XIV картина. «Граница литовская» 7 страница
{62} Почему эту работу я считаю трудной ? Мы будем работать по новому методу , почти от актера к режиссеру . Мы не приступим к мизансценировке , пока не вырастут междометия , пока не разбухнут роли в их характеристиках , а насыщать роли мы будем не по методу трюкизма , а по методу мотивизации — какое должно иметь значение это лицо в структуре пьесы . Скажем примитивно — порицаем или оправдываем , положительное лицо или отрицательное . Тут должна быть мимикрия . Анаис — ведь это же целая программа[xxxvi], целое определение буржуазии, как мы его понимаем. Я мог бы читать роли с точки зрения ложного суждения о долге, о морали, о чести, и они зазвучат как вынутые из роли, из живого образа, которые немыслимы у нас.
Почему я считаю спектакль глубоко современным? Потому что во Франции со времен Дюма ничего не изменилось. В Париже мы бывали в разных кругах и разных семьях. У моей секретарши[xxxvii], например, — она банковский чиновник, с ней — ее мать, ее брат. Когда я хлопотал, чтобы достать денег и приезжал к разным лицам, она, будучи переводчицей, переводила и сама одновременно мне быстро шептала: «Улыбайтесь», когда там что-то говорят мне по-французски. Я ее в первый раз чуть не избил — а ну вас к чертовой матери! Я был неприятен, груб. Оказалось, во Франции (это теперь-то!) так надо. Если француз говорит «как merveilleux[7]» я должен улыбаться и кланяться. Это «Улыбайтесь» — целая система фальши и лицемерия. Об этом много рассказывал и Эренбург. Это все техника. На кой черт все это мне нужно? Но потом, особенно в период горячих хлопот о театре, я и улыбался и делал черт знает что. Помню, я попал к какой-то директрисе «Аполло». Что я там только не делал! Я боялся, а вдруг кто-нибудь на меня со стороны посмотрит? Я не только улыбался, а произнес монолог, за который мне самому было глубоко стыдно, — просто разыгрывал роль какого-нибудь придворного в стиле Людовика XIV. Это фальшь липовая, надо ее дать. И ничего из этого во Франции не изменилось…
|
|
|
Мы были в одной семье. Глава семьи — англичанин, мать русская. Дети говорят по-русски, и я слышал такие от них вещи — ужас! Например, мальчик (один из двух сыновей) говорил: «Какая вы неинтересная, вы — актриса». Актриса, по их взглядам, — «б». Такая установка. У них уже принято расставлять всех по полочкам. Они со всеми по-разному говорят. Ну, что это — прислуга, шофер, портье, консьержка! И всегда поза: внутри плевать, а внешне улыбаться. Это лабиринт фальши. Я говорил отцу: везите их в СССР. Он бывал у нас и Россию любит, и, когда увидел, что у нас, сам мечтает послать их сюда. Пока он их отправил уже в Лондон. Там все-таки более здоровая система воспитания — гимнастика, спорт: «в здоровом теле — здоровый дух»; все же к нам немножко ближе. Ну, конечно, религия — обязательно. Воспитатель у них был из ксендзов, из школы пасторов. И я сразу увидел в жизни мольеровского ханжу. Оказывается, и Мольер еще жив, и его персонажи все еще живут до сих пор. По штампу мольеровских пьес сейчас очень легко написать современную французскую пьесу.
|
|
|
Чтобы все это возникло и у нас в спектакле, надо прибегать к усложнению характеристик. Я против гротесковости. Разительный пример: Бочарников в Восмибратове[xxxviii]. Развенчивать Восмибратова [надо] не тем. {63} Не в носе дело , а во внутренней характеристике . Он уткнулся в нос . А тут все в музыкальных приемах , в четкости интонационной , в бурном темпераменте , и все это даст внутренними средствами образ кулака . Прет опять кровь — носа не надо . А то зачем я буду исчерпывать калории , когда есть нос . У Зайчикова был в «Авантюре» минимум средств . Я помню : грим , повадка , старческая голова . И черт - те что получается , а ничего не было . Такая замечательная работа . [ … ]
Надо найти свежесть. Отсюда маленький шаг к тому, чтобы посмотреть на вещь как на гармонию личностей. Сначала самые драматургические данные, текст, а потом надо уже дать дыхание вещи. Нет веселья — надо достигнуть. Уже с помощью музыкальной. У кого задача быть в атмосфере скерцо, allegro — вот andante energico. Я против анданте очень вялого. Надо, чтобы подобранность была. Все на натянутой струне. Они приходят все благодушные.
|
|
|
Давайте о характеристиках.
