Викентий Викентьевич Вересаев
Класс
Анализ поэтического / прозаического текста (на выбор).
Выберете одно из произведений (поэтический или прозаический текст) и проанализируйте его.
1.1. Выполните целостный анализ стихотворения М. Цветаевой «Петр и Пушкин», приняв во внимание следующие аспекты его художественной организации: тема, идея стихотворения; образы Петра и Пушкина, их символическое и культурное значение; особенности функционирования «пушкинского мифа» в стихотворении; философский смысл стихотворения; эмоциональный тон стихотворения; сюжетно-композиционные особенности; особенности ритмической и лексико-синтаксической структуры текста.
Работа должна представлять собой цельный, связный, завершенный текст.
Марина Цветаева
Петр и Пушкин
Не флотом, не потом, не задом
В заплатах, не Шведом у ног,
Не ростом – из всякого ряду,
Не сносом – всего, чему срок,
Не лотом, не ботом, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).
И большего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) –
Когда б не привез Ганнибала –
Арапа на белую Русь.
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер и наставил, – от внука –
то негрского – свет на Руси!
Уж он бы вертлявого – в струнку
Не стал бы! – «На волю? Изволь!
Такой же ты камерный юнкер,
Как я – машкерадный король!»
Поняв, что ни пеной, ни пемзой –
|
|
|
Той Африки, – царь-грамотей
Решил бы: «Отныне я – цензор
Твоих африканских страстей».
И дав бы ему по загривку
Курчавому (стричь-не остричь!):
«Иди-ка, сынок, на побывку
В свою африканскую дичь!
Плыви – ни об чем не печалься!
Чай есть в паруса кому дуть!
Соскучишься – так ворочайся,
А нет – хошь и дверь позабудь!
Приказ: ледяные туманы
Покинув – за пядию пядь
Обследовать жаркие страны
И виршами нам описать».
И мимо наставленной свиты,
Отставленной – прямо на склад,
Гигант, отпустивши пииту,
Помчал – по земле или над?
Сей не по снегам смуглолицый
Российским – снегов Измаил!
Уж он бы заморскую птицу
Архивами не заморил!
Сей, не по кровям торопливый
Славянским, сей тоже – метис!
Уж ты б у него по архивам
Отечественным не закис!
Уж он бы с тобою – поладил!
За непринужденный поклон
Разжалованный – Николаем,
Пожалованный бы – Петром!
Уж он бы жандармского сыска
Не крыл бы «отечеством чувств»!
Уж он бы тебе – василиска
Взгляд! – не замораживал уст.
Уж он бы полтавских не комкал
Концов, не тупил бы пера.
За что недостойным потомком –
Подонком – опенком Петра
Был сослан в румынскую область,
|
|
|
Да ею б – пожалован был
Сим – так ненавидевшим робость
Мужскую, – что сына убил
Сробевшего. – «Эта мякина –
Я? – Вот и роди! и расти!»
Был негр ему истинным сыном,
Так истинным правнуком – ты
Останешься. Заговор равных.
И вот не спросясь повитух
Гигантова крестника правнук
Петров унаследовал дух.
И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла…
Последний – посмертный – бессмертный
Подарок России – Петра.
2 июля 1931
Комментарий к заданию:
Анализируя текст, ученик должен показать степень сформированности аналитических, филологических навыков – именно они и станут предметом оценки. Ученик сам определяет методы и приемы анализа, структуру и последовательность изложения своих мыслей. Важно, чтобы анализ текста приводил ученика-читателя к главному – пониманию автора, смысла его высказывания, его позиции, способов, которыми он эту позицию выразил. Анализ текста проводится учеником для того, чтобы уточнить, углубить, развить первичное понимание, увидеть произведение как целостное единство элементов, несущее в себе смысл, – и на основе этого нового видения и понимания вступить в диалог с автором произведения.
