Холодное пиво, дешевые гостиницы и вольтметр
Если есть звук, это уже не барахло!
Неофициальный девиз офицеров-акустиков ЦРУ
Этих офицеров оперативно-технической службы ЦРУ называли «акустиками», и более двух десятилетий, с 1960-х по 1980-е гг. они были элитой OTS. Их было около сотни – тех, кто отвечал за многочисленные операции подслушивания по всему миру, на главных фронтах холодной войны. Акустики работали везде – от фешенебельных европейских столиц до самых отдаленных уголков земного шара, – везде, где резидентуры ЦРУ находили возможности для подслушивания.
Внутри «трудных объектов», таких как СССР, Китай, Куба, Северная Корея и Северный Вьетнам, акустические операции ЦРУ ограничивались из-за жесткой работы органов госбезопасности. Однако в Европе и странах третьего мира обстановка была совсем другой – в этих регионах мероприятия по сбору акустической информации могли проводиться в резиденциях, официальных зданиях и посольских комплексах «главного противника». Особенно актуально это было в странах третьего мира, где государственная безопасность обеспечивалась не так строго, как в большинстве европейских городов.
Как только где-то возникала необходимость в «прослушке», акустики брали билет на ближайший самолет до Парижа, Рима, Западного Берлина или столицы страны третьего мира – одного из городов, которые в круговороте политических потрясений чередовали свои названия, а портреты лидеров на банкнотах национальных валют менялись как перчатки. Акустики работали под видом бизнесменов, военного персонала или ищущих приключений бездельников, что позволяло им смешаться с другими путешественниками и обеспечивало наиболее эффективную конспирацию. Акустик мог выйти из самолета в южноазиатской стране, за неделю установить «жучок», а затем улететь домой на выходные, получить в ЦРУ новые документы прикрытия и уже к вечеру понедельника оказаться в Африке.
|
|
|
По сложности и опасности их работа могла соперничать с операциями офицеров-агентуристов. Акустики OTS пробирались в подвалы и коллекторы, чтобы уточнить место прокладки телефонного провода или канала связи. Они тихо крались по крышам, заползая в узкие окна чердаков, чтобы под покровом ночи измерить толщину стен фешенебельных вилл. Их посылали в дипломатические комплексы, офисы компаний, в резиденции, номера отелей, в лимузины, самолеты и теплоходы для установки техники подслушивания. Подробные и украшенные деталями отчеты об этих мероприятиях со временем превращались в легенды, которые демонстрировали как успехи, так и провалы сотрудников OTS независимо от их секретной специализации. Из многих профессиональных и личных качеств акустиков наиболее характерной чертой, по мнению их коллег, была неистребимая любовь к дешевым гостиницам и холодному пиву.
|
|
|
Подобная непритязательность этих «вечных странников», которые ежегодно преодолевали по воздуху до 200 000 км и проводили вне дома около 150 дней в году, имела свои причины. Американским служащим во время официальных командировок было запрещено «копить часы» авиаполетов, поскольку чиновникам США, в том числе и сотрудникам ЦРУ, полагались вполне приличные деньги на еду и жилье. Однако находчивые офицеры-акустики обнаружили, что могут дополнить свои скромные командировочные, останавливаясь в дешевых гостиницах, известных всему оперативному составу ЦРУ, как «отели для технарей».
В отличие от офицеров-агентуристов, которые, выезжая за границу, должны были полностью соответствовать своей легенде-прикрытию, технари-акустики могли себе позволить жить в недорогих гостиницах и посещать дешевые бары. Чаще всего акустикам приходилось работать безо всяких графиков, и днем, и ночью, в любую погоду, без выходных и отпусков. Главное, чтобы был доступ к месту установки спецтехники. Если проникнуть тайком в консульство или посольство можно было лишь после того, как здание запиралось в конце дня, то рабочий день акустиков начинался в сумерках и заканчивался на рассвете.
|
|
|
В роскошных гостиницах богатым туристам персонал уделял слишком много внимания, а значит, американского бизнесмена или туриста, покидающего отель поздно вечером и возвращающегося на рассвете с кусками изоленты на пыльных ботинках, а иногда и с пятнами краски на волосах, обязательно бы заметили. Персонал же «отелей для технарей» не обращал никакого внимания на суету своих гостей. В таких гостиницах привыкли к тому, что американцы уходили вечером, возвращались на рассвете и сразу требовали горячую ванну.
Как-то раз офицер-акустик понял, как он здорово переборщил, спрашивая самый дешевый номер в гостинице, когда клерк с иронией уточнил: «Вы имеете в виду комнату на всю ночь, я полагаю?» Другой акустик пришел к выводу, что собственное жлобство пора обуздать. А то дошло до того, что ему и его напарнику предложили двуспальную кровать на ночь за $3,5. «А знаете, если мы согласимся спать в одной кровати, вы могли бы вполовину сократить нам стоимость проживания», – настаивал скупердяй-акустик.
Что касается любви акустиков к пиву, то – да, пиво – великолепный напиток. Главная его сила в том, что оно делает любые неудобства не такими уж важными. В странах, где питьевой водой можно отравиться, пиво используют не только для утоления жажды, но и для чистки зубов. Как-то во время операции команда из шести акустиков работала в одном здании несколько дней подряд. Один из технарей, ответственный за продукты, приобрел огромное количество консервированного тунца и пива. И больше ничего. В душном номере гостиницы стоял густой запах тунца и пива. И запах был настолько сильным, что впредь этому парню уже не доверяли покупать еду. Никогда.
|
|
|
Несмотря на суровые условия, акустики творили чудеса. Их сложные системы «подключались к тайнам», скрытым за высокими заборами и плотно закрытыми дверями. Специальное оборудование в сочетании с мастерством позволяло записывать частные беседы людей, к которым у ЦРУ не было доступа. Настроения, мысли и желания потенциальных кандидатов для вербовки записывались на кассеты, что давало оперативникам уникальную возможность заглянуть в профессиональную и личную жизнь будущих агентов. А записи обсуждений официальных политических и дипломатических стратегий обеспечивали аналитиков ЦРУ и руководство США сведениями из достоверных источников. Кроме такой стратегической информации, были сведения и тактического назначения, помогавшие планировать и корректировать операции контрразведки США.
