молния, и был стремителен, как метеор. Вскоре он прибыл к острову страны бессмертных Пэнлай. Остановив облако, он внимательно посмотрел вниз и увидел чудесную картину.
Сонм мудрецов. Благословенный край, –
Волшебный остров на море Пэнлай;
Но никнут волны здесь у берегов,
И свет и тени яшмовых дворцов
Восходят до небесной высоты:
Их отблески по морю разлиты.
Здесь заросли бамбука на холмах,
В прозрачной дымке, в солнечных лучах.
Ван-му – царица неба – ходит там
И персики подносит мудрецам.
Сунь У-кун не мог охватить взором той волшебной красоты, которая открылась перед его глазами. Наконец он спустился на землю этой благодатной страны и пошел вперед. Вдруг он заметил перед входом в белую пещеру трех старцев небожителей, которые в тени сосны играли в шашки. На главном месте за шашечной доской сидел дух звезды Долголетия и наблюдал за игрой духов звезд: звезды Счастья и звезды Благополучия. Сунь У-кун подошел к ним и сказал:
|
|
|
– Прошу вас, уважаемые братья, принять мой поклон!
Старцы убрали шашки и, отвечая на приветствие, спросили:
– По какому делу вы явились, Великий Мудрец?
– Да вот хотел поиграть с вами в шашки, – сказал Сунь У-кун.
– Я слышал, что вы отказались от даосизма и исповедуете буддизм, – промолвил дух звезды Долголетия. – Мне стало так же известно, что вы ушли из мира и сопровождаете Танского монаха в Индию за священными книгами, что вам каждый день приходится проделывать большие расстояния, преодолевать горы и пересекать реки. Как же вам удалось выбрать свободное время, чтобы поиграть с нами?
– Не хочется мне обманывать вас, почтенные старцы, – сказал тогда Сунь У-кун. – В пути мы встретили препятствие. Вот я и пришел просить вашей помощи. Не знаю только, согласитесь ли вы помочь нам.
– Что за препятствие и где именно вы его встретили? – спросил дух звезды Счастья. – Расскажите, пожалуйста, более подробно, может быть, мы что-нибудь и придумаем.
– Да, препятствие возникло у нас в то время, когда мы проезжали мимо монастыря Учжуангуань, на горе Ваньшоушань, – сказал Сунь У-кун.
– Учжуангуань – обиталище великого праведника Чжэнь-юаня! – изумленно воскликнули старцы. – Может быть, вы съели плоды с дерева жизни?
– А что же тут особенного? – сказал на это Сунь У-кун.
– Ну и обезьяна! – воскликнули старцы, – не разбирается даже в том, что хорошо, что плохо. Тот, кто понюхает плод жизни, доживает до трехсот шестидесяти лет. Кто съест его – проживет сорок семь тысяч лет. Эти плоды называются плодами бессмертия. В нашем учении нет ничего подобного. Истину эту Чжэнь-юань познал без особого труда, и он может теперь быть вечным, как небо. А нам, чтобы воспитать в себе духовные силы, укрепить энергию и научиться обуздывать свои страсти, нужно потратить уйму сил и времени. Как же ты можешь говорить, что эти плоды ничего не стоят. Ведь в Поднебесной всего одно священное дерево.
– Священное, священное! – передразнил Сунь У-кун. – Да я это священное дерево вырвал с корнем.
– Как с корнем? – изумились старцы.
– Позавчера, когда мы пришли в монастырь Учжуангуань, праведника там не было, оставались двое послушников, которые вышли встречать нашего учителя. Они преподнесли ему два плода жизни. Однако наш учитель, ничего не знавший о существовании таких плодов, принял их за новорожденных младенцев и, несмотря на уговоры, решительно отказался съесть их. Послушники отнесли плоды к себе в комнату и съели, даже не подумав угостить нас. Тогда я выкрал три плода, и вместе с братьями мы съели их. Тут послушники, не разобравшись в чем дело, начали всячески поносить и оскорблять нас, называя ворами. Меня это возмутило, я выдернул их дерево с корнем и повалил на землю. Плоды куда-то исчезли, ветки поломались, листья облетели, корни вышли наружу, и дерево засохло. Послушники попытались было запереть нас в монастыре, но я открыл все ворота, и мы ушли. На следующее утро в монастырь вернулся праведник. Договориться с ним по-хорошему мы не могли, и между нами началась борьба. Праведник при помощи волшебства захватил нас в свой рукав. Затем нас связали и начали бить. Избивали весь день. А ночью мы снова бежали. Однако праведник догнал нас и захватил, как и в первый раз. Причем в руках у него не было ни цуня железа и отбивался он опахалом. Я и мои братья, обладая волшебным оружием, так и не могли ничего с ним сделать. На этот раз он приказал завернуть в полотно моего учителя и побратимов, а меня велел бросить в котел с кипящим маслом. Однако я тут же перевоплотился и избежал наказания, а котел разбил. Видя, что со мной не так-то легко справиться, он немного струсил, и, наконец, мы договорились. Я попросил его освобо – дить моего учителя и побратимов, а за это обещал ему возвра – тить к жизни священное дерево. Памятуя о том, что «всякая помощь исходит из моря», я решил отправиться в вашу волшебную страну и навестить вас, почтенные братья. Если у вас есть какое-нибудь средство, с помощью которого можно возродить священное дерево, назовите его. Этим вы поможете Танскому монаху избавиться от беды.
– Ты, обезьяна, не умеешь распознавать людей, – выслушав Сунь У-куна, с горечью сказали старцы. – Праведник Чжэнь-юань – предок земных святых. Мы же принадлежим к божествам. А ты хоть и являешься небесным существом, но сейчас ты не у дел, всего-навсего член секты Тай-и, и не входишь даже в число божеств. Как же тебе удалось уйти от праведника? Если бы ты убил какое-нибудь животное или насекомое, рыбу или змею, то их можно было бы оживить эликсиром, который мы делаем из проса. Но дерево жизни, священное дерево, как мы можем оживить его? Нет, такого средства мы не имеем.
Услышав это, Сунь У-кун нахмурил брови, и на лбу его появились тысячи морщин.
– Возможно, оно есть в другом месте, – сказал, заметив это, дух звезды Счастья. – Зачем же сразу расстраиваться?
– Я могу, конечно, поискать, – сказал Сунь У-кун. – Мне ничего не стоит обшарить все моря и уголки вселенной и побывать на всех тридцати шести небесах. Но Танский монах весьма строг в своих правилах и не очень великодушен. Он отпустил меня всего на три дня. Если же я не возвращусь в назначенный срок, он будет читать заклинание о сжатии обруча.
– Это замечательно! – воскликнули смеясь старцы. – Если не обуздать тебя, ты можешь пробуравить все небо.
– Успокойтесь, Великий Мудрец, и не сердитесь, – сказал тут дух звезды Долголетия. – Этот святой, хоть и относится к высшим божествам, однако водит знакомство и с нами. Мы давно не виделись с ним, и сейчас отправимся к нему в монастырь. Ну, а там замолвим за вас словечко и попросим вашего учителя не читать псалма. Так что не беспокойтесь о том, сколько дней вам придется странствовать, мы расстанемся с ним лишь тогда, когда вернетесь вы.
– Вот за это я чрезвычайно признателен вам, – обрадованно воскликнул Сунь У-кун. – Пожалуйста, отправляйтесь поскорее, а я поеду по своим делам.
О том, как они расставались, мы распространяться не будем.
Скажем лишь, что духи трех звезд[3] сели на волшебное облако и в какой-нибудь миг очутились у монастыря Учжуангуань. В этот момент обитатели монастыря услышали высоко в небе курлыканье журавлей. Оно извещало о прибытии духов.
Все небо загорелось сверканьем облаков,
И аромат разлился нежней, чем от цветов,
И в легкий пух и перья оделись облака.
Как поступь ног священных по облаку – легка! –
Луань[4] взлетела в небо нет крыльев зеленей,
И ярко-алый феникс поднялся вслед за ней;
Тогда мудрец явился окутан в аромат,
Сиял благоволеньем его блаженный взгляд.
И борода белела, упавшая на грудь,
На посох опирался он, собираясь в путь.
И кажется, печали совсем не ведал он,
Могуществом, здоровьем и счастьем наделен.
Как звезды долголетен, он осушал моря,
И полем стало море, свой урожай даря;
Владыкой долголетья тот дух небесный был,
И тыкву он и свиток у пояса носил.
Себе обитель духи повсюду обретут.
И материк и остров даруют им приют.
Приносят духи счастье, куда бы ни пришли,
В них мир, и долголетье, и радость для земли.
Послушники поспешили сообщить о прибытии духов.
– Учитель, – сказали они. – Со священных островов прибыли духи трех звезд.