Под «целостным анализом текста» мы понимаем не обязательный учет и скрупулезное описание всех его структурных уровней – от фонетической и ритмико-метрической стороны до контекста и интертекста: мы рекомендуем сосредоточиться на тех аспектах текста, которые актуализированы в нем и в наибольшей степени «работают» на раскрытие заложенных в нем смыслов.
|
|
|
Специально оговариваем: анализ текста – это не повод демонстрировать знание филологической терминологии; цель его не в создании наукообразного текста о тексте художественном. Обилие терминов в работе еще не означает научности. Гораздо важнее сказать о своем понимании ясно и точно, а термины использовать к месту и дозированно.
Направления для анализа, предложенные школьникам, носят рекомендательный характер; их назначение лишь в том, чтобы направить внимание на существенные особенности проблематики и поэтики текста. Если ученик выбрал собственный путь анализа – он имел на это право, и оценивать надо работу в целом, а не наличие в ней исключительно размышлений по предложенным направлениям.
При анализе стихотворения ученик прямо или косвенно должен проявить понимание следующих аспектов пушкинского мифа в творчестве М. Цветаевой[1]:
|
|
|
1) стихотворение «Петр и Пушкин» входит в цикл «Стихи к Пушкину», написанный М. Цветаевой летом 1931 г., и представляется в первую очередь как протест против академического «замораживания» настоящего, живого, вольнолюбивого Пушкина. Цветаева сама охарактеризовала эти стихи следующим образом: «Стихи к Пушкину… Страшно резкие, страшно-вольные, ничего общего с канонизированным Пушкиным не имеющие, и все имеющие – обратное канону <…> Они внутренне революционны, <…> они мои, поэта, единоличный вызов – лицемерам тогда и теперь»;
2) образ Пушкина в стихотворении – это образ вольнолюбивого, с горячей африканской кровью, дерзкого, бесстрашного поэта. Цветаева в поэзии Пушкина, в его личности видит прежде всего освобождающее начало, стихию свободы. Она считает, что великий поэт – дитя стихии. А стихию Цветаева понимает как бунт, как восстание личности;
3) для Цветаевой Пушкин – сам миф, высшая точка сплетения всех метафор. Пушкина, по мнению Цветаевой, невозможно определить и оценить не только простому смертному, но даже поэту, потому что Пушкин безграничен;в его творчестве заложены все присущие человеку чувства, эмоции, настроения; в нем есть место всему, что доступно эмоциональной природе человека. Именно этим обусловлен лексико-синтаксический уровень текста;
4) Цветаева соотносит Петра и Пушкина как героев и гениев, сопоставляет два памятника – петербургский Медный всадник и московский памятник Пушкину на Тверском бульваре, то есть Петра и Пушкина в их личностной огромности, значимости для себя – и для России. Для Цветаевой Петр и Пушкин – главные герои истории России и Поэзии, «ростом – из всякого ряду», стражи божественного, мифического, культурно-исторического мира. Петр равен, родственен Пушкину с точки зрения обаяния, силы и высоты личности: «Гигантова крестника правнук / Петров унаследовал дух». «Подарок России – Петра» – это пушкинский гений. Она перечисляет все заслуги Петра I, чтобы объявить о главном: Петр войдет в историю как человек, давший России Пушкина;
5) Цветаева ценит в Пушкине национальное и общеевропейское, общемировое, наднациональное. Происхождение поэта перерастает под пером Цветаевой в символ пушкинского многообразия, его умения сказать абсолютно обо всем.
1.2. Выполните целостный анализ произведения В.В. Вересаева «Литературные записи. Моцарт и Сальери» (из цикла «Невыдуманные рассказы о прошлом), приняв во внимание следующие особенности его содержания и формы / поэтики: жанр произведения; специфика субъекта повествования (назвать его) и авторская позиция; обращение к вечным образам и их интерпретация; переклички с «Моцартом и Сальери» А.С. Пушкина («Маленькие трагедии»); стиль повествования; сюжетно-композиционные особенности.
Работа должна представлять собой цельный, связный, завершенный текст.
Викентий Викентьевич Вересаев
Литературные записи
Моцарт и Сальери
Тбилиси.
29 апреля 1942 г.
