СОРОК ЖИЗНЕЙ БУДДЫ И БОДХИСАТВЫ 23 страница
– Наль! Наль! На помощь! – в отчаянии взывала Дамаянти.
Этот крик услышал бродивший по лесу охотник. Он бросился на помощь женщине и успел убить змею стрелой.
Дамаянти взглянула на своего спасителя. Что–то в его улыбке, во всем его облике ее испугало, и она кинулась в чащу. Он же гнался за ней и кричал, чтобы она его не боялась, что он хочет взять ее в жены. Но именно это и пугало Дамаянти. Упав на колени, она обратилась к Индре с жаркой молитвой спасти от преследователя.
С чистого неба внезапно ударила молния. Ею Индра отозвался на мольбу. Охотник был испепелен.
Вскоре Дамаянти вышла на светлую поляну и увидела ряд одинаковых, ничем не отличавшихся друг от друга хижин. Возле них горели костры. Седобородые старцы, сидя на траве, пели гимн. По деревьям мирно прыгали обезьяны. «Конечно, это становье отшельников», – подумала Дамаянти и без страха подошла к старцам.
– Мир вам! –сказала она. – Как живется в лесной обители? Не обижают ли вас звери и злые люди?
– Слава богам! – отвечали старцы. – У нас все спокойно, чего желаем тебе и твоему дому, красавица. Но из какого ты рода и как оказалась в лесу?
Коротко рассказала Дамаянти о своих родителях, о себе, о супруге, о преследующих ее несчастьях и закончила вопросом:
– Скажите, не видели ли вы в лесу моего Наля, того, без которого мне лучше и не жить?
– Не видели, страдалица, – отозвался один из старцев. – Но мы в состоянии предвидеть будущее. Знай, что ты будешь счастлива. Безумие, овладевшее властителем Нишадхи, испарится, как туман на болоте. И станет Наль снова царем, грозным для врагов, верным для друзей, праведным для богов, твоим супругом, советником и защитником. Разделишь ты с ним богатство и счастье. И все это сбудется, если в тебе не ослабнут терпение и верность.
|
|
|
Старцы вновь затянули гимн. И под их пение уснула на траве Дамаянти, вся мокрая от слез. Когда же она проснулась, не было ни поляны, ни хижин отшельников, ни их самих. Она снова оказалась в чаще, но мелодия гимна звучала в душе и пробуждала надежду.
* * *
В это же время по лесу блуждал и Наль. Его не пугали дикие звери и разбойники. Казалось, что он бежит от самого себя, от того, что в нем проявилось перед тем, как он и Дамаянти оказались в заброшенной хижине. Как он мог покинуть ее, нежную, любящую, верную? И это сделал тот, кого называли Беспорочным! Ночью Наль проклинал Луну, считая, что именно она выманила его и околдовала своими чарами. Днем он разговаривал с Солнцем: «Не за то ли ты меня жжешь так безжалостно, что я бросил Дамаянти? Ответь». Но Солнце молчало так же, как молчала Луна. Казалось, даже звери бежали от него, как от зачумленного. Наклонившись к ручью, чтобы напиться, он увидел свое отражение и отшатнулся. «О, если бы мне больше не видеть этого лица предателя!» – воскликнул несчастный и бросился бежать.
|
|
|
Тогда–то он увидел в чаще пламя в виде кольца и услышал жалобный голос:
– Явись! Явись, царь Наль! Освободи меня и будешь спасен!
– Я иду! – крикнул Наль. – Но где ты?
– Я в огне, – отозвался голос. – Не испугает ли тебя огонь, благородный Наль?
– Не испугает, – отвечал Наль. – Мне не страшны ни огонь, ни вода, ни дикие звери. С недавнего времени я боюсь только самого себя.
С этими словами он вступил в огненное кольцо и увидел прижатую камнем огромную змею с разинутой пастью.
– Кто ты? –спросил Наль. – И откуда тебе известно мое имя?
– Я, Каркатака, царь змей, – ответило чудовище. – Много лет назад я обманул праведника, чтобы избавить мой ползающий народ от справедливого наказания. Праведник проклял меня и обрек на огненную кару, объявив, что она кончится, когда меня освободит царь Наль. Вынь меня из огня, и я объясню путь к твоему спасению. Ведь змеи мудры, а я их царь.
