ПРЕПОДОБНАЯ ЕВФРОСИНИЯ СУЗДАЛЬСКАЯ
Монах Варнава (Санин)
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В 50 ТОМАХ
ТОМ 38
Поэзия
ДУХОВНАЯ ЛИРИКА
Книга первая
Интернет-издательство «МОНОМАХ»
2017
Монах Варнава (Санин)
Поэзия
ДУХОВНАЯ ЛИРИКА
Книга первая
ЛИКИ И ЛИЦА
Этот том русского православного поэта и прозаика, драматурга монаха Варнавы (Санина) включает в себя духовную лирику, содержит циклы духовно-лирических стихотворений.
Главные темы автора – свет Православной веры, Русская история, христианская любовь, взаимоотношения человека и мира.
Книга первая
ЛИКИ И ЛИЦА
Часть I
ПРЕДДВЕРИЕ
ВСТРЕЧА
Россия — мать!
Ну что же, здравствуй, мама...
Как ты седа!
Еще бы — тыщи лет!..
Не узнаешь?
Я — сын! Вот — телеграмма,
Что ты больна,
что, может, тебя нет...
Но я успел!
Вот шаль тебе,
вот — платье!..
Все лучшее,
Из заграничных мест...
О, это материнское объятье!
Что перед ним
объятия невест?..
Ты приняла меня
без пьедестала.
И знаю, приняла б
с любой судьбой,
Как сына — мать.
Но... что с тобою стало?
Что я, родная,
натворил с тобой?!
Россия — мать:
Родная деревушка,
Что в море пред
плотиною лежит;
Ты — в электричке
нищая старушка,
|
|
|
Которая над
кружкою дрожит...
Ты, как вдова,
не знавшая мужчины
С тех пор, как не
вернулся муж с войны.
Россия — мать,
поля твоей кручины
Дожди полили и моей вины!
Прости... пора...
Жжет руки телеграмма —
Она уже похожа на венок...
Ну, что ты плачешь?
До свиданья, мама!
«Прощай...
Храни тебя Господь, сынок!»
1997 г.
ГЛАЗА РОССИИ
Какого цвета у России очи?
Влюбленный скажет: соловьиной ночи.
Солдат шепнет: родного очага.
Моряк вздохнет: они, как берега!..
А я скажу: у матушки России
Весной — глаза синей весенней сини,
А летом — зелены, как летний свет.
И все-таки, какой же у них цвет?
В годину войн они — февральской вьюги,
В них видел враг колючий блеск кольчуги.
Когда ж пройдет военная гроза,
Глаза России — радуги глаза!
Что же касается моей России взгляда,
То для него сравненья и не надо:
К любой из древних подойди икон
И посмотри на лики — это он!..
РОМАН О РОССИИ
Русские дороги.
Русские дома.
Русские пороги.
Русская зима.
Русские закаты.
Русский клев ерша.
Русские солдаты.
Русская душа.
Русские святые.
Русские глаза.
Русские святыни.
Русская слеза.
|
|
|
Русские морозы.
Русские поля.
Храмы и березы:
Русская земля!
ДУМЫ
О РОССИИ
Сторона моя печальная,
Неподкупные уста,
Родина — свеча венчальная
Перед образом Христа!
Сторона моя былинная,
Витязи, богатыри,
Сладость мяты, пыль полынная,
Краски утренней зари.
Сторона моя счастливая,
Край невыплаканных слез.
То порой — река бурливая,
То спокойный, сонный плес.
Славил бы красоты эти я,
Но и то не умолчу,
Что за годом год — столетия
Гасят недруги свечу.
Сторона моя беспечная!
И теперь уже видна
На тебе — сума заплечная.
Ох, родная сторона!
1997 г.
ОБИДА
Страна былых побед со славой,
Как будто нет их позади, —
Россия раною кровавой
Лежит у мира на груди!
Страна моя, раба Господня!
Чем мне твою измерить боль?
Кому не лень уже сегодня
На рану посыпают соль.
Мне их не жаль, хоть им не видно,
Что за Россией — мир падет!
А вот за Родину обидно,
За тех, кто в ней чего-то ждет...
1997 г.
***
Что сказали бы наши предки,
Если б нынче, скажу без прикрас,
Доедающими объедки
За другими увидели нас?
И что скажут еще потомки
О безумии наших времен,
Водружая на плечи котомки
|
|
|
Вместо славных старинных знамен?..
1997 г.
***
Взирая на жизненную панораму,
Я прихожу к такому итогу:
Что за дорога,
Если она не ведет к храму?
Что за слово,
Если оно не ведет к Богу?..
ПРЕДРАССВЕТНОЕ
А над полем — туман.
Ах ты, полюшко!
Жизнь прошла, как обман.
Ох ты, долюшка!
Плачет эхо в ночи,
Откликается.
Сердце больно стучит,
Будто кается.
Жил я, словно во сне.
Да, как молния,
Вдруг о Господе мне
Смерть напомнила.
Спит курган после тризн.
Знает полюшко:
Жизнь без Бога не жизнь —
Только горюшко!
СУД ПИЛАТА
Давным-давно, в святые дни,
Раздался в Иудее
Истошный вопль: «Распни, распни,
Распни Его скорее!»
И был распят Он на Кресте,
И было Воскресенье,
И проповедано везде,
Что к нам пришло спасенье.
Но вот беда: и в наши дни,
Как в древней Иудее,
То там, то тут кричат:
«Распни, распни Его скорее!..»