Праведник, беседовавший в это время с Сюань-цзаном и его учениками, услышав это, спустился с лестницы встретить гостей. Увидев духа звезды Долголетия, Чжу Ба-цзе подошел к нему и, схватив за руку, смеясь сказал:
– Эй, кроткий старикашка! Давненько мы не виделись, А ты такой же чудак, как и раньше, все ходишь без шляпы.
Он нахлобучил свою монашескую шапку на голову духа звезды. Долголетия и, похлопав его рукой, расхохотавшись, сказал:
– Вот замечательно! Ну прямо вновь испеченный вельможа с пожалованным ему головным убором!
– Ах ты негодник, – рассердился дух звезды Долголетия, сорвав с себя шляпу. – Никак не научишься вести себя!
– Я-то что, – сказал Чжу Ба-цзе. – А вот ты и тебе подобные – настоящие рабы.
– Негодник ты, – сказал дух звезды Счастья, – как ты осмеливаешься других называть рабами.
– Почему же, если вы не рабы, – продолжал смеясь Чжу Ба-цзе, – вас называют «увеличивающий долголетие», «увеличивающий счастье» и «увеличивающий жалованье»?
Тут Сюань-цзан отогнал Чжу Ба-цзе и, поспешно оправив на себе одежду, приветствовал духов трех звезд почтительным поклоном. Наконец после того как духи звезд приветствовали праведника как старшего, все уселись и начали беседу.
– Давно мы не видались с вами, – заметил дух звезды Благополучия, – но никак не могли почтить вас своим визитом раньше. И вот сейчас, узнав, что Великий Мудрец Сунь У-кун учинил беспорядок в вашей обители, мы решили навестить вас.
– Значит, Великий Мудрец побывал в вашей волшебной стране? – спросил праведник.
– Да, – отвечал дух Долголетия. – Он хотел достать у нас какое-нибудь средство, чтобы оживить священное дерево. Но поскольку у нас ничего подобного не было, он отправился искать в другое место. Он очень боится, что не управится за три дня и не вернется в назначенный срок, а его учитель начнет читать заклинание о сжатии обруча. Вот мы и прибыли, во-первых, навестить вас, а во-вторых, попросить о том, чтобы вы не ограничивали его сроком.
– Смею вас заверить, что не стану читать заклинание! – поспешил успокоить их Сюань-цзан.
В этот момент Чжу Ба-цзе снова пробрался вперед и, схватив за руку духа звезды Счастья, стал выпрашивать у него фрукты. Желая найти что-нибудь, он стал шарить у духа в рукавах, поднимая полы его кафтана.
– Чжу Ба-цзе, – укоризненно улыбнулся Сюань-цзан. – Ну разве это порядок?
– Тут дело не в порядке, – ответил Чжу Ба-цзе. – Ведь говорят: «Поищи – достигнешь благополучия и счастья».
Однако Сюань-цзан и на этот раз велел ему выйти С неохотой покидая зал, Дурень с ненавистью смотрел на духа звезды Счастья.
– Негодник! – сказал дух звезды Счастья, – чем я тебя прогневил, что ты с такой ненавистью смотришь на меня?
– Никакой ненависти я к тебе не питаю, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Это называется: «Посмотри назад и увидишь счастье».
Выйдя из зала, Дурень встретил послушника, который нес четыре чайных ложечки и колокол, употребляемый праведником вместо чашки при приеме пищи. Выхватив у него все это, он вбежал в зал и, держа в руках цимбалы, начал беспорядочно колотить по колоколу.
– Этот монах становится все более непочтительным, – сказал праведник.
– Да какая же это непочтительность? – рассмеялся Чжу Ба-цзе, – это называется «Счастье и радость круглый год».
Однако оставим пока Чжу Ба-цзе и расскажем о том, как Сунь У-кун, покинув волшебную страну, вскоре прибыл на священный остров Фанчжан. Это было удивительно красивое место.
Величественный остров,
Блаженный рай – Фанчжан;[5]
Он был небесным духам
Для обитанья дан.
Сиял пурпурным светом
Великолепный трон,
Был путь к трем сферам неба
Тем светом озарен.
Неслось благоуханье
Деревьев и цветов,
Как радужная дымка
Плывущих облаков.
Золотоперый феникс
Хранил святой чертог:
Среди полей струился
Нефритовый поток;
Чжи – древний злак священный
Там сеяли весной,
А персика и сливы
Зрел урожай двойной.
Бессмертье небожитель
Вкушал в плодах святых,
И силу долголетья
Он получал от них.
Сунь У-кун опустился на облаке вниз, но ему было не до того, чтобы любоваться красотами природы. Вдруг он ощутил изумительный аромат и услышал крик журавля. Здесь, несомненно, была обитель праведника.
Был радугами воздух
Окрестный осиян,
И веял светоносный
И радужный туман.
Был дивен алый феникс –
Он в клюве нес цветы,
Луань легко порхала,
Спустившись с высоты.
Под звуки чудных песен
Царило счастье там.
Бессмертье утвердилось,
Подобное горам.
Отшельник, отрок с виду.
Но телом был силен,
И эликсир бессмертья
Хранил в сосуде он.
На поясе висела
Волшебная печать.
Резьба Чжуань покрыла
На ней металла гладь.
Печать древнее солнца,
И с ней мудрец не раз
Являлся, знаменуя
Счастливый день и час.
Освобождал от бедствий,
Спасал от горя мир,
И приходил он гостем
На Персиковый пир.
Когда свой двор на праздник
Звал император Ди,
В нефритовую заводь
Отшельник приходил.
Он просвещал монахов,
Как гнет страстей стряхнуть,
И открывал пред ними
Огромный светлый путь.
Поздравить с днем рожденья, –
Моря переплывал.
Для поклоненья Будде
Линшань он посещал.
Великий император
Дунхуа наречен
И к лику лучезарных
Подвижников причтен.
Встретив праведника, Сунь У-кун скромно произнес: – Разрешите приветствовать вас, святейший!
Праведник поспешил ответить на приветствие и вежливо обратился к Сунь У-куну:
– Простите, Великий Мудрец, – сказал он, – что не вышел встретить вас. Не зайдете ли в мою обитель попить чаю?
И, поддерживая Сунь У-куна под руку, он ввел его во дво – рец Нефритовой заводи. Дворец был поистине великолепен: сколько прудов и роскошных построек вы могли увидеть там! Как только праведник со своим гостем уселись, из-за бирюзовых ширм появился отрок.
В даосскую одежду
Тот отрок был одет,
От пояса лучился
И рассыпался свет.
Медведицы созвездьем
Платок его блистал,
В сандалиях священных
Всходил на перевал.
Он истинную сущность
Раскрыл души своей:
Отбросил оболочку
И смысл постиг вещей.
Начала ведал духа,
В блаженство погружен,
И знал его хозяин –
Не ошибался он.
Бежав от искушений,
От бренной суеты,
Всходил он по ступеням
Небесной чистоты.
От циклов воплощений
Уже освобожден,
Священный персик в небе
Держал три раза он.
Из-за лазурной ширмы
Вдруг облако плывет:
То Дун Фан-шо блаженный,
Сияя, предстает.
– Да этот маленький разбойник, оказывается, здесь, – со смехом воскликнул Сунь У-кун. – Ведь у праведника нет персиков, которые ты мог бы утащить!
– А ты, старый разбойник, зачем явился сюда? – почтительно кланяясь, спросил Дун Фан-шо. – Ведь у моего учителя нет эликсира бессмертия, так что украсть тебе ничего не удастся.
– Перестань говорить глупости, Мань-цин, и принеси чаю.
Мань-цин было даосское имя Дун Фан-шо. Приказание было тотчас выполнено. После чаю Сунь У-кун сказал:
– Я прибыл к вам по важному делу и хочу просить вашей помощи. Не знаю только, согласитесь ли вы оказать мне ее?
– А что у вас за дело? – поинтересовался праведник. – Пожалуйста, говорите – я сочту своим долгом помочь вам.
– Я сопровождаю Танского монаха на Запад, – начал Сунь У-кун, – и вот, когда мы проезжали монастырь Учжуангуань на горе Ваньшоушань, послушники обошлись с нами невежливо, тогда я в гневе вырвал с корнем дерево жизни. Теперь мы не можем двигаться дальше, так как праведник Чжэнь-юань не отпускает Танского монаха. Это и привело меня к вам. Не дадите ли вы мне какого-нибудь средства, чтобы оживить священное дерево, – я так надеюсь на ваше великодушие!
– Ах ты обезьяна, – сказал праведник. – Куда бы ты ни попал, везде натворишь зло. Праведник Чжэнь-юань из Учжуангуань носит священное имя «Равный миру» и является родственником земных бессмертных. Как же ты посмел оскорбить его? А священное дерево жизни, которое ты загубил, приносит плоды бессмертия. Украсть и съесть эти плоды – большое преступление. А ты загубил дерево и хочешь, чтобы праведник оставил это безнаказанным.