Де Варвиль. Какая его должность? Мы его, — да нет, обоих, — посадим на диван, перед ним рюмочка спирта. Это нужно. Как он спокойно сидит — деловой разговор с Нанин. Не так надо вести сцену, раз говорят по-деловому. Французы — сантимники. Если деловые взаимоотношения, он свое получит. Вот Чехов М. А. Он страдает от этого. Он сделал dépense[8], получил деньги, истратил на свой театр. А теперь должен платить долги, сидит в Ковно, превратился в поденщика, его держат за горло[xxxix]. Сейчас он понемногу расплачивается и уже заметно уменьшил сумму долга. Он хотел бы вернуться, но не может — где он здесь достанет валюту? Вот это все надо дать — расчетливость.
Нужно читать книги. Бальзака, например. Откуда-то надо брать материал для характеристик, для роли. Если не в романе Дюма, то у других авторов. У Стендаля. Тут интересная работа. Мы перечитаем ряд великолепных вещей. От самого начала работы до конца надо все время насыщать свой мозг. Надо выписывать отдельные страницы, искать детали. Бальзак очень поможет. «Шагреневая кожа» — там есть бал, кутеж. Оттуда можно понатаскать много. Как стоит, как прислонился к камину и т. д. Таким образом вы накопите для себя как бы ремарки, почти режиссерские данные. Можете искать их и в живописи. И постепенно мы соберем и принесем сюда детали. Мы можем найти детали для Анаис, для Артюра. Вот еще «Отец Горио». Бальзак умел наблюдать, у него много разбросано. Мы можем найти для женских ролей — прическу, взгляд, как стреляют глазком.
|
|
|
Еще к методу работы. В силу акустических условий зала и в силу репертуара — «Смерть Тарелкина», «Земля дыбом», «Командарм 2» — мы всегда работали немного с расчетом на размах, на расстояние. Всегда у нас орево стояло. Прямо барабанные перепонки лопались. Я считаю, что в этом отношении для данного спектакля мы должны изменить принципы работы. И я вспоминаю: и Гл. Н. Федотова, и Ермолова, и Ленский — все они говорили, что если вещь насыщена особенными тонкостями (как здесь), если трудно прощупываются внутренние ходы роли, то надо вещь брать с очень большой осторожностью. Нельзя начинать с того, чтобы громко произносить. Тогда все остается на поверхности. Но эту внутреннюю ритмику и нащупывание нюансов можно добыть только большой {64} сосредоточенностью , пытливостью . Было бы ошибкой на первых репетициях читать громко , полным голосом . На первых репетициях надо даже не шептать , а мурлыкать , начинать с того , что читаешь глазами . Тогда процесс освоения текста и роли будет верен . Тогда будет возникать атмосфера , будут возникать любимые места , которые произнесутся громче . Где - то молено даже пропеть . Это все шевелит воображение .
Как возникают образы? Сначала маячит рука, потом плечо, потом ухо, потом походка[xl]. А. П. Ленский очень любил беллетристику и был художник. У него было воспаленное воображение. Он был фанатик образа. Это не многим дано. У нас и ракурсы, и движения, и жест, и режиссер, умеющий вязать мизансцены. Вы знаете очень много секретов, и все же у нас механисты.
А по части воображения — нет, слабо. Не берут показа.
