Глава семнадцатая. ДРЕВНИЦКИЙ
Дни идут, они даже бегут быстро, вприпрыжку; как шаловливые дети, Анна
Борисовна ходит в тюрьму на свидания, носит туда передачи. В передачах
деятельное участие принимают Юзефа мама - жарят котлеты, пекут булки. Скоро,
вероятно, судьба Павла Григорьевича решится и они с Анной Борисовной уедут
из нашего города. Об этом я думаю с грустью.
К Юльке я хожу через день. Отца мальчика-"полковника" выпустили из
тюрьмы, он уже работает. А про Вацека ничего не известно, и Юлька очень
горюет.
- Я Вацека так люблю, так люблю... - тихонько и жалобно говорит Юлька.-
Ну, вот почти так сильно, как тебя, Саша!
Мне радостно слышать эти слова. Еще три месяца тому назад мы с Юлькой
по этому случаю обнялись бы, поцеловались, может быть, даже заплакали! Но,
ох, сколько мы пережили за эти три месяца! Как мы повзрослели... Я
протягиваю руку и крепко пожимаю Юлькину.
- Ого! - замечаю я.- У тебя руки крепкие стали...
Юлька вообще очень поправилась. Она уже не лежит, а чаще сидит на своем
одеяле. Почти совершенно пропали опухоли-браслеты на ее руках и ногах. Самые
ноги хотя все еще не ходят, но уже не похожи на серые, размоченные макароны,
в них появилась какая-то жизнь. Юлька уже слегка шевелит ими. Папа уверяет,
что Юлька скоро начнет ходить.
Еще одна перемена появилась в Юльке, перемена, связанная, вероятно,
влиянием на нее Степана Антоновича: она стала смелее. Степан Антонович очень
|
|
любит Юльку, а уж как она любит его! Когда он иногда на минуточку прибегает
к ней на берег реки, Юлька вся светится радостью,
- Таточку! - говорит она. - Татусю! - и крепко обнимает его за шею.
Вероятно, от общения со Степаном Антоновичем Юлька стала гораздо лучше
говорить по-русски - и правильнее, и слов у нее стало больше. Например,
как-то, говоря о Павле Григорьевиче, Юлька очень четко выговорила по-русски:
- Он спра-вед-ливый человек!
Теперь у нас с Юлькой появилась новая игра: афиши. Юлька собирает
афиши. У входа в ресторан каждый день наклеивают новые афиши, и вечером
Степан Антонович приносит их Юльке. Бывает так, что расклейщик и утром дает
Степану Антоновичу одну лишнюю афишу для Юльки. По этим афишам я учу Юльку
читать. Юлька старательно прочитывает заглавие пьесы, сперва просто
складывая буквы в слоги и слоги - в слова. Потом она начинает разбирать
смысл прочитанных слов и чаще всего остается недовольна.
- "Пу-те-ше-стви-е на луну"... Вот какое глупство! Чи ж она близко, та
луна? На чем туда ехать?
Или:
- "Пре-жде скон-ча-лись, пo-том по-вен-ча-лись"... А кто же их,
покойников, венчал, а?
Бывают и такие афиши: "ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ ДОКТОР ЧЕРНОЙ И БЕЛОЙ МАГИИ
|
|
РОБЕРТ ЛЕНЦ". На афише изображен плотный мужчина с баками, во фраке, лацканы
которого увешаны всевозможными орденами и звездами. Афиша перечисляет эти
знаки отличия: орден "Льва и Солнца", пожалованный господину Роберту Ленцу
его величеством шахом персидским, орден, пожалованный индийским магараджей,
и т. д. без конца. Я с удовольствием отмечаю, что таких Георгиевских крестов
за храбрость, какие были у моего дедушки Семена Михайловича, у доктора
Роберта Ленца нет. Мы с Юлькой долго пытаемся разгадать, что могут значить
слова "белая и черная магия". Афиша перечисляет все, что покажет "уважаемой
публике" доктор Роберт Ленц: он покажет таинственные исчезновения и
появления людей и предметов - по знаку его палочки из дощатого пола будут
расти великолепные растения, он сготовит "яичницу в шляпе" любого человека
из публики, а затем яичница превратится в букеты цветов, которые господин
Роберт Ленц будет иметь удовольствие поднести всем присутствующим дамам...