От акустиков ничего не ускользало – ни напряженность беседы, ни важность для разведки тех или иных сведений. Если есть звук, это уже не барахло! – Именно так звучал неофициальный девиз акустиков, который гордо красовался над столом начальника акустического направления OTS в 1970-е гг. Акустики были «тяжелой артиллерией» OTS, и в этом никто не сомневался. Однако все сложнейшие технологии офицеров-акустиков явились результатом многолетней работы. Чтобы стать эффективным, спецоборудование, подобно любой другой технике, развивалось более чем два десятилетия. Сами специальные устройства, как и методы их использования, были созданы в ЦРУ практически с нуля.
Штабу технического обеспечения (TSS), предшественнику OTS ЦРУ, был всего год, когда в 1952 г. в Вашингтоне получили тревожную информацию о том, что в Москве КГБ организовал «прослушку». Во время многократных проверок помещений американской миссии команда поисковиков наконец-то обнаружила устройство, спрятанное в деревянной копии государственного герба США. Герб висел на стене позади стола американского посла Джорджа Кеннана в его апартаментах в километре от Кремля, на Старопесковской площади, дом 10. Герб появился в кабинете посла семь лет назад, после того как 9 февраля 1945 г. в Крыму советские пионеры преподнесли этот герб как символ дружбы тогдашнему американскому послу Авереллу Гарриману. Подаренный улыбающимися детьми в пионерской форме, красивый сувенир скрывал в себе новейшее устройство подслушивания, испортившее настроения в ЦРУ на несколько лет. «Англичане умрут от зависти», – именно так Валентин Бережков, личный переводчик Сталина, прошептал американскому послу Гарриману во время церемонии вручения герба.
То, что советские спецслужбы прослушивали резиденцию американского посла, ни для кого не было секретом. Когда американские дипломаты впервые прибыли в Москву в 1934 г., они обнаружили микрофоны в кабинетах и квартирах, и это считалось нормой в Советском Союзе. Льюэллин Томпсон, бывший послом в Москве с 1957 по 1962 г., а затем с 1966 по 1969 г. вынужден был вести личные беседы, прогуливаясь по Красной площади. Другой молодой американский дипломат, Джордж Кеннан в 1930-е гг. любил поиграть в частного детектива в своей резиденции и, затаившись в бильярдной, всю ночь поджидал советских техников, надеясь поймать их за установкой «жучков».
СССР использовал устройства подслушивания уже во время Второй мировой войны. Так, поздней осенью 1941 г., когда немецкие войска приблизились к Москве, советское правительство предложило иностранным дипломатам переехать в относительно безопасный город Куйбышев (ныне Самара). И здания иностранных посольств в Москве оказались пустыми.
И тогда НКВД (предшественник КГБ) оборудовал кабелями и микрофонами фактически каждое западное посольство в Москве. После того как немецкая армия в начале 1942 г. была остановлена всего в 25 км от Москвы, дипломатам разрешили возвратиться в столицу, в начиненные «жучками» посольства.
НКВД также прослушивал места встреч и беседы президента Рузвельта и британского премьер-министра Черчилля во время Тегеранской и Ялтинской встреч на высшем уровне. В Тегеране, в 1943 г., Сталин уговорил американского президента остановиться в советской резиденции из-за опасений немецкого заговора и терактов. На Ялтинской конференции в 1945 г. техники НКВД использовали одну из первых моделей направленного микрофона, чтобы фиксировать на расстоянии 50–100 м частные беседы Рузвельта во время его прогулок. Когда Сара, дочь Черчилля, сделала довольно бесцеремонный комментарий о лимонах, которые подаются только к икре (по другой версии, Сара демонстративно предложила лимоны к чаю), лимонное дерево неожиданно появилось в саду на следующий вечер.
Просматривая стенограммы «подслушивания» своих встреч с западными лидерами, Сталин велел НКВД более внимательно относиться к анализу представленной в них информации, настаивая на том, чтобы в расшифровках записей были отметки о тембре голосов. Во время каждого завтрака Сталин изучал распечатки «прослушки», а на переговорах, как правило, молчал и даже выглядел скучающим.
Однако устройство, которое висело над столом американского посла в 1952 г., было настоящей революцией в технике подслушивания. Оно было внедрено в середину деревянного герба, в специально вырезанную нишу, имевшую тщательно скрытое акустическое отверстие, выходившее в ноздри орла, расположенного на лицевой поверхности американского герба. Это новейшее устройство, которое долго не могли обнаружить, вызывало особую тревогу, поскольку использовалось против американцев более пяти лет. И действительно, четыре американских посла – Аверелл Гарриман, Уолтер Смит, Алан Кирк и Джордж Кеннан вели свои секретные беседы рядом с техникой подслушивания.
