КАТЕГОРИИ СФЕРЫ ОПОСРЕДСТВОВАННЫХ (СУЩНОСТНЫХ) ОТНОШЕНИЙ

 

За внешним многообразием тех или иных явлений, данных нам непосредственно, чувственно-конкретно, скрывается иной план (слой) бытия: внутренний, сущностный, собирающий пестрое многообразие в определенное единство, посредством которого происходит раскрытие, объяснение нам непосредственной реальности.

Категории, призванные осуществить это раскрытие и объяснение, и сгруппированы в рассматриваемой (второй) сфере, системе категорий.

Возможно, некоторое недоумение вызовет то обстоятельство, что категория сущности присутствует в данной сфере категорий дважды: она обозначает название всей сферы и в то же время входит в нее в виде одной из частных категорий. Противоречие это объясняется следующим образом. Действительно, полно и конкретно суть и возможности категории сущности раскрываются только всей совокупностью включенных в данную сферу категорий. Что же касается первых из них: «сущность и явление», то они выступают в этой совокупности своеобразным введением в тему, раскрывая основные моменты взаимоотношения и взаимоперехода сферы непосредственного бытия любого предмета и сферы его сущности.

 

Сущность и явление

 

Итак, совершенствование человеческой деятельности привело со временем к тому, что за наличным бытием вещей и явлений человек обнаруживал иной, более устойчивый слой бытия. Действительность как бы раскалывается на два плана бытия: внешний (непосредственно данный) и внутренний (опосредствованный)⁸¹. {конец стр. 213} Но это «раскалывание» не является самоцелью, следующим шагом должно быть осуществление единства целостного предмета, его объемного видения. Переход к сущностному рассмотрению действительности — единственная возможность ее теоретического отражения.

Интересно и важно то, что содержание вещей и явлений в том виде, как они выступают в нашем непосредственном опыте, не только не совпадает с их внутренним, сущностным содержанием, но и находится с ним в отношении противоречия. «Если бы форма проявления и сущность вещей, — отмечал К. Маркс, — непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня»⁸².

Поскольку же наука доказала свою необходимость, человеку приходится с большим трудом (и только посредством труда, практики: в этом суть опосредствованности получения сущности) докапываться всякий раз до сути, до сущности явлений и соединять две сферы действительности в одну целостность.

Сложность этой задачи неоднократно порождала искушение отказаться от ее решения. Своеобразным вариантом отказа от познания сущности явилась философия. И. Канта. Согласно этой философии между данным нам в созерцании миром и миром «умопостигаемым», сущим в себе, нет ничего общего, а значит, наше сознание принципиально не в состоянии проникнуть в мир вещей самих по себе, в их объективную сущность.

Однако И. Кант все же не отрицал мира «вещей в себе», просто он считал их непознаваемыми с помощью методов рационального мышления. Другое дело—позитивизм. Он прямо и последовательно становится на точку зрения обыденного сознания, утверждая, что никакого внутреннего плана в вещах и явлениях не существует и эмпирические формы движения — единственно доступная нам истина. Все остальное от лукавого, а сущность, как, например, считает Б. Рассел, это понятие, лишенное научного смысла и значения. Согласно логике позитивизма, например, «стоимость» — это всего лишь общее имя ряда разнородных явлений, «материя», элементарные частицы и т. д. — просто удобный способ «связывания событий воедино».

«История анти-эссенциалистских концепций науки показывает, что отказаться от категории сущности невозможно, можно {конец стр. 214} только заменить одно — более верное понимание сущности другим, более поверхностным или просто ошибочным»⁸³.

Главный результат таких замен состоит в том, что наука лишается своей сути: статуса объективного отражения действительности.

Как уже было сказано, любые споры со скептической позицией в гносеологии, в том числе и прежде всего, по поводу возможности постижения сущности исследуемого предмета, совершенно бесперспективны без привлечения к этому спору человеческой практики. Знание внутреннего устройства вещи, ее функции и роли в конкретной системе явлений позволяет нам и создавать эту вещь и эффективно управлять ею. А это и есть критерий того, что мы владеем сущностью данной вещи.

