Тогда я научу тебя, цветочек. И потом ты отвезёшь меня куда угодно, да?

 

Я улыбаюсь в телефон.

 

Да:)

 

НИКОЛАЙ

— Ну что, душа моя, не знаешь, как водить? Это просто, — я показываю на педали: — Большая — это тормоз, немного вытянутая — газ. Мягко нажми на обе, пока не приспособишься.

— Всё первое в моей жизни происходит с тобой, — говорит она, тихонько усмехаясь.

Мне нравится это, как и и моему члену. Я безумно хочу притянуть её к себе и заставить коснуться моей твёрдой плоти. Но думаю, для этого слишком рано. Она не шлюха, чтобы исполнять заказы. Она любит быть главной, а я и рад ждать шагов с её стороны. В конце концов, я ещё покажу ей, как много удовольствия она мне приносит.

— Никто не будет дорожить тобой так, как я.

— Никто? — её брови взлетают вверх.

Это не высокомерие, но я ревную. Боюсь, что она захотела бы кого-то другого, поэтому просто пожимаю плечами.

— А что, если кто-то ещё будет... — она делает паузу, раздумывая секунду. Я напрягаюсь, но она просто добавляет: — …учить меня водить.

— Нет, мне это не понравится.

— А что будет, если один из покупателей прикоснётся ко мне? Ты был расстроен, когда приходил на заправку.

— Мне придется его убить.

— Ха-ха, — произносит она по слогам с насмешкой. — Ну, серьёзно.

Я смотрю на неё. Нет, это не шутка. Я отрежу руки любому мужчине, который коснётся её. Я представляю, как отпиливал бы каждый палец, медленно. Ведь быстрая смерть прекращает страдания, а он должен страдать. Только когда её глаза тускнеют, а вид становится озабоченным, я говорю:

— Шучу.

Вот только, думаю, мы оба знаем, что я не шучу.

Она возвращается обратно к машине.

— Нажми на тормоз, а затем нажми кнопку. Подожди, пока двигатель не заведётся.

Она следует моим инструкциям.

— Тихонько отпусти тормоз.

Автомобиль дёргается, она слишком быстро отпускает тормоза , а потом резко нажимает. Мы оба летим вперёд вперёд.

— Прости, прости, — бросается она в извинения.

— Ничего страшного. Просто мягче.

Во второй раз она делает это гладко и начинает медленно практиковать большие круги на пустой стоянке. Мы пробуем торможение, поворот, медленное ускорение, а затем быстрое. Через некоторое время она уже с лёгкостью может маневрировать. Возможно, в другой раз мы попробуем мотоцикл. Интересно, какому ещё "впервые" я смогу её научить.

Время, отведённое мне рядом с ней, закончится быстро, но я хочу, чтобы она меня запомнила. Чем больше первых моментов она со мной испытает, тем сильнее я врежусь в её память. Ещё несколько "впервые" — и она никогда меня не забудет.

Время летит быстро, и мы останавливаемся только когда её желудок начинает урчать. Я плачу за еду, игнорируя её протесты.

— Есть что-нибудь ещё, чему ты хочешь научиться? — спрашиваю я после того, как мы поглощаем наши сандвичи. Дейзи хотела вернуться в машину, а я хотел, чтобы Дейзи была счастлива.

Она пожимает плечами и посылает мне счастливую улыбку.

— О, Боже, всему.

Ко мне внезапно приходит мысль. Одинокая женщина в городе должна быть вооружена. Я научу Дейзи стрелять из пистолета. Это одна из областей, в которой у меня есть большой опыт.

— Поехали за город, — говорю я. — Там ты сможешь ехать по длинной дороге с более высокой скоростью.

Дейзи сияет. Это определённо была хорошая идея. Даже лучше, чем пикник. В следующий раз я скажу Дэниелу, что его приёмчики с женщинами устарели.

Я усаживаю Дейзи на пассажирское сидение.

— Когда мы выедем из города, я пущу тебя за руль.

Пока мы едем в машине на запад, я поднимаю волнующую меня тему:

— Может быть, в следующий раз я бы мог научить тебя пользоваться огнестрельным оружием. Я беспокоюсь, что ты работаешь на заправке по ночам одна.

Дейзи смеётся над этим предложением:

— На самом деле, я уже знаю, как стрелять.

Я резко перевожу на неё удивленный взгляд. Не такого ответа я ожидал. Не то чтобы я никогда не видел женщину с оружием. Многие из них делают ту же работу, что и я. В Братве тоже много женщин, правда, они торгуют сексом, в основном, но с лёгкостью обращаются и с ножом, и с пистолетом.

— Отец научил меня.

Её глаза грустно смотрят в даль.

Я выпрямляюсь. Мне мало известно о прошлом Дейзи, только её настоящее. Знаю, что она одна, бедная, без капитала и семьи. Или я так думаю.

— Что заставило его это сделать?

Она пожимает плечами, таким загадочным, слегка французским жестом, который может означать всё, что угодно.

— Я жила на ферме, в этом самом направлении. Она машет рукой в ветровое стекло вдоль шоссе, на которое мы выехали.

— Все отцы на фермах учат дочек стрелять? — спрашиваю я.

Я знаю несколько деревенских семей, вероятно, они все умеют стрелять.

— Хищники, — говорит она тихо. Я чувствую, что ей есть, что сказать. И вскоре моё терпение вознаграждается. — Мою мать застрелил незнакомец. Ну, мы так думаем. Сейчас его нет. Он провёл два года в колонии.

С каждым её словом я всё больше понимаю, что никто, кроме меня, не знает этой истории.

— Твою мать застрелили?

У меня начинает разыгрываться воображение. Она участвовала в какой-то преступной деятельности? Или что-то украла?

— Знаю, звучит невероятно, да?

Её голос прерывается от вздохов, я хочу остановиться и успокоить её. Но вместо этого просто протягиваю руку к её и сжимаю.

В ответ она делает то же самое.

— Мы с папой не знаем, почему это была она. Когда этот человек вышел из колонии, то нашёл моего отца и сказал, что он будет следующим. Это изменило мою жизнь. Отец стал бояться выходить из дома. Он забрал меня из школы, и мы стали отшельниками. Однажды он привёл меня в подвал, где создал семиярдовое стрельбище с мишенью из сотен старых телефонных справочников, приготовленных для переработки. И долгие месяцы я ночами стреляла из пистолета в стену телефонных книг.

— Какой пистолет?

— Детский глок.

— Хороший пистолет. Тридцать восьмой калибр?

Она кивает:

— Ты много знаешь об оружии.

— Однажды у меня была работа, связанная с этим, — говорю я туманно, но, тем не менее, честно. — Я соболезную о твоей матери и отце. И этому парню дали всего два года?

— Он был несовершеннолетним, и его признали невменяемым.

Дейзи смотрит вниз, и я чувствую, как мокрые горячие слёзы капают на наши сцепленные руки.

— Они были снисходительны, хотя он и забрал у нас мою маму.

Моё сердце сжимается от боли за неё. Когда я закончу для Сергея эту работу и принесу отмщение в его дом, я вернусь, найду этого человека и убью его ради Дейзи. И хоть мы никогда не сможем быть вместе, я всё равно сделаю это. Я тихонько обещаю это себе. А пока всё, что я могу сделать для Дейзи, это обеспечить ей комфорт в случае необходимости. Я съезжаю на боковую дорогу, расстёгиваю ремень безопасности и притягиваю Дейзи к себе. Она обнимает меня, но только на мгновение, а затем отталкивает.

— Спасибо, не понимаю, почему я так эмоциональна. Прости.

Она стирает слёзы руками.

— Ты не должна извиняться, твоя реакция вполне нормальна, — уверяю я, поглаживая её по спине.

Она запрокидывает голову и улыбается мне.

— Разве тебе не становится неловко от такой эмоциональной реакции?

— Только не твоей, — я тянусь вперёд и целую её в шею. Её пульс подскакивает. — Я хочу все твои эмоции.

Я дорожу даже её злостью. Безразличие — вот что страшно.

Дейзи тает на моей груди, и в этот раз меня охватывает не сексуальное желание, а желание покровительственной защиты. Я обнимаю её и спрашиваю:

— Хочешь повести сейчас?

Она кивает и пересаживается за руль.

Мы долгое время едем, и я рассказываю ей о том времени, что провёл в наблюдении за куратором музея. Не о его пристрастии к маленьким мальчикам, а об искусстве, поразившем меня.

— Я бы хотела увидеть произведения искусства, — говорит Дейзи. — Я видела только фотографии. Мой отец ограничивал всё в моей жизни, даже выход в Интернет.

Я начинаю понимать, почему она так невинна, и я боюсь за неё.

— У тебя всё ещё есть пистолет?

— Нет, я оставила его на ферме.

— Я куплю тебе новый.

Мы завтра же пойдём и купим его. Или я пойду. На улице всегда много оружия на продажу. А моё слишком большое для её нежных ручек.

— Ты не можешь продолжать покупать мне вещи, — раздражённо говорит она.

— Почему не могу? — девушки Гарольда соперничали в борьбе за его подарки больше, чем за его внимание. Даже шлюх мой кошелек интересовал больше, чем секс. Этого я в Дейзи не понимаю. — У меня есть деньги, это не проблема для меня.

Дейзи трясёт головой:

— Если у тебя так много денег, почему же ты живёшь в помойке через дорогу от меня?

Я выдаю ей немного правды:

— Я веду расследование кое о ком.

— О, мой бог, ты шпионишь за кем-то? Как парни, следящие за жёнами? — в её глазах мелькает понимание: — Вот как ты начал наблюдать за мной, верно?

— Я слежу за человеком. Он украл деньги у того, на кого я работаю. И мой работодатель хочет вернуть их.

В машине повисает тишина. Интересно, о чём же раздумывает Дейзи. Неужели она поняла зловещий подтекст моих слов? Но нет, она снова удивляет меня:

— Должно быть, это очень плохой человек, раз он украл деньги.

— Да.

Она вздыхает, а затем пожимает плечами:

— Наверное, по сравнению с этим наблюдать за мной ужасно скучно.

— Никогда.

— Никогда? — она смеётся. — Всё, что я делаю — это сплю и хожу на работу.

— Мне не нравится, где ты работаешь, — заявляю я. — Там могут случиться плохие вещи.

Она выпучивает на меня глаза и выдаёт аргумент, который мы уже обсуждали:

— Я же говорила, Крэйг, хозяин заправки, живёт немного дальше по улице.

Я переминаюсь на сиденье, но она не смотрит на меня:

— Там есть бар. Это говорит об опасности. В безопасных местах баров нет.

— Мне нужны деньги, — говорит она с гордо поднятым подбородком.

Я вздыхаю и склоняю голову на бок. "Терпение", — говорю я себе.

— Я не могу присматривать за тобой всё время.

— Я никогда не просила об этом! — восклицает она расстроенным голосом.

Я тоже разочарован.

— Однажды меня там не будет, а с улицы придёт человек, который сделает тебе больно.

— А какие у меня варианты, Ник? Не работать? Сидеть дома и позволить мужчине обеспечивать меня?

"Да", — хочу сказать я, но даже глупец вроде меня понимает, что в таком настроении её лучше не злить.

— Может быть, мы могли бы найти тебе другую работу. В музее или библиотеке.