С этими словами Каркатака стал уменьшаться и вскоре стал так мал, что смог обвить палец нишадца.
– Теперь беги и считай свои шаги! – крикнул змей.
|
|
|
При каждом шаге Наля пламя слабело, а на десятом и вовсе исчезло, словно его и не бывало. После этого змейка вонзила зубы в кожу Наля, который едва это почувствовал, и сразу же превратилась в огромного чешуйчатого змея. Он пополз к ручью, к тому самому, от которого в ужасе бежал Наль.
Напившись, змей раскрыл спасшему его от огненного плена Налю тайну его злоключений.
– Виной их злой демон Кали. Это он помог твоему брату тебя обыграть. Но мало того: он поселился в твоем непорочном сердце и пребывает в нем до сих пор. Когда я вонзил в тебя свои зубы, яд достался ему, а не тебе. Он обречен на муки и не может от них избавиться.
– А как мне избавиться от него? – спросил Наль.
– ИдикРитупарне, царюАйодхьи, знающему числа. Он тебе откроет тайну игры в кости, и ты отыграешь свое царство. Теперь же подойди к ручью и взгляни в воду.
– Кто этот урод? – изумленно воскликнул Наль.
– Это ты. Мой яд изменил твой облик. Теперь тебе нечего бежать от себя. Ты ведь хотел расстаться с самим собой. Твое желание исполнено. Отныне ты не Наль, а Бахука! Если же тебе надоест им быть, натяни эту мою кожу на свои пальцы и ты снова станешь Налем.
* * *
В это же время Дамаянти вышла к судоходной реке, близ которой, повторяя ее извивы, змеилась дорога. Ее потянуло к людям, и она пристала к пестрому сборищу путников, лошадей с повозками, слонов и верблюдов, какое называют караваном.
|
|
|
При виде Дамаянти, полунагой, прикрытой, как покрывалом, длинными шелковистыми волосами, бледной, но все же прекрасной, почти все в ужасе разбежались. И только несколько мужчин посмелее подошли и спросили:
– Кто ты – бессмертная или смертная?
– Я – земная, – ответила Дамаянти. – Я ищу своего мужа, царя Наля. А вы куда идете?
– Мы движемся в великий город Цеди на краю дикого леса. Идем с нами.
И пошла Дамаянти с караваном, как и прежде одинокая и печальная. Когда уже до цели было не более перехода, на караван, устроившийся на ночлег, напали разъяренные слоны. Под толстыми ногами лесных великанов, от ударов их хоботов погибло много людей.
Утром оставшиеся в живых едва не растерзали Дамаянти, подозревая, что она ведьма, виновница обрушившихся бедствий.
В Цеди Дамаянти вошла одна и сразу же была окружена гогочущей толпой детей. Взрослые же в ужасе разбежались. Но царица–мать, увидев нищенку из окон дворца, приказала ее впустить. Выслушав ее рассказ, – имени своего Дамаянти не назвала, – добрая женщина предложила страннице остаться во дворце и обещала не обременять работой.
Поблагодарив за участие, Дамаянти попросила царицу–мать сделать так, чтобы она не могла видеть никого из мужчин, кроме брахманов.
– Я дала клятву не разговаривать с мужчинами, пока не отыщу мужа.
– Хорошо, милая, – ответила женщина. – Ты будешь жить в покоях моих дочерей, куда нет входа посторонним.
И почти в то же время Наль, точнее Бахука, добрался до Айодхьи, где правил царь Кошалы Ритупарна. Он был большим любителем коней и скачек, собирая отовсюду лучших конюших.
Явившись во дворец, Бахука добился встречи с царем и, принятый им, сказал:
– Я – конюх Бахука. В искусстве править конями нет мне равных. Сто миль могу я в день проскакать. К тому же я умею готовить пищу вкуснее многих. Возьми меня на службу.
– Я согласен, – ответил царь. – Смотри за моими конями и приучай их к скачке. Товарищем же твоим будет мой заслуженный конюх Варшнея, служивший когда–то у Наля.
И стал Наль вместе со своим конюшим и другом Варшнеей служить одному господину. Но в разговоры с ним не вступал и о себе не рассказывал. Варшнея догадался, что в прошлом у нового конюха была какая–то беда. По ночам, запираясь в стойле, пел он одну и ту же грустную песню об одинокой страннице, бродящей по дикому лесу.