По-видимому, отрицание наличия у предмета сущности или отрицание возможности познания таковой вызвано тем, что не всегда философы отчетливо и глубоко понимают, что такое — сущность. При решении этой проблемы, несомненно, нужна помощь герменевтики: спорящие о сущности зачастую вкладывают в это слово совершенно разный смысл. Если сущность понимать как что-то таинственное, самодовлеющее, находящееся где-то в недоступной глубине предмета и никак не проявляющееся во взаимодействии данного предмета с другими предметами, — это одно дело. Если под сущностью понимать некое абстрактно общее свойство ряда предметов, позволяющее произвольно объединять их каким-то одним словом, — это другое дело. Однако истинное понимание сущности не связано ни с первым, ни со вторым способами ее трактовки.

Истинное (третье) понимание сущности заключается в следующем. Сущность — это способ формирования предмета, его внутренняя взаимосвязь и его место, его функция в составе той или иной системы. Заметим попутно, что данный полный набор признаков сущности относится к сущности систем субстанционального типа (саморазвивающихся системы), что же касается отдельных частей таких систем, то способ их формирования для определения их сущности не имеет значения. Так, совсем не важно, каким способом был создан карандаш, главное, чтобы он осуществлял свою функцию в субстанциональной системе писательского {конец стр. 215} труда. А вот поиск сущности общества, организма и других систем типа causa sui необходимо предполагает выяснения способа их формирования. Причем этот способ формирования одновременно является и способом функционирования, способом «со-держания» данной системы. Труд и создает, формирует человека и общество и является способом их функционирования. Окисление — это способ формирования процесса горения и в этом сущность последнего, но окисление есть и способ существования огня. Изъять труд из человеческого общества и окисление из процесса горения — это значит уничтожить то и другое.

Трудно даже представить себе, как можно опровергать наличие таких важных характеристик предмета, как способ формирования и способ функционирования, или отрицать важность теоретического и практического овладения ими! А ведь, отрицая сущность, отрицают именно все это!

В конце предыдущей главы уже подчеркивалось, что переход от сферы бытия к сфере сущности не есть что-то внешнее самой сфере бытия, а представляет собой отражение и выражение ее собственной объективной диалектики. Значит, и субъектная способность владеть диалектикой, как логикой познавательной и практической деятельности, есть умение в каждом конкретном случае вскрывать в предмете эти противоположные сферы и находить пути и способы их взаимоперехода.

Главным, универсальным методом, в этом отношении, является уже известный нам метод восхождения от абстрактного к конкретному (включающий в себя в качестве собственных моментов все другие методы диалектической теории познания). Согласно этому методу, сущность является отражением конкретной, исторически простейшей формы бытия предмета, из которой реально, в конкретном пространстве и конкретном времени развивается все остальное многообразие непосредственно данного предмета. Иными словами, сущность обязательно совпадает с «началом», «исходным пунктом» исследуемой совокупности явлений. Так, например, целеполагающая предметная деятельность, как специфическое отношение человека с природой, это сущность всех социальных явлений, но эта деятельность (в форме труда) {конец стр. 216} есть, в то же время, и исходный пункт выделения человека из мира животных.

Каким же образом искать начало-сущность, если прошлое почти всегда как бы покрыто мраком и непосредственно недоступно? Эти поиски могут проводиться только опосредствованно (как следует из названия сферы сущности). Поиск опосредствуется современным, развитым состоянием исследуемой системы, именно в ней сущность проявляется и выявляется наиболее полно и адекватно. Историческое опосредствуется логическим. В этом состоит единство самотождественности и развития сущности. Оставаясь самим собой, исходное сущностное отношение любой системы явлений, начиная от первоначально более или менее эмпирического своего проявления, по мере складывания структуры системы, постепенно все более приобретает внутренний, фундаментальный характер. В ходе исторического развития предмета его исходные всеобщие определения все глубже погружаются в основание системы⁸⁴.

Так, человек, сущность которого есть свободная творческая деятельность, в начале своего исторического существования свою универсальность проявляет лишь как принципиальную возможность переходить от одного способа взаимодействия с природой к другому, менять орудия труда и производственные отношения. Эта способность возникает как эмпирический факт, но эмпирическим же фактом является неразвитость этой способности, повсеместная несвобода, зависимость человека от природных и общественных сил. Только длительная история приводит к постоянному увеличению степени свободы человека и, одновременно, к тому, что это исходное, сущностное отношение из эмпирического факта превращается во внутренний, конституирующий принцип его развития.

 

Противоречие

 

Категория противоречия является всеобщим, абсолютным определением сущности.