Ток в нашем районе выключен. Вечера при коптилке; читать невозможно. Для препровождения времени стал учить наизусть «Моцарта и Сальери». Эта маленькая трагедия стоит всех остальных драм и трагедий Пушкина, маленьких и больших, взятых вместе. Один из изумительнейших шедевров мировой литературы. Мало есть ей равных по глубине и тонкости, по сжатости и простоте.
Режет ухо один недостаток. В общем язык самый простой, разговорный. Когда я выдавал себе заученное и в чем-нибудь ошибался, то у Пушкина всегда оказывалось проще. «Когда впервые услыхал», – «когда услышал в первый раз». И среди этой простой речи – отдельные обороты, совершенно выпадающие из общего стиля: «звуки, мной рождены», «новы тайны», «ниже, когда Пиччини» и т. п.
Чем больше я учил, тем больше начинал чувствовать совершенно необыкновенную тонкость и сложность характера Сальери в изображении Пушкина. Был ли актер, который сумел сыграть его? Я о таком не слышал. И странно, – как будто никого к этому и не тянет. Помню, пробовал сыграть Станиславский. Позорно плохо. Стыдно и больно было за него. Мне кажется, причина в том, что актеры совершенно не понимают Сальери. Для них он – мелкий негодяй, из зависти отравивший великого гения. Чем тут соблазниться? Между тем Сальери – истинно трагическая фигура, по глубине трагических переживаний достойная стать рядом с Эдипом, Гамлетом, Отелло, Лиром.
Закрываю глаза, – и какие-то великие актеры разыгрывают передо мною великую эту трагедию. Вот как я это вижу.
Сцена первая
Сальери сидит в глубокой, угрюмой задумчивости. Произносит с усмешкой:
Все говорят, нет правды на земле...
С вызовом медленно обращает глаза к небу.
Но правды нет и выше! Для меня
Так это ясно, как простая гамма...
Словно жалуясь кому-то, Сальери рассказывает, как восторженно любил с детства искусство, как подвижнически готовился к творчеству: подножием искусству поставил ремесло, поверил алгеброй гармонию; тогда только, достойно подготовившись, дерзнул отдаться творчеству. Наконец он достиг в искусстве степени высокой, был счастлив, наслаждался своим трудом, успехом, славой, также трудами и успехами товарищей...
Нет, никогда я зависти не знал!
О, никогда! – ниже, когда Пиччини
Пленить умел слух диких парижан,
Ниже, когда услышал в первый раз
Я Ифигении начальны звуки...
И это верно. Он не знал зависти ни к Пиччини, ни к Глюку. Радовался их успехам, учился у них. Все они – его «товарищи в искусстве дивном». Они, может быть, – преуспевают у публики больше, их слава громче, его – глуше. Важно ли это? В общем служении искусству они остаются дорогими его сердцу товарищами. А Сальери весь живет искусством, вне его для него нет жизни.
А ныне, – сам скажу, – я ныне
Завистник... Я завидую, – глубоко,
Мучительно завидую. О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений не в награду
Любви горящей, самоотверженья.
Трудов, усердия, молений послан, –
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного!.. О Моцарт, Моцарт!..
Вбегает Моцарт. Весь он брызжет весельем и смехом. Приводит трактирного скрипача и заставляет его сыграть «что-нибудь из Моцарта». Тот, фальшивя, деревянно пиликает чудеснейшую моцартовскую арию. Мне представляется, – арию командора из «Дон-Жуана»:
Дон-Жуан, к себе на ужин
Звал меня ты, и я явился!..
Старается играть с чувством, выразить на скрипице ужас, который должно вызвать появление командора. Моцарт неистово хохочет. Всем своим поведением он жестоко оскорбляет Сальери, его благоговейную любовь к искусству и к Моцарту. Сальери с негодованием спрашивает:
И ты смеяться можешь?
Моцарт.
Ах, Сальери!
Ужель и сам ты не смеешься?
Сальери.
Нет! Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери!
Он прогоняет скрипача. Моцарт принес показать Сальери свою новую вещь.
