Книга восьмая. История Рима в двенадцатом веке 3 страница
Уже в течение 61 дня держал Генрих папу и кардиналов в самом строгом заключении, сначала в крепостях, названных выше, а затем у себя в лагере. В то же время он не переставал угрожать городу, надеясь, что голодом, опустошением полей и жестоким обхождением с пленными ему удастся подчинить всех своей воле. Однако римляне на этот раз устояли даже против золота и соглашались открыть ворота го-рода только в том случае, если пленным будет дана свобода. Генрих готов был принять эти условия, но, в свою очередь, требовал от папы, чтобы он совершил над ним коронование и открыто признал за короной право на инвеституру. На эти требования папа отвечал отказом, и Генрих объявил, что в таком случае все пленные будут преданы смерти. Тогда придворные магнаты, пленники, римляне, пришедшие из города, и измученные кардиналы бросились к ногам папы и стали умолять его ввиду всеобщего несчастья и бедственного положения города и во имя обездоленной церкви уступить настояниям короля и предотвратить возможность схизмы. Интересно представить себе в таком положении Григория VII вместо Пасхалия II: остался ли бы и здесь этот человек с геройской душой все так же непреклонен, как и тогда, когда он, будучи в замке св. Ангела, на неотступные мольбы всех окружавших его отвечал спокойно и решительно: «Нет!» «Хорошо, — воскликнул, горько вздыхая, несчастный Пасхалий, — меня заставляют ради освобождения церкви сделать то, на что я иначе никогда бы не согласился, хотя бы мое упорство стоило мне жизни!» Были написаны новые договоры. Граф Альберт Бландратский не хотел, однако, слышать ни о каких письменных условиях в подкрепление клятвы, приносимой папой, и тогда последний, обращаясь к королю и горько улыбаясь, сказал ему с крот-ким упреком: «Я приношу эту клятву только для того, чтобы вы сдержали свою», Германский лагерь находился по ту сторону Анио на «Поле семи братьев», римляне же стояли по эту сторону моста Mammolo. Здесь от имени папы 16 кардиналов поклялись, что они предают забвению все происшедшее, не будут никогда отлучать короля от церкви, совершат над ним обряд коронования, будут признавать в нем императора и патриция и наконец не будут оспаривать его права на инвеституру. Представителями Генриха были 14 магнатов из его свиты, которые принесли за него клятву в том, что папа, все пленники и заложники будут в определенньй срок освобождены и доставлены в Транстеверин, что сторонники папы не будут подвергнуты преследованиям, что город Рим, Транстеверин и остров Тибра останутся неприкосновенными и что церкви будут возвращены ее земли.
|
|
|
Генрих настаивал на том, чтобы акт о признании за ним права на инвеституру составлен был еще до вступления в город, и акт этот был поспешно написан нотарием, привезенным из Рима. На следующий день войско покинуло свою стоянку и, переправившись через Тибр недалеко от устья Анио, так как Мильвийский мост был разрушен, расположилось лагерем у Фламиниевой дороги. Здесь вышеуказанный замечательный документ и был окончательно составлен и затем с чувством горькой обиды и печали подписан злополучным папой.
