ПЕСОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЛИ ЕГО ПОДОБИЕ

 

До дня рождения Лены осталась всего одна неделя. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Десять тысяч восемь секунд.

«Объяви себя сама».

Мы с Леной устали от «Книги лун», но все равно решили пропустить занятия, чтобы посвятить еще один день поиску необходимого заклинания. Я наловчился подделывать подпись Эммы, а мисс Хестер скорее отрезала бы себе язык, чем потребовала у Лены объяснительную записку от Мэкона Равенвуда. День выдался ясным и холодным, поэтому мы сидели в саду Гринбрайра, накрывшись спальным мешком из «битера». Я в тысячный раз пытался понять магические тексты, но уже сомневался, что гримуар чем-то нам поможет. Лена тоже смирилась с поражением. Ее потолок был исписан словами, которые она боялась высказать вслух: Темный огонь, свет и мрак. Темная материя. Что все это значит? Великая тьма глотает великий свет. Вот как же она проглотит мою жизнь. Девушка-чародейка. Естественные чувства в сверхъестественной среде. Приходят первые подозрения. Семь дней семь дней семь дней… 77777777.

Я не винил ее. Похоже, наши усилия бесполезны. Но я не сдавался. Я не мог сдаться. Лена прислонилась к старой каменной стене, которая крошилась при прикосновении, как все наши надежды.

— В этих заклинаниях невозможно разобраться. Их слишком много. Мы даже не знаем, что нужно искать.

В книге были заклинания на все случаи жизни: ослепление неверного, сотворение морской воды, связующие руны… Но ни одно из них не предназначалось для снятия проклятия с семьи после использования темных чар. В гримуаре ничего не говорилось об аннулировании соглашения, сделанного твоей прапрапрапрабабушкой Женевьевой, которая хотела оживить своего любимого героя войны. Или о том, как не уйти во Тьму при объявлении. Лично я хотел найти заклинание для спасения своей девушки, что срочно требовалось сделать.

Я вернулся к содержанию. Просьбы. Заклинания. Связывания. Проклятия. Зловредные заклинания.

— Не волнуйся, Лена. Мы решим эту головоломку.

Хотя я не был уверен в своих словах.

 

С тех пор как «Книга лун» перекочевала на верхнюю полку моего бельевого шкафа, мне начало казаться, что в спальне поселились толпы злобных призраков. Мы с Леной мучились по ночам. Сны превратились в кошмары, которые становились все ужаснее. Иногда я спал всего по два часа в сутки. Каждый раз, когда я проваливался в сон, меня окружали жуткие видения, словно только меня и ждали. Хуже всех был кошмар, который повторялся снова и снова. Я пытался и не мог спасти Лену. И эта потеря убивала меня.

Моей единственной стратегией было бодрствование. Стараясь не спать, я накачивал себя сахаром и кофеином, поглощая кока-колу и энергетики. Я играл в видеоигры, читал книги и комиксы, начиная с «Сердца тьмы» и заканчивая моим любимым «Серебряным Серфером», в котором Галакт все время пытался проглотить Вселенную. Но любому человеку, не спавшему несколько дней, известно, что на третью-четвертую ночь ваш мозг устает и просто отключается. Вы можете заснуть, стоя на одной ноге. Даже Галакт ничего не смог бы сделать.

 

Пожар! Огонь окружает меня широким кольцом. Едкий дым пробирается в легкие. Я надрывно кашляю. Внезапно перед глазами возникает непроглядная черная мгла. Жар царапает кожу, как наждачная бумага. От рева огня болят уши. Я слышу крики Лены только в своей голове.

«Беги! Убирайся отсюда!»

Я чувствую, как сухожилия моей руки рвутся, словно гитарные струны. Одно за другим. Она разжимает пальцы, но я не отпускаю ее запястье. Я не могу позволить ей уйти.

«Не делай этого, Лена. Не сдавайся!»

«Отпусти меня! Пожалуйста! Спасайся сам!»

Я не хочу уступать судьбе, но чувствую, как ее рука выскальзывает из моих пальцев. Сил почти не осталось. Моя хватка ослабевает, и я не могу удержать ее…

 

Сев рывком на постели, я хрипло откашлялся. Запах дыма все еще жег мои ноздри. В комнате было нежарко — скорее даже холодно. Окно снова оказалось открытым. Лунный свет разгонял темноту по углам. Я заметил какое-то движение. В моей комнате находился посторонний человек.

— Чертова мать!

Человек направился к окну, но замешкался у стола и понял, что я увидел его. Наверное, поэтому он не стал убегать, а повернулся ко мне.

— Я не особенно религиозен и не буду указывать тебе на богохульство. Кроме того, пробравшись в твою комнату без спроса, я не имею права жаловаться на грубость.

Равенвуд одарил меня улыбкой Кэри Гранта и подошел к моей кровати. Он был одет в черный плащ и темные брюки. В таком наряде Мэкон мог бы прогуливаться по городу в прошлом веке.

— Привет, Итан.

— Какого черта вы делаете в моей спальной?

Мэкон растерялся. Похоже, он не смог придумать ни одного изящного объяснения.

— Все непросто.

— Так не усложняйте ситуацию еще больше. Вы влезли в мою комнату ночью, через окно, поэтому я могу подумать, что вы либо вампир, либо извращенец. Либо и то и другое. Так кто же вы?

— О смертные! Вы все видите в черно-белом цвете. Я ни то ни другое. Ты спутал меня с моим братом Охотником. Меня не интересует человеческая кровь.

Он брезгливо содрогнулся.

— Ни кровь, ни плоть.

Мэкон прикурил сигару и покатал ее тремя пальцами. Я подумал, что завтра утром Эмма почувствует запах табачного дыма и устроит настоящий скандал.

— Мне даже неприятно говорить о таких вещах.

Я начинал терять терпение. После нескольких бессонных ночей мне очень хотелось спать. К тому же я устал от повсеместной лжи. В последнее время все люди только и делали, что увиливали от моих вопросов. А мне требовались ответы. Конкретные ответы!

— Меня уже достали ваши загадки и двусмысленные замечания. Вы можете ответить на простой вопрос? Что вы делали в моей комнате?

Он подошел к столу у окна и устроился в кресле-качалке.

— Честно говоря, я подслушивал.

Мне не понравился его ответ. Я поднял с пола старую баскетбольную майку и натянул ее на себя через голову.

— И что же вы тут подслушивали? Здесь никого не было. Я спокойно спал.

— Нет, ты не спал. Ты сплетал сновидение.

— Интересно, как вы узнали об этом? С помощью чародейских талантов?

— К сожалению, нет. На самом деле я не чародей.

У меня от страха сбилось дыхание. Мэкон Равенвуд не покидал свой дом в дневное время. Он наблюдал за людьми через глаза магического волка, который маскировался под обычную собаку. С наступлением сумерек Мэкон мог появляться где угодно. Однажды он, почти шутя, едва не вытянул жизнь из темной фурии. Если он не чародей, то оставался лишь один вариант.

— Значит, вы вампир?

— Скорее нет, чем да.

Он раздраженно фыркнул.

— Пойми, это клише. Нелестное распространенное мнение. Вампиров как таковых не существует. Конечно, вы, молодые люди, верите и в оборотней, и в пришельцев, но в ваших предрассудках виновато только телевидение.

Мэкон сделал глубокую затяжку.

— Не хочу разочаровывать тебя. В действительности я являюсь инкубом. Уверен, что через несколько дней Эмария сама рассказала бы тебе об этом, поскольку она и без того уже раскрыла большинство моих секретов.

Инкуб? Я даже не знал, бояться мне его или нет. Заметив мое смущение, Мэкон соизволил дать кое-какие объяснения.

— По замыслу природы, такие джентльмены, как я, обладают особыми силами. Эти возможности кажутся обычным людям сверхъестественными. Но их неординарная сила нуждается в регулярной подпитке.

Его последнее слово показалось мне несколько тревожным.

— Что вы имеете в виду под «подпиткой»?

— Из-за отсутствия подходящего термина я вынужден сказать, что мы питаемся эманациями смертных и тем самым восстанавливаем наши силы.

Комната начала раскачиваться перед моими глазами. Или, возможно, это раскачивался Мэкон.

— Итан, присядь. Ты что-то сильно побледнел.

Он встал, подошел ко мне и подвел меня к краю постели.

— Я подчеркиваю, что использую слово «подпитка» из-за отсутствия лучшего термина. Кровью смертных питаются только упыри. Я же являюсь обычным инкубом. Конечно, мы все обитаем в Лилуме — в так называемой Тьме, — но я более развит, чем другие. Я беру только те эманации, которых у смертных слишком много и которые поэтому им абсолютно не нужны.

— И что это за эманации?

— Сны. Фрагменты сновидений. Мимолетные идеи, желания, страхи, воспоминания — то, чему вы не придаете никакого значения.

Слова срывались с его губ с такой быстротой, как будто он произносил заученное заклинание. Я с трудом успевал следить за ходом его мыслей. Казалось, что мой ум аккуратно завернули в толстое одеяло. Но в конце концов до меня дошел смысл его слов. Все фрагменты сведений соединились друг с другом, словно части пазла.

— Вы забрали часть сновидений? Вы высосали сон из моей головы? Вот почему я не могу его вспомнить?

Он улыбнулся и погасил сигару о пустую банку коки, стоявшую на моем столе.

— Сторона истца предъявила свое обвинение. Я со всем согласен, кроме слова «высасывать». Не очень вежливая формулировка.

— Если вы высасываете мои сны… крадете их у меня, то вам должно быть известно окончание кошмара. Вы же видели конец? Расскажите мне о нем, чтобы я знал, как остановить несчастье.

— Боюсь, что я не могу оказать тебе такую услугу. Я намеренно удалил эти куски сна из твоей памяти.

— Почему вы не хотите, чтобы мы с Леной узнали о грядущих событиях? Будь нам известен финал сна, мы, возможно, придумали бы, как избежать беды.

— Ты и так знаешь слишком много. Даже то, что я сам не вполне понимаю.

— Перестаньте говорить загадками. Вы недавно заверяли меня, что я обладаю силой, что я могу защитить вашу племянницу. Но почему бы вам, черт возьми, не рассказать мне правду? Что происходит вокруг нас с Леной? Я уже устал от отговорок, мистер Равенвуд. И мне не нравится, когда мной манипулируют.

— Я не могу рассказывать о вещах, которые мне самому непонятны, сынок. Ты ведь тоже большая загадка.

— Я вам не сынок!

— Мелхиседек Равенвуд!

Голос Эммы прозвучал как колокол. Мэкон встревоженно повернулся к двери.

— Как ты посмел войти в этот дом без моего разрешения?

Она стояла на пороге в одном халате. Я заметил в ее руке связку бусин. Любой другой человек подумал бы, что это ожерелье. Эмма сердито взмахнула амулетом.

— Ты забыл о нашем соглашении? Тебе запрещен вход в этот дом! Найди себе другое место для своих грязных дел!

— Не все так просто, Эмария. Парень видит сны, которые опасны для них обоих.

В глазах Эммы сверкнули искры дикой ярости.

— Ты кормился моим мальчиком? Ты это хочешь сказать? И ты думаешь, что после таких слов я почувствую себя лучше?

— Успокойся. Не нужно понимать все так буквально. Я просто принимал превентивные меры для защиты наших детей.

— Я знаю, что ты делал, Мелхиседек! И я знаю, кто ты такой! Довольно скоро тебе предстоит встреча с дьяволом. Так что не пачкай злом мой дом.

— Я давным-давно уже сделал свой выбор, Эмария. Я сражаюсь с тем, что уготовила мне судьба. Каждую ночь мне приходится иметь дело со злом, но я не темный! Особенно сейчас, когда на мои плечи легла забота о ребенке, который нуждается в защите и помощи.

— Это не меняет твоей сути. И ты не можешь выбирать пути судьбы. У любого существа имеется свой фатум — предопределение.

Глаза Мэкона сузились. Я понял, что их соглашение было весьма неустойчивым и он нарушил свое слово, пробравшись в наш дом. Интересно, сколько раз он похищал мои сны? Я даже боялся думать об этом.

— Почему бы вам просто не рассказать мне концовку сна? Я имею на это полное право.

— Ты транслируешь свой сон в мозг Лены — мощный и тревожный сон, который ей не нужно видеть. Она не готова к такому испытанию. Но вы оба как-то связаны. Лена воспринимает твой сон и считает его своим. Вот почему мне пришлось изъять из него некоторые фрагменты. Пойми, я поступаю правильно — для вашего же блага!

Во мне вскипела ярость. Я никогда не чувствовал себя таким злым, даже когда миссис Линкольн оболгала Лену перед дисциплинарной комиссией; даже когда мы нашли страницы с каракулями в кабинете моего отца.

— Нет! Я не понимаю вас! Если вам что-то известно о беде, которая может случиться с Леной, то расскажите нам о ней. Или просто перестаньте проделывать на мне ваши джедайские фокусы. Тогда я сам увижу конец сна и что-нибудь придумаю.

— Я только пытаюсь защитить свою племянницу. Я люблю Лену и никогда не позволю…

— Знаю. Я уже это слышал. С одной стороны, вы собираетесь защищать ее всеми силами. С другой стороны, вы ничего не делаете, чтобы помочь ей избежать беды.

Мэкон сжал челюсти. Похоже, я тоже разозлил его не на шутку. Но он держал себя в руках.

— Да, Итан, я, как и ты, пытаюсь уберечь ее от неприятностей. Мне нравится, что ты заботишься о Лене и защищаешь ее. Но существуют обстоятельства, которые выше твоего разумения. И нам они неподконтрольны. Однажды ты поймешь, что я имею в виду. Вы с Леной слишком разные.

Мы относимся к разным видам. Нечто схожее мой тезка Итан написал Женевьеве в письме. Я понимал, о чем хочет сказать мне Мэкон. За сотню лет ничто не изменилось.

Взгляд Равенвуда смягчился. Я поначалу подумал, что он сочувствует мне. Но у него на уме было кое-что другое.

— В конечном счете вся боль достанется тебе. Всегда так получалось, что страдал одни из смертных. Поверь мне на слово.

— Я не хочу верить в это. И вы не правы. Мы с Леной не так уж и отличаемся друг от друга.

— Ах, смертные. Я завидую вам. Вы думаете, что можете изменять свой мир. Ускорять и останавливать Вселенную. Исправлять прошлые события, которые случались задолго до вашего рождения. Вы великолепны! Вы прекрасные создания.

Он обращался ко мне, но складывалось впечатление, что не ко мне одному.

— Извините меня за вторжение. Желаю вам спокойной ночи и приятных снов.

— Впредь держитесь подальше от нашего дома, мистер Равенвуд. И от моей головы.

Как ни странно, он направился к двери. Я ожидал, что Мэкон покинет нас тем же способом, которым он появился в моей комнате.

— Если позволите, еще один вопрос. Лена знает, кто вы?

— Конечно, — с улыбкой ответил Мэкон. — Между нами нет секретов.

Я не стал улыбаться в ответ. У них с Леной была куча секретов. Мы с Мэконом знали об этом. Он отвернулся от меня, взмахнул плащом и исчез. Вот именно так — взял и просто исчез.

 

5.02

БИТВА НА МЕДОВОМ ХОЛМЕ

 

На следующее утро я проснулся с ужасной головной болью. Мне хотелось думать, что все случившееся этой ночью было просто дурным сном. Я не верил, что каждый раз, когда я видел кошмар с исчезновением Лены, ее дядя пробирался в мою спальную и похищал часть сновидений. После маминой смерти я месяцами просыпался по утрам с наивной верой, что ее гибель мне приснилась в жутком сне. Я больше не собирался повторять этой ошибки.

Теперь у меня появилась уверенность: если что-то кажется, значит, так оно и есть. Если кажется, что ситуация становится все более дикой и невообразимой, значит, следует готовиться к чудесам. Если кажется, что у нас с Леной два месяца прошли впустую, значит, мы действительно потратили их зря. Осталось еще шесть дней — и обратный отсчет закончится. Пока мы не приблизились к разгадке ни на шаг. Естественно, нам не хотелось признавать свое поражение. В школе мы вели себя как и остальные пары: держались за руки на переменах и целовались у шкафчиков до боли в губах, пока я мог терпеть уколы электрических разрядов. Мы словно прятались в пузыре нашего личного мира, изображая, что живем как обычные люди, и радовались тем считанным часам, которые у нас остались. И мы не могли наговориться друг с другом. Мы общались днями напролет — каждую минуту на каждом уроке, и даже когда разъезжались по домам.

Пока на уроке керамики я лепил колбаски из синей глины, Лена говорила о Барбадосе, где вода и небо сходятся в одной тонкой линии горизонта, и поэтому невозможно отличить морскую даль от воздушных просторов. Пока на уроке английского я писал сочинение по «Доктору Джекилу и мистеру Хайду», Лена рассказывала мне о своей бабушке, которая научила ее пить газировку через солодовый корень вместо трубочки. Саванна Сноу чавкала, жуя резинку. Лена заговорила о Мэконе. Забавно, что, несмотря на свой дурной характер, он приезжал к ней на все дни рождения — во всяком случае, с тех пор, как она себя помнила.

На следующий день, проведя всю ночь за чтением «Книги лун», мы наблюдали восход солнца — она в Равенвуде, а я у себя дома.

«Итан?»

«Я здесь».

«Мне страшно».

«Я знаю. Может, тебе лучше поспать?»

«Я не хочу тратить время на сон».

Мы оба знали, что там ее поджидали кошмары. Мы оба боялись сновидений.

 

— НОЧЬ ОБЪЯВЛЕНИЯ БУДЕТ ПЕРИОДОМ ВЕЛИЧАЙШЕЙ СЛАБОСТИ, ИБО ТЬМА ВНУТРИ ВОЗРАДУЕТСЯ ВНЕШНЕЙ ТЬМЕ, И ЧЕЛОВЕК ОТКРОЕТСЯ СИЛЕ. ВСЯ МОЩЬ ОБЕРЕГОВ, ЧАР ЗАЩИТЫ И НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ БУДЕТ РАЗРУШЕНА. СМЕРТЬ В ДОМЕ ОБЪЯВЛЯЕМОЙ ПЕРСОНЫ СТАНЕТ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ И ВЕЧНОЙ…

Лена закрыла книгу.

— Я больше не могу читать эти ужасные предупреждения.

— Да уж. Понятно, почему твой дядя так встревожен.

— Мало того что я могу превратиться в злого демона, так, оказывается, меня еще может поджидать окончательная и вечная смерть. Надо будет добавить ее к списку неприятностей — сразу за неминуемым роком.

— Действительно. Демон, злой рок и вечная смерть.

Мы снова сидели в саду Гринбрайра. Лена передала мне гримуар, легла на спину и обратила взор к небу. Я надеялся, что она будет играть с облаками, а не думать о тех обрывках сведений, которые нам удалось извлечь из «Книги лун». Не желая тревожить ее, я надел старые садовые рукавицы Эммы, которые едва прикрывали мои ладони.

В «Книге лун» было несколько тысяч страниц, и на некоторых из них — по два-три заклинания. Я так и не понял, по какому принципу составлялся этот магический сборник. Содержание почти не соответствовало текстам, находившимся в книге. Я медленно переворачивал страницы в надежде наткнуться на что-нибудь важное. Многие заклинания казались полной тарабарщиной. Я вглядывался в слова, не понимая их смысл.

 

I DDARGANFOD YR HYN SYDD AR GOLL

DATODWCH Y CWLWM, TROELLWCH A THROWCH EF

BWRIWCH Y RHWYMYN HWN

FEL Y CAF GANFOD

YR HYN RWYN DYHEU AMDANO

YR HYN RWYN EI GEISIO

 

Одно из слов привлекло мое внимание. Я знал его по латинской цитате, отчеканенной на медной табличке, которая висела на стене отцовского кабинета: «Pete et invenies». Ищи и найдешь. INVENIES. Найдешь.

 

UT INVENIES QUOD ABEST

EXPEDI NODUM, TORQUE ET CONVOLVE

ELICE HOC VINCULUM

UT INVENIAM

QUOD DESIDERO

QUOD PETO

 

Я схватил мамин латинский словарь и попытался перевести текст:

 

Чтобы обнаружить то, что отсутствует.

Распутать сложный и замысловатый узел,

Бросаю сеть,

Дабы найти

Искомое и заслуженное мной.

 

— Я кое-что расшифровал!

Лена села и посмотрела на то, что я написал.

— Что ты говоришь?

Судя по ее тону, она уже не верила, что что-то может получиться. Я передал ей переведенное заклинание.

— Вот, смотри. Вдруг это поможет тебе в поисках?

Лена склонилась над словарем, проверяя мой перевод. Ее глаза расширились от радости и удивления.

— Заклинание землемера.

— Я думаю, с ее помощью мы можем узнать, что нужно делать для избавления от проклятия.

Лена положила «Книгу лун» на колени и осмотрела страницу. Она указала на другое заклинание, расположенное выше переведенного мной текста.

— Оно же. Только на валлийском языке.

— Это нам поможет?

— Не знаю. Если бы мы точно знали, что ищем.

Она снова нахмурилась.

— Кроме того, произносить заклинания не так просто, как кажется. Я никогда не делала этого прежде. Все может пойти неправильно.

Она что, шутит?

— Ты говоришь, что мы можем получить не тот результат? Но что может быть хуже, чем превращение в темную чародейку в день рождения?

Я выхватил книгу из ее рук, едва не вскрикнув от ожога.

— Зачем тогда мы вскрывали могилу и доставали гримуар? Зачем мы тратили недели, стараясь понять смысл заклинаний? Зачем все это, если ты даже не хочешь попробовать?

Я держал книгу, пока одна из перчаток не начала дымиться. Лена покачала головой:

— Давай ее сюда.

Она печально вздохнула.

— Ладно, я попробую. Но с нами может случиться что угодно. Повторяю: я никогда не делала этого.

— Ты сотни раз применяла чары!

— Да, но я действовала исходя из собственной природы. Понимаешь, в чем секрет? Мои чародейские способности проявлялись естественным образом. А в половине случаев я сама не знала, получится что-то или нет.

— Ладно, просто прочитай заклинание. Если тебе нужна моя помощь, я готов на все. Хочешь, нарисую круг? Или зажгу свечи?

Лена закатила глаза.

— Может, просто сядешь там?

Она указала на камень в нескольких шагах от нас.

— На всякий случай.

Я думал, последуют какие-то магические приготовления. Хотя что можно ждать от смертного? Что я мог знать о чародейских процедурах? Естественно, я не стал отходить на указанную дистанцию, но, вспомнив первый опыт с заклинанием, все же сделал несколько шагов назад. Лена, держа книгу одной рукой — что само по себе было чудом, поскольку гримуар был тяжелым, — вздохнула, еще раз пробежала глазами по тексту и прочитала:

 

Чтобы обнаружить то, что отсутствует,

Распутать сложный и замысловатый узел,

Бросаю сеть,

Дабы найти…

 

Она приподняла голову и чистым сильным голосом произнесла последнюю строчку:

 

Искомое и заслуженное мной.

 

Несколько мгновений ничего не происходило. Над нами все так же плыли серые облака. Воздух по-прежнему был холодным и сырым. Заклинание не сработало. Лена разочарованно пожала плечами. Я понял, что она уже признала поражение. Вдруг мы услышали звук, похожий на шум ветра в узком тоннеле. Дерево за моей спиной вдруг вспыхнуло огнем — причем запылало все сразу, снизу доверху. Пламя охватило ствол, разбегаясь с ревом по ветвям. Я никогда не видел, чтобы огонь распространялся с такой скоростью. От древесины шел неестественный черный дым. Закашлявшись, я оттянул Лену в сторону.

— Ты в порядке?

Она тоже поперхнулась дымом. Я отбросил черные локоны с ее лица.

— Не сработало. Зато мы теперь знаем, как поджигать большие деревья.

Лена печально улыбнулась.

— Я же говорила, может случиться что угодно.

— Ты себя недооцениваешь.

Мы посмотрели на горящий кипарис. В запасе у нас оставалось только пять дней.

 

Срок сократился до четырех дней. Лена, сославшись на простуду, не приехала в школу. По небу ползли грозовые облака. Из-за сильных дождей Санти вышла из берегов и затопила все дороги к северу от города. В местных новостях наводнение объяснялось глобальным потеплением, но у меня было другое мнение. Уж я-то знал причину непогоды. Во время урока алгебры мы с Леной спорили о «Книге лун», и это мешало мне сосредоточиться на контрольной.

«Забудь о гримуаре, Итан. Меня уже тошнит от заклинаний. Книга нам не поможет».

«Мы не должны сдаваться. Это твой единственный шанс. Помнишь, что говорил дядя? "Книга лун" считается самым могущественным гримуаром в мире чародеев».

«Она наложила проклятие на мою семью».

«Не отчаивайся. Мы найдем нужное заклинание».

Дела шли из рук вон плохо. Лена не слушала меня, а я был готов завалить третью контрольную в четверти. Просто чудесная перспектива!

«Кстати, ты не могла бы упростить 7х — 2 (4х — 6)?»

Я знал, что она может, Лена была докой в математике.

«Это как-то связано с заклинаниями?»

«Нет. Но моя контрольная по алгебре летит ко всем чертям».

Она вздохнула. Подруги-чародейки всегда немного задаются.

 

Осталось три дня. Из-за оползня верхнее футбольное поле смыло с холма в спортзал. Группа поддержки лишилась тренировочной площадки. Дисциплинарной комиссии требовалось новое место для проведения судов над ведьмами. Лена по-прежнему не появлялась в школе, но ее голос звучал в моей голове целый день. Он становился все тише и тише. На следующий день я уже с трудом разбирал ее слова на фоне хаоса, царившего в «Джексоне».