Надо больше наблюдать, видеть художников, перелистывать альбомы и т. д. А то всегда разрыв, «Geht nicht mit»[9]. Надо искать все на репетиции. {65} Мы будем репетировать в очень небольшой комнате , тесно сядем , чтобы можно было мурлыкать . Мы интимизируем репетиции и сразу же не просто сядем и будем читать , а вклинивать станем в диалог какие - то «а» , «о» , «ха» , какие - то придыхания . И из этих вздохов будут возникать какие - то волны отношения , и в это время реплики идут . Надо , чтобы все время было дыхание . Гюстав и Нишет — они так сплетены , такая легкость , у них слова как бабочки летят . Гастролеры — Дузе , Сара Бернар — всегда подбирали с собой в поездку друзей . Должна быть страшная дружба — один подхватывает и поддерживает инициативу другого . Вот как Кельберер помог Гарину ; не принималась фраза , а он салфеточку на лицо , и приняли[xli]. У него, должно быть, хорошие отношения с Гариным. Es gent {66} mit[10]. Как Юр. Мих. не очень дружески поступает в третьем акте и снимает у Ильинского второе расшаркивание, заслоняет — выпадает звено[xlii]. Нет «до — ре — ми». Должна быть очень дружеская компания. Надо дружить друг с другом на сцене, какие бы ни были отношения за кулисами. Вспомните этику старых суфлеров. Это необходимо. Тогда возникает ансамбль. Какой был замечательный расцвет ансамбля в Малом театре, и ведь играли без режиссера. Ведь какой-нибудь Кондратьев[xliii] подходил и спрашивал: «Мария Николаевна, вам удобно это кресло Людовика XV или вам принести барокко?» Или — «дрр» — давал звонок, перерыв 10 минут. Он был лысый, с цветочком в петличке и давал звонки, но звонки уже давал вовремя. Это очень важно — не так, как у нас.
Итак, надо больше читать. И изучать художников. Особенно Мане. А нам еще будут подкидывать материалы. Я сговорился с библиографом Пожарским, он работает сейчас в библиотеках специально для нас и будет присылать нам перечень книг и статей и выписки всех рецензий, касающихся «Дамы с камелиями»[xliv].
9 июня 1933 года
Беседа с актерами
Мейерхольд. Какие приемы дают веселье и печаль? Мажор и минор? Грубо намечено настроение I акта и V акта. I акт — общее состояние возбуждения, оживление большое. Общее настроение I и V актов очень ясно с точки зрения режиссерской, но в чтении V акта вдруг появилась «замогильность». Да, общее настроение V акта печальное, но некоторые лица должны нести с собой оживление. Например, Прюданс. Так бывает. V акт — комната, в которой умирает Маргерит Готье. Все, кто ни приходит, говорят под Метерлинка. Но в этом-то и прелесть жизни, что с одной стороны — печаль смерти, веет смертью, но приходят с улицы — веселые глаза, улыбаются, может быть, иногда искусственно вносят чувство радости, чтобы умирающий не чувствовал своего положения. Некоторые — искусственно, а некоторые — искренно. Иначе не будет верного распределения красок, если не будет радости.
I акт очень жизнерадостный, но не надо слишком поднимать тона, не надо орева; у нас орево, а тут — бурлящее вино, играет, пенится. Оживление, но чтобы чувствовалось, что это не Иматра[xlv].
Гастон Рье — не ясно, как его давать: мажор? минор? возраст? Амплуа — простак. И обычно нарочно дают [роль] исполнителю простака, потому что он несет гарантию, что будет оживлен, так как простак не умеет иначе говорить, как с веселым глазком и в сереньких брючках.
В этом смысле я разбираюсь с амплуа. Амплуа — не шутка, потому что [есть] традиционные: возлюбленый, наперсница, простак, резонер. Это вещи очень определенные. И надо лучше искать в непр[ивычном] месте — Панталоне? Да или нет. [Капитан Фоблас?][xlvi] Старик, веселый, гурман, скучный, улыбающийся. С помощью этих формул надо его прощупать. Вот Сен-Годан. Сен-Годан в I акте, и из красок I акта надо взять для Сен-Годана [на балу] у Олимпии.