"Спешите! Спешите! Одна-единственная гастроль!"
Прочитав афишу, мы с Юлькой молчим - мы совершенно раздавлены
чудесностью всего того, что делает господин Роберт Ленц. Потом Юлька,
|
|
тряхнув головой, робко замечает:
- Может, брехня, а?
- Не знаю... Я спрошу у папы.
- Во-во, спроси!
Но спросить у папы мне не удается, потому что в этот день его нет дома
до поздней ночи, а назавтра... Ох, назавтра в нашу жизнь, Юлькину и мою,
входит новая афиша, и с нею врывается к нам целый мир волнений, тревог,
восторгов!
...ДРЕВНИЦКИЙ!..
...ДРЕВНИЦКИЙ!..
...ДРЕВНИЦКИЙ!..
Это новое имя, никому доселе не ведомое, выкрикивают все афиши,
наклеенные на афишных щитах, тумбах и даже просто на стенах домов.
Люди подходят к афишам - что это еще за Древницкий? Люди читают афиши -
на всех лицах сильное недоумение. Люди шевелят губами, словно спотыкаясь о
непривычные, непонятные слова... В афишах сказано, что такого-то числа
такого-то года - ВПЕРВЫЕ! НЕБЫВАЛО! НОВО! - известный воздухоплаватель
Древницкий совершит над нашим городом полет на воздушном шаре и спустится на
землю при помощи парашюта. Взлет состоится в Городском ботаническом саду.
Вход на взлетную площадку платный, но дети моложе десяти лет, учащиеся в
форме и нижние чины платят половину.
На афишах яркими красками изображено нечто вроде гигантской груши,
парящей в воздухе хвостиком вниз и одетой в сетку для мячика. Это и есть
|
|
воздушный шар. Под ним, к узкому концу сетки, подвешена плетеная корзинка, а
в ней стоит крохотный по сравнению с размером воздушного шара человечек.
Руки его подняты вверх словно для приветствия. Тут же, рядом, изображен
человек, летящий по воздуху под огромным раскрытым зонтиком, - это парашют.
Итак, оказывается, этот Древницкий - так, по крайней мере, уверяет
афиша - будет летать по воздуху!
В те далекие времена - около семидесяти лет назад - никто из
обыкновенных людей даже не представлял себе, чтобы человек мог летать.
Летали только герои в сказках. Ну, те вообще жили с такими удобствами, каких
не знали простые смертные; с коврами-самолетами, скатертями-самобранками,
волшебными лампами Аладдина. Но в обыкновенной, всамделишной жизни летать
было невозможно; считалось, что "до этого человек еще не дошел". Правда, на
Всемирной Парижской выставке 1890 года желающие могли за определенную плату
подниматься в воздух на привязном воздушном шаре. Но о других полетах что-то
не было слышно.
Основным и главным способом передвижения в нашем городе, как почти во
всех провинциальных городах, были в то время - собственные ноги. Век был
пешеходный. Об автомобилях тогда не мечтали еще даже короли. У людей со
средствами были собственные коляски. За деньги можно было ездить и на
извозчиках - "ваньках": это были пролетки с высоченными ступеньками и узким,
всегда запыленным сиденьем для двоих. Эти пролетки тащили утомленные жизнью
клячи: они неторопливо переступали старчески мохнатыми ногами, похожими на
обомшелые лесные коряги. В самом извозчике главную часть веса составляла его
"упаковка": тяжелый длиннополый кучерской армяк с устрашающим тумбообразным
нагромождением складок на заду. В нашем дворе жил извозчик. В армяке он был
похож только что не на Илью Муромца, а когда снимал армяк, было такое
впечатление, словно сняли кожу с громадного апельсина, а внутрь оказалось
одно зернышко: небольшой, щуплый человечек.