|
|
|
«По Божьему произволению, суждено было Твоей империи вступить с церковью в совершенно исключительный союз, и мужество, и мудрость твоих предшественников доставили им обе короны, и римскую и имперскую. Господь в своем величии через нас, Его служителей, возвысил тебя, возлюбленный сын Генрих, в этот королевский и имперский сан. По сему, в лице твоем, мы подтверждаем, через посредство данной привилегии, все права, которые наши предшественники признавали за имперской властью твоих предшественников, как католических императоров, а именно: мы признаем за тобой право возложения инвеституры, через вручение кольца и посоха, на всех епископов и аббатов твоей империи, которые будут избраны свободно и без подкупа. После канонического их утверждения они должны получить посвящение через надлежащего епископа. Но никто из тех, кто будет избран духовенством и народом помимо твоего согласия, не может быть посвящен прежде, чем ты пожалуешь его саном. Епископам и архиепископам дозволяется посвящать по каноническим правилам тех епископов и аббатов, которые получили от тебя инвеституру. Твои предшественники, дарованием множества бенефиций, настолько увеличили коронные права церквей империи, что необходимо, чтобы в свою очередь епископы и аббаты своей поддержкой способствовали укреплению империи и чтобы борьба, сопровождающая народные выборы, сдерживалась королевской властью. Таким образом, будучи мудрым и могущественным, ты должен пещись о том, чтобы величие римской церкви и благосостояние всех церквей империи поддерживались с Божьей помощью королевскими ленами и милостями. И если бы кто-нибудь из духовных или светских лиц осмелился пренебрегать данной привилегией и отвергать ее, то должен он быть предан анафеме и лишен всех своих почестей. Да хранит Господь в своем милосердии тех, кто будет блюсти эту, данную нами, привилегию и да дарует он счастье империи Твоего Величества».
|
|
|
С появлением этой буллы все запретительные декреты по инвеституре, изданные Григорием VII и его преемниками, уже теряли свою силу; поэтому победа, одержанная Генрихом, должна была показаться ему совершенно невероятной, даже в тот момент, когда папа вручил ему эту буллу. Приняв благословение от папы, Генрих немедленно освободил его. Отмечая это обстоятельство, остроумный немецкий летописец сравнил могущественного императора с библейским патриархом Иаковом, отпустившим ангела, с которым он боролся, лишь после того, как этим ангелом ему было дано благословение. 13 апреля состоялся вторичный въезд Генриха в Леонину; коронование, однако, совершилось поспешно и не сопровождалось никакими изъявлениями радости. Все ворота Рима оставались закрытыми и народ совсем не принимал участия в торжестве. Тем не менее депутаты от города присутствовали и Генрих V, подобно своему деду, имел на себе знаки патрициата. Чтобы доказать, что уступка была сделана папой не по принуждению, а свободно, император заставил папу взять у него из рук выданный ему акт и затем публично при всех снова вернуть ему этот документ. Такое поведение Генриха глубоко оскорбило духовенство. Папа, однако, искренне желал сохранить мир. Приняв Св. Дары и предложив их Генриху, он сказал ему тоном, в котором звучала полнейшая искренность: «Да не внидет в Царство Божие тот, кто будет пытаться нарушить этот договор».
|
|
|
Генрих V был первым из всех римских императоров, который короновался, не вступая в самый город. Горя желанием отмщения, римляне из-за стен города следили за коронационным торжеством и провожали его проклятиями. Генрих должен был казаться им разбойником, который силой ворвался в базилику Св. Петра, занес меч над папой и, под угрозой смерти вырвав у него корону, бежал. Как только коронование состоялось, Генрих, преисполненный по-прежнему недоверия, взял заложников, приказал снять палатки и поспешно двинулся в Тусцию по той самой дороге по которой некогда уходили из Рима его отец и дед, унося с собой свою разбойничью добычу — папский пергамент, утверждавший право императора на инвеституру, и оставляя позади себя усмиренный, но не покоренный город и оскорбленное и перепуганное духовенство. Смелый государственный переворот, совершенный Генрихом V, выступает ярко на темном фоне истории царствования отца Генриха; но это не могло снять пятна клятвопреступничества, лежавшего на сыне. Повторилось то, что некогда совершилось при Генрихе IV и Григории VII, но только роли переменились: сын того самого монарха, который малодушно лежал распростертым во прахе перед служителем церкви, наложил свою вооруженную руку на папу, принудил его преклониться перед королевской властью и достиг в одно мгновение того, чего Генрих IV не мог добиться 60 сражениями. Как бы не казался случайным этот насильственный акт, он был логическим последствием в ходе исторических событий; но успех, достигнутый таким крутым способом, не мог быть прочным, и унижение, которому был подвергнут Пасхалий, не было тем нравственным унижением, которое потерпел Генрих IV
Когда папа, глубоко потрясенный пережитым бедствием, вернулся в город, народ встретил его с неистовым ликованием, видя в нем своего национального мученика. Точно так же встретили римляне 700 лет спустя своего папу, вернувшегося из плена у чужеземного завоевателя. По всем улицам народ теснился такой густой толпой, что Пасхалий мог добраться до Латерана только к вечеру. Римляне, казалось, примирились с папским управлением, и это могло послужить некоторым утешением несчастному папе; но когда он оправился от перенесенного потрясения и всмотрелся в растерянные и мрачные лица окружающих его людей, он понял, что его еще ждет жестокая борьба, на этот раз уже со стороны самой Церкви.