Я сидел в буфете за пустым столом, не в силах проглотить ни одного куска пиццы. Впервые после знакомства с Леной я разглядывал лица ребят и чувствовал необъяснимую тоску. Что это было? Зависть? Их жизнь казалась мне простой и легкой. Мелкие неурядицы, пустяковые проблемы — все в соответствии с масштабами смертных. И я ничем не отличался от них. Эмили бросила на меня косой взгляд. Саванна плюхнулась к ней на колени, и у девчонок началась знакомая возня. Нет, это была не зависть. Я не променял бы Лену на прежнюю тусовку. Мне уже не верилось, что я могу вернуться к такой ничтожной и бесцельной жизни.

 

Осталось два дня. Лена прервала общение со мной. Когда задул сильный ветер, со штаб-квартиры ДАР слетело полкрыши. Картотека и архив общества, на составление которых миссис Линкольн и миссис Эшер потратили годы, — все эти семейные древа, тянувшиеся корнями к революции, — были уничтожены и развеяны на сотни миль. Патриотам Гэтлина вновь предстояло доказывать превосходство своих родословных над другими. Они оказались в начале пути.

Выехав из дома пораньше, я направился в Равенвуд. Лена долго не отвечала на мой громкий стук в дверь. Но затем она вышла на крыльцо и впустила меня в дом. Я понял, какое у нее настроение. Особняк Равенвудов изменился до неузнаваемости. Внутри он походил на тюрьму строгого режима — решетки на окнах, бетонные стены, тусклые лампы под потолком. Только в передней сохранилась обивка. На Лене был оранжевый комбинезон с черным номером 1102 — датой ее дня рождения. На руках пестрели надписи. Честно говоря, она выглядела очень круто. Волнистые черные волосы ниспадали на спину и плечи. Даже в этой тюремной робе она затмила бы всех своей красотой.

— Лена, что происходит?

Она отвела взгляд в сторону и посмотрела на голые стены.

— Ах, это? Ничего особенного. Просто шутка.

— Вот уж не думал, что Мэкону нравятся шутки.

Она смущенно подергала нитку, торчавшую на рукаве.

— Он тут ни при чем. Это моя идея.

— С каких пор ты научилась управлять Равенвудом?

Лена пожала плечами.

— Я проснулась вчера утром, и дом стал таким. Наверное, он уловил мои мысли. Эта обстановка соответствует чувствам.

— Давай уйдем отсюда. Тюрьма вгоняет тебя в депрессию.

— Нет. В депрессию меня вгоняет мысль, что через пару дней я могу превратиться в Ридли.

Она печально покачала головой и села на грубую скамью у окна. Я пристроился рядом с ней. Она старалась не смотреть на меня. Ее взгляд был нацелен на белые тапочки. Мне стало интересно, откуда она узнала о расцветке тюремных тапочек.

— Шнурки! Это неправильно.

— Что?

Я указал рукой на ее обувь.

— В настоящих тюрьмах шнурки не выдаются заключенным.

— Итан, ты должен уйти! Все кончено. Я не могу остановить время. Проклятие скоро свершится. Мне надоело притворяться, что я обычная девушка.

Она взяла меня за руку и потянула к выходу. Мы вышли на крыльцо.

— Я не похожа на Саванну Сноу и Эмили Эшер. Чародейка всегда остается чародейкой.

Сев на нижнюю ступень и подняв с земли горсть белых камешков, я бросил один из них как можно дальше.

«Я не могу сказать тебе "прощай". Понимаешь, Лена? Не могу».

Она взяла камень из моей руки и бросила его в кусты. Ее пальцы соприкоснулись с моей ладонью. Я почувствовал приятную теплоту и постарался запомнить это ощущение.

«Ты ничего не изменишь. Я исчезну, и вскоре ты перестанешь вспоминать обо мне».

Я упрямый, поэтому пропустил ее последнюю фразу мимо ушей. Третий брошенный камень попал в дерево.

— Ничто не сможет изменить наших чувств. В этом я уверен на все сто процентов.

— Итан, у меня больше нет никаких чувств.

— Не обманывай.

Я швырнул оставшиеся камни в неухоженный двор. Не видно было, куда они упали. Звука падения я тоже не услышал, но уперся взглядом в ту сторону, стараясь проглотить комок. Лена протянула ко мне руку и замерла в нерешительности. Затем она опустила ладонь, так и не коснувшись меня.

— Ну, вот ты и расстроился. Сам виноват. Я не просила тебя приезжать сюда.

— Да, не просила, — огрызнулся я. — Но вдруг завтрашний день навечно разлучит нас? Мы могли бы быть вместе оставшееся время. Однако ты сидишь здесь одна и страдаешь, как будто тебя уже объявили.

Она вскочила на ноги.

— Ты меня не понимаешь!

Я услышал, как за моей спиной хлопнула дверь. Лена вбежала в дом — в свой тюремный блок, или как там она его называла. До знакомства с ней я не дружил с девчонками и не был готов к такому повороту событий. Я не знал, что делать дальше — особенно с чародейкой. Не в силах придумать ничего толкового, я встал, махнул рукой и поехал в школу, как всегда опаздывая на первый урок.

 

У нас осталось двадцать четыре часа. Над городом проходил фронт низкого давления. Тяжелые брюхатые тучи обещали разродиться снегом или градом. Во всяком случае, погода предвещала что-то мрачное. Урок истории был тому подтверждением. Я посмотрел в окно и увидел похоронную процессию или, точнее, ее некое подобие. За катафалком Равенвуда следовало семь черных «линкольнов». Они проехали мимо школы и направились к особняку Мэкона. Все ребята в классе привстали со своих стульев. Мистер Ли продолжал жужжать об исторической реконструкции битвы на Медовом холме. В учебниках эту битву называли малоизвестным сражением Гражданской войны, но гэтлинцы гордились ею.

— В тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году Саймон Шерман приказал бригадному генералу Джону Хатчу блокировать железную дорогу от Чарлстона до Саванны. Он боялся, что солдаты Конфедерации помешают его «Маршу к морю». Но из-за нескольких неточных вычислений картографов основные силы Союзной армии опоздали к месту назначения.

Он гордо улыбнулся и написал на доске: «Неточные вычисления картографов». Ладно, Союзной армией командовали придурки и тупицы. Мы уже поняли это. Таким был общий смысл рассказов не только о битве на Медовом холме, но обо всей войне между штатами. Такие взгляды нам прививали с детского сада. Абсолютное и полное отрицание факта, что в войне победила Союзная армия. Когда в Гэтлине говорили о поражении конфедератов, люди намекали, что это была джентльменская уступка со стороны учтивого Юга. То есть, по мнению мистера Ли, Юг верно оценил историческую перспективу и выбрал для себя более легкий путь развития.

Тем временем все в классе, забыв об уроке, пялились в окна. Черные «линкольны» и катафалк свернули на улицу, которая тянулась за беговыми дорожками школьного стадиона. Приезд гостей Равенвуда превратился в целый спектакль для жителей Гэтлина. Несмотря на свое ночное существование, Мэкон по-прежнему привлекал к себе большое внимание.

Линк пнул меня по голени. Пригнувшись к столу, чтобы мистер Ли не увидел его лица, он тихо прошептал:

— Чувак, ты знаешь, кто там в этих машинах?

— Мистер Линкольн! Вы хотите рассказать нам, что случилось дальше? Похоже, вы много знаете об этой битве. Ведь завтра ваш отец будет командовать кавалерией, не так ли?

Мистер Ли стоял в шаге от нас и, скрестив руки на груди, с укором смотрел на Линка. Тот притворно раскашлялся. Его отец, запуганный подкаблучник, недавно был назначен командиром кавалерийского полка, которому отводилась важная роль в реконструкции битвы на Медовом холме. В прошлом году эту должность занимал Большой Эрл Итон. Но его скоротечная кончина позволила остальным участникам постановочных битв продвинуться на одну ступень по рангу. Военная карьера в Гэтлине строилась по простейшему принципу: кто-то умирал и освобождал место. Я слышал, что один из родственников Саванны Сноу тоже претендовал на вакансию.

Линк слабо разбирался в вопросах истории.

— Вы затронули интересную тему, мистер Ли. Конечно же, я помню, что случилось дальше. Мы выиграли битву, а затем проиграли войну. Или вышло как-то по-другому?

Мистер Ли раздраженно отмахнулся от Линка рукой. Перед его домом на высоком шесте весь год висел флаг Конфедерации — двойной длины и ширины.

— Лучше слушайте меня, мистер Линкольн. К тому времени, когда Хатч и федералы добрались до Медового холма, полковник Колкок…

Класс захихикал[44]. Мистер Ли сурово посмотрел на нас.

— Да, у него действительно была такая фамилия. Полковник и его бригада совместно с отрядами народной милиции организовали оборону железной дороги. В их распоряжении имелась лишь одна батарея из семи орудий.

Сколько еще раз нам предстоит выслушивать рассказы об этой батарее? Казалось, что речь шла о чуде, сравнимом с насыщением четырех тысяч семью хлебами.

Линк ущипнул меня за руку и кивнул в направлении улицы.

— Ну?

— Я думаю, это родственники Лены. Наверное, приехали на ее день рождения.

— Да. Ридли что-то говорила о празднике.

— Вы еще вместе?

Я не верил своим ушам.

— Да, мужик. Только держи это в секрете.

— Разве я когда-то подводил тебя?

Линк приподнял рукав майки и показал мне татуировку. Школьница-католичка в короткой мини-юбке и в гольфах напоминала Ридли. Я надеялся, что он постепенно охладеет к темной чародейке. Но в глубине души мне было страшно за него. Он мог отделаться от нее только в двух случаях: либо если Ридли сама отпустит его, либо если заставит его спрыгнуть с обрыва. Впрочем, даже тогда он будет боготворить эту ведьму.

— Я сделал тату на рождественских каникулах. Круто, правда? Ридли сама нарисовала ее для меня. Она потрясающая художница.

Да, потрясать она умела. И все же что я мог сказать ему? «Приятель, ты превращаешь свое тело в журнал комиксов! Ты называешь эту ведьму своей девушкой, а она просто охмуряет тебя!»

— Твоя матушка спятит, когда увидит тату.

— Не увидит. Оно полностью под рукавом. Кроме того, я настоял на правилах приватности. Теперь мама стучит в дверь, прежде чем войти в мою комнату.

— Прежде чем она влетает туда и делает что захочет?

— Да, но теперь она стучит в дверь.

— Надеюсь, это тебе как-то поможет.

— Мы с Ридли решили сделать для Лены сюрприз. Только не говори Рид, что я проболтался тебе. Она зацарапает меня до смерти. Короче, мы завтра устроим вечеринку для твоей подруги. На том большом поле у Равенвуда. Ты шутишь?

— Это будет круто!

Он говорил с таким возбуждением, как будто вечеринка действительно могла состояться. Как будто Лена пошла бы на нее. Как будто Мэкон выпустил бы свою племянницу из дома.

— О чем вы только думали? Лена не любит тусовки. Насколько мне известно, она поссорилась с Ридли. Они больше не общаются друг с другом.

— Лена сама виновата. Но не бойся, парень. Они одна семья. Помирятся.

Я знал, что он во власти Ридли. Почти как зомби. Но его слова встревожили меня.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Лучше держись подальше от этого. Послушай меня хотя бы один раз.

Он развернул «Слим-Джим» и откусил приличный кусок.

— Не парься, чувак. Мы просто хотим порадовать твою девушку. У Лены не так уж много друзей, готовых устроить для нее вечеринку.

— А зачем тогда устраивать? Все равно никто не придет.

Он усмехнулся и сунул в рот остаток мясной палочки.

— Все придут. Ребята уже дали согласие. Рид сказала, что на вечеринке будет вся школа.

Значит, Ридли уже успела взять под контроль целый город? И теперь ученики нашей школы пойдут за ней, как за гамельнским крысоловом? Только вместо свирели у нее в руках будет красный леденец. Вряд ли Линк понимал, во что он вляпался.

— Кстати, там выступят «Святые роллеры». Это моя новая группа. Мы впервые будем играть на публике.

— Святые… что?

— Моя новая группа. Я собрал ее в церковном лагере.

Мне не хотелось расспрашивать Линка о его приключениях на зимних каникулах. Я был рад, что он вернулся живым и невредимым.

Чтобы привлечь к себе внимание, мистер Ли постучал по доске и нарисовал мелом большую восьмерку.

— В конце концов Хатч понял, что ему не победить конфедератов. Он отвел войска, потеряв убитыми восемьдесят девять солдат. Ранения получили двести девять федералов. Конфедераты выиграли битву и потеряли всего лишь восемь человек.

Мистер Ли гордо указал на восьмерку.

— Вот почему вы должны участвовать в реконструкции исторических событий. Завтра мы оживим великую битву на Медовом холме!

Оживление истории! Вот как люди, подобные мистеру Ли, называли реконструкции событий Гражданской войны. И они не шутили! Воссоздавалась каждая деталь, от формы до вооружения, от расположения солдат на поле боя до количества павших героев.

Линк усмехнулся, вытирая губы, измазанные «Слим-Джимом».

— Только ничего не говори Лене. Пусть это будет сюрприз. Как бы подарок от нас двоих на ее день рождения.

Я посмотрел на него и кивнул головой. Наверняка Лена не выберется из оранжевой тюремной робы и будет в мрачном настроении. Линк притащит с собой какую-то ужасную рок-группу. На грязном поле соберется цвет «Джексона»: Эмили Эшер, Саванна Сноу и падшие ангелы. Еще следовало учесть Ридли и Мэкона Равенвуда, оглушительную пальбу на Медовом холме, неодобрительные взгляды родственников Лены и безумную мать, которая пыталась убить свою дочь. Вдобавок ко всему, я представил себе собаку, глазами которой Мэкон будет следить за каждым шагом собравшихся гостей.

Прозвенел звонок, и я вдруг понял, какой сюрприз ждет Лену и какие чувства она испытает от «подарка друзей». Мне нужно было рассказать ей об этом. Когда мы ринулись к двери, мистер Ли торопливо прокричал последние инструкции:

— Каждый из участников реконструкции должен расписаться в журнале. Не забудьте! Если вы не распишетесь, то не получите зачёт по данной теме! И все время оставайтесь в безопасной зоне, отмеченной веревками. Каждому, кто придет на Медовый холм, я поставлю высший балл по моему предмету.

Я уже смирился с тем, что хорошей отметки мне не видать. В жизни случаются вещи и похуже.

 

Реконструкции событий Гражданской войны — очень странное явление. И «оживление битвы» на Медовом холме тоже не было исключением. Я не понимал, почему люди так трепетно воссоздавали форму конфедератов, похожую на костюмы для Хеллоуина. Почему им так хотелось бегать по холмам и палить из древних винтовок, у которых от ветхости при стрельбе разрывало стволы? Кстати, именно из-за этого и умер Большой Эрл Итон. Зачем имитировать сражение, случившееся почти сто пятьдесят лет назад? Причем Юг не выиграл в той войне. Кому нужно повторение этой битвы?

В Гэтлине, как и на всей территории Юга, никто не задавался такими вопросами. Ответ был известен всем. Его знали ваш доктор и адвокат, священник и парень, который чинит вам машину, почтальон и, вполне возможно, ваш отец, все дяди и кузены, учитель истории (особенно если вам повезло стать учеником мистера Ли) и владельцы оружейных магазинов в вашем городе. Шла вторая неделя февраля. То лил дождь, то светило солнце. Гэтлин думал и говорил только о реконструкции битвы, заканчивая суетливую подготовку.

Сражение на Медовом холме давно уже стало «нашей битвой». Не знаю, почему все так решили, но я думаю, что это было как-то связано с теми семью пушками. Люди в городе неделями готовились к битве. Теперь, когда шли последние часы, сотни женщин Гэтлина гладили и выпаривали форму конфедератов. По всему краю разносился запах теплой шерсти. Начищались пуговицы и старые винтовки, полировались бархоткой сабли. Половина мужчин в городе провела прошлые выходные в магазине Бафорда Рэдфорда, занимаясь изготовлением самодельных патронов, потому что их жены не переносили запаха пороха. Вдовы стирали постельное белье и пекли пироги для сотен туристов, наводняющих город в период «ожившей истории». Члены ДАР потратили несколько недель на подготовку тура «Южное наследие». Их дочери все выходные пекли печенье и булочки для праздничного ужина, который устраивался в конце мероприятия.

Самым смешным было то, что члены ДАР, включая миссис Линкольн, проводили тур наследия в костюмах Гражданской войны. Они втискивали свои телеса в корсеты и надевали неисчислимое множество нижних юбок, превращаясь в подобие колбас, готовых взорваться от обильного количества начинки. Их дочери — так называемое будущее поколение ДАР — под руководством Саванны и Эмили слонялись во дворах исторических ферм, одетые как персонажи «Маленького дома в прериях»[45]. Тур всегда начинался в штаб-квартире ДАР, так как это было одно из старейших зданий в Гэтлине. Я не сомневался, что к тому времени рабочие уже починят сорванную крышу. И конечно, я улыбался, представляя, как эти женщины снуют по комнатам Исторического общества всего в каких-то двух-трех метрах над чародейскими свитками и книгами, добраться до которых можно было только в следующий государственный праздник.

Впрочем, в Гэтлине чудаковатых людей хватало и без леди из ДАР. Я слышал, что грызню между штатами часто называли «первой современной войной». Но если бы вам довелось побывать в нашем городе за неделю до исторической реконструкции, вы не нашли бы у нас ничего современного. Все реликвии Гражданской войны выставлялись напоказ: от кибиток с ржавыми ядрами до гаубиц. Любой дошкольник в Гэтлине мог бы рассказать вам, что эти пушки устанавливались на колесные пары от колониальных фургонов. Сестры вытащили из сундука свой поблекший флаг Конфедерации и вывесили его у передней двери. Они попросили меня поднять его на вершину громоотвода, но я отказался. Возможно, это стало бы ярким элементом шоу, но мне не захотелось рисковать головой.

 

За день до реконструкции проходил красочный парад, во время которого участники «ожившей истории» маршировали во всех регалиях по главной улице города на виду у туристов. Это мероприятие было необходимо потому, что на следующий день форма участников становилась такой неприглядной от порохового дыма и грязи, что никто из туристов просто не заметил бы надраенных медных пуговиц на солдатских мундирах. Парад завершался большой ярмаркой с жареными кабанчиками, кабинками для поцелуев и старомодной продажей пирогов.

Все последние дни Эмма проводила на кухне. В поселке бедняков ее пирожковая распродажа считалась самым популярным шоу. И нужно отметить, что она год за годом неизменно одерживала победу над конкурентками. Ее пироги всегда были бестселлерами, что сводило с ума миссис. Линкольн и миссис Сноу. Именно такой и была главная цель Эммы. Больше всего на свете ее радовала лютая зависть женщин из ДАР, и она каждый раз утирала им носы своими первосортными пирогами.

Короче, ежегодно на второй неделе февраля привычная городская жизнь прекращалась, и мы приступали к реконструкции битвы на Медовом холме, произошедшей в середине девятнадцатого века. Этот год не был исключением. Правда, добавилась одна отличительная особенность. Пока на одном конце Гэтлина мощные пикапы и фургоны с лошадьми тащили к холмам двуствольные пушки, на другом конце города шли приготовления ко второй исторической битве.

Это великое сражение начиналось не в штаб-квартире ДАР, а в самом старом особняке нашего края. Вы не увидели бы здесь ни лошадей, ни артиллерии, но от этого битва не переставала быть таковой. И на самом деле именно она была единственной реальной битвой в Гэтлине.

Правда, я не мог найти соответствие восьми солдатам, погибшим на Медовом холме. В тот момент меня тревожила судьба только одной персоны. Потому что, потеряв ее, я утратил бы смысл жизни. Немудрено, что я забыл о реконструкции битвы на Медовом холме. На уме у меня было только предстоящее решающее сражение.

 

11.02

СЛАДКИЕ ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ

 

«Оставь меня в покое! Я уже все сказала тебе! Ты мне ничем не поможешь!»

Крик Лены выбросил меня из тревожного сна. Я натянул джинсы и серую майку, не переставая думать о том, что день, которого мы так боялись, наконец наступил. Период ожидания завершился.

«…Шепотом, а не грохотом взрывов; шепотом, а не грохотом взрывов…»

Лена бредила, а день лишь начинался.

Книга! Я совсем забыл о ней. Пробежав по лестнице и вернувшись в комнату, я, ожидая привычного ожога, потянулся к верхней полке шкафа, где среди белья прятал гримуар. Но я не обжегся. Потому что книги там не было.

Наша «Книга лун» исчезла. Сегодня мы нуждались в ней как никогда. Голос Лены звенел в моей голове:

«Вот как кончается мир — шепотом, а не грохотом взрывов…»

Лена цитировала Элиота. Дурное знамение. Схватив с полки ключи от «вольво», я побежал в гараж.

Когда я свернул на Голубиную улицу, выглянувшее из-за тучи солнце осветило земельный участок Гринбрайра. Там находилось единственное бесхозное поле в Гэтлине, на котором и проводили реконструкцию битвы. На возвышенной части уже виднелись пушки, вокруг которых суетились люди. Забавно, что за закрытыми окнами машины я не слышал орудийных залпов, зато они звучали в моей голове.

 

Через несколько минут я подъехал к особняку Равенвуда. Страшила, ожидавший меня у крыльца, громко лаял. Я увидел на веранде Ларкина. Он стоял, прислонившись к одному из столбов, и играл со змеей, которая ползала по его руке. Сначала это была его другая рука, затем змея. Он лениво менял формы и походил на крупье, тасовавшего колоду карт. На мгновение я оторопел. Наверное, вид змеи и заставлял Страшилу лаять. Впрочем, немного поразмыслив, я понял, что собака могла облаивать и меня, а не Ларкина. Так уж случилось, что при последней встрече мы с Мэконом расстались довольно враждебно. А Страшила принадлежал Равенвуду.

— Привет, Ларкин.

Он рассеянно кивнул. Из его рта вырвалось облачко пара, напоминавшее дым сигареты. Оно вытянулось в столбик, образовало кольцо и превратилось в крохотную белую змею, вцепившуюся в собственный хвост. Через мгновение рептилия пожрала саму себя и исчезла.

— На твоем месте я не входил бы туда. Твоя подруга немного не в себе. Как бы это сказать… Немного ядовита.

Змея обвилась вокруг его шеи и трансформировалась в воротник кожаной куртки. Тетя Дель распахнула дверь и выглянула наружу.

— Ну наконец-то! Мы заждались тебя. Лена в своей комнате. Она никого к себе не пускает.

Я с тревогой посмотрел на ее перепуганное лицо. В этой женщине все кривилось набок. Один конец шарфа свисал с плеча почти до пояса; очки сидели косо; узел седых волос наполовину распался и сполз в сторону. Я пригнулся и обнял тетю Дель. От нее пахло как от антикварного шкафчика Сестер, наполненного старыми простынями и мешочками с лавандой. За ее спиной я увидел Рис и Райан. Они стояли в скорбных позах, напоминая мне людей, ожидавших в приемной госпиталя плохих новостей о своем больном родственнике.

И вновь особняк Равенвуда оказался настроенным на Лену, а не на Мэкона. Хотя, возможно, их самочувствие теперь совпадало. Впрочем, Мэкона поблизости не было, поэтому я не мог убедиться в правильности своей догадки.

Интерьер внушал страх и трепет. На каждой стене расплескались цвета ярости. Гнев изливался из всех канделябров. Возмущение вплеталось в толстые ковры. Ненависть мерцала из-под торшерных абажуров. По полу ползли тени, просачиваясь в стены и, как мне показалось, даже в мои кроссовки, потому что я не видел их целиком: под шнурками чернела абсолютная тьма.

Я не сумел в подробностях рассмотреть холл. Меня все время отвлекали нехорошие ощущения в животе и коленках. Я осторожно шагнул на первую ступень большой ажурной лестницы, которая вела на второй этаж — к комнате Лены. В недавнем прошлом я поднимался по этой лестнице сотни раз. Но сейчас меня терзали сомнения. Я не имел понятия, куда вели ступени. Все было как-то по-другому. Тетя Дель посмотрела на Рис и Райан. Они медленно пошли следом за мной, словно я вел их по опасной тропе через фронт неведомой войны.

Когда моя нога опустилась на вторую ступень, дом содрогнулся. Свечи в древнем канделябре качнулись надо мной, забрызгав воском лицо. Я пригнул голову и отступил назад. Внезапно лестница выгнулась под моими ногами и с щелчком отбросила меня в холл. Я упал на ягодицы и заскользил по полированному полу в направлении прихожей. Рис и тетя Дель отскочили в стороны, но я сбил с ног малышку Райан — прямо как шар, сносивший кегли на дорожке в боулинге.

Поднявшись с пола, я сердито крикнул:

— Лена Дачанис! Если ты еще раз выбьешь лестницу из-под моих ног, я отправлю жалобу в дисциплинарную комиссию.

Я снова поднялся на две ступени. Ничего не случилось.

— Мне придется позвонить мистеру Холлингсворту и лично подтвердить, что ты являешься опасной лунатичкой.

Перескакивая через две ступени, я добрался до первой площадки.

— Потому что если ты сбросишь меня вниз, то именно такой и будешь. Лена, ты слышишь меня?

В моем уме что-то щелкнуло, и раздался ее голос:

«Ты ничего не понимаешь».

«Я знаю, тебе страшно, милая. Но, закрывшись в своей комнате, ты не улучшишь ситуацию».

«Уходи!»

«Нет».

«Я говорю серьезно, Итан. Уходи. С тобой может случиться беда».

«Я не могу».

Я встал у порога ее комнаты и прижался щекой к прохладной двери. Мне хотелось быть рядом с ней, так чтобы еще раз пережить приближение сердечного приступа. Но пока она подпустила меня лишь к порогу комнаты. И приходилось довольствоваться только этим.

«Итан, ты здесь?»

«Да».

«Мне страшно».

«Я знаю, Лена».

«Я не хочу, чтобы ты пострадал».

«И я не хочу».

«Итан, мне так больно разлучаться с тобой».

«Тогда не покидай меня».

«А что случится, если я уйду?»

«Я буду ждать тебя».

«Даже если меня заберет Тьма?»

«Даже если ты станешь чернильно-темной».