Это устройство существенно отличалось как принципами работы, так и конструкцией от всех известных к тому времени специальных систем съема информации. Оно имело прецизионную стальную конструкцию и дополнялось длинной, тоньше карандаша, антенной с тонким круглым основанием. Инженеры ЦРУ долго не могли понять, как оно действует. Очевидно, что для работы устройства не требовалось электробатарей или каких-либо других источников питания. Оно не имело никаких проводов, микрофонов и вообще ничего такого, что выдавало бы спецоборудование. Если эта металлическая антенна странной формы передавала беседы, то каким образом?
Неизвестная система подслушивания (которую назвали «Вещь» – The Thing) была скопирована лабораториями ЦРУ, ФБР, а также частными американскими фирмами для оценки и изготовления прототипа. Никто из специалистов не смог разобраться в том, как же «Вещь» работает. Возможно, что устройство было повреждено во время транспортировки из одной лаборатории в другую.
В конце концов устройство отправили Питеру Райту, ученому и главному техническому специалисту британской контрразведки MИ-5. Райт потратил более двух месяцев, чтобы заставить его работать. Он назвал его «объемный пассивный резонатор». Английский специалист определил принцип работы, основанный на эффекте отражения радиоволн, которые затем фиксировались специальным радиоприемником.
Чтобы включить это устройство, секретный пост НКВД, расположенный в соседнем с резиденцией здании, направлял на деревянный герб постоянный радиосигнал частотой 800 МГц. Тонкая пленочная мембрана устройства (которую впоследствии после поломки восстановил Питер Райт) вибрировала как микрофон под воздействием человеческого голоса. И далее эти колебания модулировали внешний сигнал и передавались на радиоантенну другого, уже приемного поста НКВД. «Вещь» не требовала электропитания и действовала так же, как зеркало при отражении света. Радиопередатчик и радиоприемник этой системы под кодовым названием «Лось» (Loss) были настоящим чудом с точки зрения обработки радиосигнала с помощью доступной в то время техники.
Как писал в своих дневниках Питер Райт, после того как ему удалось понять принцип действия и обеспечить работоспособность нового устройства, в течение следующих 18 месяцев он изготовил подобную систему подслушивания и для британской разведки. Названное «Сатир» (Satyr), устройство Райта имело антенны для передатчика и приемника, закамуфлированные в обычные британские зонтики. «Сатир» был настоящим успехом, и Питер Райт назвал его создание «черной магией». Райт вспоминал, что американцы заказали ему 12 новых устройств, потом быстро сделали копии с чертежей и смастерили еще 20 комплектов. Американскую версию устройства, по словам Райта, назвали «Удобное кресло» (Easy Chair), а затем оно в ЦРУ носило название «Марк-2» и «Марк-3».
Концепция устройства представляла собой замечательный рывок вперед в технике подслушивания. Для ЦРУ появление «Вещи» в сфере контроля акустической информации было равнозначно запуску первого советского спутника. Таким образом, как и в космической сфере, ЦРУ надо было ликвидировать отставание в спецтехнике.
По иронии судьбы, в ЦРУ не предполагали, что многим ученым, которые безуспешно работали над раскрытием секрета «Вещи», возможно, был известен автор этого устройства, Лев Сергеевич Термен. Одаренный музыкант и физик, он родился в царской России в конце XXI века и превосходил своими способностями многих талантливых людей, учившихся с ним в престижных университетах. Даже советская власть признавала его гениальность. Он жил в Нью-Йорке в 1920–1930-е гг., где и создал свой необычный электромузыкальный инструмент терменвокс. Лев Термен играл на нем, не касаясь руками. В 1930-е гг. этот инструмент захватил воображение джазовых авангардистов, однако впоследствии его использовали преимущественно для озвучивания фильмов ужасов и научно-фантастических фильмов.
Зрители, заполнявшие концертные залы, чтобы услышать терменвокс, или встречавшие Термена в высшем общества Манхэттена, не подозревали, что «русский гений» работал и на советскую разведку. Незадолго до вступления СССР во Вторую мировую войну Сталин отозвал Термена обратно в Москву, где вскоре его арестовали и отправили в лагерь, в Сибирь. Позже он был переведен в «шарашку», одну из секретных лабораторий КГБ, для работы по созданию шпионской техники. После разработки «Вещи» Термен был награжден одной из самых высоких наград Советского Союза – Сталинской премией I степени, а также получил сумму, равную $20 000 – целое состояние для советского человека, – но пожелал остаться работать в тюремной лаборатории спецтехники.
В составе TSS на момент его создания в сентябре 1951 г. работали всего 50 сотрудников. Инженеры и ученые размещались во временной лаборатории в Индиан-Хед, штат Мэриленд, в 50 км к югу от Вашингтона, округ Колумбия. Этот объект располагался на берегу реки Потомак и ранее использовался ВМФ США для артиллерийских испытаний.
«ЦРУ как-то пыталось получить на время или просто захватить это место, но тамошние условия были ужасными. Требовался ремонт. Мы жаловались, но пришлось делать все своими силами, – вспоминал Курт Бек, инженер, работавший в этой первой лаборатории. – Когда мы начинали, у нас было всего около десяти человек, и лишь шесть-восемь из них – акустики».
«Вещь» поступила в лабораторию TSS в 1952 г., но у инженеров не было аналогов таких устройств, которые помогли бы понять, как она работает. Данных о секретных системах и передатчиках подслушивания, сопоставимых с исследованиями военной техники или частного сектора, в тот период просто не существовало. Систематизация параметров спецтехники была новой концепцией для американской разведки, и технология советского пассивного резонатора была абсолютно недоступна TSS.
