Аферисты, изготовители фальшивок и поддельных документов

 

Американцы были новичками. Их никто не учил лгать так, как мы[475].

Олег Калугин, генерал-майор КГБ в отставке

 

Жан-Бедель Бокасса, лидер Центральноафриканской Империи, был недоволен Соединенными Штатами[476]. Шел 1972 г., и Бокасса получил в свое распоряжение документ о заговоре с целью переворота в его стране, написанный, по его мнению, чиновником США на официальном бланке. С подозрением относящийся ко всяким «колонизаторам» и «империалистам», Бокасса теперь, казалось, получил подтверждение своим мрачным предчувствиям.

В действительности же у США не было особого интереса к Бокассе или к переворотам в бывшей французской колонии. Расположенная между Чадом и Конго, Центральноафриканская Империя, позже переименованная в Центральноафриканскую Республику, была малопривлекательной территорией даже для развивающихся стран. Несмотря на несколько урановых рудников, это страна была бедной и аграрной, с неразвитым производством и плохими дорогами[477].

До того как стать главой государства, пусть и непопулярным, Бокасса многое пережил. Как французский легионер, он участвовал в кровавом сражении при Дьенбьенфу во Вьетнаме, был награжден орденом Почетного легиона и Лотарингским крестом[478]. Возвратившись в Африку героем, Бокасса возглавил вооруженные силы в своей молодой стране, которые в 1965 г. в результате переворота усадили его в президентское кресло[479]. Захватив власть, Бокасса начал присваивать себе высокие должности, начиная с поста премьер-министра и заканчивая пожизненным президентством[480].

Бокасса обращал мало внимания на деятельность диссидентов, периодически скармливая их крокодилам[481]. В 1979 г. он вызвал возмущение мирового сообщества тем, что жестоко наказал школьников за отказ носить новую обязательную форму. Эта слишком теплая для жаркого климата форма была детищем жены Бокассы, которая продавала ее по неподъемным для простых граждан ценам[482].

Летом 1972 г. Бокасса направил свой гнев в сторону США[483]. В его руках были документы о намерениях силового свержения его правительства. В голове африканского деспота возникли сценарии собственного свержения подобно тому, который реализовал он сам, прокладывая себе путь к власти.

Посол США, пытаясь противостоять ложным обвинениям, обратился за помощью в ЦРУ. В OTS в это время была небольшая группа ученых-криминалистов, которые работали в Лаборатории сомнительных документов (ЛСМ – Questioned Documents Laboratory, QDL). Эти специалисты выявляли документы, создаваемые в то время КГБ для пропагандистских целей. В ЛСМ также изучались вызывающие сомнение в их подлинности документы с целью контрразведывательного обеспечения. Предполагалось, что их экспертиза может быть полезной и в этом случае.

В июле 1972 г. OТS направила своего эксперта, сотрудника ЛСМ, д-ра Дэвида Кроуна в Банги, столицу Центральноафриканской Империи. Посол США знал, что документ, беспокоивший Бокассу, – подделка, но ему не удалось убедить в этом диктатора. Оставалось надеяться, что это удастся эксперту[484].

При обычных обстоятельствах можно было указать на вопиющие неточности документа. Даже непрофессионалу были очевидны языковые и лингвистические изъяны в нем. Фирменный бланк был украшен элементами ярко-зеленого и красного цветов, невозможными для сдержанной стилистики официальных документов Вашингтона. Название ведомства, создавшего этот «заговор на бумаге», было простым и случайным набором терминов и названий госучреждений США. Вымышленное ведомство возглавлял Ричард Брилланд, значившийся как «председатель совета директоров». Почтовый индекс имел всего две цифры (такие индексы прекратили существование еще в 1961 г.), а все подписи были небрежно сделаны одной рукой. В общем, все это смахивало на любительскую поделку[485].

Итак, язык документа был агрессивным. Предложения председателя Брилланда читались так: «Руководитель полагается на возможности CAR GBB и надеется, что мы будем использовать агентов, размещенных в Киншасе и в Монровии. Офис полковника № 9 (так было в документе) считает, что наиболее подходящее время между 2-м и 6-м числом, однако № 9 настаивает на 10–15, что уже одобрено большинством». В последнем абзаце ссылаются на посла США: «Посол предложил новую идею, он сказал, что нет времени на военное вмешательство, и мы могли бы нанять киллера за $1 млн и убрать руководство с дороги».

Этот документ, слишком уж неуклюжий, чтобы быть продуктом спецслужб советского блока, являлся весьма тревожным для американских дипломатов. Несмотря на дилетантский характер документа, даже слухи о переворотах и военных вторжениях могли повлиять на политику США в Африке. Правители типа Бокассы, пришедшие к власти военным путем, сами опасались таких же действий. А подобные слухи, просочившись в прессу, могли бы вызвать нестабильность на всем африканском континенте.

Итак, эксперт ЦРУ Кроун сидел перед президентом Бокассой в бывшем здании колониальной администрации, а ныне – президентском дворце[486]. Вместе с послом США, который выступал в роли переводчика, Кроун начал перечислять технические ошибки и недостатки документа, дал полный анализ шрифта пишущей машинки и почерка. Уже этого было вполне достаточно, чтобы разоблачить подделку, но каждая деталь, указанная Кроуном, вызывала все больший интерес у Бокассы.

Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля и опасаясь, что первая судебная экспертиза документа может смертельно утомить главу государства, Кроун решил изменить тактику. Он сунул руку в карман и вытащил $50. Бокасса сразу оживился, увидев деньги. Эксперт предложил диктатору сделать ставку. Вопреки дипломатическому протоколу, Кроун, указав пальцем на африканского правителя, попросил его приказать своему секретарю набрать телефонный номер, указанный на бланке документа: 1–8338–91–65886. Если секретарь получит ответ из США, то Кроун отдаст $50 Бокассе и оплатит международный звонок. Если же ответа не будет, секретарь должен набрать другой номер – жены Кроуна в Фэрфаксе, штат Вирджиния, и за разговор будет платить Бокасса[487].

Почувствовав подвох, Бокасса заулыбался: «Не стоит беспокоиться, скажите г-ну Никсону, что я не сумасшедший, все будет хорошо»[488]. Кризис с документами миновал, и казалось, угроза была забыта. Бокасса предложил официальный обед для американских гостей, однако заменил это легкой закуской.

Через несколько лет, 4 декабря 1977 г. Бокасса объявил себя императором и божьим посланником[489]. Французское правительство, по-прежнему стремясь к поддержанию дружественных связей с уранодобывающей страной, приготовило императору золотой трон, корону с драгоценностями, скипетр и вручило все это Бокассе на церемонии, подобной коронации Наполеона[490]. В последующие два года Франция устала от выходок Бокассы и в 1979 г. поддержала свержение императора[491]. Бокасса несколько лет жил в изгнании во Франции, затем в Кот-д'Ивуаре, и в 1987 г. возвратился в родную страну, где его судили за пытки, убийства и каннибализм[492]. Однако после семи лет заключения Бокасса оказался на свободе[493].

Еще не успел стихнуть скандал с поддельными документами, как подобные бумаги появились в Сьерра-Леоне, Кот-д'Ивуаре, Гане, Мали, Верхней Вольте, Нигере, Сенегале, Габоне и Гвинее. Каждый документ содержал «американские планы» военных вторжений и убийств[494]. Эти явные подделки были всерьез восприняты многими лидерами третьего мира. Президент Гвинеи Ахмед Секу Туре объявил, что вырежет всех американцев в Гвинее, если США начнут вторжение в его страну[495].

В Африке наблюдалось изобилие сфабрикованных планов вторжений «сил империализма», на которые были покупатели среди спецслужб молодых африканских стран. В течение нескольких месяцев Кроун посетил полдюжины государств, чтобы подтвердить поддельный характер документов и развеять опасения лидеров государств третьего мира. Конец этой истории наступил в декабре 1972 г., когда служба безопасности Кот-д'Ивуара задержала в Абиджане Лемеля Уокера, гражданина Либерии[496]. Среди его вещей вместе с блокнотами, бланками, официальными документами и визитными карточками несуществующих американских ведомств были обнаружены сфабрикованные письма о вторжении ЦРУ в Габон и Мали. После ареста Уокер был передан в Либерию для предъявления обвинений. На допросах он признался по меньшей мере в 18 операциях по дезинформации в Гвинее, Гане, ЦАР, Египте, Ливии, Габоне и Ливане[497].

У Уокера власти изъяли поддельные удостоверения личности на имя Уолтера Клиффорда, «помощника директора центральной комиссии безопасности Специального разведывательного агентства Национального совета безопасности»[498]. Уокер имел десятки псевдонимов и хорошо отлаженную практику изготовления и продажи бумаг. Он изобрел умный и простой подход к африканским спецслужбам. Размахивая поддельными удостоверениями личности, Уокер посещал дипломатов, утверждая, что работает на западную разведку. Однажды, очутившись в посольстве, он начал рассказ о себе. Легенда была простой: как «секретный агент» он, работая на западную спецслужбу, не смог справиться с угрызениями совести, и решил послужить родной стране. Его фальшивая продукция содержала и крупицы правды, заимствованные из журналов The Time и The Newsweek [499].

Сотрудники посольств, неспособные удостоверить личность Уокера или проверить подлинность его материалов, пересылали фальшивки своим правительствам. Играя на паранойе местных лидеров, Уокер нашел рынок для своих неуклюжих подделок. Во время суда был озвучен его доход от продажи поддельных документов. Он составил $3307[500].

Преступники, подобные «предпринимателю» Уокеру, не были редкостью. История доказывает, что нестабильная политическая ситуация в стране и слабость спецслужб привлекают аферистов. Сразу после Второй мировой войны изготовители фальшивок процветали за счет продажи на Западе документов, касающихся СССР и стран Восточной Европы[501]. Работая в одиночку или в группе иммигрантов, они активно сбывали фальшивые отчеты разведок, создаваемые на так называемых «фабриках документов», которые возникали по всей Европе.

Эти подделки, почти всегда содержащие несколько правдивых сведений из общедоступных источников, «обеспечивали» разведки самой разнообразной информацией – от численности вооруженных сил СССР до исследований в области химического оружия. ЦРУ пришлось приложить немало сил, чтобы выявить подделки и источники их появления. Оказалось, что 50 % информации об СССР исходить из таких вот «фабрик документов»[502]. В конце концов западные спецслужбы научились выявлять производителей подделок и общими усилиями составлять их списки. Такие документы часто содержали подробности о том, каким методом работает изготовитель документов и пр.[503]

Советская разведка и спецслужбы Восточного блока были более коварными, чем преступники, торговавшие фальшивками; они готовили постоянный поток подделок для дискредитации политики Америки и ее лидеров. В отличие от Уокера и «фабрик документов» послевоенного периода, такие фальшивки не были результатом погони за личной выгодой. Здесь работали профессиональные подразделения, использовавшие государственные ресурсы. Приуроченные к определенным политическим событиям и выполненные с высокой точностью, эти подделки были направлены специально на создание политических преимуществ для СССР.

Подделки в качестве политического оружия имеют давнюю историю. Бенджамин Франклин, журналист, издатель, ученый и дипломат, подписавший Декларацию независимости США, сыграл свою роль в подлоге и создании фальшивок во время Войны за независимость. В 1777 г. Франклин мастерски составил вымышленное письмо из Германии, от Фридриха II королю Георгу III, чтобы привлечь как можно больше немецких наемников к боевым действиям против колонизаторов.

В подделке Франклина была жалоба на то, что количество погибших немцев было недостаточным для получения германскими королями британской оплаты за каждого погибшего. Возможно, как предлагал поддельный документ, было бы более гуманно лишать раненых наемников медицинской помощи и позволить им умереть, а не жить, как инвалиды. При этом гессенские солдаты дезертировали в массовом порядке – в соответствии с отчетами, 5000 из 30 000 немцев сложили оружие[504].

В начале 1950-х гг., когда геополитические битвы в ходе холодной войны вышли за пределы Европы, КГБ занялся подделками и фальсификациями как инструментами разведки и внешней политики. Ведь хорошо преподнесенные фальшивки могут разрушить дипломатические отношения между дружественными государствами[505]. Когда такие документы появлялись в средствах массовой информации, они также могли ослабить поддержку политики правительства среди своих граждан или повернуть вспять общественное мнение.

КГБ оценил возможности и опыт в дезинформации своего предшественника, царской охранки, с подачи которой в 1903 г. были опубликованы «Протоколы сионских мудрецов». Эта качественная фальшивка говорила об организации всемирного еврейского заговора, участники которого стремятся управлять всем миром, а также «показала» практику ритуальных жертвоприношений христианских детей в иудейских религиозных обрядах[506]. «Протоколы» – шедевр дезинформации – вызвали еврейские погромы по всей царской России.

Несмотря на проведенный позже анализ документов, доказавший их фальшивость, «Протоколы» стали бестселлером[507]. В дальнейшем они получили распространение на Западе, и позднее Гитлер использовал их в качестве инструмента пропаганды. Примечательно, что «Протоколы» – по-прежнему влиятельная книга, особенно в странах Ближнего Востока, а также у некоторых этнических групп Европы и США[508].

Советская власть с новой силой взялась за политическую дезинформацию, начиная с 1923 г.[509] В 1950-е гг. советская дезинформация создавалась прежде всего для дискредитации Запада в целом и США в частности, а также для внесения раздора между западными союзниками[510].

В 1959 г. в Первом главном управлении КГБ создается отдел «Д» (от слова «дезинформация»), укомплектованный полусотней специалистов. Когда на Западе правительственные чиновники раскроют назначение этого подразделения, КГБ изменит название на отдел «А» и продолжит работу в направлении создания дезинформационных материалов[511].