Она открыла дверь и затащила меня в комнату. Звучала музыка. Я узнал эту песню. В ней чувствовался гнев. Хард-рок. Тяжелый металл. Но слова были теми же.

 

Шестнадцать лун, шестнадцать лет,

Шестнадцать неразвеянных тревог,

Шестнадцать снов, и плач в ответ

Чрез годы, словно верный пес у ног.

 

Наверное, она плакала всю ночь. Скорее всего, так оно и было. Когда я прикоснулся к ее щеке, там все еще оставались полоски от слез. Я сжал ее лицо в ладонях, и мы начали молча раскачиваться в такт мелодии.

 

Шестнадцать лун, шестнадцать лет.

От перекатов грома глохнут уши.

Шестнадцать миль осталось до нее.

Шестнадцать страхов мучат души.

 

Через ее плечо я увидел, что комната в руинах. Штукатурка потрескалась и отвалилась от стен. Раскрытые дверцы шкафа болтались на полусорванных петлях. Вещи валялись на полу, как будто их разбросал торопившийся вор. Оконные стекла были разбиты. Без них узкие рамы с металлическим каркасом выглядели как тюремные решетки древнего замка. И пока музыка оплетала нас невидимыми лентами, несчастная заключенная прижималась ко мне и не сводила с меня зеленых глаз.

А песня продолжалась:

 

Шестнадцать лун, шестнадцать лет,

Шестнадцать раз искать ответ.

Шестнадцать близких встанут в круг,

Шестнадцать ран, спасет лишь друг.

 

Когда я был здесь в прошлый раз, надписи, выражавшие сокровенные мысли хозяйки, покрывали только потолок. Теперь же все открытые поверхности были исписаны знакомым почерком. У самого потолка шла строка: Одиночество — это попытка удержать любимого, когда ты знаешь, что удержать его невозможно. Стены гласили: Даже потерявшись во тьме, мое сердце найдет тебя. На каркасе двери виднелась надпись:Душа умирает и тоскует о руках того, кто заботится о ней. На зеркалах чернели строки: Если бы я могла найти безопасное убежище, то уже сегодня была бытам. Даже боковые стенки шкафа пестрели фразами: Самый темный  свет дня найдем меня здесь — ту, которая ждет и за которой всегда наблюдают. Последняя надпись словно подводила итог ее размышлениям:Разве можно  убежать от самой себя? В этих строках отражались ее тяжелые раздумья. Я слышал их и в песне.

 

Шестнадцать лун, шестнадцать лет.

Светило скоро даст ответ.

Страницы Тьмы заговорят,

Сумеешь ли проклятье снять…

 

Затем электрогитара зазвучала медленнее, и я услышал новый куплет, завершавший песню. Наконец хотя бы что-то обрело финал. Слушая слова, я пытался выбросить из головы воспоминания о своих кошмарных снах, в которых грязная земля и пожар сменялись водой и сильным ветром.

 

Тебе исполнится шестнадцать.

Грядет твой судьбоносный день.

Ты можешь объявить себя

Или уйти в кошмаров тень.

Во имя Солнца и Луны

Решай, какой же будешь ты:

Исчадьем зла и жутких бед

Или звездой людских побед.

 

Гитара затихла. Наш танец закончился.

— Как ты думаешь…

Она приложила ладонь к моим губам. Похоже, ей не хотелось ничего обсуждать. Я только сейчас заметил, что ее волосы были влажными, а одежда — сырой. Холодный ветер врывался в комнату, проносился вокруг Лены и вылетал через открытую дверь спальни. Ее щеки покраснели от холода. Или от слез? Я не стал расспрашивать ее. Мы легли на кровать и сплелись в один клубок. Нам даже не хотелось целоваться, потому что мы стали близки как никогда. Быть ближе, мне казалось, просто невозможно.

Как объяснить такие чувства? Ты любишь человека, а затем вдруг понимаешь, что теряешь его. Даже если вы по-прежнему сжимаете друг друга в объятиях.

Лена дрожала. Я чувствовал каждую косточку ее тела. Дрожь начала пробирать и меня. Я вытянул руку и немного изогнулся, чтобы схватить край одеяла, упавшего на пол. Мы накинули его на себя, отгородившись им от неприветливого мира. Из стеганого одеяла получилась маленькая темная пещера. Воздух быстро согрелся от нашего дыхания. Я накрыл ртом холодные губы Лены. Она ответила горячим поцелуем. Поток энергии заструился между нами. Я почувствовал колючие электрические разряды. Лена потерлась носом о мой подбородок и поцеловала меня в ямочку на шее.

«Может, нам остаться здесь и никуда не уходить? Как думаешь, Итан?»

«Мы сделаем все, что ты захочешь. Это твой день рождения».

Я почувствовал, как ее тело напряглось в моих руках.

«Не напоминай мне о нем».

«Но я принес тебе подарок».

Она приподняла край одеяла, впустив полоску света в нашу темную пещеру.

— Ты приготовил подарок? Я же говорила, что не нужно.

— Интересно, а когда я тебя слушал? И потом Линк сказал, что если девушка просит не дарить ей подарков на день рождения, то, значит, подарок тем более нужен! И лучше, если это будет какая-нибудь драгоценность.

— Я не думаю, что такое наблюдение относится ко всем девушкам.

— Ладно. Забудь.

Она опустила край одеяла и снова втиснулась в мои руки.

«Она сейчас у тебя?»

«Что?»

«Драгоценность».

«Я думал, ты не хочешь никаких подарков».

«Мне просто любопытно».

Я улыбнулся и откинул покрывало. Холод набросился на нас, как хищник на добычу. Я быстро вытащил из джинсов маленькую коробочку и снова накрыл наши головы стеганым одеялом, оставив маленькую щель, чтобы Лена могла оценить мой подарок.

— Опусти пониже. Слишком холодно.

Нас снова окружила темнота. Коробочка начала мерцать зеленым светом. Я увидел, как тонкие пальцы развязали серебристую ленточку. Теплое зарево распространилось на всю нашу пещеру. Я уже мог различать лицо Лены.

— Что-то новенькое, — с улыбкой сказал я. — Мне нравится зеленоватый цвет.

— Я научилась этому сегодня утром. Когда проснулась после ссоры с тобой. Теперь все, о чем бы я ни подумала, тут же случается.

— Неплохо.

Она с тоской смотрела на коробочку, как будто намеренно оттягивала время, прежде чем открыть ее. Я подумал, что в этот день мой подарок может оказаться единственным. Не считая той вечеринки, о которой мне не хотелось рассказывать. Я решил сообщить ей о сюрпризе Ридли в самый последний момент.

«Вечеринка? Сюрприз Ридли?»

«Упс!»

«Скажи, что ты шутишь».

«Сама скажи это Ридли и Линку».

«Да? Тогда лучшим сюрпризом для меня будет отсутствие каких-либо вечеринок».

«Открой коробку».

Она посмотрела на меня и открыла коробочку, из которой изливалось еще больше света, хотя подарок тут был ни при чем. Ее лицо смягчилось, и я понял, что она забыла о вечеринке Ридли. Вот как действуют на девушек драгоценности! Линк оказался прав. Она приподняла тонкое ожерелье с резным кольцом, висевшим на цепочке. Кольцо имело вид венка, сплетенного из трех полосок золота — розового, желтого и белого цветов.

«Итан, ты чудо! Мне так нравится!»

Лена поцеловала меня около сотни раз, и я даже начал говорить, пока она делала это. Мне хотелось рассказать ей историю ожерелья, прежде чем она наденет его и что-нибудь случится.

— Это украшение я нашел в шкатулке мамы. Она очень любила его.

— Ты уверен, что хочешь подарить мне его? — спросила Лена.

Я кивнул. Мне не хотелось притворяться, что я считаю ожерелье безделушкой или пустяком. Она знала, какие чувства я испытывал к маме. Это был для меня очень ценный подарок, и я почувствовал облегчение, когда Лена приняла его с таким восторгом.

— Это, конечно, не бриллиантовое колье, но для меня оно дорого. Я думаю, моя мама была бы рада, если бы узнала, что я отдал его тебе. Потому что… Ну, ты сама понимаешь.

«Что?»

— Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух?

Мой голос так дрожал, что мне стало неловко.

— Я хочу понять, почему ты подарил мне такую ценную для тебя вещь. Ты можешь объяснить другими словами?

Лена знала, что я смущен, но ей хотелось услышать от меня признание в любви. Я предпочел бы безмолвный вид общения, который упрощал разговор, во всяком случае для меня. Я убрал черные локоны с ее шеи и защелкнул цепочку ожерелья. Золотое кольцо повисло на ее груди чуть выше того ожерелья, которое она никогда не снимала.

— Ты хочешь знать почему? Потому что я считаю тебя особенной девушкой.

«Что значит "особенной"?»

«Ты носишь мой ответ на своей груди».

«Я ношу много вещей на своей груди».

Я прикоснулся пальцами к ее коллекции памятных предметов. Это ожерелье выглядело как маленькая свалка барахла. Причем большая часть его составляющих таковым и являлась — самым важным барахлом в ее мире. Многие из этих предметов стали и моим бесценным барахлом. Например, расплющенная дырявая монета из торгового автомата того кинотеатра, в котором у нас было первое свидание. Кусок пряжи от красного свитера, который был на ней, когда мы поехали на парковку у водонапорной башни. Серебряная пуговица, которую я дал ей на удачу перед собранием дисциплинарной комиссии. Небольшая звездочка на бумажной скрепке, некогда сделанная моей мамой.

«Ты уже знаешь мой ответ. Я люблю тебя».

Она склонилась и еще раз поцеловала меня. Поцеловала по-особому. Не знаю, можно ли было вообще называть это поцелуем, потому что в процесс оказались вовлечены наши руки и ноги, шеи и волосы. В конце концов одеяло соскользнуло на пол, в окнах появились стекла, дверцы шкафа выпрямились, одежда вновь повисла на плечиках, а холодная комната мгновенно согрелась. Дрова в камине вспыхнули, но даже их тепло не могло сравниться с потоком невыносимого жара, который струился через мое тело. Я едва терпел электрические разряды. Сердце билось все сильнее.

Я отпрянул от Лены, боясь потерять сознание.

— Где Райан, мне она очень нужна! Мы должны понять, как целоваться без обмороков.

— Не волнуйся, она на нижнем этаже.

Лена притянула меня к себе, и огонь за каминной решеткой затрещал еще громче, угрожая втянуть нас в трубу вместе с дымом. Да! Драгоценности творят чудеса! Поверьте мне на слово. И конечно, любовь. И возможно, надвигающаяся опасность.

 

— Уже идем, дядя Мэкон.

Лена повернулась ко мне и вздохнула.

— Жаль, но мы больше не можем оставаться здесь. Нас просят спуститься и присоединиться к семье.

Она посмотрела на дверь. Защелка отодвинулась в сторону. Я недовольно поморщился. Мне не хотелось уходить из ее комнаты. Мы провели здесь почти весь день. За окнами уже сгущались сумерки. Около полудня я предложил ей прокрасться вниз и заглянуть на Кухню, но Лена закрыла глаза, и в дверь вкатилась комнатная тележка с множеством аппетитных блюд. Похоже, что сегодня даже Кухня сочувствовала ей. Или она просто не могла сопротивляться вновь обретенным силам Лены. Я умял груду блинчиков, политых шоколадным сиропом, и закончил трапезу стаканом шоколадного молока. Лена перекусила сэндвичами и яблоком. Затем мы снова вернулись к поцелуям, а тележка растворилась в воздухе.

Нас обоих преследовала мысль, что эти ласки могут оказаться последними. Но что еще нам оставалось делать? Ситуация диктовала условия. Если в нашем распоряжении имелся только один день, мы хотели провести его вместе. На самом деле, несмотря на свой восторг, я не мог избавиться от страха. Ее день рождения казался мне самым лучшим и самым худшим днем моей жизни.

Взявшись за руки, мы спустились по лестнице в холл. Судя по целым окнам и теплому воздуху, Лена пребывала в хорошем настроении. Золотое ожерелье на ее шее сияло, отражая свет свечей в серебряных канделябрах. Я не привык видеть Равенвуд в таком праздничном убранстве. На миг мне показалось, что атмосфера дома действительно соответствовала дню рождения — веселому и счастливому празднику. Но это впечатление продлилось лишь мгновение.

Я увидел Мэкона и тетю Дель. Они сжимали в руках черные свечи. Равенвуд мгновенно погрузился в полумрак. За первой парой шли другие темные фигуры, тоже со свечами. Дядя Мэкон и тетя Дель, одетые в длинные черные мантии, напоминали древних друидов или служителей тайного ордена. Их вид никак не вязался с праздником. Скорее, с похоронами.

«Счастливые сладкие шестнадцать. Неудивительно, что ты не хотела выходить из комнаты».

«Теперь ты понял, о чем я говорила?»

Спустившись на последнюю ступень, Лена повернулась ко мне. В своих старых джинсах и в моей большой спортивной ветровке она выглядела обычной девушкой. Как бы не отсюда. Вряд ли она одевалась так прежде. Думаю, ей хотелось оставить при себе какую-то часть меня — пусть даже ветровку.

«Только не пугайся. Это просто плетение защитных чар, которые будут оберегать меня до восхода луны. Объявление происходит под высокой луной».

«Меня такими церемониями не напугаешь».

«Не сомневаюсь, милый. Я просто пытаюсь подбодрить себя».

Она выпустила мою руку и сделала последний шаг. Как только нога Лены коснулась полированного пола, ее одежда преобразилась. Ниспадающая мантия скрыла линии тела. Вся ее фигура исчезла в густой непроницаемой тени. На виду остались лишь два светлых пятна — побледневшее лицо и ожерелье. Лена прикоснулась пальцами к золотому кольцу. Я надеялся, что она будет помнить обо мне. И еще я верил, что моя мама не оставит нас и чем-нибудь поможет в трудную минуту.

«Что они собираются делать с тобой? Надеюсь, это не какой-то сексуальный языческий ритуал?»

Лена фыркнула и тихо рассмеялась. Тетя Дель испуганно посмотрела на нее. Рис чопорно пригладила мантию одной рукой и покачала головой. Райан захихикала.

— Успокойтесь, — сердито прошипел Мэкон.

Ларкин, выглядевший в черной мантии еще круче, чем в куртке, демонстративно зевнул. Лена приглушила смех в складках тени. Когда процессия направилась в коридор, я увидел лица Мэкона, тети Дель, Ларкина, Рис, Райан, Барклая и Лены. Кроме них мимо меня прошли несколько незнакомых людей. Одна из женщин, пожилая и загорелая, вероятно, была матерью Мэкона — Арелия. Я догадался об этом по ее потрясающему сходству с внучкой.

Очевидно, Лена заметила ее одновременно со мной.

— Бабушка!

— С днем рождения, сладкая моя!

Лена подбежала к ней и заключила седовласую женщину в объятия.

— Я уже думала, что ты не появишься!

— Ну что ты, милая! Разве я могла пропустить твой праздник? И потом, от Барбадоса до Гэтлина рукой подать. Легкая прогулка. Я долетела сюда и глазом не моргнув.

«Что она имеет в виду? Кто она? Еще одна вампирша, как Мэкон?»

«Моя бабушка летунья. Относись к ней с уважением».

Чувства Лены резонировали во мне, и я ощутил некоторое облегчение, несмотря на то что обстановка казалась все более странной. Да, так уж получилось, что мой отец сошел с ума. Да, после гибели мамы меня воспитывала женщина, которая знача толк в заклятиях вуду. Я спокойно относился к подобным вещам. Но, оказавшись здесь, среди настоящих чародеев, одетых в черные мантии, я понял, что даже Эмма не смогла бы подготовить меня к будням магического мира. Тем более что все присутствующие перешли на латынь и чародейский язык.

Когда родственники Лены образовали магический круг, Мэкон сделал шаг вперед и поднял свечу над головой.

— Cur Luna hac Vinctum convenimus?

Тетя Дель тоже вышла вперед. Огонек ее свечи затрепетал от движения.

— Почему в этот лунный день мы собрались для плетения чар?

Люди в круге приподняли свечи и нараспев ответили:

— Sextusdecima Luna, Sextusdecima Anno, Illa Capietur.

Лена ответила им по-английски:

— На шестнадцатую луну, в шестнадцатый год, она должна быть объявлена.

Свеча Лены пылала ярче всех. Я боялся, что язычок огня обожжет ей подбородок. Она вышла в центр круга. Мерцающий свет озарял ее лицо. Пламя свечи вдруг стало зеленым.

«Что происходит, Лена?»

«Не волнуйся. Это часть ритуала связывания».

Если это всего лишь ритуал связывания, то каким же тогда должно было стать объявление?

Мэкон произнес заклинание, которое я запомнил по Хеллоуину. Какие силы они вызвали с помощью этих слов?

 

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Кровь моей крови да защитит тебя!

 

Лена побледнела еще больше. Круг крови! Она подняла свечу высоко над головой и закрыла глаза. Ее зеленое пламя пронзило оранжево-красное зарево, поднимавшееся от свечей других участников церемонии. Раздался громкий звук, похожий на выстрел.

— Лена! — крикнул я.

Она не ответила. Зеленое пламя выстрелило в темноту над нашими головами — выше туч, почти до звезд. Я вдруг понял, что в этот вечер древний особняк Равенвудов был без потолков и крыши. Я прикрыл глаза рукой, когда зарево свечей стало жарким и ослепительным. Мне вспомнился Хеллоуин. Что, если атака Сэрафины снова повторится? В прошлый раз им не удалось отразить нападение. О чем они поют? К каким силам взывала мать Мэкона? Sanguinis и что-то там дальше. К сожалению, я не знал латынь. Мне вновь захотелось вступить в Клуб классики, где изучали древние языки.

Мои мысли прерывал громкий стук в переднюю дверь. Пламя свечей сжалось, теперь горело лишь несколько отдельных огоньков. Затем мантии, полумрак и открытое небо исчезли. В один краткий миг люди превратились в мирное семейство, обступившее кофейный столик, на котором возвышался большой торт. Женщины весело напевали традиционную песню.

«Что происходит?»

— С днем рождения, Лена!..

— Последние слова песни прозвучали под продолжающийся стук. Я с изумлением смотрел на белую скатерть, чайный сервиз и трехъярусный торт с розовым, белым и серебристым слоями крема. Лена, еще секунду назад посылавшая в небо ревущее пламя, склонилась над столом и, отгоняя дым от лица, задула свечи. Ее семья захлопала в ладоши. Вновь в джинсах и в моей ветровке она выглядела совершенно иначе — другой шестнадцатилетней девушкой.

— Радость ты наша!

Бабушка, опустив на стул вязание, принялась разрезать торт. Тетя Дель наливала в чашки изумительный цветочный чай. Рис и Райан внесли в комнату кучу подарков. Мэкон вальяжно сидел в викторианском кресле и вместе с Барклаем потягивал виски.

«Что происходит? Лена, что случилось?»

«Кто-то стоит у двери. Они приняли меры предосторожности».

«Я не могу угнаться за ходом событий. У тебя какая- то реактивная семья».

«Угощайся. Это же мой день рождения, помнишь?»

Громкий стук в дверь не утихал. Ларкин приподнял голову от треугольного куска торта.

— Вам не кажется, что кто-то стучит в дверь?

Мэкон стряхнул крошки с кашемирового сюртука и посмотрел на племянника.

— Интересно, кто бы это мог быть?

Взглянув на Лену, он строго покачал головой. Этим вечером ей было запрещено подходить к передней двери. Лена кивнула и повернулась к бабушке. Та улыбнулась любимой внучке, а затем, поманив меня пальцем, похлопала по подушке, лежавшей рядом на софе. Прекрасное начало! Похоже, пришла пора познакомиться с бабушкой. Из прихожей доносились знакомые голоса, и я решил, что мне действительно лучше побеседовать с бабушкой, чем встречаться с людьми, собравшимися у крыльца Равенвуда. Я выглянул в окно. Перед верандой стояла целая толпа: Ридли и Линк, Саванна и Эмили, Идеи и Шарлотта, весь их фан-клуб и джексоновская баскетбольная команда. Некоторые из них были одеты в свою повседневную форму — майки джексоновских ангелов. Увидев грязное пятно на щеке Эмили, я вспомнил о реконструкции битвы на Медовом холме. Мы с Леной пропустили ее основную часть. Теперь мистер Ли не поставит нам зачет по теме. А годовая оценка в лучшем случае будет удовлетворительной. В программе военной кампании остались лишь вечернее сражение и победный салют.

— Позовите Лену! Мы приготовили для нее сюрприз!

На самом деле сюрприз был впереди. Я снова позволил силам хаоса найти дорогу к особняку Равенвуда. Около дюжины ребят столпились в прихожей. Бабушка, не вставая с софы, помахала им рукой. Мэкон спокойно пил виски. Взглянув на него, я понял, что он едва сдерживает ярость. Странно, что Ларкин впустил в дом непрошеных гостей.

«Они преследуют меня даже здесь».

«Я же говорил тебе о вечеринке».

Эмили протиснулась вперед.

— Где новорожденная?

Она распростерла руки, как будто собиралась обнять Лену. Та отступила назад, но не успела увернуться. Эмили обвила ее руками, словно они были неразлучными подругами.

— Мы планировали эту вечеринку целую неделю. У нас живая музыка. Шарлотта арендовала осветительную аппаратуру, так что на поле будет светло как днем. Мы же знали, что владения Равенвудов очень темные.

Она понизила голос, словно планировала обсудить поставку контрабанды с черного рынка:

— И еще у нас есть персиковый шнапс.

— Ты должна увидеть это, — протяжно произнесла Шарлотта.

В паузах между словами она делала быстрые вздохи. Очевидно, узкие джинсы пережимали ей живот.

— Настоящие лазерные установки! Мы устроим рейв-вечеринку в Равенвуде! Круто, правда? Лучше, чем танцы в саммервилльском колледже!

Рейв? Ридли точно одурманила их. Эмили и Саванна устроили вечеринку для Лены. Они ластились к ней, как будто она стала их Снежной королевой. Наверное, проще было бы заставить их спрыгнуть с утеса.

— Теперь давай поднимемся в твою комнату. Тебе нужно приодеться!

Шарлотта, как всегда, перегибала палку и вела себя излишне фамильярно. Хотя что с нее взять? Группа поддержки! Лицо Лены позеленело. Ее комната? Наполовину исписанные стены, где были и фразы о многих одноклассниках.

— О чем ты говоришь, Шарлотта? Она выглядит великолепно. Как думаешь, Саванна?

Эмили вновь обняла Лену и неодобрительно посмотрела на Шарлотту, словно той следовало отложить кусок торта в сторону и попытаться выполнить поставленную перед ними задачу.

— Ты шутишь? — ответила Саванна, пригладив волосы Лены и намотав их прядку на палец. — Мы можем слегка прибрать локоны… А впрочем, не нужно. Какие они потрясающие! Какие черные!

— В прошлом году мои волосы тоже были черными, — запротестовала Иден. — По крайней мере, у корней.

В прошлом году Иден покрасила волосы в черный цвет, надеясь как-то выделиться среди подруг-блондинок. Саванна и Эмили безжалостно высмеяли ее, и через день ей пришлось перекраситься.

— Ты выглядела как скунс.

Саванна одобрительно улыбнулась Лене.

— А она похожа на итальянку.

— Пойдем с нами, — затараторила Эмили, схватив Лену за руку. — Все ждут только тебя.

Лена не отвечала.

«Это, наверное, какой-то розыгрыш».

«Все верно, это розыгрыш. Но не такой, как ты думаешь. Он больше связан с сиреной и леденцом».

«Ридли! Я могла бы догадаться!»

Она посмотрела на тетю Дель и дядю Мэкона. Те выглядели растерянными и слегка напуганными, словно их латынь оказалась бессильна перед таким поворотом событий. Бабушка улыбалась. Она не знала, к какой породе относились эти ангелы.

— Что за спешка? Неужели вам, детки, не хочется выпить по чашечке чая?

— Салют, бабуля! — крикнула с порога Ридли.

Она стояла на веранде, яростно облизывая красный леденец. Я даже подумал, что, если она остановится, какая-то огромная конструкция тут же развалится на части, как карточный домик. На этот раз она могла пробраться в Равенвуд без моей помощи. Рядом с ней стоял ухмыляющийся Ларкин. Он глазел на пышную грудь кузины, которая едва не вываливалась из туго зашнурованной блузы. Парни, собравшиеся у крыльца, благоговейно посматривали на ее короткую джинсовую юбку и нижнее белье, которое так любят демонстрировать девушки с обложек «Горячего стержня».

Прислонившись к дверному косяку, Ридли громко прокричала:

— Сюрприз!

Бабушка поставила чашку на стол и подняла со стула свое вязание.

— Ридли, рада видеть тебя, детка! Твой новый облик очень впечатляет, дорогая. Я уверена, что у тебя много поклонников.

Она послала внучке невинную улыбку, но в ее глазах не было радости. Ридли надула губы, продолжая сосать леденец. Я направился к ней.

— Рид, сколько леденцов ты сегодня съела для этой постановки?

— Для какой именно?

— Ну хотя бы для того, чтобы заставить Саванну Сноу и Эмили Эшер устроить вечеринку для Лены?

— Больше, чем ты можешь себе представить, дружок.

Ридли показала мне язык, и я увидел, что он был покрыт полосками красного и фиолетового цвета. Отвратительное зрелище. Ларкин вздохнул и посмотрел мимо меня.

— На поле собралось больше сотни ребят. Там сцена и динамики. Вся дорога заполнена машинами.

— Серьезно?

Лена выглянула в окно.

— Они установили сцену посреди магнолий.

— Моих магнолий? — вскочив на ноги, взревел Мэкон.

Я знал, что вечеринка была фарсом. Ридли придумала ее и воплотила в жизнь с помощью чар и гипноза. Но хотя Лена понимала, в чем состоит подоплека, я видел в ее глазах желание пойти туда. Вечеринка-сюрприз, где будут все ребята из школы. Наверное, такое мероприятие тоже значилась в ее списке «нормальной девчонки». Она неплохо освоилась в чародейских делах, однако ей надоело быть изгоем.

