Воплощение исторической необходимости 17 страница
Бухарин мог часами обсуждать со своей женой Лариной тонкости художественной манеры Кнута Гамсуна…
А Сталин в это время осваивал учебник электротехники для монтёров. Хотя и в литературе разбирался – в той мере, в какой это требуется компетентному государственному лидеру.
В итоге он удивлял конструкторов танков тем, что с ходу отсекал тупиковые варианты развития отечественных танков, а авиационных конструкторов восхищал тем, что поддерживал перспективные технические решения и – что ещё более важно – тех, кто способен их выдвигать.
Примеров здесь можно привести немало, начиная с классических воспоминаний авиаконструктора Яковлева, однако я обращусь к воспоминаниям лишь одного специалиста – конструктора артиллерийских систем Грабина. Герой Социалистического Труда, кавалер четырёх орденов Ленина и лауреат четырёх Сталинский премий, Василий Гаврилович Грабин – это целая эпоха в развитии советской артиллерии. Но, весьма вероятно, могло быть так, что Грабин не смог бы подняться, если бы не внимательное отношение Сталина к молодому конструктору.
36‑летний Грабин познакомился со Сталиным 14 июня 1935 года – на артиллерийском полигоне в ходе показа новой артиллерийской техники. Тогдашний законодатель мод в подходах к вооружениям Тухачевский ствольную артиллерию жаловал не очень и носился с глупейшей (если не сказать больше) идеей перевода всей (!!!) артиллерии на диномореактивный принцип. Будущие «безвинные жертвы сталинизма» из военного ведомства ему не возражали, а даже поддакивали.
|
|
Однако новые ствольные системы создавались, и с ними захотел познакомиться Сталин, приехавший на полигон вместе с Молотовым, Ворошиловым, Орджоникидзе и другими.
Была выставлена и новая пушка Грабина Ф‑22. Но вышло так, что Грабин не получил возможности доложить о ней подробно, и вот как описывает дальнейшее сам Грабин:
«Не было никакой возможности исправить положение, хоть уходи. В общем, горькие мысли прямо роились в моей усталой голове. Вдруг вижу, Сталин отделился от всей группы и направился в мою сторону…
Сталин подошел к дощечке, на которой были выписаны данные о нашей «жёлтенькой» (пушка была окрашена в жёлтый цвет. – С.К.), остановился и стал внимательно знакомиться с ними.
Я всё ещё стоял в стороне, затем подошёл. Сталин обратился ко мне и стал задавать вопросы. Его интересовала дальность стрельбы, действие всех типов снарядов по цели, бронепробиваемость, подвижность, вес пушки, численность орудийного расчета, справится ли расчёт с пушкой на огневой позиции и многое другое. Я отвечал. Долго длилась наша беседа, под конец Сталин сказал:
|
|
– Красивая пушка, в неё можно влюбиться. Хорошо, что она и мощная и легкая…»
Вскоре на совещании в Кремле судьба грабинской дивизионной пушки специального назначения была решена положительно. Сталин, вопреки мнению большинства военных, многие из которых были тогда «тухачевского» образца, лично дал ей «добро». Но более того – Сталин отверг тогда же негодный принцип универсализма и, по сути, определил тот концептуальный подход к развитию отечественных артиллерийских систем, который блестяще оправдал себя в ходе войны.
Вот лишь один из чисто военных результатов сталинского решения 1935 года… День артиллериста (ныне – День ракетных войск и артиллерии) страна празднует 19 ноября. И празднует потому, что именно в этот день в 1942 году мощной артиллерийской подготовкой с участием более 15 тысяч орудий и миномё‑тов началось контрнаступление советских войск под Сталинградом.
Для проведения этой переломной в ходе войны стратегической операции Ставка Верховного Главнокомандования передала под Сталинград 75 артиллерийских и миномётных полков. «Точка» была поставлена в конце операции, когда 1 февраля 1943 года на головы окружённых немцев обрушился заключительный огневой русский тайфун… Синоптики тогда не дали ему никакого имени, но если бы необходимость в том возникла, то с учётом того, что тайфунам дают ласковые женские имена, этот «тайфун» по праву надо было бы назвать «Катюшей».
