Магические параллели практики визуализации
Творящая сила воображения играет значительную, если не основную роль в магии. Например, Парацельс называет воображение «главным и общим властелином надо всем прочим». Элифас Леви и Агриппа Неттесгеймский пишут о психосоматической способности воображения, например способности беременной женщины силой воображения придавать форму своему плоду[616]. Возникновение чумы Парацельс приписывал способности горячего воображения и рассматривал в качестве профилактики изгнание болезненных впечатлений из воображения[617]. Итальянский философ Петро Помпонаци утверждал, что одарённые люди наделены способностью исцелять других силой воображения и желания посредством «магнетизма», «испарения, направленного вовне». Джон Баптист Ван Гельмут также возвещал об исцеляющей силе воображения, которое он описывал «как невидимую жидкость, вызванную и направленную силой человеческой воли»[618]. Антон Месмер интересовался работой Ван Гельмута и его предшественников, и дал этой силе, за неимением лучшего, название «животный магнетизм».
Психосоматическая сторона магии граничит с наукой и не обязательно паранормальные феномены должны быть поставлены в ряд сверхъестественных. Однако представление о влияние мысленного образа на внешнюю субъекту материю и других людей следует определить как оккультное и магическое.
Парацельс посвящает одну из глав «Магического Архидокса» творческой роли воображения, где утверждает, что позитивный настрой воображения на войне помогает избежать смерти[619]. Другой оккультист Элифас Леви, комментируя Парацельса, пишет: «Страх притягивает пули, и храбрость заставляет ядра изменять свой путь»[620]. Если воображение заставляет ядра менять свой путь, то, конечно же, мы имеем дело с магическим сверхъестественным влиянием мысли на реальность. Действия Парацельса следуют в русле симпатической магии. Элифас Леви рассматривал воображение как «аппарат магической жизни» и приписывал ему способность менять времена года, воскрешать умерших, властвовать над мировым агентом»[621]. Агриппа Неттесгеймский считал, что «фантазии … влияют не только на собственное тело, но и на тело постороннего»[622]. В качестве магического агента, передающего воздействие воображения, оккультисты называют астрал или эфир, или особое «истечение из глаз» у Агриппы.
|
|
|
Основная роль в магической процедуре отводится воображению и вере, которые обеспечивают симпатическую связь образа с оригиналом. Л. Леви-Брюль пишет об индейцах, в представлении которых белые люди крали у них бизонов, унося с собой их изображения, поскольку портрет в их представлении заимствовал часть жизненного начала у оригинала[623].
|
|
|
Вместе с тем, представление о симпатической связи образа и оригинала ещё не означает собственно магической ориентации сознания, исходя из фрэзеровского определения магии как подчинения высших сил. Это представление с некоторой степенью приближения может быть отнесено к христианскому иконопочитанию или буддийской тантрической практике визуализации бодхисаттвы с помощью созрецания мандалы. Это культовая практика служения, но не подчинения высших сил. Показателен в этом смысле пример Асанги, который длительное время с помощью медитации пытался войти в контакт с грядущим буддой Майтрейей, но смог это осшществить лишь по желанию самого будды[624].
Внешне схожий, но противоположный по своей изначальной магической ориентации сознания пример использования образа приводит приверженец сатанизма А. Лавей. «Если же ваши желания материального плана, вам следует смотреть на образы, их представляющие, - окружить себя запахами и звуками, которые привлекут соответствующие ситуации; создайте магнит, что притянет к себе желаемую ситуацию или предмет!»[625]. Успех магического ритуала, по Лавею, невозможен без создания яркого образа желаемого результата, как «формулы, устремленной в действительность». «Малыш, часами просиживающий за рисованием роскошных автомобилей такими, какими они ему видятся; … Все они пользуются магическим элементом, известным под названием «образ», от которого зависит успех любого ритуала»[626].
