Эфросинъя Дурандо СТРОГО ФОРМАЛЬНО 22 страница
Он был весь мокрый от пота.
Они заметили, что сквозь иллюминатор проникает свет, слабый, бело‑голубой, и исходит он от далекой сверкающей горошинки, которая не была родным Солнцем.
А Пауэлл дрожащим пальцем показал на единственный циферблат. Стрелка неподвижно и гордо стояла у деления, где было написано «300 000 парсеков».
– Майк, – сказал Пауэлл, – если это правда, то мы вообще за пределами Галактики.
– Черт! – ответил Донован, – Значит, мы первыми вышли за пределы Солнечной системы, Грег!
– Да, именно! Мы улетели от Солнца. Мы вырвались за пределы Галактики. Майк, этот корабль решает проблему! Это свобода для всего человечества – свобода переселиться на любую звезду, на миллионы, и миллиарды, и триллионы звезд!
И тут он тяжело упал в кресло:
– Но как же мы вернемся, Майк?
Донован неуверенно улыбнулся.
– Ерунда! Корабль доставил нас сюда, корабль отвезет нас обратно. А я, пожалуй, поел бы фасоли.
– Но, Майк… постой. Если он отвезет нас обратно таким же способом, каким доставил сюда…
Донован, не успев подняться, снова рухнул в кресло.
Пауэлл продолжал:
– Нам придется… снова умереть, Майк.
– Что ж, – вздохнул Донован, – придется так придется. По крайней мере, это не навечно. Не очень навечно…
Теперь Сьюзен Кэлвин говорила медленно. Уже шесть часов она медленно допрашивала Мозг – шесть бесплодных часов. Она устала от этих повторений, от этих обиняков, устала от всего.
|
|
|
– Так вот, Мозг, еще один вопрос. Ты должен постараться и ответить на него просто. Ты ясно представлял себе этот межзвездный прыжок? Очень далеко он их заведет?
– Куда они захотят, мисс Сьюзен. С искривлением пространства это не фокус, честное слово.
– А по ту сторону что они увидят?
– Звезды и все остальное. А вы что думали?
И неожиданно для себя она спросила:
– Значит, они будут живы?
– Конечно!
– И межзвездный прыжок им не повредит?
Она замерла. Мозг молчал. Вот оно! Она коснулась больного места.
– Мозг! – тихо взмолилась она. – Мозг, ты меня слышишь?
Раздался слабый, дрожащий голос Мозга:
– Я должен отвечать? О прыжке?
– Нет, если тебе не хочется. Конечно, это было бы интересно… Но только если ты сам хочешь.
Сьюзен Кэлвин старалась говорить как можно веселее.
– Ну‑у‑у… Вы мне все испортили.
Она внезапно вскочила – ее озарила догадка.
– О боже! – У нее перехватило дыхание. – Боже!
Она почувствовала, как все напряжение этих часов и дней мгновенно разрядилось.
Позже она сказала Лэннингу:
– Уверяю вас, все хорошо. Нет, сейчас оставьте меня в покое. Корабль вернется, и вместе с людьми, а я хочу отдохнуть. Я должна отдохнуть. Теперь уйдите.
Корабль вернулся на Землю так же тихо и плавно, как и взлетел. Он сел точно на прежнее место. Открылся главный люк, и из него осторожно вышли двое, потирая заросшие густой щетиной подбородки.
|
|
|
И рыжий медленно встал на колени и звонко поцеловал бетонную дорожку.
Они еле отделались от собравшейся толпы и от двух ретивых санитаров, которые выскочили с носилками из подлетевшей санитарной машины.
Грегори Пауэлл спросил:
– Где тут ближайший душ?
Их увели.
Потом все собрались вокруг стола. Здесь был весь цвет «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн».
Пауэлл и Донован кончили свой краткий, но захватывающий рассказ.
Наступившее молчание прервала Сьюзен Кэлвин. За прошедшие несколько дней к ней вернулось ее обычное ледяное, несколько ядовитое спокойствие – и все‑таки она казалась немного смущенной.
– Строго говоря, – сказала она, – во всем виновата я. Когда мы впервые поставили эту задачу перед Мозгом, я, как кое‑кто из вас, надеюсь, помнит, всячески старалась внушить ему, чтобы он выдал обратно ту порцию данных, которая содержит в себе дилемму. При этом я сказала ему примерно такую фразу: «Пусть тебя не волнует гибель людей. Для нас это вовсе не важно. Просто выдай перфокарту обратно и забудь о ней».
|
|
|
– Гм, – произнес Лэннинг, – Ну и что же произошло?