Однако, как и все «находки» (обнаруженные специальные устройства), «Вещь» позволила определить ключевые возможности, которые она предоставляла своему владельцу. Начать нужно было с понимания заложенной в устройство идеи. Выяснилось, что советская разведка обладала опытом, не сравнимым с опытом ЦРУ. Конструкция устройства также показала, что советские инженеры ориентировались на подход, в рамках которого для каждой операции создавалось специальное одноразовое изделие. Устройство не было серийным изделием в 50 или 100 штук со сменными компонентами. Для инженеров TSS «Вещь» была профессионально созданной и собранной целиком вручную.
Существование «Вещи» подчеркнуло техническое отставание США от СССР, и это на фоне отсутствия в стране Советов инноваций в производстве предметов массового потребления. В СССР не было частных фирм, которые могли бы частично компенсировать затраты на создание лабораторий и производственных объектов, и потому Советское государство полностью брало на себя все расходы по разработке специальной техники. Это резко отличалось от традиций УСС, которое сотрудничало с коммерческими предприятиями для оснащения разведки. Следовало также учитывать, что «Вещь» появилась в результате длительного исторического процесса, в то время как развитие американского шпионажа, особенно в техническом аспекте, все еще находилось в зачаточном состоянии.
Инженеры TSS в Индиан-Хед признавали этот огромный пробел и ставили перед собой вопрос, требующий немедленного ответа: в каком направлении следует двигаться, чтобы создавать спецтехнику с лучшими параметрами?
В 1950-х гг. состояние техники ЦРУ было таково, что все операции в сфере акустики ограничивались прокладыванием кабелей с микрофонами или подключением к телефонной линии. Даже среди арсенала военного времени было немного ценной техники. Технический персонал УСС концентрировал свои усилия на создании специального оружия и взрывчатых устройств для оснащения партизанских отрядов и оперативников в тылу врага. Мало что из ресурсов военного времени годилось для агентурной работы, и еще меньше – для создания систем подслушивания. Подразделение связи Армии США производило комплекты подслушивания, но это было более 10 лет назад, и теперь эта техника была устаревшей.
На коммерческом рынке в то время имелось оборудование типа микрофонов и усилителей, но эти устройства были слишком громоздкими и не подходили для тайного использования. ЦРУ применяло оставшиеся на военных складах устаревшие устройства и технику телефонных компаний, а также промышленную аппаратуру для звукозаписи.
К проблеме оснащения добавлялся сравнительно небольшой опыт работы сотрудников TSS. Большинство инженеров, таких как Курт, недавно окончили колледж, однако в свои 20 с небольшим лет уже прошли суровую школу войны. Старшее поколение инженеров TSS имело богатый опыт работы с радарами, сонарами, а вовсе не с техникой «негласного слухового контроля» (советский термин. – Прим. пер .). Этой техникой занимались молодые инженеры, которые методом проб и ошибок осваивали технологии скрытого съема информации. А в это время мир был уже на пороге технической революции, которая вскоре направила их усилия в нужное русло.
В 1947 г. ученые компании Bell Labs представили германиевый транзистор и в следующем году его запатентовали. К 1952 г. транзисторы уже использовались в специальных устройствах типа слуховых аппаратов, а также в военных системах. Два года спустя компания Texas Instruments совместно с небольшой фирмой I. D. E. A. из Индианополиса представила первый карманный транзисторный радиоприемник. Названный Regency TR-1, он стоил $50 и появился на прилавках магазинов в канун Рождества. Так началась эра транзисторов.
И тут бытовая электроника стала преподносить всякие чудеса, делая технику все меньше, снижая ее энергопотребление и делая более надежной. Появление транзисторов оказало большое влияние и на специальную технику. Технология Solid State, которая позволяла подросткам слушать Элвиса Пресли на пляжах, обеспечила техническую основу и для новых разработок техники слухового контроля. Однако появление транзистора решило только половину проблем ЦРУ. TSS все еще испытывал потребность в собственных специальных лабораториях и в экспертах, чтобы организовать разработку спецтехники нового поколения, и, конечно, найти деньги для финансирования этого процесса. TSS воспользовался предыдущим опытом формирования партнерских отношений с промышленными и научными кругами для разработки техники, которая поставлялась по контрактам, заключенным для конструирования и производства специальных систем.
Послевоенный экономический бум обострил конкуренцию, и компании начали быстро увеличивать число своих инженеров для НИОКР в попытке удовлетворить потребности рынка в промышленных и потребительских новинках. Решение использовать секретные контракты с частными компаниями казалось весьма практичным способом получить максимальную отдачу от финансирования, а для оперативной деятельности – способом создавать малогабаритные, эффективные устройства акустического контроля. Для реализации актуальных оперативных задач TSS старался задействовать как новые коммерческие изобретения, так и дополнительные ресурсы от больших государственных программ.
Поскольку главным был показатель надежности, TSS выбирал из всей массы выпускаемых радиоприемников, микрофонов и магнитофонов такие образцы и производственные процессы, которые хорошо зарекомендовали себя на потребительском рынке и которые можно было приспособить к секретному использованию.
Компании, сотрудники которых ранее пополняли ряды УСС, получали теперь запросы от TSS о доступе к их собственным исследованиям и к лучшим специалистам. Время от времени это сотрудничество приводило к весьма неоднозначным с этической точки зрения результатам, как в небезызвестной истории со Стэнли Ловеллом. Заказы для TSS не были столь выгодными, как, например, спутники, радары, ракеты, подводные лодки и самолеты. Разработки спецтехники были ничем по сравнению с многомиллиардными военными и космическими программами США. Для ЦРУ не требовалось 10 000 или 50 000 комплектов специальных устройств, а только 50 или даже 100 маленьких, надежных устройств, и этого было вполне достаточно для разведки. К тому же частные фирмы не могли открыто рекламировать эту продукцию или продвигать ее на рынок. Для больших компаний такие контракты с их ограниченным производством давали весьма невысокие прибыли, при этом финансирование оставляло желать лучшего.