Хотелось
Твое мне слышать мненье, но теперь
Тебе не до меня.
Сальери.
Ах, Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя? Садись,
Я слушаю.
О да! Сальери всегда жадно, не зная усталости, готов слушать Моцарта.
Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я навстречу...
Дальше у Пушкина нечто крайне наивное, над чем расхохочется не один только специалист-музыкант.
Представь себе... Кого бы?
Ну, хоть меня, немного помоложе;
Влюбленного, – не слишком, а слегка, –
С красоткой или с другом, хоть с тобой.
Я весел... Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое...
Плох музыкант, который все это не в состоянии выразить непосредственно в музыке и вынужден прибегать к предварительному словесному пояснению!
Сальери упоенно слушает. Задыхаясь от восторга и негодования, он восклицает:
Ты с этим шел ко мне,
И мог остановиться у трактира
И слушать скрипача слепого!
Боже! Ты, Моцарт, недостоин сам себя!
В душе Сальери тесно переплетаются не знающая границ любовь к гению Моцарта и такая же злоба к нему за великое поругание искусства, им творимое.
Моцарт сообщает, что он проголодался. Сальери: «Послушай...» Кладет руку ему на плечо, несколько мгновений молчит в колебании. Страшное решение медленно вползает в душу.
Отобедаем мы вместе
В трактире «Золотого льва».
Моцарт соглашается, идет домой предупредить жену, Сальери долго стоит в взволнованной задумчивости. Наконец решительно:
Нет! Не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить, – не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой.
И начинает натянутыми софизмами доказывать себе бесполезность и даже гибельность моцартовской музыки для искусства.
Что пользы в нем? Как некий херувим,
Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возбудив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
В этом все дело. Моцарт – это не Пиччини, не Глюк, и это не товарищ, пусть первый среди всех их, но «первый среди равных». Это – существо совсем из другого, высшего мира.
Вот Сальери стоит передо мною – в великой тоске чада праха, томящегося бескрылым желанием подняться над землею. Пока Моцарт жив, он, Сальери,– да и не только он, а и Пиччини, и Глюк, и остальные его «товарищи в искусстве дивном», – все должны себя чувствовать «чадами праха», маленькими, бескрылыми «дарованьицами». Да разве возможно с таким ощущением творить? Чтобы вольно творить, нужно чувствовать себя орлом, способным подняться выше облаков, сознавать себя великим талантом, гением. Нет, не софизмами, вовсе не софизмами доказывал себе Сальери гибельность Моцарта для всех их. При Моцарте никто из них не может чувствовать себя гением. Значит, не может творить. Значит, не может жить. Потому что для них для всех жизнь – только в искусстве.
И решение созревает:
Так улетай же! Чем скорей, тем лучше!..
Вот яд, последний дар моей Изоры...
В последующем монологе Сальери ярко чувствуется глубокая, неиссякаемая любовь его к музыке. Он становится трогательно прекрасен в благоговейном своем восторге, как только заводит о ней речь. Весь как будто начинает светиться.
Как жажда смерти мучила меня,
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесет незапные дары;
Быть может, посетит меня восторг,
И творческая ночь, и вдохновенье;
Быть может, новый Гайден сотворит
Великое, – и наслажуся им...
Но он зол и мстителен. Лицо его сразу меняется и становится зловещим:
Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты,–
Тогда не пропадешь ты, дар Изоры!
И я был прав! (с лютою ненавистью)
И наконец нашел
Я моего врага (в скорбном восторге),
и новый Гайден
Меня восторгом дивно упоил...
(Полушепотом, с великою скорбью и беспощадною решительностью)
Теперь – пора! Заветный дар любви,
Переходи сегодня в чашу дружбы!
Сцена вторая
Вся она проходит под знаком зловещей, чисто метерлинковской обреченности. Все время чувствуется дыхание надвигающейся на Моцарта смерти. От утренней веселости Моцарта, вызванной игрою слепого скрипача, нет и следа. Он нервен, тревожен. Сидит молча, положив голову на обе ладони. Сальери подозрительно приглядывается к нему.