Уже в сфере непосредственного зримо ощущается присутствие диалектического противоречия: противоречивое взаимодействие {конец стр. 217} качества и количества разрешается в мере. Но подлинное господство категория противоречия получает в сфере сущностных отношений. Иными словами, сущность нельзя представить иначе, нежели как в виде тождества взаимоотталкивания и взаимопритяжения противоположностей. «Там, где человеческий разум (мышление) не дошел до глубокого понимания и применения этого универсального принципа, там невозможно говорить о диалектике, диалектической логике в полном смысле этого слова»⁸⁵.

Поэтому, начиная с Гераклита, в философии прослеживается и развивается мысль о том, что сутью, ядром диалектического мышления является противоречие.

Особо большая заслуга в развитии этой идеи принадлежит Гегелю, определявшему истину как конкретное, а конкретное — как единство противоположных определений. «В трактовке Гегеля противоречие разумно, оно есть корень всякой жизненности. Его надо не уничтожать, но «снимать», т. е. сохранять как отрицательное. Это происходит тогда, когда противоречащие друг другу понятия мыслятся вместе в третьем, т.е. более конкретном понятии, так что они образуют теперь его моменты»⁸⁶.

Дальнейшее развитие концепции Гегеля, с одновременным устранением из нее разного рода мистификаций, становится возможным с утверждением понятия субстанциальности предметной деятельности человека. Не некое абстрактное мышление, а реальные человеческие отношения с природой и социумом содержат в себе ключ к глубинному пониманию категории противоречия, ее сущностной силы в логике мышления.

Человеческая деятельность состоит из двух взаимообусловливающих отношений — отношения людей к природе и их отношения друг к другу. На каждой конкретной ступени исторического процесса происходит вполне конкретное отождествление, приведение в единство отношения людей к природе, которое складывается в совокупную производительную силу, и отношения людей друг к другу, которое складывается в производственные отношения. Эти два типа отношений невозможны друг без друга. И в то же время они постоянно находятся в неизбывном противоречии друг с другом. Последовательное разрешение этого противоречия и дает нам все богатство жизненных укладов человеческой истории. {конец стр. 218}

Итак, сама сущность противоречива. Но противоречие противоречию рознь. Непонимание этого обстоятельства постоянно приводит к недоразумениям.

Во-первых, диалектическое учение о центральной роли противоречия в познании вовсе не отрицает важности законов формальной логики. Характерный для последней запрет противоречия имеет свой собственный аспект применения, он регулирует законы языкового общения. В языковом оформлении содержания мышления действительно не должно быть формально-логических ошибок, термины правильного мышления должны быть однозначны, определенны и т. д.

Во-вторых, подлинная диалектика должна быть противопоставлена эклектике и софистике как основным формам псевдодиалектики. Диалектическое мышление — это строгое мышление, не допускающее произвольного соединения любых различных вещей и именования их противоречием. Вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут быть противоположными точно так же, как и абсолютно одинаковые вещи. Так, Маркс замечал, что если бы индивид А имел ту же потребность, что и индивид Б, то между ними не существовало бы никакого отношения. «Только различие их потребностей и неодинаковость осуществляемого ими производства дают повод к обмену и к их социальному приравниванию друг к другу в обмене; это природное различие является поэтому предпосылкой их социального равенства в акте обмена и вообще является предпосылкой того отношения, в которое они вступают между собой как производящие индивиды»⁸⁷.

«В данном случае сформулировано существо диалектического закона тождества противоположностей. Действительно, каждая сторона противоположностей взаимно дополняет другую, не существует без другой. Каждая сторона противоположностей непосредственно проявляет себя в своей противоположности. Каждый обслуживает другого, чтобы обслуживать самого себя; каждый взаимно пользуется другим как своим средством»⁸⁸.

Конкретное понятие содержит в себе противоречие в одном и том же отношении, а именно: противоположности исключают друг друга и в силу этого содержат друг друга. Все прочие виды {конец стр. 219} противоречий (противоречий в разное время и в разных отношениях) не являются диалектическими противоречиями.

Особенно много для понимания характера диалектического противоречия дает Марксов анализ производства и потребления. Этот анализ противостоит представлениям экономистов-догматиков, которые просто-напросто в производстве видят исходный, в потреблении — конечный, в распределении и обмене — срединный пункт.

Отмеченную выше связь Маркс не отрицает, но определяет ее как эмпирическую, поверхностную. Он показывает, что производство есть производство и в то же время — потребление (потребление материалов, полезных ископаемых, рабочей силы и идей), а потребление есть потребление, но и в то же время производство, а именно: производство, прежде всего, самого субъекта производства, формирующегося только посредством потребления им материальных и духовных продуктов производства. Оба эти полюса являются условиями друг друга: производство создает предмет потребления и потребителя, а потребление, кроме создания субъекта производства, является идеальным началом производства, поскольку формирует потребность как внутренний, идеальный образ предмета производства.