Возмущение епископов против Пасхалия II. — Собор в Латеране отменяет привилегию, данную Генриху V. — Легаты отлучают императора от церкви. — Алексей Комнен и римляне. — Пожалование ленных владении Вильгельму, герцогу Норманнскому. — Смерть графини Матильды. — Дар Матильды
Буря негодования поднялась в григорианской партии; она находила, что папа своей слабостью погубил великое дело Григория VII, созданное такой упорной борьбой. Те из кардиналов, которым удалось избежать плена, поносили Пасхалия за то, что он не предпочел скорее погибнуть мученической смертью, чем подчиниться велениям короля, и, обзывая действия папы прямо еретическими, несмотря на то что эти действия касались исключительно вопросов из области церковного благочиния, требовали уничтожения договора. Положение папы оказывалось трагическим; фанатики указывали на него пальцами, как на богоотступника, и несчастный папа, приведенный в совершенное отчаяние, скрывался в одиночестве в Террачине и за тем на острове Понца.
Церковь очутилась по отношению к Пасхалию в таком же положении, в каком стало бы современное государство к монарху, нарушившему конституцию; но редко случалось, чтобы народ в защиту своих нарушенных прав воспользовался всеми предоставленными ему конституцией средствами с такой энергией, как это сделала в то время церковь с ее соборами. Иоанн Тускуланский и Лев Остийский созвали в Риме собор, на котором были немедленно восстановлены декреты Урбана и Григория и отменена привилегия, данная Генриху V С полной горячностью присоединился к этим решениям Бруно, епископ Сеньи, бывший в то время так же аббатом Монте-Касинским. Пасхалию было предъявлено требование отменить привилегию и отлучить императора от церкви. Чужеземные епископы так же заявили свой него дующий протест. Иоанн Лионский созвал собор галликанской церкви; папские легаты устроили местные соборы; общее негодование было так велико, что был возбужден даже вопрос о низложении папы. Уже грозила возникнуть схизма, так как Пасхалий так же имел своих защитников: то были не только его единомышленники среди кардиналов, но они имелись и среди сторонников императора, и затем еще те епископы, которые, оставаясь ортодоксальными, не переходили в фанатизм; во главе последних стоял знаменитый Ив Шартрский. Слабый и робкий Пасхалий не знал, на что ему решиться; он обращался к протестующим епископам с письменными увещаниями, порицал фанатические выходки кардиналов против главы церкви и сообщал, что, глубоко сожалея о происшедшем, он ищет средств поправить дело,
В марте 1112 г. Пасхалий созвал в Латеране собор. Объяснив, какие страдания пришлось ему вынести и почему он был вынужден согласиться на договор, Пасхалий объявил, что считает привилегию, полученную Генрихом, делом несправедливым и предоставляет собору найти способ, которым могло бы быть исправлено дело, так как сам он никогда не отлучит Генриха от церкви и не будет противодействовать ему в пользовании правом инвеституры. В последнем заседании торжественным исповеданием веры и признанием декретов своих предшественников Пасхалию удалось оправдаться даже по обвинению в ереси, после чего собор, за исключением папы, единогласно признал, что привилегия, как несогласная с каноническими установлениями, подлежит отмене.