– Я с вами совершенно согласен, – промолвил Сунь У-кун. – Мы пытались бежать, но праведник настиг нас и, словно платок или полотенце, втянул в рукав своей одежды. Он беспрестанно ворчит, и мне не оставалось ничего другого, как пообещать ему достать средство оживить священное дерево.
– У меня есть пилюля бессмертия, – отвечал праведник, – но она помогает только живым существам. А дерево – это душа, вскормленная землей и напоенная небом. Если бы это было простое дерево, то еще можно было бы что-нибудь сделать. Но ведь гора Ваньшоушань, на которой оно растет, благословенная земля, существовавшая еще в прежнем мире, а монастырь Учжуангуань – священная обитель на материке Го – данья. Да и само дерево жизни – священное, оно растет с момента сотворения мира. Как же можно вернуть его к жизни? Нет у меня никаких средств для этого.
– В таком случае, – промолвил Сунь У-кун, – мне остается только распроститься с вами.
Праведник предложил Сунь У-куну выпить чашу эликсира жизни, но тот наотрез отказался.
– Дело у меня срочное, и задерживаться я никак не могу, – сказал он.
С этими словами он поднялся на облако и отправился на волшебный остров Инчжоу[6], поражавший своей красотой.
Деревья были хороши,
В цветах пурпурных лес,
Дворцы на острове Инчжоу
Вставали до небес.
И твердым, как железо, был
Суровый камень скал,
Ручей зеленою волной
Среди теснин играл.
Фазаны, к морю обратясь.
Там пели песнь свою.
И тысячу блаженных лет
Жил феникс в том краю.
В миру живущим красота
Блаженства не ясна:
Здесь миллиарды лет цвела
Счастливая весна.
На острове Великий Мудрец увидел седовласых, седобородых небожителей с юными лицами. Они сидели в тени роскошных деревьев, под красной скалой, играли в шашки и потягивали вино, разговаривали, смеялись и пели песни.
Все было в священном сиянье,
И плыл с облаков аромат.
И фениксы пестрые пели
В пещерах подземных палат,
Вдали журавли пролетели,
Кружась над вершинами скал,
Вкушали отшельники лотос –
Он сладостно их опьянял.
Указ императорской силы
В блаженном краю не имел,
Одним заклинаньям подвластен
Был этих счастливцев удел.
Свой возраст они исчисляли,
Как возраст небес и земли;
Живя беззаботно, привольно,
Покой бесконечный нашли.
Плоды им несли обезьяны,
Спеша по стопам их святым,
Стада белоснежных оленей
Почтительно кланялись им.
И вот в самый разгар веселья Сунь У-кун вдруг громко крикнул:
– А что это вы даже замечать меня не хотите!
Бессмертные, увидев его, поспешили к нему навстречу и приветствовали.
– Как беззаботно вы живете, братья мои, – смеясь сказал Сунь У-кун девяти старцам.
– Если бы вы, Великий Мудрец, вели себя достойно и не учинили в небесных чертогах дебош, то жили бы еще более беззаботно, – отвечали старцы. – Но теперь, говорят, вы на правильном пути и идете поклониться Будде. Что же привело вас сюда?
Тут Сунь У-кун уже в который раз поведал историю о гибели священного дерева.
– Сам беду накликал! – придя в ужас, воскликнули старцы. – А средства оживить священное дерево у нас нет.
– Тогда пожелаю вам всего хорошего, – сказал Сунь У-кун.
Старцы задержали его, предлагая выпить нектара и поесть зерен драгоценного лотоса. Однако Сунь У-кун отказался присесть и стоя выпил бокал эликсира и съел кусок корня лотоса. Затем он покинул остров Инчжоу и направился к Восточному морю. Еще издали заметив гору Лоцзяшань, он спустился на своем облаке прямо к горе Путоянь и увидел в зарослях красного бамбука бодисатву Гуаньинь, которая читала небожителям Муча, Лун-нюю и другим священные книги и закон Будды. Об этом рассказывается в стихах:
Обитель духа моря высока,
Над нею счастья реют облака;
Важнее то, что можно встретить в ней
Необычайных множество вещей.
Из малого начало все берет –
Об этом здесь разумный узнает.
Такая мысль важней речей пустых
И мелких мыслей, заключенных в них.
Познав закон, четыре мудреца
Прошли свой путь успешно до конца,
А шестеро других, простых людей
Тенета с жизни сбросили своей.
Лес молодой был полон красоты:
Плоды благоухали и цветы.
Между тем бодисатва давно уже заметила Сунь У-куна и послала духа – стража горы встретить его.
– Куда путь держишь, Сунь У-кун? – выходя из леса, крикнул дух.
– А, это ты дух Медведя, – откликнулся Сунь У-кун. – Ты что же это называешь меня по имени! Или позабыл о том, как когда-то у горы Черного ветра я сохранил тебе жизнь? Как же! Ты ведь живешь теперь на священной горе, приобщился к учению Будды и служишь самой бодисатве. Где уж тебе помнить о почтительности!
Сунь У-кун говорил сущую правду. Дух Черного медведя, который действительно встал на путь Истины, был хранителем горы Путоянь в обители бодисатвы и получил звание духа, однако всем этим он был обязан Сунь У-куну.
– Великий Мудрец, – сказал он улыбаясь. – Еще в старину говорили: «Кто старое помянет – тому глаз вон». Зачем же ты вспоминаешь о том, что давно прошло? Бодисатва послала меня встретить тебя.
Сунь У-кун подтянулся, вместе с духом вошел в лес Пурпурного бамбука и склонился перед бодисатвой.
– Где находится сейчас Танский монах? – спросила бодисатва.
– В стране Годанья[7] на горе Ваньшоушань, – ответил Сунь У-кун.
– На этой горе стоит монастырь Учжуангуань, обитель праведника Чжэнь-юаня, – продолжала бодисатва, – вы виделись с ним?
– Да, мы побывали на этой горе, но поскольку не знали самого праведника, я погубил там дерево жизни, и вот теперь праведник не отпускает моего учителя.
– Ах ты гадкая обезьяна, до сих пор не можешь научиться вести себя! – с притворным изумлением промолвила бодисатва, хотя знала уже обо всем случившемся. – Да знаешь ли ты, что дерево жизни священно и существует с момента сотворения мира. А сам праведник Чжэнь-юань является предком земных бессмертных. Я сама поклоняюсь ему. Как же ты дерзнул пойти на такое дело?
– Уверяю вас, что все это мне действительно не было известно, – сказал, не переставая отбивать поклоны, Сунь У-кун. – В тот день, когда мы прибыли в монастырь, самого праведника не было и нас встретили два послушника. Случайно Чжу Ба-цзе узнал, что у них есть какие-то диковинные фрукты и захотел отведать их. Ну, я выкрал три плода, и мы с братьями съели их. Узнав об этом, послушники стали всячески поносить нас. Это вывело меня из терпения, и я вырвал с корнем их дерево. На следующий день, когда мы были в пути, праведник догнал нас и посредством волшебства втянул в рукав своей одежды. Потом нас связали и стали избивать плетью. Нас били целый день. Однако ночью нам снова удалось бежать, но он опять догнал нас, и мы очутились у него в рукаве. Несмотря на все мои старания, нам не удалось избавиться от него, и я вынужден был пообещать им оживить дерево. Я объездил моря, побывал на трех островах в надежде найти там какое-нибудь средство, однако никто из бессмертных не мог помочь мне в этом деле. Тогда я решил прийти поклониться вам, милостивая бодисатва. Умоляю вас явить свое милосердие и пожаловать мне какое-нибудь средство, чтобы Танский монах мог продолжать свой путь на Запад.
– Почему же ты сразу не обратился ко мне, а решил прежде отправиться на острова? – спросила бодисатва.
Услышав это, Сунь У-кун обрадовался и подумал: «Ну, мне, кажется, повезло! У бодисатвы, несомненно, есть какое-то средство!»
И он продолжал умолять бодисатву помочь ему.
– Сладкая вода из росы, которая находится в этой бутыли, – сказала тогда бодисатва, – возвращает к жизни священные деревья и растения.
– А это испытанное средство? – спросил Сунь У-кун.
– Да, оно проверено, – отвечала бодисатва.
– Каким же образом его проверили? – поинтересовался Сунь У-кун.
– Когда-то великий Лао-цзюнь заключил со мной пари: он отломал ветку ивы и бросил ее в одну из своих печей, где выплавлял эликсир бессмертия. Ветка, конечно, обгорела и засохла. После этого он вернул ветку мне, и я поставила ее в этот кувшин. Через сутки на ветке появились листья и она вновь стала зеленой.
– Тогда мне, можно сказать, повезло! – радостно воскликнул Сунь У-кун. – Если обгоревшая ветка вновь зазеленела, то и дерево можно будет оживить.