Мы вынуждены опустить целый ряд важных оттенков рассматриваемой диалектики. Отметим лишь, что в ней имеется большой эвристический потенциал для исследования соотношения потребностей и способностей человека, проблемы идеального и т. д.⁸⁹

Принцип понимания сущности, в виде внутреннего противоречия любой исследуемой системы, универсален и, при правильном применении, приносит свои плоды в любой отрасли человеческой практической и теоретической деятельности. Достаточно назвать теорию относительности Эйнштейна, решающую противоречие пространства и времени в физике, теорию Луи де Бройля, доказавшего корпускулярно-волновую природу единого начала квантовой механики, и т. д.

В диалектическом понимании противоречие есть подлинное основание всего сущего. Несколько слов о содержании категории «основание»⁹⁰.

Практический, деятельностный корень этой категории полагает себя в практике человечества, а именно — в появлении оседлости {конец стр. 220} и строительства. В указанной практике, во-первых, основание предстает как земля, почва, выделение этой почвы из иного, абстрактного, хаотического пространства. Поскольку же деятельность протекает во времени, то основание приобретает, во-вторых, значение — «положить начало». «Так, соединение понимания основания как почвы, как чего-то неподвижного, статичного с пониманием основания как действия, как движения дает категорию основания в том смысле, как она постепенно закреплялась в общественном сознании»⁹¹.

По Гегелю, основание есть результат разрешения противоречия: «Разрешенное противоречие есть… основание, сущность как единство положительного и отрицательного»⁹².

Итак, основание, во-первых, есть как бы квинтэссенция сущности, и основание, во-вторых, есть разрешенное противоречие. Противоречие, для того, чтобы стать основанием сущности, должно воплотиться в каком-то единстве (разрешиться) и тем самым стать конкретным фундаментом появления нового качества. Примером сказанного могут быть деньги как основание становления и развития товарно-денежных отношений (как удачное разрешение противоречия между потребительной и меновой стоимостями). Примером сказанного может быть любая из известных нам общественно-исторических формаций, соединяющая в диалектическую целостность определенный уровень производительных сил человека и его производственные отношения.

Каждая пара категорий сферы сущностных отношений (содержание — форма; целое — часть; внутреннее — внешнее и др.) должна продемонстрировать нам своеобразный специфический характер разрешения противоречия, во-первых, как разрешение, порождающее основание, а во-вторых, как разрешение противоречия между основанием и тем, основанием чего оно является, т.е. основанным (по терминологии Гегеля). Итак, противоречивое отношение «основание—основанное». Начнем его рассмотрение с диалектики содержания и формы. {конец стр. 221}

 

Содержание и форма

 

Содержание вообще есть единство материи и формы, а форма — это организация, способ движения материи, определенность, придающая материи всякий раз данное специфическое, неповторимое содержание.

О диалектичности единства содержания и формы очень хорошо сказал М. Мамардашвили: «Форма есть то, что содержит. Так же, как хорошо скованный обруч содержит»⁹³. Далее, в качестве важного примера, Мамардашвили говорит о том, что Добро — это форма, которая на фоне стихии-Зла со-держит человека, преодолевает его распущенность. Формализм Канта, подчеркивает

М. К. Мамардашвили, состоит в том, что мы находимся в области морали лишь там, где есть лишь форма или полнота⁹⁴.

В человеческом языке бытует множество различий в толковании содержания и формы. Формой мы называем и внешнее очертание предмета, и способ действия, и структуру предмета, и даже приспособление для формовки изделий. И, как в этом мы не раз убеждались, все эти разновидности в понимании содержания и формы отнюдь не случайны: каждая из них отображает какую-то определенную сторону, грань целостной диалектики этой важной пары категорий.

Для осуществления синтеза различных значений содержания и формы воспользуемся гегелевской схематизацией исторического пути, пройденного философской мыслью в понимании соотношения данных категорий. Гегель выделяет три этапа: сущность — форма; материя — форма; содержание — форма. Первый из этих этапов он, как обычно, называет тезисом, второй — антитезисом, третий — синтезом. При этом подразумевается, что наиболее развитая, конкретная пара «форма — содержание» включает в себя «в снятом виде» содержание и тезиса и антитезиса.