В первые годы бюджетные проблемы серьезно ограничивали проекты оснащения ЦРУ акустической спецтехникой. Офицер-техник вспоминает, что весь бюджет акустического спецоборудования для резидентур в 1956 г. составлял менее $200 000. Этого хватало на несколько магнитофонов, микрофонов и другое подобное оборудование. Но этого было мало для разработки эффективных новинок и для проведения оперативно-технических мероприятий. Много новых опытных устройств, созданных частными фирмами и исследовательскими лабораториями, никогда не поступало в ЦРУ, поскольку у TSS не было денег даже на небольшие заказы.
В 1957 г. в докладе главного инспектора ЦРУ рассматривался вопрос о месте техники акустического контроля в задачах разведки и основных методах сбора разведывательной информации. В докладе руководству Оперативного директората и TSS настоятельно рекомендовалось сделать направление акустических операций приоритетным, что привело к существенному увеличению бюджета TSS.
Том Грант, инженер послевоенного поколения, работавший в то время в подразделении акустического контроля, вспоминал, как однажды его неожиданно посетил старший офицер ЦРУ. Во время беседы Грант рассказал о трудностях и важных деталях своей работы. Так, он объяснил, что когда ломалось лабораторное оборудование, он не мог заказать новое или более совершенное, поскольку ограниченное финансирование покрывало расходы только на проведение оперативно-технических мероприятий.
Старший офицер внимательно выслушал инженера, а затем отрывисто произнес: «Мы готовы увеличить ваш текущий бюджет в 10 раз». Грант сразу назвал про себя высокого гостя «штабным денежным мешком».
Дополнительные финансовые средства для новой программы EARWORT появились одновременно с началом ее разработки. Офицерам-техникам казалось, что широкие финансовые шлюзы наконец-то открылись. Теперь работа Гранта не зависела от дешевой техники, появилась возможность обсуждать с инженерами-проектировщиками новые механические и электронные спецустройства для оперативных мероприятий. Также можно было думать и о самых многообещающих заказах. Следует отметить, что не каждое новое изделие оказалось эффективным в оперативной работе, но в результате TSS достиг прогресса в подготовке и реализации операций подслушивания.
Когда в ЦРУ появилось новое эффективное спецоборудование, возникла насущная потребность в квалифицированных инженерах, которые должны были разворачивать новые системы в резидентурах по всему миру, а также грамотно их обслуживать. До 1958 г. было немного оперативно-технических сотрудников, способных установить технику съема информации и организовать контрольный пост, где проводилась ее первичная обработка. Технические приспособления, фотокамеры, микрофоны и магнитофоны выдавались оперативным офицерам резидентур, как правило, так же, как и тайниковые контейнеры и одноразовые шифрблокноты. Резидентуры направляли в TSS заявку на спецтехнику, которая затем присылалась оперативным офицерам вместе с инструкциями по использованию.
Однако новые спецустройства имели более сложную настройку и нуждались в квалифицированном обслуживании. Например, первые ламповые радиопередатчики и ламповые усилители для микрофонов требовали особой осторожности в обращении. Такая обычная вещь, как поездка по плохой дороге со спецтехникой в багажнике автомобиля, могла стать причиной отказа техники или «самовозбуждения» электронного блока (усилитель начинал работать как генератор. – Прим. пер .) из-за тряски корпуса прибора. А бывало и хуже: оперативник открывал коробку с большим катушечным магнитофоном и видел, что техника не работает, и потому все отправлялось назад, в Лэнгли, или передавалось офицеру-технику, присланному в резидентуру для расследования причин отказа.
Ранее не существовало никаких пособий, инструкций, руководств или протоколов испытаний техники, созданной внутри ЦРУ или совместно с подрядчиками. В TSS отсутствовали процедуры документирования или тестирования специальной техники. Так что опыт приобретался исключительно методом проб и ошибок, успехов и неудач. Печальнее всего было то, что нередко во время испытаний спецтехника работала великолепно, а в ходе оперативного мероприятия отказывала.
В одном из таких неудачных случаев использовались модернизированные катушечные магнитофоны для записи телефонных переговоров. Магнитофоны прекращали запись, когда разговор по телефонной линии заканчивался. Это экономило пленку, делая запись более короткой и удобной для последующего прослушивания. Во время испытаний эта система полностью соответствовала техническим требованиям. Серьезные проблемы возникли уже во время оперативного использования. Ни изготовитель, ни ЦРУ не сталкивались с проблемой длительного ожидания вызова. Дело в том, что когда разговор заканчивался, магнитофон выключался, и запись останавливалась. Однако блок магнитных головок не отводился от ленты. Как потом было установлено, магнитные головки нагревались и во время длительного периода ожидания расплавляли магнитную ленту.
Инженер мог легко устранить эту проблему отверткой и быстрой заменой реле для отвода магнитных головок от пленки. Однако «нетехнический» оперативник ЦРУ, работающий в Южной Америке, принял решение вызывать офицера-техника для замены реле в каждом магнитофоне во всех резидентурах региона.
Нередко необходимость установки подслушивающих устройств ставила в тупик оперативника ЦРУ, которому раньше не требовались особые навыки, чтобы объяснить агенту, как пользоваться одноразовыми шифрблокнотами или коротковолновым приемником. Однако простой микрофон, который надо было скрытно установить, и микрофонный кабель, который следовало проложить до контрольного пункта, а также просверлить и закамуфлировать микрофонное отверстие – все это было вне сферы навыков большинства оперативных сотрудников резидентур.