{68} I акт построен у автора как праздник «четырех искусств»[xlvii]. Это требуется сконцентрировать в деталях, и это может дать ниточку основную в поведении. Эти элементы надо внести за ужином и в концовку, чтобы I акт кончался традиционной карнавальной парижской пирушкой — напялить колпаки, надеть носы и запеть какие-то штуки, чтобы конец акта был очень бравурно-веселым. Тогда все печальное будет еще печальнее. Иначе будет скучно и не будет Парижа. Режиссерски это легко, а актерски — трудно. Как в «Ресторане» — сначала были все одинаковы, потом нашли[xlviii]. [Но] потом Злобин стал делать, как Башкатов, один стал перенимать у другого и получилась обезличка. Одно лицо удесятерилось, и все расползлось. Сидят за столом — и нет характеров. В «Даме с камелиями», если выкинуть посыльного и слуг, то действующих лиц — 12 человек. Если все будут одинаковыми, будет обезличка, в особенности если будет одинаковость и в отношении игровых деталей, и в движении, и в дикции. Надо, чтобы были люди различных пород, хоть и одного класса. Это касается не только грима и костюма, но и изобретательности в области внутренних характеристик и внешних ракурсов. Человек «с моноклем» — его поведение уже иное, чем у человека в очках или без них. Это касается и бороды, и усов. Вот сбреет человек бороду — он другой не только внешне, но иное поведение. Пример: Роом, Аксенов. Это звучит парадоксально, но факт. Это надо уточнить в меру нашей готовности, надо раздраконить.
Давайте садиться за ужин. Маргерит — причина сборища. Все пришли, каждый что-то принес с собой. Каждый со своим товаром. Кто — устрицы, кто — шампанское, кто — землянику. Пришли, накрыли стол. Они не просто садятся. Важен ансамбль, важны женщины, кто-то глазком блеснет…
17 июня 1933 года[xlix]
Чтение присланного Пожарским
Мейерхольд. Мне нравится, что под обстрел взята вся эта компания. I акт проникнут настроением богемы. Подтверждается, что Сара Бернар в I акте делала упор на куртизанку, играла ее такой, какой она дается. Иначе нет перемены. Это будет удобно и исполнительнице Маргерит Готье. Будет удобно, что на Маргерит Готье [ощущается] дыхание парижской жизни, богемы. Тогда можно и дифференциацию сделать: например, фигуры высшего общества по одной улице пришли в Рим, а другие — по другой, а кто и переулочком. Какие из них — пики, какие — трефы, какие — бубны. Это не просто богема.
Обыкновенно француз, когда попал в какую-то чуждую среду, — он подделывается, старается понравиться. Это свойственно французам. Около шампанского, фруктов ведут подобающую беседу. Хочется разные группы [дать]. Де Варвиль, Сен-Годан — одна порода — богемное творчество. Пустить еще пару людей, чтобы эта фанфаронистость резче определилась. Тогда не оголен ужин. Придется привнести несколько острых фраз, немножко отточенных фразок, как это мы делали в «Ревизоре». Можно взять из Бальзака. Разговор за столом — из Бальзака, из Флобера, Стендаля. Какое-то время надо чтобы ушло на ужин, — ну, {69} 10 минут . Нужны какие - то фразы , а то ничего нет : «ха ‑ ха» да «хи ‑ хи» . Например , в «Шагреневой коже» море бросков : нагнулся , видит — нога на ноге . Чтоб за столом шло черт - те что , тогда в это поверишь , а то банальнейшие сентенции . Страшно банально .
Финал должен быть карнавальным. Иначе как показать Маргерит Готье в образе сверхпроститутки, чтобы в пейзаже III акта дать ее совсем иной. Мы делаем этот финал не для того, чтобы эффектную концовку дать, но чтобы дать разоблачительную сцену.
У Маргерит Готье две внешности: когда она возвращается из Grande Opéra, она работает под парижскую даму. В ложе ее не отличишь от какой-нибудь comtesse’ы[11]. Облик — общебуржуазный. Но когда она пошла переодеться, села за стол — она должна разгримироваться. Она разгримировывается к импровизированной вечеринке. Тут уже богема. Надо пересмотреть Мане. Надо залезать и к другим художникам. Но во Франции все еще живет эта требуха. В празднике «Quatre arts» действует одна непристойность.
Пока идет диалог Маргерит с Арманом, за кулисами должны уже быть готовы nus[12], и мужские и женские. У итальянцев есть такие костюмы. Как вожак и участница, Маргерит должна в конце явиться в костюме карнавальном, потом сбросить и — «баня». На этом мы будем показывать быт общества.
И в заключение должен быть веселый канкан.
{70} Когда придет из Оперы Маргерит , ее сопровождают Консовский , Шорин и Кулябко - Корецкая[l]. Приятно — две дамы и два кавалера.