Лицо Дейзи омрачается, она встревожена:

— Ник, моё резюме пустое! У меня нет ни образования, ни опыта работы. Никто в музее не наймёт меня. У меня нет навыков для подобной деятельности.

— Я не понимаю, какие такие навыки требуются для этой работы, — признаюсь я.

— А они нужны, — она так крута в своём ответе. — Это вовсе не значит, что я хочу работать на заправке. Это значит, что в двадцать один год единственное место, где я могу работать, это бензоколонка.

Это звучит горестно и неоспоримо, я беспомощен в этой ситуации. Я могу дать ей деньги, но она их не возьмёт. Дать ей работу не в моих силах. У меня мало профессиональных навыков вне военных организаций.

После поездки с Дейзи меня одолевает беспокойство. Так много нерешённых проблем, о которых нужно позаботиться. Бухгалтер. Сергей. Дейзи заставляет думать меня о будущем, тогда как раньше я жил одним днём, переходя от одной работы к другой. В перерывах между заданиями я обычно подготавливаю оружие и тренирую своё тело. Читаю книги, хожу в музеи, сплю со шлюхами. Такая жизнь лишает меня возможности сделать что-нибудь полезное.

Я даже не уверен, что делать со всеми своими накоплениями. Живу я скромно, предпочитая отели или арендованные квартиры. У меня большой банковский счёт, но я никогда ничего с ним не делал.

У меня нет не только никаких реальных навыков, не связанных с убийствами, но и какого-либо образования. Хотя я стараюсь совершенствоваться, читая книги и посещая художественные галереи.

Мне почти нечего предложить Дейзи. Разве что купить ей телефон, одежду да оплатить квартиру. Это единственное, что я могу ей дать, но она отвергает даже это. Возможно, я не хочу больше убивать. Возможно, я бы хотел жить с Дейзи в крошечной квартирке, есть пищу, приготовленную её заботливыми руками, и вечерами заниматься с ней любовью. И по утрам. И во второй половине дня.

Но я не могу построить отношения с Дейзи, пока не решу этот вопрос с Сергеем. На это нужно время, и только после я смогу осесть без страха за себя и за неё.

 

***

Я наблюдаю за своей целью. Мистер Браун ходит по своей квартире, готовясь ко сну. Либо я пропустил его ежедневные извращения, либо он слишком устал от этого бреда. Он направляется к кровати, а его собака послушно прыгает позади. Интересно, станет ли собака атаковать мистера Брауна, если позволить ей, как ораве парней на куратора в Милане?

Неуютную тишину в моей квартире прерывает телефонный звонок из второй спальни. Сначала я игнорирую его, но потом предполагаю, что это может быть Дэниел.

— Алло, — отвечаю я.

— Николай.

Это не Дэниел. Сергей. Глава Братвы. Акцент в его голосе почти не слышен. Однажды он сказал мне, что акцент так же опасен, как и отпечатки пальцев. Что он несёт историю и может привести к твоей семье. Я сказал ему, что у меня нет семьи. Он похлопал меня по плечу и сказал, что именно поэтому я идеальное оружие.

Возможно, поэтому он чувствовал, что мог убить Александра без задних мыслей. Сергей верил, что я был машиной, пистолетом, который Александр нашёл и почистил. А теперь, когда Александр умер, Сергей считает меня оружием, которое сам же и контролирует.

Я не разуверял его в этом. По правде говоря, я раздумываю о Сергее прямо сейчас. Сначала отслежу этого бухгалтера, а затем удалю и Сергея.

— Сергей. Что тебе нужно?

Интересно, разобрался ли он с телами в Полисаде. Там был беспорядок.

— Мне интересно, не слышал ли ты о смерти нашего друга Богдана. Он был в Лос-Анджелесе и не смог выполнить моё задание из-за проблем с пищеварением.

— Богдан всегда много пил. Его печень не выдержала? — спрашиваю я.

— Печень и сердце. В общем-то, все его органы, — отвечает Сергей.

Мой язык прилипает к горлу.

— Это очень плохо.

— Молодая жена Богдана раздавлена. Ты же знаешь, она беременна.

— Нет, я не знал.

Не это я ожидал услышать.

— У Богдана была опасная жизнь, разве она не знала?

— Знала. Но, думаю, не подозревала, сколько у него осталось долгов.

Голос Сергея льётся легко и гладко. Вероятно, он уже с ликованием воображает, что сможет потребовать от молодой вдовы.

Мои ноздри раздуваются от отвращения. Хоть это и клише, но его стоит убить хотя бы за это. Когда я был в Братве, Сергей как солдат соответствовал самым строгим стандартам. Но став лидером банды, он пал жертвой власти, которую считал трофеем победителя. Нажива на горе скорбящей вдовы — это восхитительный торт для Сергея. А её сопротивление станет вишенкой на нём.

Он как-то изнасиловал двух сестёр, заставляя их отца, задолжавшего ему денег, наблюдать за этим. Тогда Сергей смеялся, как злодей в кино. А я хотел убить его, но вместо этого нажал на сонную артерию, пока он не потерял сознание, а затем выстрелил в землю. Сергей был старше меня, его восемнадцать против моих четырнадцати. Но я был более диким. Он остановился с горящей в глазах ненавистью.

— Тебе не нравится это? — спрашивает Сергей, ожидая реакции.

— Не мне судить, — отвечаю я уклончиво, и мы оба этого ожидали. — Но я думаю, ты звонишь поговорить не о Богдане.

— Николай, ты всегда недооценивал светские разговоры. Именно поэтому ты всё ещё обычный солдат Братвы, а не её лидер.

— Я не состою в Братве, — поправляю я его. — С пятнадцати лет.

Именно столько мне было, когда Александр выгнал меня. В то время я был ранен, но сейчас мне кажется, что это была самая большая жертва и самый щедрый подарок, который он когда-либо мне делал. Богдан хотел уйти, но не смог. Сергей, в конечном счёте, хотел наказать меня. А Александр отпустил, но при этом дал мне свободу.

— Единожды в Братве, всегда в Братве, — иронизирует Сергей.

Я улыбаюсь в телефон этой его характерной черте. Ещё одна его слабость. Он не заслуживает власти. Но Александр не хотел быть главой, а Сергей — племянник Петровича и, к тому же, старший наследник его семьи. На его плечи упала большая ответственность, но он не справляется. Братва распадётся на куски в ближайшие десять лет.

Бытует мнение, что преступные организации не должны существовать, но семья Петровича играет важную роль. Многие семьи питаются от доходов Братвы. А если не Сергей будет контролировать потоки продаж оружия и наркотиков, то за него это сделает кто-то ещё. Преступность никогда не исчезнет. Её можно только сдержать.

Однако я молчу, ведь Сергей действующий глава Братвы, и в его распоряжении находятся все её ресурсы. Были в семье те, кто с религиозным фанатизмом был предан Сергею, как главе семьи.

Я не обращаю внимания на раздражение Сергея, ведь подозреваю, что он звонит потому, что я слишком долго тяну с этим бухгалтером, мистером Брауном. И его слова тут же подтверждают это.

— Эта работа заняла уже целый месяц твоего времени. Это феноменально. Что, наш бухгалтер настолько умён? — спрашивает Сергей.

"Достаточно умён, чтобы украсть твои миллионы", — думаю я, но знаю, что лучше сказать другое.

— Это деликатная работа. Я не хочу привлекать ненужное внимание.

— Просто накачай его и верни назад, — командует Сергей.

— Ты хочешь, чтобы эту работу сделал кто-то другой? — спрашиваю я.

Сергей резко выдыхает, а затем раздаётся резкий звук, будто он ударяет чем-то о деревянный стол. "Ебарь". Он обзывает меня, но пытается сделать вид, что это смех. Мы оба знаем, что это не шутка.

Я жду.

— Дай мне чёткие временные границы. Когда ты закончишь? У меня есть другое задание для тебя.

Я пожимаю плечами, но он не может этого видеть.

— Ты не единственный, у кого я беру заказы. У меня есть работа, которая ждёт меня после. А потом посмотрим.

— Слушай меня, маленький засранец, — Сергей теряет контроль и переходит на крик.— Ты родился в сточной канаве от шлюхи, Братва подобрала тебя и сделала из тебя того, кем ты являешься. Ты принадлежишь нам.

— Обзывание моей мёртвой матери шлюхой не ускорит эту работу, — отвечаю я мягко, так крепко хватаясь за стол, что кровоток в руке замедляется.

Сергей снова сыплет проклятья:

— Пиздец нахуй блядь! Я знаю, где ты. Если не закончишь работу за неделю, станешь следующей целью.

Чёртова фигня. Это всё, что у него есть против меня? Я чувствую себя оскорблённым отсутствием у него творческой инициативы, но мысль о том, что он знает о моём местоположении, беспокоит меня. Мне необходимо закончить с господином Брауном просто для того, чтобы обеспечить безопасность Дейзи. Мне не нужна улучшенная версия Богдана в городе.

Мне нужно увидеть, как Дейзи стреляет из пистолета. Нужно, чтобы он у неё был.

Некоторое время спустя я следую за Дейзи на работу, чтобы убедится, что она благополучно устроилась внутри. Снаружи я присматриваюсь к кабелям питания и проводам, они помогут контролировать всё удаленно. Я должен был сделать это ещё несколько недель назад. Чувствуя себя немного лучше от того, что Дейзи в безопасности, я отправляюсь в её жилой комплекс. Меня ждёт мистер Браун.

Я не стучу. Дверь легко открывается для меня, из предварительного поиска я знаю, что мистер Браун держит только одно оружие, в тумбочке. Зачем позволять злоумышленнику зайти так далеко прежде, чем поставить хорошую защиту? Это же бессмысленно. У меня есть растяжки на двери, которые очень легко поставить вместе с банками или колокольчиками и очень трудно "обезвредить", если вы снаружи. Эти меры безопасности низкотехнологичны, но мистер Браун не потрудился использовать даже их. Его потеря.

Даже его маленькая собачка не сможет его защитить, так как она заперта с ним в спальне. В передних комнатах квартиры темно, что позволяет мне передвигаться незаметно. Я переставляю неудобный металлический стул в гостиной. На нём мистер Браун будет сидеть, а здесь буду стоять я.

Здесь нет поверхностей, к которым было бы приятно прикасаться, даже в перчатках.

— Мистер Браун, — зову я. — У вас посетитель.

Звук моего голоса будит собаку, которая, в свою очередь, будит мистера Брауна. Я стою в углу, на случай, если он решит сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Хотя это излишняя мера предосторожности. Мистер Браун, вероятно, никогда не спускал курок, в отличие от Дейзи.

— Кто там, Орешек?

Орешек? Я передёргивает от имени собаки, выдуманного извращённым умом мистера Брауна. Собака послушно вскакивает и тявкает на меня. Я встаю на колени и даю ей одно из специально заготовленных мною лакомств. И тут над моей головой просвистывает пуля.

Мои брови подлетают от удивления. Мистер Браун, фактически, выстрелил в меня, а промахнулся лишь потому, что я наклонился покормить его собаку. Я по-прежнему сижу, мои глаза уже привыкли к темноте, и мне видно, как он размахивает пистолетом. Придётся разоружить его.