– Вы охраняйте лес, – промолвила бодисатва, обращаясь к остальным небожителям, – а я отправлюсь вместе с ним. И, держа в руках волшебную бутыль, бодисатва поднялась в воздух. Впереди летели два белых попугая, распевая чудесные песни. Сунь У-кун последовал за бодисатвой.
Об ее надбровье.
Об ее челе
Как поведать можно
Людям на земле!
Будду не хулила
Никогда она,
И небесной силой
Оттого полна.
Помогает в горе
И хранит от бед,
И с собой приносит
Утешенья свет.
В смене воплощений
Свергла гнет страстей,
Суета мирская
Не властна над ней.
Сладкою росою
Дева окропит
Вечной жизни древо
Оживотворит.
И вот, когда остававшийся в монастыре праведник вел с тремя старцами беседу на священные темы, перед ними вдруг спустился на облаке Сунь У-кун и сказал:
– Бодисатва явилась! Скорее выходите!
Три духа звезд, праведник, Сюань-цзан и все ученики, покинув главный зал, поспешили приветствовать бодисатву. Остановив радужное облако, бодисатва поздоровалась с праведником Чжэнь-юанем, а затем поклонилась духам трех звезд. После этого она села на возвышение, а Сунь У-кун подвел Танского монаха, Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, чтобы они поклонились ей. Затем бодисатву приветствовали остальные обитатели монастыря. Когда церемония с поклонами была закончена, Сунь У-кун сказал:
– Великий праведник, тотчас же прикажите приготовить жертвенник для возжигания фимиама и просите бодисатву оживить ваше дерево.
Склонившись перед бодисатвой в благодарственном поклоне, праведник промолвил:
– Разве смеем мы беспокоить бодисатву нашими ничтожными делами?
– Танский монах – мой ученик, – отвечала на это бодисатва. – И раз Сунь У-кун нанес вам оскорбление, я считаю своим долгом вернуть к жизни ваше драгоценное дерево.
– В таком случае, – сказали тут три старца, – нечего спорить, попросим лучше бодисатву пройти в сад и посмотреть, что там происходит.
Между тем праведник приготовил жертвенник с фимиамом, и после возжигания благовоний бодисатву пригласили пройти в сад, который успели привести в порядок. За бодисатвой последовали три старца. И вот, когда в саду собрались все, в том числе Сюань-цзан и остальные обитатели монастыря, они увидели священное дерево: оно лежало на земле с вывернутыми корнями, с опавшими листьями и засохшими ветвями.
– Сунь У-кун, протяни руку! – приказала бодисатва.
Тот поспешил выполнить приказание. Тогда бодисатва об – макнула ивовую ветвь в сладкую росу, написала на ладони Сунь У-куна заклинание о воскрешении мертвых и велела ему увлажнить этой росой корни дерева. Сунь У-кун выполнил и это ее приказание. В тот же миг из-под дерева забила ключом прозрачная вода.
– Эту воду нельзя держать в посуде, сделанной из материала, относящегося к пяти элементам природы, то есть из металла, дерева, воды, огня и земли, – сказала тут бодисатва. – Ее можно черпать только нефритовым ковшом. Надо поднять дерево и опрыскать его сверху донизу этой водой. Тогда кора и корни отойдут, вырастут ветви и на них появятся листья. А когда ветви зазеленеют, появятся плоды.
– Эй, люди! – крикнул Сунь У-кун, – скорее несите нефритовый черпак.
– Откуда мы его возьмем! Ведь мы живем в захолустье, – сказал праведник. – У нас есть только нефритовые чашки и бокалы. Годятся они?
– Неважно, – сказала бодисатва, – были бы они из нефрита. Принесите, попробуем!
Праведник велел принести чашки и бокалы. Послушники принесли тридцать чашек и пятьдесят бокалов и стали черпать ими воду из источника. Тем временем Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн бережно подняли дерево, а корни засыпали землей. После этого нефритовые сосуды с водой преподнесли бодисатве. Опустив в воду ивовую ветвь, бодисатва тщательно опрыскала ею все дерево, произнося при этом заклинание. Вскоре на дереве появились ветви, покрытые зеленой листвой, образующей густую тень, а затем и двадцать три плода жизни. Увидев это, Цин-фын и Мин-юе в один голос воскликнули:
– Позавчера, когда у нас пропали плоды, мы насчитали всего двадцать две штуки. Откуда же взялась двадцать третья?
– Сердце человека познается не сразу, – произнес Сунь У-кун. – Позавчера я утащил три плода. Но один из них упал; дух почвы сказал мне, что эти плоды при соприкосновении с землей уходят в нее. Чжу Ба-цзе не поверил мне и стал кричать, что я обманул их и утаил один плод. В общем, все дело так запутали, что лишь теперь с трудом разобрались.
– Я знала, что плоды дерева жизни не должны соприкасаться ни с одним из пяти элементов, потому и попросила нефритовый сосуд, – промолвила бодисатва.
Все это привело праведника в неописуемый восторг. Он тут же приказал принести золотую колотушку и сбил с дерева десять плодов жизни. После этого, желая отблагодарить всех за хлопоты и угостить своим сокровищем, он пригласил бодисатву и трех старцев в зал и устроил роскошный пир. Послушники расставили столы и принесли всевозможные яства. Бодисатва заняла главное место, старцы сели слева от нее, а Танский монах – справа. Праведник Чжэнь-юань уселся напротив бодисатвы. После этого каждый из них съел по одному плоду жизни. Об этом пиршестве сложены стихи:
Гора Ваньшоушань прекраснее звезды –
Раз в девять тысяч лет священные плоды
На древе жизни созревали там,
Даруя долголетье мудрецам.
Когда же древо сломано легло,
Росы прикосновенье помогло, –
Вновь древо зеленеет и живет,
Вкушают старцы вновь бессмертья плод.
Здесь повстречались у Святой горы
Все четверо монахов. С той поры
Вкусивший от бессмертного плода
Состариться не может никогда.
Бодисатва и три старца съели по одному плоду жизни.
Танский монах, узнав о том, что плоды эти священны, не стал отказываться и тоже съел один плод. По плоду досталось Сунь У-куну и его товарищам. Вместе со всеми съел один плод также и сам праведник Чжэнь-юань. И, наконец, остальные обитатели монастыря разделили между собой один плод. После этого Сунь У-кун поблагодарил бодисатву за помощь и проводил ее до горы Путоянь, проводил он также и трех старцев до волшебной страны Пэнлай.
Между тем праведник Чжэнь-юань распорядился, чтобы накрыли столы, принесли вина и постной пищи и заключил с Сунь У-куном братский союз.
Не зря говорят, что если не подерешься, так и не узнаешь как следует друг друга. Случилось так, что чужие люди породнились. Сюань-цзан и его ученики остались очень довольны. Час был поздний, и все удалились на покой.
О событиях последующего дня и о том, как паломники расстались с хозяевами и продолжали свой путь, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,
из которой вы узнаете о том, как дух Трупа трижды преграждал путь Сюань-цзану и как Сюань-цзан, разгневавшись на прекрасного Царя обезьян, прогнал его от себя
На следующее утро Сюань-цзан и его ученики собрали свои вещи и хотели отправляться в путь, но праведник Чжэнь-юань решительно отказался отпустить их. Побратавшись, праведник с Сунь У-куном очень сдружились. Снова был устроен пир. Так Сюань-цзан с учениками прожил в монастыре еще дней шесть.
А надо вам сказать, что Сюань-цзан, съев плоды жизни, как бы полностью переродился: он почувствовал себя бодрым, жизнерадостным и очень сильным. Все его помыслы были направлены к тому, чтобы побыстрее получить священные книги: ему очень не хотелось задерживаться. Наконец они двинулись в путь.
И опять через некоторое время перед ними выросла высокая гора. – Ученики мои, – сказал тогда Сюань-цзан, – гора эта сурова и неприступна, боюсь, что наш конь не одолеет ее. Нам следует быть очень осторожными.
– Не беспокойтесь, учитель, – сказал Сунь У-кун – Мы все отлично понимаем.
Идя впереди и держа наперевес посох, прекрасный Царь обезьян прокладывал в горах путь. Вскоре они поднялись на вершину. Тут перед ними раскрылись необозримые пространства:
Все громоздились пики
И уходили ввысь
И горные потоки
Стремительно неслись.
Олени и архары
Скакали по горам,
Бродили стаей волки,
Скрывались тигры там,
И кабаны стадами
Средь зарослей паслись,
А сколько было зайцев
И золотистых лис!
И злобные гадюки
Ползли из пышных трав,
Гнилой туман из пасти
Выбрасывал удав,
Все змеи извергали
Тяжелый, душный смрад
Кустарник цепкий стлался
Средь каменных громад.