– То, чего и следовало ожидать. Когда эти данные были им получены и он вывел формулу, определявшую минимальный промежуток времени, необходимый для межзвездного прыжка, стало ясно, что для людей это означает смерть. Тут‑то и сломалась машина «Консолидейтед». Но я добилась того, что гибель человека представлялась Мозгу не такой уж существенной – не то чтобы допустимой, потому что Первый Закон нарушен быть не может, – но достаточно неважной, так что Мозг успел еще раз осмыслить эту формулу. И понять, что после этого интервала люди вернутся к жизни, – точно так же, как возобновится существование вещества и энергии самого корабля. Другими словами, эта так называемая «смерть» оказалась сугубо временным явлением.
Она обвела взглядом сидевших за столом. Все внимательно слушали.
– Поэтому он смог обработать эти данные, – продолжала она, – хотя для него это прошло и не совсем безболезненно. Несмотря на то, что смерть должна была быть временной, несмотря на то, что она представлялась не очень существенной, все же этого было достаточно, чтобы слегка вывести его из равновесия.
Она спокойно закончила:
– У него появилось чувство юмора – видите ли, это тоже выход из положения, один из путей частичного бегства от действительности. Мозг сделался шутником.
|
|
|
Пауэлл и Донован вскочили.
– Что?! – воскликнул Пауэлл.
Донован выразился гораздо цветистее.
– Да, это так, – ответила Кэлвин. – Он заботился о вас, обеспечил вашу безопасность, но вы не могли ничем управлять, потому что управление предназначалось не для вас, а для расшалившегося Мозга. Мы смогли связаться с вами по радио, но ответить вы не могли. Пищи у вас было достаточно, но это были только фасоль и молоко. Потом вы, так сказать, умерли и воскресли, но эта ваша временная смерть была сделана… ну… не скучной. Хотела бы я знать, как это ему удалось. Это была коронная шуточка Мозга, но намерения у него были добрые.
– Добрые! – задыхаясь, прохрипел Донован, – Ну, будь у этого милого шутника шея…
Лэннинг предостерегающе поднял руку, и Донован умолк.
– Ну хорошо, это было неприятно, но все позади. Что же мы предпримем дальше?
– Очевидно, нам предстоит усовершенствовать двигатель для искривления пространства, – спокойно произнес Богерт, – Наверняка есть какой‑нибудь способ обойти этот интервал, необходимый для прыжка. Если такой способ существует, мы его найдем – ведь только у нас есть грандиозный суперробот. Межзвездные полеты окажутся монополией «Ю. С. Роботс», а человечество получит возможность покорить Галактику.
– А как же «Консолидейтед»? – спросил Лэннинг.
– Эй, – внезапно прервал его Донован. – У меня есть предложение. Они устроили «Ю. С. Роботс» порядочную пакость. Хоть все кончилось не так плохо, как они рассчитывали, и даже хорошо, но намерения‑то у них были самые черные. А больше всего досталось нам с Грегом. Так вот, они хотели получить решение задачи, и они его получат. Перешлите им этот корабль с гарантией, и «Ю. С. Роботс» получит свои двести тысяч и стоимость постройки. А в случае, если они захотят его испытать… Что, если дать Мозгу еще немного пошалить, прежде чем его отрегулировать?
– Мне кажется, это честно и справедливо, – невозмутимо сказал Лэннинг.
А Богерт рассеянно добавил:
– И строго отвечает условиям контракта…
Перевод А. Иорданского.
УЛИКИ
Фрэнсис Куинн был политиком новой школы. Конечно, в этом выражении, как и во всех ему подобных, нет никакого смысла. Большинство «новых школ», которые мы видим, можно было бы отыскать в общественной жизни Древней Греции, а может быть, и древнего Шумера, и доисторических свайных поселений Швейцарии, если бы мы только лучше их знали.
Однако чтобы покончить с вступлением, которое обещает быть скучным и сложным, лучше сразу скажем, что Куинн не баллотировался на выборные должности, не охотился за голосами, не произносил речей и не подделывал избирательных бюллетеней. Точно так же, как Наполеон сам не стрелял из пушки во время битвы при Аустерлице.