Я скармливаю Орешку последний кусочек и украдкой двигаюсь вокруг мистера Брауна. Он не чувствует меня, я легко могу встать позади и вытащить пистолет из его руки. Он маленький и лёгкий. Может, отдать его Дейзи? Нет, Дейзи не должна прикасаться к грязи, принадлежавшей мистеру Брауну.

Я указываю пистолетом на стул:

— Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Браун.

— Я не мистер Браун. Вы ошиблись, — говорит он, но, тем не менее, подчиняется.

— Джордж Франклин, бывший сотрудник Братвы Петровича? В настоящее время в бегах?

Мистер Браун задыхается, а затем начинает умолять:

— Чего вы хотите? У меня есть деньги. Много денег. Я дам вам всё, что угодно.

Эти встречи всегда настолько однообразны, что я не удивлюсь, если у преступников где-то есть сценарий для таких ситуаций, согласно которому в случае пленения использовать эти реплики для переговоров. Увы, похоже, это работает от случая к случаю, иначе он бы не предлагал взятку.

— У вас есть информация, которую я хотел бы получить, мистер Браун, — повторяю я. — Вы настолько тупой и жадный, что украли деньги у Братвы, но мне плевать. Меня больше заботит то, почему Сергей устранил Александра Зотова.

Я поднимаю руку, чтобы прекратить пререкания:

— И я знаю, что дочь Сергея здесь ни при чём.

Мистер Браун закрывает рот, а затем снова открывает:

— Я не совсем уверен, почему это произошло.

— Ну, тогда, — я поднимаю пистолет мистера Брауна и направляю его на него, — нам не о чем торговаться.

— Подождите, подождите, — он поднимает руки. — Я слышал, как они ругались о работорговле. Александр не считал, что Братва должна входить в этот бизнес. Оружие, наркотика — да, но люди — нет.

Я опускаю пистолет и жестом позволяю ему продолжать.

— Александр сказал, что дети это слишком. Он не хотел в этом участвовать и сказал, что дядя Сергея никогда бы не залез в это.

— Это всего лишь повод, неужели Александра это действительно беспокоило?

Ох, уж этот Александр с его извращённой моралью.

Мистер Браун качает головой.

— Я не знаю, не задумывался об этом. Теперь у вас есть информация, и вы можете оставить меня в покое.

Невероятно наглая просьба, но почему бы и нет.

— Немного информации, и вы ждёте, что я отпущу вас? Кто же, ты думаешь, послал меня?

— Сергей, — угрюмо отвечает мистер Браун. Он смотрит на свои ноги, а затем на свою собаку, которая так и не отошла от меня.

— Вы думаете, что я могу вернуться к нему и сказать, что работа не выполнена, без уничижительных для себя последствий? — я качаю головой. — Не держи меня за глупого ребёнка.

— Чего ты хочешь от меня? — мистер Браун поднимает руки в мольбе. — Я дам тебе всё, что угодно.

— У тебя нет никаких идей, да?

— Да!

Он готов согласиться на любое условие.

— У тебя есть план на непредвиденный случай? Ты думал, что просто возьмёшь деньги, сбежишь на Средний Запад и никто не будет тебя искать?

— Да, — мистер Браун начинает плакать и пошатываться на своем стуле. — Я слишком долго убегал. Я остановился здесь просто потому, что устал.

— Тогда ты дашь мне информацию, которую хочет Сергей. Потому что он не просил убить тебя, он просил доставить тебя домой.

Это пугает мистера Брауна ещё больше. Он обнимает себя и начинает открыто рыдать:

— Не отправляй меня назад. Просто убей прямо сейчас. Обещай мне.

Я потираю надпись на груди. Смерть — милосердие. Этот человек понимает. Конец — это только начало. Оставаться в живых, когда твою семью пытают, когда пытают тебя — это хуже, чем смерть. Я приношу милосердие.

— Обещаю, — говорю я. — Я вернусь к Сергею и скажу ему, что мне пришлось тебя убрать, но сначала ты дашь мне информацию, которая поставит Сергея под угрозу. Дашь важную информацию и останешься живым и здоровым.

Мистер Браун начинает говорить и заканчивает лишь сорок пять минут спустя.

Я одним выстрелом простреливаю ему висок. Собаку забираю с собой. Не уверен, что буду с ней делать, но точно не хочу, чтобы она осталась и съела мозги мистера Брауна, как собаки это обычно делают.

Я поднимаю тело мистера Брауна и ложу в ванну, которую залил смесью серной кислоты и перекиси водорода. Она разъест тело, пока от него не останутся одни кости. Неестественное разложение гарантирует, что его тело найдут ещё не скоро. Я внесу за него арендную плату на три месяца вперёд.

Это даст мне время с Дейзи. Три месяца, чтобы понять, что с ней делать.

Вернувшись в свою квартиру, я снимаю с себя одежду — брюки, рубашку, перчатки и маску — и сжигаю в ванной. Фарфор удивительно вынослив, но запах горящего хлопка и шерсти неприятен. Избавившись от одежды, я принимаю душ, смывая остатки пороха, пепла и дыма.

Я глажу собаку и иду проверять взломанные мониторы на заправке Дейзи. Она сидит на стуле и таращится в журнал. Кажется, никто не пострадал. Возможно, Дейзи права. Она в порядке.

Ненадолго я задаюсь вопросом, будет ли ей не хватать соседа, хотя она ни разу не упоминала о нём. Я наблюдаю за Дейзи, пока её смена не кончается. Отвлекаюсь лишь на то, чтобы покормить собаку мистера Брауна. Нужно дать ей новое имя. Я не могу звать её Орешком. Эта мысль тревожит мой желудок в отвращении. Сначала собака выглядит потерянной, но пописав в двух углах, она бездушно решает, что моя квартира так же хороша, как и квартира мистера Брауна. Убрав за собакой, я раздумываю, что с ней делать. Может, Дейзи хотела бы завести питомца.

Остаток ночи проходит без происшествий.

Когда её смена подходит к концу, я несусь к Дукати, чтобы забрать её.

— Привет, Ник, — она выглядит довольной и широко улыбается мне. — Не думала, что увижу тебя.

— Почему? — я забеспокоился. Неужели я не сказал, что буду приглядывать за ней?

— Просто я удивлена. Приятно удивлена. Я же не получила ни одного сообщения от тебя, — она перекидывает ногу через мотоцикл и надевает шлем. Сложно говорить с ней, пока она носит его. Нужно было купить шлемы с микрофонами и связанные друг с другом.

Я притягиваю её к себе и глажу руки, обнявшие мою талию. Я устал, и Дейзи тоже, подозреваю. Мы оба должны поспать, но я не могу спать, когда так беспокоюсь о ней. Когда мы подъезжаем к её дому, я говорю ей:

— Дейзи, я чертовски устал, — честно признаюсь я.

Её рука легко касается моей щеки:

— Так ты и выглядишь.

— Ты ведь тоже устала, да?

Она слегка кивает.

— Позволь нам спать вместе. После всего я не смогу спать без тебя.

Я делаю значительную паузу и она понимает.

— Просто спать, ничего больше.

Дейзи фыркает от смеха и качает головой:

— Должна ли я обидеться на то, что всё, что ты хочешь со мной делать, это спать?

— Я не хотел обидеть тебя, — говорю я. — Я хочу от тебя куда большего, но для этого мы оба должны быть достаточно отдохнувшими. Потому что потом ты не сможешь спать несколько часов, если не дней.

Это заставляет Дейзи покраснеть ещё сильнее, хотя я не сказал ничего, кроме правды. После того, как я окажусь внутри её мокрой щелочки и её киска захватит мой член, я не смогу отпустить её в течение нескольких дней. Нам нужно договориться и не доводить друг друга каждые несколько часов. Потому что, подозреваю, когда Дейзи станет моей, я буду брать её снова и снова, пока наши мышцы не превратятся в желе, а мозг не потеряет способность думать. Но я не могу этого сделать, пока ситуация с Сергеем не решена. Если нельзя окружить Дейзи безопасностью, нужно всё время сохранять бдительность.

Дейзи берёт меня за руку и отводит в квартиру. Когда она захлопывает дверь, я закрываю все замки и прошу у неё несколько металлических предметов.

— Зачем?

— Для безопасности, — отвечаю я честно. Она смотрит на меня, как на безумного, поэтому я добавляю. — Я не смогу уснуть, пока квартира не будет в безопасности.

— Ник, ты вырос в опасном районе?

— Да.

Это правда. В Братве ты был мишенью, если не мог постоять за себя. Нужно было быстро учиться.

Дейзи не задаёт больше вопросов. Вместо этого она достаёт из мусора пару металлических банок. Она споласкивает их, а я проделываю дырочки в нижней их части своим перочинным ножом. Затем связываю банки вместе и вешаю над дверью.

— А что насчёт Рейган?

— Если она придёт или уйдёт, мы будем знать об этом.

Я хочу знать обо всех передвижения кого бы то ни было.

Дейзи смотрит вдоль коридора на спальню, а затем обратно на банки. Мне нужно приложить некоторые усилия, чтобы не достать из куртки пистолет.

— Думаю, ты должен будешь многое рассказать мне об этом, а я должна буду многое спросить, но сейчас я слишком устала, — она даже зевает, говоря это.

Я киваю, хотя всё ещё не понимаю, с чем согласился. Я жалею, что оставил собаку, но если пёс нагадит снова, я просто убью его. Завтра. Обо всём этом я подумаю завтра.

— Пойдём, — говорит она, и я следую за ней в спальню.

Я уже видел эту комнату, но находиться в ней совсем не то, что наблюдать через окно. Я провожу пальцами по древнему деревянному комоду, что хранит одежду, купленную мной. Не уверен, спал ли кто-то на этой кровати до нас. Всё, что мне известно — сегодня я буду прижимать тело Дейзи к себе.

— Тебе нужна одежда для сна? У меня нет ничего подходящего, но, может, парень Рейган оставил что-то.

Я качаю головой:

— Нет, я могу спать в своей футболке и джинсах.

Я не говорю ей, что лучше буду спать голым, чем прикоснусь к его вещам.

Дейзи выбирает себе одежду. Я старюсь вспомнить, что из ночного белья мы ей купили. При воспоминаниях о клочках атласа и кружева, что были в отделе нижнего белья, моя кровь начинает закипать. Я снимаю куртку и вешаю её на дверцу шкафа, убирая пистолет в промежуток между матрасом и кроватью, выбрав ближайшую к двери сторону. Я снимаю ботинки, но оставляю носки и ремень. Чем меньше одежды придётся натягивать, тем быстрее я среагирую на угрозу. Знаю, Дейзи нервничает, так что я ложусь в постель, запрокинув руку за голову. И жду.

 

 

Глава 10.

 

ДЕЙЗИ

Моё сознание трепещет, когда я отправляюсь в ванную, чтобы переодеться ко сну. Я выбрала мягкую, тёплую фланелевую рубашку. В доме не холодно, но я чувствую, что должна надеть что-то, что не возбудит Ника. Он выглядит измождённым, и я не буду мучить его шёлковыми ночнушками, которые он купил мне в магазине.