И выпрямляли сосны
Величественно стан,
Смоковницы теснились
В густых сетях лиан,
И вдаль, до горизонта
Плыл аромат травы;
Касались эти горы
Небесной синевы
Медведицы созвездья
Они достичь могли,
До Северного моря
Их тени пролегли.
Эта картина повергла Сюань-цзана в ужас, но тут Великий Мудрец Сунь У-кун, размахивая своим посохом, издал такой страшный крик, что волки и гады от страха попрятались, а тигры и барсы разбежались в разные стороны. Когда путники, углубившись в юры, достигли самых высоких вершин, Сюань-цзан вдруг обратился к Сунь У-куну:
– Я сильно проголодался. Ты попросил бы где-нибудь немного еды.
– Да вы что, с ума сошли? – улыбнулся Сунь У-кун – Ведь здесь нет ни деревень, ни постоялых дворов, где же это я вам пищу достану? Тут и за деньги ничего не купишь.
Такой ответ очень расстроил Сюань-цзана.
– Эх ты обезьяна – сказал он сердито. – Вспомни то время, когда ты на горе Усиншань был заточен Буддой в каменный ящик. Тогда ты мог лишь говорить, но не имел возможности двигаться. Ведь ты спас свою жизнь только благодаря мне. Затем ты был посвящен в монахи и стал моим учеником. Почему же ты постоянно проявляешь нерадивость?
– Как же это я проявляю нерадивость? – удивился Сунь У-кун. – Ведь я служу вам верой и правдой.
– В таком случае, почему ты не хочешь достать мне еды? Разве могу я идти голодным? Кроме того, этот туман и вредные испарения помешают нам добраться до храма Раскатов грома.
– Ладно, учитель, не сердитесь, – сказал тут Сунь У-кун. – Я знаю, вы человек гордый и самолюбивый и если чем-нибудь вам не угодишь, вы, чего доброго, начнете читать свои заклинания. Сойдите с коня и спокойно сидите здесь, а я пойду посмотрю, где тут есть жилое, и может быть что-нибудь достану.
Одним прыжком Сунь У-кун очутился на облаке и, приложив руку к глазам, стал внимательно осматриваться. В за – падном направлении он так ничего и не обнаружил. Кругом стояла мертвая тишина: ни деревень, ни поселений не было видно. Один только лес темнел. Сунь У-кун долго осматривал местность и вдруг к югу увидел высокую гору. Склон, ее обращенный к солнцу, был усеян какими-то ярко-красными пятнами. Тут Сунь У-кун опустился на своем облаке и сказал:
– Учитель, сейчас я принесу вам поесть!
Когда Трипитака поинтересовался, что ему удалось найти, Сунь У-кун сказал:
– Здесь нет жилья и попросить подаяния не у кого. Зато на горе, что к югу, видны какие-то красные пятна, видимо, персики. Сейчас отправлюсь туда и принесу вам несколько штук.
– Персики – самая лучшая пища для монахов, – обрадованно сказал Сюань-цзан.
Мы не будем подробно рассказывать о том, как Сунь У-кун, захватив чашку для сбора подаяний, сделал прыжок и на чудесном луче молнией понесся по воздуху, так что только ветер свистел в ушах. Через какой-нибудь миг он уже был на южной горе и рвал персики.
Не зря говорят, что «Когда гора высока, на ней водятся оборотни, а если горные хребты обрывисты, там можно встретить духов». Так и на этой горе был свой оборотень. Полет Великого Мудреца за персиками растревожил его. Восседая на облаке, гонимом северным ветром, этот оборотень вдруг увидел Сюань-цзана и пришел в неописуемый восторг.
«Ну, мне отчаянно повезло! – подумал он. – Последнее время только и говорят о Танском монахе, который едет за священными книгами. Этот монах подвергался перевоплощениям. Он совершенствовался в течение десяти поколений, и тот, кто съест хотя бы кусочек его тела, станет бессмертным». Оборотень приготовился было схватить Сюань-цзана, но, обнаружив, что с обеих сторон его охраняют, не решился приблизиться к нему.
«Кто же это охраняет его», – подумал он, и тут же решил, что это Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. Конечно, они не обладают какими-либо необычайными способностями, однако Чжу Ба-цзе был небесным полководцем, а Ша-сэн – распорядителем церемоний. Нет сомнения в том, что они все еще могущественны. Не решаясь приблизиться к Сюань-цзану, оборотень подумал: «Сыграю-ка я над ними штуку. Посмотрим, что они станут делать!»
О, чудесный дух! Он остановил свое облако, спустился в ущелье и, встряхнувшись, превратился в прелестную девушку, с круглым, как луна, лицом. У нее были очень красивые брови и глаза, зубы сверкали белизной, губы алели. Держа в одной руке глиняный сосуд, а в другой – зеленую фарфоровую бутыль, девушка направилась прямо на восток, туда, где сидел Танский монах.
У самого обрыва
Монах сдержал коня, –
Красавица предстала,
Улыбкою маня.
Приоткрывались ручки
Движеньем рукава,
И ножка из-под юбки
Видна была едва;
Казались капли пота
Росою на цветке,
Чернели брови ивой,
Склоненною к реке;
Увидел он, решившись
Внимательней взглянуть,
Что странникам навстречу
Красотка держит путь.
– Чжу Ба-цзе, Ша-сэн, – промолвил Сюань-цзан. – Вы слышали, как Сунь У-кун говорил о том, что здесь нет людей? А ну-ка, взгляните, кто это там идет?
– Учитель, – сказал Чжу Ба-цзе. – Побудьте пока с Ша-сэном, а я мигом разузнаю, в чем там дело.
Положив грабли, Чжу Ба-цзе поправил на себе одежду и с важным видом, степенно, пошел навстречу женщине. Верно говорят: то, что издали кажется туманным, вблизи приобретает отчетливую форму. К ним приближалась настоящая красавица!
Чернели брови
Ивой у воды,
В очах миндалевидных
Свет звезды;
Лицом прекрасна,
Как луна, бела,
Она была
Приятно весела;
Напоминала
Ласточку она,
И щебетала иволгой, –
Нежна, –
Как яблони
Раскрывшийся бутон,
Как шяо-яо,
Что солнцем озарен.
Увидев женщину, Дурень тотчас же воспылал к ней страстью и стал молоть всякую чепуху.
– Красотка, куда путь держите? И что это у вас в руках? – спросил Чжу Ба-цзе.
Ему и в голову не приходило, что перед ним дух-оборотень.
– Почтенный монах, – поспешила ответить женщина. – В этом горшке ароматная каша, а в зеленом кувшине – жареная лапша. Пришла я сюда лишь только потому, что дала обет помогать монахам.
Чжу Ба-цзе остался очень доволен ее ответом и вихрем помчался к Сюань-цзану.
– Учитель, – сказал он. – Поистине «Небо заботится о достойных людях». Проголодавшись, вы послали нашего брата поискать для вас какой-нибудь пищи, но мы даже не знаем, куда эта обезьяна отправилась за персиками. Кроме того, много их не съешь, так как от них может сильно заболеть живот. А тут пришел человек с подаянием.
– Ты, негодник, – недоверчиво сказал Сюань-цзан, – вечно лезешь со всякими глупостями! С тех пор как мы покинули монастырь Учжуангуань, мы не встретили ни одного хорошего человека, кто же станет заботиться о монахах и приносить им подаяние?
– Вот кто! – воскликнул Чжу Ба-цзе.
Увидев женщину, Сюань-цзан поспешил встать и, сложив на груди руки, промолвил:
– О благодетельница! Где ваш дом, из какого вы рода и что за обет дали?
Сюань-цзан тоже не сумел распознать оборотня. А тот стал всячески изощряться и рассказывать всякие небылицы.
– Учитель, – сказал он, – эти горы называются «Хребет белого тигра». Его избегают и змеи и звери. Вот к западу отсюда и живет моя семья. Мои родители сейчас находятся дома. Они любят читать священные книги и делают добрые дела. Монахи всех окрестных монастырей облагодетельствованы ими. У них долгое время не было детей, но они горячо молились, и небо послало им меня. Я хотела найти себе мужа и уйти жить к нему. Но родители боялись, что на старости лет у них не будет опоры, и решили принять зятя к себе в дом, чтобы спокойно дожить до конца дней своих.
– Дорогая, – сказал, выслушав ее, Сюань-цзан. – Что-то нескладно у вас получается. В священных книгах сказано: «Если у тебя живы отец и мать, не уезжай от них далеко. А если поедешь, то держи себя строго». Ты говоришь, что родители твои живы и нашли тебе мужа, значит, обет, данный тобой, мог выполнить твой муж. Почему же ты одна бродишь по горам? Женщине это не пристало.
Выслушав это, красавица усмехнулась и стала убеждать монаха в правдивости своих слов.