Что ты сегодня пасмурен?
Взволнованно, с тайным ужасом, Моцарт рассказывает про черного человека, как он явился к нему, заказал реквием, исчез и больше не является; как тенью всюду гонится за ним. И с бледною улыбкою тревожно оглядывается. Сальери старается рассеять его страх, рассказывает про Бомарше. Моцарт, держа голову в ладонях, устало спрашивает:
Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?
Сальери вздрагивает, на мгновенье теряется и с натянутым смехом отвечает:
Не думаю. Он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Моцарт.
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство –
Две вещи несовместные. Не правда ль?
Сальери с вдруг охватившим его тайным ужасом: «Ты думаешь?!» Неожиданная эта мысль тонким жалом незаметно входит в его душу. Он бросает в стакан Моцарта яд. «Ну, пей же!» Моцарт поднимает стакан и приветствует Сальери. Приветствие его над отравленным кубком звучит торжественно и задушевно. Он выпивает кубок. Свершилось! Сальери в ужасе кричит:
Постой!
Постой, постой!.. Ты выпил?!
Моцарт с удивлением смотрит. Сальери, запинаясь, старается объяснить свой крик:
Без меня?
Дрожащею рукою подносит к губам свой стакан и пьет. Моцарт играет реквием. Реквием самому себе. Это удрученно чует Моцарт. Это знает Сальери. Слышны глухие рыданья. Моцарт изумленно смотрит.
Ты плачешь?
Сальери.
Эти слезы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсек
Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы...
Не замечай их! Продолжай, спеши
Еще наполнить звуками мне душу!
Нет меры любви Сальери к гению Моцарта и нет меры скорби об его гибели. Более глубокой скорби Моцарт ни в ком не мог бы вызвать своим реквиемом. И Моцарт это чувствует. Он задумчиво говорит, – говорит слабеющим голосом: яд уже начинает действовать.
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству...
Моцарт чувствует себя сильно нездоровым. Говорит, что пойдет заснет. Прощается и уходит. Сальери торжествующе выпрямляется, как после сброшенной тяжелой ноши, и с злорадством смотрит Моцарту вслед:
Ты заснешь
Надолго, Моцарт!
Теперь у него совсем другое лицо. В нем только ненависть и ликующее торжествование: опять – свобода от зависти, счастье, творчество! Моцарта не станет, никто не будет обесценивать его творчества, никто не будет мешать сознавать себя гением! А он – гений. Да, да! Он гений! Один только Моцарт все время подсекал в нем эту уверенность.
Но в душе вдруг острая боль от все глубже входящего длинного жала, всаженного туда Моцартом:
Но ужель он прав,
И я – не гений? Гений и злодейство –
Две вещи несовместные...
Но ведь в таком случае... И с яростью, с отчаянием погибающего Сальери кричит: «Неправда! А Бонаротти!» И вот, как грозный, неотвратимый приговор рока, звучат последние самообличительные слова Сальери, произносимые в безмерном ужасе:
Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы, – и не был
Убийцею создатель Ватикана?
Микеланджело не был убийцею, ссылаться на него нельзя, гений и злодейство – да, они две вещи несовместные, Сальери, запятнанный злодейством, никогда не сможет почувствовать себя гением, хотя Моцарта уж не будет. Злодейство было совершено напрасно. И напрасно Сальери лишил себя и мир ждавших его новых величайших художественных радостей.
Вот оно, истинно трагическое возмездие!
1945
Комментарий к заданию:
Анализируя текст, ученик должен показать степень сформированности аналитических, филологических навыков – именно они и станут предметом оценки. Ученик сам определяет методы и приемы анализа, структуру и последовательность изложения своих мыслей. Важно, чтобы анализ текста приводил ученика-читателя к главному – пониманию автора, смысла его высказывания, его позиции, способов, которыми он эту позицию выразил. Анализ текста проводится учеником для того, чтобы уточнить, углубить, развить первичное понимание, увидеть произведение как целостное единство элементов, несущее в себе смысл, – и на основе этого нового видения и понимания вступить в диалог с автором произведения.