Я выхожу из ванной и бросаю взгляд на нанизанные над дверью банки, а затем отвожу его прочь, будто в этом нет ничего странного. Их вид беспокоит меня. Но не потому, что они есть, а из-за того, что они собой представляют. Они заставляют меня думать о моём прошлом с отцом. О множестве способов, помогающих убедиться, что злоумышленники никогда к нам не пролезут. Я до сих пор помню пузырчатую плёнку на подоконниках.

Я задаюсь вопросом, не это ли так тянет меня к Нику. Мы похожи больше, чем любой из нас понимает.

Под его глазами залегли тёмные тени, но взгляд всё ещё остается настороженным, даже когда он расслаблен. Кровать приставлена вплотную к стене, а Ник лежит с краю. Мне придется пролезть над ним, чтобы занять место на кровати. Интересно, он сделал это нарочно, чтобы увидеть меня над собой? Эта мысль заводит меня, и я пролажу над ним, краснея и отводя глаза. Я лежу неподвижно, украдкой ожидая прикосновений к груди и промежности.

Но всё, что он делает — это обнимает за плечи и притягивает к себе. Моя щека упирается в его футболку, а я ложу руку ему на живот.

— Приятных снов, — говорит он по-русски, и я догадываюсь, что он пожелал мне спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — бормочу я ему в ответ, и он выключает свет.

Я слушаю его дыхание, но мне не спится. Я не могу спать, когда его большое твёрдое тело лежит рядом с моим. Моя рука отдыхает на его животе, но я хочу переместить её. Я хочу провести рукой по его коже, почувствовать тепло, изучать его в своё удовольствие.

Но он так устал. Я не хочу беспокоить его. Меня разрывает. Я жажду исследовать его, но замираю на месте. Это как если бы вам предложили весь мир, но сказали не трогать.

Его большая рука гладит меня по спине.

— Что тебя беспокоит, душа моя?

— Всё в порядке.

Ник хмыкает:

— Я чувствую напряжение в твоём теле, мой маленький цветочек.

— Может, мне откатиться? Не хочу тебя беспокоить.

Моя рука гладит его живот, желая ощущать кожу, а не ткань.

— Ты должен поспать.

Его рука оборачивается вокруг меня.

— Я наслаждаюсь ощущением твоего тела рядом со своим, Дейзи. Твои прикосновения не приносят ничего кроме комфорта. А сейчас расслабься.

Я расслабляюсь, мои руки выводят какие-то мягкие узоры на его теле. Я жду, пока его дыхание выровняется. И когда это происходит, я радуюсь, что он наконец-то заснул.

Медленно, очень медленно моя рука сползает к краю его рубашки. Она немного задрана. Я в дюйме от обнажённой кожи и не могу устоять перед этим искушением. Моя рука скользит ниже, и пальцы прикасаются к теплу. Его кожа плавит мои пальцы. Такая мягкая. Я скована.

— Дейзи, — бормочет он густым голосом.

Я вырываю руку, будто обжёгшись его голосом.

— Прости, ты спал. А я помешала.

Он хватает мою руку и кладёт на ещё более низкую часть живота.

—Ты хочешь потрогать меня, Дейзи? Я не возражаю.

— Не возражаешь? Но ты ведь не заснёшь.

— Нет, не усну, но я не против, — его пальцы ласкают мою щеку. — Как я могу возражать, когда моя женщина хочет исследовать моё тело? Это невозможно.

Долгое время моя рука лежит неподвижно. Я боюсь двинуться дальше в своих желаниях, теперь, когда я знаю, что он обратил на это внимание. В конце концов, моё любопытство берёт верх, и я скольжу рукой под его футболку, надавливая ладонью на его тёплую плоть.

Ник стонет и сжимает бёдра. Я замечаю, как его промежность увеличивается от моего простого прикосновения.

Я очарована его эрекцией, вызванной лишь одним моим прикосновением к его животу. У него упругая кожа с рядком волосиков посередине живота. Моя рука смелеет и двигается дальше, исследуя пупок, окружённый мышцами. Я прохожусь пальцами по линии волос, вверх и вниз, делая паузу у пояса его джинсов.

Сколько я могу себе позволить?

Ник выхватывает вопрос из моего разума и расстёгивает свои джинсы. На них нет молнии, и я с изумлением смотрю, как быстро отстреливают пять пуговиц. Затем он убирает руку.

Я вижу, как его член давит на ткань нижнего белья. Пока мои пальцы играют с его волосиками чуть ниже пупка, его дыхание ускоряется. Он возбуждается от моего прикосновения, и его чувства передаются мне, прогоняя мою застенчивость.

Ему нравится моя разведка, и это придаёт мне смелости.

Я скольжу рукой к выпуклости его члена и глажу плоть под тканью. Из уст Ника вырывается шипение, но он не останавливает меня. Он наслаждается этим, побуждая меня сделать больше. Я нажимаю на ткань нижнего белья, и из-под неё выскакивает головка члена.

Он толстый и круглый, больше, чем я помню. На головке бисером блестят капельки, и я импульсивно облизываю губы. Мне помнится, каким был его вкус в прошлый раз, и я хочу ещё.

— Ник, — шепчу я, скользя под бельё и обхватывая его жезл, — можно я поцелую его?

Он напряжённо что-то бормочет на русском языке. Его рука гладит мои волосы.

— Я твой, цветочек, делай всё что угодно.

— Тебе понравится?

Я сжимаю кулак вокруг его увеличивающегося члена. Он такой длинный и твёрдый, горячий и гладкий, а кожа нежная и шелковистая.

— Да, — говорит он глухо. — Я бы хотел этого.

И я хочу, я хочу свести его с ума. Мне нравится мысль, что Ник может потерять контроль от того, что я с ним делаю. Я проскальзываю вниз к его животу, пока мои зубы не оказываются прямо напротив его члена. А затем ловлю языком капельку и пробую её. Вкус сильный, солоноватый, чуть горьковатый. Это интригует меня, на смену одной капли сразу же приходит другая.

Я провожу языком по головке пениса, чувствуя очаровательную бархатистую текстуру. Ник становится твёрже с каждым моим движением. Я знаю, что чем твёрже, тем лучше. Но он ещё пытается сохранить контроль.

А моя цель заставить Ника потерять его.

Я нажимаю губами на головку, чувствуя невероятное прикосновение мягкой кожи. В книгах, что я читала в библиотеке, героиня всегда брала член в рот и сосала. Но у Ника он такой большой, что просто не войдёт в мой рот полностью. Я обдумываю это, мягко целуя и исследуя член губами. Не хочу сделать это неправильно.

Его бёдра снова дёргаются вверх, а пенис скользит по моей кисти к губам. Если это не приглашение, то не знаю что. Я открываю рот шире, обхватывая губами головку, и отступаю, всё ещё неуверенная.

— Можно я возьму твой пенис в рот, Ник?

Я поднимаю на него взгляд в ожидании ответа. Его глаза сверкают в темноте, он нервно кивает:

— Это член, Дейзи. Хуй. Скажи это для меня.

— Хуй, — говорю я. — Я хочу попробовать твой хуй.

Я вознаграждаюсь стоном удовольствия, и он прикрывает глаза. Мне нравится напряжение на его лице, его тело словно гудит подо мной. И причина этого я, это потрясающее чувство. Моя рука сжимается вокруг основания его члена — нет, его хуя — и я сгибаюсь, чтобы снова взять головку в рот.

И я сосу.

Он шипит.

— Зубы, Дейзи.

— О, — говорю я, — прости, я не знала.

— Всё нормально, душа моя.

Его рука скользит по моей спине, по этой дурацкой ночной рубашке.

— Кожа в этом месте у мужчин очень чувствительная.

И он снова доверяет мне достаточно, чтобы позволить мне засунуть его член в рот. Это радует. Я широко открываю рот, давая ему отдохнуть от моего языка, поворачиваю голову и смотрю на него.

Ник только стонет и убирает мои длинные волосы, чтобы увидеть мой рот на своем члене.

— Боже милостивый, как же ты прекрасна.

Он такой твёрдый, что мне даже не нужно держать его руками, чтобы вводить в рот. Я нежно посасываю головку, двигаясь вверх-вниз, исследуя его ртом. Я не уверена, правильно ли делаю, но, кажется, всё в порядке, пока он твёрд. Ник тихо бормочет русские эпитеты или указания. Я не уверена, как заставить его кончить. В книгах процесс простой: берёшь член в рот, а потом герой тянет его обратно. Ник, похоже, не хочет его вытаскивать.

И мне слишком весело, чтобы расстаться с ним.

Так что я немного изменяю тактику, усиливая поцелуи. Я двигаюсь по всей длине, облизывая и покусывая губами. Вены в нижней части я тоже целую. У основания его член окружён упругими тёмными волосиками. Я вижу его яйца, но не уверена, что с ними делать, поэтому возвращаюсь к члену.

Я склоняюсь над ним в неловком присиде, не понимая, сколько пространства между ним и моей попой, пока его рука не начинает скользить по ней, лаская и исследуя. Я сосу, задыхаясь, когда он поднимает мою фланелевую рубашку, обнажая трусики, и гладит мои ягодицы, проскальзывая между ног.

Мои ноги слишком близко прижаты друг другу, а я хочу, чтобы его рука оказалась именно там. Переставляя колени на кровати, я облегчаю ему доступ туда, в случае, если он захочет.

Я надеюсь, что захочет.

Я снова беру головку его члена в рот, и теперь мой язык упирается в неё.

Он стонет ещё раз, а пальцы скользят по шелковистой линии моих трусиков, приближаясь к моей промежности. Я бессознательно приподнимаю бёдра, нуждаясь в его прикосновениях, и чуть отвлекаюсь, моё дыхание учащается. Я ласкаю языком его головку и жду, что Ник будет трогать меня, но он не заходит дальше трения через ткань.

Он скользит по полоске моих трусиков, и я чувствую, как один его палец оказывается в моих складочках.

— Боже мой, Дейзи, ты чертовски мокрая.

Я чувствую, как его палец скользит в поисках дырочки, а затем проталкивается глубоко внутрь меня.

Я всхлипываю, чувствуя себя такой наполненной. И это так хорошо. Я выгибаюсь навстречу его руке, а его член трепещет у меня во рту. Бусинки его возбуждения капают с моих губ на головку его члена. Я снова вскрикиваю, когда его палец ещё раз заходит в меня. То, что мы делаем, невероятно грешно и восхитительно.

Его палец толкается во мне. Я настолько мокрая, что слышу хлюпающий звук его движений. Он бормочет что-то по-русски и вытаскивает пальцы, я шумлю в знак протеста. И через мгновение он меняет пальцы, теперь большой внутри меня, а указательный ищет мой клитор.

И вдруг я с трудом принимаю судорожное подёргивание его члена. Меня пробирает дрожь от слабости и необходимости разрядки. Я контролировала ситуацию, но теперь он, как дикий, ведёт меня, и я иду за ним. И не хочу, чтобы он прекращал это. Он находит пальцем мой клитор, и я чуть не плачу в его член, когда он пускает его в ход.

— Возьми меня в рот, Дейзи, — говорит он, — будто ты затягиваешь меня в горло.

Ох, реальность осеняет, я хочу сделать это для него. Я сосу головку его члена, пытаясь сконцентрироваться, даже когда он продолжает работать пальцем в моём влагалище. Я открываю рот шире, чтобы его член тёрся о мой язык. Небольшой толчок его бёдер, и я принимаю его так глубоко, как могу. Срабатывает рвотный рефлекс, я освобождаюсь, кашляю и снова беру его глубоко в рот.