Ехали пролетки медленно. Порой извозчик делал вид, будто сейчас ка-ак
подхлестнет свою лошадь! Лошадь при этом притворялась, будто она сейчас
ка-ак понесется вскачь! Но это была невинная комедия, никого не
обманывавшая. Несколько оживлялся извозчик лишь тогда, когда въезжал в
какую-нибудь особенно извилистую, червеобразную старинную улочку. Ведь,
въезжая в нее, он не видел, что делается в противоположном ее конце! Поэтому
извозчик, въезжая, оглушительно орал и гикал, чтобы предупредить
одновременный въезд встречного извозчика с противоположного конца улочки.
Иногда столкновения все-таки происходили, и это было почти катастрофой:
разъехаться в этих узеньких старинных улочках нашего города столкнувшиеся
извозчики не могли, уступить дорогу, попятившись назад, ни один их них не
соглашался. Оба долго препирались, неистово ругаясь. Для тех седоков,
которые торопились - например, на вокзал, к поезду, это было настоящим
бедствием!
Так передвигались в то время в нашем городе, да, вероятно, и во всех
российских городах. Десятки - в собственных экипажах, сотни - на извозчиках,
тысячи и десятки тысяч горожан - "на своих на двоих": пешком.
И вдруг какой-то Древницкий собирается лететь! Лететь по воздуху! Как
птицы!
- Мне Степан Антонович обещал: он меня на скамейку посадит, я все
увижу! - говорит Юлька.- Это же у нас в "Ботанике" будет!
Дома я спрашиваю у папы: разве может человек летать по воздуху?
- Может! - говорит папа.- Это еще начало: человек может только
подниматься в воздух. Направлять свой полет, как делают птицы, он не может:
шар летит не по воле человека, а по воле ветра, а спускается человек с
парашютом. Видела - на афише нарисован желтый зонтик? Это парашют.
- Какой же он, этот воздушный шар? - растерянно спрашиваю я.
- А ты игрушечные воздушные шарики - вербные, разноцветные- знаешь?
Если выпустить его из рук, он улетит вверх, в облака, да? А если перед тем
прикрепить к нему бумажную куколку, он с куколкой полетит. И будет лететь до
тех пор, пока из него не выйдет весь воздух, тогда он упадет на землю...
- Так то же куколка!
- А Древницкий полетит не на маленьком игрушечном шарике, а на
громадном шарище, наполненном нагретым воздухом. Когда воздуха в шаре
останется уже мало, Древницкий спустится с парашютом.
- И как только он может! - говорю я все еще недоверчиво.
- Может! Человек все может! Человек такое может, что нам с тобой,
Пуговка, и во сне не снится... Вот теперь воздух завоевывает. И что ты
думаешь? Завоюет!.. Люди будут садиться в воздушные шары, как на извозчика!
Возвещенный афишами полет Древницкого перебудоражил весь город! Кто
может, покупает билет в Ботанический сад, чтобы видеть самый взлет
воздушного шара с воздухоплавателем. У кого нет денег на билет, те
карабкаются на деревья, на балконы, на крыши домов, на колокольни церквей и
костелов.
Мы идем в Ботанический сад всей семьей - и мама, и Поль, и Анна
Борисовна, и я. Даже папе неожиданно повезло: его никуда не вызвали к
больному, и он идет с нами.
В Ботаническом саду, на большом кругу, где зимой устраивается каток,
разожжен гигантский костер. Над костром тихо покачивается громадный
матерчатый шар: он медленно наполняется нагретым воздухом, как спеющая ягода
наливается соками. С шара спускаются канатные лямки-петли, за эти лямки
солдаты удерживают шар руками и ногами, чтобы он не улетел.