|
|
Маршал Василий Иванович Казаков (тогда генерал‑лейтенант), командовавший артиллерией Донского фронта, позднее вспоминал:
«Ровно в 8 часов 30 минут заговорили тысячи наших орудий, минометов и «катюш»… Земля дрожала под ногами так, что наблюдать (! – С.К.) за полем боя в бинокль было совершенно невозможно: всё плясало перед объективом. Пришлось без помощи приборов обозревать местность, кипевшую в море огня. 15 минут длился огневой налёт, и этого было достаточно… Враг не выдержал…»
Как только огонь утих, к нашей передней линии потянулись сдающиеся немцы и румыны. Они твердили, что их «взяла артиллерия». Казаков писал:
«Первый допрошенный пленный, ещё не оправившийся от потрясения, сказал, что «во время огневого налёта целые батальоны опускались на колени и молились Богу, прося о спасении от огня русской артиллерии»…»
Артиллерия войны – это многолетний труд оружейников‑артиллеристов до войны. И в том, что советская артиллерия была во время войны лучшей в мире, есть, как видим, и прямая заслуга Сталина не только как политического руководителя и организатора государственной работы, но и тонкого знатока специальных артиллерийских проблем!
|
|
Как ему это удавалось? Что ж, однажды он сказал об этом сам – в узком товарищеском кругу на обеде после праздничной демонстрации 7 ноября 1940 года. В тот день Георгий Димитров сделал в своём дневнике запись, в которой зафиксировал и такие слова Сталина:
«…Только при равных материальных силах мы можем победить, потому что опираемся на народ, народ с нами. Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь….
С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов…
Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.
Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живёте себе. Растрачиваете наследство Ленина…»
В отличие от тех, кто проматывал наследие Ленина или пренебрегал им, Сталин показал себя достойным учеником Ленина. Достойным в том числе и потому, что превзошёл учителя в деле практического руководства самыми различными сторонами жизни огромной социалистической страны. Но при этом постоянно сверялся с Лениным, в том числе и публично.
9 сентября 1940 года, на уже упоминавшемся мной ранее совещании в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни», Сталин говорил:
«Как Ленин ковал кадры? Если бы он видел только таких, которые лет 10–15 просидели в партийной среде на руководящих постах и проч., и не замечал тех молодых, которые растут как грибы,… если бы он этого не замечал и не ломал традиций стажа, пропал бы. Литература, партия, армия – всё это организм, у которого некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь, пока старые отомрут…»
Это была, конечно, не апология репрессий, в том числе и потому, что перед этим Сталин напоминал об умении ломать устои, имея в виду «лучшего, – как он сказал, – полководца нашей страны» Суворова:
«Он монархист был, феодал… сам граф, но практика ему подсказала, что нужно некоторые устои ломать, и он выдвигал людей, отличившихся в боях. И только в результате этого он создал вокруг себя группу, которая ломала всё… Его недолюбливали… а он двигал малоизвестных людей… создал вокруг себя группу способных людей, полководцев. То же самое, если взять Ленина. Как Ленин ковал кадры?..»
Нет, это была не апология репрессий, а призыв к естественному обновлению, в том числе – и самообновлению. И поэтому со Сталиным присутствующие тут же вступали в дискуссию, и Асеев, например, запальчиво заявлял: «Я ничего не боюсь, я верю, что здесь всё будет учтено и взвешено, но иногда получается так: «Как же, Сталин сказал!» Конечно, это надо учесть, но… не значит, что делать повторение, триста тысяч раз повторять это произведение…» А Сталин тут же откликался: «Не значит».
При этом он судил о литературе глубже многих профессиональных литераторов и литературоведов. Отвечая 2 февраля 1929 года драматургу Билль‑Белоцерковскому, возмущавшемуся творчеством Михаила Булгакова, Сталин писал:
«Конечно, очень легко «критиковать» и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое лёгкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путём создания могущих её заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера. А соревнование – дело большое и серьёзное…»
И прибавлял: «Что касается собственно пьесы «Дни Турбиных», то она не так уж плоха, ибо она даёт больше пользы, чем вреда…» И лишь через десять лет, когда уже было создано много прекрасных советских фильмов, пьес, книг, Сталин мог жёстко сказать по адресу Авдеенко: «…посмотрите, какого Дон Жуана он рисует для социалистической страны, проповедует трактирную любовь, ультра‑натуральную любовь – (Я вас люблю, а ну ложитесь). Это называется поэзия. Погибла бы литература, если бы так писали люди…»
Сталин успевал действительно всё и всегда продолжал Ленина так, что доводил замыслы и мечты Учителя до реальности, до факта.