Советская кампания по дезинформации оказалось настолько действенной, что Сенат США провел специальные слушания. В 1961 г. помощник директора ЦРУ Ричард Хелмс выступил перед подкомитетом Сената с 32 примерами подделок и дезинформаций Восточного блока, используя анализ документов, проведенный Кроуном и другими экспертами OTS[512]. Хелмс засвидетельствовал, что из 32 сообщений и документов «от американских чиновников», в 22 демонстрировались «хищнические» планы и намерения США, а в 17 утверждалось о вмешательстве США в дела стран с коммунистической ориентацией. Обвинения в «хищнических» намерениях были первыми из двух основных «уток», которые распространялись Восточным блоком в Азии, на Ближнем Востоке, Африке и Европе.

Как отметил Хелмс, второй темой «уток» было то, что Соединенные Штаты являются угрозой «миру во всем мире»[513]. В документах были секретные соглашения о заговорах с целью захвата частного бизнеса и местных предприятий[514]. В мире, где новые государства ранее были европейскими колониями, распространение подобных документов могло дестабилизировать еще слабые государства и привести к разрушительным последствиям.

Советская дезинформация и технически, и лингвистически не имела нечего общего с «документами» Уокера, изобиловавшими опечатками. Статьи в «Правде» и передачи на советском телевидении подавались со ссылками на авторитетные источники, без типичной политической риторики. Более того, дезинформация часто появлялась за пределами советского блока перед тем, как их передавали советские СМИ.

Такая дезинформация была результатом работы государственных ведомств, и в ней были заняты талантливые художники-графики, делавшие практически безупречные официальные бланки и печати, уделявшие внимание мельчайшим деталям, таким как качество бумаги и официальный язык документов.

После побега в СССР Ким Филби, офицер британской разведки MИ-6, в начале 1970-х гг. участвовал в деятельности дезинформационного отдела КГБ, создававшего фиктивные политические документы. Работая с подлинными несекретными и официальными документами ЦРУ и Государственного департамента США, Филби вставлял «зловещие» абзацы, касающиеся планов США. КГБ ставил на документах гриф «совершенно секретно» и пускал их в обращение. Для Советского Союза Ким Филби, выпускник Кембриджа, бывший журналист и старший офицер британской разведки, был поистине бесценным активом[515].

Одной из любимых тактик КГБ было придание документам «зернистости» после ксерокопирования или их перепечатка с фотографий, сделанных немного «не в фокусе». Нечеткие фотографии или плохие ксерокопии не только добавляли доверия к поддельным документам, но и содержали много деталей для работы экспертов. Часто документы, «заслуживающие освещения в печати», рассылались нескольким адресатам анонимно «заинтересованным гражданином», который не просил в ответ никакой оплаты[516]. КГБ разрабатывал для рассылки списки сочувствующих газет или известных писателей, воспроизведение документов которыми будет формировать доверие общества к ним.

В отличие от работы любителей, которые зачастую в своих фальшивках касались масштабных и сложных международных интриг, профессиональные подделки были более целенаправленными, хорошо написанными и безупречными по содержанию. Они выглядели абсолютно правдоподобно, в отличие от явной пропаганды.

Изготовленные Уокером фальшивки, подделки с послевоенных эмигрантских «фабрик документов», советские дезинформационные мероприятия и даже подделка Бена Франклина – все это играло на человеческих страхах и предрассудках определенной части общества[517]. В СССР хорошо это знали, была и оценка способности дезинформации влиять на эмоциональные чувства своих целей. Другими словами, документу, подтверждающему страхи определенной аудитории, скорее всего, должны были поверить, даже если ничего и не было[518]. Как в начале 1970-х гг. сказал гвинейский президент Ахмад Секу Туре, «документы можно подделать, но информация в них не должна выглядеть фантастической»[519].

Для Кроуна и других экспертов, изучавших сомнительные документы, выявление квалифицированной подделки было трудоемким и сложным процессом, требовавшим точных технологий. Подпись известного лица можно было оценить, сравнив ее с реальной подписью этого лица. Эксперты сравнивали чернила с помощью инфракрасного и ультрафиолетового излучений, а также проводили микроскопическое исследование чернильных штрихов. ЛСМ постоянно пополняла коллекции конвертов, чернил и образцов шрифтов пишущих машинок, которые могли бы указать на марку, модель и дату изготовления подделки. В архивах ЛСМ всегда искали доказательства использования конкретных пишущих машинок для изготовления более ранних подделок. Старые пишущие машинки с ударными литерами, машинки IBM Selectrics и машинки с печатающими головками иногда могут быть идентифицированы по конкретным износам или повреждениям символов.

Для анализа бумаги применяются метод дифракции рентгеновских лучей и микроскопическое исследование волокон, что дает возможность определить тип бумаги и установить ее изготовителя. Поскольку страны используют различные неорганические химические вещества в качестве основы для бумаги, место изготовления может помочь определить автора фальшивки. Например, документ на немецкой бумаге будет иметь в основе сульфат бария, а во французской бумаге используется тальк. Эксперту ЛСМ документ с юга Франции на бумаге, содержащей сульфат бария, сразу показался бы подозрительным.

С появлением копировальной техники в СССР начали создавать документы в виде фотокопий, чтобы противодействовать работе экспертов. При этом предполагалось, что лабораторный анализ фотокопии не поможет установить возможность подделки. Эксперты OTS, однако, выявляли на копиях документов следы подделки, а иногда и происхождения подозрительного материала. Такая информация, как незначительные различия между шрифтами пишущих машинок типа IBM Selectrics, продававшихся в Европе и в США, могла быть обнаружена и в фотокопиях.

Тонкие языковые различия также могут раскрыть поддельный документ. Так, например, в одном предположительно официальном документе США стоял гриф «ограниченное использование», но дата на документе была более поздней, чем период, когда правительство США прекратило применение этого грифа[520]. Другими верными признаками подделки были форматы, используемые в официальных письмах. Правительственные организация могли использовать формат даты «Июль 4 1990» или «4 Июль 1990», но только одна форма использовалась на всех финансовых документах[521].

Экспертный анализ помогает выявить подделку, однако определить ее источник гораздо труднее. Поэтому эксперты ЛСМ основывали свои заключения относительно источника преимущественно на характеристиках аудитории, на которую рассчитана подделка, и на степени ее воздействия на общество. Основной элемент нетехнического анализа документов – это определение того, кому выгодно, чтобы документу поверили. Путем сравнения мнений экспертов ЛСМ и специалистов контрразведки оценивались данные о том, когда был изготовлен документ и как он стал известен. «В 1960-х и 1970-х гг. мы обнаружили, что в СССР могли делать отличные технические подделки, но им редко удавалось замаскировать истинные мотивы появления таких документов», – рассказывал Кроун.

В начале 1970-х гг., когда советские поддельные документы продолжали течь рекой на Запад, сотрудников ЛСМ регулярно вызывали в страны Ближнего Востока, Южной Америки, Африки и даже Европы. В одном случае СССР «вбросил» телеграмму, направленную на дестабилизацию НАТО. В документе, датированном 3 декабря 1974 г., были изложены инструкции по подкупу иностранных должностных лиц и организации шпионажа против дружественных стран. Подлог был разоблачен после обнаружения подписи несуществующего должностного лица, Роберта Понта, и нескольких ошибок формата, таких как использование косой черты вместо скобок[522].

КГБ длительное время поддерживал влиятельные общественные организации, такие как Американский совет за мировую свободу, и некоторых известных представителей американских СМИ[523]. КГБ обучал сотрудников «документальных отделов» разведок стран Восточной Европы специально для выполнения конкретных заданий по западным объектам. В середине 1970-х гг. объектами дезинформационных мероприятий КГБ стали Уотергейтский скандал, слушания в Конгрессе США в связи с предполагаемыми нарушениями в ЦРУ и война во Вьетнаме[524].

Однажды поддельные документы появились в период правления администрации Картера и вызвали споры во всем мире. Скромная сан-францисская газета SunReporter опубликовала в 1980 г. подделку за подписью президента – это был меморандум «Африканский обзор». Уже сам заголовок документа не оставлял никаких сомнений: «Секретный план президента Картера предполагает искусственное провоцирование конфликтов между чернокожими африканцами и чернокожими американцами». Как только Белый дом выпустил гневное опровержение, ТАСС опубликовало эту историю на многих языках мира[525].

Это было не впервые, когда СССР разыгрывал «расистскую карту» в кампании по дезинформации. В 1971 г. поддельные брошюры, якобы от «Лиги защиты евреев», были отправлены по почте радикальным афроамериканским организациям. Юрий Андропов, тогдашний глава КГБ, утвердил эти подделки, которые призывали начать еврейскую кампанию против «черных собак». Затем в 1984 г. КГБ послан в ку-клукс-клан свои подделки, приуроченные к Олимпийским играм в Лос-Анджелесе. Текст этих материалов, разосланных затем по африканским и азиатским странам, был вызывающим: «Олимпийские игры только для белых! Африканские обезьяны, вас ждет грандиозный прием в Лос-Анджелесе! Мы готовимся к Олимпийским играм, стреляя в черные движущиеся мишени»[526].

В отличие от сотрудников СМИ и глав государств, американские дипломаты и разведка часто игнорировали советскую пропаганду. Они реагировали только на убедительные доказательства, основанные на экспертизах ЛСМ, подтвердивших факт подделки. Когда документы признавались поддельными и на них в редких случаях публиковались опровержения, урон уже был нанесен, и это делало дезинформацию особенно эффективным оружием в развивающихся странах. Интенсивность этих кампаний практически не ослабевала на протяжении всей холодной войны, и в 1961, 1980 и 1982 гг. Конгресс даже провел слушания по этому поводу.

Учитывая значительную угрозу, которую наносила дезинформация политике США, в сентябре 1979 г. директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер попросил Кроуна проинформировать президента Картера о масштабах советских действий и возможности ЦРУ в деле противодействия советским дезинформационным кампаниям. Тернер и Кроун встретились в старом офисе и затем прошли по подземному переходу в Белый дом.

В Овальном кабинете находились президент США Джимми Картер и советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский. Объясняя методы OTS по выявлению и разоблачению подделок, Кроун за несколько минут сделал полноценную презентацию, использовав при этом образцы. Потрясенный масштабами дезинформационной деятельности СССР, Картер и его советник оценили это мощное оружие влияния на дипломатические отношения, их главные направления и возможные воздействия на выборы в США и за рубежом.

В январе 1984 г. на конференции руководящего состава Первого главного управления КГБ был подтвержден приоритет «работы по демонстрации слабых и уязвимых мест противника»[527]. В контексте утверждение «демонстрация» означало изготовление дезинформационных материалов Отделом активных мероприятий ПГУ[528]. Некоторые участники конференции, возможно, уже знали, что в 1983 г. началась одна из самых жестких советских кампаний по дезинформации, целью которой было обвинить Америку в распространении вируса СПИДа[529].

СССР вначале инспирировал появление в индийской газете The Patriot истории, основанной на выборочном цитировании документов Конгресса США и высказываний анонимных ученых. Эта история называла смертельную болезнь результатом исследований в области биологического оружия, и в то время казалось, что эта информация не станет предметом журналистских расследований и быстро исчезнет из СМИ[530]. Однако два года спустя, когда СПИД стал быстро распространяться и вызвал рост тревоги в обществе, СССР повторил эту историю в «Литературной газете». Особые детали включали в себя утверждения, что американские ученые в Форт Детрике, штат Мэриленд, создавали болезнетворные препараты для испытания в качестве биологического оружия на особых группах населения, используя военных для распространения препаратов по всему миру[531]. В течение нескольких дней газеты Европы, Латинской Америки и Азии перепечатали эту историю. Это было подобно успешной маркетинговой кампании мыла новой марки.

В 1986 г. на встрече Движения неприсоединения на высшем уровне в Хараре, Зимбабве, был распространен поддельный наукообразный документ на английском языке с деталями, якобы свидетельствующими, что СПИД был создан Соединенные Штатами. Африканские СМИ запустили эту историю по всей Африке, а в это время КГБ добавил кампанию слухов, открыток и печатной продукции, сообщений по радио и телевизионным каналам[532].

В 1987 г. Соединенные Штаты ответили тем, что стали открывать миру глаза на то, что такое СПИД и как с ним бороться. Они предложили лучшему врачу США Эверетту Купу приостановить возглавляемые им совместные исследования в области борьбы со СПИДом, пока не прекратится компания дезинформации. Вскоре советские ученые провели пресс-конференцию в подтверждение естественного происхождения этой болезни[533].

На самом деле история с появлением СПИДа уже имела исторический аналог. Это была советская пропагандистская кампания 1952 г., утверждавшая, что США использовали биологическое оружие в корейском конфликте. Новым этапом явилось устрашающее упоминание СПИДа. Страхи по поводу ужасной болезни сделали кампанию дезинформации о СПИДе очень действенной и заставили общественное мнение поверить в эту историю. Как и в деле с «Протоколами сионских мудрецов», кампания дезинформации о СПИДе получила развитие в городских мифах и теориях заговора. Исследование, проведенное в 2005 г. Национальным институтом детского здоровья и развития человека США показало, что почти половина из 500 опрошенных афроамериканцев считает, что СПИД вызывается вирусами искусственного происхождения, более четверти считают, что СПИД был произведен в государственной лаборатории, а 12 % уверены, что СПИД создан и распространяется ЦРУ[534].

В 1969 г. в Судане группа пастухов обнаружила тайник с оружием в водосборной трубе вдоль сельской дороги. В тайнике хранились пистолет-авторучка, коробка с патронами и магнитные мины Limpet, предназначенные для установки на корпуса кораблей. Также имелся блокнот, из записей в котором можно было сделать вывод о причастности Госдепартамента США к политическим заговорам против правительства Судана.