* * *
Между тем Бхима все время после ухода дочери и зятя в лес искал их. Он расспрашивал торговцев и странствующих певцов, посещавших Кундину, не видели ли они скитальцев, и обещал большую награду за любую весть о них.
Наконец брахману Судеве во время посещения Цеди посчастливилось по внешности и голосу узнать Дамаянти, и он поделился своим открытием с царицей–матерью. Та немедленно вызвала гостью к себе и, обнимая ее, сказала:
– Почему ты не назвала своего имени? Ведь я родная сестра твоей матери.
– Я хотела отдохнуть после всего, что мне пришлось пережить. Благодарю тебя, тетя, за прием. Теперь же я отправлюсь к родителям и детям, и они не испугаются меня, как испугались те, кто меня видел, когда я входила в твой город.
Через несколько дней Дамаянти была в Кундине, свиделась с отцом, матерью и братьями, прижала к груди детей. Но видно было, что ее гложет печаль. Бхима, поняв, что причина тоски – Наль, стал думать, как его отыскать. Думала об этом и сама Дамаянти. Она сочинила песенку и попросила всех странников, где бы они ни находились, ее петь:
Где странствуешь ты, одинокий игрок,
В нашем с тобой одеянье?
Лес от печали моей изнемог.
Избавь меня от страданья.
О, если бы боги смогли вдохнуть
Влагу в иссохшие губы,
Наставить тебя на правильный путь
К той, которая любит.
Через несколько месяцев после этого вернулся в Кундину после путешествия один из брахманов. И вот что он рассказал Дамаянти:
– Я всюду напевал твою песенку, но никто на нее не откликнулся. Пел я ее и во дворце Айодхьи, но не получил ответа. Когда же готовили мне повозку, я запел ее в конюшне. И из дальнего ее угла послышался чей–то голос:
Меч мой проигран. Проиграна честь.
Утрачена часть одеянья.
В душе и на теле шрамов не счесть.
Осталось одно страданье.
Я бросился искать певца, но он исчез. Царские слуги сказали мне, что петь мог только карлик Бахука, обладающий редким искусством править колесницей и готовить пищу. Вот что я узнал.
«О мой Беспорочный, – подумала Дамаянти. – Это наверняка ты, изменивший облик».
* * *
По–царски наградив брахмана за весть, она его отпустила и стала размышлять, каким образом сделать так, чтобы Бахука оказался в Кундине.
Как–то на заре во дворце Ритупарны появился гонец от Бхимы.
– Царь выдает свою дочь Дамаянти замуж, – объявил он. – Завтра состоится выбор женихов.
Всполошился Ритупарна, слышавший о неземной красоте дочери Бхимы. Да и породниться с ним для него было бы большой честью. Немедленно кликнул царь Бахуку, а когда тот предстал пред его очами, сказал:
– Есть для тебя дело. Помнится, ты похвалялся, что за сутки можешь проскакать десять йоджан. Ровно столько отделяет мою столицу от столицы Видарбхи. Царь Бхима выдает замуж свою дочь Дамаянти. Надо поспеть к вечеру.
Наль побледнел. Мысли вихрем закружились в его голове: «Дамаянти выходит замуж? Может быть, и в нее вселилась какая–нибудь нечистая сила, как в меня Кали? Но подумала ли она о наших детях? »
– Что же ты молчишь, Бахука?
– Думаю, каких выбрать коней, – ответил карлик.
– Ну и на каких ты остановился?
– Я готов их показать.
В конюшне Бахука представил царю тощих, толстоголовых коней, с щетинистой шерстью и огненными глазами.
– Этих?! – воскликнул Ритупарна. – Да ты смеешься надо мной.
– Нет, не смеюсь, – ответил Бахука. – Вечером мы будем в Кундине. И пусть с нами поедет Варшнея.
И вот запряжена колесница. Царь и Варшнея устроились рядом. Впереди их Бахука. Взяв в могучие руки вожжи, карлик гикнул, и кони понеслись, подобно буре. Дивился царь быстроте, с какой мчалась колесница. Но еще более был удивлен Варшнея. «Откуда, – думал он, – этот уродец владеет таким искусством? Не нечистая ли это сила? Или в этом уродливом теле несравненный Наль? Нет, этого не может быть! Но почему тогда колесница гремит, как та, которой правит Магали, возничий самого Индры? Откуда такая скорость?»