— Ах, Дейзи, — скрипит он. Его пальцы двигаются напротив моего клитора, в то время как большой мечется внутри.

— Ты совершенство. Ты кончишь для меня? Пока твоя киска в моих руках? Пока мой член у тебя во рту?

Его слова невероятно возбуждают, и я не могу сопротивляться и подаюсь телом назад, насаживаясь на его пальцы. Из моего горла доносятся различные звуки, сопровождающие мои попытки принять его глубже. Я тяну его член в себя так, что он касается задней стенки гортани, и это поражает нас обоих. Я смотрю на Ника, и ему так нравится, что я пробую ещё раз.

Мне всё труднее концентрироваться, его пальцы бьются о мои трусики, и от меня ускользает контроль. Я не могу удерживать его член во рту. Мои губы жаждут его, но тело дрожит и отвлекается, дыхание становится похожим на мелкую дробь. Всё это время Ник бормочет какие-то нежности. Я снова направляю его член к своим губам, отчаянно работая бёдрами напротив его пальцев.

И вот оно. Странное, замечательное ужесточение глубоко внутри меня сообщает мне, что я кончаю. Я вскрикиваю, тело судорожно бьётся в агонии. Член Ника вырывается из моих рук, и тёплые брызги попадают на мои губы. Он тоже кончил. Я отступаю, но он продолжает изливаться на моё лицо, руки и даже его джинсы и футболку.

Он осматривается, его пальцы выскальзывают из моего тела. Ошеломляюще громкий звук оповещает, что его пальцы покидают моё влагалище, а затем он скатывается с кровати и направляется в ванную.

И я остаюсь одна, присаживаясь на край кровати, в пятнах от спермы и моего собственного сока. Не совсем уверенная, что с этим делать. Мы не сталкивались с этим, когда были в автомобиле.

К моему облегчению, через минуту он возвращается с полотенцем в руках и подходит к моей половине кровати. А потом начинает нежно вытирать мои лицо и руки. Я могла бы сделать это и сама, но властные огоньки в его глазах не позволяют мне перечить. Он очищает мне низ живота, а затем бросает полотенце в прачечную корзину. После этого он возвращается в ванную, и до меня доносятся звуки льющейся воды, а мгновение спустя он появляется с влажной мочалкой.

— Сними трусики.

Я задыхаюсь.

— Зачем?

— Я позабочусь о них.

Моё лицо горит от смущения, но я снимаю свои мокрые трусики. Ник привлекает меня к себе и начинает тереть тёплой мокрой мочалкой между ног. Его взгляд всё это время сосредоточен на моём лице, и я, к своему ужасу,снова начинаю возбуждаться.

— Тебе больно, Дейзи?

Его шёпот смущает меня.

— Немного, но это приятная боль.

Он убирает волосы с моего лица и нежно целует в губы.

— Я должен помнить, что надо быть осторожным с тобой. Ты сокровище, и не хочу причинять тебе боль. Я просто потерял контроль. Мне нужно беречь тебя.

— Я рада, что ты сделал это, — говорю я, застенчиво обхватывая его шею руками.

Он снова одаривает меня долгим поцелуем, а затем бросает взгляд на кровать.

— Пойдём. Теперь будем спать, да?

В этот раз, когда он тянет меня к своему боку, я наконец в состоянии расслабиться и поспать. Я сворачиваюсь рядом с ним калачиком и думаю, что находиться в своей постели рядом с Ником — самое лучшее, что когда-либо со мной случалось.

Я так рада, что убежала из дома. Мои домашние ласки совершенно отличаются от исследований с Ником. С ним так комфортно, чувствуется спокойная уверенность в том, что ты там, где надо. Я смотрю на тёмные круги под глазами Ника и ощущаю укол вины, из-за того, что не дала ему поспать. Он измождён из-за своей работы, мне нужно больше думать о нём.

Я решаю, что сейчас подходящий момент:

— Ник.

— М-м-м?

У него сонный голос, он обнимает меня крепче.

— Ты всё ещё следишь за мной?

Я ведь работаю допоздна, а он знает все подробности моей работы.

— Да.

— Даже когда я работаю?

Он долгое время ничего не говорит, очень долгое, что означает, что он пытается подобрать слова и соврать. Через минуту он произносит:

— Да. Это небезопасная работа. Я переживаю.

Я сажусь в постели и смотрю на него.

— Ты измучен. Ты не можешь постоянно бодрствовать и наблюдать за мной.

Его широко раскрытые глаза смотрят на меня в темноте.

— Ты сказала, что не против.

— Я сказала, что не против, если ты смотришь, и я об этом знаю. Есть разница между смотреть и преследовать. На работе со мной ничего не случится. Там есть камеры наблюдения и прочее, — я делаю самый строгий вид. — Я не хочу, чтобы ты наблюдал за мной там, хорошо?

— Это не обсуждается.

— Ник, — говорю я предостерегающим тоном. — Серьёзно. Если ты не сможешь уважать это в наших отношениях, то я не уверена, что они у нас будут.

Его глаза леденеют.

— Это ультиматум, Дейзи.

— Да, — говорю я. Моё сердце сжимается от боли, но это не важно. — Мой отец держал меня в ловушке двадцать один год, потому что ему нужно было контролировать всё, что я делаю. Причина того, что мне так хорошо с тобой, в том, что ты даёшь мне столько контроля, сколько мне самой хочется, — я кладу руку ему на грудь и тихо молю. — Если ты не сможешь уважать мои границы, ты не лучше, чем он.

Его молчание продолжается так долго, что я понимаю, он сердится. Мне кажется, что он сейчас выберется из кровати и оставит меня одну. Но вместо этого он смотрит на меня печальными, замученными глазами и начинает водить пальцем по моему подбородку.

— Да. Я сделаю это для тебя, Дейзи. Я буду наблюдать за тобой только тогда, когда ты находишься в этой квартире. Хорошо?

— Да, — облегчённо говорю я. И добавляю по-русски: — Спасибо.

Он смеётся, удивлённый моим русским.

— За что ты благодаришь меня?

— За заботу о том, что мне важно.

Он притягивает меня к себе и сам придвигается ближе на кровати.

 — Не думаю, что ты понимаешь, Дейзи. Но ты для меня — всё.

 

Глава 11.

 

ДЕЙЗИ

— Боже, погода просто ужасная.

Рейган всматривается в окно, за которым бушует проливной дождь и гроза.

— Ты уверена, что хочешь пойти на работу пешком? Я могу тебя подвезти.

— Тут всего два квартала, — отвечаю я, натягивая пальто, пожимаю плечами и вглядываюсь в окно, становясь рядом с Рейган.

В нерешительности, я наблюдаю за косым дождём. К тому времени, как я дойду до работы, этот дождь намочит меня с головы до ног, что испортит мне весь вечер. Ехать на автобусе смысла нет. Я решаю принять предложение:

— Раз уж ты поедешь, докинешь меня?

Она поднимает большой палец вверх, а затем быстро хмурится:

— Ох, можно мне одолжить твой телефон? Я уронила свой вчера, и теперь он не работает.

Я смотрю на бушующую за окном бурю и неохотно вытягиваю из кармана телефон. Мне не хочется отдавать его Рейган. Он — моя единственная связь с Ником, уехавшим из города. Я буду скучать по его сладким вдумчивым текстам, что заставляют часы на работе бежать быстрее. Но они не скрасят мне простаивание за прилавком всю ночь в мокрой одежде. Немного поколебавшись, я вручаю телефон Рейган:

— Если Ник позвонит, просто отправь это на голосовую почту.

— Конечно, — говорит она и засовывает телефон в карман, даже не взглянув на экран. — Там же нет грязных селфи?

— Что? Нет!

— Я шучу, шучу, Поллиана, — она обнимает меня. — Я не собираюсь шарить в твоём телефоне. Не дёргайся. Просто позвони мне, когда будешь готова, и я приеду за тобой. Обещаю.

Я киваю:

— Я верю тебе.

Она мой единственный друг, кроме Ника. Конечно, я ей верю.

— Так что? Ты и Ник — это серьёзно, да?

Она поворачивается к подоконнику и берёт ключи от машины.

— Думаю, да.

— Это твои первые серьёзные отношения, да?

Я киваю и чувствую, как краска заливает щёки.

Рейган кладёт руку мне на плечо и серьёзно смотрит мне в лицо.

— Я знаю, что ты очень невинна, Поллианна. Нужно ли нам поговорить о пестиках и тычинках?

— Я знаю о сексе, Рейган!

Не могу поверить, что мы ведём такую беседу. Рейган старше меня не больше, чем на год. Хотя в сексуальном плане она всё же опытнее меня, даже после встреч с Ником.

— Я просто переживаю за тебя, подруга, — она сжимает моё плечо. — Хотя я рада слышать это. Не позволяй ему давить и заставлять делать то, чего ты не хочешь.

— Ник не такой, — протестую я. В любом случае, в наших сексуальных экспериментах именно я давлю больше, чем он просит. Просто так хочется испытать всё, что может предложить мне эта жизнь. Я жадная. Он предлагает мне поцелуи, а я хочу больше.

— Тебе не нужно волноваться.

— Мне больше ничего не остаётся, кроме как волноваться, — говорит Рейган, когда мы выходим из квартиры в коридор. — Просто ты такая сладкая и невинная. Я представляла тебя с, не знаю, не с таким типом мужчин.

— Что ты имеешь в виду под таким типом? — мне любопытно, что она думает.

— Не знаю. Я представляю тебя с милым, таким же невинным, носящим свитера маменькиным сыночком. А не с тем, кто носится, будто у него ракета между ног.

Я думаю о своём Нике. У него сильное тело, руки, покрытые татуировками, а глаза походят на две ледышки, пока он не посмотрит на меня. Тогда в них отражается тепло всего мира.

— У него есть свитер, — бормочу я.

По крайне мере, я почти уверена, что он у него есть.

— Как я уже говорила, я просто переживаю за тебя, — говорит она, и я вижу опасения в её глазах, когда мы спускаемся по лестнице.

— Знаю, это не моё дело. Просто я будто чувствую себя твоей старшей сестрой. И хочу убедиться, что тебе не будет больно.

— Ник никогда не причинит мне боль, — говорю я мягко. Это правда. Он пытается удержать меня вдали от себя, уверенный, что однажды я проснусь и пойму, что он не для меня. Он не понимает, что я люблю его противоречия. Мне не важно, насколько тяжёлая и уродливая жизнь у него была до меня. Только настоящее имеет значение, я с Ником, он со мной. И то, что я чувствую, невозможно описать словами.

— Когда вы познакомитесь, ты поймёшь, какой он замечательный парень.

Мне кажется милым, что Рейган волнуется обо мне. Она хорошая подруга. Но, несмотря на её озабоченность, в конце концов, это мой выбор. И я его сделала.

Без телефона в руке у меня такое чувство, словно я голая. Мне не составит труда провести несколько часов без сообщений Ника, но я уже остро ощущаю потерю.

— Так ты ждёшь звонка от Ника? — спрашивает Рейган. — Хочешь, я перезвоню тебе на заправку, если он позвонит?