Время, когда пастухи должны были обнаружить тайник, было выбрано идеально. В этот период Судан не имел дипломатических отношений с США – они были разорваны после арабо-израильской войны 1967 г. После этого каждая из сторон поддерживала отношения с другой через посольства третьих стан. Казалось, что найденный суданскими пастухами «сюрприз» в этой непростой ситуации заставит страну склониться в сторону Москвы.

Американским дипломатам в Хартуме необходимо было определить достоверность материалов и выпустить пресс-релиз, чтобы разрядить напряженность. Прорыв в этом деле произошел, когда высокопоставленный суданский представитель, Фарук Осман Хамдалла, майор, министр внутренних дел и государственной безопасности, частным образом связанный с одним из американских сотрудников разведки, дал понять, что он может достать доступные для экспертизы материалы, если оценку произведет неофициальный представитель американской стороны.

Кроун получил задание прибыть в Эфиопию. Имея эфиопскую визу в паспорте, он мог бы обратится за туристической визой в консульский отдел Судана в Вашингтоне. Кроун попросил разрешение посетить соседний с Эфиопией Судан в качестве туриста, для изучения культуры, истории, людей и территории. Это была его заветная мечта – пройти по стопам великого Махди, который убил генерала Гордона в Хартуме в 1885 г. Кроун получил туристическую визу и несколько дней спустя поселился в хартумском отеле Acropol.

Незаметно для суданских официальных властей Круона познакомили с Джорджем Муром, временным поверенным в делах США, имевшим репутацию человека, недолюбливавшего ЦРУ. Во время встречи с Кроуном все опасения Мура испарились; эти двое обнаружили, что оба обладают здравым смыслом и чувством юмора. Мур организовал для Кроуна возможность исследовать находку пастухов в особняке майора Хамдаллы.

Кроун увидел мину Limpet, ручку-пистолет, боеприпасы и машинописные материалы. Поприветствовав гостя, Хамдалла дал указания своему слуге и вышел из дома вместе с Муром: «Попроси слугу позвонить мне, когда закончишь, и я вернусь, чтобы забрать тебя».

Кроун вспоминал свои первые ощущения: «Да, отличная идея. Я, американский гражданин с однократной туристической визой, нахожусь в стране, с которой США не имеют дипломатических отношений, я не знаю местного языка и сижу в доме министра внутренних дел, пытаясь анализировать смертоносные устройства. Если что-то случится, я даже не знаю, как пользоваться местным телефоном. И если пара плохих парней зайдет в комнату, я окажусь в тяжелом положении».

Однако ничего не оставалось, как приступить к работе. Слуга предложил эксперту кока-колу и фaнту. Перед поездкой Кроун получил консультацию по взрывным устройствам, поскольку не был экспертом в этой сфере, и теперь смог определить американское происхождение мины Limpet, которую, вероятнее всего, обнаружили кубинцы после атаки в Заливе Свиней и передали представителям СССР. Авторучка-пистолет была пакистанского производства, и ее было несложно приобрести на месте. Слуга Хамдаллы принес еще одну порцию кока-колы и фанты.

Кроун исследовал каждую букву на машинописном тексте под микроскопом, используя базу данных и классификатор литер. Наконец он пришел к выводу, что текст был отпечатан на машинке «Олимпия» последнего выпуска. Американские правительственные чиновники не пользовались такой машинкой, однако этот тип широко применялся как в Восточной, так и в Западной Германии. Этот вывод был основан на ранее собранных данных и на профессионализме исследователя.

В тот вечер Мур, Кроун и Хамдалла сидели на красных подушках в гостиной министра, декорированной зелеными шторами. Представляя свои выводы, Кроун рассказал, как правительство США готовит свои официальные документы. Кроун описал метод выявления происхождения материалов и пояснил, что содержание самого документа указывает на советские источники или союзников СССР.

Хамдалла вежливо слушал, мало говорил и предложил сотрудничать без каких-либо обязательств. Он согласился позировать Кроуну для фото, а Мур выразил признательность за работу, результаты которой, по его мнению, были достаточными, чтобы посеять сомнение у Хамдаллы. Дело было закрыто.

Визит Кроуна имел неожиданные последствия и для Мура, и для Хамдаллы. Не прошло и двух месяцев, как майор Хамдалла вновь попросил Кроуна о встрече. На этот раз его пригласили в Судан в качестве официального гостя, и Мур настаивал, чтобы Кроун остановился в его резиденции. Хамдалла хотел более детальной информации о типах печатных машинок, используемых для изготовления фальшивок, а также о подделках, имеющих хождение в Африке.

Президент Судана Джафар Нимейри постепенно охладевал к СССР в 1969–1970 гг., что привело к серии левых переворотов в 1971 г., которые были подавлены. Хамдалла, один из сторонников переворота, был в то время в Лондоне, но решил вернуться в Судан в попытке восстановить оппозицию[535]. Однако по дороге в страну он был арестован, вернулся в Судан под стражей, был осужден и расстрелян.

После смерти Хамдаллы были открыты сведения о его тайной жизни. Суданский министр неоднократно сотрудничал с Восточной Германией, а также пользовался услугами американской разведки[536]. Маркус Вольф, бывший глава разведки ГДР, описал Хамдаллу, как «личный контакт», с которым у него была «профессиональная дружба»[537].

Когда Нимейри был еще у власти, Мур пригласил Кроуна, чтобы проинформировать Зиада Сатти, старшего чиновника суданской полиции, о советских и местных поддельных документах, циркулировавших в регионе. Сатти внимательно выслушал и рекомендовал Муру и Кроуну передать эту информацию новому министру внутренних дел. Министр проявил особый интерес к методам выявления подделок и решил представить рассказ о них бригадному генералу Рашиду аль-Дину, главе суданского Агентства национальной безопасности. Аль-Дин сказал: «Ноги восточных немцев здесь больше не будет»[538]. Затем он вспомнил Хамдаллу и произнес: «Майор был патриотом».

Через месяц старший эксперт ЦРУ встретился с президентом Нимейри. Кроун рассказал ему о впечатляющих результатах в деле выявления советских подделок, появившихся в Африке. Нимейри слушал внимательно, спросил о находке 1969 г. и пистолете. Кроун пересказал историю и свои выводы о том, что находка связана с СССР или восточными немцами.

Нимейри, все еще не доверяя ЦРУ и подозревая, что оно приложило руку к неудавшемуся перевороту 1971 г., стал расспрашивать Кроуна о его профессиональном опыте[539]. Кроун ответил, что как судебный эксперт Пентагона сотрудничает с Государственным департаментом и другими ведомствами США, когда его об этом просят.

Нимейри затем перешел к теме возможной китайской поддержки оппозиции, показав Кроуну фотографии, и спросил, что он думает о профессиональной подготовке суданских экспертов. Мур быстро и дипломатично присоединился к обсуждению, заметив, что правительство США может «во многом» помочь Судану.

Когда они покинули президентскую резиденцию, Мур заметил: «Дэйв, мы сыграли хороший водевиль». Кроун ответил: «Да, спектакль во дворце удался».

Оба с иронией отметили, что подделки из ГДР создали основу для развития нормальных дипломатических отношений между США и Суданом.

В марте 1972 г. на стол Кроуну легло приглашение посетить Хартум. Сатти, назначенный министром внутренних дел, и президент Нимейри просили его о встрече. Кроун изучил свои выводы относительно китайских фотографий, которые, по всей вероятности, были советской пропагандой. Нимейри выразил раздражение политикой советского блока, Ливии и Египта с целью повлиять на Судан. Американо-суданские отношения были в стадии потепления, и кадровый сотрудник дипломатической службы Клео Ноэль стал послом США в Судане. Джордж Мур оставался на своем посту в Хартуме, сотрудничая с послом Ноэлем, до марта 1973 г., когда оба оказались в заложниках во время захвата террористами посольства Саудовской Аравии во время дипломатического приема. На следующий день террористы «Черного сентября» их казнили[540].

Это событие было одним из многих, произошедших в 1970-х гг., в которых участвовали Кроун, ЛСМ и другие подразделения OTS. Все чаще экcперты по документам должны были обращать внимание на личные документы, используемые террористами. Было очевидно, что паспорта, визы и другие документы могут быть подделаны, приобретены у частных поставщиков, изготовлены на украденных бланках, переделаны из настоящих паспортов или приобретенных при посредничестве коррумпированных чиновников[541]. По данным доклада ЦРУ «Секретные перемещения как ключевые компоненты в концепции терроризма» паспорта для террористов приобретались у наркоманов за рубежом или у мошенников, базирующихся в Чаде или Саудовской Аравии. А подлинные паспорта могли быть приобретены в Пакистане и содержать поддельные действующие визы[542].

Используя накопленный опыт, ЛСМ подготовила инструкцию по экспертизе паспортов, известную как «Красная книга». В инструкции были показаны образцы фальшивых и украденных паспортов с изготовленными въездными и выездными визами[543]. В «Красной книге» имелось 35 примеров поддельных паспортов и штампов из 45 стран[544]. Каждый пример был дан в цвете с четко выделенными поддельными фрагментами. Отпечатанная на шести языках, «Красная книга» была предоставлена США таможенным и иммиграционным службам стран, сотрудничающих с США в антитеррористической и антинаркотической программах.

В издании 1986 г. «Красная книга» сообщала о более чем 50 лицах, работающих в подделке паспортов и снабжении террористических организаций. Они были выявлены прежде, чем смогли выполнить задания для террористов. Авторы «Красной книги» делают осторожный оптимистический вывод в небольшом предисловии, который заканчивается мрачным предупреждением:

 

«Чума терроризма угрожает всем нам. Она должна быть остановлена. Используйте „Красную книгу“… будь то пограничный контроль, регистрация в полиции или получение визы. Если проверять туристов и их паспорта, то, как показывает опыт, террористы теряют способность перемещаться незамеченными, и мы будем на один шаг дальше в противодействии международному терроризму! Это реальная угроза!» [545]

 

И эта угроза была действительно реальной. Поскольку международный терроризм продолжал шириться, специалисты OTS подготовили сотни сотрудников иммиграционного и пограничного контроля для обнаружения подложных паспортов, виз, печатей и других документов. OTS дополнила «Красную книгу» и создал фильм «Реальная угроза», переведенный и распространенный среди сотрудников правоохранительных органов каждой страны, готовой сотрудничать с США в борьбе с терроризмом[546].

К 1992 г. массовое прочтение «Красной книги» и эффективные методы экспертизы паспортов позволили арестовать более 200 лиц, занимавшихся подделкой паспортов по заказам террористических групп. Инструкции ежегодно обновляются, поскольку качество документов, используемых террористами, непрерывно растет[547].

Время показало, что террористы стали лучше готовить поддельные паспорта и быстро совершенствовать программное обеспечение, помогающее в их изготовлении. Среди террористов стали циркулировать брошюры с инструкциями о том, как «очистить» визовые штампы и изменять надписи в паспортах. Например, подлинные официальные документы поступали от арабских добровольцев, участвующих в боевых действиях в Афганистане. В случае гибели документы добровольцев, как правило, изменялись, фотографии переклеивались и подделки оперативно передавались другим лицам[548]. До 11 сентября идейный вождь «Аль-Каиды» Халид Шейх Мохаммед путешествовал по саудовскому паспорту с поддельными печатями, которые использовались для «состаривания» документа[549]. Сейчас, через 25 лет после смерти Курта Мура, война с терроризмом будет приоритетной задачей американской разведки.

 

Глава 19

По змеиному следу терроризма

 

Мы убили большого дракона, но сейчас мы живем в джунглях, где полно ядовитых гадов.

Выступление Р. Джеймса Вулси в Конгрессе после распада СССР

 

Война ЦРУ с терроризмом началась более чем за два десятилетия до 11 сентября 2001 г. В декабре 1975 г. в Афинах был убит резидент американской разведки. В октябре 1983 г. террористы использовали грузовик-бомбу для подрыва казарм морской пехоты в Бейруте, и тогда погиб 241 американский солдат. В том же году террористы взорвали посольство США в Бейруте, погибли 63 человека, в том числе сотрудник ЦРУ. Чуть позже Уильям Бакли, резидент ЦРУ в Ливане, был похищен, его долго пытали, а затем убили в 1986 г. После этих событий директор ЦРУ Уильям Кейси создал Центр антитеррора, укомплектованный представителями ведущих подразделений разведывательного сообщества США. Их задачей стало упреждение, обезвреживание и уничтожение террористов.

В течение 1960-х гг. теракты совершали разные радикальные группы, такие как группа «Баадэр-Майнхоф», ИРА и леворадикальная организация Weathermen («Синоптики»), но впервые Америка увидела близко страшное лицо терроризма в 1972 г., во время Олимпийских игр в Мюнхене. Трагедия, передаваемая в прямом эфире с палестинскими террористами в масках, убивших 11 израильских спортсменов, шокировала Америку.

Для ЦРУ международная прямая трансляция этого ужасного зрелища из Мюнхена стала новым вызовом. На протяжении веков акты террора религиозных и политических фанатиков, действовавших самостоятельно или имея государственную поддержку, оказывали влияние на общество и дестабилизировали правительства[550]. В XI веке мусульманская секта «Орден убийц» казнила людей с обещанием «рая»[551]. Заговор английских католиков с целью взрыва парламента в 1605 г. был надеждой вызвать восстание против короля Якова I[552]. Теракты имели место почти во всех странах и на всех континентах. Однако во второй половине XX века число терактов резко возросло. Статистика утверждает, что в 1970-е гг. в мире произошло 8114 терактов. В 1980 г. это число увеличилось почти на 400 % и превысило 30 000[553].