|
|
|
Тот же метод и даже схожий предмет визуальной манипуляции мы находим у одного из лидеров «ДВ», корейского пастора Йонгги Чо. Он советует двум предпринимателям визуализировать образ желаемой машины. «Представьте себе этот «Фольксваген», который хотите иметь, в деталях. Приклейте описание вашего автомобиля на стенку своей спальни. Читайте его по вечерам перед сном... Представляйте себе, как вы садитесь за руль и вставляете ключ зажигания... Говорите себе: «Это мой «Фольксваген». Благодарите Бога за него и верьте»[627]. Визуальный образ в данном случае используется как тот самый «магнит, что притянет к себе желаемую ситуацию или предмет», то есть вполне магически. Центр тяжести перенесен на самодостаточную силу обряда, а не на доверие высшему существу. Присутствует здесь и характерный магический приём предваряющей благодарности. Если бы подобная практика носила религиозный характер, она не имела бы инструментального характера, её энергия была бы сконцентрирована в просьбе, а не методической детализации.
|
|
|
Характерную разницу магического и религиозно-теистического подходов демонстрирует И. Голдсмит, один из учителей Нового Мышления, выходец из «Христианской науки». Он критикует радикальных представителей Нового Мышления за технократический подход к визуализации: «Мы могли бы попытаться продемонстрировать кадиллак, целостно визуализируя его, как учит г – н …, но если бы мы получили его, то могли бы попасть в аварию или потерять его за неуплату. Ищите прежде всего Бога внутри и все необходимое для нас приложится в соответствии с Божьим желанием о нас»[628].
Маг и сатанист А. Кроули использует образ духа или бога для визуального отождествления с целью его подчинения[629]. Он также использует визуализацию в качестве магического инструмента для непосредственного воздействия на «астральную» среду[630].
Элифас Леви и А. Кроули склонны инкорпорировать в магию духовную практику визуализации Игнатия Лойолы[631]. Однако упражнения Игнатия не преследуют практической материальной выгды и не направлены на подчинение высшей силы. Цель метода определяется всецело религиозно: «изменение внутреннего состояния, возжжение пламенной любви к Богу»[632].
Другой пример радикального расхождения магической и религиозно-теистической интерпретации даёт библейский эпизод Книги Бытия (Гл.30) о дележе скота между Иаковом и Лаваном. Иаков применяет необычный, но эффективный метод селекции овец, кладя в кормушку пестрые прутья с целью воспроизводства пёстрых овец. Некоторые отцы церкви усматривают здесь чудо, а некоторые – природный закон селекции[633].
Толкование этого эпизода лидером «ДВ» пастором Йонгги Чо носит оккультный характер. В его понимании пёстрые прутья помогали Иакову настроить его собственное воображение для их созидания силой мечты и веры[634].
Слово веры
Артикуляция позитивной мысли не просто желательное дополнение, по мнению сторонников «ДВ», это обязательный акт. Без артикуляции позитивная вера не найдёт выхода своей творческой силы. Позитивное мышление должно стать позитивным исповеданием. Об этом категорично заявляют учителя «ДВ».
«Вера, которая только в твоём сердце, никогда не принесёт исцеления твоему телу… Но вера в сердце, высвобождаемая через уста, даёт результат», - утверждает основатель «ДВ» К. Хейгин[635].
«Ты можешь чувствовать присутствие Духа Святого в церкви, пульсирующее проникающее присутствие Духа Святого, однако не произойдёт ничего, души не будут спасаться, не воссоединится ни один разрушенный дом, пока ты не произнесёшь соответствующих слов», - пишет популярный корейский лидер «ДВ» П. Йонгги Чо[636].
Причина такого ригористического требования не совсем понятна в контексте библейского повествования. Священное Писание нигде не настаивает на том, чтобы молитва обязательно произносилась вслух. «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом» (Еф.6:18). В этом отрывке указывается на беззвучный духовный способ молитвы. Если бы подобное предписание содержало потребность гласной молитвы, оно не распространялось бы «во всякое время». «Непрестанно молитесь» (1 Тим.5:17) со звуковым сопровождением превратится в абсурдное требование. Евангелие прямо предписывает конфиденциальное, «в тайне», обращение к небесному Отцу за закрытой дверью. «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф.6:6).
Очевидно, что в приведённых высказываниях учителей Веры, речь идёт уже не о религиозной молитве как таковой, а о сверхъестественной силе человеческого слова. Религиозная молитва имеет адресатом личность Бога. Та форма обращения, которую предлагают учителя Веры, теряет своего сакрального адресата.