Застольная песня — может быть, diseuse. Одну поет Прюданс, потом — Кулябко-Корецкая[li]. Шебалин сделает. Должно быть грубо, в стиле Мистингетт[lii]. Прюданс должна напиться и изображать. Она — как толстая Иветт Гильбер 80‑х годов. Они нагишом будут. Одна должна петь шансонетку, а другая завернется в тогу со шлейфом и будет изображать Медею. Она посещает бульварные театры и смотрит и шуточные пьесы и трагедии с убийством.
Олимпия в стиле Иды Рубинштейн[liii]. От запястья до плечей — браслеты. [Палочки] всякие костяные и прочее. Четки. Тут и монастырское, и Персия, Индия, и под мышками щекочет. Я боюсь дебелого тела. Она ходит как змея.
Варвиль — посетитель изысканнейших кабаре. Любитель Мистингетт. Любитель женской красоты. В этом будет дифференциация, а то я ужасно боюсь, может получиться катастрофа — все похожи друг на друга (как во «Вступлении»). Заражают один другого. Мы еще не научились делать индивидуальных характеристик, чтобы одному не заезжать в огород другого. «Земля дыбом» — все одинаковы. «Великодушный рогоносец» — все одинаковы. «Смерть Тарелкина» — везде орево и все одно и то же. У нас опыт дал массовый стиль — комплект людей без лиц.
Варвиль — тугой воротник. Посетитель кабаре. Любит сидеть в первом ряду. Поет куплеты. Может быть, не знает слов и импровизирует. Весело вспоминает куплет. Первая сцена первого акта — нетерпение, смотрит в окно. Навеселе, после хорошего обеда. Подтянутость. Должен скоропостижно умереть на параде от апоплексического удара.
Начало акта — комедия.
21 октября 1933 года
II акт
Мейерхольд. Нишет и Гюстав, как два голубка, купаются в атмосфере любви. Как эта любовь не похожа на любовь Армана и Маргерит: там любовь с маленьким надрывом, там приходится распутывать концы прошлого, кроме того, — машина денег. Это входит неприятным звеном. Если бы Арман мог бы швырять деньги, как его конкуренты… Он получает какие-то доходы, но этого мало. Гюстав и Нишет — они бедные, им достаточно того, что они имеют. И нужно, чтобы они были страшно веселые, так что надо что-то придумать, какие-то вещи, чтобы это крутилось весело. Они в море цветов. Принесенные из полей цветы они режут, отбирают, группируют. Они устраивают такой азарт около этих цветов. Игра тогда будет. Нужно, чтобы публика видела, как они работают, как они группируют цветы по вазам. В дом втекают свежие цветы. Тут можно будет дать вход садовника. В них [в Гюставе и Нишет] начало чего-то бодрого. Главное содержание, что они приехали в гости и нашли для себя нужную обстановку.
{71} Я бы хотел , чтобы это была золотая осень . Тогда можно будет желтизну внести . Мне не хочется лета . Мне хочется именно такой натюрморт . Жизнь расцветает , а Маргерит на краю гибели . Нужен контраст здесь — здесь подкрадывается червоточина . Тогда и Дюваль - отец будет звучать со своей пресной моралью .
23 октября 1933 года
II акт
Читали: Маргерит — Райх, Прюданс — Ремизова, граф де Жирей — Кельберер, Арман — Царев, Нанин — Серебрянникова
Мейерхольд. Прюданс должна быть тверже, а то ей — Маргерит — не на кого опереться; если это будет, то у Маргерит будет тонкость, а у Прюданс — вульгарная линия. ( Показ интонации .) Она очень проста, очень terre à terre[13]. У нее не снижение, а бравада. Она такая промотавшаяся личность, она из этого не делает никакого секрета. Цинизм такой мужской у нее. В ее природе есть что-то мужское. Есть во Франции такой тип, очень много таких попадается, такая эмансипированная женщина ( показ ), — так стоит, так курит ( показ ) — женский фат промотавшийся и забулдыга, тертый калач. ( Ремизовой .) Если у вас так будет, тогда Маргерит легко, а то Маргерит придется тон брать.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 291; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!