Техническая революция помогает террористам. Новые химические вещества, например, позволили при меньших объемах взрывчатки наносить больший ущерб, а телевидение посвящает терактам много эфирного времени – тем больше, чем больше убитых и раненых. Можно утверждать, что активное смакование терактов в СМИ порождает страхи в обществе.

Одной из основных тактик террористов является направленность их действий на простых граждан. В XIX веке радикальный немецкий революционер Карл Гейнцен предполагал, что когда-нибудь в руках террористов окажется сверхмощное оружие, достаточное для уничтожения целых городов[554]. И главная задача ЦРУ была не допустить, чтобы это произошло.

Пэт Джеймсон, командированный во Вьетнам, стал первым офицером OTS, который начал работать в направлении антитеррора. В начале 1970-х гг. террористы использовали оборудование и экипировку, уже известные Джеймсону, такие как поддельные удостоверения личности и документы, а также специальное оружие и самодельные взрывные устройства (далее СВУ). Его опыт анализа целей и планирования военных акций во Вьетнаме и Лаосе позволил ему понять, как террористы определяют уязвимость объекта и незаметно приближаются к нему.

Когда в 1973 г. США ушли из Вьетнама, OTS перевела Джеймсона на одну из конспиративных баз ЦРУ в Европе. Теперь опытный техник стал работать над антитеррористическими программами в Европе и странах Ближнего Востока. Ранее основной операцией было внедрение техники подслушивания в дома и офисы лиц, подозреваемых в терроризме. Джеймсон вспоминал: «Эта стратегия полностью себя оправдала, в частности, в западноевропейских странах, где члены террористических групп считали свои квартиры полностью защищенными от постороннего вторжения». В ЦРУ полагали, что такие операции не только помогали странам предотвращать террористические акты, но и позволили укрепить и расширить сотрудничество с местными органами безопасности.

Джеймсон заметил, что многие страны Ближнего Востока были слишком уверены в своей защищенности от терактов. Ряд стран, в том числе друзья США, игнорировали или не использовали мероприятия против терроризма на своей территории до тех пор, пока террористы проводили свои атаки в других странах. В конце 1974 г. руководство ЦРУ направило Джеймсона в одну из стран для оценки ее защищенности от терроризма. После первой встречи с генералом, возглавлявшим службу разведки и безопасности, Джеймсон понял, что защита руководства страны от возможного теракта оставляет желать лучшего. По традиции, Джеймсон провел со своими коллегами по резидентуре вечер за коньяком, в результате чего был разработан первый план программы антитеррора для этой страны.

Несколько дней спустя Джеймсон запланировал встречу с генералом, чтобы предложить программу подготовки местного спецназа для борьбы с террористами. Однако, прибыв в офис генерала, Джеймсон столкнулся с непониманием, несмотря на недавние проблемы в этой стране с группой иностранных террористов. Генерал считал эти инциденты несущественными и был убежден, что страна не нуждается в помощи ЦРУ.

Тут Джеймсона осенило: «Ну что ж, хорошо, предлагаю пари. Я пойду на рынок и, уверен, что куплю там все необходимое и за несколько дней изготовлю взрывное устройство, которое смогу установить в доступном месте для убийства любого важного иностранного гостя».

Глава разведки пришел в ярость. Джеймсон поставил под сомнение его ответственность за безопасность руководства страны и иностранных гостей. Когда генерал успокоился, Джеймсон предложил выделить ему офицера в качестве гида и переводчика на ближайшие нескольких дней, чтобы доказать или опровергнуть его смелое предположение.

В течение следующих трех дней Джеймсон с гидом бродили по рынкам столицы, где купили детскую модель самолета с радиоуправлением, затем удобрения с аммиачной селитрой, дизельное топливо и другие детали для сборки мощной бомбы[555]. Затем Джеймсон поселился в отеле напротив главного офиса генерала и в течение двух дней наблюдал, делая заметки о состоянии систем безопасности в гостиницах, на улицах и около входов в правительственные здания.

На очередной встрече генерал посмотрел на Джеймсона с усмешкой: «Вы зря потратили время, не так ли? Как видите, мы здесь действительно в безопасности». Джеймсон невозмутимо вытащил небольшую зеленую записную книжку, которыми Госдеп США снабжает своих сотрудников, и начал читать записи:

«Я купил радиомодель, чтобы активировать бомбу. Я приобрел аммиачную селитру для изготовления взрывчатки. Затем достал туристический чемодан, чтобы пронести бомбу, сделал воспламенители и купил таймеры. А вот список цен, по которым все это можно купить. Можно сделать одну или несколько бомб – больших или маленьких. Ваш человек подтвердит, что все это я храню в моем номере в гостинице».

Но генерал оставался непреклонным. «Может, и так, но вы никогда не сможете использовать все это здесь, – сказал он. – Вам не удастся приблизиться к моим важным гостям».

Джеймсон с готовностью парировал: «Сэр, посмотрите на улицу. Там стоит большой седан, припаркованный напротив отеля, где останавливаются ваши высокие гости. Я мог бы начинить этот автомобиль взрывчаткой и, сидя на балконе, поджидать ваших гостей. Они выходят из отеля, я нажимаю кнопку – бах! И важных гостей нет».

Но генерал был упрям: «Нет, такое не может произойти. Мои сотрудники службы безопасности хорошо подготовлены, прекрасно вооружены и знают, как защитить важных гостей. Они бы заметили эту машину».

Джеймсон пытался отбиваться: «Мы проверили – эта машина стоит уже три недели». И тут глава разведки наконец согласился рассмотреть предложения Джеймсона.

В окончательный отчет о состоянии безопасности страны Джеймсон включил пункт, который подтвердил его пугающий прогноз. В нем было предупреждение об опасности, связанной с давней традицией в стране: люди могли просить главу государства о личной аудиенции. Джеймсон оценил безопасность этой практики и пришел к выводу, что существует высокая вероятность покушения на лидера страны. Он заметил, что посетители приходили по одному, минуя процедуру проверки, обыска или рентгеновского просвечивания. Джеймсон также добавил, что близкие и дальние родственники имели практически неограниченный доступ к главе государства. Никто и ничто не помешает одному из них пронести пистолет и сделать выстрел с близкого расстояния.

Эта часть доклада Джеймсона была проигнорирована, но с другими американскими предложениями генерал согласился. На генерала подействовал пример с припаркованным автомобилем, и спустя несколько недель частный самолет приземлился на секретной тренировочной базе ЦРУ. Пассажирами были члены антитеррористического подразделения и личные охранники руководства страны, которых генерал послал на месяц для интенсивной тренировки с инструкторами из OTS.

Как-то в середине 1970-х гг. Джеймсон летел домой после одной из своих уже ставших регулярными встреч с генералом. Во время промежуточной остановки, когда он уже собирался на посадку, то с удивлением увидел другого офицера ЦРУ, который его поджидал. Оказалось, генерал требовал немедленно вернуть Джеймсона обратно. Был убит лидер страны.

«Давай-ка я угадаю, что произошло. Лидер принимал посетителей, люди стояли в очереди, а он сидел и разговаривал с одним из них, когда ему выстрелили в голову», – сказал Джеймсон. «Как ты об этом узнал? – спросил коллега, уже посвященный в детали теракта. – Шесть месяцев назад я сказал генералу, что такое может случиться. Но у меня не было конкретики, хотя я видел, как проходил прием посетителей и каким незащищенным был лидер в этом окружении. Риск был очевиден. Ты был прав. Убийца оказался родственником».

Джеймсон понимал деликатность ситуации. Мало того что убийство произошло вскоре после его доклада генералу, так он еще и покинул страну за несколько часов до трагедии. И если бы генерал счел, что Джеймсон как-то замешан в убийстве, его могли арестовать у выхода из самолета. С другой стороны, если бы он не выполнил просьбу и не вернулся, то генерал мог решить, что Джеймсон и ЦРУ замешаны в покушении.

Джеймсон провел бессонную ночь, обмениваясь телеграммами с Лэнгли. В конце концов, все согласились, что для офицера OTS было бы лучше пойти непосредственно к генералу, рассказать о том, что ему известно и предложить помощь – как личную, так и от ЦРУ.

Это была не очень приятная встреча. Генерал начал с тирады о неэффективности подготовки в ЦРУ. Оставив обвинения без комментариев, Джеймсон ответил: «Я рассказал вам, что требуется для исправления ситуации, но вы этого не сделали. То, что произошло, уже в прошлом. Куда мы будем двигаться в будущем?»

«Ты останешься здесь», – приказал генерал, завершая встречу.

Находясь под домашним арестом несколько дней, Джеймсон попросил о новой встрече. Генерал уже успокоился и признался, что на Джеймсоне, как и на ЦРУ, нет никакой вины. Он мог покинуть страну. Однако оставшуюся часть своей карьеры Джеймсон посвятит программе ЦРУ по борьбе с терроризмом – в декабре 1975 г. Ричард Уэлш, резидент ЦРУ в Афинах, погибнет от пули террориста.

Стандартным оружием террористов являются самодельные взрывные устройства (СВУ) с небольшим количеством взрывчатки, скрытые в бытовых предметах. Хотя такие маленькие бомбы и не вызывают масштабных разрушений, они вселяют страх в большую часть населения. Так, например, 30 г взрывчатки в письме способны убить или искалечить человека. Несколько килограммов, спрятанные в сумку, портфель или чемодан, могут разрушить авиалайнер, а более сотни килограммов в автомобиле или микроавтобусе способны уничтожить соседние офисы или посольство.

В конце 1970-х гг. специалист OTS Билл Парр обосновался в небольшом офисе в южной части Европы, однако основная его работа проходила в разных уголках мира. Парру как эксперту по СВУ часто звонили сразу после взрывов в Африке или на Ближнем Востоке. В ЦРУ обнаружили, что после взрывов иностранные спецслужбы особенно охотно принимают помощь специалистов, таких как Парр, которые знали, как проводить расследования после взрыва и как выявлять слабые стороны в системе безопасности.

Парр спал дома, когда в два часа ночи телефонный звонок разбудил его. Узнав голос старшего офицера связи ЦРУ, Парр прибыл в свой офис и увидел сообщения с пометками «срочно» и «ночная работа», которые требовали немедленного реагирования.

Это сообщение пришло из дружественной США страны, чьи политические лидеры часто были объектами террористов. Сообщалось, что у главы разведки страны имеется чемодан с бомбой. Он принес чемодан в свой кабинет, открыл его и обнаружил в нем провода вместе с другими неопознанными предметами, обернутыми черной лентой. Он решил с этим не возиться и обратился за помощью к ЦРУ.

Парр провел в своем офисе всю ночь, задавая в телеграммах дополнительные вопросы с пометками «срочно» и «ночная работа», прежде чем отправиться на утренний рейс, чтобы самому посмотреть на чемодан. В полдень Парр прибыл в офис генерала, где увидел на столе открытый чемодан. Внутри был грязный пучок проводов, коробочки, обернутые черной лентой и другим упаковочным материалом, что могло быть бомбой. Когда в тюрьме, расположенной по соседству, обнаружили рентгеновский аппарат, туда с предосторожностями доставили чемодан. С помощью рентгена Парр увидел шнур-детонатор, обмотанный вокруг непонятной упаковки, которая могла содержать взрывчатку.

Спусковой механизм дистанционного управления был соединен с электронной схемой. Парр решил, что можно на безопасном расстоянии вытянуть электронику из бомбы без риска детонации. Когда чемодан перевезли в отдаленный и безопасный район, он зацепил электронную часть крюком с длинной веревкой и резко дернул с безопасного расстояния. Электроника с детонатором были отсоединены от взрывчатки. Затем Парр просветил чемодан рентгеном еще раз, чтобы перепроверить схему подрыва. Когда бомба была обезврежена, возникла интересная идея. Бомба была получена через агента, внедренного в террористическую группу. Если прикрепить к бомбе радиомаяк, то можно попытаться проследить за чемоданом и выявить цели террористов. Однако для этого надо было снова собрать бомбу.

Парр знал, что у агента есть всего несколько часов, чтобы положить бомбу обратно в тайник, прежде чем кто-то обнаружит пропажу. В Лэнгли, скорее всего, не одобрят возвращение бомбы в тайник террористов. Офицеру OTS пришлось бы собрать бомбу и при этом не оставить никаких следов. Парр использовал слой эпоксидной смолы для предотвращения замыкания капсюля-детонатора. Потребовалось несколько часов для сборки бомбы безо всяких следов постороннего вмешательства. И офицер-техник после бессонной ночи все-таки собрал взрывное устройство, которое затем доставили обратно в тайник. Когда-нибудь в будущем в неизвестном месте и в неизвестное временя местный террорист потерпит неудачу.

Разбирая и собирая бомбу, Парр внимательно изучил и сфотографировал все ее компоненты и сделал эскизы. В этом устройстве использовались детали, которых Парр раньше не видел в изделиях террористов, в том числе новый тип таймера, который впоследствии появится и в других бомбах в качестве отличительного признака конкретного изготовителя.

«Вы заслуживаете медали», – сказал руководитель Парру, когда тот возвратился в резидентуру.

«Я так не думаю, – ответил Парр. – Я провел большую часть своей жизни во Вьетнаме и Лаосе за изготовлением устройств, которые убивают людей. Давать мне медаль за обезвреживание такого устройства – это смешно». Тем не менее несколько месяцев спустя, по рекомендации резидента, Парр и в самом деле получил медаль ЦРУ – «за инициативные и мужественные действия в опасных условиях».

В декабре 1988 г. Джон Оркин был руководителем направления в OTS, занимавшегося техническими исследованиями, в том числе оценками результатов использования советской и другой спецтехники, применяемой против американских объектов. Эти устройства, как правило, оказывались в ЦРУ в результате поисковых мероприятий или приобретались благодаря связям с дружественными спецслужбами.