И так как политика сводит самых разных людей, то однажды напротив Куинна за столом оказался Альфред Лэннинг. Его густые седые брови низко нависли над глазами, что означало острое раздражение. Он был очень сердит.
Это обстоятельство, будь оно известно Куинну, нимало его не обеспокоило бы. Его голос был дружелюбным – впрочем, может быть, просто профессионально дружелюбным.
– Полагаю, доктор Лэннинг, вы знаете Стивена Байерли?
– Я о нем слышал… Так же, как и многие другие.
– Я тоже. А не намереваетесь ли вы голосовать за него на следующих выборах?
– Чего не знаю, того не знаю, – ответил Лэннинг с оттенком язвительности, – Я политикой не интересуюсь и даже не знал, что он выставил свою кандидатуру.
– Он может стать нашим будущим мэром. Конечно, пока он всего лишь прокурор, но ведь большие деревья вырастают из…
– Да, да, – перебил Лэннинг, – я это уже слышал. Но не перейти ли нам к сути дела?
– А мы уже к ней перешли, доктор Лэннинг, – Голос Куинна был необыкновенно кротким, – Я заинтересован в том, чтобы мистер Байерли не поднялся выше поста окружного прокурора, а вы заинтересованы в том, чтобы мне помочь.
– Я заинтересован?! Неужели? – Лэннинг еще сильнее насупил брови.
– Ну, скажем, не вы, а «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн». Я пришел к вам как к ее бывшему научному руководителю, зная, что руководство корпорации все еще с уважением прислушивается к вашим советам. Тем не менее формально вы уже почти не связаны с ними и не очень стеснены в своих действиях, даже если эти действия будут не вполне укладываться в рамки дозволенного.
Доктор Лэннинг на некоторое время погрузился в размышления. Потом он сказал, уже мягче:
– Я не совсем вас понимаю, мистер Куинн.
– Это не удивительно, доктор Лэннинг. Но все довольно просто. Вы не возражаете?
Куинн закурил тонкую сигарету от простой, но изящной зажигалки, и на его лице с крупными чертами появилось довольное выражение.
– Мы говорили о мистере Байерли – странной и яркой личности. Три года назад о нем никто не знал. Сейчас он широко известен. Это сильный и одаренный человек. Во всяком случае, из всех прокуроров, каких я только знал, он самый умный и талантливый. К несчастью, он не принадлежит к числу моих друзей…
– Понимаю, – машинально сказал Лэннинг, разглядывая свои ногти.
– В прошлом году, – спокойно продолжал Куинн, – мне пришлось заняться мистером Байерли – и навести о нем подробные справки. Видите ли, всегда полезно подвергнуть тщательному изучению прошлое политика, ратующего за реформы. Если бы вы знали, как часто это помогает…
Он сделал паузу и невесело усмехнулся, глядя на рдеющий кончик сигареты.
– Но прошлое мистера Байерли ничем не замечательно. Спокойная жизнь в маленьком городке, колледж, гибель жены в автомобильной катастрофе, тяжелые увечья и долгая болезнь, изучение права, переезд в столицу, должность прокурора…
Фрэнсис Куинн медленно покачал головой и прибавил:
– А вот его теперешняя жизнь весьма примечательна. Наш окружной прокурор никогда не ест!
Лэннинг резко поднял голову, его глаза стали неожиданно внимательными:
– Простите?
– Наш окружной прокурор никогда не ест! – повторил раздельно Куинн. – Говоря точнее, никто ни разу не видел, чтобы он ел или пил. Ни разу! Вы понимаете, что это значит? Не то чтобы редко, а ни разу!
– Это совершенно невероятно. Заслуживают ли доверия ваши источники?
– Им можно верить, и, на мой взгляд, ничего невероятного в этом нет. Далее, никто не видел, чтобы наш окружной прокурор пил – ни воду, ни алкогольные напитки – или спал. Есть и другие факты, но мне кажется, что я уже ясно высказал свою мысль.
Лэннинг откинулся в кресле. Некоторое время длился молчаливый поединок. Наконец старый роботехник покачал головой.
– Нет. Из ваших слов, в сочетании с тем, что вы говорите их именно мне, может следовать только один вывод. Но это невозможно.
– Да ведь он ведет себя совершенно не так, как ведут себя люди, доктор Лэннинг!