История Генриха V и Пасхалия II является одним из самых поразительных доказательств той легкости, с которой в политической жизни заключаются и затем расторгаются договоры, хотя бы даже они были скреплены всеми церковными печатями. Только превосходство силы у одной какой-либо стороны может обеспечить целость договора, невыгодного для противной стороны, и единственным цементом, действительно связующим в договоре обе стороны, может быть лишь их взаимная выгода. Обсуждая поведение папы со всей строгостью, мы можем поставить вопрос, когда папа заслуживал большего порицания: в первый ли раз, когда он, движимый страхом или состраданием, по принуждению заключил договор, противный каноническим установлениям, или же во второй раз, когда под влиянием так же страха и чувствуя угрызения совести, нарушил этот договор. Если бы прежде, чем отказаться от договора, Пасхалий сложил с себя свой сан, он, как папа, в истории имел бы мало значения, но зато выиграл бы, как человек. Так как он предпочел остаться папой, то и решил идти по наиболее пристойному, но вместе с тем и наиболее опасному пути: он предоставил решить все дело собору и тем самым подчинил его авторитету папство. Мы лишены возможности заглянуть глубже в душу Пасхалия и понять, как сочетались в ней волновавшие его чувства христианского смирения, стыда, раскаяния с присущей всем людям слабостью и гневным раздражением. Как бы то ни было, он долго боролся с фанатическим задором людей, не признававших святости клятвы. Его отношение к Генриху, не исполнившему данного слова, свободное от всякой ненависти, как во время плена, так и позднее, дает ему право считаться одним из тех пастырей, которые так редко встречаются, и мы решаемся утверждать, что это отношение было подсказано Пасхалию не одним только страхом, но и христианскими чувствами. Постановления собора вместе с требованием отказаться от права инвеституры были препровождены императору. Генрих V отклонил это требование, и Пасхалий тем не менее еще долго продолжал вести дружескую переписку с ним.
То что отказался выполнить сам папа, сделали его нунции. Легаты a latere, которых папы рассылали во все провинции церкви, как свое alter ego, достигли со времени Николая II и Григория VII неслыханного могущества. Они внушали страх всем как государям, так и епископам и общинам, и, по откровенному замечанию св. Бернарда, являлись бичом провинций, из которых они, подобно проконсулам Древнего Рима, выжимали деньги, но вместе с тем они помогли удержать в подчинении папам дворы королей и поместные соборы. Должность легата была школой высшего дипломатического искусства, а сами легаты были именно государственными людьми того времени. Конон Пренестский, как только узнал, находясь в Иерусалиме, о событиях в Риме, не колеблясь, отлучил, как папский легат, императора от церкви. Архиепископ вьеннский Гвидо, вассал Генриха, созвал в октябре 1112 г. собор, объявил признание за светским лицом права на инвеституру ересью, предал императора, как второго Иуду, анафеме и потребовал от Пасхалия утверждения всех этих постановлений, грозя ему в противном случае неповиновением. Ненависть, которую чувствовало к Генриху духовенство и которую разделяли так же многие римляне, побудила греческого императора сделать попытку возобновить старые византийские притязания. Император Алексей Комнен был умен и умел пользоваться счастливыми совпадениями обстоятельств; он понимал, насколько выгодны были для его империи крестовые походы, которыми были созданы иерусалимское королевство и другие сирийские государства, явившиеся для Византийской империи оплотом против турок. Отправив послов в Рим, Комнен поручил им выразить папе сочувствие в постигшем его несчастии, пожелать римлянам успеха в их борьбе с хищным узурпатором и заявить о его собственном желании на основании древнего права получить римскую корону. Римляне воспользовались этим случаем, чтобы заявить свой протест против Генриха и действительно отправили в Константинополь пышное посольство для переговоров о короновании; но папа не принимал участия в этой комедии, и только знать, теперь еще свободнее распоряжавшаяся в Риме, постаралась в этом случае возможно более нашуметь о себе. Пасхалию удалось, впрочем, провести несколько спокойных лет в Риме, и только временами он выезжал в Апулию, чтобы оградить там права церквей. 15 октября 1114 г. он созвал собор в Чепрано и по примеру Григория VII, некогда наделившего леном Роберта Гюискара, отдал Апулию, Калабрию и Сицилию в ленное владение герцогу Вильгельму, преемнику Рожера. Римская церковь, положение которой становилось все более и более затруднительным, старалась таким образом найти защиту у норманнской Италии, сохраняя над ней верховную власть, и в это же время, со смертью великой графини Матильды, явилась для римской церкви возможность получить в обладание другие земли, уже завещанные ей.