Инженеры в отделе Оркина, как правило, анализировали каждое получаемое устройство, чтобы определить страну происхождения, назначение, материалы, конструкцию и возможности. Это была непростая задача, поскольку разведки постоянно старались скрывать производителя спецустройств. Когда «жучок» находили в стене дипломатического кабинета, на нем, конечно, не было штампа «Сделано в СССР» или инструкции по эксплуатации, и потому подразделение Оркина пыталось выяснить, как таинственный аппарат работал, кто его сделал и как его можно запустить.

Как шутил Оркин, его конспиративная лаборатория с хорошо оборудованными помещениями за пределами Вашингтона была достаточно далеко от Лэнгли, и можно было спокойно проводить инженерные работы без перерывов на совещания или набеги начальников. Лаборатория была хорошо защищена от нервной атмосферы многих разведывательных подразделений ЦРУ.

Оркин начал свою карьеру в начале 1970-х гг., занимаясь тестированием оборудования OTS. Этой процедуре подвергалась каждая деталь изготовленных в OTS спецустройств перед выдачей свидетельства для использования их в резидентурах. Это подразделение работало внутри ЦРУ как «особая лаборатория». Удаленные от агентов, шпионов и закулисных интриг, процедуры тестирования частот передатчиков и замеры времени работы аккумуляторов в радиоустройствах, проводимые здесь, казались чем-то пришедшим из другого мира, далекого от шпионажа.

Сертификация спецустройств OTS и анализ импортного оборудования включали в себя технические процедуры и тестирование. В 1970-е гг. анализ зарубежных устройств был делом весьма специфическим. «К нам присылали зарубежное спецустройство, и счастливый дежурный инженер получал задание его опробовать и написать отчет о том, как оно работает, – пояснял Оркин. – Мы имели дело с микрофонами, передатчиками, устройствами связи и камуфляжами. В конце концов, стало ясно, что в каждом анализе мы "изобретаем велосипед". Когда поступала зарубежная техника, мы часто не могли вспомнить, видели мы это три года назад и существует ли отчет об исследовании. Наконец один из инженеров сказал: "Отдайте это мне, и я буду сам все фиксировать". Со временем он стал настоящим архивом сведений о зарубежном оборудовании».

В конечном счете в OTS было создано подразделение, специализирующееся на «обратном проектировании» – разборке импортного оборудования и последующем воссоздании действующего образца, оценке его потенциала и технических возможностей страны-изготовителя. Несмотря на ограниченное число поступающих зарубежных устройств, а это не более 10 штук в год, в процессе анализа было необходимо устанавливать их преемственность. «Нам нужно было удостовериться, что мы имеем дело с двумя одинаковыми устройствами, а если нет, то готовился документ об изменениях и улучшениях».

В 1980-е гг. Советский Союз был по-прежнему в центре внимания OTS в плане оценки иностранного оборудования. Анализ спецтехники СССР и стран Восточной Европы позволял получать бесценные контрразведывательные сведения для ФБР, Госдепартамента и подразделений безопасности Армии США.

Однако увеличение количества террористических организаций в Африке, Европе, Ближнем Востоке и в Азии в 1970-е гг. привело к тому, что в ЦРУ стали присылать бомбы и детали взрывных устройств, обнаруженные в тайниках террористов или найденные после взрывов. Большинство ранних СВУ были изготовлены индивидуально из деталей и материалов, которые имелись у террориста под рукой. Экспертиза OTS во время «обратного проектирования» и знание иностранных электронных схем оказались наиболее подходящими для анализа типов воспламенителей, активаторов и таймеров. Именно так, практически случайно, Оркин и его коллеги создали координационный центр ЦРУ по сбору, анализу и учету вооружений террористов.

Анализ террористических устройств развивался медленно, проводился случайным образом – от одного происшествия к другому. «На самом деле, мы сами инициировали эту работу, обращаясь к офицерам контрразведки с вопросом: "А что у вас есть?" И они отвечали: "Ах да, вот устройство, которое я подобрал в Иордании в 1978 г.", – вспоминал Оркин. – И мы предложили сделать отчет. Первоначально мы работали над старыми устройствами, найденными несколько лет назад. Если удавалось определить факт изготовления террористами более одного такого же комплекта СВУ или мы приходили к выводу, что с таким устройством мы уже имели дело, то готовился специальный отчет».

В начале 1980-х гг. Оркин с тревогой обнаружил в СВУ элементы промышленного производства. Террористические организации, которые ранее использовали самодельные таймеры для бомб, стали привлекать передовые технологии, что значительно увеличивало поражающие свойства бомб.

«Государственная поддержка терроризма была причиной того, что техника промышленного производства стала доступна террористам. Они могли купить необходимую технику, поскольку Сирия, Ливия и другие страны, такие как Иран и Ирак, давали им деньги. Первоначально они использовали, например, весьма простые таймеры, такие как будильники на кухне и наручные часы. Я обозначил 1984 г. в качестве даты, когда начали применять новую технику для взрывных устройств. Мы стали получать множество образцов спецтехники для террористов, изготовленной в небольших, но "промышленных масштабах"», – вспоминал Оркин.

Это было существенным поворотом, теперь террористы могли привлекать инженеров-электронщиков для разработки схем таймеров, а не полагаться на любителя, работающего в подвале с паяльником. Террористы, которые традиционно были фанатиками-любителями, нашли союзников и финансирование в профессиональных службах разведки стран-изгоев. Сегодня правительства этих стран оказывают террористам денежную помощь, а также обеспечивают доставку компонентов и самих СВУ.

«На протяжении 1980-х гг. техника террористов прогрессировала от простых устройств до профессиональных систем. И мы видели это развитие», – вспоминал Оркин.

Оркин как офицер разведки и инженер точно определил, что каждый компонент становился технически совершенным, и вполне вероятно, что теперь можно было проследить каналы поставок от конкретных производителей. Технические детали и конструкции, реализованные в каждом электронном чипе и схеме, собранные вместе, иногда показывали путь создания устройства, в том числе его спонсора и даже сборщика.

Местоположение номера, например, указывало на производство и систему учета запасных частей, что в сочетании со стандартными процессами изготовления могло дать историю создания каждого компонента. Исследуя технические стандарты террористических устройств, эксперты ЦРУ обнаружили еще одну тревожную тенденцию – террористические организации уже не работали в изоляции. Они теперь устанавливали связи друг с другом и со странами-изгоями.

Однажды при анализе устройства, обнаруженного на Ближнем Востоке, была отмечена разработка с компонентом предположительно британского происхождения. «Мы нашли компоненты с британскими маркировками. А когда мы показали их англичанам, они определили, что эта техника из арсенала Ирландской республиканской армии (ИРА), – вспоминал Оркин. – Британские эксперты пришли к выводу, что ИРА покупает компоненты вооружений и взрывчатые вещества у Ливии. Ливия обучала некоторых членов ИРА, которые передавали им спецтехнику. Был один инцидент в Перу, и когда мы осмотрели детали, то сделали вывод, что это похоже на устройство ИРА».

И вот, наконец, возникло представление о сети взаимодействия террористических организаций. Например, техника ИРА могла передаваться организациям ЕTA в Испании, а ЕТА могла помогать техникой группе «Сияющий путь» в Перу и т. д. Хотя эти группы не всегда разделяли политические или социальные программы своих лидеров, они были едины в общем стремлении изготовить бомбы. «Было все труднее и труднее проводить различие между группами террористов по их технике», – объяснял Оркин.

Звон колоколов и Рождественские песни 1988 г. звучали совсем не радостно и мирно для семей 259 пассажиров и членов экипажа рейса 103 авиакомпании Pan American. Четыре дня назад, сразу после семи часов вечера 21 декабря бомба пробила отверстие в передней части фюзеляжа «Боинга-747», когда самолет достиг своей крейсерской скорости на высоте 9500 м над Шотландией. Ошеломленные авиадиспетчеры в лондонском аэропорту Хитроу наблюдали, как самолет исчезает с экранов радаров. Обломки самолета обрушились на маленький городок Локерби.

В тот день погибли 270 человек, находившихся на борту, и 11 жителей Локерби. Смерть и разрушения пришли на смену радости рождественских праздников. На следующий день сотрудники ЦРУ отказались от своих праздничных планов, узнав, что среди погибших был их коллега. Новая звезда была высечена на белом мраморе мемориальной стены в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли.

Даже для тех, кого трагедия непосредственно не затронула, фотографии обломков самолета на обложках журналов стали напоминанием о том, что зло работает без выходных. Огромное поле на месте крушения было покрыто человеческими останками, личными вещами погибших и кусками самолета. Лишь немногие СМИ отважились показать это в новостях, однако одна фотография потрясла мир и стала своего рода символом трагедии. Это было изображение поврежденной носовой части «Боинга» с веселой надписью «Дева морей», воткнувшейся при падении в грязную землю.

Терроризм не был чем-то новым для ЦРУ или неизвестным для зрителей вечерних новостей. Однако катастрофа самолета авиакомпании Pan American выглядела по-другому. Самолет потерпел крушение не в истерзанной войной стране. На борту были студенты, отцы семейств и матери. Это были самые обычные люди, чья жизнь прервалась ужасным образом. В чем были виноваты студенты, ехавшие домой на рождественские каникулы? Бессмысленная бойня ломала всю привычную логику вещей.

В ЦРУ быстро пришли к выводу, что это был террористический акт, хотя личности преступников, их мотивы были неизвестны. Подробности стали появляться в течение следующих недель, когда следователи собрали сведения и доклады оперативников, данные радиоэлектронной разведки и фрагменты самолета. Бомба была спрятана в магнитоле Toshiba RT-SF16, которую можно было купить в магазинах бытовой электроники. Фрагменты радиодеталей, а также инструкция по эксплуатации были обнаружены в обломках грузового контейнера, где и произошел взрыв.

На радиодеталях были найдены следы пластиковой взрывчатки Semtex, и эксперты подсчитали, что около 400 г этого вещества, расположенного достаточно близко к внешнему корпусу, было достаточно, чтобы пробить полуметровое отверстие в фюзеляже. Через несколько секунд после взрыва в самолете произошла декомпрессия, началось разрушение обшивки и оторвалась носовая часть. Но еще более загадочным, чем наличие взрывчатки Semtex в магнитоле, было то, что осталось от коричневого чемодана Samsonite. Тесты показали следы Semtex на фрагментах чемодана, что свидетельствовало о его более чем вероятном угрожающем содержимом. Тем не менее ни один такой чемодан не был зарегистрирован и проверен в качестве багажа на Мальте, отправной точке багажного контейнера, в котором произошел взрыв, и следователи не смогли «привязать» эти коричневые обломки ни к одному из пассажиров на борту самолета.

С самого начала следователи сосредоточились на использовании взрывчатки Semtex. Эксперты по борьбе с терроризмом начали подозревать палестинские группы, базирующиеся в Сирии, так как однажды они уже использовали бытовую электронику в качестве носителя взрывчатки. Иранские террористы также применяли это взрывчатое вещество, и потому следствие обратило внимание на гражданина Ирана на борту рейса из Франкфурта в Лондон, который вышел до вылета самолета в Нью-Йорк.

Хотя следователи уже представляли, что случилось, изучение целого поля обломков дало не много сведений о том, кто это сделал и каким образом бомба была помещена в авиалайнер. Только через 18 месяцев местный житель на расстоянии около 180 км от поля с обломками наткнулся на остатки футболки из магазина в порту города Слиема на Мальте. В материал клочка футболки вплавился фрагмент электронной платы размерами с почтовую марку. Это крошечный вещдок в конечном итоге и позволил распутать террористический заговор.

Тем не менее след бомбы над Локерби брал начало не в европейской столице и не на Ближнем Востоке, а в странах Африки южнее Сахары. С Республикой Чад, бывшей французской колонией, США поддерживали дружественные отношения. Задолго до трагедии над Локерби, в начале 1980-х гг., местная служба безопасности во время ареста лица, подозреваемого в шпионаже, и обыска в его чемодане нашла радиоприемник с небольшим количеством взрывчатки Semtex внутри. Разведка Чада, не имея возможности для углубленного технического анализа, передала обнаруженное устройство ЦРУ. Проводя анализ, Оркин отметил неожиданно сложную схему устройства. Электронная часть управлялась пейджером швейцарской фирмы Meister & Bollier AG (MEBO).

Несколько лет спустя, осенью 1986 г., в Ломе, столице Того, местные власти обнаружили тайник террористов с оружием. Американских специалистов пригласили для изучения находок.

Среди кучи старого оружия и боеприпасов выделялись два современных таймера, один из которых Оркин получил для анализа. Как и найденное в Чаде, это устройство также вело к фирме MEBO в Швейцарии.

В феврале 1988 г. два известных ливийских разведчика были сняты с рейса и арестованы в Дакаре, столице Сенегала. Среди предметов в одном из портфелей этих пассажиров был бесшумный пистолет, боеприпасы, четыре блока тротила и два блока Semtex вместе с таймером. Местные власти разрешили офицерам ЦРУ сфотографировать таймер. Фотографии, как и таймеры из Чада и Того, оказались в лаборатории Оркина. И опять-таки таймеры были связаны с фирмой MEBO.

«Мы обнаружили, что устройства из Чада были изделиями нового поколения, – объяснял Оркин. – Затем мы обнаружили, что устройство из Того является его прототипом. Если срезать углы платы, изменить кое-что в разных местах, вы сможете положить ее в коробку и красиво оформить. И это было именно то, что мы получили в третьем, сенегальском устройстве, которое было красиво упаковано». Был виден процесс того, как террористы обучались и совершенствовали принципы конструирования формы, комплектации и функций взрывных устройств.