— Я не знаю, позвонит ли он, — отвечаю я честно. — Он уехал из города.

— По работе?

— Думаю, да.

— А чем он занимается?

— Чем-то связанным с компьютерами, — отвечаю я. Ник не слишком много рассказывал мне о своей работе, а я никогда не спрашивала. Очевидно, он не хочет делиться этим, и я понимаю его. Я всего лишь работница заправки, а Ник лучше, кем бы он там ни был.

Когда Ник говорил о работе, мне казалось, что он испытывал чувство стыда. Подозреваю, его работа не совсем законная. Наверное, он продаёт пиратские фильмы в интернете. А может быть, хакер. Возможен любой из вариантов, однако я волнуюсь, что однажды он позвонит из тюрьмы.

Тем не менее, Ник взрослый мужчина. И я не хочу контролировать его больше, чем он хочет контролировать меня. Так что я не затрагиваю эту тему. Когда он захочет, чтобы я узнала больше, он расскажет.

— Ну, тем не менее, — говорит Рейган, когда мы спускаемся, — если он позвонит, я не отвечу.

— Спасибо тебе, — говорю я, а через секунду добавляю: — Но ты же наберёшь мне, если он позвонит, хорошо?

Она смеётся:

— Хорошо.

 

***

 

Без телефона и сообщений Ника мне кажется, что эта ночь не закончится никогда.

Стрелки часов ползут всё медленней. Я думаю о Нике. Скучает ли он по мне? Думает ли? Пишет ли и удивляется, что я не отвечаю? Я должна была написать ему, дать знать, что отдала свой телефон Рейган. Я не подумала об этом, и теперь он не будет знать, где я. Бедный Ник. Его вечер будет таким же безжизненным, как и мой.

Когда смотреть в мониторы становится невыносимо, я решаю разложить конфеты и лотерейные билеты. Мне не нравится оставлять кассу, хотя Крэйг говорит, что иногда можно. Нужно выбрать подходящий момент, чтобы сходить в туалет, предпочтительнее поздно ночью. Я научилась писать быстро и не слишком много пить перед сменой. Но скука заставляет меня отправиться в заднюю комнату в поисках какой-нибудь коробки, поэтому мои руки будут хоть чем-то заняты, пока я слежу за кассой.

Последний покупатель, бравший молочный коктейль, жаловался на ароматизатор, поэтому я решаю заправить машинку и обновить баллончики с сиропом. Они хранятся на задней полке, так что я ставлю себе небольшую стремянку и поднимаюсь выше, чтобы суметь достать их, когда слышу знакомый звоночек. Колокольчик над дверью даёт мне знать, что пришёл клиент. Это необычно само по себе, ведь уже утро, на улице дождь и прохожих немного.

— Минуточку, — кричу я, выдёргивая коробку с диетической содовой из-под снеков к пиву. Проделывая это, я бросаю взгляд на монитор камеры наблюдения.

Он показывает мне двух мужчин в костюмах. Один из них придерживает дверь, кладёт руку за пазуху и оставляет её там. Он сканирует комнату и другие части помещения.

Это вызывает у меня беспокойство. Я не совсем уверена почему. Противоестественно, но они начинают говорить на языке, который я не понимаю, но узнаю — русский.

Моя кожа покрывается тревожными мурашками. Знают ли эти люди Ника? Есть ли в городе и другие русские? И почему они на заправке рано утром в костюмах? Я думаю о работе Ника, о компьютерных взломах. Эти люди ищут его? Может, они из полиции, но это не объясняет того факта, что они говорят по-русски.

Я напугана. Мне так страшно, что я начинаю дрожать, но мне удаётся как-то собраться, пойти в кладовую и закрыться там, прежде чем кто-либо войдёт.

Две секунды спустя ручка двери поворачивается. Я слышу ругань и обращение одного к другому на русском языке. Он, похоже, зол и хлопает дверью. Я смотрю на камеры, но мужчин нет в пределах видимости. Они, наверное, стоят у двери.

Я в ловушке.

И тут мой мозг включается. Меня перестаёт трясти. Я и раньше попадала в ловушки. Я двадцать один год провела в одной из них и знаю, как это работает. Лучшее, что можно сделать — это перестать думать и обрабатывать информацию, начать существовать в ситуации. Делать то, что должно.

Я спокойно подтаскиваю к двери полку. Она и тяжеловатая, но с парой футов справлюсь и я. После того, как они выяснят, как открыть дверь, полка преградит им путь, но я по-прежнему застряла здесь.

Однако надежда во мне не гаснет. Я иду к сейфу с часами, открываю его и достаю пистолет "Тазер". Бита находится под прилавком у кассы, и у меня нет возможности до неё добраться. Я спокойно собираю пистолет и вставляю в него аккумулятор и воздушный картридж. Эти люди выглядят так, будто у них есть оружие. Если я буду использовать своё, нужно быть быстрее. Эффект неожиданности сыграет мне на руку. Я отключаю воздушный картридж, чтобы использовать пистолет, как электрошокер. В любом случае, если они подойдут ко мне достаточно близко, чтобы схватить, у меня будет только один шанс.

Во мне нет ни капли беспокойства, пока я сдвигаю защитную крышку и передвигаю переключатель. Пистолет готов. Теперь я приседаю в дальнем углу комнаты, засовывая руки между ног, чтобы скрыть пистолет. И жду.

На камерах мне видно, как один из мужчин возвращается к входной двери. Он следит, чтобы никто другой им не помешал. Второй продолжает возиться с дверной ручкой, и я жду щелчка, который скажет мне, что он справился.

Это происходит секунду спустя, и я каменею, но всё ещё остаюсь спокойной.

Дверь открывается не до конца, встречая подвинутую мной полку. С той стороны слышатся проклятья, мужчина просовывается через дверь и словно в замедленной съёмке опасно накреняет полку.

В конце концов, она издаёт громкий звук, банки с конфетами бьются об пол.

Один мужчина выкрикивает команды на русском, второй у двери раздражённо ему отвечает. Он толкает дверь и переступает через упавшие товары. Я, наконец, могу его рассмотреть.

Он примерно моего возраста, но что-то твёрдое и знакомое в его глазах делает его старше. На нём помятый костюм, и он выглядит раздражённым. Незнакомец сканирует комнату, пока его взгляд, наконец, не падает на меня, забившуюся в угол.

— Пошли, — говорит он и машет на меня рукой.

Я не двигаюсь. Просто отказываюсь, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Он говорит что-то через плечо второму человеку и двигается ко мне.

Я зажимаюсь ещё дальше в свой угол, делая всё возможное, чтобы выглядеть испуганной. Мой мозг всё ещё в оцепенении, но не я.

Мужчина делает ещё несколько шагов вперёд, протягивая мне руку, но я не беру её. Очевидно, он пытается выглядеть безобидным, но проваливается. Его глаза слишком холодные и ликующие для этого образа.

Он становится прямо передо мной, склонившись.

— Пожалуйста, не делайте мне больно, — шепчу я, зная, что он хочет услышать нечто подобное.

— Ты пойдёшь со мной, и боли не будет, — говорит он, хватая меня за руку.

Я выбрасываю руку с "Тазером" вперёд и нажимаю на кнопку. Без воздушного картриджа он срабатывает как электрошокер. Электрическое потрескивание, щелчок, щелчок, щелчок. Он оправляется от шока и хватается за свою промежность.

Затем вскидывается, дёргается и падает.

Я спокойно встаю, хотя колени болят от долгого приседа. Он определённо не ожидал сопротивления, но забота отца хорошо подготовила меня к таким ситуациям. Я перешагиваю через упавшего и выхожу из комнаты.

Второй человек удивляется, увидев меня. Он крупнее, чем первый, с ним будет сложнее справиться. Его глаза сужаются, когда я выхожу из комнаты. Он понимает, что мне как-то удалось вырубить его подельника. Крепко сжимая пистолет мокрыми руками, я начинаю двигаться, сохраняя дистанцию. На улице всё ещё идёт дождь, и я не могу просто ворваться в ночь и пробежать весь путь до дома.

— Так-так-так, — говорит мужчина с таким же восхитительным акцентом, как у Ника. — Значит, ты и есть его маленький цветочек, да?

Я молчу. Моя рука крепко сжимает пистолет. Он отошёл от двери, но всё же находится слишком близко ко мне, чтобы я могла проскочить мимо. Его слова заставляют похолодеть мои внутренности. Это не ограбление. Хотя я и так это знала.

Они пришли за мной, и это как-то связно с делами Ника.

Он тянется рукой в карман и задерживает её там. Я напоминаю себе, что у него есть пистолет, но он не использует его. Пока. Я держу "Тазер" внизу, на случай, если он его не видел. Дура. Надо было взять воздушный картридж. Тогда бы я смогла выстрелить в него с расстояния и позвонить в полицию. Но картридж остался в другой комнате, и теперь я не смогу вернуться. Неизвестно, сколько тот человек пробудет без сознания.

Мне необходимо сделать что-то кроме того, чтобы прятаться между полок. Но что?

Тяжёлый взгляд этого человека замирает на моём лице, когда он кричит:

— Юрий!

Затем говорит что-то на русском. Ответа нет, и его глаза становятся злее. Он достаёт из кармана пистолет и показывает мне:

— Если ты ко мне подойдёшь, я не использую это.

Догадываюсь, что если пойду с ним, то, вероятно, умру. Я обхожу кругом ещё одну полку, отступая.

— Если ты убьешь меня, Нику это не понравится, — говорю я.

Он отрывисто смеётся:

— Есть много способов использовать пистолет, малышка. Нет необходимости убивать, когда можно обездвижить. Но что ж, хорошо. Сделаем по-твоему.

Он засовывает пистолет обратно в карман и достаёт что-то ещё. Продолговатое, плоское, чёрное. Через некоторое время я понимаю, что это телефон.

Большим пальцем он снимает его с блокировки и показывает цветочный дисплей. Это мой телефон!

Это прогоняет моё неестественное спокойствие:

— Как ты его...

— Белобрысая блядина поёт, как канарейка, когда пугается, да? А немного верёвок на запястьях и маленький пистолет у лица не на шутку напугали её, — в его глазах лёд. — Ты никогда не увидишь её в целости, если не пойдёшь со мной. Я пришлю её по кускам прямо Нику. Как тебе такое?

Я дрожу и таращусь на свой телефон. Этот человек обидел Рейган. Милую, беззаботную Рейган, которая была добра ко мне как никто другой. Которая считает себя моей сестрой и волнуется о моём счастье. Это моя вина.

— Где она?

— На заднем сиденье моей машины, — он указывает за стеклянные двери. — Можешь присоединиться к ней, малышка, если не станешь бороться. А если станешь, то ей будет очень плохо.

Мой отец научил меня, как вести себя в такой ситуации. Самое глупое, что можно сделать, это дать ему то, что он требует.

Но Рейган не должна платить собой, это несправедливо. Что же делать.

Я смотрю на телефон в его руке.

— Откуда мне знать, что ты не убил её?

Мой голос очень спокоен, будто принадлежит кому-то другому.

— Такая подозрительная, — говорит он и смеётся, оглядываясь на кладовку, в ожидании, что появится второй человек. Его глаза снова сужаются от гнева, несмотря на смех. Он щёлкает пальцем по телефону, который Ник купил для меня, и поворачивает экран ко мне. — Нужны доказательства, да?