От движения возник такой сильный встречный ветер, что с царя сорвало плащ, и Ритупарна коснулся плеча Бахуки, чтобы тот остановился.
– Поздно! – откликнулся Бахука. – Твой плащ от нас уж очень далеко.
– Ты несравненный возница! – воскликнул царь. – Ия хотел бы поучиться искусству, в котором у тебя на земле нет соперников. Но ведь и я кое–что знаю и умею. Видишь впереди развесистое дерево? Так вот, на нижней ветви две тысячи семь сучков и тысяча триста тридцать семь листьев.
Бахука остановил колесницу и спрыгнул на землю.
– Что ты делаешь! – воскликнул Ритупарна. – Мы же опоздаем.
– Но я никуда не поеду, пока не проверю чисел. Пусть колесницу поведет Варшнея.
– Не упрямься, Бахука! – взмолился царь. – Ведь с тобой не может соперничать никто.
Но Бахука, не слушая, забрался на ветвь и стал считать сучки и листья.
– Удивительно! – сказал он, слезая на землю. – Как ты, царь, мог за мгновение сделать подсчет и не ошибиться?
– Я владею тайным знанием чисел и искусством вычислять кости, которые в руках у противника, – с неохотой ответил Ритупарна.
– Тогда передай это знание мне, а взамен я научу тебя править конями.
– Бери! – гневно прокричал царь. – И скорее за вожжи! Бери!
И только слово царя вылетело из уст, как открылись у Бахуки–Наля глаза, и он смог с такой же легкостью сосчитать все сучки, листья и плоды дерева. И силу он в себе ощутил необыкновенную, однако на мгновение потерял сознание. Очнувшись, Наль увидел рядом с собой своего мучителя Кали. И хотел уже его проклясть, как Кали бросился на колени:
– Удержи свой гнев, могущественный владыка Нишадхи, – умолял Кали. – Не проклинай меня! Меня уже раз прокляла твоя Дамаянти, после чего я не смог покинуть твоего тела. С потом в меня проник яд царя змей. Я испытывал муки не меньшие, чем ты. Пощади меня!
– Пусть будет так! – смягчился Наль. – Прочь с моих глаз! Вселись в это дерево!
Дерево мгновенно засохло. Такова была сила яда змеиного царя.
Оставив Кали корчиться в сухом дереве, Бахука вскочил на колесницу и схватил вожжи. Ощутив утроенную мощь возничего, кони помчали еще быстрее. Еще до заката солнца колесница въехала в ворота Кундины. Стук колес донесся до слуха Дамаянти, и она уловила в нем нечто, давно ей знакомое. На эти же звуки откликнулись ржанием кони, которых еще до изгнания Дамаянти успела вместе с детьми отправить к родителям. Подняв хоботы, загудели слоны. Распушив хвосты, как перед наступлением грозы, резко закричали павлины. Услышав эти звуки, Дамаянти воскликнула: «Да, это Наль! Мой владыка!»
* * *
Сойдя с колесницы, Ритупарна, к удивлению своему, не заметил никаких следов приготовления к свадебному торжеству. Видно было, что никто, кроме него, не прибыл на смотрины царей. Да и Бхима, вышедший встретить гостя, после обычных приветствий задал странный вопрос:
– Что привело высокого гостя в нашу столицу?
Не желая уронить своего достоинства, Ритупарна ответил:
– Мне давно хотелось видеть тебя, познакомиться с тобою, узнать, все ли благополучно в твоем царстве–государстве? И вот решил больше не откладывать…
Бхима подумал: «А все ли благополучно с твоей головой?» – но, разумеется, он этого не сказал, а, коснувшись плеча Ритупарны, молвил:
– У нас все благополучно. И мы всегда рады гостям.
Цари двинулись во дворец, а Бахука распряг коней, погладил их по мокрым спинам и повел в конюшню. Потом он вернулся и, заняв на колеснице свое место, предался грустным думам.
Дамаянти наблюдала за всем этим из окна и послала к нему умную Кешини, чтобы узнать, у кого при въезде в город были вожжи, и выяснить: не скрывается ли в уродливом теле возницы Наль?