Ларкин повернулся к Мэкону.

— Не нужно прогонять их. Ты только осложнишь ситуацию. Пусть все идет своим чередом. Я не отойду от нее ни на шаг. Мы с Итаном все время будем рядом.

Линк протиснулся сквозь толпу, собравшуюся у дверей.

— Эй, народ! Пора начинать. Я познакомлю вас с моей новой группой. Сегодня джексоновский дебют «Святых роллеров»! Это будет потрясающее шоу!

Я никогда не видел Линка таким счастливым и восторженным. Я с подозрением посмотрел на Ридли. Она только пожала плечами в ответ.

— Мы никуда не пойдем. Сегодня Лена должна быть дома.

Я не мог поверить, что Линк тоже был здесь. Если бы его мать узнала об этом, у нее случился бы сердечный приступ.

Ларкин посмотрел на разъяренного Мэкона и на паниковавшую тетю Дель. Они тоже не хотели отпускать Лену на вечеринку, устроенную Ридли.

— Нет, — не раздумывая ответил Мэкон.

Ларкин сделал еще одну попытку:

— На пять минут.

— Нет, и точка!

— Когда в следующий раз одноклассники устроят ей вечеринку?

Мэкон даже бровью не повел.

— Надеюсь, никогда.

Лена нахмурилась. Я оказался прав. Ей хотелось пойти на вечеринку, даже если энтузиазм ребят был навеян гипнозом. Это напомнило мне танец или баскетбольную игру. Без упорства и стремления там ничего не добьешься. Лена хотела почувствовать себя «нормальной девушкой». Она упорно посещала школу, невзирая на то что относились к ней ужасно. Она появлялась на уроках день за днем, хотя ей приходилось обедать на пустых трибунах и сидеть на «зрячей стороне». А сегодня у нее был день рождения. Ей исполнилось шестнадцать лет. Какая разница, чародейка она или нет. За эту праздничную вечеринку, которую устраивали всем «нормальным девушкам», она отдала бы многое.

В особняке Равенвуда был только один человек, который равнялся по упрямству Мэкону. И если я хорошо разобрался в характере Лены, ее дядя не имел никаких шансов на победу. Она подошла к нему и обняла за шею.

— Я знаю, дядя Эм, это безумие, но мне очень хочется сходить на вечеринку. Ненадолго. Я только послушаю группу Линка и вернусь назад.

Я ожидал, что ее волосы начнут завиваться, предваряя чародейский бриз. Но нет. Ей все равно не удалось бы выбраться из дома с помощью чар. Поэтому она применяла более древний и сильный вид воздействия — тот, который усмирял нрав Мэкона с самого первого дня ее появления в Равенвуде. Это была любовь.

— Ты хочешь веселиться с теми людьми, которые издевались над тобой в школе? Ты забыла, как они заставляли тебя страдать?

Тем не менее его голос заметно смягчился.

— Ничто не изменилось, — ответила Лена. — Я не собираюсь общаться с этими девушками. Но мне все равно хотелось бы пойти.

— В твоих словах нет смысла, — разочарованно произнес Мэкон.

— Я знаю. Конечно, это глупо. И все же мне хочется узнать, что чувствуют обычные девушки. Понять, что такое танец без чар и разрушения. Я хочу пойти на вечеринку, на которую меня пригласили. Пусть все это устроила Ридли, но если я останусь дома, то никогда не прощу себе упущенной возможности.

Она, прикусив губу, с мольбой посмотрела на него.

— Я не могу позволить тебе такой глупости. Даже если хотел бы. Слишком опасно, дорогая. Вспомни, какая ночь ожидает нас.

Их взгляды пересеклись.

— Дядя, мы с Итаном еще никогда не танцевали вместе. Ты сам это сказал.

Мэкон вновь смягчился, но только на секунду,

— А вот слова, которые я пока не говорил тебе. Привыкни к своему положению. Я ни дня не провел в школе. У меня не было прогулок по городу воскресными вечерами. Смертные доставляют нам только душевные раны и разочарования.

Лена разыграла последнюю карту.

— Но сегодня мой день рождения! Все может случиться. Возможно, это мой последний шанс…

Конец фразы повис в воздухе. Потанцевать с любимым парнем. Побыть самой собой. Почувствовать себя счастливой. Ей не нужно было говорить об этом. Мэкон знал, что она имела в виду.

— Лена, я понимаю твои чувства. Но на мне лежит груз ответственности. Ты должна быть в безопасном месте. Особенно сегодня. Смирись и останься рядом со мной. Смертные только навредят тебе и причинят душевную боль. Ты не можешь быть нормальной девушкой. Тебе не предназначено это судьбой.

Я никогда не слышал, чтобы Мэкон говорил с племянницей таким доверительным тоном. И я не мог понять, что он имел в виду — меня или вечеринку. Глаза Лены блеснули, но она не заплакала.

— Почему я не могу быть нормальной? Что такого неправильного в моем желании радоваться счастью? Ты когда-нибудь перестанешь думать о них как о ничтожествах? Они во многом лучше нас!

— И что? Какая разница? Ты природная фея. Настанет время, и тебе придется уйти в места, куда Итан не сможет последовать за тобой. Тогда каждая минута, проведенная рядом с ним, станет тяжким беременем, которое тебе придется нести всю жизнь.

— Наша любовь не может стать бременем.

— Еще каким! Он ослабляет тебя. Это делает его опасным для нашей семьи.

— Итан делает меня сильнее. И он опасен только для тебя.

Я сделал пару шагов, встав между ними.

— Мистер Равенвуд, перестаньте. Не нужно ссориться. Особенно сегодня.

Однако Мэкон уже разозлил ее. Лену трясло от ярости.

— Что ты можешь знать о любви? Ты никогда не обременял себя отношениями с другими людьми. Ты ничего не смыслишь в жизни! А когда тебе было постигать ее? Днем ты спишь в своей комнате, по ночам хандришь в библиотеке. Ты ненавидишь людей, а себя считаешь высшим существом. Но если ты никого не любил, тебе не понять моих чувств!

Она повернулась спиной ко всем нам и побежала к лестнице. Страшила бросился за ней следом. Я услышал, как захлопнулась дверь ее комнаты. Звук эхом скатился вниз и растворился в холле. Я знал, что пес улегся перед дверью Лены. Мэкон посмотрел на верхнюю площадку лестницы и медленно повернулся ко мне.

— Я не могу выпустить ее из дома. Надеюсь, ты понимаешь меня.

Мне не нужно было объяснять, что это самая опасная ночь в жизни Лены. С другой стороны, она упускала последний шанс почувствовать себя обычной девушкой, которую любят друзья и одноклассники. Вот как я понимал ситуацию. И мне сейчас не хотелось находиться вместе с ним в одной комнате.

Линк растолкал толпу ребят, все еще стоявших в прихожей.

— Так вечеринка будет или нет?

Ларкин схватил с вешалки свою куртку.

— Конечно будет! Все на выход! Мы будем танцевать и веселиться. Отметим день рождения Лены.

Эмили тут же схватила его под руку. Толпа ребят направилась к полю, где была установлена сцена. Ридли все еще стояла на пороге. Она посмотрела на меня и пожала плечами.

— Я пыталась.

Линк ждал меня у двери.

— Итан! Пошли, чувак. Давай выходи.

Я посмотрел на лестницу.

«Лена?»

— Знаешь, Линк, я останусь здесь.

Бабушка отложила вязание в сторону.

— Вряд ли она спустится, Итан. Почему бы тебе не пойти с твоими друзьями? А через полчаса вернешься и проверишь, как она.

Я не хотел уходить. Эту последнюю ночь мы должны были провести вместе. Я решил, что, если она будет сидеть в своей комнате, меня устроит и коврик у порога. Страшила как-нибудь подвинется.

— Ты хотя бы выйди и послушай мою новую песню, — сказал Линк. — А потом возвращайся сюда и жди, когда она спустится.

Он сжимал в руке барабанные палочки.

— Я думаю, так будет лучше всего.

Мэкон налил себе еще один бокал виски.

— Да, ты можешь вернуться. Хотя нам тут нужно кое-что обсудить в семейном кругу. Так что не торопись и веселись себе вволю.

Фактически он гнал меня из дома.

— Ладно, я только послушаю песню Линка. А затем буду караулить Лену у порога ее комнаты.

Мы с Мэконом обменялись сердитыми взглядами.

— Не запирайте дверь на ключ. Я вернусь очень скоро.

Поле неподалеку от особняка Равенвуда было заполнено людьми. На дальнем конце ребята соорудили сцену с осветительными и лазерными установками. Им даже удалось стащить несколько прожекторов, которые использовались для вечернего сражения на Медовом холме. Из колонок грохотала музыка, но ее заглушали пушечные залпы со стороны Гринбрайра.

Мы с Линком и Ридли подошли к сцене, где к выступлению готовились «Святые роллеры». Я удивился, когда увидел трех взрослых, лет под тридцать, парней. У солиста, настраивавшего аппаратуру, все руки были в татуировках, а на шее болталась мотоциклетная цепь. Черные волосы бас-гитариста торчали колючками во все стороны. Свое бледное лицо он разрисовал темно-коричневой краской. Третий парень отличался таким количеством пирсинга на лице, что на него было больно смотреть. Ридли подпрыгнула, села на краю сцены и помахала рукой Линку.

— Ладно, чувак. Сейчас ты сам все услышишь. Скоро мы станем звездами рока. Жаль, что Лены здесь нет.

— Как это нет? Разве я могла упустить такое зрелище и разочаровать тебя?

Лена подошла к нам сзади и обхватила меня руками за талию. Ее глаза покраснели от слез, но в темноте это было почти незаметно.

— Что случилось? Твой дядя передумал?

— Нет. Он просто не знает, что я ушла. А если узнает, то что же — сам виноват. Он вел себя ужасно этим вечером.

Я промолчал. Мне трудно было разобраться в их с Мэконом отношениях. Впрочем, Лена тоже не понимала отношений между мной и Эммой. Однако я знал, что, когда все это закончится, она будет чувствовать себя виноватой перед дядей. Лена никому не позволяла даже говорить о нем что-то плохое, а теперь сама поступила намного хуже.

— Ты сбежала из дома?

— Да. Мне помог Ларкин.

Ее кузен подошел к нам, держа в руке пластиковый стаканчик с каким-то напитком.

— Шестнадцать лет бывает только раз. Не так ли?

«Это не очень хорошая идея, Лена».

«Давай станцуем один танец и вернемся».

Линк шагнул к сцене.

— Лена, я написал песню. Специально для твоего дня рождения. Надеюсь, она понравится тебе.

— И как называется твоя песня? — заподозрив неладное, спросил я.

— «Шестнадцать лун». Помнишь ту странную песню, которую ты не смог найти на своем айподе? Она вертелась в моей голове всю прошлую неделю. Ну и Рид, конечно, помогла немного.

Он усмехнулся.

— Короче, можно сказать, что мне помогала муза.

Я онемел от возмущения. Хорошо, что Лена дернула меня за руку. Линк направился к ударной установке, и уже никакая сила не смогла бы ему воспрепятствовать. Он отрегулировал стойку так, чтобы губчатый шар микрофона оказался на уровне рта. На самом деле микрофон находился скорее у него во рту, но так, наверное, было нужно. Линк в гостях у Эрла часто смотрел MTV. Он знал, как рок-звезды ведут себя на сцене. И честно говоря, мне нравилась его смелость.

Устроившись за барабанами, Линк закрыл глаза. Его палочки замерли в воздухе.

— Раз, два, три.

Солист, угрюмый на вид парень с мотоциклетной цепью на шее, извлек из гитары визгливую ноту. Она прозвучала ужасно. Колонки взвыли с обеих сторон сцены. Я поморщился. Затем он извлек еще одну ноту и еще.

— Леди и джентльмены, если здесь таковые имеются…

Линк поднял бровь, и волна смеха прокатилась по толпе.

— Разрешите мне поздравить нашу дорогую Лену с днем рождения! А теперь сожмите кулаки, потому что вы присутствуете на мировой премьере моей новой группы. Встречайте! «Святые роллеры»!

Линк подмигнул Ридли. Похоже, он считал себя вторым Миком Джаггером. Переживая за него, я схватил Лену за руку. Казалось, что я сунул пальцы в зимнее озеро, когда верхний слой воды нагрет солнцем, а дюймом ниже находится чистый лед. Я вздрогнул, но не разжал свои пальцы.

— Надеюсь, ты готова к шумному провалу. Линк сожжет себя в пламени. Через пять минут мы вернемся в твою комнату. Обещаю.

Она посмотрела на Линка оценивающим взглядом.

— Я так не думаю.

Ридли, сидевшая на краю сцены, помахала группе рукой. Ее волосы развевались в чародейском бризе. Розовые и белокурые локоны скользили по плечам, как змеи. Затем я услышал знакомую мелодию, и из колонок вырвалась песня. «Шестнадцать лун». Только на этот раз она не походила ни на один «шедевр» Линка. Музыканты были хороши. Действительно хороши. И толпа вошла в раж, потому что у школы «Джексона» наконец появилась группа, способная играть на танцах. К тому же вечеринка проходила на поле посреди владений Равенвуда — на плантации, имевшей самую дурную репутацию в крае. Энергия музыки буквально сотрясала разум. Она накатывала волнами, и все танцевали. Причем половина ребят подпевала Линку, что было чистым безумием, так как никто из них никогда не слышал эту песню прежде. Даже Лена начала улыбаться. Мы раскачивались вместе с толпой, потому что музыка не давала стоять спокойно.

— Они играют нашу песню, — сжав мою руку, прокричала Лена.

— Я сам только что подумал об этом.

— Знаю.

Она обняла меня, вызвав дрожь в моем теле.

— И они классно играют, — добавила Лена, перекрикивая громкую музыку.

— Они великолепны. Это лучший день в жизни Линка.

Я понимал, что вокруг нас творится какое-то безумие. «Святые роллеры», Линк, вечеринка. Кривляющаяся ведьма подпрыгивала на краю сцены и сосала свой леденец. Не самое странное зрелище, которое я видел сегодня, но тем не менее оно весьма впечатляло.

Чуть позже я пригласил Лену на танец. Естественно, пять минут давно прошли, затем двадцать пять и пятьдесят пять. Но мы не замечали этого. Время будто остановилось — по крайней мере, мне так показалось. Наш первый танец был очень продолжительным — на случай, если он окажется последним.

Ларкин тоже не спешил. Он сплелся с Эмили в объятиях у одного из костров, где парочки сидели на пустых канистрах из-под бензина. На плечах Эмили была его куртка. Ларкин раз за разом сдвигал ее с обнаженного плеча, чтобы лизнуть Эмили в шею. Настоящий змей-искуситель.

— Кузен, ей только шестнадцать, — крикнула ему Лена.

Ларкин высунул язык, который едва не опустился до земли. Такое не смог бы сделать ни один смертный. Эмили ничего не замечала. Она выскользнула из его рук и направилась к Саванне, которая танцевала рядом с Шарлоттой и Иден.

— Девочки, идемте. Давайте преподнесем Лене наш подарок.

Саванна покопалась в сумке и вытащила маленький сверток, обернутый серебристой лентой.

— Пусть он небольшой…

Она протянула подарок Лене.

— Но у каждой девушки это должно быть, — добавила Эмили.

— Металлик подходит ко всему.

Иден едва сдерживала себя — так ей хотелось самой разорвать упаковку.

— В такую сумочку войдет и телефон, и губная помада.

Шарлотта подтолкнула Лену.

— Давай. Открой его.

Лена взяла сверток в руки и улыбнулась им.

— Саванна, Эмили, Иден, Шарлотта. Вы просто не представляете, как я рада.

Они не понимали ее иронии. Но я-то знал, что она имела в виду.

«Глупые курицы».

Лена быстро отвернулась в сторону, иначе мы оба рассмеялись бы. Она потянула меня к толпе танцующих и по пути бросила подаренный сверток в костер. Оранжевое пламя проело обертку, и вскоре от крохотной сумочки не осталось ничего, кроме дыма и пепла.

 

«Святые роллеры» устроили перерыв. Линк спустился к нам со сцены, чтобы насладиться триумфом своего дебюта.

— Я говорил вам, что мы лучше всех! Остался только шаг до контракта со студией звукозаписи.

Он, как в старые времена, ткнул меня локтем в ребра.

— Ты был прав, приятель, — ответил я. — Твои ребята великолепны.

Я не жалел похвалы, хотя истинной причиной его успеха был вишневый леденец. Саванна Сноу подошла и прижалась грудью к Линку. У него едва глаза не выскочили из орбит.

— Привет, Линк.

Она соблазнительно похлопала ресницами.

— Привет, Саванна.

— Как думаешь, ты мог бы приберечь для меня танец?

Невероятные дела! Она смотрела на него с таким обожанием, как будто он действительно был рок-звездой.

— Я просто не переживу, если мы с тобой не потанцуем.

Она одарила его еще одной улыбкой Снежной королевы. Мне показалось, что я попал в один из снов Линка. Но тут появилась злая ведьма.

— Руки прочь, королева глухомани. Это мой Горячий Стержень.

Ридли прижала ладони и несколько других ключевых частей к телу Линку, демонстрируя всем свое особое положение.

— Извини, Саванна, — промямлил Линк. — Может, в следующий раз.

Он сунул барабанные палочки в задний карман и вместе с Ридли направился к танцующим парам. Юная ведьма использовала его как шест для стриптиз-танца. Судя по блаженной улыбке на лице, он считал это величайшим достижением жизни. Можно было подумать, что это у него сегодня день рождения. После того как песня закончилась, Линк снова запрыгнул на сцену.

— Сейчас вы услышите нашу последнюю песню, написанную моей хорошей подругой. Мы посвящаем ее некоторым ребятам из школы «Джексона». Вы скоро сами поймете, о ком я говорю.

Сцена потемнела. Линк расстегнул молнию своей ветровки, и лампы вспыхнули вместе с резким звуком гитар. На нем была футболка джексоновских ангелов с оторванными рукавами. Она выглядела на Линке жутко нелепо — что он и пытался показать. Видела бы его сейчас мать! Он склонился к микрофону и начал плести свои собственные чары.

 

Падшие ангелы окружают меня,

Страдания распространяют страдания.

Ваши сломанные стрелы убивают, казня.

Откуда у вас эта мания?

Все, что унижено, проклято вами,

Становится вашей судьбой.

Падшие ангелы, за моими словами

Кроется боль, пережитая мной.

 

То была песня, которую Лена написала для Линка. Пока музыка впивалась в наши сердца и умы, каждый «ангел» с эмблемой на груди покачнулся на ногах от разительного удара правды. Наверное, все объяснялось чарами Ридли. А возможно, и нет. Когда песня закончилась, Линк порвал свою майку и швырнул ее в костер. Следом за ней в пламя полетели десятки других крылатых маек. Все разногласия, казавшиеся прежде непреодолимыми, улетели прочь вместе с дымом.

Прошло полчаса после того, как «Святые роллеры» спустились со сцены. Мы потеряли из виду Ридли и Линка. Но Саванна и Эмили по-прежнему вели с Леной милые беседы. А вся баскетбольная команда внезапно заговорила со мной, похлопывая меня по плечам, словно наша дружба никогда не прерывалась. Я осматривался по сторонам, выискивая признаки чародейства — вишневый леденец или что-то подобное. Какую-то нить, которая помогла бы мне распустить этот хитро связанный свитер.

Я не замечал никакой магии. Вокруг были только луна, звезды, музыка, огни подсветки и толпа. Мы с Леной больше не танцевали — просто прижимались друг к другу и раскачивались взад и вперед в такт песне. В моих венах пульсировали потоки жара и холода, колючего электричества и тошнотворного страха. Оглушительная музыка помогала нам оставаться в своем маленьком пузыре. Конечно, это было не такое уединение, как в крохотной пещере под одеялом, но в принципе мы были счастливы.

Лена слегка отстранилась и вопросительно посмотрела мне в глаза, как будто увидела меня в первый раз.

— Ты что?

— Ничего, — прикусив губу, ответила она. — Просто я хочу сказать тебе кое-что.

Я попытался угадать ее мысли по выражению лица. Мне вдруг показалось, что время пошло вспять; что мы снова стоим в коридоре школы после рождественских каникул. Я по-прежнему обнимал Лену за талию. Однако мне пришлось пересилить желание прижать ее к себе еще сильнее, чтобы она никуда не ушла.

— Хорошо, скажи. Ты можешь говорить мне все, что угодно.

Она уперлась ладонями в мою грудь.

— Это на тот случай, если сегодня ночью со мной что-нибудь произойдет. Чтобы ты знал…

Лена посмотрела на меня, и я услышал ее голос в своей голове — такой же чистый и ясный, словно она говорила мне прямо в ухо. Когда люди произносят фразы вслух, в их общении что-то теряется. А она общалась со мной тем способом, который сам установился между нами. Так мы в самом начале отыскали друг друга. Так мы всегда находили причины для сближения при ссорах.

«Я люблю тебя, Итан».

В первый миг я не зная, что ответить, потому что фраза «я тоже люблю тебя» казалась мне не вполне достаточной. Она не выражала всего того, что я хотел сказать — что Лена спасла меня от этого города, от моей жизни, от моего отца. Наконец, от самого себя. Как могли четыре слова объяснить все это? Тем не менее я произнес их, потому что они выражали истину.

«Я тоже тебя люблю. Мне кажется, я всегда любил тебя».

Она вернулась в мои объятия и опустила голову мне на плечо. Я чувствовал тепло ее волос под своим подбородком. И я чувствовал что-то еще. Какую-то часть Лениной души, которой раньше никак не мог достичь, — ту, что она скрывала от мира. Я чувствовал, как эта часть открылась и впустила меня. Лена отдала мне кусочек себя — единственный кусочек, который был реальной Леной. Я хотел запомнить этот момент, чтобы всегда любоваться им, как снимком. Мне хотелось, чтобы он вечно оставался таким. К сожалению, он продлился всего лишь пять минут.

 

11.02

ДЕВУШКА С ЛЕДЕНЦОМ

 

Мы с Леной медленно покачивались под музыку, когда Линк, растолкав локтями танцующие пары, направился прямо ко мне.

— Эй, я ищу тебя везде.

Он согнулся, уперся ладонями в колени и попытался восстановить дыхание.

— В чем дело?

Линк выглядел встревоженным, что было необычно для парня, который всю жизнь учился искусству злить свою мать и в то же время уходить от наказания.

— Твой отец. Он сейчас стоит в одной пижаме на балконе Музея павшим солдатам.

«Путеводитель путешественника по Южной Каролине» гласил, что Музей павших солдат был музеем Гражданской войны. Но на самом деле он размещался в старом доме Гэйлона Иванса и представлял собой его коллекцию вещей, имевших отношение к Гражданской войне. Гэйлон завещал свой дом младшей дочери Вере, которая отчаянно хотела стать членом ДАР. Вот почему она позволила миссис Линкольн и ее своре отреставрировать дом и превратить его в первый и единственный музей в Гэтлине.

— Прикольно.

Видно, отцу показалось мало того, что он вытворял в нашем доме. Теперь он решил прогуляться в пижаме по городу. Линк был смущен. Наверное, он ожидал, что меня удивят его слова. Он понятия не имел, что подобные штучки происходили ежедневно. Линк просто ничего не знал о моей жизни в последние месяцы, хотя и был моим лучшим другом — единственным другом.

— Итан, он поднялся на балкон, чтобы спрыгнуть вниз.

Я одеревенел и не мог сдвинуться с места. Я слышал, что говорил мне Линк, но был не в силах пошевелить даже пальцем. Конечно, мне было стыдно за отца. Но я любил его, больного и безумного. И я мог сейчас потерять его!

«Итан, ты в порядке?»

Я посмотрел на Лену и прочитал в ее зеленых глазах тревогу. Этой ночью я мог потерять и ее. Потерять обоих. Лену и отца.

— Итан, ты слышишь меня?

«Беги к нему. Со мной все будет хорошо».

— Давай, парень! Двигайся!

Линк потащил меня за рукав. Забыв об имидже рок-звезды, он снова стал моим другом, пытавшимся уберечь меня от беды. Но я не мог оставить Лену.

«Мне не хочется бросать тебя здесь одну».

Краем глаза я заметил Ларкина, направлявшегося к нам. Наверное, он решил немного отдохнуть от Эмили.

— Ларкин!

— Да? В чем дело?

Почувствовав, что случилось неладное, он озабоченно нахмурился, хотя обычно его лицо выражало полное равнодушие.

— Ты можешь отвести Лену обратно домой?

— Запросто. А что такое?

— Просто обещай, что ты отведешь ее домой.

— Итан, со мной все будет хорошо. Беги!

Лена подтолкнула меня к Линку. Она выглядела такой напуганной, что у меня сжалось сердце. Я выжидающе смотрел на Ларкина.

— Да, дружище. Я сейчас же отведу ее домой.

Линк еще раз рванул меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Похоже, он понимал, что минут через двадцать я могу превратиться в круглого сироту.

 

Мы бежали через незасеянные поля Равенвуда к развилке дорог и к Музею павших солдат. В воздухе стоял дым от мортир, гремевших на Медовом холме. Через каждые несколько секунд звучали выстрелы винтовок. Вечернее сражение шло полным ходом. Мы приблизились к краю плантации, где начинался Гринбрайр. В темноте я заметил желтые веревки, отмечавшие безопасную зону.

Что, если опоздаем?

Музей павших солдат выглядел безлюдным и темным. Перепрыгивая через две ступени, мы с Линком рванули на четвертый пролет лестницы. На третьем этаже я остановился. Линк тут же замер рядом. Он и на баскетбольной площадке инстинктивно предугадывал каждое мое движение — например, когда я хотел сделать ему пас.

— Твой отец наверху.

Однако я не мог пошевелиться. Взглянув мне в глаза, Линк понял причину моего страха. Он стоял рядом со мной на похоронах моей мамы и видел, как люди заваливали ее гроб белыми гвоздиками, пока мы с отцом, остолбенев, смотрели в могилу, словно сами тоже уже были не живыми.