Оперативные офицеры легко разрабатывали нетехнические элементы своих мероприятий, однако с трудом понимали инструкции, необходимые для успешной установки спецтехники. Среди технарей бытовала шутка: «Оперативник просит коллегу: "Назови самую наглую ложь технарей". Ответ: "Это время, которое необходимо оперативнику, чтобы добраться из дома до резидентуры, а также время, за которое офицеру-агентуристу "разжевывают" инструкции на спецтехнику"».
Труднее всего давалось понимание возможностей и пределов применения техники. Оперативники, не имевшие технического образования, увидев новую технику, появившуюся в 1950-е и 1960-е гг., были склонны либо недооценивать, либо переоценивать ее возможности. Их наиболее причудливые предложения относительно использования новинок офицеры-техники дипломатично называли «слишком рискованными». Так, например, один отважный оперативник предложил операцию подслушивания, в которой вертолет должен был опустить сотрудника на балкон квартиры объекта разработки в одном из центральных европейских городов. Такой эффектный ход был бы хорош для кинофильма, однако в реальности под угрозой могло оказаться главное оперативное требование – конспиративность. Вертолет, парящий, например, над центром Мадрида с оперативником на веревочной лестнице, вряд ли остался бы незамеченным.
Постепенно все начали понимать, что новые технические устройства имеют огромный потенциал для получения разведывательной информации, а значит, нужно разработать новые модели взаимодействия офицера-техника и оперативника. Оперативники из-за отсутствия квалификации не могли должным образом использовать спецтехнику на соответствующих этапах мероприятий, однако при этом и инженеры из лабораторий ЦРУ были так же далеки от оперативной практики, не имели опыта и не знали методов оперативной работы, что, конечно же, требовалось во время работы в резидентурах. У инженеров отсутствовали знания об оперативной деятельности, не было опыта планирования проверочных маршрутов для обнаружения наружного наблюдения или для подбора мест, пригодных для закладки тайников.
В 1960-е гг. стало проводиться все больше мероприятий акустического контроля, и потому оперативники и техники-акустики все больше зависели от навыков друг друга. Технику подслушивания начали активно устанавливать скрытно в квартирах в разных регионах мира. Акустикам приходилось работать быстро и в чрезвычайно напряженной обстановке, в условиях постоянной угрозы расшифровки мероприятия. Ошибки и просчеты могли стоить дорого, поскольку вторая возможность проникновения в помещение могла и не представиться. К тому же нельзя было оставлять никаких следов пребывания посторонних в помещении.
Внедрение техники акустического контроля часто было сопряжено с незапланированными ситуациями, когда приходилось быстро принимать решения, если оборудование вдруг отказывало. Быстрый поиск неисправностей с помощью тестера в два часа ночи в подвале иностранного консульства или попытка починить спецтехнику, имея ограниченный набор запасных частей, требовали от офицеров-техников особых способностей. ЦРУ нуждалось в сотруднике нового типа, который сочетал бы в себе качества решительного, готового действовать нестандартно, но при этом технически подкованного уличного «бойца» и холодного прагматика, любящего приключения.
TSS организовал набор кадров среди сотрудников телефонных компаний, военных баз, технических колледжей, на коммерческих радиостанциях и телевидении. В популярных технических, научных изданиях и журналах размещались объявления о вакансиях без указания конечного нанимателя. Первые новички, возможно, не знали, как собрать систему акустического контроля из набора компонентов, но они умели «читать» электронные схемы и были знакомы с паяльником. Это были настоящие умельцы, которые могли разобрать радиоприемник или автомобиль, а потом собрать заново. Они напоминали детей, играющих с конструктором, и любили такие журналы, как The Popular Electronics . Некоторые были радиолюбителями и даже радиооператорами, знали основы радиосвязи, разбирались в антеннах и частотах.
Поступление Тома Гранта на работу в сферу шпионажа было типичным для этой первой группы новичков. В 1952 г. он окончил технический колледж в Канзас-Сити и нашел хорошую работу видеоинженера на Новоорлеанской телевизионной станции WDSU. Спустя несколько дней ему позвонил вербовщик ЦРУ. Ранее Грант уже отказался от сотрудничества, но теперь ответил согласием, был принят на работу и прослужил в TSS, TSD и OTS более 30 лет.
Однако руководству ЦРУ был совершенно непонятен вклад в разведку офицеров-техников, таких как Грант, – тех, кто успешно устанавливал спецустройства и экспериментировал с электроникой. Доктор Герберт Сковилл, заместитель директора ЦРУ по исследованиям в 1962–1963 гг., в своем отчете о встрече с персоналом TSD обозвал их «сборищем радиолюбителей». Это прозвище, в котором звучал оттенок высокомерия, получило широкое распространение в TSD и укрепило мнение о принадлежности техников к Директорату планирования, а не к новому Директорату исследований.
Фактически техники и инженеры TSD получали или начальную оперативную подготовку, или вообще не получали никакой. Если у них и был какой-то опыт, то он приобретался в процессе работы. Многие офицеры-техники обладали хорошей интуицией и успешно модернизировали бытовые электронные схемы для оперативной работы.