В данной трехчленной схеме Гегель выразил одновременно не только генезис, но и логическую структуру категорий содержания и формы. Взяв за основу эту гегелевскую схему, заменим, однако, само ее основание. Таковым у нас будет не гегелевская абсолютная идея, а принцип предметной деятельности. {конец стр. 222}

Содержание как формирующаяся сущность (тезис). Соотношение «сущность — форма» фиксирует исходный момент зарождения нового содержания, такой момент, когда о нем еще ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть некоторая особая форма проявления сущности некоего старого содержания. Содержание, рассмотренное в этой диалектической точке возникновения нового из старого, одновременно есть и форма сущности (старой) и сущность форм (новых). Подобное, например, можно сказать о первобытном человеке: он одновременно есть одна из разновидностей животного царства и исходный пункт будущих социальных форм.

Формы, наполнившиеся в процессе развития принципиально новым содержанием, тем не менее, продолжают, в определенной мере, принадлежать и старому содержанию. Связь между этими содержаниями не прерывается, и это есть один из важнейших моментов единства мира. Однако такая связь (отношение) есть связь формальная. Лишь формально человек — животное. Точно так же формально он — живое существо, физико-химическая система взаимодействующих элементов и процессов, материальное тело вообще.

Именно реальный факт определенного «равнодушия» сущности системы к тем изменениям и формообразованиям, которые происходят внутри данной системы, факт самотождественности вещи в момент ее изменения и объясняет соотношение понятия структуры с категориями содержания и формы. Структура — это инвариантный аспект системы, подчеркивают исследователи этих категорий⁹⁵.

Есть даже попытка определить форму целиком через понятие структуры: «Форма — это структура содержания»⁹⁶.

И с этим можно согласиться, но при существенной оговорке: форма тождественна структуре только в рассматриваемом нами аспекте диалектики содержания и формы, а именно в аспекте, когда содержание выступает не более чем особенной модификацией некоей сущности. Первой философской теорией такой формы-структуры стал атомизм Демокрита.

Следует отметить, что наличие в процессе развития момента устойчивости, инвариантности, относительного покоя, одновременной {конец стр. 223} включенности элемента высшей формы движения в форму низшую, — все это является основанием применения к изучению развивающихся предметов математических и прочих формальных методов. Но если абсолютизировать данный формальный подход, то мы уже получим формализм в многогранном его проявлении.

Всякая новая форма есть форма разрешения внутреннего противоречия некоего старого содержания (отсюда, кстати, и следует ведущий, первичный характер содержания по отношению к форме). Но разрешение это может быть различным: оно может проявляться в нахождении системой некоторой новой формы сохранения, репродуцирования ее старого содержания, но может носить и характер радикального преодоления старого, форму выхода за его пределы. В последнем случае новая форма сама при наличии благоприятных условий становится сущностью принципиально нового содержания.

Содержание как формируемый субстрат (антитезис). Если на первом этапе диалектики содержания и формы форма выступала как обоснованная, то на втором этапе происходит «оборачивание», в результате которого форма начинает выступать как основание содержания.

Формируя «неорганическое тело» своей культуры, человечество во все больших и больших масштабах вовлекает все досоциальные формы движения материи в систему своей деятельности, наделяя их совершенно новым, социальным содержанием. Соотношение субъекта и объекта предстает как взаимодействие активной и пассивной частей единой субстанции-субъекта. Субстанция-субъект действует на самое себя (соотносится с собой) через формы своего движения. Каждая такая новая форма есть одновременно не только некий конечный результат разрешения определенного противоречия, но всякий раз и начало перестройки, переоформления материей самой себя посредством найденной формы. Материя присутствует в любом содержании двояко: во-первых, как самодовлеющая сущность, породившая данную форму своего движения, и, вовторых, как субстрат, вещество, носитель некоего принципа устойчивости данной формы движения. Поэтому точнее было бы второй этап развития диалектики содержания и формы обозначать как соотношение «материя (субстрат) — форма». {конец стр. 224}

Можно видеть, что, если первый этап — это этап возникновения содержания, то второй — это этап его становления. Таким образом, соотношение «материя (субстрат) — форма» есть, по сути дела, логичное продолжение соотношения «сущность —форма». Оно являет собой иной, более сложный ракурс рассмотрения последнего: ведь сущность любого новообразования продолжает оформляться и в период его становления, а для этого ей нужна материя в качестве выразителя и носителя ее собственного качества.