— А если… Если он успел спрыгнуть?

— Вряд ли. Я оставил с ним Рид. Она бы не позволила.

Казалось, что из-под моих ног вышибли пол. Вспомнились слова Лены: «Если она применит к тебе свою силу и скажет прыгнуть с утеса, ты прыгнешь как миленький». Я взбежал вверх по ступеням и осмотрел коридор. Все двери были закрыты, кроме одной. Лунный свет разливался лужами на окрашенных сосновых половицах.

— Он там, — сказал Линк.

Но я и так это знал. Мы вбежали в демонстрационный зал. Казалось, что здесь вернулось прошлое. ДАР прекрасно поработали. Заднюю стену украшал огромный камин с длинной верхней полкой, на которой стояли в ряд заостренные восковые свечи. С портретов, висевших на стенах, на нас сердито смотрели павшие конфедераты. Напротив камина стояла древняя кровать с четырьмя резными столбами. Но что-то нарушало порядок. Я вдруг почувствовал сладкий мускусный запах. Тошнотворно сладкий. Смесь опасности и невинности, хотя невинность к Ридли не имела никакого отношения. Она стояла рядом с открытой балконной дверью. Ее белокурые волосы развевались на ветру. Пыльные шторы задувало в комнату, как в фильмах про вампиров и призраков. Внезапно они ощутимо дрогнули от движения воздуха. Мне показалось, что в этот момент отец спрыгнул вниз с балкона.

— Я нашел его, — сказал Линк, с трудом восстановив дыхание.

— Я вижу. Как делишки, Короткая Соломинка?

На лице Ридли появилась приторно-сладкая улыбка.

Я медленно направился к двери, боясь, что отца уже не будет на балконе. Но он там был. Он стоял на узком выступе за внешней стороной перил — босой, в одной фланелевой пижаме.

— Папа! Не двигайся!

Дикие утки на его пижаме показались мне совершенно неуместными, учитывая то, что он намеревался сделать.

— Не приближайся, Итан. Или я сейчас спрыгну.

В его голосе была решимость. Впервые за последние месяцы он говорил со мной как прежде, до болезни. Вот почему я тут же понял, что на самом деле им, как куклой, управляла Ридли. Это она своей силой убеждения заставляла его произносить слова.

— Папа, ты же не хочешь совершать самоубийство. Позволь мне помочь.

Я сделал несколько шагов к нему.

— Стой где стоишь! — закричал он, вытянув перед собой руки.

Отец как бы демонстрировал мне весомость своих слов.

— Митчелл, почему ты не хочешь, чтобы сын помог тебе? — спросила Ридли. — Твоя душа мечтает о покое? Ты жаждешь вновь увидеть Лилу?

Она прислонилась спиной к стене. Ее леденец был наготове и покачивался в воздухе.

— Не произноси имя моей матери, ведьма!

— Рид, что ты делаешь? — остановившись на пороге, спросил ее Линк.

— Не лезь в это дело, Мятая Банка. Тут играет команда высшей лиги.

Я приблизился к Ридли и заслонил собой отца, как будто мое тело могло отразить ее силу.

— Зачем ты притащила его сюда? Он не имеет никакого отношения к Лене. Если ты хочешь навредить мне, убивай меня! Только оставь моего отца в покое!

Она откинула голову назад и захохотала удушливыми переливами визгливых звуков.

— Ты мне безразличен, Короткая Соломинка. Зачем мне причинять тебе какой-то вред? Я просто делаю свою работу. Поверь, ничего личного.

У меня кровь застыла в жилах.

«Она делает свою работу?»

— Ты выполняешь поручение Сэрафины?

— Кончай притворяться ягненочком, Короткая Соломинка. А что ты еще ожидал? Ты видел, как мой дядя обращался со мной? Это семейное дело. У меня нет выбора.

— Рид, о чем ты говоришь? И кто такая Сэрафина?

Линк подошел к ней. Она повернулась к нему. На миг мне показалось, будто на ее лице промелькнуло что-то похожее на искреннее чувство. Какая-то настоящая симпатия. Но Ридли тут же отбросила ее прочь. Одно мгновение — и все исчезло.

— Я думаю, тебе пора вернуться на вечеринку, Мятая Банка, — промурлыкала она, глядя на Линка. — Твоя группа разогрелась для второго захода. Не забывай, что нам нужно записать твои новые синглы. Я собираюсь показать их большим шишкам в Нью-Йорке.

Линк переступил с ноги на ногу, словно ему действительно хотелось вернуться на вечеринку. Но засомневался.

— Папа, послушай меня, — крикнул я. — Ты не хочешь делать этого. Она контролирует твой разум. Она может влиять на людей. Сопротивляйся ей! Мама никогда не позволила бы тебе совершить самоубийство!

Я попытался увидеть какой-то знак, что мои слова достигали его рассудка. Но он никак не реагировал. Мой отец просто смотрел в темноту. Издалека доносились крики взрослых мужчин, изображавших штыковую атаку прошлого века.

— Митчелл, тебе больше незачем жить, — насмешливым тоном сказала Ридли. — Ты потерял жену. Ты больше не можешь писать. Через два года Итан поступит в колледж и уедет из Гэтлина. Спроси его о коробке из-под обуви, которую он прячет под кроватью. Она наполнена брошюрами из разных колледжей. Скоро ты останешься один.

— Заткнись!

Ридли повернулась ко мне, разворачивая вишневый леденец.

— Прости меня, Короткая Соломинка. Мне жаль, но это часть игры, и я лишь выполняю свою роль. Сегодня ночью твоему отцу предписано погибнуть. Небольшой несчастный случай. Почти как с твоей мамой.

— Что ты сказала?

Я услышал вопрос Линка, но не понял его. В моем уме звучали только ее последние слова. Снова и снова.

«Небольшой несчастный случай. Почти как с твоей мамой».

— Так это ты убила мою мать?

Мои руки потянулись к горлу Ридли. Мне было плевать на те силы, которыми она обладала. Если она убила мою мать…

— Успокойся, Мальчик! Это сделала не я. В ту пору меня еще тут не было.

— Итан, черт возьми! Что здесь происходит?

Линк стоял рядом со мной.

— Она не такая, какой кажется, парень. Ридли…

Я не знал, как объяснить эти чародейские штучки. Особенно так, чтобы понял Линк.

— Она сирена. Что-то типа ведьмы. Она управляет тобой точно так же, как сейчас контролирует моего отца.

Линк засмеялся.

— Ведьма? Ты просто гонишь на нее, приятель.

Я не сводил глаз с Ридли. Она улыбнулась и ласково потрепала Линка за волосы.

— Давай, малыш, заступись за меня. Ты же любишь свою плохую девочку.

Я не имел понятия, какими силами она обладала. После ее небольшого шоу в Равенвуде мне было ясно, что она могла убить любого из нас. Я никогда не относился к ней как к милой девушке с вечеринки. Она была существом, намного превосходящим меня по силе. Но я только теперь начинал понимать, как далеко распространялась эта сила.

Линк перевел взгляд на меня. Он не знал, чему верить.

— Я не шучу, Линк. Вспомни мои прежние слова. Клянусь, они были и остаются правдой. Иначе почему она хочет убить моего отца?

Линк отступил назад. Он не поверил мне. Наверное, он подумал, что я сошел с ума. Я и сам иногда находил свои объяснения безумными.

— Ридли, это верно? Ты применяешь ко мне какие-то силы?

— Нехорошо, Короткая Соломинка. Пытаешься настроить его против меня? Давай посмотрим, что из этого выйдет.

Мой отец опустил одну руку с ограждения. Он вытянул ее в сторону, стараясь удержаться на узком выступе.

— Папа, не делай этого!

— Рид, прекрати.

Линк медленно приблизился к ней. Я услышал, как звякнула цепочка на его поясе.

— Разве ты не слышал, что сказал твой друг? Я ведьма. Я плохая.

Ридли сняла солнечные очки, показав нам свои золотистые кошачьи глаза. Линк задохнулся. Похоже, он впервые увидел ее в настоящем облике. Но его замешательство длилось только миг.

— Может, ты и ведьма, но не плохая. Я знаю, ты классная девчонка. Мы с тобой провели вместе кучу времени. У нас теперь много общего.

— Таков был план, Горячий Стержень. Мне велели подобраться к Лене. Я решила сделать это через тебя.

Лицо Линка помрачнело. Что бы Ридли ни делала с ним, какие бы чары ни навевала, его чувства к ней оставались прежними.

— Значит, ты считаешь, что у нас все несерьезно? Я не верю тебе.

— Верь во что хочешь, но это правда. Почти.

Я увидел, как мой отец начал раскачиваться вперед и назад. Его рука по-прежнему тянулась в пустоту. Он словно опробовал новые крылья, желая увериться, что действительно может летать. Неподалеку от здания, взметнув шлейф грязи в воздух, упало пушечное ядро.

— А как же твои рассказы о Лене? Ты говорила, что вы вместе росли и называли друг друга сестрами. Почему ты хочешь навредить ей?

Ридли болезненно поморщилась. Мне показалось, что на ее лице промелькнуло сожаление. Хотя я мог и ошибаться. Вряд ли ей было знакомо такое чувство.

— Это не моя прихоть. Не я заказываю музыку. Моя задача простая: убрать Итана подальше от Лены. Мне его старик вообще до лампочки. Но его ум ослаблен. Он легкая мишень.

Она лизнула леденец.

«Убрать Итана подальше от Лены».

Значит, вся эта затея с моим отцом была отвлекающим маневром. Они хотели разлучить нас с Леной. Мне вспомнились слова Арелии: «Лену спас не дом, а ее парень. Ни один чародей не может встать между ними».

Каким же я был глупым и самонадеянным! Мое воздействие на Лену объяснялось не магической силой. Я никогда не обладал ничем подобным. Нас поддерживала и защищала взаимная связь — та сила, которая всегда струилась между нами. Она заставила меня найти ее на трассе номер девять под проливным дождем. Она помогла мне отыскать нужный поворот на развилке дороги. Нам не требовалось никаких связующих чар. Мы представляли собой единое целое. И теперь, когда нашим недругам удалось разлучить нас, я чувствовал себя бессильным. А Лена осталась одна — в самую опасную ночь, когда она больше всего нуждалась во мне.

Я не знал, что мне теперь делать. Сейчас я мог потерять двух последних людей, которых любил. Я метнулся к отцу, прорываясь сквозь пелену уплотнившегося времени. Ноги вязли в воздухе, как в зыбучем песке. Ридли пригнулась вперед. Ее волосы развевались на ветру, словно змеи горгоны Медузы. Линк схватил ее за плечо.

— Рид, не делай этого. Пожалуйста!

Я не знал, что случится дальше. Все происходило как в замедленной съемке. Мой отец обернулся и посмотрел на меня. Он разжал пальцы второй руки, сжимавшей ограду. Я видел, как извивались в воздухе розовые и белокурые локоны Ридли. Линк стоял перед ней, глядя в ее золотистые глаза, и что-то шептал. Она взглянула на него и молча отбросила в сторону вишневый леденец. Тот полетел по дуге к земле и взорвался, словно ядро со шрапнелью. Чары исчезли.

Отец повернулся к ограде балкона и протянул ко мне руку. Я схватил его за плечи, перетащил через ограждение и помог опуститься на пол. Он прижался спиной к стене, глядя на меня, как испуганный ребенок.

— Спасибо, Ридли, что смогла удержаться.

— Мне не нужно твоих благодарностей, — презрительно ответила она.

Оттолкнув Линка, она поправила свой узкий топик.

— Я не делаю услуг безмозглым смертным. Мне просто не хотелось убивать больного старика. Во всяком случае, сегодня.

Она старалась нас запугать, но в ее голосе звучали какие-то детские нотки. Она намотала на палец розовую прядку волос.

— Хотя кое-кто будет очень недоволен моей добротой.

Она не стала называть имен, но я заметил страх в ее глазах. Возможно, пожалев моего отца, Ридли обрекла себя на месть Сэрафины. Фактически ради нас она пошла на огромный риск. Поднимая отца на ноги, я почувствовал жалость к этой девушке. С таким телом и способностями Ридли могла очаровать любого парня на планете. Но я видел, какой одинокой она себя чувствовала. У нее не было той силы духа, которой обладала Лена.

О господи! Лена!

«Ты в порядке?»

«У меня все хорошо. Как у тебя?»

Я посмотрел на отца. Его зрачки закатывались вверх. Он не мог стоять на ногах.

«Нормально. Ты с Ларкином?»

«Да. Мы возвращаемся в Равенвуд. Что с твоим отцом?»

«Он в безопасности. Потом расскажу подробности». Я просунул руку под плечо отца. Линк подхватил его с другой стороны.

«Не отходи от Ларкина. Возвращайся к семье. Тебе угрожает большая опасность. Ни в коем случае не оставайся одна».

Когда мы прошли через балконную дверь и оказались в демонстрационном зале музея, Ридли обогнала нас и направилась к выходу. Да! Какие ноги! Просто десятимильной длины.

— Ладно, парни, — произнесла она через плечо, — Извините, если что не так. Мне придется вернуться в Нью-Йорк на какое-то время. Нужно залечь на дно. И знаете… Это было круто.

Ридли печально вздохнула. Возможно, она была чудовищем, но Линк смотрел на нее как на чудо.

— Эй, Рид?

Она остановилась и обернулась, чтобы взглянуть на него. В ее глазах мы увидели печаль. Конечно, она не могла изменить своей природы — так же, как акула не может перестать быть хищницей. Но если бы она могла…

— Что, Мятая Банка?

— Ты не плохая.

Она улыбнулась ему.

— Люди не могут ошибаться. Ты же знаешь, что они говорят обо мне. Хотя, возможно, я просто притворяюсь плохой.

 

11.02

ВОССОЕДИНЕНИЕ СЕМЬИ

 

Нам пришлось передать отца в руки медиков, которые обслуживали историческую реконструкцию битвы на Медовом холме. Это задержало нас, и я вернулся на вечеринку не слишком скоро. Я пробирался сквозь толпу джексоновских школьниц. В грязных куртках, топиках и детских гольфах, они извивались под музыку «Святых роллеров». Линк — нужно отдать ему должное — почти не отставал от меня. Гитарные соло сопровождались раскатами пушечных залпов. Среди этого шума и гама я едва расслышал оклик Ларкина.

— Итан, беги быстрее сюда!

Он стоял среди деревьев у желтой светоотражающей ленты, которая отделяла безопасную зону от территории военных действий. Что он делал в роще, находившейся под обстрелом гэтлинских воинов? Почему не вернулся домой? Я помахал ему рукой, и он, поманив меня, исчез за невысоким холмом. В другое время я остерегся бы перепрыгивать через желтую ленту, но не сегодня. У меня не было выбора. Я последовал за ним. Линк, спотыкаясь, так и бежал за мной.

— Эй, Итан!

— Да?

— Ты говорил мне правду о Рид. Я должен был прислушаться.

— Все нормально, приятель. Ты ничего не мог изменить. Но я считал своим долгом раскрыть тебе глаза.

— Зря старался. Я все равно не поверил бы твоим словам в таком состоянии.

Залп артиллерии едва не оглушил нас. Эхо прокатилось над нашими головами. Мы оба инстинктивно пригнулись.

— Надеюсь, они палят холостыми, — нервно сказал Линк. — Если мой собственный отец пристрелит меня из винтовки, это будет полный привет.

— В последнее время мне так везет, что меня не удивит, если он пристрелит нас обоих.

Мы добрались до вершины холма. Я увидел заросли кустов, дубы и белый дым орудий.

— Мы здесь! — крикнул Ларкин с другой стороны кустарника.

Я подумал, что под словом «мы» он подразумевал себя и Лену. Мы с Линком побежали еще быстрее. Мне казалось, что от нашей скорости зависела жизнь моей девушки. Насколько я знал, это могло оказаться правдой.

Затем я вдруг понял, куда мы направлялись. Поднырнув под арочным проходом, я увидел Ларкина и Лену, которые стояли в саду Гринбрайра — на том самом месте, где мы раскопали могилу Женевьевы. В нескольких шагах за ними из непроглядной тени вышла темная фигура. Несмотря на поздний вечер, открытую поляну заливал свет полной луны. Когда фигура переместилась на освещенное пространство, я заморгал от удивления. Это была…

— Мам? — сконфуженно крикнул Линк. — Какого черта ты тут делаешь?

На поляне действительно стояла миссис Линкольн — мой наихудший кошмар или, по крайней мере, персона, входившая в топ-десятку недругов. Она выглядела странно — и уместно, и не очень — в зависимости от того, как рассматривать ситуацию. На ней была нелепая коллекция нижних юбок и идиотское ситцевое платье, туго облегавшее ее фигуру. Она стояла прямо на могиле Женевьевы.

— Так-так. Похоже, ты забыл, как я отношусь к богохульствам, молодой человек?

Линк смущенно почесал затылок. Ее появление здесь не поддавалось объяснению. Мы оба не верили своим глазам.

«Лена, что происходит? Лена?!»

Она не отвечала. Что-то было не так.

— Миссис Линкольн, вы в порядке?

— Конечно, Итан. Я в полном порядке. Битва выдалась на славу! А тут еще и день рождения Лены. Она рассказала мне о вашей вечеринке. Мы ожидали вас. Точнее, одного из вас!

Линк двинулся к ней.

— Успокойся, мама. Я здесь. Сейчас я отведу тебя домой. Ты не должна находиться в зоне обстрела. Тут пуля может попасть в голову. Ты ведь знаешь, какой из папы стрелок.

Я схватил Линка за руку и оттянул его назад. Мне не понравилась улыбка миссис Линкольн. В ней было что- то неправильное. Как и в испуганном взгляде Лены.

«Лена, ответь! Что происходит?»

Почему она не отвечала? Я увидел, как она вытащила из-под свитера золотой венок маминого ожерелья и сжала его в руке. Ее губы двигались в темноте. Я не расслышал слов, но затем в дальнем углу моего сознания раздался тихий шепот:

«Итан, беги! Приведи сюда дядю Мэкона! Скорее! Беги!»

Я не двинулся с места. Я не мог оставить ее одну в такой опасной ситуации.

— Линк, ангел, ты такой заботливый мальчик.

Линк? Перед нами мог стоять кто угодно, но только не миссис Линкольн. Она никогда не назвала бы Уэсли Джефферсона Линкольна Линком. Скорее, она вышла бы на улицу голой. «Я не могу понять, — говорила она сыну каждый раз, когда мы звонили к ним домой и просили позвать к телефону Линка. — Почему ты откликаешься на это ужасное прозвище? Ведь у тебя такое замечательное имя».

Линк, почувствовав неладное, остановился. Я догадался по его лицу, что он тоже начал замечать большие странности в поведении матери.

— Мам? Это ты?

— Итан, убегай отсюда! — закричала Лена. — Ларкин, Линк, приведите дядю Мэкона!

Ее тело неестественно подергивалось, как будто она не могла сойти с места. Я никогда не видел ее такой напуганной. Воздух завибрировал от свиста снаряда, выпущенного из пушки. Ему вторили хаотичные выстрелы винтовок. Я побежал к Лене, но мне в спину что-то вонзилось. Удар был таким сильным, что на мгновение я ослеп. Голова затрещала от боли.

— Итан!

Голос Лены доносился из другой вселенной. Я был уверен, что меня подстрелили. Мне с трудом удавалось оставаться в сознании. Зрение постепенно возвращалось. Я лежал на земле, прижимаясь спиной к массивному дубу. Выстрел отбросил меня к дереву. Я ощупал себя, чтобы оценить серьезность ранения. Крови не было. И я не нашел пулевого отверстия. Линк валялся в нескольких шагах около другого дерева. Похоже, он пережил такой же нокдаун, что и я.

Поднявшись на ноги, я заковылял к Лене, но получил в лицо еще один удар. Меня снова швырнуло на землю. Нечто подобное я чувствовал, когда пять лет назад ударился лбом о стеклянную дверь в доме Сестер. Меня не подстрелили. Здесь применялось оружие другого вида.

— Итан! — крикнула Лена. — Беги отсюда!

Я снова встал и медленно пошел вперед. Оказывается, тут действительно была преграда: непробиваемая и невидимая стена, которая окружала меня и дерево. Я натолкнулся на нее, ударил по ней кулаком и не услышал никакого звука. Вскоре до меня дошло, что колотить по стене руками бессмысленно. Я заметил, что Линк тоже молотил кулаками, находясь в невидимой клетке. Миссис Линкольн улыбнулась так злобно, как Ридли ни за что бы не смогла даже в свой самый удачный день.

— Отпусти их! — завизжала Лена.

Небо разверзлось, и хлынул дождь. Казалось, что кто-то прятавшийся в облаках льет воду из ведра. Я понял, что Лена не на шутку разозлилась. Ее волосы дико развевались вокруг головы. Дождь превратился в водопад. Он хлестал миссис Линкольн со всех сторон. Прошло лишь несколько секунд, а мы промокли до костей.

Миссис Линкольн — или кем она там была — рассмеялась. В ее усмешке появилось что-то новое. Наверное, ее впечатлили способности Лены.

— Я не причиню им вреда. Мне просто хочется поговорить с тобой без их вмешательства.

Над нами прогремел раскат грома.

— Я уже и не надеялась увидеть чародейку с таким огромным потенциалом силы. Жаль, что меня не подпускали к тебе все это время. Я помогла бы развить твои способности.

— Не хочу тебя слушать! Замолчи, ведьма!

Я впервые видел Лену такой. Ее зеленые глаза обрели стальной оттенок. Взгляд, направленный на миссис Линкольн, был непоколебимым и твердым как кремень. Она буквально источала гнев и ненависть. Казалось, дай ей волю, и она оторвала бы голову миссис Линкольн. Мне стало ясно, почему Лена так беспокоилась последние месяцы. Она имела склонность к разрушению. Я видел в ней только силу любви, но она знала и об обратной стороне своих магических способностей. И боялась пробудить их.

Миссис Линкольн попыталась успокоить ее:

— Подожди немного. Скоро ты поймешь, как управлять своими силами. Как манипулировать стихиями. Это истинный дар природной феи, который ты унаследовала от меня.

Унаследовала?

Миссис Линкольн посмотрела на небо. Потоки дождя вдруг начали огибать ее по дуге, как будто она держала в руках зонтик.

— Сейчас ты можешь вызывать дождь. Но позже узнаешь, как контролировать огонь. Давай я покажу тебе. Мне нравится играть с огнем.

Вызывать дождь? Она, наверное, шутила. Сейчас как раз шел сезон дождей.

Миссис Линкольн приподняла ладонь, и низкие тучи осветила молния. Женщина направила вверх три пальца, и из каждого ногтя с кровавым маникюром вылетело по маленькой молнии. Первая из них вонзилась в землю, подняв пыль в двух шагах от того места, где сидел Линк. Вторая обожгла дуб за моей спиной, очистив ствол от коры почти до половины дерева. Третья молния полетела в Лену, но та вытянула руку, и дуга электричества, отскочив от ее ладони, впилась в землю у ног миссис Линкольн. Трава вокруг нее загорелась. Миссис Линкольн засмеялась и взмахнула рукой. Огонь у ее ног угас. Она с гордостью посмотрела на Лену.

— Неплохо. Рада видеть, что яблоко упало недалеко от яблони.

Не может быть!

Лена выставила ладони перед собой, переходя в защитную стойку.

— А что пословицы говорят о гнилой яблоне?

— Ничего. Никто не выжил, чтобы донести до нас мысли об этом.

Миссис Линкольн повернулась ко мне и Линку. С ее подвязанных волос, костюма и юбок стекали струйки воды. Глаза женщины сверкали золотистым огнем.

— Мне очень жаль, Итан. Я надеялась, что мы познакомимся при других обстоятельствах. Не каждый день встречаешься с первым парнем твоей дочери.

Она повернулась к Лене.

Ну конечно! Я понял, кто она такая и во что мы вляпались. Это была Сэрафина!

А затем случилось ужасное. Лицо миссис Линкольн, ее одежда и все тело начали расщепляться. Мы видели, как ее кожа и плоть расходятся в стороны, словно обертка на шоколадном батончике. Расколовшись пополам, тело упало на землю, будто плащ, сброшенный с плеч светской дамы. Теперь перед нами стояла совершенно другая женщина.

— У меня нет матери! — закричала Лена,

Сэрафина обиженно поморщилась. Ей не понравились такие слова. Ее материнство было неоспоримо. Те же длинные и черные вьющиеся волосы. Те же утонченные черты лица и идеальная фигура. Но если Лену можно было назвать пугающе красивой, то Сэрафину — просто пугающей. Вместо прекрасных зеленых глаз Лены у нее были золотисто-желтые глаза Ридли и Женевьевы. В этом-то и состояло главное отличие.

Сэрафина была одета в высокие черные ботинки и темно-зеленое платье с корсетом — нечто среднее между современным и готическим стилем. Она буквально вышла из тела миссис Линкольн, которое через секунду сплавилось вместе, словно кто-то застегнул его на молнию. Ставшая реальной, миссис Линкольн рухнула в беспамятстве на траву. Ее юбки задрались вверх, приоткрыв рейтузы, чулки и подтяжки. Ошеломленный Линк застыл на месте. Стряхнув лишний вес, Сэрафина брезгливо поморщилась.

— Это тело было таким неловким и невыносимо гадким. Она каждые пять минут совала себе в рот какую-то еду. Ничтожные смертные! Отвратительные существа!

— Мама! Мама, очнись!

Линк заколотил кулаками но силовому полю, которое окружало его. Неважно, каким огнедышащим драконом миссис Линкольн казалась мне и некоторым людям. Она была его драконом. Его матерью! Конечно, он страдал, глядя на ее разорванное тело, похожее на кусок обертки.

Сэрафина взмахнула рукой. Рот Линка по-прежнему двигался, но он не издавал ни звука.