Популярная в Америке проповедница «Движеня Веры» «Мэрилин Хикки, например, учит людей говорить с их телами: Скажите вашему телу: «Тело, ты здорово! Ты функционируешь так красиво и так замечательно. Тело, у тебя никогда нет проблем. Ты – сильное, здоровое тело». Или говорите со своей ногой, или говорите со своей ступнёй, или говорите со своей шеей, или говорите со своей спиной; и как только вы сказали и верите, что получили, больше не возвращайтесь к этому. Говорите со своей женой, говорите со своим мужем, говорите со своими обстоятельствами; говорите с верой в них, чтобы создать их, и Бог создаст то, что вы говорите»[637].
Христианская целительница Агнесса Сенфорд, предшественница М. Хикки, разговаривала с сердцем больного, лежащего без сознания с сердечным приступом. Она обращалась непосредственно «к его сердцу, уверяя его, что в настоящее время сила Божья обновляет его, и что оно больше не должно сопротивляться. Как она утверждает, она представляла сердце здоровым и благословляла его, благодаря Бога, что оно «пересоздавалось в совершенной форме». Снова это однозначно метод Нового Мышления»[638].
Вполне возможно, что форма подобного обращения восходит к анимистическим представлениям глубокой архаики, где за каждым предметом скрывался его дух. Однако в данном случае это обращение содержательно означает силу изречённого слова, несущего заряд позитивной веры. Личность Бога как молитвенного адресата в данной схеме отсутствует. Молитвенная форма упраздняется, обращение приобретает инструментальный характер оккультного воздействия.
Пастор П. Йонгги Чо заявляет от лица Бога, обратившегося к нему в личном откровении: «Не проси о том, в чём испытываешь нужду. Прежде всего, скажи об этом. Предоставь Мне материал для созидания чудес и чудотворных событий. Произнеси своё слово так, как Я произносил Свои слова тогда, когда творил мир: «Да будет свет!», или: «Да будет твердь!»[639].
Это ничто иное, как евангелизированное Новое Мышление, его энергичный лидер Э. Холмс заявлял: «человек … использует ту же способность творить, что и Бог. … Как мысль Бога творит миры и населяет их живыми существами, так же и наша мысль творит наш мир …»[640]. Учение Нового Мышления сосредотачивает чудотворную силу в мысли, оно мало акцентирует артикуляцию, слово вполне может оставаться внутренним, мысленным. Семантика Библии открывает простор для спекуляций с образом творящего Слова[641]. В учении «ДВ» Слово-Творец профанируется до творящей способности звучащего человеческого слова. Слово человека наделяется такой же чудотворной силой, как Слово Творца, приравнивается в своём онтологическом статусе. «Знаете ли вы, что ваши слова созидают?». «Чтобы научиться использовать созидательную силу своих слов, нам необходимо смотреть на пример Господа», - пишет корейский проповедник П.Й. Чо[642]. Чо преемственно наследует от Нового Мышления стремление человека к творческому богоподобию: «слово это вышло от меня и начало создавать …», - пишет Йонгги Чо, подражая Творцу, Слово которого исходит и не возвращается тщетным: «так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, - оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис.55:11).
Для подобной профанации творящего Слова Библии трудно найти разумное основание. Слово Бога личностно, это второе Лицо Святой Троицы, Сын или Христос, слово же человека безлично. Аврелий Августин следующим образом выражает их онтологическое различие: «Ты сказал - «и явилось», и создал Ты это словом Твоим. А каким образом Ты сказал? … если словами, прозвучавшими и исчезнувшими, повелел Ты быть небу и земле, если таким образом создал Ты небо и землю, то, значит, раньше земли и неба было уже существо, обладающее телом, чей голос, вызванный временным усилием, и пронесся во времени. Никакого, однако, тела раньше земли и неба не было, а если и было, то, конечно, не голосом преходящим создал Ты его … Так зовешь Ты нас к пониманию Слова-Бога, пребывающего с Богом; извечно произносится оно, и через него всё извечно произнесено»[643]. Августин чётко разделяет звучащие слова тварных существ, то есть растянутые во времени колебания воздуха, и вневременное творящее Слово Бога. Учителя Веры склонны отождествить эти понятия.