А рядом с костром, из которого шар набирает нагретый воздух, стоит сам
воздухоплаватель - Древницкий... Только посмотреть на него, и сразу видно:
вот смелый, бесстрашный человек, герой! У Древницкого прекрасное,
мужественное лицо, зоркие и внимательные глаза под низко надвинутым широким
козырьком фуражки. Невозможно представить себе, чтобы Древницкий мог
растеряться, прийти в отчаяние, побледнеть от страха, заметаться: "Ах, ах,
что мне делать?.." Мы с Юлькой, сидя рядом на садовой скамье, смотрим на
Древницкого, как и все дети в этой огромной толпе, с восторгом, мы уже любим
этого незнакомого человека, мы верим, что он сделает невозможное: он
полетит! И мы всей душой желаем ему удачи... Я тихонько пожимаю руку папе. Я
знаю: он чувствует то же, что и я.
Но вот шар уже наполнился нагретым воздухом, стал круглым, упругим, как
мяч великана.
Древницкий с улыбкой снимает фуражку, раскланивается с толпой людей, не
сводящих с него глаз, легко прыгает в корзинку, привязанную к шару (она
называется "гондола"). Кто-то бросает Древницкому белую розу. Он кланяется и
вдевает ее в петлицу. Затем он дает солдатам команду: отпустить те канатные
лямки-петли, которые они удерживают руками и ногами. Солдаты отпускают
лямки, шар вздрагивает, и, как созревшая ягода отделяется от стебелька, так
он взмывает над костром - и несется ввысь!.. К облакам!
Большинство людей, живущих сегодня на свете, застали уже хотя бы ранние
зачатки настоящей авиации. Люди уже привыкли к тому, что летать по воздуху -
будничное, обыденное дело: в самолет люди садятся, если не "как на
извозчика", по предсказанию моего папы, то как в большой междугородний
автобус. И людям, живущим в наши дни, уже трудно представить себе то
чувство, с каким шестьдесят с лишним лет назад мы смотрели первые полеты на
неуправляемых воздушных шарах. Ведь миллионы лет человечество жило, не
отрываясь от земли! А тут вдруг отдельные смельчаки, герои - может быть,
безумцы! - опрокидывают все принятые понятия и летят, летят, как птицы,-
только без надежных птичьих крыльев и хвоста,- летят, рискуя жизнью... Я
уверена, что те немногие очень старые люди которые это видели, навсегда
запомнили чувство, возникшее у них в первую минуту, когда на их глазах шар
отделился от земли: ЧУВСТВО ЧУДА!
Шар с Древницким взвивается все выше, и вся толпа единой грудью кричит:
"Ур-р-ра!" Кричат не только зрители в Ботаническом саду - кричит весь народ,
люди на деревьях, на колокольнях, на крышах и даже просто идущие по улицам:
ведь шар летит высоко, он виден далеко вокруг! Он виден отовсюду
Кричат мама и Анна Борисовна. Поль не только кричит "ура", она
аплодирует шару и приветственно машет ему своим неразлучным
зонтиком-стульчиком. Она плачет от радости и повторяет сквозь слезы: "Я это
видела! Я это видела!"
Никто из нас не замечает того, что происходит с Юлькой. Она сперва, как
все мы, хлопает и кричит "ура" так сильно, что у нее краснеют лицо и шея. А
потом она сползает со скамьи и идет! Юлька рванулась и идет своими
неокрепшими ногами, вчера еще не ходившими, за воздушным шаром, за
Древницким! Она качается, как травинка, она делает всего несколько неверных
шагов. Первой замечает это мама. Она бросается к Юльке как раз вовремя,
чтобы подхватить ее, иначе Юлька грохнулась бы на землю.
Юльку сажают на скамейку. Она смотрит на шар и повторяет счастливым
голосом:
- Я хожу! Я хожу!
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 199; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!