Скажем, Ленин лишь ставил перед молодой Россией задачу её преобразования в умное, развитое и образованное общество. На III съезде РКСМ от бросил лозунг: «Учиться, учиться и ещё раз учиться». А реализовала завет Ленина всерьёз уже Россия ленинского ученика Сталина.
17 ноября 1935 года он выступил с большой речью на Первом Всесоюзном совещании стахановцев. 22 ноября текст её опубликовала «Правда», и там были и такие слова:
«Ленин учил, что настоящими руководителями‑большевиками могут быть только такие руководители, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них. Кое‑кому из большевиков эти слова Ленина не понравились. Но история показывает, что Ленин оказался прав и в этой области на сто процентов. В самом деле, миллионы трудящихся, рабочих и крестьян трудятся, живут, борются. Кто может сомневаться в том, что эти люди живут не впустую, что, живя и борясь, эти люди накапливают громадный практический опыт?.. Стало быть, мы, руководители партии и правительства, должны не только учить рабочих, но и учиться у них…»
Сталин умел и учить, и учиться… В том числе и поэтому в СССР Сталина были воспитаны миллионы молодых энтузиастов новой жизни. Суть их воззрений на то, чем надо жить, хорошо передавали строки «Марша энтузиастов» – истинного гимна новой Державы:
В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных…
В России тех лет хватало, конечно, и пессимистов, и невежд, однако не они определяли тонус времени, а те, кто пел:
Нам ли стоять на месте?
В своих мечтаниях всегда мы правы,
Труд наш есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы…
Эти новые люди страны Сталина действительно не боялись преград ни на море, ни на суше, и их не страшили ни льды, ни облака. И они вместе со Сталиным смеялись, когда он с трибуны XVI съезда ВКП(б) летом 1930 года говорил о людях отживающего прошлого:
«Они болеют той же болезнью, которой болел известный чеховский герой Беликов, учитель греческого языка, «человек в футляре»… Он боялся, как чумы, всего нового, всего того, что выходит из обычного круга серой обывательской жизни…»
Тогда, в начале первой пятилетки, Беликовы лишь пятились, но ещё не отступали. Нередко они ещё и наступали, но ситуация стремительно менялась не в их пользу. 13 мая 1933 года полковник Роббинс из США в беседе со Сталиным сравнивал виденные первомайские демонстрации 1918 и 1833 годов и говорил, что в 1918 году демонстрация была обращена вовне, а сейчас «мужчины, женщины и юноши вышли на демонстрацию, чтобы сказать: вот страна, которую мы строим…»
И в 1937 году наш выдающийся педагог и гуманист Антон Макаренко имел все основания написать в своей «Педагогической поэме»:
«Я крепко верю, что для мальчика в шестнадцать лет нашей советской жизни самой дорогой квалификацией является квалификация борца и человека».
А другой прекрасный человек и писатель – Аркадий Гайдар – в 1938 году писал о главной героине своей повести «Военная тайна» так:
«Натка Шегалова – только что выросла. Человек она умный. У нее чувство легкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе.
Она культурная советская девушка – такая, каких сейчас ещё не так много, но зато через три‑четыре года будет уйма».
Через три года после написания этих строк началась война.
Макаренко скончался за два года до её начала – пятидесяти одного года от роду. Не выдержало сердце, изношенное не столько борьбой за нового человека, сколько борьбой со старыми людьми типа чеховского «человека в футляре», о котором говорил Сталин в 1930 году.
Гайдар на войне погиб, как погибли на ней и миллионы молодых энтузиастов, воспитанных Сталиным, Макаренко, Гайдаром и всем строем новой советской жизни.
Об этом написано много. Здесь же я приведу лишь слова командующего сталинградской 62‑й армией генерал‑лейтенанта Василия Ивановича Чуйкова, сказанные им о молодых гвардейцах 37‑й дивизии 37‑летнего генерал‑майора Виктора Жолудева. Это была особая гвардейская часть. Она ушла под Сталинград после переформирования в июле 1942 года в стрелковую дивизию из 1‑го воздушно‑десантного корпуса, до этого в боевых действиях не участвовавшего. То есть жолудевцы получили гвардейское звание как бы авансом. И эту честь оправдали.