Что это за сила, которая в представлении позитивных исповедников высвобождается озвученным словом? Новое Мышление наделяло слова силой мысли. У.Ф. Эванс, ученик Ф. Куимби, писал: «Слова являются представителями идей, внешним проявлением мысли и результатом скрытой духовной мощи». Слова не просто затрагивают барабанные перепонки, но в них есть «духовная тяжесть, заставляющая их погружаться во внутренние глубины духа»[644]. Эванс представлял мысли вполне субстанциально, как энергию ауры вокруг головы или волны в ментальном эфире.
Для учителей «ДВ» слово заряжено силой веры. Слова, в терминологии К. Коупленда, выступают как «конверты» веры. Ч. Кеппс, ученик основателя «ДВ» К. Хейгина, говорит, что «Слова - самая сильная вещь во вселенной». «Бог, по-видимому, использовал эту силу, находящуюся внутри слов, чтобы создать вселенную, и что та же самая сила предположительно доступна для нас как созданий «в классе Бога, очень способных к действию тем же самым способом веры». Как это работает? Кеппс объясняет: Слова - контейнеры. Они несут веру, или страх, и они действуют в соответствии со своим видом ... Бог - Бог веры. Бог высвобождал свою веру в Словах»[645].
Итак, сила произносимых слов заключается во вложенной в них вере. Вера, в понимании учителей «ДВ», – чудотворная сила, которая «происходит от Бога, от Его безграничного сердца», но лишена волевой направленности своего источника. Такая Вера может выступать в роли, которую оккультисты отводят «астралу» – в роли безличного магического агента. «Вот так я постиг величайший секрет: если вы не произнесёте соответствующего слова, то у Духа Святого не будет в распоряжении соответствующего материала, чтобы совершать необходимый творческий процесс»[646]. Как и в случае с требованием детальной визуализации, «немощный» Бог вновь не может обойтись без человеческого «материала чудотворных событий». «Сила Божья», как будто бы находящаяся в заточении, нуждается в «высвобождении» словами веры[647]. Такой Бог, хотя и говорящий, мало чем отличается от безличной Силы Разума в Новом Мышлении, которую человеческая мысль модулирует своей конкретной формой для воплощения объектов в реальное существование.
«Осознайте, что если вы сказали что-то, то величайшая Сила восприняла это, и отныне так и будет», «Слово, высказанное в Созидающий Разум обладает могуществом претворения», - писал представитель Нового Мышления, основатель «Религиозной науки» Э. Холмс[648]. В учении о слове у «позитивных мыслителей» отчетливо заметен магический мотив подчинения высшей силы: «Верьте, что каждое ваше слово приводит к действию Всемогущей Силы, ощутите ее подлинную реальность при каждом обращении к ней, объявите ей, что вы от нее хотите, нисколько не сомневаясь, что Она немедленно начнет работать согласно вашим указаниям»[649]. Таким образом, в Новом Мышлении, как и в «ДВ», человеческое слово наделяется сверхъестественной творящей силой, способностью действовать самому по себе, независимой от воли личностного Творца.
В магии, где вперемешку рассыпаны инструменты воли, веры, мысли, желания и чувства; звучащему слову отводится существенная, часто превосходящая или даже обязательная роль. Высокую оценку артикуляции мысленных аффирмаций даёт первый исторический систематизатор оккультизма Агриппа Неттесгеймский: «Показав большую силу страстей души, следует еще отметить, что слова и имена вещей имеют не меньшую силу, а положительные речи и молитвы — самую большую»[650]. Слово внешнее или звучащее приобретает, согласно Агриппе, дополнительную силу в магической силе голоса: «Есть два вида слов: слово внутреннее и слово произнесенное. Слово внутреннее есть отражение духа и движение души, происходящее в мысли без участия голоса, как это бывает во время молитвы. Но слово произнесенное имеет определенный эффект и свойство в голосе»[651]. Согласно Агриппе, сам голос наделён магической силой: «Любой значительный голос является, прежде всего, неким влиянием небесной гармонии». Эту мысль подтверждает теоретик оккультизма Пиоб, в его представлении артикуляция внутреннего слова выглядит как магическая традиция: «Для приобретения силы и определенности, воля должна быть, во-первых, выражена, и для этого служат заклинания… Заклинания, произносимые всегда вслухи с известными интонациями, имеют значение не только как воплощение мысли, но и потому, что вообще звук обладает громадным влиянием на астрал и на астральный мир»[652].