– Если бы вы сказали мне, что он переодетый Сатана, я бы вам скорее поверил.
– Я говорю вам, что это робот, доктор Лэннинг.
– А я говорю, что ничего более невероятного я еще не слышал, мистер Куинн.
Снова наступило враждебное молчание.
– Тем не менее, – Куинн аккуратно погасил свою сигарету, – вам придется расследовать это невероятное дело, используя все возможности корпорации.
– Я могу вам наверняка сказать, мистер Куинн, что никакого участия в подобном расследовании не приму. Неужели вы хотите предложить корпорации вмешаться в местную политику?
– У вас нет выбора. Представьте себе, что мне придется опубликовать эти факты, не имея доказательств. Улики слишком косвенны.
– Это ваше дело.
– Но я этого не хочу. Прямое доказательство было бы гораздо лучше. И вы тоже не хотите, потому что такого рода гласность может принести немалый вред компании. Я полагаю, вам прекрасно известны законы, строго запрещающие использование роботов в населенных мирах.
– Разумеется! – резко ответил Лэннинг.
– Вы знаете, что «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн» – единственное предприятие в Солнечной системе, производящее позитронных роботов. А если Байерли робот, то он – позитронный робот. Вам известно также, что все позитронные роботы предоставляются в аренду, а не продаются, так что корпорация остается владельцем каждого робота и, следовательно, несет ответственность за его действия.
– Мистер Куинн, ничего не стоит доказать, что человекоподобных роботов корпорация никогда не изготовляла.
– А вообще это возможно? Просто как предположение?
– Да. Это возможно.
– Очевидно, это возможно сделать и тайно? Без регистрации в ваших книгах?
– Только не с позитронным мозгом. Это крайне сложная работа, и она делается под строжайшим правительственным контролем.
– Да, но робот может износиться, сломаться, выйти из строя – и тогда его демонтируют.
– А позитронный мозг используют снова или уничтожат.
– В самом деле? – Фрэнсис Куинн позволил себе едва заметный сарказм. – А если один позитронный мозг – случайно, разумеется, – не был уничтожен, а под рукой, тоже случайно, оказался человекоподобный робот, в который еще не был вложен мозг?
– Такого быть не может!
– Не исключено, что вам придется доказывать это правительству и народу. Так почему бы не доказать сейчас мне?
– Но зачем такой робот мог нам понадобиться? – раздраженно спросил доктор Лэннинг, – Какие у нас могли быть мотивы? Признайте за нами хоть немного здравого смысла!
– Пожалуйста, дорогой мой. Корпорация очень заинтересована в том, чтобы в тех или иных областях разрешили использовать человекоподобных позитронных роботов. Это принесло бы огромные прибыли. Но предубеждение публики слишком сильно. Что, если дать ей сначала привыкнуть к таким роботам? Вот, например, искусный юрист или хороший мэр, и он, оказывается, робот. Покупайте нашего робота‑слугу!
– Чистейшая фантазия, доходящая до нелепости.
– Возможно. Так докажите это! Или вы все‑таки предпочтете доказывать это публике?
Наступили сумерки, но в комнате еще не настолько стемнело, чтобы нельзя было заметить краску смущения на лице Альфреда Лэннинга. Рука роботехника потянулась к выключателю, и на стенах мягко засветились лампы.
– Ну хорошо, – пробормотал он, – Посмотрим.
Внешность Стивена Байерли было бы нелегко описать. По документам ему было сорок лет. И вглядевшись повнимательнее, ему можно было дать сорок лет, хотя на первый взгляд его здоровый, упитанный, веселый вид не очень соответствовал этому возрасту.
Это впечатление особенно усиливалось, когда он смеялся. Сейчас он как раз смеялся – громко и долго, временами успокаиваясь, а потом снова разражаясь хохотом.
А напряженное лицо Альфреда Лэннинга, наоборот, выражало крайнее неудовольствие. Он взглянул на женщину, сидевшую рядом, но ее тонкие, бескровные губы были лишь едва заметно сжаты.
Наконец Байерли более или менее отдышался и пришел в себя.
– Нет, в самом деле, доктор Лэннинг!.. Я!.. Я – робот!