У Оркина было теперь три устройства – все из Африки, все напрямую связанные с изготовителем в Швейцарии и с ливийским следом. Отчеты о каждом устройстве, как примеры «любопытной техники», не имевшей на тот момент непосредственного оперативного или разведывательного значения для ЦРУ, хранились в архивах OTS.

Потом произошла трагедия с самолетом Pan American. В сентябре 1989 г. следователи побывали в магазине на Мальте. Владелец магазина вспомнил клиента, который купил футболку, и описал его как человека с Ближнего Востока, который покупал без примерки все подряд, как будто просто пытался заполнить чемодан. Полиция сделала фоторобот покупателя, однако не было никаких намеков на его имя.

Шотландская полиция по-прежнему с большим трудом продвигались в исследовании крошечного кусочка электронной платы на клочке футболки. Было невозможно соотнести этот фрагмент с частью самолета или известных электронных компонентов, и фотографию фрагмента отправили в ФБР. Анализ фотографии дал мало, во всяком случае, не принес ничего нового. Через шесть месяцев ФБР получило разрешение показать это фото другим спецслужбам США. В тот же день в кабинете Оркина раздался неожиданный звонок.

«Мне позвонил парень из отдела взрывчатых веществ ФБР. Он приехал в мою лабораторию, вытащил фотографию и лист отчета с кратким описанием фрагмента, в котором было сказано, что это эпоксидное стекловолокно и семислойная электронная плата, – вспоминал Оркин. – Мы обратили внимание на зеленое покрытие мест пайки. Плата покрывается защитным слоем в тех местах, где вы не хотите делать пайку».

Оркин ранее уже видел подобную конструкцию. Зеленое покрытие пайки в сочетании с изгибом платы соответствовало предыдущим отчетам об устройствах, найденных в Того и Сенегале, и было связано с Ливией. Тогда он обнаружил, что методы их изготовления, а также типы разъемов соответствуют устройству, обнаруженному в Чаде. Все они указали на швейцарскую фирму МЕВО. Это уже было отправной точкой расследования, хотя и по-прежнему шаткой.

Теперь ФБР начало масштабное расследование, опираясь на информацию о компонентах, найденных на африканских платах. Бюро отследило компоненты и в итоге вышло на конкретную фирму. Фирма подняла свои записи, которые показали, что сто штук было продано в MEBO, опять-таки швейцарской фирме. Далее следователи уже прибыли в МЕВО. Как позже узнал Оркин, следователям рассказали: «Да, мы сделали 10 устройств в пластиковом корпусе и 10 без пластикового корпуса для ливийцев». После этого, понимая, какая информация вскрылась, менеджер решил больше не говорить со следователями.

Таймеры назывались MST-13 и были сделаны специально для Министерства обороны Ливии. Точность устройства обеспечивала задержку взрыва до 10 000 часов. «Это был сложный электронный таймер с кварцевой схемой управления, что давало ему большую точность, – объяснял Оркин. – Тот самый таймер, который находился в чемодане около плоскости самолета, совершавшего рейс из Мальты во Франкфурт. В Германии багаж был направлен на другой рейс, в Лондон, а затем его положили в самолет Pan American, рейс 103. Это устройство позволяло задержать взрыв на много часов».

На основании восстановленной картины было похоже, что таймер был установлен с целью срабатывания над Атлантикой. Однако неожиданные задержки из-за погоды в аэропорту Хитроу и сильные ветры задержали полет над Шотландией. Если бы самолет взлетел по расписанию, как и планировалось, бомба взорвалась бы над океаном, и все доказательства, вероятно, были уничтожены или потеряны навсегда.

С помощью этих открытий подозрения с сирийцев и палестинцев перешли теперь на ливийское правительство. Ливийский перебежчик, бывший сотрудник спецслужб, назвал двух ливийцев, своих коллег, которые стояли за взрывом рейса 103. Первый, Абдель Бассет Али аль-Меграхи, был установлен в качестве покупателя, который приобрел футболку и другую одежду в швейцарском магазине. Второй ливиец, Аль Амин Халифа Фимах, работал «под прикрытием» в ливийской авиакомпании в аэропорту Мальты. Это создавало им идеальные условия для размещения чемодана в грузовом отсеке самолета. Теперь задача следователей и обвинения была в том, чтобы оба подозреваемых предстали перед судом. Однако ливийский лидер Муаммар Каддафи отклонил просьбу передать этих людей для судебного разбирательства.

Концы этой истории были найдены в марте 1990 г., после распада Советского Союза. Оказалось, что взрывчатка Semtex была изготовлена в Чехословакии. Во время пресс-конференции в Лондоне, получившей широкое освещение в СМИ, чехословацкий президент Вацлав Гавел рассказал, что его страна, бывшая в то время под коммунистическим правлением, продала около 1000 тонн Semtex Ливии.

В 1992 г. собранные материалы рассматривалось Советом Безопасности ООН. На Ливию были наложены санкции, и переговоры с ливийским правительством затянулись на долгие шесть лет. Только в 1998 г., когда санкции стали большим экономическим испытанием, ливийцы согласились, наконец, передать суду двух своих граждан.

Процесс предполагалось провести в Нидерландах, на месте бывшей американской военной базы. Поскольку на суде должны были рассматриваться улики, стало ясно, что таймеры будут играть ключевую роль в доказательстве причастности двух ливийских офицеров к взрыву самолета. Согласно шотландскому закону, в ходе суда защите необходимо было показать, как следователи вышли на таймер. Это ставило Оркина в сложную ситуацию, вся профессиональная деятельность которого велась под прикрытием, не связанным с ЦРУ. Он должен был появиться в международном суде на открытом слушании как опытный свидетель. ЦРУ предложило суду беспрецедентную помощь. Мало того что Оркин должен был свидетельствовать в суде, в случае необходимости два бывших резидента ЦРУ также могли там появиться. Содержание секретных оперативных телеграмм ЦРУ фигурировало как доказательство.

Роль Оркина была в том, чтобы представить ключевые доказательства, которые указывали бы на связь между взрывными устройствами и Ливией, показать их путь, который начинался в Швейцарии, проходил через Африку и трагически закончился в поле в Шотландии. Оркин был единственным свидетелем, который мог обеспечить неопровержимую улику в этой детективной истории, которая началась с крохотной части пластмассы, найденной совершенно случайно. Но его присутствие на следствии могло повредить его оперативному прикрытию, что серьезно усложнило бы его жизнь и подвергло его семью опасности.

Для защиты от расшифровки суд согласился, чтобы Оркин и резиденты могли воспользоваться псевдонимами и оперативной маскировкой. Псевдонимы, которые ранее выбирались для технарей OTS, состояли из комбинации заумных слов и сложных для простого восприятия профессий, и теперь г-н Оркин значился как эксперт по устройствам подслушивания. Было неизвестно, раскроют ли такую уловку ливийцы, но поскольку дата суда приближалась, ключевой свидетель все больше беспокоился о своем прикрытии. То, что ранее казалось забавным, теперь вызывало беспокойство. Адвокаты могли так или иначе использовать псевдоним, чтобы дискредитировать его как свидетеля. Для подготовки свидетелей OTS выбрала старшего офицера подразделения оперативной маскировки. Оркину необходимо было выглядеть не только естественным, он должен был чувствовать себя как в реальной жизни и оставаться совершенно спокойным. Было принято решение сделать его неузнаваемым с помощью грима.

Специалист OTS сделал Оркину макияж и прическу, убрав волосы в одних местах и добавив там, где их раньше не было. «На мне был старый синий костюм с белой рубашкой. Я заклеил дужку очков изолентой, чтобы усилить эффект».

Оркин прилетел в Нидерланды и предварительно встретился с обвинителями для беседы перед процедурой в зале суда. Было решено не смущать судей и адвокатов бессмысленным перечислением технических терминов, но и не давать другим юристам поводов заманить себя в ловушку умными юридическими вопросами. Например, адвокат мог бы спросить Оркина, дает ли научное исследование стопроцентный точный результат, на что грамотный инженер мог бы ответить отрицательно, потому что точность результатов любого исследования составляет 99,99 %. Была вероятность того, что адвокаты уцепятся за этот факт. И потому обвинители подготовили Оркина к тому, что ему придется говорить максимально ясно и понятно.

«Мы собираемся с помощью ряда вопросов установить вашу квалификацию, – сказал обвинитель Оркину. – Отвечайте строго на поставленный вопрос. Если мне понадобится дополнительная информация, я задам вам уточняющий вопрос».

Обвинители предупредили Оркина, что два адвоката уже разыгрывали старую комбинацию «хороший и плохой полицейский» в течение предыдущих дней суда. «Представьте, один из адвокатов встает и сладким голосом пробует заставить вас сказать то, что вы не должны говорить. Потом встает другой адвокат и подвергает сомнению ваш профессионализм и все остальное, чтобы попытаться вас сбить с толку и заставить волноваться».

Оркин прибыл в суд и провел 45 минут на месте свидетеля, отвечая на вопросы обвинителя. Он детально рассказал о процессе «обратного проектирования», в ходе которого фрагмент электронной платы был определен как часть таймера, что, в свою очередь, привело к фирме MEBO. Смущали ли эти технические детали адвокатов, или они просто не считали важной эту часть, было неясно. Однако после представленных многочисленных доказательств обвинения на основании показаний Оркина сторона защиты просто сказала: «Вопросов нет». А другой адвокат встал и задал вопрос, который показал его полную неосведомленность в технических вопросах: «А верно ли, что все электрические устройства содержат электронные компоненты?»

«Совершенно определенно», – прямо ответил Оркин. И больше вопросов не последовало.

К концу слушаний уже не было сомнений в том, что таймеры, произведенные MEBO, оказались в руках ливийского правительства. Свидетельствами стали показания двух служащих корпорации Toshiba, которые подтвердили, что в 1988 г. Ливия купила 20 000 кассетных магнитофонов той же самой модели, в которой скрывалась бомба.

В целом же, адвокаты ливийских офицеров вызвали только трех свидетелей в течение 84 дней суда. 31 января 2001 г., спустя более 13 лет после того, как самолет компании Pan American был взорван, группа из трех судей огласила приговор: один ливиец виновен, а второй – нет. Выдержка из постановления суда:

 

«Доказательства, которые мы рассмотрели, не оставляют у нас сомнений в том, что причиной крушения был взрыв самодельного взрывного устройства, которое содержалось внутри магнитолы Toshiba, находившейся в чемодане Samsonite коричневого цвета вместе с другими предметами одежды, которая была куплена в магазине Mary's House в городе Слиеме, Мальта, и что взрыв был инициирован при помощи таймера MST-13».

 

Суд решил, что аль-Маграхи виновен в заговоре с целью убийства, и назначил ему наказание в виде 25 лет заключения. Его сообщник, Фимах, который складывал вещи в чемодан и помогал загружать его в самолет, был признан невиновным из-за недостатка доказательств.

Эпицентр терроризма переместился из Шотландии к югу Африканской Сахары, когда «Аль-Каида» финансировала взрывы посольств США в Кении и Танзании 7 августа 1998 г. Это произошло сразу после получения достоверных сведений о возможном нападении на другие посольства в Африке, Европе и Азии. В качестве цели было определено посольство США на Балканах. Из соображений безопасности американский персонал был временно переведен за пределы города. Вскоре после этого местные службы безопасности захватили одного члена «Аль-Каиды», которого считали участником заговора, но второй подозреваемый из этой группы остался на свободе.

Заметной фигурой в среде террористов был человек, который специализировался на изготовлении проездных документов для членов «Аль-Каиды». Он был женат на местной жительнице, которая утверждала, что ничего не знает о месте пребывания мужа. Захват этого «специалиста» мог помочь разведке отыскать остальных террористов «Аль-Каиды» через их паспорта, водительские удостоверения и другие проездные документы. Смерть и ранения должностных лиц США в результате взрыва американского посольства в Найроби сделали поиск виновных приоритетной задачей спецслужб.

OTS привлекли для участия в этой «охоте», когда техники получили данные из перехвата сообщений, которыми обменивались группы «Аль-Каиды» в странах Западной Европы и балканские террористы. В одном сообщении европейская группа предлагала финансовую помощь балканской группе, планируя доставить деньги через некую женщину-курьера.

Для поиска террористов было предложено использовать комбинированную операцию с радиопеленгацией и применением акустической спецтехники. Предлагалось установить маячок и радиозакладку в пакет, получив который, женщина-курьер доставила бы его затем террористам. Хотя оперативная сторона мероприятия была вполне ясной, техническая реализация оставалась проблематичной. Например, пакет с деньгами и спецтехникой мог оказаться вне пределов контроля ЦРУ, перемещаясь внутри европейской почтовой системы. А какое-либо сомнение в отношении пакета, проходящего по цепочке почтовой доставки, могло вызвать подозрения террористов.

Брайан Mинт, назначенный в OTS руководителем команды техников, понимая сложность этого мероприятия, высказывал осторожный скептицизм. Оперативный руководитель всей операции, старший офицер ЦРУ пытался наставлять техников: «Мы знаем, что ему нужны деньги. Ему прислали средства из Западной Европы, и он хочет их получить. Нужно вложить деньги вместе с техникой слежения и радиозакладкой в какой-нибудь пакет, и мы его "сделаем"».

В отличие от оперативного офицера, у Минта не было уверенности в том, что пакет с техникой «сработает», однако он собрал команду инженеров для решения этой задачи. Для радиомаяка и радиозакладки потребуется некоторый объем, который внутри пакета не должен вызвать каких-либо подозрений. Так как деньги будут главной приманкой, пакет должен быть достаточно большим, чтобы вместить сумму в несколько сотен долларов в европейской валюте вместе с двумя спецустройствами ЦРУ. Тайник для спецтехники и тайник для денег должны иметь два разных секрета открывания.