Наконец, у Элифаса Леви мы встречаем звучание слова как обязательное требование ритуала. Леви утверждает фактически то же, что учителя Веры: «Мысль бесполезна и мертва, пока не проявит себя в слове или знаке, до того она не властна ни побуждать Волю, ни управлять ею. Знак, будучи неотъемлемой формой мысли, есть необходимое орудие воли. Чем совершеннее знак, тем сильнее направляется воля. … Если душа сконцентрирует в себе понимание и энергию в произнесении Слова, не станет ли это Слово всесильным?»[653].
Итак, оккультизм наделяет звучащее слово особой энергией, которой не обладает слово внутреннее. Всегда ли при этом наделение произнесённого слова силой или энергией означает оккультное мировоззрение?
В мантрах индуизма и тантрического буддизма акцент делается на самом звучании и точном произношении, часто при полной утере смысла фраз. Звуковая форма, воспринимаемая как действие сверхъестественной энергии, становится непосредственным содержанием мантры. «Оригинал или язык подлинника принадлежит сакральному произношению, используемому для поклонения и называемому мантрами. Слово мантра означает «мысле-форму». Священное писание индуизма провозглашает: «Заслуживают ада те, кто думает, что образ – просто камень и что Мантра – просто буква алфавита. Все буквы (или слова) – это формы Шакти (силы) как силы звука»[654].
Цель мантры определяется как «средство общения с более высокими уровнями бытия и как инструмент воздействия на них»[655]. Хотя это определение предполагает возможность магического влияния и сами истоки употребления мантры «связаны с древней верой в магическую силу произнесённого слова», мантра не обязательно отражает магический настрой сознания. Мантра может восприниматься как приобщение к энергии божества, заключенной в звуке, без претензии на магическое управление волей божества. «В целом, мантра трактуется как форма божества, заключённая в звуках, поэтому обращение к Богу посредством мантры фактически означает внутреннее приобщение к нему. Имя Бога, воплощённое в мантре, есть сам Бог (в этом основное отличие мантры от молитвы)»[656]. Приверженцы православного русского имяславия могли бы обоснованно возразить. В их понимании имя Бога – это, действительно, Сам Бог, но «молитву Иисусову» они воспринимали именно как молитву, просьбу о приобщении к энергии Бога, как религиозную, а не магическую практику.
Противники имяславия видели его опасность помимо всего прочего и в том, что оно давало дополнительную возможность магического истолкования ритуального действия: знание секретного имени Бога позволяет творить чудеса. Однако в подобном магическом ключе может быть истолковано любое заурядное ритуальное действие. Например, освящение автомобиля святой водой в православной традиции может рассматриваться не как призывание божьей благодати, а как принуждение Божества, как требование безаварийной езды или «оберег» от травмы. Субъективное сознание участника ритуального действия часто интерпретирует его магически, в то время как церковное сознание в целом придаёт ему религиозный смысл. Таким образом, определение характера практики заключается в самом настрое сознания практикующего. Определение этого настроя, часто по косвенным признакам, входит в задачу культуролого-религиоведческого анализа.
Хотя магия наделяет звучащее слово особой энергией или силой, само по себе энергийное понимание слова не является достаточным основанием для магической классификации. Некоторые религиозные практики также наделяют слово сверхъестественной энергией.
Безличная магическая сила или энергия подчиняется симпатическому принципу: «Маг живет — или считает, что живет — в мире, населенном духами, над которыми он имеет власть. Эта власть приводится в действие с помощью ритуала и заклинаний: четко произнесенное слово перестает быть только словом, оно физически выражает существо (сущность) вещи, которую называет»[657]. Но симпатический принцип магии следует отличать от символа, который являет аналогичную ему реальность, но не носит подчиняющего, управляющего характера магии.