Тождество содержания и формы (синтез). Подлинная внутренняя форма есть форма внутреннего самодвижения содержания. Содержание развитой системы включает в себя оба предыдущих этапа (момента) диалектики содержания и формы. Поэтому третий этап: «форма — содержание», это этап бытия развитого содержания, существование которого обеспечивается развитой системой внутренних поддерживающих функционирование друг друга, переходящих друг в друга форм.

Так, содержание развитого капитала следует рассматривать как процесс кругооборота, имеющего три органически единых стадии: денежного, производительного и товарного капиталов. Эти «текучие» формы и одновременны и последовательны, причем их одновременность опосредствуется их последовательностью. Стоит только на короткое время нарушиться перетеканию одного из форм капитала в другие, как в системе товарно-денежных отношений возникают разного рода кризисы, система теряет свою устойчивость, как бы «заболевает».

Аналогичную картину можно видеть в любой развитой системе. Так, содержание социальной формы движения должно быть понято как органическое единство таких внутренних, «текучих» форм этого содержания (одновременность которых опосредствуется их постоянным историческим взаимопереходом), как предметно-практическая деятельность, общественные отношения, общественное сознание. Такое же диалектическое единство сосуществования и взаимоперехода форм образует содержание живого организма, цивилизации, а также универсума в целом, с точки зрения его структурного сосуществования и взаимопревращения различных форм движения — физической, химической, биологической, {конец стр. 225} социальной. Одним словом наличие подобных текучих форм является важнейшим внутренним свойством любой субстанциальной системы.

Тождество содержания и формы в развитой, «органической» системе носит диалектический характер. Поэтому даже самая адекватная, внутренняя форма одновременно и совпадает и не совпадает со своим содержанием, что и является внутренним импульсом дальнейшего развития системы.

Итак, исторические этапы формирования содержания оказываются одновременно логическими аспектами его внутреннего строения и познания. В историческом плане гегелевские «тезис», «антитезис» и «синтез» оказываются логическим описанием содержания:

а) возникающего, б) становящегося, в) развитого. В логическом плане эта же триада оборачивается «снятой» историей любого данного содержания, выраженной в типологии взаимопроникающих друг в друга форм одного и того же самого содержания: формы структурной, формы функциональной и формы развития предмета.

Становление внутренней формы, равной содержанию, есть одновременно и эволюция внешней формы, у которой тоже есть своя типология. На первом из рассмотренных трех этапов содержание практически полностью равно форме старого содержания. Но сразу же, с начала отсчета времени истории становления вновь возникшего содержания, эта форма приобретает постепенно характер все большей и большей внешности, отдаленности.

На втором этапе, то есть этапе становления внутренней формы содержания, противопоставление внешних и внутренних форм растет. Предыдущая форма движения оказывается не только генетическим «предком», но и оборачивается внешним материалом, субстратом, придающим становящемуся содержанию внешнюю форму.

Внешняя форма для развитого содержания (третий этап) — это форма среды, точнее, форма внешнего противоречия системы с окружающей ее средой. Внешняя среда — это внешние условия бытия или небытия внутренней формы развитого содержания. Эти условия, постоянно переводясь во внутреннее состояние системы, в единстве с последним формируют внешний облик вещи. Поэтому минерал состава SiO₂ на земной поверхности {конец стр. 226} имеет знакомый нам всем гексагональный облик кварца, хрусталя, а на больших глубинах, где давление гораздо больше, чем на поверхности, этот же минерал приобретает внутренние строения и облик алмаза (минерал «стишовит»). Поэтому же человек, тысячелетиями развивающийся в географических условиях яркого тропического солнца, приобретает темный цвет кожи, а человек, столь же длительно развивающийся в условиях среднеазиатских степей и пустынь, — характерный разрез глаз.

К сказанному следует добавить, что в развитом содержании присутствует не только внешняя форма, определяемая средой. И два других, названных выше, типа внешней формы (форма «отдаленного родства» и форма «субстратной записи») в полной мере сохраняют свое значение и для развитого содержания.

 

Условие

 

Условие есть связующее звено между данной особенной системой и остальным окружающим ее миром. Условия могут быть необходимыми и случайными, внутренними и внешними. Внутренние условия всегда необходимы, внешние же могут быть как необходимыми, так и случайными. Необходимые условия — это условия, отвечающие природе данного особенного формообразования. Нельзя отрывать деятельность от ее условий и противопоставлять одно другому, как, например, это делают так называемая «теория среды» или «теория факторов», пытающиеся объяснить исторический процесс действием условий, оторванных от человеческой деятельности. Гегель писал: «Когда все условия имеются налицо, предмет должен стать действительным…»⁹⁷.