Техников ЦРУ направили на поиск камуфляжей с подходящими размерами. Европейские туристические рынки безделушек предлагали всевозможные варианты недорогих подарков, которые не привлекут внимания чиновников на таможне и почтовых служащих.

А террорист, увидев сувенир с тайником, поймет, что его «коллеги» тщательно позаботились о конспирации, и это станет для него доказательством того, что посылка не содержит подвоха и опасаться тут нечего. Получалось, что самым важным был психологический аспект «двойного тайника». Нужно было заставить террориста проявить смекалку, чтобы вскрыть тайник, но при этом он не должен был заподозрить наличие второго тайника.

Поскольку полости легче всего сделать в деревянных сувенирах, техники остановили свой выбор на небольшой гравюре с деревянным основанием размерами 35 х 25 х 2 см. На лицевой стороне была тонкая металлическая пластина с гравировкой фасада итальянского собора святой Сусанны.

Техники сняли металлическую пластину и выдолбили в центре полость для мелких купюр на сумму в несколько тысяч долларов. Лингвист-арабист сделал рукописную записку: «Брат, мы с тобой. Надеюсь, что это поможет вам, пока мы не свяжемся с вами вновь». Пластина была снова поставлена на свое место и закреплена адгезивной пастой, которая позволяла достаточно легко оторвать пластину. Затем техники сделали другую полость по краю деревянного основания для электроники и батарей, которые должны проработать две недели в непрерывном режиме.

Пакет, адресованный женщине-курьеру, был отправлен, и команда OTS начала мониторинг акустического сигнала из специально оборудованных автомобилей.

«Мы не знали наверняка, куда направлялся пакет, – рассказывал Минт. – Мы знали лишь предположительный адрес женщины-курьера. Мы не знали, сможет ли наш автомобиль с приемной аппаратурой находиться на таком расстоянии, чтобы спецтехника уверенно работала. Мы сделали то, что смогли, и надеялись на лучшее».

Техники проследили путь пакета на Балканы, где его и получила женщина-курьер. Вскрыв пакет, она прочитала записку на арабском языке и через 15 минут, с пакетом, зажатым в руке, пошла через весь город. Оперативники по сигналам маяка отслеживали сложные маневры, которые она предпринимала, опасаясь возможной слежки, – несколько раз останавливалась на разных улицах и поворачивала в обратную сторону. Затем она села на автобус, который привез ее в одну часть города, где пересела на другой автобус, который доставил ее уже в другой район. Команда наблюдения, осторожно следовавшая за ней, оказалась в кварталах, где проживали радикальные исламисты. Там женщина вошла в окруженный забором двухэтажный дом. Вскоре она вышла из дома, и пакета при ней уже не было.

Местная служба безопасности полностью оцепила здание, а техники оборудовали контрольный пост в соседнем доме в пределах зоны приема радиозакладки. Собралась штурмовая группа, и был прослушан разговор о пакете между несколькими неизвестными, затем послышались звуки удаления металлической пластины с передней части основания. Техники и оперативники поздравили друг друга с первой победой – объект определил сувенир как камуфляж и, открыв его, обнаружил тайник с деньгами.

Техники слушали возбужденный разговор между террористом и его женой, который сразу же переводился на английский. Канал связи с европейской группой террористов сработал. Всю вторую половину дня техники принимали уверенные сигналы маяка из дома, а также продолжали акустический контроль. Вечером террорист и его жена вдруг заволновались. Техники предположили, что террористы, возможно, обнаружили оцепление и решили уйти из дома. Затем техники услышали характерный звук подготовки оружия и боеприпасов.

Наступила ночь, разговоры прекратились, и руководитель местного подразделения безопасности приказал готовиться к штурму. Техники услышали, как группа захвата вошла в дом и устремилась на второй этаж, где предположительно находились террорист и его жена. После 15 минут поиска команда сообщила, что в доме никого нет.

Минт вспоминал: «Я подумал: как это могло случиться? Мы знали, что он был там. Он был уже наш. Было только две возможности. Либо ему удалось проскользнуть мимо сотрудников службы безопасности, либо он все еще прятался в доме».

Еще один час поиска ничего не дал. Жена утверждала, что ей неизвестно о местонахождении мужа. Посчитав, что операция закончилась неудачно, техники зашли в дом забрать сувенир-контейнер, который они нашли в квартире под кроватью. Но когда они повернулись, чтобы уйти, из кухни раздались громкие звуки пистолетных и автоматных выстрелов.

Оказалось, что командир группы захвата продолжал обыскивать дом и решил в последний раз осмотреть кухню. И тут любопытство или инстинкт заставили его подойти к стиральной машине. С большим трудом ему удалось отодвинуть ее от стены, и открылась полость между задней частью машины и стеной. Прятавшийся за стиральной машиной террорист выстрелил командиру в грудь. Другой ближайший офицер открыл огонь. Террорист продолжал стрелять, пока не был убит шквальным огнем из автоматов штурмовой группы.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что рабочие элементы стиральной машины были удалены – это оказался тайник для одного человека.

На следующий день в прессе ничего не говорилось об оперативной и технической роли ЦРУ в этой акции, зато штурмовая группа вместе с раненым командиром получила заслуженные награды. Техники OTS были удовлетворены тем, что негласно участвовали в устранении еще одного террориста в этой бесконечной войне.

Шести членам команды специальных операций OTS всегда не хватало времени, чтобы провести рождественские и новогодние праздники со своими семьями. Созданная в середине 1980-х гг., эта команда прибывала на место теракта в течение нескольких часов после получения сигнала тревоги. Члены команды прошли обучение методам расследования взрывов и поиска боеприпасов и на протяжении почти двух десятилетий обезвреживали бомбы, срывали планы террористических атак, а также отслеживали маршруты передвижений иностранцев, подозреваемых в терроризме. Почему-то чаще всего им приходилось работать в дни рождественских каникул. Казалось, что террористы специально выбирают декабрь для своих смертоносных атак.

 

 

В декабре 1983 г. были взорваны американские и французские посольства, и через несколько дней ИРА заложила взрывчатку в самом известном торговом центре Лондона Harrod. Перуанские революционеры под знаменем Движения имени Тупака Амару в декабре 1996 г. захватили несколько сотен заложников в Лиме, в резиденции посла Японии, и в том же месяце террорист-смертник взорвал себя во время предвыборного митинга в Шри-Ланке, ранив президента страны. Ливийские террористы взорвали пассажирский самолет над Локерби как раз перед Рождеством 1988 г. ХАМАС взорвал ресторан в районе Западного берега реки Иордан в декабре 2000 г. и примерно в то же время сработала бомба в индийском парламенте, убив 13 человек.

Однако ситуация в декабре 2001 г. была уже другой – США находились в состоянии войны с «Аль-Каидой» и ее союзником, афганским правительством талибов. И потому техники OTS должны были работать непосредственно в зоне боевых действий. Все они были добровольцами.

Прошло чуть более двух месяцев после первых воздушных ударов в октябре по тренировочным лагерям талибов и «Аль-Каиды», и афганская столица Кабул была освобождена. Талибы и группы «Аль-Каиды» бежали. Часть талибов была окружена под Кандагаром, а другие выбирались через горы Тора-Бора, кто на лошадях, а кто и пешком.

Крупномасштабные военные операции были приостановлены, однако военизированные группы быстрого реагирования ЦРУ периодически вступали в перестрелки, и до мира было далеко. В новостях показывали ликующее население, люди запускали воздушных змеев, запрещенных талибами, мужчины брили ранее обязательные бороды, но политическая ситуация оставалась нестабильной.

Подразделение ЦРУ в Афганистане получило распоряжение обеспечивать безопасность нового правительства. Запрос на офицеров OTS поступил в период, когда талибы покинули юг Афганистана и ключевой город Кандагар. Он был одной из последних твердынь талибов, и потому уже работавшие там оперативные офицеры предполагали, что талибы оставят после себя «сюрпризы». И они не заставили себя долго ждать. Эта ситуация требовала быстрого прибытия специалистов по работе с взрывчатыми веществами, с навыками их идентификации и анализа, для зачистки зданий от СВУ и обычных боеприпасов.

Команде было дано 72 часа на подготовку. Задача была сложной, и решать ее нужно было срочно. В действительности никто не знал, с чем команда столкнется, и какое оборудование будет необходимым. Задачей группы была постоянная помощь военным в обнаружении взрывчатых веществ, их оценке и деактивации. Они должны были действовать в районах, где талибы и «Аль-Каида» находились годами, а также там, где они были несколько дней или часов назад. Команда, вероятнее всего, должна будет заниматься и другой работой, такой как создание аварийной связи, выполнение инженерных работ, а также фотографирование объектов, которые представляли оперативный интерес.

По сообщениям военных, в стране имелись сотни тонн боеприпасов на открытой местности и в тайниках, которые, возможно, пролежали там все 20 лет непрерывных войн. Это означало, что команда должна была подготовиться к работе с взрывчатыми веществами из СССР, Китая и Пакистана. Взрывчатку нужно было как можно скорее уничтожить еще и для того, чтобы предотвратить ее попадение в руки местных полевых командиров или противников нового правительства. По иронии судьбы, некоторые боеприпасы и оружие были хорошо знакомы офицерам OTS, так как их аналоги уже были в архивах ЦРУ. Эти образцы поступили в Лэнгли в 1980-е гг., когда афганские моджахеды вели войну против советских войск.

Предполагалось, что жилье для команды будет весьма скромным, а электричество и водопровод могут отсутствовать вообще. Команда должна была жить рядом с местным населением, которое зачастую относилось подозрительно к новым специалистам, прибывающим из США. Были и те, кто оставался лояльным движению «Талибан». Практически каждый афганец был вооружен. Команду OTS, вероятнее всего, ожидали 16-часовой рабочий день, пыль от грунтовых дорог, атаки летучих мышей и напряженная работа по обезвреживанию взрывчатки, готовой взорваться в любой момент. Но это была их работа.

Команда собрала технику и оборудование весом более двух тонн, которые могли потребоваться в различных по длительности и интенсивности мероприятиях, цели которых заранее не были известны. На авиабазе Andrews под Вашингтоном они загрузили в транспортный самолет C-17 Globemaster все – от портативной рентгеновский аппаратуры и радиостанций до взрывчатки и боеприпасов.

Когда двери грузового отсека самолета захлопнулась и четыре реактивных двигателя стали набирать обороты, поступило срочное сообщение, что последний груз еще в пути на базу. Когда грузовичок без опознавательных знаков остановился около самолета, последний был уже готов взлететь. Курьер вытащил мешок обычного размера и квитанцию о получении груза. «Просто распишитесь здесь, – пояснил курьер старшему группы Марку Фэйрбейну. – Для вас миллион долларов США в стодолларовых купюрах, в пачках по $10 000. Поверьте, времени пересчитать у нас нет». Заглянув в мешок, Марк увидел пачки денег, которые были связаны тонкими веревочками. Этого было достаточно, и он подписал квитанцию.

 

 

С мешками оборудования и миллионом долларов самолет поднялся в ночное небо над Вашингтоном. Когда тяжелый транспортный самолет набрал высоту, в салоне появился запах горелой проводки. Команда не стала спорить с решением пилотов посадить самолет в Чарльстоне, Южная Каролина, и не продолжать трансатлантический перелет с грузом, в котором была взрывчатка.

После перегрузки двух с половиной тонн оборудования на другой самолет команда предприняла вторую попытку пересечь Атлантический океан. «Как только самолет оказался в воздухе, мы улеглись на пол, чтобы хоть немного отдохнуть, – вспоминал один из техников. – Единственной проблемой было то, что спальные мешки и коврики были где-то в коробках. И мы, таким образом, спали на голом металлическом полу, подстелив наши драповые пальто».

После тяжелой ночи и шести часов отставания от графика они проснулись на базе «Рамштайн» в Германии – самолет нужно было дозаправить. Затем группа продолжила путь на Бахрейн, а оттуда на секретную авиабазу в Пакистане. Из-за невозможности компенсировать шестичасовую задержку, команде сообщили о попытке пилотов посадить самолет в опасное дневное время. Дело в том, что юго-западная часть Пакистана до сих пор не была полностью безопасной для полетов. Авиабаза, куда они направлялись, уже принимала большие транспортные самолеты, такие как С-130s и С-17s. Расширение западного присутствия вызывало гнев местных боевиков, чьи протесты выражались в обстреле самолетов всеми средствами, от стрелкового оружия до зенитных батарей. Вооруженные силы Пакистана с трудом подавляли эти опасные «протесты».

При подходе к авиабазе команда привязала себя к сидениям на случай, если самолет начнет маневры для ухода из-под обстрела. Предосторожности оказались ненужными, и после штатной посадки техники приступили к разгрузке двух поддонов оборудования, а затем отдыхали в палатках в быстро растущем вокруг авиабазы городке. Ночью, под покровом темноты, они должны были совершить бросок на Кандагар.

Заключительным этапом должен был стать перелет в 500 км из Пакистана в Кандагар на вертолетах ВВС США типа МH-53J Pave-Low. Оборудованные передовыми системами, позволяющими лететь близко над землей, эти машины также были вооружены «до зубов» двумя пулеметами на боковых турелях и пулеметом, установленным на опускающейся рампе.

В соответствии с планом четыре вертолета должны были пересечь Афганистан по разным маршрутам. Два вертолета должны отправиться в Кандагар, а остальные на другую базу. Предположительное время полета было около трех часов, и, таким образом, команда планировала прибыть в Кандагар после полуночи.