На экране что-то есть, но я слишком далеко, чтобы увидеть.

— Это мне поможет.

— Подозрительная. Мне нравится это в тебе. Подозрительная и невинная. Понимаю, почему Николай так помешан на тебе. Твоя киска, должно быть, очень узкая.

Он кладёт телефон на пол и толкает его вперёд.

Я дрожу. Ник — это Николай для него. Я делаю шаг к телефону. Мне придётся подбежать к нему, ведь он проскользил только полпути. Надо оставить эту идею.

Но я должна знать. Должна.

Сжимая пистолет крепче, я бегу к телефону. Если он подойдёт ближе, я ударю его так же, как того мужчину.

Он настигает меня, когда я хватаю телефон. Знала же, что он сделает это. Теперь придётся заплатить за такую глупую ошибку. Я поднимаю электрошокер, когда он бросается на меня, но он быстрее. Его рука ударяет по соседней полке. Летящие на пол банки выбивают "Тазер" из моих рук.

Я даже не коснулась своего телефона.

Мужчина бормочет что-то по-русски, когда его рука хватает мое запястье. Я вырываюсь изо всех сил, ведь знаю, что теперь, раз он схватил меня, мне не выжить. Я бью его, царапаю свободной рукой, не обращая внимания на то, что его крепкая хватка почти ломает мне запястье.

Мужчина отступает и наносит удар по моему лицу. Мир накреняется, в моей голове будто взрываются чёрные звёзды, а затем приходит боль. Шатаясь, я стараюсь оставаться в вертикальном положении и не отключиться.

Его жёсткая рука хватает меня за подбородок, заставляя смотреть в его ледяные глаза.

— А сейчас мы сделаем по-моему.

 

***

Мужчина тащит меня к своей машине, припаркованной именно в том месте, где нет камер видеонаблюдения, будто бы он точно знает, где заканчивается радиус съёмки.

Моя голова ещё не оправилась от удара, и мне трудно сосредоточится. Теперь, когда он удерживает меня в своём захвате, любая борьба бесполезна. Он слишком силён, я не знаю, что мне делать. Когда он выволакивет меня на улицу и засовывает в машину, я снова пытаюсь вырваться.

Внутри мой взгляд цепляется за длинные светлые волосы, разбросанные по сиденью, и это пугает меня.

Я чуть не спотыкаюсь о распростёртое тело Рейган, когда он захлопывает дверь машины. Я сразу же бросаюсь на ручки дверей, но машина блокируется, и её нельзя открыть. Я сосредотачиваюсь на Рейган и провожу рукой по её щеке. Даже в темноте на ней видна большая ссадина, а её глаза в ужасе распахнуты. На рот наклеена липкая лента, руки и ноги связны, из глаз льются слёзы.

Моя бедная подруга.

— Прости меня, — шепчу я. Всё произошло потому, что эти люди хотят навредить Нику через меня.

Я усаживаю её в максимально удобную позу и начинаю гладить по волосам, чтобы успокоить приглушенные кляпом рыдания. Я должна бороться за неё, но мне не известно, что эти мужчины сделали с ней, или ещё сделают со мной. На этот раз мы поменялись ролями. Теперь я спокойная, а она маленькая и напуганная. Я прожила всю свою жизнь в ожидании насилия, именно поэтому я сейчас так спокойна.

Будет ли Ник выяснять, что со мной произошло? Я раздумываю об этом, издавая успокаивающие звуки, чтобы облегчить страх Рейган.

Мужчина направляется обратно на заправку, несомненно, чтобы проверить своего друга. Он настолько уверен, что мы никуда не сможем выбраться из машины, что оставляет нас одних. Я изучаю заднее сиденье, оно отделено от переднего стеклом, туда не добраться. Я пинаю сиденье, возможно, оно пробьётся до багажника. Но что мне там делать? Я снова дёргаю двери, но они не поддаются.

Мужчины возвращаются через минуту, младший прихрамывает. Усевшись на переднее сиденье, он достаёт пистолет и направляет на меня, дико ругаясь на русском языке.

Другой хлопает по нему и лает что-то резкое. Такое чувство, будто ему приходится терпеть второго. Молодой прячет пистолет, но корчит ещё одну уродливую рожу.

Он злится на меня больше, чем второй. Этот человек заставит меня пожалеть об использовании против него электрошокера. Я просто уверена в этом.

А пока я обнимаю и глажу Рейган:

— Всё будет хорошо, — вру я ей.

 

***

Стёкла сзади так сильно затонированы, что я даже не представляю, куда мы направляемся. Мне кажется, что мы едем уже несколько часов, когда автомобиль останавливается, и мой желудок сжимается в комок от страха. Похоже, мы находимся в самом центре неизвестности. Нас привезли сюда, чтобы прикончить? Я вспоминаю фильм, который недавно показывала мне Рейган, где главного героя привезли в пустыню и расстреляли.

Задняя дверь открывается:

— Выметайся из машины, — зло говорит мне тот, что постарше.

Я выхожу, нет смысла сопротивляться. Выходя, я вижу массивное здание вдалеке и маленькие огоньки на земле.

С другой стороны автомобиля молодой мужчина разрезает верёвки на ногах Рейган, чтобы она смогла ходить, но кляп не достаёт. После этого нас подводят к огромным дверям, за которыми показывается небольшой самолёт.

Мы полетим куда-то?

Конечно же, они заводят нас в самолёт, и мы оказываемся в том, что, видимо, должно быть роскошью. Глаза Рейган широко распахнуты от страха, а дыхание из-за кляпа прерывистое.

— Всё будет в порядке, — пытаюсь я успокоить Рейган.

Старший мужчина поворачивается ко мне:

— Заговоришь снова, и я выстрелю тебе в ногу. Может, она и исцелится потом. А может, и нет.

Из глаз Рейган текут слёзы, я ощущаю влагу и на своём лице тоже и замолкаю.

Интерьер самолёта составляют кожаные сиденья и плюшевые диваны, а также телевизоры, установленные на стенах. Я никогда не летала, но даже мой неискушённый глаз видит, как всё здесь дорого. Позади меня находится дверь, ведущая, кажется, в другую комнату. Там я замечаю спинку кровати, и меня окатывает ужас от того, что это может означать.

Старший толкает меня в ближайшее свободное кресло:

— Пристегни ремни.

Я шарю руками, чтобы найти их. По крайней мере, это место достаточно далеко от зловещей кровати в соседней комнате. Я быстро пристёгиваюсь и делаю то же для Рейган, ведь её руки всё ещё связаны. Мужчины располагаются рядом, расслабляются и начинают со смехом разговаривать на русском языке, пока самолёт ускоряется и взлетает.

Я смотрю на подругу, она отвечает мне вопрошающим взглядом. Её синяк окрашивает уже большую часть щеки, а у меня нет для неё ответа.

Я не знаю, куда мы летим.

Не знаю, зачем нас похитили.

Два русских парня пришли за мной из-за моих отношений с Ником — это всё, что мне известно. И я жутко напугана, но и за Ника мне тоже страшно. Что, если они причинят ему вред? Он так старался держать меня в безопасности. Это опустошит его.

И подозреваю, что причина как раз в этом.

— Куда мы летим? — спрашиваю я, когда самолёт выравнивается и рёв двигателей чуть стихает. Мой голос звучит смелее, чем я себя чувствую на самом деле. Рейган рядом со мной напрягается.

Молодой человек, Юрий, смеётся и говорит что-то старшему. Он встаёт и направляется к нам с моим телефоном в руках.

— Думаю, нам нужно сделать несколько фотографий, чтобы отправить Николаю, — говорит Юрий, глядя на меня. Его пальцы гладят мою щеку и подбородок.

Я по-прежнему не шевелюсь. Мне хочется отвернуться от него, но это сделает ситуацию только хуже. Так что я безучастно смотрю вперёд и крепко сжимаю руку Рейган.

Юрий водит по моим губам большим пальцем.

— Бьюсь об заклад, ты хорошо сосёшь член, да?

Я отшатываюсь, с ужасом глядя на него.

Он нажимает на мой рот ещё раз, и я в страхе отклоняюсь назад, когда он спрашивает ещё раз:

— Ты сосала хороший член? Поэтому Ник рискует всем ради тебя?

Если я начну отвечать, его палец попадёт внутрь. Мне хочется оттолкнуть его руку, но опасные огоньки в его глазах пугают меня.

— Нет, Юрий, — говорит другой уставшим голосом. И добавляет на русском что-то ещё, что мне бы очень хотелось понять.

Юрий снова толкает палец в мои губы, а затем, указывая жестом на Рейган, что-то говорит.

Старший пожимает плечами.

— Ну, сделаем фотографии для Николая, чтобы он знал, как ведётся бизнес.

Юрий снова подносит палец к моему рту и толкает.

— Я хочу показать ему, как ты сосёшь.

Я держу свои губы плотно сомкнутыми и свирепо смотрю на него.

— Соси палец, а не то достану член, — говорит он и смотрит на второго человека для одобрения. Когда тот не велит оставить меня в покое, его улыбка становится триумфальной. Он самонадеянно смотрит на меня:

— Ну, так что, маленькая шлюшка, что ты хочешь сосать?

Выбора нет. Я раскрываю губы и позволяю ему протолкнуть палец внутрь, чувствуя себя разрушенной. Горячие сердитые слёзы доверху наполняют мои глаза. Я ненавижу его ещё сильней, когда он растягивает мои щёки и с мерзкой усмешкой достаёт палец из моего рта.

— Прекрасно. Николай не сможет оторваться от этого зрелища.

Вспышка камеры отражается на моём лице, он вновь усмехается и бросает взгляд на второго человека:

— Сделано. Можно мне теперь блондиночку?

— Делай, что хочешь, — отвечает второй. — Просто накачай её, чтобы она не сопротивлялась и не навредила себе ещё больше.

Юрий смеётся:

— Долгой жизни Сергею Петровичу.

Второй с отвращением вздыхает и махает рукой на своего компаньона, будто мысленно уже с ним покончил.

Юрий хватает Рейган, и я слышу приглушенные кляпом крики страха.

— Нет! — я начинаю возиться со своим ремнём, когда Юрий начинает отстёгивать Рейган и ставит её на ноги. Он тянет её в спальню, и она бросает на меня беспомощный взгляд. — Оставь её в покое!

— Сядь, — командует второй человек, хватая меня за запястье, когда я прохожу мимо него. — Сядь и заткнись, или я и тебя накачаю. А если ты будешь под наркотой, я не смогу контролировать то, что сделает с тобой Юрий. Поняла?

Меня насквозь пробивает страх. Я хочу сберечь Рейган, но не знаю, как это сделать. Рука на моём запястье сжимается крепче, оставляя кровоподтёки. Я возвращаюсь обратно на сиденье, наблюдая, как моя лучшая подруга удаляется в спальню с ужасным, отвратительным Юрием. Деверь захлопывается.

Наступает тишина. Кошмарная гробовая тишина.

— Он рассказывал тебе о нас?

Я перевожу взгляд с дверей спальни на большого страшного блондина, сидящего напротив меня:

— Что?

— Николай. Он говорил тебе о нас?

— Я не знаю, кто вы, — шепчу я.