– Не я это утверждаю, – отрезал Лэннинг, – Меня вполне удовлетворит, если вы окажетесь представителем рода человеческого. И так как наша корпорация вас не изготовляла, то я вполне уверен, что вы человек, – во всяком случае, с юридической точки зрения. Но поскольку предположение, что вы робот, было высказано всерьез и исходит от лица, занимающего определенное положение…
– Не упоминайте его имени, если это противоречит вашим этическим принципам, но ради простоты назовем его Фрэнком Куинном. Продолжайте.
Лэннинг яростно фыркнул, недовольный тем, что его перебили, и после подчеркнутой паузы продолжал еще более ледяным голосом:
– …от лица, занимающего определенное положение, – о его имени мы сейчас гадать не будем, – я вынужден просить вашей помощи, чтобы это предположение опровергнуть. Если этот человек, воспользовавшись средствами, имеющимися в его распоряжении, выдвинет это предположение публично, сам такой факт может нанести большой ущерб компании, которую я представляю, даже если оно и не будет доказано. Вы понимаете?
– Да, ваше положение мне ясно. Обвинение нелепо, но неприятности, грозящие вам, серьезны. Извините, если мой смех вас обидел. Меня рассмешила сама подобная мысль, а не ваши трудности. Чем я могу вам помочь?
– О, это очень легко. Вам нужно просто зайти в ресторан в присутствии свидетелей и дать сфотографировать себя за едой.
Лэннинг откинулся в кресле. Самая трудная часть разговора осталась позади. Женщина, сидевшая рядом с ним, была, очевидно, настолько поглощена наблюдением за Байерли, что не принимала участия в разговоре.
Стивен Байерли на мгновение встретился с ней глазами, с трудом отвел их и снова повернулся к роботехнику. Некоторое время он задумчиво вертел в руках бронзовое пресс‑папье, которое было единственным украшением его стола.
Потом он тихо сказал:
– Боюсь, что не смогу оказать вам эту услугу. – Он поднял руку, – Погодите, доктор Лэннинг. Я понимаю, что вся эта история вам противна, что вас втянули в нее против вашего желания и вы чувствуете, что играете недостойную и даже смешную роль. Но все‑таки это в гораздо большей степени касается меня, так что будьте снисходительны. Во‑первых, почему вы исключаете возможность того, что Куинн – ну, этот человек, занимающий определенное положение, – обвел вас вокруг пальца, чтобы вы поступили именно так, как нужно ему?
– Ну, вряд ли уважаемый человек пойдет на такой риск, не чувствуя твердой почвы под ногами.
– Вы не знаете Куинна, – сказал Байерли очень серьезно. – Он способен удержаться на таком крутом склоне, где и горный баран свернул бы себе шею. Я полагаю, он сказал вам, будто во всех подробностях изучил мое прошлое?
– Да, и убедил меня, что нашей корпорации стоило бы многих хлопот опровергнуть его, в то время как вам это было бы гораздо легче.
– Значит, вы поверили, будто я никогда не ем. Вы же ученый, доктор Лэннинг! Подумайте только, где здесь логика? Никто не видел, чтобы я ел, следовательно, я никогда не ем. Что и требовалось доказать. Ну, знаете ли…
– Вы пользуетесь прокурорскими уловками, чтобы запутать очень простой вопрос.
– Наоборот, я пытаюсь прояснить вопрос, который вы с Куинном очень усложняете. Дело в том, что я мало сплю, это правда, и, конечно, никогда еще не спал при посторонних. Я не люблю есть в присутствии других людей – вероятно, это нервное. Согласен, такая причуда не совсем обычна, но она никому не причиняет вреда. Судите сами, доктор Лэннинг. Представьте себе, что политик, стремящийся во что бы то ни стало устранить своего противника, обнаруживает в его частной жизни вот такие странности, о каких я говорил. И он решает, что самое лучшее средство как можно сильнее очернить этого противника – ваша компания. Как вы думаете, скажет ли он вам: «Такой‑то – робот, потому что он не ест на людях, и я никогда не видел, чтобы он засыпал на заседании суда, а однажды, когда я ночью заглянул к нему в окно, он сидел с книгой и его холодильник был пуст?» Если бы он так сказал, вы бы вызвали санитаров со смирительной рубашкой. Но этот человек говорит: «Он никогда не спит, он никогда не ест». И вы, сбитые с толку необычайностью такого заявления, не видите, что доказать его невозможно. Вы вносите свой вклад в шумиху и этим играете ему на руку.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 220; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!