Перед наступлением темноты техники загрузили на вертолеты два контейнера, ящики и мешки общим весом около двух с половиной тонн. Длительный предполетный инструктаж содержал темы, начиная от позиции при посадке до процедуры поиска и спасения при возможной аварии. Перед посадкой каждый член команды был вооружен 9-мм пистолетом «Глок».

Неудачи начались сразу после посадки в вертолеты. Сигнальная лампочка замигала в кабине одного из вертолетов через некоторое время после взлета, и команда была отправлена обратно на авиабазу в Пакистан. После приземления команда погрузила свое снаряжение и миллион долларов в другой вертолет.

После взлета с авиабазы шум вертолета заглушал все разговоры. Стрелки заняли свои позиции в открытых боковых дверях и сзади. Пролетая над Афганистаном, все три стрелка сделали тренировочные выстрелы. Открытые двери кабины создавали шум, как в аэродинамической трубе. Марк вспоминал: «Только тогда мы узнали, что такое полет в холоде и тряске, когда вертолет подпрыгивает вверх и вниз, пролетая вдоль южного хребта».

Через три часа вертолет завис над воронками и мусором, прежде чем коснуться темной взлетно-посадочной полосы, что когда-то было современным аэропортом. Построенный в 1970-е гг., международный аэропорт Кандагара был в свое время крупнейшим и самым современным в Центральной Азии, однако был серьезно поврежден после вторжения советских войск в начале 1980-х гг. После ухода военных сил СССР аэропорт стал оплотом талибов и «Аль-Каиды», которые превратили его взлетно-посадочные полосы в минные поля. Последние бомбардировки США добавили разрушений, оставив на асфальте глубокие воронки, в которых скопился весь мусор войны. Теперь аэропорт был вновь захвачен американскими морскими пехотинцами и пуштунскими боевиками, которые контролировали эту современную структуру в 30 км от Кандагара.

Лопасти вертолета все еще вращались, когда команда бросилась выгружать снаряжение, так как через 15 минут пилотам надо было лететь обратно в Пакистан. Никто не встречал шестерых гостей, когда вертолеты исчезли в ночи, оставив команду на затемненной взлетно-посадочной полосе в четыре часа утра. Офицеры стояли позади двух тонн высокотехнологического оборудования, а также мешка с деньгами, который они перебрасывали с самолета на самолет и с вертолета на вертолет, используя в пути как подушку, скамейку для ног и кровать. Марк заметил, что веревочки для обвязки долларов ослабли и некоторые пачки рассыпались.

Вооруженные только пистолетами, члены команды могли лишь ждать на открытой взлетно-посадочной полосе. «Нам сказали, что за несколько часов перед нашим прилетом на аэродром прибудут морские пехотинцы, но их нигде не было видно, – вспоминал один из членов команды. – Внезапно шесть фар вспыхнули у нас на пути. Мы надеялись, что это наши друзья». Так и оказалось – это были автомашины подразделений морской пехоты.

Морские пехотинцы встретили команду OTS на грузовичках Toyota, которые не смогли сразу доставить все две тонны оборудования в резиденцию губернатора в центре Кандагара. Необходимо было совершить две поездки по часу в каждом направлении.

Резиденция до недавнего времени была местом проживания духовного лидера талибов муллы Омара. Главный «архитектор» режима талибов, Омар издал религиозные указы, которые установили в Афганистане репрессивный режим; он предоставил убежище Усаме бен Ладену и террористам «Аль-Каиды». Комплекс резиденции состоял из двух больших зданий, одного для проживания, другого для совещаний. Между зданиями был внутренний двор, окруженный со всех сторон стенами.

Команда еще раз перебросила свой груз, на этот раз прямо в резиденцию. Трехдневная поездка всех вымотала, и хотелось только одного – спать. Однако не прошло и четырех часов, как Марк был разбужен срочными новостями. Афганец, зашедший во внутренний двор, утверждал, что имеет важную информацию о взрывчатке, спрятанной в резиденции. Действуя через переводчика, сонный Марк стал заниматься человеком, одетым в гимнастерку и тюрбан.

Доброволец спокойным голосом объяснил, что отступающие талибы спрятали взрывчатку внутри земляной крыши. По его словам, взрыв будет после захода солнца в день начала мусульманского праздника.

 

 

Слушая добровольца-помощника, Марк не мог справиться с подозрениями, что афганец сам помогал устанавливать взрывчатку. С падением режима талибов настроения в стране быстро менялась. Доброволец, который как ни в чем не бывало говорил о взрывчатых веществах, находящихся в нескольких метрах над его головой, вероятно, был не первым, кто переметнулся от талибов на другую сторону.

Внутри резиденции, казалось, все обстояло нормально, и американские и британские офицеры совместно с афганцами разрабатывали планы боевых задач. В это время в здании находилось более 50 человек, которые готовились к празднику. Через несколько часов актовый зал будет заполнен лидерами южной части Афганистана и гостями нового губернатора, Гуль Ага Шерзая.

Опытным офицерам OTS, которые неоднократно видели страшные картины терактов, было несложно представить себе, сколько жертв может быть от взрыва на крыше. Уничтожение одной из ключевых фигур нового Афганистана в священный для мусульман день стал бы жестоким, дерзким и сокрушительным ударом по новому правительству и по престижу США. Задержка же может оказаться фатальной для местных официальных лиц и гостей, для американских, австралийских и британских солдат, а также для американо-афганской политики.

В течение недолгого разговора Марк принял решение направить одного члена команды на крышу. Появление офицера на крыше в дневное время было довольно рискованным делом. Если здание находится под наблюдением, появление любого на крыше будет, конечно, замечено, и террористы могут принять решение взорвать заряд раньше срока. Марк подсчитывал риск с учетом приближающейся темноты и времени начала праздника. Оставалось менее четырех часов.

Фрэнк Шамуэй, техник с опытом поиска СВУ, спал как убитый, когда его разбудили. После того как Марк объяснил ситуацию, Фрэнк решил подняться на крышу.

Он связал веревкой полсотни килограммов оборудования, в том числе систему связи для постоянного контакта с командой. Фрэнк должен был докладывать о каждом своем шаге и обо всем, что ему было видно. Переговоры будут записываться на магнитофон и в случае детонации взрыва из-за неосторожных действий или по сигналу извне обеспечат для следователей и будущих операций ценные данные после возможного взрыва.

Пройдя по узкому выступу стены, Фрэнк поднялся по лестнице на крышу актового зала. На гладкой и твердой поверхности крыши не было никаких следов вскрытий, но как только включился тепловизор, Фрэнк сразу увидел совсем другую картину.

На небольшом экране тепловизора появились четыре «горячих пятна», каждое из которых показывало картину недавних вскрытий. То, что человеческий глаз не мог видеть, было четко зафиксировано на экране. Независимо от того, насколько хорошо были замаскированы недавно вскрытые места, они поглощали тепло со скоростью, отличной от мест без вскрытий. А посторонние предметы под поверхностью крыши, такие как СВУ, могут также иметь различное тепловое поглощение.

«Четыре полости расположены по форме буквы L, одна полость прямо над столом секретаря и три других вдоль зала приемов», – сообщил Фрэнк.

Информация Франка повысила доверие к рассказу добровольца. Если полости содержат даже небольшое количество взрывчатки, взрыв приведет к разрушению крыши. Несмотря на то, что тепловизор не может дать ключевую информацию о том, что же находится под поверхностью крыши, размеры и формы полостей на экране вполне согласуются с тем, что уже было известно о том, как могли быть заложены мины и боеприпасы.

Убедившись, что крыша тщательно проверена тепловизором и получив подтверждение о возможном наличии тайников со взрывчаткой, Марк рекомендовал американским офицерам приказать военнослужащим и местным жителям перенести подготовку к празднику подальше от опасного места. Солдаты выполнили приказ, но афганцы отказались эвакуироваться и даже приостановить подготовку к празднику. Оставалось всего два часа до наступления темноты, и гости уже начали собираться в зале для приемов.

Марк, как и все члены его команды, имел большой опыт в обезвреживании неразорвавшихся боеприпасов, однако он сделал повторное обследование крыши для исследования подозрительных мест. Информация от афганского добровольца в сочетании с картиной скрытых полостей на тепловизоре и узкая линия вскрытий от полостей до края крыши убеждали, что подрыв зарядов должен быть по команде извне. Все четыре «связанных» заряда должны сработать от одного сигнала. Команда подготовила небольшой заряд с электроподрывом, чтобы разорвать сигнальный провод.

Риск был огромным. Команда до сих пор не имела полного представления, какой тип СВУ заложен под крышей, существует ли система вторичного подрыва и есть ли мины-ловушки.

Поскольку зал быстро заполнялся афганцами и при этом темнело, Марк решил забраться по узкой лестнице на крышу и начал осторожно зондировать места вокруг тайников, показанных на экране тепловизора. Его зонд почувствовал соприкосновение с металлом на глубине нескольких сантиметров. Он начал осторожно выковыривать и вытаскивать кусочки покрытия крыши, чтобы расчистить небольшой участок вокруг скрытой полости. Используя тепловое изображение в качестве ориентира, Марк продолжал работать медленно и осторожно, и в конечном итоге обнаружил провод-детонатор, проложенный прямо под поверхностью и соединявший четыре тайника с взрывчаткой. Далее детонатор шел к пучку других электрических проводов, которые уходили за пределы здания. Теперь Марк увидел достаточно. Под крышей находилось несколько взрывных устройств, соединенных сигнальным проводом, который уходил в удаленное от здания место. Марк приладил заряд, дал сигнал, и линия была разорвана.

Марк покинул крышу, когда солнце уже село. Афганские лидеры собрались в зале приемов и, вероятнее всего, не представляли, что несколько сотен килограммов взрывчатки находятся практически у них над головами. Когда Марк спустился вниз по узкой лестнице, уже было объявлено об окончании Рамадана, и свободный Кандагар разразился праздничной стрельбой. Марк не мог сдержать улыбки при мысли, что где-то среди священнослужителей города террорист, неоднократно нажимая пальцем на кнопку подрыва, удивляется, почему, во имя Аллаха, все его попытки не дают результата?

Не было времени рассматривать возможность извлечения из полостей крыши всех боеприпасов. Резиденция была в определенной безопасности, и Марк рассудил, что оставить боеприпасы в тайниках до конца праздника будет не таким большим риском.

После окончания праздника прибыли афганские саперы для извлечения боеприпасов из крыши. По оценке Марка, это могло бы занять четыре дня – по одному дню на каждый тайник, чтобы благополучно выкопать всю взрывчатку. Когда афганская группа была собрана, два офицера OTS начали четырехчасовой курс подготовки процедуры обезвреживания неразорвавшихся боеприпасов и необходимых мер безопасности. Еще не закончились вступительные слова, когда старший офицер-афганец прервал учебу, объявив, что его специалисты хорошо подготовлены для такого вида работ. И никакой дополнительной подготовки им не требуется. Это был самый короткий курс переподготовки в истории OTS.

Команда офицеров OTS на расстоянии смотрела, как афганцы начали свою работу с пугающим энтузиазмом. То, что Марк оценивал в четыре дня, было закончено менее чем за сутки. Когда все завершилось, было подсчитано, что афганцы вытащили из четырех тайников почти тонну взрывчатых веществ, в том числе пятьдесят пять 122-мм танковых зарядов и более сотни противотанковых мин. Пятый тайник оказался пустым.

СВУ, спрятанные на крыше, были определены как довольно примитивные, но недостаток сложности всей системы компенсировался количеством взрывчатки. Подрыв такого заряда превратил бы дома в руины. Погибли или оказались бы ранены все внутри помещений и, по всей вероятности, американские военнослужащие на внутреннем дворе.

«Мы слышали десятки раз от наших военных коллег и оперативно-технических сотрудников OTS, что вся наша работа окупилась в первый же день в полном объеме», – вспоминали офицеры команды.

Несколько дней спустя, когда все компоненты «сюрприза» были вывезены за пределы резиденции и сфотографированы, местный командир созвал пресс-конференцию, чтобы объявить о находке и ее успешном обезвреживании. Одинокий скучающий корреспондент вместе с фотографом вежливо слушал и делал заметки, однако эта история так и не появилась в новостях.

Доброволец был приглашен в резиденцию для вручения награды. Афганские и американские военные организовали неофициальную церемонию. Выпив чаю, он получил тысячу долларов в стодолларовых купюрах. При этом его реакция на деньги была весьма спокойной, он вежливо принял награду, а затем произнес короткую речь, заявив, что его главным мотивом было желание помочь своей стране.

Команда OTS оставалась в Афганистане еще шесть недель, очищая дома и тайники от боеприпасов. Во время одного из бросков с группой морских пехотинцев они обнаружили переполненные тайники со старой взрывчаткой внутри горных пещер. В одной из них были запасы минометов и мин, сложенных от пола до потолка и уходящих далеко вглубь пещеры. Бомбардировщик B-52 должен был взорвать эти огромные склады.

На окраине Кандагара, в развалинах тренировочного лагеря «Аль-Каиды» команда обнаружила и уничтожила десятки бочек химических веществ, используемых для производства жидкой взрывчатки, известной как TATP. Именно эту взрывчатку пытался пронести в обуви в самолет террорист Ричард Райд в декабре 2001 г., а в июле 2005 г. ее планировалось использовать в серии терактов в Лондоне. Только представьте, сколько жизней удалось спасти, уничтожив этот страшный запас!

По возвращении в США каждый офицер команды был награжден медалью «За доблесть» во время церемонии под председательством директора ЦРУ Джорджа Теннета. Они вошли в почетный список из 20 офицеров-техников, чье мужество и преданность были отмечены высокими наградами во время церемонии празднования 50-летия Оперативно-технической службы ЦРУ.

 

 

Часть VI

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 245; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!