Он издает звук, будто я поражаю его этим.

— Я Василий. Это Юрий. Мы из Братвы.

Он наблюдает за моим лицом, ожидая реакции. От её отсутствия его брови взлетают вверх.

— Что ж. Он не рассказал. Очень интересно. Никогда бы не подумал, что он действительно сможет завязать. Но возможно и так.

— Куда мы летим?

— В Москву, конечно. Но не волнуйся. Николай придёт за тобой. В этом я не сомневаюсь. И если ты будешь хорошо себя вести, то встретишь его живой, — улыбка Василия кажется усталой. — А если нет, то мы будем держать части твоего тела, чтобы он думал, что ты ещё жива. Вот так делаются эти вещи.

— Почему?

— Почему что?

— Почему так делаются эти вещи?

Он пожимает плечами, и мгновение в его чертах мелькает та же усталость. Но он снова тут же надевает свою маску.

— Не я отдаю приказы, малышка. Я их выполняю.

— Но зачем вам я? И Рейган?

— Твоя подруга просто помеха. Она оказалась не в то время и не в том месте, — он пожимает своими огромными плечами. — Такое случается. Она понравилась Юрию, поэтому пошла с нами. Когда он устанет от неё, её продадут за хорошую цену на чёрном рынке.

Он указывает на меня:

— А ты нужна Сергею, чтобы выгнать змею из травы.

— Если он не приедет к вам, у него могут быть причины, — отчаянно говорю я, стараясь не смотреть на дверь спальни. О, Рейган. Моя бедная подруга. Мне хочется заплакать. Хочется пойти туда и спасти её, но холодные глаза Василия приковывают меня к креслу.

Я будто заморожена. Ни одна из отцовских тренировок не готовила к тому, что делать, если тебя похитили плохие парни.

Он жестикулирует руками, и я замечаю на них такие же татуировки, как и у Ника.

Я задерживаюсь взглядом на одной из них.

Василий заинтересовывается моей реакцией:

— Ага, теперь ты видишь?

Он показывает мне шею, где вытатуирован кинжал, будто для меня это должно что-то означать. У Ника такая же татуировка. Но они есть у многих людей. А вот эти на руках выглядят знакомо.

И знакомый холодный мертвенный взгляд, который время от времени появляется на лице Василия.

— Вы из его семьи, да?

Мне вспоминается, как Ник рассказывал о своём детстве. Он вырос с группой мужчин, которые работали вместе.

Он кивает, будто я сказала что-то умное:

— Теперь ты понимаешь. Николай устал от своей работы, поэтому о нём надо позаботиться. Мне нравится Николай, но он нарушил правила. Ничего личного. Просто бизнес. Ты же понимаешь.

Но я не понимаю.

Видимо, это отражается на моём лице, потому что Василий вздыхает и бормочет что-то по-русски.

— Чем, по-твоему, занимается Николай, малышка?

Я думаю, что, хоть Ник и не рассказал мне обо всём вовремя, он шёл к тому, чтобы довериться мне. Но сейчас в этом уже нет смысла. Разве могут быть в компьютерной сфере такие проблемы?

— Компьютерами. Он хакер?

Василий смеётся. Его большие плечи радостно содрогаются:

— Компьютеры? Он сказал компьютеры?

Он всё смеётся и смеётся.

— Ты такая милая, маленькая Дейзи Миллер. Видимо, это его и привлекло.

Его взгляд заостряется, и он внимательно смотрит на меня:

— Скажи мне, если я прямо сейчас трахну тебя на этом полу, я буду первым?

Я шокировано задыхаюсь и отстраняюсь от него.

Но он только кивает:

— Да. Как и я подозревал. Всё написано на твоём лице. Девственница. Неудивительно, что Николай вне себя от похоти. В этом возрасте такие, как ты, встречаются реже, чем единороги.

Его татуированная рука проходится по моему лицу.

— Ты стоишь гораздо больше, чем твоя подруга. Вот почему Юрий не тронет тебя, хотя я знаю, что он хотел бы оттрахать тебя, чтобы отомстить Николаю.

Он пожимает плечами.

— Кто ты? — шепчу я. — Кто такой Ник?

Василий гладит край своей куртки, где, я знаю, у него пистолет.

— Разве ты не догадываешься, невинная Дейзи? Даже после всех этих намёков?

Я качаю головой. Пустота. Я в онемении. У меня нет ничего, что поможет вообразить это.

— Я убийца. Злодей. Киллер, — его улыбка тонкая и горькая. — Убиваю за деньги. Так же, как и твой Николай.

Он расставляет пальцы веером, демонстрируя татуированные костяшки пальцев, такие же, как у Ника. И выражения их глаз очень похожи. И я знаю, что он говорит правду.

Меня тошнит.

 

Глава 12.

НИКОЛАЙ

Я не хотел улетать от Дейзи в Сиэтл, однако мне нужно изучить план удара и позаботиться о Часовщике, и мне показалось важным получить все необходимые сведения для выполнения этого заказа. Не уверен, что мы с Сергеем придём к резолюции, поэтому выжить у меня шансов мало. Но мне нужно быть уверенным, что о Дейзи позаботятся. Этот последний удар пополнит мой банковский счёт. Я никогда не думал насчёт того, как буду тратить эти деньги. Чувство голода не проходит никогда.

Местный питомник согласился присмотреть за собакой, пока я в Сиэтле. Мне на ум так и не пришла хорошая история о том, откуда она взялась, поэтому Дейзи до сих пор о ней не знает. Я сообщаю Сергею, что позаботился о мистере Брауне и еду к следующей цели в Сиэтл. Подальше от Дейзи.

По пути в Россию нужно будет остановиться в Швейцарии и посетить банк, чтобы Дейзи смогла получить доступ к счёту, когда пожелает. Позаботиться о хирурге для Часовщика. Убрать Сергея. Обеспечить Дейзи. Я начинаю с врача. Это обычная регулярная рутина.

Пока он на работе, двое детей в школе, а жена занята в постели с соседом, я изучаю его бумаги. Большинство информации он держит на компьютере в защищённых папках. Пароль даже не зашифрован. Я качаю головой на его тщетные попытки обезопаситься. Взламываю пароль нажатием нескольких клавиш, копирую папки, файлы и таблицы на свою флэшку и ухожу.

В электронной таблице показаны доходы от продажи собранных органов. Столбцы обозначены сокращенно. "А", "Н", "Б" — алкоголь, наркотики, болезни. В этом есть смысл, учитывая, что он продает испорченные органы. Нельзя продавать чистые. Это стало бы заметно, но наркоманы, алкоголики и бродяги способны обеспечить его ресурсами. Скорее всего, органы этого врача убили не того пациента, и теперь ему придётся заплатить.

Мои пальцы замирают над клавиатурой. В прошлом для меня было бы достаточно этой информации, чтобы выполнить задачу без лишних вопросов. Это ведь не ребёнок и не чья-то мать, но теперь ко мне закрадываются мысли: "Кто мой клиент? Кто жертва?" Я никогда не задавался вопросами нравственности, придерживаясь своих границ. В противном случае может начаться безумие. Убрать цель. Просто работа.

Я откатываюсь от стола и беру телефон, чтобы написать Дейзи. Сейчас день. Возможно, она спит. Ночная работа разрушает её тело. Она говорила, что чувствует, будто куда-то проваливается. Мне нужно увезти её в какое-нибудь тёплое место, может, на Мальдивы. Там есть частные острова, где можно восстановить силы и заниматься любовью, не думая ни о каких заправках и Сергеях. Но это после, а пока я могу позволить себе только проблески надежды.

После.

Решение принято. Я возвращаюсь к компьютеру, чтобы найти данные о неудачной трансплантации органов. Результатов много, но один из них выделен. Двенадцатилетняя дочь швейцарского банкира скончалась от некой длительной хронической болезни. Ах, вот оно что. Чёрный рынок опасен особой регулярностью торговли нерегулируемыми товарами.

Отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки. Я понимаю горе этого безымянного человека и его стремление к справедливости, но меня практически убивает неизбежность всего этого. Но я знаю, что когда исчезнет этот хирург, его место займет кто-то другой. Рынок по-прежнему будет существовать. Рынок нелегальных товаров для извращенцев, наркотиков и оружия будет функционировать независимо от того, скольких людей я ликвидирую.

Я чешу надпись на груди. Разве смерть — это милосердие, которое я обещал? За годы убийств я так и не нашёл мира.

Нет, мир настанет на ферме с Дейзи, где она будет возиться с моими детьми. Мир будущего без убийств и Братвы. Кто-то займёт моё место, но я должен обеспечить наше будущее. Сначала разобраться с хирургом, а потом и с Сергеем. Только так я смогу стать неприкосновенным.

Полученная от мистера Брауна информация была полезной. Он слышал крамольный шёпот Александра о его недовольстве решениями Сергея в Братве. Мистер Браун думал, что если он нажалуется на Сергея Александру, то с помощью этой информации заслужит прощение и Александр отошлёт его на безопасное расстояние. Но Александр не был главой Братвы, потому что был блестящим солдатом. Ещё он любил семью Петровича, хотя и был дальним родственником и, возможно, любил дочь Петровича. В конце концов, Александр был просто предан Братве.

Но информация мистера Брауна обладала слишком большой ценностью, чтобы её не использовать, поэтому Александр должен был потребовать изменений. И они произошли. Сергей убил Александра, а Василий занял его место. Но в настоящее время я располагаю достаточной информацией о секретах Сергея, чтобы купить себе и Дейзи безопасность.

Сейчас я еду по автомагистрали, чтобы найти хорошее место для убийства дальним выстрелом. Мне приходится навернуть три круга, прежде чем удаётся его найти. Примерно в трёх километрах к югу от больницы шоссе проходит по захудалому району с граффити, пустыми высотками и заброшенными железнодорожными путями. Достаточно одного взгляда на стоящее недалеко от автострады здание, чтобы понять — это наркопритон. Идеально. Мистер Синий, как я его прозвал, каждый четверг посещает любовницу, живущую на Рейнерском пляже к югу от больницы.

Я устанавливаю бинокль и перехожу в другую комнату, чтобы выбрать точку для удара. Нахожу идеальное место для моей винтовки и ставлю крошечный крестик на половице. Позже я вернусь сюда. На всё про всё уйдёт не менее сорока восьми часов, а пока нужно вернуться домой, доложить Невшателю и связаться с Дейзи. Они дадут мне последние детали, и удар будет нанесён, а сейчас можно подумать о Сергее.

Для этой цели потребуется совершить трансатлантический перелёт, сначала в Швейцарию, а потом в Москву. Я могу исчезнуть на пару недель, но мне тяжело оставлять Дейзи на такой долгий срок. Согласится ли она на поездку за границу? Это рискованное мероприятие, но в любом случае более безопасное, чем её нахождение здесь, на заправке, где её легко могут изнасиловать или ограбить.

Я проверяю камеры на заправке, там сейчас какой-то другой человек, для смены Дейзи ещё рано. Она придёт позже. Я проверяю навигатор своего автомобиля — мне не хотелось, чтобы она пользовалась общественным транспортом. И хотя она отказалась, я оставил ей ключи, но автомобиль по-прежнему стоит на парковке между нашими домами.

Я отправляю ей сообщение.

 

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 219; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!