Под «целостным анализом текста» мы понимаем не обязательный учет и скрупулезное описание всех его структурных уровней – от фонетической и ритмико-метрической стороны до контекста и интертекста: мы рекомендуем сосредоточиться на тех аспектах текста, которые актуализированы в нем и в наибольшей степени «работают» на раскрытие заложенных в нем смыслов.
Специально оговариваем: анализ текста – это не повод демонстрировать знание филологической терминологии; цель его не в создании наукообразного текста о тексте художественном. Обилие терминов в работе еще не означает научности. Гораздо важнее сказать о своем понимании ясно и точно, а термины использовать к месту и дозированно.
Направления для анализа, предложенные школьникам, носят рекомендательный характер; их назначение лишь в том, чтобы направить внимание на существенные особенности проблематики и поэтики текста. Если ученик выбрал собственный путь анализа – он имел на это право, и оценивать надо работу в целом, а не наличие в ней исключительно размышлений по предложенным направлениям.
При анализе произведения В.В. Вересаева «Литературные записи. Моцарт и Сальери» необходимо обратить внимание на следующие аспекты текста[2]:
1) жанр произведения («литературные записи») задает как особенности построения текста произведения, так и специфику проявления авторской позиции, строящейся на стыке пушкинского текста «Моцарт и Сальери» и текста-восприятия, творимого героем-повествователем;
2) обращение к образу Сальери и его интерпретация восходит к восприятию Вересаевым Пушкина как «двупланного» художника: «В жизни – суетный, раздражительный, легкомысленный, циничный, до безумия ослепленный страстью. В поэзии – серьезный, несравненно-мудрый и ослепительно-светлый, – «весь выше мира и страстей». (Вересаев «В двух планах»). Для Вересаева крупный человек и интересен именно этой завлекательною сложностью: «Я вот сейчас много работаю над Пушкиным, просмотрел и собрал, можно сказать, почти все, что о нем написано воспоминателями (меня как раз интересует он как живой человек, – и взаимоотношение в нем поэта и человека), – и как раздражает это стремление прихорашивать его и завивать а la Моцарт – “гуляка праздный”: да, часто ничтожен, пошл, даже гадок, – и все-таки, именно при всем этом и через все это, – очаровательно-прекрасен» (Письмо Вересаева от 21 августа 1925 г.);
3) Вересаев развивает вечную тему «гений и злодейство», усложняя и психологизируя традиционные образы в русле культурных тенденций первой половины ХХ в. (см., например, Л. Андреев «Иуда Искариот»);
4) обращает на себя внимание сложность хронотопа произведения: историческое время-место вынесено за рамки сюжета-фантазии и задает двуплановость прочтения пушкинского текста как личной интерпретации героя-рассказчика и в контексте событий 1942 г.
Если учащиеся приводят вспомогательные сюжетно-композиционные средства создания смысла, необходимо не только назвать их, но и внятно объяснить их роль в тексте.
Критерии оценивания аналитического задания (поэтический / прозаический текст): максимальный балл – 70.
С целью снижения субъективности при оценивании работ предлагается ориентироваться на шкалу оценок, которая соответствует привычной для российского учителя четырехбалльной системе: первая оценка – условная «двойка», вторая – условная «тройка», третья – условная «четверка», четвертая – условная «пятерка». Баллы, находящиеся между оценками, соответствуют условным «плюсам» и «минусам» в традиционной школьной системе.
1. Понимание произведения как «сложно построенного смысла» (Ю.М. Лотман), последовательное и адекватное раскрытие этого смысла в динамике, в «лабиринте сцеплений», через конкретные наблюдения, сделанные по тексту.
Максимально 30 баллов. Шкала оценок: 0 – 10 – 20 – 30
2. Композиционная стройность работы и ее стилистическая однородность. Точность формулировок, уместность цитат и отсылок к тексту произведения.