Матильда скончалась 70 лет от роду 24 июля 1115 г. в своем замке Bondeno de'Roncori близ Каноссы, оставляя папу наследником своих земель. Знаменитое наследство, оставленное Матильдой, — одно из самых роковых приношений, известных в истории, — явилось в свое время брошенным женщиной яблоком раздора между папами и императорами. Со времени дара Пипина никакое другое приношение не имело подобного значения, и оба они оказываются в одинаковой мере окруженными тайной. Действительные географические или юридические границы наследства, завещанного Матильдой, никогда не были установлены ясно, и по справедливости нельзя не удивляться тому, что в завещании Матильды совсем нет указаний на определенные местности, между тем как в других дарственных актах того же времени земли перечисляются с самой мелочной точностью. Свой первый дарственный акт Матильда передала Григорию VII; во втором документе значится, что первый был утрачен и что поэтому Матильда 17 ноября 1102 г. в Каноссе вручила кардиналу-легату Бернарду новый документ, в котором она, во спасение души своей и своих родных, завещала римской церкви все свои земли по обе стороны гор. Здравой критикой уже давно отвергнуто предположение, будто бы Матильда не считалась вовсе с правовыми нормами своего времени и завещала папе все обширные имперские лены, которыми владели ее предки, а именно: маркграфство Тусцию, Сполето и Камерино, затем еще Мантую, Модену, Реджио, Брешию и Парму. Но если даже завещание Матильды относилось к ее аллодиальным землям, простиравшимся с перерывами от реки По до реки Лириса, то и в таком случае в то время не было возможности установить границы между аллодиальными землями и имперскими ленами, и церковь могла воспользоваться этой неясностью, чтобы раздвинуть пределы полуленного наследства. Григорий VII в своей предусмотрительности наметил земли Матильды как будущее наследство пап; распавшаяся церковная область благодаря этому достоянию могла не только возродиться к новой жизни, но и найти в нем еще более широкое основание для владычества Церкви над всей Италией. Если бы папы, обратившие Южную Италию в лен св. Петра, получили в свое владение так же земли Матильды, не исключая ее имперских ленов, им удалось бы тогда поставить почти всю Италию в вассальную зависимость от себя, и баснословный дар Константина был бы близок к полному своему осуществлению. Каково бы ни было, впрочем, приношение Матильды, в нем мы всегда будем иметь тончайший образец политического искусства пап. Прошли, однако, многие годы, прежде чем явилась возможность для пап получить в свое владение самую малую часть этого наследства. Три претендента оспаривали наследие Матильды, в числе их были прежде всего города, успевшие добиться политической автономии. Таковы были тусцийские города; Пиза, Лукка, Сиенна, Флоренция и Ареццо, в которых республиканские учреждения существовали еще при Матильде и которые позднее стали вполне независимыми, так что никто из пап не заявлял никогда притязаний на них. Не предъявляла церковь своих прав так же на Модену, Мантую и Парму, между тем как Ферpapa обратилась в настоящий церковный лен благодаря тому, что была отдана во владение еще Тедальду, деду Матильды. Кроме городов, претендентами были еще Вельф V Баварский, муж Матильды, и Генрих V как император и в силу своего родства с Лотарингским домом. Узнав о смерти Матильды, Генрих немедленно стал готовиться к походу в Италию, чтобы захватить в свои руки земли графини; что касается Пасхалия, то ему не удалось овладеть ни одной пядью этих земель. Между преемниками Пасхалия и императорами наследие знаменитой графини явилось надолго предметом раздора, постоянно поддерживавшим великую борьбу двух властей, духовной и светской.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 218; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!