– Учитель, в ущелье на северном склоне горы мой муж с работниками полет сейчас посевы. Вот я и отправилась туда отнести им обед. Ведь сейчас страдная пора и нанять работников очень трудно. А родители у меня старые, мне и приходится самой относить еду. Увидев вас, я поняла, что вы – странствующие монахи и вспомнила, что мои родители всю жизнь делали людям добро, потому я и решила отдать обед вам. Если не брезгуете, то сделайте милость: примите от меня этот скромный дар.
– О небо, небо! – воскликнул Сюань-цзан. – Мой ученик только что отправился за персиками и вот-вот должен вернуться. А если мы съедим обед твоего мужа, то он, узнав об этом, станет ругать тебя, ну и вина, естественно, ляжет на нас, монахов.
Видя, что Танский монах решительно отказывается при – нять угощение, женщина очень вежливо произнесла:
– Дорогой учитель! Мои родители облагодетельствовали многих монахов. Но должна вам сказать, что мой супруг – человек еще более добродетельный. Всю жизнь он строит мосты, прокладывает дороги и всегда помогает старикам и бедным. Если он узнает, что я накормила вас, то станет относиться ко мне еще лучше. Мы не то, что другие.
Между тем Сюань-цзан, решительно отказываясь от предлагаемой ему пищи, окончательно расстроил Чжу Ба-цзе. Ду – рень надулся и сердито ворчал:
– Много монахов на свете, но вряд ли найдешь среди них более бестолкового, чем этот. Мы могли бы поесть сейчас втроем, еда, можно сказать, у нас в руках, так нет же, ему непременно нужно дождаться обезьяны, чтобы и ее накормить.
Наконец терпение у Чжу Ба-цзе лопнуло, и он, схватив обеими руками горшок, хотел разом все съесть.
Между тем Сунь У-кун, набрав на вершине южной горы персиков и сложив их в миску, сделал прыжок в воздухе и в тот же миг очутился рядом с учителем. Пристально взглянув на женщину своими огненными глазами, он тотчас же признал в ней духа-оборотня и, поставив на землю миску, схватил свой посох.
– Сунь У-кун! – испуганно воскликнул Сюань-цзан, схва – тив его за руку. – Кого это ты собираешься бить?
– Учитель, – сказал тогда Сунь У-кун. – Не думайте, что женщина, которую вы видите, – хороший человек. Это – дух, он обманул вас.
– Ах ты обезьяна, – отвечал на это Сюань-цзан. – Ты, конечно, доказал свою прозорливость, но это вовсе не значит, что сейчас должен болтать всякий вздор. Эта женщина явилась сюда с благими намерениями и изъявила желание накормить нас, как же смеешь ты после этого называть ее оборотнем?
– Учитель, ничего вы не знаете, – промолвил Сунь У-кун. – Когда я был духом в пещере Водного занавеса и думал о том, как поесть человеческого мяса, я прибегал точно к таким же уловкам: либо превращался в золото и серебро, либо принимал вид столика, а иногда притворялся пьяным или же становился красавицей. И если находился какой-нибудь дурак, который влюблялся в меня, я заманивал его в пещеру и здесь делал с ним все, что было моей душе угодно: или поджаривал, или варил. А если не мог съесть сразу, то вялил про черный день. Запоздай я сейчас немного, учитель, и вы, безусловно, попали бы к нему в ловушку.
Однако Сюань-цзан никак не мог поверить тому, что говорил Сунь У-кун, и твердил свое.
– Ну, теперь мне все понятно, – сказал Сунь У-кун. – Просто вы не устояли перед такой красавицей и в вас проснулись человеческие страсти. Ну что ж, в таком случае велите Чжу Ба-цзе срубить несколько деревьев. Ша-сэн же пусть наберет травы, а я буду за плотника и сооружу вам уютное гнездышко. Наслаждайтесь в свое удовольствие. А мы пойдем каждый своей дорогой. Зачем тащиться за какими-то там священными книгами и переживать разные трудности.
Сюань-цзан, будучи по натуре человеком мягким и добрым, не мог снести подобного оскорбления, и весь зарделся.
А Сунь У-кун, между тем, решил показать себя. Он размахнулся и ударил оборотня посохом по голове. Однако оборо – тень тоже умел прибегать к различным волшебным способам.
Как только Сунь У-кун занес над его головой посох, он применил способ «освобождение от телесной оболочки», встряхнулся и, прежде чем Сунь У-кун успел ударить его, выпустил душу из тела, которое так и осталось лежать на земле бездыханным. Перепуганный насмерть Сюань-цзан весь дрожал и читал про себя молитвы.
– Эта обезьяна продолжает безобразничать, – бормотал он. – Никакие увещевания не действуют на нее. Взяла вот и ни за что, ни про что погубила человеческую жизнь.
– Не сердитесь, учитель, – промолвил Сунь У-кун. – Вы лучше посмотрите, что находится в горшке.
И вот, когда Сюань-цзан, поддерживаемый под руку Ша-сэном, приблизился к горшку, то вместо каши из ароматного риса обнаружил там ползающих червей, которые тащили свои хвосты, а вместо лапши увидел зеленых лягушек и жаб, которые ползали вокруг. Тут Сюань-цзан призадумался над словами Сунь У-куна и готов был уже поверить тому, что тот сказал. Однако подстрекательства Чжу Ба-цзе, который никак не мог успокоиться, оказали свое действие.
– Как можно было принять эту женщину за оборотня? – говорил Чжу Ба-цзе. – Ведь она из местных поселян и встретилась нам только потому, что несла мужу в поле обед. Посох нашего брата чересчур тяжел и стоило Сунь У-куну прикоснуться им к женщине, как она тут же отдала богу душу. Сунь У-кун ничуть не боится заклинания о сжатии обруча. Посредством волшебства он затуманил ваши глаза и совершил это превращение. Он делает все это для того, чтобы вы не читали своего заклинания.
Слова Чжу Ба-цзе оказались роковыми. Сюань-цзан поддался на подстрекательства Дурня и, щелкнув пальцами, стал читать заклинание.
– Ой, больно! – закричал Сунь У-кун. – Умоляю вас, остановитесь. Если хотите что-нибудь сказать мне, пожалуйста говорите.
– Какие тут еще могут быть разговоры, – возмутился Сюань-цзан. – Отрекшийся от мира должен совершать только добрые дела, читать молитвы и никогда не забывать о добродетели: «Подметая пол, надо стараться не причинить вреда даже муравью и жалеть мотылька, полетевшего на огонь». Как же ты смеешь на каждом шагу творить зло? Вот и сейчас ты ни за что, ни про что убил человека. Зачем же тебе идти за священными книгами? Возвращайся лучше обратно!
– Куда же вы меня посылаете, учитель? – спросил Сунь У-кун.
– Отныне я не желаю считать тебя своим учеником, – отвечал Сюань-цзан.
– Боюсь, что без меня вы никогда не доберетесь до Индии, – произнес Сунь У-кун.
– Моя судьба в руках неба, – смиренно отвечал Сюань-цзан. – Если мне суждено, чтобы какой-нибудь дух сварил и съел меня, – значит так и будет. Разве сможешь ты предотвратить мою смерть? Еще раз говорю тебе – иди обратно!
– Вернуться, конечно, можно, ничего хитрого в этом нет, – сказал Сунь У-кун. – Беда лишь в том, что я не успел отблагодарить вас за оказанную мне милость.
– О какой милости ты говоришь? – спросил Сюань-цзан.
Тогда Великий Мудрец встал перед Сюань-цзаном на ко – лени и, отбивая поклоны, промолвил:
– За то, что я учинил дебош в небесных чертогах, меня подвергли тягчайшему наказанию: наш святейший Будда заточил меня под гору Усиншань. Но, к счастью, бодисатва Гуань-инь постригла меня в монахи, и благодаря вам, учитель, я был освобожден из заточения. И теперь, если я не буду следовать с вами до Индии, значит, я «поступил неблагородно и не отплатил за оказанную мне милость» и меня, неблагодарного, будут поносить во веки веков.
У Танского монаха было доброе сердце. Видя искреннюю печаль Сунь У-куна, он изменил свое решение и сказал:
– Ну, если все это правда, то на сей раз я помилую тебя. Смотри только, больше не безобразничай. Иначе я буду читать заклинание не менее двадцати раз!
– Как вам будет угодно, – согласился Сунь У-кун. – Вы можете читать хоть тридцать раз, но людей я убивать не буду.
После этого Сунь У-кун помог монаху сесть на коня и поднес ему персики. Сюань-цзан съел несколько штук и немного утолил голод.
Однако вернемся к оборотню, которому удалось спасти свою жизнь и взлететь на небо. Вы уже знаете о том, что Сунь У-кун не убил волшебника, так как душа его успела покинуть телесную оболочку. И теперь, сидя на облаке, волшебник от злости скрежетал зубами.