— Так-то лучше. Тебе повезло, что последние месяцы я лишь изредка использовала тело твоей матери. Иначе ты был бы уже мертв. Не могу сказать, сколько раз мне хотелось убить тебя от скуки за обеденным столом, пока ты жужжал о своей глупой рок-группе.

Прошлые события сложились в общую картину. Крестовый поход против Лены, собрание дисциплинарной комиссии, ложь о справке из прежней школы, дикий случай с шоколадными пирожными в Хеллоуин. Интересно, как долго Сэрафина маскировалась под миссис Линкольн? Точнее, обитала в ней? До этого мгновения я не понимал, с кем мы боролись. Самая темная чародейка из всех живущих на земле. Ридли в сравнении с ней казалась милым котенком. Неудивительно, что Лена так боялась этого дня.

Сэрафина посмотрела на дочь.

— Ты можешь считать, что у тебя нет матери. Но я была изгнана! Твоя бабка и Мэкон разлучили нас, деточка.

Удивительно, как легко и быстро менялись эмоции Сэрафины — от искренности и сожаления до отвращения и презрения. Поэтому ее чувства казались поверхностными. Лично я не удивлялся, что глаза Лены были по-прежнему злыми.

— И поэтому ты пыталась убить меня, мамочка?

Сэрафина изобразила удивление или, возможно, озабоченность. Это было трудно понять, потому что выражение ее лица вновь выглядело неестественным и притворным.

— Они тебе так сказали? Я просто хотела наладить контакт, чтобы поговорить с тобой. Если бы не их чары, моя попытка не причинила бы тебе вреда. И они знали об этом. Я понимаю их заботу. Они считают меня злобной фурией. Но, Лена, тебе известно не хуже других, что у меня не было выбора при объявлении. Все решилось без моего согласия. Однако уход во Тьму не повлиял на мои чувства к тебе, моя доченька.

— Я не верю ни одному твоему слову! — крикнула Лена.

В ее голосе сквозила неуверенность. Скорее всего, ей хотелось верить матери. Я посмотрел на мобильник. 21.59. Два часа до полуночи. Линк опустился на землю у дерева и сжал руками голову. Его взгляд был направлен на неподвижное тело матери, лежавшее на траве. Лена тоже посмотрела на нее.

— Она жива? — крикнул я. — Она не умерла?

Мне нужно было прояснить этот вопрос. Ради Линка.

Сэрафина изобразила на лице улыбку, хотя я мог бы поклясться, что она утратила к нам интерес. И вряд ли такое безразличие сулило нам с Линком счастливый конец.

— Она скоро вернется к своему обычному никчемному состоянию. Отвратительная особа. Меня она больше не интересует, как и ее мальчишка. Я лишь пыталась показать моей дочери истинную природу смертных. Как легко вы поддаетесь влиянию. Какими мстительными вы можете быть.

Она повернулась к Лене.

— Всего несколько слов от миссис Линкольн — и посмотри, как легко весь город повернулся против тебя. Ты не принадлежишь этому миру. Ты принадлежишь только мне.

Она искоса посмотрела на Ларкина.

— Кстати, дружок, пока мы обсуждаем жалких смертных, почему бы тебе не показать нам этих беби-блюз?[46] В животном варианте.

Ларкин улыбнулся и, прищурившись, поднял руки над головой, как будто потягивался после долгого сна. Когда он снова открыл глаза, они изменились. Он быстро заморгал, и с каждым движением век его фигура менялась все больше и больше. Казалось, что перестраивались все молекулы. Тело Ларкина исчезло, и на его месте появилась куча змей. Они начали извиваться и наползать друг на друга, пока из массы трущихся рептилий вновь не возникла человеческая фигура. Ларкин протянул к нам змееподобные руки, которые, пошипев, заползли обратно в его куртку и приняли обычную форму. Вместо зеленых глаз, которые я привык видеть, он смотрел на нас золотистыми глазами Сэрафины и Ридли.

— Мне никогда не нравился зеленый цвет. Но я могу изображать его. Это одно из преимуществ иллюзиониста.

— Ларкин?

Мое сердце екнуло. Он был темным чародеем. Одним из них. Ситуация оказалась хуже, чем я думал.

— Ларкин, ты с ней? — изумленным тоном спросила Лена. — Но почему?

Она смутилась лишь на миг. Ответ можно было найти в его золотистых глазах.

— А почему бы и нет?

— Ну не знаю… Мне казалось, что ты должен хранить верность своей семье.

Ларкин покачал головой. Толстая золотая цепь на его шее превратилась в змею, которая, высунув язык, зашипела на Лену.

— Верность не является моим приоритетом.

— Ты предаешь всех нас. Даже собственную мать. Как ты потом будешь жить с таким грузом вины?

Он открыл рот. Змея заползла туда и исчезла. Ларкин сделал глотательное движение.

— Жизнь темного чародея забавнее, кузина. Ты сама увидишь. Мы такие, какими нас создала природа. Тьма предначертана мне судьбой. Зачем отказываться от нее?

Его раздвоенный язык мелькнул в воздухе и скрылся за губами.

— Я не понимаю твоей озабоченности. Ты же видела Ридли. Она прекрасно проводит время.

— Ты предатель!

Лена вышла из себя. Над нами снова загремел гром, и дождь усилился.

— Он не единственный предатель, Лена, — произнесла Сэрафина.

Она сделала несколько шагов вперед.

— О ком ты говоришь?

— О твоем любимом дяде Мэконе.

Сердитый голос Сэрафины подсказал мне, что она ненавидела Равенвуда — ведь тот забрал у нее дочь.

— Ты лжешь!

— Нет, это он обманывал тебя. Разве он не говорил, что твоя судьба предрешена? Что ты не имеешь выбора? Что сегодня ночью на твой шестнадцатый день рождения ты будешь объявлена светлой или темной?

Лена упрямо покачала головой и приподняла ладони к небу. Вслед за раскатом грома хлынул ливень. Она с трудом перекричала шум дождя:

— Так оно и происходит. Ридли, Рис и Ларкин могут подтвердить.

— Все верно. Но ты другая. Сегодня ночью ты не станешь объявленной. Тебе придется самой объявить себя.

Слова повисли в воздухе. Объяви себя сама. Казалось, что время вновь остановилось. Лицо Лены стало пепельно-серым. На миг я подумал, что она сейчас потеряет сознание.

— Что ты сказала? — прошептала она.

— У тебя есть выбор. Я уверена, твой дядя скрыл такую информацию.

— Это невозможно.

В моих ушах свистел ветер. Я почти не слышал голоса Лены.

— У тебя есть выбор, потому что ты родилась природной феей — второй в семье Дачанис. Я тоже родилась феей, хотя позже стала фурией.

Немного помолчав, Сэрафина процитировала знакомый стих из «Книги лун»:

— «Первая персона будет темной, но вторая может выбрать другой путь и вернуться назад».

— Я не понимаю.

Ноги Лены подогнулись. Она упала на колени в высокую траву. Длинные черные волосы закрыли ее лицо.

— У тебя всегда был выбор. И твой дядя знал об этом.

— Я не верю тебе!

Лена подняла руки вверх. Куски земли вырвались из грунта и начали вращаться в вихре. Мне пришлось прикрыть глаза, потому что комья грязи разлетались во всех направлениях. Я попытался перекричать рев бури, но, похоже, Лена не услышала меня.

— Не верь ей! Она темная! У нее нет никаких человеческих чувств. Ты сама так говорила.

— Зачем дяде Мэкону скрывать от меня правду?

Лена повернулась ко мне, как будто только я знал ответ на ее вопрос. Но я не знал. Мне нечего было сказать. Она топнула ногой. Земля задрожала, затем покатилась волнами подо мной. Впервые за все годы своего существования наш город пережил землетрясение. Сэрафина улыбнулась. Она знала, что Лена не контролирует себя. Над нашими головами полыхал электрический шторм.

— Достаточно, Сэрафина! — донесся с поля голос Мэкона.

Равенвуд вышел из пятна тени, где секундой раньше ничего не было.

— Оставь мою племянницу в покое.

В лунном свете он выглядел иначе — менее похожим на человека. В фигуре появились звериные черты. Лицо помолодело и сузилось. Он был готов к сражению.

— Ты говоришь о моей дочери? О девочке, которую ты отнял у меня?

Сэрафина выпрямилась и пробежала пальцами по телу, как солдат, проверявший амуницию перед боем.

— Как будто она что-то значила для тебя, — спокойно ответил Мэкон.

Он поправил свой костюм — как обычно, чистый и выглаженный. Из кустов за его спиной выбежал Страшила. Зверь слегка задыхался. Наверное, он мчался изо всех сил, стараясь догнать хозяина. Этой ночью Страшила уже не казался собакой. Он принял свой естественный облик — облик огромного волка.

— Мэкон, не нужно ссориться. Я и так уже пропустила вечеринку дочери. Сегодня ей исполнилось шестнадцать лет. И это ночь ее объявления. Осталось около двух часов. Я ни за что на свете не пропущу такое событие.

— Тогда ты будешь разочарована, поскольку ничего не увидишь. Мы тебя не приглашаем.

— Очень жаль. Потому что я сама пригласила кое-кого, и он жаждет повидаться с тобой.

Сэрафина улыбнулась и щелкнула пальцами. У ствола ивы, где секундой раньше никого не было, материализовался незнакомый человек. Он чем-то напоминал мне Равенвуда.

— Охотник? Где она выкопала тебя?

Незнакомец был выше и моложе Мэкона. Гладкие черные волосы обрамляли бледное лицо. В отличие от Равенвуда, который выглядел южным джентльменом прошлого века, мужчина предпочитал современную моду. Одетый во все черное — кожаную куртку, джинсы и высокие ботинки, — он напоминал кинозвезду с обложки журнала. Кэри Грант в исполнении Мэкона уступал ему в экспрессии и стильности. Но я понял, что он тоже был инкубом, причем плохим (если только среди них встречались хорошие).

Мужчина оскалился в подобии улыбки и начал кружить вокруг Мэкона.

— Брат! Сколько времени прошло!

Мэкон повел плечами, словно готовился к схватке.

— Не очень много. Впрочем, я не удивлен, что ты спутался с ней.

Охотник захохотал — хрипло и громко.

— А с кем, по-твоему, мне водить компанию? С горсткой светлых чародеев, как это сделал ты? Какая глупость! Я имею в виду твою идею, что можно уйти от своей природы. От нашего семейного наследия.

— Я сделал выбор, Охотник.

— Выбор? Ты так называешь этот фарс?

Мужчина снова засмеялся, приближаясь к Мэкону.

— Больше похоже на фантазию. Ты не можешь выбирать другую судьбу. Инкуб не может стать ангелом. Какая разница, пьешь ли ты кровь или поглощаешь что-то другое? Ты по-прежнему остаешься темным созданием.

— Дядя, она говорила мне правду?

Дену не интересовала беседа Мэкона и Охотника. Сэрафина пронзительно засмеялась.

— Действительно, кузен! Скажи девочке правду. Хотя бы раз в жизни.

Мэкон смущенно посмотрел на племянницу.

— Не все так просто, Лена.

— Но это правда? Я имею выбор?

Ее волосы спутались в мокрые сосульки, с которых стекали струйки воды. Естественно, Мэкон и Охотник были сухими. Незнакомец прикурил сигарету. Похоже, он наслаждался назревавшей ссорой между Леной и ее дядей.

— Так это правда? — еще раз повторила она.

Равенвуд посмотрел на Лену и устало вздохнул.

— Да, ты имеешь выбор. Очень сложный выбор. С тяжелыми последствиями.

Внезапно дождь прекратился. Ветер стих. Если над нами бушевал циклон, то мы находились прямо в его центре. Лена испытала потрясение. Я не слышал ее голоса в своем уме, но знал, что она чувствовала. Счастье, потому что она наконец получила возможность самостоятельно определять свою судьбу. И гнев, потому что у нее больше не было человека, которому она безмерно доверяла. Лена смотрела на Мэкона, как будто впервые видела его. Ее брови мрачно хмурились.

— Почему ты не говорил мне об этом? Я всю жизнь боялась, что уйду во Тьму.

Начал накрапывать дождь. Он походил на слезы. Но Лена не плакала. Она негодовала.

— Ты можешь выбирать, но любое твое решение вызовет череду трагических последствий. По молодости лет ты не могла понять их важность. И вряд ли поймешь сейчас. А я с момента твоего рождения каждый день жизни взвешивал эти последствия. И, как известно твоей мамочке, условия сделки были приняты давно.

— Что за последствия?

Лена искоса взглянула на Сэрафину, адресовав вопрос ей, а не Мэкону. Она взвешивала возможности. Я знал, что она пыталась понять, кому ей доверять: Мэкону, который утаивал от нее самое главное, или матери, поделившейся с ней этим секретом? Мне хотелось, чтобы она услышала меня.

«Не верь ей! Лена! Ты не должна доверять Сэрафине…»

В моем сознании царила тишина. Наша связь не действовала в присутствии фурии. Казалось, что она перерезала телефонный провод, протянутый между нами.

— Лена, тебе внушают мысль, что ты не можешь сделать выбор, — ответила Сэрафина. — Наверное, твой дядя мечтает сделать его за тебя. Ведь он знает, что поставлено на кон.

Моросивший дождь, напоминавший девичьи слезы, превратился в ливень — в крик души.

— Но разве ты можешь верить ему? После тысячи обманов.

Сэрафина бросила сердитый взгляд на Мэкона и снова повернулась к Лене.

— Жаль, что у нас нет времени на обстоятельную беседу. Ты должна сделать выбор, Лена. Я, как мать, обязана объяснить тебе ставки. Твой выбор действительно повлечет за собой последствия. Здесь твой дядя не лжет. — Она сделала небольшую паузу. — Если ты решишь уйти во Тьму, все светлые чародеи нашего семейства погибнут.

Лена побледнела.

— Зачем же мне соглашаться на такой вариант?

— Потому что если ты решишь примкнуть к Свету, умрут все темные чародеи и существа Лилума, причастные к нашему семейству.

Сэрафина вновь посмотрела на Мэкона.

— Умрут абсолютно все. В том числе твой дядя, который заботился о тебе, как отец. Он тоже погибнет. Ты уничтожишь его.

Мэкон исчез и тут же материализовался перед Леной.

— Послушай меня, девочка. Я готов пожертвовать своей жизнью. Мои соображения по этому поводу не важны. Но ты не должна чувствовать вину за мой уход. Я с самого начала знал, что ты сделаешь правильный выбор. Позволь мне уйти. И не принимай меня в расчет.

Лена пошатнулась. Неужели Сэрафина говорила правду? Неужели своим решением Лена могла погубить дядю Мэкона? Ну а какой тогда выбор она могла сделать? Мэкон был единственным человеком, которого она любила с детства.

— Если ты примешь Тьму, я могу предложить тебе прекрасный подарок, — добавила Сэрафина.

— И что ты предложишь мне за смерть бабушки, тети Дель, Рис и Райан?

Сэрафина еще на пару шагов приблизилась к Лене.

— Я подарю тебе Итана. Мы знаем способ, который поможет вам быть вместе.

— О чем ты говоришь? Мы и так уже вместе.

Сэрафина склонила голову набок и усмехнулась. Затем в ее золотистых глазах промелькнуло удивление, которое сменилось пониманием.

— Ты не знаешь! Действительно не знаешь?

Она повернулась к Мэкону и захохотала.

— Ты не сказал ей? Как нечестно с твоей стороны!

— Что я должна знать? — крикнула Лена.

— То, что вы с Итаном никогда не сможете быть вместе. Физически, если ты меня понимаешь. Чародеи и существа Лилума не могут быть в любовной связи со смертными.

Она с улыбкой наслаждалась эффектом, которые произвели ее слова.

— По крайней мере, не убивая их при этом.

 

11.02

ОБЪЯВЛЕНИЕ

 

«Чародеи не могут быть в любовной связи со смертными. По крайней мере, не убивая их при этом». Теперь все стало ясно. Поток энергии между нами. Электрические разряды, затрудненное дыхание, когда мы целовались, сердечный приступ, который едва не убил меня. Мы не могли быть физически вместе. Я знал, что это была правда. Мне вспомнились слова Мэкона в ту ночь на болоте и позже в моей комнате. «У них нет будущего. Оно невозможно». «Существуют обстоятельства, которые выше твоего разумения. И нам они неподконтрольны».

Лена задрожала. Она тоже поняла, что Сэрафина говорила правду.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала она.

— То, что вы с Итаном никогда не сможете быть вместе. Не сможете пожениться и родить детей. У вас не будет будущего. Реального будущего. Я не могу поверить, что они скрыли от тебя такую важную информацию. Они держали вас с Ридли в неведении.

Лена повернулась к Мэкону.

— Почему ты не рассказал мне об этом? Ты же знаешь, что я люблю его.

— У тебя никогда не было друга — пусть даже из смертных. Никто из нас не думал, во что это выльется. Мы поначалу не понимали, как сильна твоя связь с Итаном. А затем стало слишком поздно.

Я слышал их голоса, но не хотел вникать в смысл слов. Значит, мы никогда не будем вместе? И не сможем быть близки?

Усилившийся ветер швырял в лицо холодные брызги дождя. Свирепые молнии полосовали небо. Гром гремел так сильно, что дрожала земля. Мы уже не находились в центре циклона. И Лена уже совсем не контролировала себя.

— Когда ты собирался рассказать мне об этом? — прокричала она сквозь шум ветра.

— После того, как ты объявишь себя.

Сэрафина поняла, что у нее появилась возможность склонить дочь на свою сторону, и немедленно воспользовалась ею.

— Лена, ты не поняла меня? Мы знаем способ. С его помощью вы с Итаном проживете полноценную жизнь. Если ты захочешь, вы поженитесь и заведете детишек.

— Лена, она не позволит тебе выйти замуж за Итана, — прокричал Мэкон. — Даже если подобный способ существует, твоя мать не разрешит тебе смешивать кровь чародеев с кровью смертных. Это одно из главных различий между темными и светлыми чародеями.

— Верно, но для Лены мы сделаем исключение. Потому что альтернатива предполагает наше уничтожение. Мы позволим ей соединиться с Итаном.

Она поморщилась и пожала плечами.

— Это все-таки лучше, чем умереть.

Мэкон не сдавался. Он все еще пытался склонить Лену на свою сторону.

— И ради Итана ты убьешь свою семью? Тетю Дель и бабушку? Рис и Райан?

Сэрафина наслаждалась собственным могуществом. Она протянула руки к Лене.

— После твоего превращения тебя они перестанут волновать. У тебя буду я! Твоя мать! У тебя останутся Итан и твой дядя. Разве ты не считаешь его самым важным человеком в своей жизни?

Лена закрыла глаза. Вокруг нее клубился туман. В воздухе снова завыли снаряды, выпущенные из пушек на Медовом холме. Я забыл, что нас могли убить в любой из перестрелок, которые велись этой ночью. Мэкон схватил Лену за обе руки.

— Она права. Если ты согласишься уйти во Тьму, ты не почувствуешь никаких угрызений совести. Потому что ты перестанешь быть собой. Эта Лена исчезнет. Сэрафина лукавит. Она не говорит тебе, что твои чувства к Итану изменятся. Через пару месяцев твое сердце настолько потемнеет, что Итан станет тебе безразличен. Акт объявления оказывает на природных фей невероятно мощный эффект. Впоследствии ты даже можешь убить Итана собственными руками. Да-да, ты будешь способна на такое зло. Ведь правда, Сэрафина? Расскажи своей дочери, что случилось с ее отцом.

— Лена, твой отец украл тебя и скрылся от меня. Чуть позже с ним произошел несчастный случай.

Лена пошатнулась. Одно дело — услышать об этом от чокнутой миссис Линкольн на заседании дисциплинарной комиссии. И совсем другое — узнать, что мать убила отца, из ее уст. Мне показалось, что Мэкон повернул ситуацию в свою сторону.

— Расскажи ей, Сэрафина. Объясни ей, каким образом ее отец сгорел заживо в доме, где ты устроила пожар. Мы все знаем, как ты любишь играть с огнем.

На лице Сэрафины появилась свирепая гримаса.

— Ты вмешивался в мою жизнь шестнадцать долгих лет. Я думаю, тебе пора успокоиться.

За спиной у Мэкона, буквально из воздуха, возник Охотник. Утратив человеческую форму, он принял естественный облик. Это был демон. Его блестящие черные волосы стали дыбом на загривке, как у взбесившейся собаки. Заостренные уши прижались. Он оскалился, потом исчез и через миг материализовался снова — уже на плечах у Мэкона. Все произошло с такой быстротой, что я не поверил своим глазам.

Мэкон схватил Охотника за куртку и швырнул его в сторону дерева. Я и не думал, что он обладал подобной силой. Его противник должен был врезаться в ствол, но он пробил его насквозь и, упав, прокатился кубарем несколько метров. В то же мгновение Мэкон исчез и появился уже в прыжке на Охотника. Он прижал его к земле, которая начала трескаться под ними. Охотник лег на землю, демонстрируя, что сдается. Однако когда Мэкон встал и повернулся к Лене, его брат снова вскочил, улыбаясь. Я закричал, пытаясь предупредить об опасности, но меня никто не услышал. Вой ветра заглушил мои слова. Охотник зарычал и вонзил клыки в шею Мэкона.

Равенвуд, по-волчьи взвыв от боли, испарился в воздухе. Охотник, висевший на его плечах, тоже исчез. Через несколько мгновений они появились на краю поляны. Демон по-прежнему терзал клыками шею Мэкона. Что он делал? Пил кровь? Неужели такое возможно? Но что бы ни поглощал Охотник, это истощало Мэкона. Лена издала вибрирующий визг, от которого стыла кровь.

Охотник отбросил тело брата в сторону. Мэкон безвольно упал в грязь. Дождь забарабанил по его одежде. Со стороны холма прозвучал залп винтовок. Картечь засвистела в воздухе. Я пригнулся к земле. Стрелки, воссоздававшие битву на Медовом холме, медленно шли в атаку в направлении Гринбрайра. Побеждавшие конфедераты гнали прочь своих врагов.

Шум от залпов приглушил знакомое рычание. Страшила Рэдли помчался к Охотнику в попытке защитить хозяина. Но когда волк собрался прыгнуть на демона, перед ним возник клубок змей. Ларкин покачивался из стороны в сторону. Змеи шипели и скользили друг по другу. Страшила не понял, что рептилии были иллюзией, через которую он мог пробежать, и с лаем отскочил назад. Змеи отвлекли Страшилу, и это позволило Охотнику атаковать его. Демон исчез и появился позади волка. Еще через мгновение он со сверхъестественной силой прижал того к земле. Страшила попытался вывернуться из-под Охотника, но все усилия оказались напрасными. Демон был невероятно сильным. Он, словно тряпку, отшвырнул обмякшее тело волка. Верный Страшила упал в грязь рядом с Мэконом. Оба не подавали признаков жизни.

— Дядя Мэкон! — закричала Лена.

Охотник провел ладонями по лоснящимся волосам и бодро встряхнул головой. Ларкин вновь принял человеческий вид. Он снова стал парнем в кожаной куртке. Оба темных чародея напоминали наркоманов, принявших дозу. Ларкин посмотрел на луну и сверился с часами.

— Недолго осталось. Полночь приближается.

Сэрафина вытянула руки вверх, будто обнимала небо.

— Шестнадцатая луна на шестнадцатый год.

Охотник ухмыльнулся Лене и вытер с лица оставшуюся кровь.

— Добро пожаловать в семью.

 

Однако, насколько я понял, Лена не желала присоединяться к их семейству. Она поднялась на ноги. Ее покрытая грязью одежда промоют до нитки. Черные волосы развевались в воздухе. Лена пригибалась вперед и едва стояла на ногах под сильными порывами ветра. Со стороны казалось, что в любой момент она могла подпрыгнуть и умчаться в черное небо. Возможно, она действительно могла. Лично я не удивился бы такому повороту событий. Ларкин и Охотник молча отступили в тень и, настороженно глядя на Лену, встали по бокам Сэрафины. Та сделала несколько шагов. Лена приподняла ладонь.

— Остановись. Сейчас же!

Сэрафина и не думала следовать приказу. Лена сжала кулак. Огненный поток пробежал по высокой траве. Пламя заревело, отделяя мать от дочери. Сэрафина замерла на месте. Она думала, что Лена может манипулировать только ветром и дождем. Огненные чары застали ее врасплох.

— Как видишь, в отличие от прочих твоих родственников, я ничего не скрываю от тебя. Ты узнала от меня последствия выбора. Я говорю тебе правду. Ты можешь ненавидеть меня, но я твоя мать. И только от меня ты можешь получить желанный дар, о котором мечтаешь. Я могу обеспечить твое будущее со смертным человеком.

Полоса огня взвилась выше. Она начала распространяться в стороны, словно по собственной воле. Пламя окружило Сэрафину, Ларкина и Охотника. Лена мрачно рассмеялась. Ее смех был похож на хохот матери. Это заставило меня содрогнуться от ужаса.

— Не притворяйся такой заботливой, мама. Все мы знаем, какая ты дрянь. По этому поводу в нашем семействе нет разногласий.

Сэрафина сложила губы бантиком и подула, будто посылала воздушный поцелуй. Огонь изменил направление и, пробежав по траве, окружил Лену.

— Нельзя так плохо говорить о маме, дорогая. Заруби себе на носу.

Лена усмехнулась.

— Решила сжечь меня, как ведьму? Стандартно мыслишь.

— Если бы я хотела сжечь тебя, Лена, ты превратилась бы уже в угольки. Запомни, ты не единственная природная фея.