 

Закон

 

Закон как определенный аспект сущности демонстрирует нам то, что в смене любых явлений всегда присутствует некое внутреннее тождество, всеобщность. Гегель указывает, что первоначально рассудок в качестве такого тождества улавливает нечто {конец стр. 227} абстрактно-тождественное, но затем разум, то есть диалектическое мышление осваивает эту устойчивость как конкретное, различенное в самом себе. Так, закон с необходимостью связывает преступление с наказанием, а закон движения планет — отношение времени их обращения с расстоянием друг от друга и от Солнца⁹⁸. Так, периодический закон Менделеева вскрывает существенную, внутреннюю связь между атомным весом (современные ученые конкретизируют атомный вес в понятии заряда) элемента и его химическими свойствами.

Итак, закон есть определенное отношение между вещами, явлениями или процессами, но он есть не любое отношение, а внутренняя связь, имеющая сущностный (а значит — внутренне противоречивый) характер. То, что открывает рассудок — известную правильность, последовательность явлений — следует называть еще не законом, а его преддверием, предпосылкой — закономерностью.

 

Целое и часть

 

Абстрактно-рассудочное понимание данных категорий видит в «целом» — некое тело, а в «части» — любую долю этого тела. Это — чисто количественное, объемное понимание, берущее за основание критерий: «Целое равно или есть сумма частей». Правда, уже на уровне такого формально-логического понимания выявляется тот эмпирический факт, что свойства целого принципиально отличаются от свойств его частей. Людвиг фон Берталанфи по этому поводу выразился так: аристотелевское положение «целое — больше суммы его частей» до сих пор остается выражением основной системной проблемы. Здесь можно заметить определенный шаг от чисто количественного подхода в понимании соотношения целого и части к подходу качественному. И тем не менее, перед нами остается то же самое абстрактно-рассудочное понимание соотношения целого и части, потому что сама констатация факта принципиального отличия свойств системы от свойств образовавших ее частей, именование этого факта термином «эмерджентность» без выяснения причинно-следственных сторон этого факта мало что дает исследователю. {конец стр. 228}

Под натиском других эмпирических фактов данный тип понимания может и далее модифицироваться, обращаясь к динамике, движению, но и в этом случае понимание взаимодействия фактов, частей не идет дальше рассмотрения его как устоявшегося взаимодействия фактов, частей и элементов. Целое остается совокупностью частей, части — составляющими элементами целого.

Такое понимание точно и адекватно воспроизводит поверхностный слой (слой непосредственного бытия), непосредственно данный созерцанию и представлению.

Поскольку же категории «часть и целое», как и ряд других категорий, входят в сферу категорий сущности, нас не может удовлетворить такой, чисто рассудочный, эмпирический подход. Содержательная логика есть диалектика, а диалектика— теория развития. Поэтому принцип развития постоянно должен присутствовать при рассмотрении любой категории (даже сферы непосредственного) как глубинное основание такого рассмотрения.

Принцип развития, прежде всего, высвечивает глубинное родство, единство происхождения кажущихся внешними друг другу логических форм, в том числе и категорий целого и части. Дело в том, что действительное целое — это не некая совокупность частей и не взаимодействие частей, а процесс порождения и созидания себя как целого, порождения всех форм своего существования и развития. Характеризуя целое как характеристику сферы сущности, Гегель отмечал: «Истинное есть целое, но целое есть только сущность, завершающаяся через свое развитие»⁹⁹.

Диалектика целого и частей заключается в следующем. «В истинном органическом целом только одна из частей, ее природа, как это ни парадоксально на первый взгляд, составляет сущность всех других частей, только она в своем развитии производит свои, но иные формы существования, имеет в них себя же, но в иной форме, приобретая в этом движении новое содержание и преобразуя его в свои новые качества. Образование целого — результат развития именно этой части»¹⁰⁰. Говоря о диалектическом противоречии, мы уже рассматривали пример с взаимоотношением производства, распределения и потребления. Производство является именно такой вот частью, равнозначной целому. Оно есть не рядовая, а субстанциальная часть, раздваивающаяся в процессе {конец стр. 229} развития на себя и на свое иное, на себя и на свою противоположность. В каждом цикле развития производство совершает переход к потреблению через распределение и обмен и т. д. Распределение, обмен и потребление являются для производства иными, но собственными формами движения, где его противоположностью является потребление. Производство в своем формообразовании конструирует целое, где оно есть одновременно и часть и целое.