– Вот уже несколько лет я слышу о необычайной силе Сунь У-куна, – кипя ненавистью, размышлял он, – и сегодня убедился, что не зря о нем такая слава идет. Танский монах не опознал во мне оборотня и совсем было собрался отведать моего угощения. Стоило ему только понюхать мое зелье, и он был бы у меня в руках. Так надо же было явиться этому Сунь У-куну и испортить все дело. Но мало этого. Он чуть было не прикончил меня. Выходит, я зря трудился. Нет, не могу я так просто отпустить этого монаха. Спущусь-ка я еще раз вниз и сыграю с ними еще одну штуку.
О, чудесный волшебник! Он опустился на склон горы, встряхнулся всем телом и мигом превратился в дряхлую старуху с палкой в руках, которая, плача, медленно пошла вперед.
– Учитель, беда, – испуганно вскрикнул Чжу Ба-цзе. – Эта старушка, несомненно, кого-то ищет.
– Кого же это она может искать? – спросил Сюань-цзан.
– Женщина, которую убил наш брат, конечно, прихо – дится ей дочерью. Вот она и ищет ее, – сказал Чжу Ба-цзе.
– Не болтай глупостей! – крикнул на него Сунь У-кун. – Той женщине было не больше восемнадцати лет, а старухе, пожалуй, все восемьдесят. Что же, по-твоему, она родила, когда ей было уже за шестьдесят? Нет, тут что-то нечисто. Погодите, я выясню, в чем дело.
И, зашагав вперед, Сунь У-кун подошел прямо к старухе:
На грудь старухи мнимой опускались,
Как две сосульки, две седые пряди;
Она едва плелась, трясясь, хромая,
С опаской боязливой в мутном взгляде.
Как чайный лист сухой – лицо в морщинах,
Беспомощное, все иссохло тело,
Вперед далеко выдвинулись скулы,
И нижняя губа ее висела.
Как с молодостью старости равняться!
Уж складки кожи на кошель похожи,
Который бережливою рукою,
Как лотоса листок, умело сложен.
Сунь У-кун тотчас же понял, что перед ним дух, и без дальнейших рассуждений взмахнул своим посохом. Однако дух, как и в первый раз, встряхнулся, душа его покинула телесную оболочку, а на дороге осталась лежать убитая старуха. Увидев это, Сюань-цзан сошел с коня и, распростершись у дороги, стал читать заклинание о сжатии обруча. Читал он его не мало, не много двадцать раз.
Посмотрели бы вы, что творилось с бедной головой Сунь У-куна! Она стала похожа на тыкву-горлянку. А он сам от нестерпимой боли катался по земле.
– Учитель, пощадите! – не выдержав, взмолился он. – Если вы хотите что-нибудь сказать мне, говорите, пожалуйста!
– Что-нибудь сказать, – повторил Сюань-цзан. – Когда монах следует добрым советам, он не попадает в ад. Ведь я как будто убедил тебя, почему же ты снова сотворил зло? Как можно убивать одного за другим ни в чем не повинных людей?
– Да ведь это волшебник, – сказал Сунь У-кун.
– Все это ерунда, – возмутился Сюань-цзан. – Что-то много волшебников у тебя развелось. Ты просто не стремишься к добру, и на уме у тебя одно зло. Сейчас же убирайся!
– Что же, – отвечал Сунь У-кун, – раз вы гоните меня, я могу уйти. Одно только меня беспокоит.
– Что же именно? – спросил Сюань-цзан.
– Учитель, – вмешался в разговор Чжу Ба-цзе, – он хочет поделить с вами вещи. Неудобно ведь возвращаться с пустыми руками после того, как он столько лет сопровождал вас. Дайте ему из своего узла что-нибудь старое – рубашку или шапку. От негодованья Сунь У-кун даже подскочил.
– Я тебя, скотина! – заорал он. – С тех пор как я стал монахом, мне чужды и зависть и корыстолюбие. Как же ты смеешь говорить о каких-то вещах!
– Почему же в таком случае ты не уходишь? – спросил Сюань-цзан.
– Что же, не стану обманывать вас, учитель, – сказал Сунь У-кун. – Пятьсот лет назад, когда я жил в пещере Водного занавеса, на горе Цветов и плодов и был в зените славы, я победил духов – повелителей семидесяти двух пещер, и мне подчинялись сорок семь тысяч духов. В те времена я носил корону из червонного золота, желтый кафтан с синим поясом и туфли для хождения по облакам. В руках у меня был посох желаний с золотыми обручами. В общем, я был, как говорится, настоящим человеком. Но когда я понял, что от преступления можно спастись через нирвану, дал монашеский обет и сделался вашим учеником, на голове моей очутился этот обруч. Возвращаться с ним в свои владения мне неудобно. И если вы, учитель, не хотите, чтобы я сопровождал вас, прочитайте, пожалуйста, заклинание об освобождении меня от этого обруча и наденьте его на кого-нибудь другого. Тогда я смогу спокойно возвратиться к себе домой, ведь часть пути я все же сопровождал вас. Так неужели в вас нет хоть капли жалости ко мне?
– Сунь У-кун, – сказал изумленный Танский монах. – Я знаю только заклинание о сжатии обруча, ни о каком другом заклинании мне бодисатва не говорила.
– Тогда, – сказал Сунь У-кун, – вам придется идти со мной и дальше.
Сюань-цзан вынужден был согласиться.
– Ну, ладно, вставай. Еще раз прощаю тебя. Но смотри, чтобы впредь этого больше не было!
– Можете не сомневаться! – заверил Сунь У-кун. И он снова помог Сюань-цзану сесть на коня, а сам пошел впереди.
Но вернемся к оборотню. Итак, второй удар Сунь У-куна не причинил ему никакого вреда. Находясь в воздухе, этот оборотень восхищался провидением Сунь У-куна.
«Чудесный Царь обезьян! – думал он. – У него действительно дар провидца. В любом превращении он сразу же рас – познает меня. А монахи идут довольно быстро. Если они перейдут эту гору и уйдут на сорок ли к западу, то выйдут из моих владений. А вдруг их там поймают другие духи? После этого меня просто засмеют, и я потеряю всякое уважение. Попробую-ка еще разок подшутить над ними».
О, чудесный волшебник! Остановив на вершине северный ветер, он на склоне горы встряхнулся и превратился в почтенного старца:
Как у Пэн-цзу[8], глава его седа,
У духов звезд такая ж борода,
Вложил он в уши, как глухой, – нефрит, –
Пусть это било легкое звенит!
Сверкал, как звезды, взор его живой,
А посох был с драконьей головой.
Был на халате журавлиный пух…
Так шел старик, псалмы читая вслух.
Увидев старца, Танский монах пришел в восторг. – Амитофо! – воскликнул он. – Да эта Западная страна – поистине благодатный край. Старик, который едва воло – чит ноги, и тот считает своим долгом выполнять закон Будды и читает псалмы.
– Погодите, учитель, – заметил тут Чжу Ба-цзе. – Как бы этот старик не стал источником новой беды.
– Это почему же? – удивился Танский монах.
– Наш брат убил его дочь и жену и теперь он, конечно, пошел искать их. Если нас впутают в это дело, учитель, то придется вам поплатиться собственной жизнью. Ну, а меня как соучастника сошлют куда-нибудь в отдаленные места на военную службу. Ша-сэна обвинят в подстрекательстве и отправят на принудительные работы. Зато наш брат, Сунь У-кун, прибегнет к волшебству, станет невидимым и скроется. Ему не придется переживать бедствий, какие выпадут на нашу долю.
– Какой же ты дурень, – сказал, выслушав его, Сунь У-кун. – Ведь своей глупой болтовней ты можешь напугать учителя. Сейчас пойду узнаю, что это за старец.
Спрятав под одеждой посох, он пошел навстречу старцу.
– Почтенный господин, – обратился он к нему, – куда путь держите? И почему это вы на ходу псалмы читаете?
На сей раз волшебник просчитался, решив, что Сунь У-кун ведет себя как обыкновенный человек и, не задумываясь, ответил:
– Почтенный отец! Всю свою жизнь я провел в этих местах, занимался благотворительными делами и любил читать буддийские священные книги. Судьба не послала мне сына, была у меня единственная дочь. Я взял к себе в дом зятя. И вот сегодня дочь отправилась на поле относить мужу обед и не вернулась. Очевидно, попала в пасть тигру. Жена пошла искать ее и тоже не вернулась. И вот сейчас я сам отправился на поиски. Если они действительно погибли, соберу их останки и похороню на семейном кладбище.
– Ну, вот что, – рассмеялся Сунь У-кун. – Ты, выдающий себя за моего предка. Жизнь тебе надоела, что вздумал надувать меня? Нет, провести меня не удастся. Я отлично знаю, кто ты.
Волшебник был так поражен, что не мог даже слова вымолвить. А Сунь У-кун, между тем, схватил свой посох, но тут же остановился.