Так, например, в начале 1960-х гг. недавно направленный в резидентуру офицер-техник реализовал подслушивание на базе системы трансляции, которую обычно устанавливают стационарно в стены и потолки школьных помещений, в офисы и гостиницы. За несколько часов техник сделал специальный электронный переключатель, который превратил в микрофоны установленные в комнатах динамики, чтобы контролировать и записывать беседы. Это новшество имело преимущество в безопасности мероприятия и высокую техническую эффективность при использовании динамиков в качестве микрофонов. В те годы, как, впрочем, и в настоящее время, системы офисного оповещения использовались для объявлений, для сигналов пожарной тревоги и других целей; они были частью обычного интерьера офисов, и, как правило, беседующие люди не обращали на них внимание.
Настенные динамики не были единственным типом оперативных возможностей, которые можно было полностью изменить и приспособить. Телевизоры и настольные радиоприемники также могли быть модернизированы, чтобы их динамики превращались в микрофоны. Техники ЦРУ могли использовать телевизоры и радиоприемники как камуфляжи для крохотных микрофонов, скрытых тканью или сеточкой на передней панели динамика. Радиопередатчик маскировался внутри схемы радиоприемника и получал электропитание, когда радиоприемник был включен в электрическую розетку.
Когда офицер-техник получал задание установить микрофон в помещении, куда невозможно было проникнуть, где нельзя было просверлить стену или перекрытие, чтобы создать звукопровод, использовался «контактный микрофон». Принцип работы заключался в улавливании колебаний любой твердой поверхности стены или пола квартиры, смежной с целевым помещением. Конструкция такого микрофона была похожа на мембрану классического граммофона с удаленной иголкой. Техник мог выдолбить небольшое углубление в полу квартиры над целевым помещением, установить туда контактный микрофон и закрыть это место шпатлевкой для уменьшения воздействия посторонних шумов и вибраций.
«Техники-акустики должны иметь навыки уголовников при вскрытии замков и копировании ключей, при подключении к телефонам для тайного проникновения и получения доступа к нужным местам. А мы разве делали что-то противозаконное?» – вспоминал Том Грант.
В 1958 г. техник-акустик прибыл в Южную Америку для подготовки системы акустического контроля торгового офиса одной из стран Восточного блока. Эти государственные торговые представительства действовали вне пределов дипломатического сообщества, маскируясь под коммерческую компанию западного типа, и обеспечивали удобное прикрытие для офицеров восточных разведок.
СССР, например, использовал торговую организацию «Амторг» или представительства своей авиакомпании «Аэрофлот» как прикрытие для офицеров советской разведки. Из помещений Амторга СССР осуществлял как политический, так и технический шпионаж. Во время холодной войны Советский Союз искал передовые американские технологии, а также подходящих людей в частных компаниях. Только за один год нью-йоркская резидентура советской разведки получила более 180 000 страниц секретных и несекретных документов наряду с образцами современной техники.
Это был эффективный способ разведывательной работы на Западе. Во-первых, обеспечивалось бизнес-прикрытие в виде «содействия мирной торговле и коммерции», что давало доступ к новейшим образцам производственного оборудования и техническим описаниям. Также существовал доступ к ученым и инженерам, которые могли быть завербованы. В развивающихся странах, где бизнес и политика часто переплетались, эти торговые представительства создавали идеальные каналы, через которые западные экономические и научные секреты уходили в Москву.
И потому не удивительно, что эти торговые представительства были приоритетными объектами для операций подслушивания ЦРУ. Установка микрофонов, контроль телефонных линий или подключение к каналу телекса могли дать ценные сведения о действиях разведки, ее источниках и завербованных агентах. Торговые представительства были более привлекательными для «прослушки» еще и потому, что не имели такой защиты, как дипломатические комплексы. Чтобы поддерживать имидж компаний западного типа, восточные торговые представительства арендовали для своих офисов помещения в бизнес-центрах стран третьего мира, где уровень безопасности обычно соответствовал местным стандартам. В некоторых случаях офицеры ЦРУ арендовали помещения этажом выше, ниже или рядом с кабинетами советских торгпредств, давая возможность акустикам подобраться к общей стенке.
В одной южноамериканской стране торгпредство располагалось в шестиэтажном офисном здании в центре столицы. Возведенное перед Второй мировой войной на главной улице города, это здание было не особенно примечательным. Местная резидентура ЦРУ арендовала маленький офис в этом же здании, чтобы начать подготовительную работу. Офицер-техник, маскируясь под служащего компании, начал технический осмотр здания, его архитектурных особенностей и мест расположения входов для подготовки к установке спецтехники.
Техник только что обнаружил дверь на лестницу, ведущей на крышу и чердак, как вдруг появился швейцар. На своем корявом испанском, широко улыбаясь, техник сказал: «Эй, можно я постою там, на чердаке, откуда виден весь город? Я заметил, как много красивых церквей есть в вашем городе, это замечательное место, чтобы сделать фотоснимки. Как я могу лучше сфотографировать ваши церкви?»
Швейцар загадочно взглянул на техника и жестом показал, чтобы тот следовал за ним. С таким спутником техник вдруг получил возможность найти быстрый выход на крышу. Он стал благодарить швейцара, который хвастался зданием, его лестницами, входами и офисами. Когда они, наконец, достигли верхнего этажа, техник обнаружил, что чердак ничем не застроен, там было много неиспользованных мест, частично закрытых полом, что давало прямой доступ к потолку нужного помещения. Короче говоря, этот свободный чердак был идеальным местом для установки спецтехники точно над нужным помещением, а также имелся весьма простой путь для прокладывания и камуфлирования кабеля к месту контрольного поста в арендованном ЦРУ офисе несколькими этажами ниже. Техник сделал пару снимков из чердачного окна, поблагодарил швейцара и ушел.