Чуйков написал о них так:
«Это была действительно гвардия. Люди все молодые, рослые, здоровые, многие из них были одеты в форму десантников, с кинжалами и финками на поясах. Дрались они геройски. При ударе штыком перебрасывали гитлеровцев через себя, как мешки с соломой… Отступления не знали, в окружении дрались до последних сил и умирали с песнями и возгласами: «За Родину! Не уйдем и не сдадимся!»… Через полки 37‑й дивизии рвались не одна и не две гитлеровские дивизии, а целых пять, в том числе две танковые».
Десантники Жолудева приняли на себя жестокий удар в октябре 1942 года, и через месяц боев потери 37‑й дивизии составили 99 процентов. Из десяти тысяч молодых парней, в основном комсомольцев, у стен Сталинграда легли девять тысяч девятьсот человек. Через два года погиб в Белоруссии и их командир, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
А за два года до него на Украине погиб Громенко, командир партизанской роты из соединения первого секретаря Черниговского обкома партии Алексея Фёдоровича Фёдорова‑Черниговского, будущего дважды Героя Советского Союза. Позднее Фёдоров вспоминал:
«Он был убит, когда поднимал бойцов в атаку. Пуля пробила ему лоб, он упал навзничь в снег…
Громенко был… очень храбрым, решительным и толковым, но… он не был ни партизаном, ни командиром по призванию. Он был агрономом, строителем жизни. И, конечно, не война, а именно творческий труд в полной мере раскрывал способности этого человека…»
Громенко вёл дневник, и вот что он записал в нём 8 февраля 1942 года, незадолго до гибели:
«Февраля 8. Перечитываю «Войну и мир». Не понимаю этих людей. Совсем не думают о будущем, как будут строить жизнь после войны. О работе совсем не говорят».
Из одной последней фразы была видна глубина пропасти между старой Россией Болконского и Безухова и новой Россией питомцев сталинской эпохи Жолудева и Громенко. Между прочим, Фёдоров далее сообщает, что на место Громенко пришёл педагог, бывший заведующий областным отделом народного образования, командиром второй роты был историк, третьей – председатель колхоза, четвёртой – секретарь райкома. «Они стали хорошими партизанами, командирами, – заключал Фёдоров, – потому, что необходимость ими была осознана. Но все они… предпочли бы мирный созидательный труд».
Это и была Молодая Гвардия Сталина, гениального последователя Ленина… Это было поколение, шедшее макаренковским «Маршем 30‑го года», поколение гайдаровского Тимура и гайдаровской Натки Шегаловой.
Да, эту молодую сталинскую поросль жестоко проредила война, и многие из этой поросли полегли под её ветрами… Как показало будущее, вместе с ней было подрублено и будущее социализма в России – ведь это будущее держала в руках она… Но эта поросль советских энтузиастов была! Она встретила войну, она её и выиграла. И после войны, повзрослев, она же совершила ещё много великих дел, вершиной которых стал взлёт Гагарина.
А всего за девятнадцать лет до сталинградских свершений гвардейцев Жолудева, за пятнадцать лет до появления в Стране Советов Натки Шегаловой – в 1923 году, известный читателю Максимилиан Волошин в стихотворении «Русь гулящая» писал о доленинской и досталинской России:
В деревнях погорелых и страшных,
Где толчётся шатущий народ,
Шлёндит пьяная, в лохмах кумашных,
Да бесстыжие песни орёт.
Сквернословит, скликает напасти,
Пляшет голая – кто ей заказ?
Кажет людям соромные части,
Непотребства творит напоказ…
Какой огромный сдвиг в толще народного мироздания и осознания мира и себя в мире! Причём за такой короткий не то что по историческим меркам, но по меркам обычной человеческой жизни срок…
Еще недавно – массовые непотребства.
А теперь – массовый героизм!
Эти ребята, эти сталинские соколята, с молодых лет повторяли вслед за Маяковским: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». И они с младенчества вместе с воздухом новой жизни впитывали на всю жизнь высокие и прочные понятия о чести.
Той, что берегут смолоду.
Далеко не все в стране Ленина – Сталина смотрели на жизнь так же, как эти питомцы сталинской эпохи. Но подлинные питомцы этой эпохи стали носителями невиданной ранее в мировой истории свободы духа человека!
Именно так – не более, но и не менее, о чём и будет сказано в следующей главе.
Глава шестнадцатая
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 130; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!