В историческом христианстве и слово и икона могут восприниматься как реалистические символы, энергийно связанные с первообразом или обозначаемой реальностью. Это энергийное присутствие первообраза в реалистическом символе – образе (иконе) или имени, с религиозной точки зрения, не даёт возможности превратить их в инструмент магического воздействия. Энергийное приобщение к первообразу не наделяет способностью повелевать им. Использование образа для молитвы – религиозная, а не магическая практика. Между словом и иконой существует взаимосвязь. Икона сакрализуется после написания имени того, кто на ней изображён. Точно так же как иконопочитание – религиозная практика, представление об имени как внутренней сути вещи (её энергии, но не сущности, в терминологии святителя Григория Паламы), - ещё не магия. Почитание и прошение сохраняет сознание верующего в рамках религии, попытка подчинения переводит его в фазу магического сознания. Наказание статуй святых – феномен магического сознания в средневековой Европе. Магия начинается там, где человек пытается управлять вещью с помощью образа, имени или слова.
Элизабет Клэр Профет, «пророчица» оккультной секты Церковь Всеобщая и Торжествующая, практикующей «позитивное исповедание», заявляет: «В соответствии с наукой произнесённого слова ... воззвания в форме требований к вознесённым Мастерам, помогают в решении определенных проблем ... Так как сущность праны простирается и проникает сквозь всю материю ... произнося слова, мы можем послать их в мир, когда нуждаемся в исцелении. Таким образом, звук – это великое приказание»[658]. Слово, заряженное сверхъестественной энергией, трактуется в данном случае магически, поскольку служит инструментом подчинения высших сил. Этот магический характер зависит от априорной ориентации сознания самого практика.
По мнению адептов «позитивного исповедания», укоренившиеся в культуре речевые обороты могут сформировать характер жизни и даже само бытие нации[659]. «В Корее у нас есть привычка часто пользоваться словами, которые сопряжены со смертью. Вот, например, некоторые из употребляемых нами выражений: «так жарко, что можно умереть!», «Я съел так много, что готов лопнуть!», «Я счастлив до смерти!». Корейцы часто пользуются подобными отрицательными выражениями. Вот причина, почему в течение всей истории мы постоянно безвременно умираем и постоянно воюем»[660]. Подобные рассуждения – не просто идеализм, а магический идеализм, поскольку бытие определяется мышлением особым магическим способом, не опосредованным ни слышанием «чудотворного» слова, ни последующей деятельностью.
Афро-украинский лидер «Посольства Божьего» в Киеве С. Аделаджа, наиболее успешный последователь «ДВ» на постсоветском пространстве, копирует мысль своего учителя применительно к своей вотчине: «Часто можно слышать и такое: — Господи! Ну что за страна? Что за правительство? Разве можно жить в такой стране? … Таким исповеданием вы создаёте атмосферу настоящего, а это значит: Украина создана исповеданием своего народа. И то, что у вас в жизни есть сегодня, — это результат того, что вы некогда говорили»[661].
Глория Коупленд: «В этой жизни ты получаешь именно то, что говорят твои уста … Слова могут быть в твою пользу или же против тебя. Они приносят тебе здоровье или болезнь. Твои слова определяют, живёшь ли ты в избытке или в недостатке. Твои слова приносят тебе победу или наносят тебе поражение»[662].
Ч. Кеппс, один из лидеров «ДВ» утверждает, что дьявол составил и внедрил в человечество особую программу языка с массой негативных, смертоносных идеоматических выражений. Поэтому срок человеческой жизни сегодня так короток, в отличие от более хитрого и осторожного на слово Адама, которого дьяволу пришлось умерщвлять аж девятьсот лет. Критик Х. Ханеграаф шутит по этому поводу, что, следуя логике «позитивного исповедания», негативное исповедание Иисуса в Гефсиманском саду «Душа моя скорбит смертельно (Мф. 26:38)» повлекло последующие трагические события.
Сила слова в понимании проповедников «ДВ», подчиняется симпатическому принципу её использования. Содержание слова вызывает к жизни адекватную реальность. Этот симпатический способ действия сверхъестественной силы слов самодостаточен, он исключает промыслительное действие сознательной воли Бога. Бытие вещей и даже судьбы нации определяются сверхъестественной силой человеческих слов. Таким образом, убеждение в том, что заряженные силой веры фразы привлекут подобную, адекватную реальность, лежит в магической плоскости.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 259; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!