Мысленно расширяя данную модель, мы видим, что весь мир человека — это все те формы, в каких проявляется его деятельность. Каждая из этих форм приобретает со временем свою самостоятельность (политика, этические и эстетические отношения, наука и т. д.), однако конструирующей субстанциальной частью, равной целому, в этой сложной, целостной системе остается сам человек, процесс его собственного производства самим себя. Там, где на поверхности явлений данное целое выступает как взаимоотношение вещей (что абсолютизируется так называемым фетишистским образом мышления), подлинная история проявляется как история взаимоотношения людей. Вот почему развитие человека не может произойти путем одного лишь совершенствования вещей: техники и технологии. «Целостность человека как человеческого рода в современных условиях может реализоваться только посредством универсального, целостного развития каждого индивида, как сотрудничество творческих индивидуальностей, для которых единственной конечной целью выступает или должно выступать как развитие самих себя, так и развитие каждого другого, развитие всех»¹⁰¹.

 

Внутреннее и внешнее

 

Достаточно большое внимание этим категориям было уже уделено при разговоре о содержании и форме. Но тогда они выступали в качестве вспомогательных категорий (субкатегорий). Настало время рассмотреть их специально как важную грань познания сущности.

По Гегелю, внутреннее есть оформленная сущность, а внешнее — способ ее бытия, проявление вовне. Таким образом, как и {конец стр. 230} в случае с другими категориями, наблюдается диалектический характер, постоянная взаимозависимость, взаимопереход категорий внутреннего и внешнего. «Отсюда внутреннее — есть способ взаимодействия частей некоторой системы, целостности, который обнаруживается в координации и субординации к внешнему»¹⁰². Внешнее, в таком случае, есть проявление, выражение внутреннего.

Рассматривая три этапа диалектики содержания и формы, мы сформулировали их как этапы возникновения, становления и развитого состояния некоего конкретного качества. При этом меняется соотношение и тех аспектов развивающихся объектов, которые мы называем внутренним и внешним.

Внутреннее и внешнее сначала должны быть рассмотрены абстрактно, как стороны, присущие каждому отдельно взятому явлению. Если речь вести о выделении человека из природы, то мы должны признать, что внутреннее и внешнее — это характеристики, присущие и тому и другому: и природе и человеку. Сначала человек как порождение природы, оказывается лишь одним из внешних ее проявлений. Затем, по мере формирования внутреннего содержания социальной формы движения, взаимодействие природы и человека становится сложнее и многограннее. Прежде всего, человек постоянно в процессе труда потребляет природные тела и явления, превращая их как внешне данный материал в свое внутреннее достояние. Но при этом важно подчеркнуть, что и в самой природе, именно в данном взаимодействии, проявляется ее внутреннее. Сначала непосредственно воспринимаемые предметы окружающей человека природы являются ему как внешние, но, заставляя их взаимодействовать между собой, человек выявляет внутреннее и самой природы и самого человека как продукта природы. Так, например, в природе нет в чистом виде химической формы движения, но в химических лабораториях, на своих фабриках и заводах, человек выделяет, как бы очищает эту (и другие) формы движения и познает ее внутренние, сущностные закономерности.

«Внутренние, сущностные силы человека и природы, становясь оформленной сущностью, т.е. обретая внешнее, становятся культурой»¹⁰³. «Очеловеченная природа вначале объективируется {конец стр. 231} в виде орудий труда, в материи языка, а затем и в многочисленных предметах духовной культуры — искусства, литературы, архитектуры и пр. Сюда же можно отнести формы общественного сознания вообще, а также учреждения политической организации общества»¹⁰⁴. При этом «внутреннее богатство человеческих сущностных сил на определенном этапе развития истории противостоит ему как внешнее, как чуждая сила»¹⁰⁵. Через внешнее

отношение к своему внутреннему, через обладание человек постепенно, преодолевая это отчуждение, овладевает этим богатством, как своим внутренним достоянием. «Богатый человек — это в то же время человек, нуждающийся во всей полноте человеческих проявлений жизни, человек, в котором его собственное осуществление выступает как внутренняя необходимость, как нужда»¹⁰⁶.

Таким образом, процесс превращения внешнего во внутреннее — это всякий раз длительный и противоречивый процесс, который не уничтожает диалектики внутреннего и внешнего, а переводит ее в более конкретный, гармоничный способ взаимодействия.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 347; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!