«Если я не убью его, он наверняка причинит нам неприятности. А если убью, учитель снова начнет читать заклинание. Но ведь он может воспользоваться случаем и схватить учителя, а тогда хлопот не оберешься… Нет, правильнее все-таки убить его, – решил, наконец, Сунь У-кун. – Ну, пусть учитель читает заклинание. Но ведь не зря говорит пословица: «Тигр не ест своих детенышей». Уж как-нибудь я постараюсь уговорить его. Может быть, и обойдется».
Тут Великий Мудрец произнес заклинание, и перед ним предстали местные духи – хранители земли и гор.
– Этот волшебник, – сказал он им, – третий раз обманывает нашего учителя. Но сейчас я хочу наконец разделаться с ним. Вы поднимитесь в воздух и будьте свидетелями. Уходить никому не разрешаю.
Ни один из духов не посмел нарушить приказа. Все они поднялись на облако и стали наблюдать за тем, что происходит на земле.
А Великий Мудрец в это время взмахнул своим посохом и ударил волшебника. Тот сразу же испустил дух. Сидевший на коне Сюань-цзан задрожал от ужаса и не мог вымолвить ни слова, в то время как Чжу Ба-цзе только расхохотался.
– Ну и молодец Сунь У-кун! – крикнул он. – До чего разошелся! Не прошло еще и полдня, как он успел убить трех человек!
Танский монах хотел было произнести заклинание, но Сунь У-кун подбежал к нему и крикнул:
– Учитель! Погодите! Вы лучше взгляните, что осталось от этого волшебника.
Сюань-цзан посмотрел и увидел груду истлевших белых костей.
– Сунь У-кун! – с изумлением воскликнул он. – Ведь ты его только что убил, как же мог он так быстро превратиться в груду костей?
– Это была душа, скрывшаяся в трупе, оборотень, который заманивал людей и причинял им зло, но сейчас он потер – пел поражение. И вот, когда я убил его, он предстал в своем настоящем виде. На хребте у него написано: «Женщина – скелет».
Выслушав это, Сюань-цзан наконец поверил Сунь У-куну. Но тут опять вмешался Чжу Ба-цзе:
– Учитель, – не отставал он. – Рука у Сунь У-куна тяжелая, а посох такой, что и подумать о нем страшно. Сунь У-кун убил человека, но, опасаясь, как бы вы не стали произносить заклинание, тут же превратил его в груду костей, чтобы ввести вас в заблуждение.
Будучи от природы человеком доверчивым, Танский монах послушался Чжу Ба-цзе и стал читать заклинание. Обезумев от боли, Сунь У-кун опустился на колени и взмолился:
– Остановитесь! Остановитесь! Если вы хотите что-нибудь сказать мне, так прошу вас, говорите скорее!
– Обезьяна ты! Какие тут еще могут быть разговоры!
Тот, кто отрекся от мира и совершает добрые дела, подобен весенней траве. Ты не замечаешь, как с каждым днем она становится все выше и выше. Тот же, кто творит зло, подобен точильному камню. Ты не замечаешь, как с каждым днем он становится все меньше. Ты убил подряд трех человек. Но в этом глухом и пустынном месте свидетелей нет и некому донести на тебя. Ну, а что будет, когда мы попадем в город, где много народу? Ведь если ты и там начнешь действовать своим злосчастным посохом и без разбору избивать людей, то натворишь таких бед, что трудно будет рассчитывать на спасение. Короче говоря, сейчас же убирайся!
– Вы напрасно сердитесь на меня, учитель, – выслушав его, сказал Сунь У-кун. – Неужели вы не понимаете, что этот старец был злым духом? Ведь он намеревался причинить вам зло. Убив его, я вас же избавил от беды. А вы не хотите этого понять, прислушиваетесь к словам Дурня и каждый раз прогоняете меня. Пословица гласит: «Теперь можно до трех раз». И если бы я сейчас не ушел от вас, то был бы самым презренным и ничтожным монахом. Я уйду! Но помните, что без меня вам будет трудно.
– Ну что за Низкая обезьяна! – возмутился Сюань-цзан. – С каждым днем она становится наглее! Что ж, по-твоему, только ты человек, а У-нэн и У-цзин не люди?
Эти слова привели Сунь У-куна в полное отчаяние.
– О небо! – воскликнул он. – Вспомните то время, когда вы отправились в путь из Чанъани и сопровождал вас только Лю Бо-цинь – охотник. Ведь после того как вы достигли горы Усиншань, освободили меня и я поклонился вам, как своему учителю, я проникал в древние пещеры, входил в дремучие леса, вылавливал злых духов и оборотней, усмирял Чжу Ба-цзе, поймал Ша-сэна и каких только мук и трудностей не перетерпел за это время! А вы потеряли прозорливость, ничего не хотите понимать и только знаете, что прогонять меня. Недаром говорит пословица: «Когда нет птиц – лук прячут, когда заяц умирает – варят собаку»[9]. Ладно! Пусть будет повашему! Но как быть с заклинанием о сжатии обруча?
– Я больше не буду его произносить, – отвечал Сюань-цзан.
– Ну, этому трудно поверить, – усомнился Сунь У-кун. – Когда вы попадете в безвыходное положение, из которого вас не смогут выручить ни Чжу Ба-цзе, ни Ша-сэн, вы, конечно, вспомните обо мне и снова прибегнете к заклинанию. И где бы я ни находился в этот момент, пусть за сотни тысяч ли, оно все равно окажет свое действие, и я снова вернусь к вам. Так не лучше ли сейчас отказаться от вашего намерения?
Но чем больше говорил Сунь У-кун, тем сильнее сердился Танский монах. Он слез с коня и велел Ша-сэну достать из узла бумагу и кисть. Затем, зачерпнув в ручье воды, растер на камне тушь и написал Сунь У-куну бумагу об отставке.
– Вот возьми этот документ, обезьяна, – сказал он. – Отныне я не желаю считать тебя своим учеником! Лучше мне провалиться в преисподнюю, где подвергаются самым жестоким пыткам, нежели увидеть тебя снова.
– Учитель, не нужно давать клятвы, – сказал Сунь У-кун, поспешно взяв бумагу. – Я и так ухожу.
Затем он сложил бумагу, спрятал ее в рукав и кротко обратился к Сюань-цзану:
– Учитель, мы прошли с вами немалый путь. Кроме того, я получил от бодисатвы наставления. Жаль, что все дело рухнуло и я не смогу выполнить данного мне поручения. А теперь прошу вас сесть, учитель, и принять мои поклоны. Тогда я с легким сердцем покину вас.
Однако Танский монах отвернулся от него и тихо проговорил:
– Я честный монах и не хочу принимать почести от таких злодеев, как ты!
Тогда Великий Мудрец выдернул из головы три волоска, подул на них волшебным дыханием и крикнул:
– Изменитесь!
В тот же миг появилось еще три Сунь У-куна. Они окружили Сюань-цзана, склонились перед ним и ему волей-неволей пришлось принять поклоны.
После этого Великий Мудрец выпрямился, встряхнулся, водворил волоски на место и обратился к Ша-сэну.
– Уважаемый брат, – сказал он. – Ты человек хороший, но смотри, остерегайся наветов Чжу Ба-цзе. В пути ведите себя очень осторожно. Если случится беда и какой-нибудь злой дух захватит нашего учителя, то ты скажи, что его главным учеником является Сунь У-кун, а западные волшебники слышали о моей силе и не осмелятся причинить зло нашему учителю.
– Я – честный монах! – сказал тут Сюань-цзан. – И не хочу, чтобы при мне упоминали твое злодейское имя. Можешь уходить от нас.
Окончательно убедившись в том, что Сюань-цзан не изменит своего решения, Великий Мудрец понял, что надо уходить.
Перед учителем в слезах
Он положил поклон,
Беречь учителя в пути
Ша-сэна просит он.
И на лужайке истоптал
В отчаянье траву,
На землю глядя, средь лиан,
Он преклонил главу.
Был у него особый дар:
Взмываться колесом,
На землю опускаться вновь
Стремительным броском;
Свободно, как никто другой,
Моря пересекал
И не страшился на пути
Он высочайших скал.
Исчез он сразу… не успеть,
Казалось, и мигнуть,
Как воротился Сунь У-кун
Опять на старый путь.
С трудом превозмогая боль разлуки со своим учителем, Великий Мудрец совершил стремительный прыжок и полетел к пещере Водного занавеса на горе Цветов и плодов. Одиноко сидя на облаке, он тяжело переживал свалившуюся на него беду. Вдруг до него донесся шум воды. Взглянув вниз, Великий Мудрец увидел, что под ним бушуют воды Великого Восточного моря. Тут он снова вспомнил о Танском монахе, и по лицу у него неудержимо потекли слезы. Остановив свое облако, он долго оставался на месте и, наконец, полетел дальше.
Чем же закончилось его путешествие, вам расскажет следующая глава.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ,
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 278; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!