Максимально 15 баллов. Шкала оценок: 0 – 5 – 10 – 15
3. Владение теоретико-литературным понятийным аппаратом и умение использовать термины корректно, точно и только в тех случаях, когда это необходимо, без искусственного усложнения текста работы.
Максимально 5 баллов. Шкала оценок: 0 – 3 – 7 – 10
4. Историко-литературная эрудиция, отсутствие фактических ошибок, уместность использования фонового материала из области культуры и литературы.
Максимально 5 баллов. Шкала оценок: 0 – 3 – 7 – 10
5. Общая языковая и речевая грамотность (отсутствие языковых, речевых, грамматических ошибок).
Примечание 1: сплошная проверка работы по привычным школьным критериям грамотности с полным подсчетом ошибок не предусматривается.
Примечание 2: при наличии в работе речевых, грамматических, а также орфографических и пунктуационных ошибок, затрудняющих чтение и понимание текста, обращающих на себя внимание и отвлекающих от чтения (в среднем более трех ошибок на страницу текста), работа по этому критерию получает ноль баллов.
Максимально 5 баллов. Шкала оценок: 0 – 1 – 3 – 5
Творческое задание.
Напишите сценарий литературного вечера, посвященного А.С. Пушкину (на выбор: символистский литературный вечер, акмеистический литературный вечер, футуристический литературный вечер). Подумайте, где мог бы проходить подобный литературный вечер, кто мог быть его участником, какая тема для разговора была бы интересна русскому обществу начала ХХ века? В чем своеобразие восприятия пушкинского творчества в эпоху серебряного века?
Комментарий к заданию:
Выполнение данного задания поможет ученикам подготовиться к творческому испытанию на региональном и заключительном этапах Всероссийской олимпиады по литературе для школьников в последующем. Кроме того, предложенное задание нацелено на формирование историко-культурной компетенции, столь необходимой в изучении литературы (как отечественной, так и зарубежной).
Творческое задание предполагает создание текста в рамках определенного жанра. Необходимо свободное владение не только фактами пушкинской эпохи, но реалиями культурно-исторической жизни России начала ХХ в. Обращаем внимание на то, что участники олимпиады могут обращаться к разным аспектам как пушкинской биографии, так и пушкинского творчества. Особое значение для оценивания работы имеет целостность и логика работы. Сверхзадача, стоящая перед участниками муниципального тура, – показать актуальность творчества Пушкина для последующего развития русской культуры.
При проверке работы необходимо также оценивать читательский кругозор и эрудицию ученика, филологическую зоркость, точность и глубину наблюдений, богатство словаря.
С целью снижения субъективности при оценивании работ предлагается ориентироваться на шкалу оценок, соответствующую привычной для российского учителя четырехбалльной системе: первая оценка – условная «двойка», вторая – условная «тройка», третья – условная «четверка», четвертая – условная «пятерка». Баллы, находящиеся между оценками, соответствуют условным «плюсам» и «минусам» в традиционной школьной системе.
Критерии оценивания: максимальный балл – 30:
· знание историко-литературного материала, связанного с творчеством Пушкина (глубина и точность понимания эпохи и фактов пушкинской биографии, значимых образов и событий, отсутствие фактических ошибок в знании фонового материала), – 10 баллов (шкала оценок: 0 – 3 – 7 – 10);
· знание культурно-исторических реалий начала ХХ в., выявление актуальности творчества Пушкина для последующей литературной эпохи; умение соотнести «пушкинский текст» с историко-культурной ситуацией серебряного века. Отсутствие фактических ошибок в знании фонового материала – 5 баллов (шкала оценок: 0 – 1 – 3 – 5);
· следование границам жанра литературного сценария – 5 баллов (шкала оценок: 0 – 1 – 3 – 5);
· композиционная стройность, логичность, последовательность текста – 5 баллов (шкала оценок: 0 – 1 – 3 – 5);
· богатство филологической культуры ученика и языковая грамотность – 5 баллов (шкала оценок: 0 – 1 – 3 – 5).
Максимальный общий балл за работу – 100
Вниманию проверяющих!
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 228; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!