Возвратившись на следующий день с высококачественными фотографиями церкви, техник подарил их швейцару вместе с маленьким вознаграждением. Швейцар был настолько рад, что пригласил техника поснимать еще. Так у техника неожиданно появился способ для свободного проникновения на чердак и правдоподобная легенда для пребывания в других частях здания довольно значительное время. На третий день техник появился уже со своей сумкой, полной инструментов, микрофонов и проводов, со сложной фототехникой и c треногой.
Разместившись на чердаке непосредственно над потолком нужной комнаты, техник поставил треногу, укрепил на ней фотокамеру, и направил ее из окна в направлении церкви. На полу лежал один из микрофонов, который техник закамуфлировал так, чтобы он был похож на педаль управления камерой. Как только техник собрался сверлить пол для установки микрофона, он услышал шаги на лестнице. Быстро спрятав спецоборудование, техник оказался лицом к лицу со швейцаром, который в сопровождении всей своей семьи пришел посмотреть, как американец снимает церкви.
Щелкая камерой, техник объяснил, что сегодня он будет делать фотографию с большой выдержкой, на что потребуется несколько часов. После вежливого наблюдения за работой с фотокамерой и за техником семье швейцара стало скучно и они ушли. Оставшись один, техник наконец-то установил микрофон над потолком нужной комнаты и проложил кабели от микрофона через систему труб отопления здания к контрольному посту, где должны будут находиться магнитофоны. «Камуфляж микрофона выглядел как настил на полу чердака, и кто знает, может быть, микрофон и кабели все еще там находятся», – гордо вспоминал техник спустя десять лет.
До 1960 г. мероприятия подслушивания были в основном работой с микрофонами и проводами, во время которой техники соединяли кабелями внедренные микрофоны с контрольным постом (КП). В тех случаях, когда кабель нельзя было вывести за пределы целевого объекта, устанавливался закамуфлированный магнитофон, и ленты регулярно менялись группой сопровождения операции, например, завербованным секретарем или сторожем, который имел доступ на объект. То, что нужно было ЦРУ, так это надежные радиопередатчики от места установки микрофона до контрольного поста.
Каждая система подслушивания имела свои преимущества. Скрытый радиопередатчик не требовал кабелей, но не мог долго работать без замены батарей электропитания и, кроме того, радиосигнал мог быть обнаружен поисковой бригадой. Найти микрофон и кабели гораздо труднее, так как они не излучали радиосигналов, но провода требовали больше времени для установки и могли быть обнаружены во время вскрытий в период физического осмотра и поиска службой безопасности объекта.
В 1963 г. резидент ЦРУ организовал мероприятие для доступа техников в жилые помещения советского комплекса в то время, когда интересующий ЦРУ дипломат уехал из города. Оперативный план предусматривал установку микрофонов в конкретную стену дома, но когда техники начали ее сверлить, обнаружилось, что их сверла не подходят для такой задачи и к тому же создают сильный шум в ночное время. Техники решили смазать сверла и на следующий день послали помогавшего им оперативника на американский военный склад, чтобы купить несколько галлонов кулинарного жира.
Когда стемнело, техники вновь принялись за работу, периодически опуская сверла в жир. Офицеры были довольны низким уровнем шума, но по мере сверления горячий металл стал нагревать жир. И скоро в плохо проветриваемом доме стало пахнуть жареной едой, что могло полностью раскрыть мероприятие.
В то время как одни техники возились со стеной, двое других прокладывали микрофонные кабели через великолепный сад дипломата и лужайку перед домом. Работая в темноте, под лунным светом, техники вручную ножами отрыли неглубокую траншею. Это была довольно утомительная работа. Мало того, что они должны были работать на открытой со всех сторон широкой лужайке и среди клумб в темноте, они также должны были тщательно убирать любую грязь на траве и заменить каждую часть дерна или любой цветок, поврежденные прокладкой кабеля. Двигаясь, как черепахи, техники провели несколько ночей, убирая все следы работы на лужайке.
«Там был очень добросовестный садовник, который занимался озеленением. Мы установили наблюдательный пост, откуда могли круглосуточно наблюдать за домом, на случай, если дипломат возвратился бы раньше, чем предполагалось, или вдруг появились бы посетители. И тут мы начали замечать, что каждое утро, когда садовник приезжал на работу, он направлялся к клумбе, где мы работали, смотрел на нее и качал головой», – вспоминал один из техников.
Возникла паника, которая передалась и руководителю операции. «А вдруг садовник заметил траншею и ждет, когда дипломат возвратится, чтобы сообщить ему об этом?» Восстановленный техниками газон выглядел безупречно, но, возможно, профессиональный глаз садовника отметил что-то или увидел следы узкой траншеи, которую они вырыли для кабеля. Каждый день садовник встревожено осматривал свои клумбы. В конце концов, оперативник решил, что единственный способ – это попытаться привлечь садовника на свою сторону, так как он явно что-то заметил.
План сработал. После того как садовник согласился на тайное сотрудничество с ЦРУ, он сам вздохнул с облегчением. Оказалось, что каждое утро в течение недели он приезжал на работу и видел, что красный цветок был на месте желтого, а вокруг вдруг появились синие цветы. Все стало ясно – из-за темноты техники не разглядели цвета растений, которые они повторно сажали после рытья траншеи, и неосторожно поменяли их местами. Уверенный теперь, что он не свихнулся, садовник сохранил тайну, и операция по установке успешно завершилась.
Глава 13
На пути в Новый век
Как сообщили несколько радиостанций, вчера в лаборатории фирмы Bell Telephone было впервые представлено радиоустройство, где вместо обычной электровакуумной лампы использовался транзистор.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 313; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!