Ее дочь медленно шагнула вперед и сунула руку в пламя. Она даже не поморщилась. Я не заметил на ее лице никаких эмоций. Затем она подхватила огонь двумя руками и подняла сгусток пламени над головой. Она бросила этот ярко-красный шар прямо в меня. Пламя вонзилось в дуб за моей спиной и побежало по ветвям, как по сухой соломе. Когда огонь спустился вниз по стволу, я отбежал на несколько шагов, пытаясь вырваться из западни. Я ожидал, что натолкнусь на невидимую стену, но ее там не было. Ноги скользили по грязи. Я с трудом отбежал от горящего дерева и, оглянувшись, увидел рядом Линка. Дуб, у которого он прежде стоял, тоже пылал. Пламя поднималось к черному небу и распространялось по полю. Я метнулся к Лене — мне больше ничего не оставалось. Линк заковылял к своей матери. Лена и широкая полоса огня отделяли нас от Сэрафины, и это меня вполне устраивало. Я осторожно прикоснулся к плечу Лены, боясь напугать ее. Но она поняла, что это был я, и даже не оглянулась.

«Лена, я люблю тебя».

«Не говори ничего, Итан. Она может услышать нас. Похоже, она и раньше подслушивала».

Я посмотрел через поле, но стена огня скрыла Сэрафину и ее помощников. Они наверняка готовятся убить нас. Впрочем, в то мгновение меня это не волновало. Я снова был с Леной.

— Итан! Быстрее приведи Райан. Дяде Мэкону нужна помощь. Я не смогу долго удерживать их.

Едва Лена произнесла последнее слово, я побежал к краю сада. Как Сэрафина ни пыталась разорвать телепатический контакт между нами, голос Лены снова был в моем сердце и в моей голове. Я бежал по неровному полю, не думая ни о чем. Разве только о том, что близилась полночь. Эта мысль подгоняла меня еще больше.

«Торопись! Я тоже тебя люблю, Итан».

 

На табло мобильного телефона сияли цифры 23.25. Я заколотил кулаками в дверь Равенвуда, затем несколько раз нажал на полумесяц, вырезанный на балке выше косяка двери. Никакого результата. Очевидно, Ларкин как-то опечатал вход, блокировав доступ внутрь особняка. Я не знал, что делать дальше.

— Райан! Тетя Дель! Бабушка!

Мне нужно было привести Райан в Гринбрайр. Мэкон ранен. Лена могла оказаться следующей. Я понятия не имел, что могла натворить Сэрафина, оскорбленная отказом Лены. К крыльцу, спотыкаясь, подбежал Линк.

— Да где же Райан?!

— Она доктор? Мы должны помочь моей маме.

— Нет. Она… Короче, объясню тебе позже.

Линк сел на нижнюю ступень крыльца.

— Чувак, неужели это все реально?

Нужно было срочно что-нибудь придумать. Этой ночью Равенвуд превратился в неприступную крепость. Никто не мог пробраться в нее — по крайней мере, смертный. Но я должен был выполнить поручение Лены. Затем меня осенило. Я набрал номер женщины, которая без страха направилась бы в центр любого сверхъестественного урагана. Только она могла бы справиться с двумя темными чародеями и убийцей-инкубом. Я прислушался к телефонным гудкам.

— Никто не отвечает. Наверное, Эмма сейчас в госпитале. Сидит с моим отцом.

23.30. Я вспомнил еще об одной женщине, которая могла бы помочь. Хотя кто в такое время оставался бы на работе? Тем не менее я набрал номер Гэтлинской библиотеки.

— И Мэриан не отвечает. А она знала бы, что делать. Проклятье! Ведь она должна быть в библиотеке!

Линк вскочил на ноги.

— Все закрыто. Сегодня в Гэтлине праздник. Это же чертова битва на Медовом холме. Давай вернемся в безопасную зону и поищем врачей?

Я посмотрел на него, и будто молния, вырвавшись из его рта, попала мне прямо в голову.

— Это праздник, — повторил я за ним. — Все закрыто.

— Да, я так и сказал, чувак. Что будем делать?

Он места себе не находил.

— Линк, ты гений. Ты чертов гений!

— Я знаю, парень, но мы должны помочь моей маме.

— Ты на «битере»?

Он кивнул.

— Едем в город.

Через пару минут Линк уже заводил мотор. Тот поплевался для приличия, но в конце концов поймал зажигание. Из динамиков вырвалась песня «Святых роллеров». На этот раз они не произвели на меня впечатления. Я понял, что без чар Ридли их группа не представляла собой ничего особенного. Линк выехал на грунтовую дорогу и вопросительно взглянул на меня.

— Куда едем?

— В библиотеку.

— Ты же сказал, что она закрыта.

— В другую библиотеку.

Он кивнул, словно понял меня. Линк, как в старые времена, не сомневался в моих указаниях. «Битер» разбрасывал щебенку. Казалось, мы снова опаздываем на первый урок. Только на табло светились не те цифры. 23.40.

 

Когда мы остановились перед Историческим обществом, Линк даже не стал задавать вопросов. Я выбрался из машины, и он, выключив магнитолу, побежал за мной. Мы свернули за угол в темный двор одного из старейших зданий Гэтлина.

— Это не библиотека.

— Угу.

— Это ДАР.

— Верно.

— Которые тебе не нравятся.

— Угу.

— Моя мама приходит сюда каждый день.

— Точно.

— Чувак! Что мы здесь делаем?

Я шагнул к решетке и просунул через нее руку. Она прошла сквозь металл — точнее, через иллюзорную поверхность. Со стороны казалось, что моя рука была срезана почти до локтя. Линк схватил меня за плечо.

— Парень, наверное, Ридли что-то подмешала в мой напиток. Клянусь, твоя рука… Я только что видел, как твоя рука… Забудь. У меня галлюцинации.

Я вытащил руку из решетки и помахал ладонью перед его лицом.

— Успокойся, приятель. Этим вечером ты повидал немало чудес. Неужели ты думаешь, что это галлюцинация?

Я взглянул на часы. 23.45.

— Для объяснений нет времени. С этой минуты ничему не удивляйся. Сейчас мы спустимся в магическую библиотеку, где увидим всякие невероятные вещи. Если хочешь, вернись в машину. Так даже будет лучше.

Линк попытался вникнуть в суть моих слов, но, судя по всему, не преуспел в понимании.

— Ты идешь или нет?

Он посмотрел на решетку и без лишних слов просунул в нее руку. Его ладонь исчезла. Он глубоко вздохнул и вошел в дверной проем.

 

Пригнувшись под косяком, я начал спускаться по ступеням древней лестницы.

— Быстрее. Книга ждать не будет.

Линк нервно засмеялся и, споткнувшись, едва не упал на меня.

— Книга? Библиотека?

Когда мы спустились в темноту, на стене зажглись факелы, вставленные в металлические скобы. Я передал один из них Линку, другой взял себе и направился в глубь склепа. По мере нашего продвижения на стенах загорались все новые и новые светильники. Появились колонны, чьи тени подрагивали в мерцающем свете факелов. Над аркой я снова увидел слова: Domus Lunae Libri. Все было как в прошлый раз.

— Тетя Мэриан! Вы здесь?

Она похлопала меня по плечу. Я, едва не выпрыгнув из кожи, налетел на Линка. Он закричал и выронил факел. Огонь обжег мне ногу.

— Доктор Эшкрофт! Вы так напугали меня, что я чуть не обмочил штаны.

— Извини, Уэсли. Итан! Ты с ума сошел? Ты хотя бы подумал, кем является мать этого мальчика?

— Миссис Линкольн лежит на поле без сознания. Лене угрожает смертельная опасность. Мэкон ранен. Мне нужно попасть в Равенвуд. Я не могу найти Эмму. Я не могу пробраться внутрь Равенвуда. Мне нужно пройти через тоннели.

Я снова чувствовал себя маленьким мальчиком, а все вокруг шло кувырком. Разговаривая с Мэриан, я чувствовал себя так, будто говорил с мамой.

— Я ничего не могу сделать. Мне нельзя помогать тебе. Так или иначе, в полночь произойдет объявление. Мы не сможем остановить время. Я не могу спасти Мэкона или мать Уэсли. Мне запрещено вовлекаться в борьбу людей и чародеев.

Она посмотрела на Линка.

— Мне очень жаль, что твоя мама попала в беду. Поверь, Уэсли, это не говорит о моем неуважении к ней.

— Да, мэм.

Линк был повержен. Я покачал головой и, вытащив из скобы еще один факел, передал его Мэриан.

— Вы не поняли. Я не прошу у вас помощи или того, что не входит в обязанности библиотекаря.

— А что тогда?

Я посмотрел на нее и подмигнул одним глазом.

— Мне нужно доставить книгу в Равенвуд.

Я повернулся к ближайшему стеллажу и наугад вытащил книгу, опалившую мне пальцы. «Полное руководство по заклинаниям, отравляющим противника». Мэриан скептически взглянула на меня.

— Срок доставки — эта ночь?

— Да, ее нужно доставить немедленно. Мэкон просил меня принести ее в Равенвуд. До полуночи.

— Только библиотекарь знает схему тоннелей Lunae Libri. Единственный из всех смертных людей.

Она взяла книгу из моих рук.

— Хорошо, что я и есть такой библиотекарь.

 

Мы с Линком следовали за Мэриан по извилистым тоннелям Lunae Libri. В начале пути я считал дубовые двери, через которые мы проходили, но, когда счет перевалил за дюжину, что-то отвлекло меня. Тоннели походили на лабиринт, и каждый из них отличался от прочих. Сначала шли проходы с низкими потолками, где нам с Линком приходилось пригибаться. Затем по коридорам с такими высокими потолками, что иногда казалось, будто над нашими головами вообще нет свода. Мы словно оказались в иномирье.

Стены в старых проходах были необтесанными и ничем не примечательными. Более современные переходы напоминали коридоры в замках и музеях. Их украшали гобелены, древние карты в медных рамках и портреты магов, написанные маслом. При других обстоятельствах я обязательно прочитал бы надписи на латунных табличках под портретами. Возможно, это были знаменитые чародеи. И только одна вещь объединяла все пути — запах земли и времени. Несколько раз Мэриан доставала связку ключей, которую носила на поясе.

Мне казалось, что прошла целая вечность. Наконец мы добрались до нужной двери. Наши факелы почти выгорели. В тусклом свете я увидел надпись, вырезанную на верхней планке дверного косяка: «Особняк Равенвудов». Мэриан просунула ключ в железную скважину, и дверь открылась. Деревянные ступени вели в дом. По виду потолка я мог сказать, что это был первый этаж.

— Спасибо, тетя Мэриан, — сказал я, протягивая руку за книгой. — Мэкон получит ее в срок.

— Не так быстро, Итан. Я должна заполнить библиотечную карточку.

Она подмигнула мне.

— Не беспокойся о книге.

Я посмотрел на экран телефона. Там снова было 23.45. Я недоверчиво встряхнул головой.

— Разве такое возможно? Мы в это же время вошли в Lunae Libri.

— При полной луне время в подземелье идет по-другому. Неужели ты никогда не слышал об этом? Там, внизу, все немного иное, чем кажется на вид.

Мы поднялись наверх и прошли в гостиную. Равенвуд ничуть не изменился с тех пор, как я покинул его. Куски торта лежали на тарелках. На столе стояли чашки с чаем. У окна лежала груда неразвернутых подарков.

— Тетя Дель! Рис! Бабушка! Эй? Где вы все?

Они вышли из деревянных рам портретов. Тетя Дель стояла у лестницы, держа над головой медную лампу. В любую секунду она могла ударить ею Мэриан. Бабушка замерла в дверном проеме, защищая Райан руками. Рис пряталась под лестницей, сжимая нож для резки торта. Затем они заговорили — все в одно и то же время.

— Мэриан! Итан! Мы так встревожены. Лена исчезла. Когда мы услышали, как открылась дверь, ведущая в тоннели Подземелья, нам показалось…

— Ты видел ее? Она там?

— Вы видели Лену? Когда Мэкон не вернулся, мы почувствовали неладное.

— А Ларкин? С ним все в порядке?

Я посмотрел на них, покачал головой и, забрав лампу из рук тети Дель, передал ее Линку.

— Неужели вы думали, что лампа может спасти вас от Сэрафины?

Тетя Дель пожала плечами.

— Барклай поднялся на чердак, чтобы сделать оружие из трубок для занавесей. А лампа… Это все, что я нашла.

Я опустился на колени перед Райан. У нас оставалось всего лишь четырнадцать минут.

— Райан, помнишь, я потерял сознание и ты помогла мне? Мне нужно, чтобы ты сделала то же самое, но только в Гринбрайре. Дядя Мэкон и Страшила ранены.

Мне показалось, что Райан вот-вот заплачет.

— Страшилу тоже ранили?

Стоявший у лестницы Линк прочистил горло.

— И мою маму тоже. Я понимаю, что она была настоящей занозой, но может быть… Может быть, Райан поможет и маме?

— Мама Линка тоже нуждается в помощи.

Бабушка обняла Райан и ласково погладила ее по щеке. Поправив свитер и юбку девочки, она подтолкнула ее к Рис.

— Тогда быстрее в Гринбрайр. Мы с Дель пойдем с вами. Рис, останься здесь вместе с сестрой. Скажи отцу, что мы ушли.

— Бабушка, мне нужна Райан.

— Этой ночью я заменю ее.

Она взяла в руки свою сумку.

— Я не уйду отсюда без Райан.

Упрямство Арелии начинало раздражать меня. Слишком высоки были ставки.

— Нельзя брать на шестнадцатую луну необъявленного ребенка. Она может погибнуть.

Рис смотрела на меня как на идиота. Но откуда мне было знать их чародейские правила? Тетя Дель ободряюще похлопала меня по руке.

— Моя мать эмпат. Она чувствует силы других чародеев и может заимствовать их на какое-то время. Сейчас она забрала силы Райан. Эта подмена действует недолго. Но в течение часа моя мать способна исцелять людей не хуже Райан. Кроме того, ей позволено присутствовать при акте объявления. Поэтому, Итан, не спорь. Лучше поспешим в Гринбрайр.

Я посмотрел на часы. 23.49.

— Что, если мы опоздаем?

Мэриан улыбнулась и помахала мне книгой.

— Я никогда не делала доставок в Гринбрайр. Дель, ты сможешь найти дорогу?

Тетя Дель кивнула и поправила очки.

— Палимпсест отыщет любые пути. Даже самые старые и забытые. У меня больше проблем с новыми местами.

Она начала спускаться по ступеням к двери, которая вела в библиотечные тоннели. Мэриан и бабушка последовали за ней. Мы с Линком едва поспевали за ними.

— Эти пожилые леди умеют перебирать ногами, — задыхаясь, заметил Линк.

 

На этот раз мы оказались в небольшом, наполовину развалившемся проходе, потолок и стены которого поросли зеленовато-черным мхом. Возможно, мох покрывал и пол, но я не видел его в полумраке. Наши факелы едва освещали темное пространство. Поскольку мы с Линком шли последними, дым попадал нам в глаза, вызывая слезы. Чуть позже я почувствовал запах сгоревшей травы и понял, что мы приблизились к Гринбрайру. Очевидно, в потолке имелись крохотные отверстия во внешний мир.

— Пришли.

Тетя Дель закашляла от дыма и нащупала край прямоугольного отверстия, высеченного в каменной стене. Когда Мэриан отодрала слой мха, мы увидели дверь. Ключ библиотекаря идеально подошел к замку, хотя его не открывали полтора столетия. Дверь была сделана не из дубовых досок, а из камня. Я не поверил своим глазам, когда тетя Дель одним толчком открыла ее. Она остановилась на лестнице и поманила меня. Ее постукивание по запястью подсказало мне, что у нас было мало времени. Я пригнул голову под низким потолком и, вдохнув сырой воздух, начал подниматься по каменным ступеням. Выбравшись из тоннеля, я замер на месте. Передо мной стоял алтарь фамильного склепа, где раньше лежала «Книга лун». Я не ошибся. Это был тот самый каменный стол. И на нем, как прежде, лежал гримуар. Та самая книга, которая пропала этим утром из моего платяного шкафа.

Я понятия не имел, как она попала сюда. И времени на расспросы не осталось. Где-то рядом потрескивал огонь. Затем я увидел его. Прямо передо мной бушевал пожар, полный ярости, несущий хаос и разрушение. Он окружал склеп высокой стеной. Дым был таким густым, что я снова закашлял. От жара на руках скручивались волосы. Казалось, что это было видение, вызванное медальоном, или, хуже того, последний из моих кошмаров, где Лену пожирал огонь. У меня возникло чувство, что я теряю ее — что мой кошмар воплотился в реальность.

«Лена, ты где»?

«Помоги дяде Мэкону».

Ее голос, звучавший в моей голове, угасал. Я отмахнулся от дыма и взглянул на экран телефона. 23.53. Семь минут до полуночи. Мы теряли время. Бабушка схватила мою руку.

— Не стой столбом. Нам нужен Мэкон.

Мы с бабушкой рука об руку вбежали в огонь. Длинный ряд ив, который вел к кладбищу и саду, пылал, как бикфордов шнур. Кусты, дубовая поросль, карликовые пальмы, розмарин, лимонные деревья — все было объято языками пламени. На расстоянии прозвучали несколько последних пушечных выстрелов. Битва на Медовом холме завершалась, и я знал, что ее участники скоро устроят салют, как будто этот жалкий фейерверк мог сравниться с огненным шоу, которое бушевало здесь. Сад и поляну освещало зарево пожара. Пробившись через плотную стену дыма, мы с бабушкой приблизились к горевшим дубам. Мэкон лежал на том самом месте, где мы оставили его. Арелия склонилась над ним и приложила ладонь к его щеке.

— Он ослаблен, но теперь его жизни ничто не угрожает.

Страшила Рэдли, шатаясь, встал, но покачнулся и упал на живот рядом с хозяином. Мэкон с трудом приподнял голову. Я услышал его тихий шепот:

— Где Лена?

— Итан найдет ее. Отдыхай и набирайся сил. Я должна помочь миссис Линкольн.

Линк уже сидел около матери. Бабушка без лишних слов направилась к ним. Я осмотрелся по сторонам, пытаясь найти Лену. Куда все пропали? Я не видел ни Охотника, ни Ларкина, ни Сэрафину. Никого.

«Я здесь. Наверху склепа. У меня что-то с ногой».

«Держись, Лена. Я уже иду».

Передо мной бушевал огонь. Я заметил знакомую тропинку, которую помнил по прошлым посещениям Гринбрайра. Чем ближе я подбирался к склепу, тем сильнее становился жар огня. Мне казалось, что начинает отслаиваться кожа, но это были обычные ожоги. Я вскарабкался на торчавший из земли могильный камень, зацепился пальцами за край стены и подтянулся на руках. Крышу склепа украшала полуразрушенная статуя какого-то ангела. Я ухватился рукой за его лодыжку и выбрался на ровную площадку.

«Быстрее, Итан! Помоги мне!»

Поднявшись на ноги, я увидел перед собой Сэрафину. Она с усмешкой вонзила нож мне в живот. Настоящий нож — и прямо в мой живот. Это был конец сна, который мне не позволяли увидеть. Только теперь все происходило в реальности. Я чувствовал, как в меня вбили огненный кол. Я чувствовал каждый дюйм лезвия.

«Удивлен, Итан? Ты думал, что лишь Лена может быть на этом конце линии?»

Голос Сэрафины начал ослабевать, теряясь вдали:

«Пусть теперь попробует остаться в Свете…»

 

Погружаясь в темную бездну, я думал, что если бы меня вырядили в форму конфедератов, то получился бы новый Итан Картер Уот. Такая же смертельная рана… и даже тот же медальон в моем кармане. В принципе, я тоже дезертировал — правда, не из армии генерала Ли, а только из баскетбольной команды… Но зато я любил чародейку… как тот, другой Итан.

«Итан! Нет!»

 

Нет! Нет! Нет!

Крик застрял в моем горле. Я никогда не забуду, как падал Итан. Я не забуду улыбку моей матери. Блеск ножа и кровь. Кровь Итана! Такого не должно было случиться.

Ничто не двигалось. Ничто. Все замерло на своих местах, словно сцена в музее восковых фигур. Клубы дыма застыли в воздухе. Пушистые и серые, они не уплывали ни вверх, ни вниз, а просто висели в пустоте, как картонные декорации. Языки пламени, все еще прозрачные и горячие, ничего не поглощали и не издавали ни звука. Даже воздух оставался неподвижным. Секунды шли, но все оставалось по-прежнему.

Бабушка нагнулась к миссис Линкольн, протянув ладонь к ее щеке. Казалось, что кто-то нажал на «паузу» и перевел ход событий в режим «стоп-кадра». Линк стоял на коленях в грязи и, словно напуганный мальчик, держал руку матери. Тетя Дель и Мэриан, прикрывая платками лица, прятались от дыма на ступенях склепа. Дядя Мэкон лежал на земле. Рядом с ним растянулся Страшила. В нескольких шагах от них стоял Охотник. Прислонившись к дереву, он наслаждался видом своих поверженных противников. Ларкин замер, не успев добежать до Равенвуда. Его кожаная куртка дымилась. Как и можно было предсказать, он скрывался с места преступления.

Сэрафина… Моя мать сжимала в руке загнутый кинжал — древнюю вещицу, насыщенную темной энергией. Гримаса на ее лице источала ярость, возбуждение и ненависть. С лезвия стекала кровь. Капли замерли в воздухе над безжизненным телом Итана. Его рука свисала с края крыши. Он будто протянул ее мне. Как в нашем сне, но только наоборот. Не меня уносило из его объятий, а он уходил из этого мира.

Отмахнувшись от пламени и дыма, я подняла руки вверх. Мне хотелось прикоснуться к его пальцам, удержать любимого, не дать ему исчезнуть. Но, даже стоя на цыпочках, я с трудом дотягивалась до него. Итан, я люблю тебя! Не покидай меня, милый. Я не справлюсь без тебя с этой сворой темных чародеев.

Если бы в небе сияла луна, я увидела бы его лицо. Но луны не было. Единственный свет исходил от огня — замороженное зарево, окружавшее меня со всех сторон. Небо казалось абсолютно черным. Пустота снаружи и внутри. Я потеряла этой ночью все, что делало меня счастливой.

Задыхаясь от рыданий, я прижалась к каменной стене. Эти пальцы, свисавшие надо мной, больше никогда не коснутся моих волос. Милый Итан! Мне хотелось выкрикивать его имя, даже если он не слышит меня. Но и криков больше не осталось. Ничего не осталось, кроме нескольких слов. Я вспомнила заклинание Женевьевы из наших видений. Я вспомнила каждую строчку.

 

Кровь моего сердца,

Жизнь моей жизни,

Тело моего тела,

Душа моей души.

 

— Не делай этого, Лена Дачанис. Не торгуйся с «Книгой лун» и не начинай всей этой круговерти сначала.

Я открыла глаза. Передо мной в огне стояла Эмма. Мир вокруг нас по-прежнему был неподвижен. Я посмотрела на нее.

— Скажите, могут ли Великие оживить его?

— Нет, дитя. Не перекладывай на них свои дела. Они и без того уже помогли мне перенестись сюда.

— Что я должна сделать?

Эмма подошла и села рядом со мной — прямо в грязь.

— Ты все еще не знаешь, на что способна? Мелхиседек был прав. По крайней мере, в этом.

— О чем вы говорите?

— Я всегда твердила Итану, что однажды он проковыряет дырку в небе. Но сейчас мне стало ясно, что ты единственная, кому это по силам.

Я вытерла руками лицо, но слезы снова покатились по щекам. Когда они достигли губ, я почувствовала вкус сажи во рту.

— Мне придется уйти во Тьму?

— Еще рано говорить об этом.

— Или, может быть, я светлая?

— Нет. Было бы неправильно называть тебя светлой.

Я посмотрела на небо. Дым застилал деревья и небо. Луна и звезды исчезли из виду. Осталась лишь густая пустота. Пепел, дым, огонь и пустота.

— Эмма.

— Да?

— Где луна?

— Если ты не знаешь, детка, то я — тем более. Еще мгновение назад я видела твою шестнадцатую луну. Ты стояла под ней и смотрела на звезды, словно только Бог в небесах мог помочь тебе. Твои ладони были подняты, как будто ты держала небо. А затем все пропало.

— Что же будет с моим объявлением?

Эмма задумалась на несколько секунд.

— Я не знаю, что произойдет, если в полночь на твой шестнадцатый день рождения не будет луны. Насколько мне известно, этого прежде никогда не случалось. Но если не будет шестнадцатой луны, то и объявление не состоится.

Наверное, ее слова могли бы вызвать во мне чувство радости или облегчения. Но в моем сердце ныла беспробудная тоска.

— Значит, все кончилось?

— Не знаю.

Она встала и помогла мне подняться на ноги. Тепло ее сильных рук вернуло мне ясность мыслей. Словно мы обе знали, что нужно делать. Возможно, более века назад на этом самом месте Айви тоже помогла Женевьеве принять решение.

 

Открыв потрескавшуюся обложку «Книги лун», я без труда нашла страницу с нужным заклинанием.

— Ты знаешь, что это против природы? Ты знаешь, что твои действия повлекут за собой последствия?

— Я знаю.

— Тебе известно, что нет никаких гарантий успешного результата? В прошлый раз это закончилось очень плохо. Но не волнуйся. Я позвала не только Великих, но и мою прапрапрабабушку Айви. Вместе они помогут нам.

— Эмма. Помогите мне, пожалуйста. У меня нет другого выбора.

Посмотрев мне в глаза, она кивнула.

— Я знаю, что никакие слова не удержат тебя от задуманного. Потому что ты любишь моего мальчика. Я тоже люблю его. Поэтому ты можешь рассчитывать намою помощь.

Ко мне пришло понимание.

— Так вот почему вы принесли сюда «Книгу лун»!

Эмма медленно кивнула. Она протянула ко мне руку и вытащила из-под ветровки Итана, которую я все еще носила, ожерелье с золотым плетеным кольцом.

— Оно принадлежало Лиле. Если мальчик подарил его, значит, он души в тебе не чаял.

Итан, я люблю тебя. Не покидай меня.

— Любовь — мощная штука, Лена Дачанис. С любовью матери шутки плохи. Я уверена, что Лила тоже нам поможет.

Она сорвала ожерелье с моей шеи. Я почувствовала боль в том месте, где цепочка врезалась в кожу. Эмма надела золотое кольцо на мой безымянный палец.