Подойдя к колеснице, служанка завела с карликом разговор о том о сем. В беседе Бахука рассказал, что колесницу в город привел он и что в приготовлении пищи он столь же искусен, как и в управлении конями. На вопрос, не слышал ли он о Нале, Бахука ответил, что много слышал о нем от Варшнеи, бывшем возничим у Наля, но о том, где Наль и жив ли он, Варшнея не знает, а он, Бахука, тем более знать не может.
– Но почему, – внезапно спросила Кешини, – когда брахман пропел песенку об игроке, ты отозвался словами, понятными только тебе и Дамаянти?
На это карлик ничего не ответил, а только заплакал.
И удалилась служанка, чтобы слово в слово передать госпоже ею услышанное. И Дамаянти еще больше уверилась в том, что Бахука и Наль хотя и имеют разный облик, обладают одной душой.
И все же она еще раз послала Кешини наблюдать за тем, как Бахука готовит еду для своего господина. Было подстроено так, что у слуги Ритупарны не оказалось ни воды, ни огня. Но еда все равно была готова. Служанка своими глазами видела, как по взгляду Бахуки сосуды сами наполнились водой, а солома загорелась. Когда же Кешини принесла госпоже на пробу кусок приготовленного карликом мяса, у Дамаянти исчезли всякие сомнения: память языка и нёба дополнила все другие наблюдения и соображения.
* * *
И наконец настал день, когда Бахука был приглашен во дворец. При виде Дамаянти он едва не лишился чувств. Она же, устремив на него взор, спросила:
– Скажи, Бахука, был ли тебе знаком человек, которого считали верным мужем, а он бросил в лесу беззащитную и ни в чем перед ним не провинившуюся жену? Как ты можешь объяснить поведение этого человека, давшего во время свадьбы клятву делить с женой все, что ни ниспошлет судьба, – и хорошее и дурное?
Выслушав со слезами на глазах упреки Дамаянти, Наль ответил:
– Тот человек, о котором ты говоришь, не виновен ни в проигрыше царства, ни в предательстве. В него вселился злобный демон Кали, а если он в чем и виноват, то давно уже расплатился за то муками.
С этими словами он достал змеиную кожу и натянул ее себе на кулак. И вот уже Наль и Дамаянти бросаются в объятия друг друга.
И наполнилась вся столица ликованием. Стены домов украсились тканями и гирляндами цветов. Зажглись огни. Всюду звучали пение и музыка. Среди тех, кто пришел во дворец поздравить Наля и Дамаянти, былцарь Ритупарна. Он попросил у Наля прощения за то, что, сам об этом не ведая, был над ним господином.
– Не надо мной ты был господином, а над Бахукой, – ответил Наль. – Да и он, насколько мне известно, не претерпел от тебя обиды. Теперь же прими от меня дар управлять конями, мне же пора отправляться в Нишадху, чтобы воспользоваться твоими дарами.
* * *
Прошло еще некоторое время, и в столице Видарбхи появился Наль, сопровождаемый воинами. Придя во дворец к Пушкаре, он сказал ему:
– Вот и я. Прими мой вызов. Можешь вступить со мною в схватку или сесть за игральный стол. Выбирай!
– За стол, – сказал Пушкара. – Но какая твоя ставка?
– Я ставлю Дамаянти, аты все отнятоеу меня. Согласен?
– Да! – ответил Пушкара. – Я рад сразиться с тобой за столом и надеюсь избавить Дамаянти от бедствий, которые она испытала из–за тебя.
Еле сдержал себя Наль, чтобы не заколоть Пушкару. Но лишь сказал:
– Безумец! Играй!
Бросок, и возвращена Нишадха, и вместе с этим восстановлена справедливость. Но благороден победитель.
– Знай, – сказал Наль Пушкаре, – твоя удача в прошлом подстроена коварным Кали. Поэтому не будет вражды между нами. Возвращайся туда, откуда пришел, владей тем, что имел. И благоденствуй!
Пушкара, не рассчитывавший на такой исход, прослезился:
– Сейчас же пойду к Ганге и омою свое тело и выкину проклятые кости, чтобы их не коснулась ничья рука.
За стенами дворца, принадлежавшего отныне Налю Беспорочному и его потомству, ликовал народ. Люди воспевали доблесть Наля и верность Дамаянти. Песнь эта поется до сих пор.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 210; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!