— Ты понравилась бы Лиле. Ты обладаешь силой, которой не было у Женевьевы, когда она взялась за древний гримуар. В тебе живет любовь двух почтенных семейств.

Я закрыла глаза, чувствуя на пальце холодный металл.

— Надеюсь, ты права.

— Подожди.

Эмма протянула мне медальон Женевьевы, все еще завернутый в платок. Когда она успела вытащить камею из кармана Итана?

— Это для напоминания о том, что ты уже получила проклятие.

Она встревоженно вздохнула.

— Обычно дважды не наказывают за одно и то же преступление.

Она положила медальон на «Книгу лун».

— На этот раз мы все сделаем правильно.

Она сорвала со своей шеи потертый амулет и положила его на гримуар рядом с медальоном Женевьевы. То был маленький золотой диск, который был похож на старую монету.

— Пусть силы Лилума знают, что, обидев моего мальчика, они будут иметь дело со мной.

Она закрыла глаза. Я тоже закрыла веки и, прикоснувшись к странице руками, начала нараспев произносить заклинание — сначала медленно и тихо, затем все громче и громче:

 

CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.

VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.

 

Мой голос наполнился уверенностью. Эта вера произрастала из абсолютного безразличия к своей судьбе. Меня не волновало, умру ли я или буду жить.

 

CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,

ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.

 

Я адресовала слова к застывшему ландшафту, хотя меня могла услышать только Эмма.

 

CRUOR PECTORIS MEI, LUNA МЕА, AESTUS MEUS.

CRUOR PECTORIS MEL FATUM MEUM, MEA SALUS.

 

Эмма обняла меня, взяла мои дрожащие руки в свои сильные ладони, и мы произнесли заклинание вместе — на этот раз на языке Итана и его матери Лилы, на языке дяди Мэкона и тети Дель, Эммы и Линка, маленькой Райан и тех, кто любил нас с Итаном. Речитатив заклинания напомнил мне песню. Песню любви к Итану Лоусону Уоту, пропетую двумя женщинами, которые обожали его больше всех других людей на свете. Эта потеря стала бы неописуемо трагической, если бы мы потерпели неудачу.

 

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА — ЗАЩИТА ТВОЯ.

ЖИЗНЬ МОЕЙ ЖИЗНИ, ЗАБИРАЯ ТВОЮ, ЗАБИРАЕТ И МОЮ.

ТЕЛО МОЕГО ТЕЛА, КОСТНЫЙ МОЗГИ УМ,

ДУША МОЕЙ ДУШИ, СВЯЖИ НАШИ ДУШИ.

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА, МОЯ ЛУНА, МОЙ ПРИЛИВ.

КРОВЬ МОЕГО СЕРДЦА, МЕНЯЮ СВОЮ СУДЬБУ НА ЕГО

СПАСЕНИЕ.

 

А затем в меня попала молния. Белый свет поглотил Эмму, склеп и гримуар. По крайней мере, мне так показалось. Но вскоре я вспомнила, что в наших видениях так же чувствовала себя и Женевьева. Эмму отбросило к стене склепа. Она ударилась головой о камень.

Я чувствовала, как электрический ток разрывает мое тело на части. Мне было все равно. Я не боялась смерти и знала, что если умру, то, по крайней мере, буду с Итаном. Мы навсегда останемся вместе. Я только сейчас поняла, как сильно любила его. Плетеное кольцо Лилы сжимало мой палец — так же сильно, как его объятия. От тоски жгло глаза. Куда бы я ни смотрела, везде лучился золотистый свет. Казалось, что он исходит из меня.

Я услышала шепот Эммы:

— Мой мальчик.

Повернувшись к Итану, я увидела его неподвижное тело, омытое, как и все вокруг, золотистым сиянием. Меня охватила паника. Я посмотрела на Эмму.

— У нас не получилось?

Она прислонилась к каменной стене и закрыла глаза. Я вновь закричала:

— У нас не получилось!

Рухнув на колени в грязь, я приподняла голову. На небе снова сияла луна. Я простерла к ней руки. Вместо крови по моим венам заструилось пламя ярости. Волны гнева, не находя выхода, окутали меня плотной вуалью. Я чувствовала, как они пожирают меня. Мне стало ясно: если я не выпущу ярость наружу, она уничтожит меня.

Охотник, Ларкин и Сэрафина. Хищник, трус и мать-убийца, которая мечтала поработить свою дочь. Кривые, сучковатые ветви моего семейного древа. Как я могла объявить себя, когда они уже погубили то единственное, что было важно для меня? Пламя хлынуло через мои руки и превратилось в яркую карающую молнию. Я знала, куда она обрушится, — знала еще за миг до того, как выпустила ее. Три точки на моем телепатическом компасе без путеводного севера. Трезубец молнии взорвался огненными шлейфами, одновременно поразив три цели — тех людей, которые этой ночью отняли у меня любимого человека. Я попыталась отвернуться, но не смогла. Неподвижная фигура моей матери, красиво подсвеченная лунным светом, вспыхнула огнем, как спичка. Я опустила руки, затем вытерла пепел с лица. К тому времени, когда я вновь посмотрела на мать, она исчезла.

Они все исчезли.

 

Пошел дождь. Мои глаза привыкли к золотистому сиянию. Я видела, как струи ливня проносились по дымившейся траве, кустам и поросли дубов. Никогда до этого мгновения я не видела мир с такой ясностью и четкостью. Мой взгляд потянулся к склепу — точнее, к Итану. Но его тело исчезло. Вместо Итана я увидела другого человека. Дядю Мэкона. Кто мог поменять их тела? Я повернулась к Эмме. Она тоже не знала ответа. Ее глаза расширились от испуга.

— Эмма, где Итан? Что случилось?

Она молчала. Мне показалось, что Эмма лишилась дара речи. Она завороженно смотрела на тело Мэкона.

— Вот уж не думала, что все так закончится, Мелхиседек, — прошептала Эмма — После всех тех лет, в течение которых мы держали мир на наших плечах.

Она разговаривала с ним, как будто дядя мог слышать ее. Голос Эммы оборвался тонким всхлипом.

— Как я буду теперь нести эту ношу одна?

Я схватила ее за плечи, и она впилась ногтями в мои ладони.

— Эмма, что происходит?

Она подняла глаза и, встретив мой взгляд, перешла на шепот:

— Нельзя получить дар от «Книги лун», не дав ей что-то взамен.

Слезы покатились по ее морщинистым щекам.

Не веря ее словам, я упала на колени рядом с дядей Мэконом. Мои пальцы коснулись его гладко выбритого подбородка. В прошлом я всегда ощущала при этом приятную теплоту, которую он собирал из сновидений и грез обычных людей. Но не сегодня. Сегодня его кожа казалась холодной как лед. Холодной, как это бывает у покойников. Нельзя получить дар от «Книги лун», не дав ей что-то взамен.

— Нет… Пожалуйста, нет!

Я погубила дядю Мэкона. И я не объявила себя — не выбрала, идти ли мне в Свет или во Тьму. Однако я убила его.

Ярость начала стеснять мою грудь. Ветер выл в ветвях деревьев, сплетая вихри в пелене дождя. Он будто выражал мои эмоции. Он будто горевал со мной, как старый верный друг. «Книга лун» провернула какую-то ужасную сделку, о которой я не просила. Затем ко мне пришло понимание. Значит, это торг! И если дядя Мэкон занял место мертвого Итана, то, может быть, Итан жив?

Я вскочила на ноги и осмотрелась по сторонам. Замороженный ландшафт озарялся золотистым сиянием. Я увидела Итана на траве рядом со Страшилой — на том месте, где раньше лежал дядя Мэкон. Подбежав к нему, я потрогала его лоб. Он был холодным. Итан умер, и ради него я погубила дядю Мэкона. Что я наделала? Какая потеря! Сразу два любимых человека! Упав на грудь Итана, я зарыдала. Слезы катились по щекам и капали на его ладонь. Я прижалась к ней лицом. Мне вспомнилось то время, когда он отказывался принять мою судьбу. Отказывался сдаться, распрощаться навеки. Теперь пришла моя очередь…

— Я не хочу прощаться с тобой. Я не скажу этих слов!

И тут, словно шепот в поле выжженной травы, до меня донеслось… Нет-нет, я сначала почувствовала это. Пальцы Итана импульсивно сжались и разжались в поиске моей руки.

— Лена?

Я едва услышала его. А потом улыбнулась сквозь слезы и поцеловала его ладонь.

— Ты здесь, Лена Бина?

Сплетая наши пальцы, я поклялась не выпускать их никогда. Мой взгляд скользил по небу и тучам. Дождь барабанил по лицу, смывая черный пепел.

— Я здесь.

— Не уходи.

— Я никогда не уйду от тебя. И ты никуда не уйдешь.

 

12.02

ЗАВЕРШАЮЩИЙ АККОРД

 

Я посмотрел на экран телефона. Он был разбит. Цифры показывали 23.59. Но я знал, что время перевалило за полночь. Несмотря на ливень, в небе расцветали гроздья фейерверка. Битва на Медовом холме завершилась до следующего года. Я лежал на грязной траве под струями дождя и смотрел на купола салюта в темном небе. Ветер быстро рассеивал разноцветные огни, сметая их с клубившихся туч. И что-то похожее творилось с моими мыслями. Наверное, я упал и ударился головой, а возможно, и другими частями тела. Живот, бедро и вся левая сторона болели так, что подступала тошнота. Эмма точно убьет меня, когда я вернусь домой в таком жалком виде.

Мне помнилось, что я пытался ухватиться рукой за статую ангела на крыше склепа. Затем провал памяти, и в следующий миг я уже лежал на траве. Наверное, кусок статуи отломился, когда я ухватился за него, и я упал. Похоже, Линк перетащил меня сюда, подальше от огня. Полнейший нокаут. Последние полчаса я провел в беспамятстве.

Я не мог понять, почему Мэриан, бабушка и тетя Дель рыдают рядом со склепом. Не подозревая ничего плохого, я приковылял туда. Это был настоящий шок. Я увидел мертвого Равенвуда. Не знаю, возможно, Мэкон всегда принадлежал к царству мертвых, но теперь он точно умер. Лично я не сомневался в его гибели. Лена рыдала над неподвижным телом дяди. С его мокрой одежды стекали струйки дождевой воды. Мэкон, мокрый от дождя! Я впервые видел это.

 

На следующее утро мне удалось сложить воедино картину тех событий, которые произошли минувшей ночью. Из всех чародеев погиб только Мэкон. Очевидно, после того как я потерял сознание, Охотник расправился с ним. Бабушка сказала мне, что сны не так питательны, как кровь. Я думаю, Мэкон вообще не имел никаких шансов в схватке с Охотником. Но это не остановило его от сражения с сильным противником. Он всегда говорил, что пойдет на все ради Лены. В конечном счете он оказался человеком слова.

Все остальные почти не пострадали, по крайней мере физически. Тетя Дель, бабушка и Мэриан вернулись в Равенвуд. Скуливший Страшила тащился за ними, как потерянный щенок. Тетя Дель не могла понять, почему Ларкин уехал из города, не предупредив ее об этом. Мы не знали, как сказать ей, что в ее семье имелось не одно, а два плохих семени. Никто не осмелился сообщить ей правду.

Миссис Линкольн ничего не помнила. Пытаясь успокоить мать, Линк выдумал довольно интересную историю. Ей хотелось понять, что она делала на поле Гринбрайра в своих юбках. И конечно, она была потрясена, обнаружив себя в компании семейства Равенвудов. Тем не менее миссис Линкольн держалась в рамках приличия, пока сын сопровождал ее к «битеру». У Линка тоже возникло много вопросов, но мы договорились отложить наш разговор до урока алгебры. Нам обоим предстояло переделать кучу дел. И лучше было дождаться момента, когда ход событий вернется в нормальное русло.

Что касается Сэрафины… Она, Охотник и Ларкин исчезли. Я понял это, когда ко мне вернулось сознание. По пути в Равенвуд Лена едва держалась на ногах от горя и усталости. Я не стал расспрашивать ее о темных чародеях. На мои вопросы бабушка Арелия сказала, что Мэкон и все их семейство недооценивали силу Лены как природной феи. Ей удалось каким-то образом блокировать влияние луны и избежать объявления. Сэрафина, Охотник и Ларкин, растеряв свои козыри, бежали из города. Впрочем, Лена не подтвердила эту версию. Она вообще почти не говорила.

Я заснул на полу в ее комнате. Наши пальцы по-прежнему были переплетены. Когда я проснулся, она уже успела куда-то уйти. Стены ее комнаты пестрели от надписей. Ни одного дюйма белой поверхности под черными чернилами. Но одна стена, противоположная окну, отличалась от других, хотя тоже была исписана от потолка до пола. Просто легкий девичий почерк исчез. Прикоснувшись к стене, я почувствовал весомость слов. Похоже, она писала их всю ночь.

 

Мэкон — Итан

Опустив голову на его грудь, я плакала, потому что он так красиво жил, потому что смерть его была такой несправедливой.

Океаны слез высохли. Пустыня эмоций.

Счастье и печаль. Темный свет горяи радостиомывает меня, проносясьчерез жизнь. Я слышу звуки, но не понимаю слов. Нет, понимаю! Звук был мной. Какое-то мгновение я чувствовала все — и не чувствовала ничего. Во мне сломалось что-то. Я разбита.

Нет, спасена! Когда я потерялавсе, мне отдали многое.

Что-то в сердце угасло, а что-тородилось.

Теперь язнаю, что девочка во мне ушла и кем бы яни стала, мне уже никогда не быть прежней. Это путь. Вот как кончается мир — шепотом, ане грохотом взрывов.

Объяви себя сама, объяви себя сама, объяви себя сама.

Все сплелось:благодарность, ярость,любовь, отчаяние, надежда и ненависть. Новорожденный лист не зелен — золотист. Все зеленое зыбко. Не пытайся спорить; все зеленое зыбко.

 

Т.Элиот. Роберт Фрост. Буковски. Я узнал некоторые строки, написанные на стене. Но Лена изменила слова Роберта Фроста, что было не похоже на нее. «Все золотое зыбко» — вот как говорилось в стихотворении. Она написала «зеленое». Возможно, теперь это казалось ей правильным.

Я спустился в столовую, где тетя Дель и бабушка шептались о приготовлениях к похоронам. Такие же тихие голоса и разговоры были, когда умерла моя мама. Ужасные воспоминания. Сколько слез и горя, сколько суеты всех этих теть и бабушек, которые планировали мероприятия, звонили родственникам, говорили каждому, что делать и чего не делать, пока мне самому не захотелось в гроб. Хотя были и другие возможности — посадить лимонное дерево, пожарить помидоры или поставить памятник на могиле.

— Где Лена? — громко спросил я.

Тетя Дель испуганно подпрыгнула на стуле. Бабушка даже глазом не моргнула. Эту женщину ничто не могло напугать.

— Разве она не у себя?

Тетя Дель засуетилась. Бабушка спокойно налила себе еще одну чашку чая.

— Итан, я думаю, ты знаешь, где она.

Я уже знал.

 

Лена лежала на крыше склепа — там, где мы нашли Мэкона. На ней была все та же испачканная одежда с прошлой ночи. Она смотрела на серое утреннее небо, и по ее щекам текли слезы. Я не знал, куда они дели тело Равенвуда. Но на ее месте я тоже пришел бы сюда. Чтобы находиться рядом с ним — пусть даже и без него. Лена не повернулась ко мне, хотя тут же почувствовала мое присутствие.

— Я наговорила ему столько гадких слов… Мне никогда не вернуть их назад. Наверное, он не знал, как сильно я любила его.

Я лег рядом с ней на грязные каменные плиты. Мое тело ныло от боли. Я посмотрел на ее спутанные черные локоны и мокрые щеки. Слезы оставляли дорожки на ее лице, но она не вытирала их. Я тоже не вытирал.

— Он умер из-за меня.

Она не мигая смотрела на облачное небо. Мне хотелось поднять ей настроение, но я понимал, что не найду для этого слов. Поэтому я молча расцеловал все пальцы на ее руке. Затем, прикоснувшись губами к металлу, я с удивлением посмотрел на золотой плетеный венок, который раньше носила на цепочке моя мама. Лена надела кольцо на палец. Я приподнял ее руку.

— Мне было страшно потерять его. Прошлой ночью я случайно порвала цепочку.

Над нами проносились темные облака. Конечно, это было не последнее ненастье в нашей жизни. Я потянулся к ней, и она охотно перебралась в мои объятия.

— Мне кажется, что я уже никогда не смогу любить тебя больше, чем сейчас. И никогда не смогу любить тебя меньше, чем в это мгновение.

Судя по серому небу, мы находились в тихом пространстве между двумя циклонами — между той бурей, которая навсегда изменила наши жизни, и новой, приближавшейся к нам.

— Это обещание?

Я сжал ее руку.

«Ты не уйдешь от меня?»

«Никогда».

Наши пальцы сплелись, она повернула голову, и я, взглянув в глаза Лены, заметил, что один ее глаз был зеленым, а другой — красновато-коричневым. Почти золотистого цвета.

 

В полдень я отправился домой. Дорога показалась мне вдвое длиннее. По синему небу тянулись золотые и темно-серые полосы. Давление нарастало. Через пару часов должна была грянуть буря. Я чувствовал печаль и горе Лены. Я знал, что буря будет сильной. И она, обрушившись на Гэтлин, затмила собой все предыдущие ненастья. В сравнении с ней ураган выглядел весенним дождиком.

Тетя Дель предложила подвезти меня домой, но я отказался. Мне хотелось пройтись. Все мои кости ныли и болели. Тем не менее я пошел пешком, надеясь прочистить голову от мрачных мыслей. Сунув руку в карман, я почувствовал знакомый комок. Медальон, завернутый в платок. Нам с Леной нужно было зарыть его в могилу другого Итана Уота. Так попросила Женевьева. Возможно, это принесет ему покой. Мы многим были обязаны этой паре.

Прошагав по хрустящему гравию, я снова оказался на развилке дороги. До встречи с Леной поворот к Равенвуду меня пугал. В ту пору я понятия не имел, какими бывают настоящий страх и безоглядная любовь. Невероятно!

Я шел мимо полей по трассе номер девять и вспоминал ту первую поездку под проливным дождем. Боже мой! Я запросто мог потерять отца и никогда не встретить Лену. Она изменила всю мою жизнь. Как описать это чувство? Когда я открывал глаза и видел ее перед собой, меня переполняло счастье. Какими мы были счастливыми… пока не умер Мэкон. Я подумал о Мэконе, о его аккуратно обернутых книгах, об идеально выглаженных рубашках и великолепном самообладании. Я знал, как Лене будет трудно без него. Мне тоже хотелось услышать его голос — хотя бы еще один раз. Я помнил, как после гибели мамы мне не хватало заботы и любви. Теперь я постараюсь дать все это Лене. В принципе, получив недавно сообщение от мамы, я не верил, что Мэкон ушел в другой мир. Вполне вероятно, он был где-то рядом и с улыбкой наблюдал за нами. Он пожертвовал собой, защищая Лену. Правильные поступки никогда не бывают легкими. Никто не знает этого лучше, чем Мэкон.

Я посмотрел на небо. Серые завихрения туч уже врывались в голубое пространство, имевшее тот же оттенок, что и потолок моей спальни. Неужели именно такая голубизна не давала шмелям строить гнезда? Неужели они думали, что это небо? Какое безумие! Вот что значит смотреть и не видеть.

Я вытащил из кармана айпод и обнаружил в списке новую песню. Мои губы растянулись в улыбке. «Семнадцать лун». Я включил ее.

Семнадцать лун, семнадцать лет,

В ее глазах и Тьма, и Свет.

Что вверх возьмет, не угадаешь.

В семнадцать лег ты все узнаешь.

 

БЛАГОДАРНОСТИ

 

Для первого наброска «Прекрасных созданий» нам понадобилось три месяца. Написание книги оказалось самым легким этапом работы. Правка текста была намного труднее и потребовала помощи многих людей. Вот семейное древо «Прекрасных созданий».

Рафаэль Саймон и Хилари Рейл — те люди, которые увидели текст раньше, чем в нем можно было что-то увидеть.

Сара Берне из «Гернерт компани», потрясающий литературный агент, которая работала с нами с самого начала.

Кортни Гейтвуд из «Гернерт компани», агент 007, который довел этот проект до завершения.

Дженнифер Хаит и Джули Скейна — маленькая безжалостная редакционная команда, которая заставляла нас потеть и плакать до тех пор, пока мы не выполнили свою работу как следует.

Дейв Кэплан, наш талантливый дизайнер, который нарисовал дорогу в Равенвуд именно так, как мы ее себе представляли.

Мэтью Чапек, переделавший нашу доморощенную латынь в настоящий язык древних мыслителей.

Алекс Хернер, фотограф, о котором мечтают все звезды (он без всяких чар изобразил нас красивыми и стильными). Наши родственники из Северной Каролины (особенно генеалогист Хейвуд Эйнсли Эрли), которые помогли нам с семейными древами.

Анна Гэтлин Хэрмон, наша любимая дочь Конфедерации, одолжившая нам девичью фамилию.

И конечно же, наши первые читатели:

Ханна, Алекс С., Тори, Иветт, Саманта, Мартина. Джойс, Оскар, Дэвид, Эш, Вирджиния, Жанх2, Керри, Дэйв, Мэделин, Филлип, Дерек, Эрин, Руби, Аманда и Маркое, чье стремление узнать о дальнейших коллизиях сюжета радикально ускорило написание текста.

Эшли (прообраз юной вампирши), Сьюзен, Джон, Роберт, Селеста, Бартон и Мэр, которые не давали нам скучать во время работы.

Мэй и Эмма, которые, несмотря на свои 13 и 15 лет, помогли нам придумать значительную часть окончания книги.

Кэт П., Ник и Стелла Дж., засыпавшие каждый вечер под стук наших лэптопов.

И конечно, Алекс и Льюис, которые, смирившись с кучей бед, затыкали все дыры в хозяйстве и делали все, чтобы Вселенная не упала на наши головы.

 

[1] Американская рок-группа 60-х годов. (Здесь и далее прим. перев., кроме особо оговоренных.)

 

[2] Сеть кафе, специализирующихся на прохладительных десертах.

 

[3] Томас Джонатан Джексон по прозвищу Каменная Стена — генерал армии конфедератов в годы Гражданской войны в Америке.

 

[4] «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» — фантастический роман Курта Воннегута.

 

[5] «Севен-илевен» («7-Eleven») — формат небольших продуктовых магазинов. (Прим. ред.)

 

[6] Ежедневная газета Министерства обороны США. (Прим. ред.)

 

[7] Американский писатель и поэт, важнейший представитель литературы бит-поколения.

 

[8] Небольшие жареные картофелины.

 

[9] Пачка тонких колбасок, так называемых мясных палочек.

 

[10] Марка печенья.

 

[11] Duchess (англ.) — герцогиня.

 

[12] Хлопья или подушечки из желатина и дробленой пшеницы.

 

[13] В Америке оценки ставятся по пятибалльной системе и имеют буквенные обозначения: А — excellent (отлично), В — above average or superior work (хорошо, выше среднего уровня), С — satisfactory (посредственно), D — a passing grade (удовлетворительно, но ниже среднего уровня), E(F) — comlpete unsatisfactory (неудовлетворительно).

 

[14] Автор романа «Убить пересмешника».

 

[15] Круглое двухслойное печенье с начинкой между слоями.

 

[16] Известная американская кантри-певица и киноактриса.

 

[17] Хрупкие глазированные и посоленные крекеры.

 

[18] Американская марка желатиновых десертных продуктов: фруктовые желе, пудинги и пироги с кремом.

 

[19] Широко известный в США рекламный образ домохозяйки — искусной кулинарки, созданный в 1921 году мукомольной компанией «Уошберн Кросби». Широкие массы считали, что это реальная женщина. (Прим. ред.)

 

[20] Американский адвокат и генерал армии Конфедерации в годы Гражданской войны в США.

 

[21] Raven (англ.) — ворон.

 

[22] Американский рок-исполнитель, записавший 60 альбомов. В 1987 году получил статуэтку «Грэмми» за диск «Jazz from Hell».

 

[23] Bean (англ.) — бобы.

 

[24] Чистящее средство для стеклянных и пластмассовых поверхностей.

 

[25] Университет Дьюка — частный исследовательский университет в городе Дарем, Северная Каролина, США.

 

[26] Косметический бренд, который в настоящее время принадлежит компании «Л'Ореаль».

 

[27] Имеется в виду обычай на Хеллоуин — дети ходят по домам, стучатся в двери и требуют угощения. (Прим. ред.)

 

[28] Можно перевести как «убивающему уму» (лат.). (Прим. ред.)

 

[29] «Побеждаю, сдерживаю, собираю, запираю» (лат.). (Прим. ред.)

 

[30] Путы, оковы, цепи (лат.). (Прим. ред.)

 

[31] Школьный конкурс на знание орфографии; проводится в США, Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и Индонезии.

 

[32] Игра, суть которой заключается в составлении слов на доске в клетку по правилам кроссворда. (Прим. ред.)

 

[33] Сласти с начинкой из жареного миндаля.

 

[34] Напиток от фирмы «ПепсиКо».

 

[35] Известный американский музыкант, автор и исполнитель песен, поэт, художник.

 

[36] Язык шотландских кельтов.

 

[37] Snow (англ.) — снег.

 

[38] Цветок, который американцы южных штатов называют «дыханием ребенка».

 

[39] Серия фирменных продуктов из вяленой говядины.

 

[40] Блюдо из риса или бобов, популярное на Карибских островах.

 

[41] Американская корпорация, которая помимо сетей магазинов создала целую группу общественных организаций, отстаивающих права женщин, детей, потребителей, животных и пр.

 

[42] Имеется в виду язык глухонемых.

 

[43] Перевод II. Козлова.

 

[44] Cock (англ.) — на сленге «пенис».

 

[45] Сериал о семье американских переселенцев, путешествующих по еще не изведанной земле.

 

[46] Речь идет о героях мультипликационного сериала — семье, где подрастают трое детей.

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!