РАСПЛАТА
Яростный рев толпы.
Крест, табличка над ним,
Гвозди, венец, шипы...
О, Иерусалим!
Город, как львиный зев,
Жадной злобой палим.
Близится Божий гнев,
О, Иерусалим!
Роскошь царских палат.
Зной над храмом твоим.
Руки умыл Пилат.
|
|
|
О, Иерусалим!
Это наследство твое
Бедным детям твоим:
Крест, табличка, копье...
О, Иерусалим!
ПРЕДДВЕРИЕ
Над двуглавым орлом Византии
Тучи... ветер... багровый закат.
Пишут гимны отныне витии
За арабский динар и дукат.
Стонут стены святого Царьграда
Под напором воинственных толп.
Рим доволен: вот рухнет ограда,
И падет Православия столп.
Но на север летит Византии
Взор надежды с последней стены.
...Начинается эра России —
Православной Великой страны!
Часть II
ДОСТОСЛАВНОЕ
РУСЬ
Здравствуй, Русь: седые дали,
Плуг и меч, копье и серп,
Край надежды и печали,
Стон дубов и слезы верб…
Все твои озера святы,
Все ручьи твои чисты.
Вкус полыни, запах мяты,
И — кресты, кресты, кресты...
Все тут мило, от березы
До высоких облаков.
То ли росы, то ли слезы
На стогах твоих веков.
Край родной: твои дубравы,
Нивы, села, города, —
Память подвигов и славы,
Войн, молитв, любви, труда.
Сколько бед прошло над Русью
Подсчитать я не берусь.
Только низко поклонюсь я
И промолвлю: «Здравствуй, Русь!»
МЕЖДОУСОБИЦА
Князь от князя живет, особится.
Время горше полынь<травы.
Год за годом — междоусобица,
Век за веком: «Иду на вы!»
То не солнце к закату клонится,
Не от ягод багровый склон:
В чистом поле рубится конница —
Русский стяг с обеих сторон!..
Слабость русская — сила вражия.
Богатырь лежит бездыхан,
А из дикого заовражия
Поднимается Бату-хан.
О дву-конь он идет, торопится,
Избегая лесов, болот...
И роняет междоусобица
Из-под сабли кровавый плод!
ПОСЛЕ НАБЕГА
Пахнет избами горелыми.
Горько от печаль-туги.
Снова огненными стрелами
Одождили Русь враги.
То ль монголы, то ли половцы —
Шлем и латы до колен...
Пали в сече добры молодцы,
Верных жен погнали в плен.
Что не выжжено — изрублено.
Полетел по миру слух:
Все в Руси навек погублено,
Угасает русский дух!
Но из ям, где воды алые,
Из кустов, из лебеды
Выползают дети малые,
Спрятанные от беды.
Долго маму безответную,
Плача, детвора зовет.
В этом плаче — песнь победную
Мир услышал: «Русь живет!»
РУССКАЯ
ТАЙНА
Голосила набатом звонница,
Надрывались колокола:
На границе — чужая конница,
Вражья сила на Русь пошла!
Бились в поле полки бывалые,
И хоть не было телеграмм,
Знали все, даже дети малые,
Как непросто им было там...
Возвещала победу звонница,
Заливались колокола:
Посрамилась чужая конница,
Вражья сила под лед ушла!
Возвращаясь, полки усталые
Шли за князем не по дворам.
Знали все, даже дети малые,
Что сначала им нужно в храм!
Первым делом, гласят предания,
Богу слава за дар побед,
А потом уже миг свидания:
Радость жен, слезы вдовьих бед...
Русь святая! Дни горевалые!..
Разве ж кто погубить нас мог,
Если все, даже дети малые,
Жили так: первым делом — Бог!
НА ПОЛЕ КУЛИКОВО!
Русь святая! Стяг со Спасом.
Звон кольчуги. Блеск копья.
Щит и лук, колчан с запасом.
В бой — за отчие края!
Позади единым криком
Стонет горе на Руси.
Столько лет под страшным игом,
Ну-ка, ношу пронеси!
Справа храм давно сожженный.
Слева — обгорелый склон.
Помнит он, как шли здесь жены
Полонянками в полон...
«Что моргаешь, брат?»
«Ресница, — понимаешь, — села в глаз...
Правда ль, в бой? Ужель не снится?!»
Спас на стяге — русский Спас!
Золотой на красном поле.
За полком идут полки.
И, покорный Божьей воле,
Смотрит князь из-под руки!..
БИТВА
Мечи, как серпы, затупились от жатвы.
Дружинники красные ленты вплели
В невинную косу невесты Непрядвы —
Безвестной речушки родимой земли.
— Эй, други, кто цел там еще? Отзовитесь!..
Ордынцы всей силой пошли ввечеру.
И падают трудно за витязем витязь,
Могучими соснами в темном бору.
И то им не слышно от общего стона,
Что где-то далеко, за битвою той
Следя, поминает их всех поименно
Пред Господом Богом великий Святой.
Не слышат... не видят, траву обнимая,
Небесный уже получая венок,
Что мчит на уставших ордынцев Мамая
Со свежим полком воевода Боброк!
ГОСУДАРЕВ ГНЕВ
(давний сказ)
Чинно и строго, без лишних слов,
Пройдя чрез посты охран,
К царю привели заморских послов,
И принял их Иоанн.
С Богом Москва встречала зарю,
Они же, заняв места,
Стали твердить надеже-царю
По-своему про Христа.
Встал государь, обвел государь
Суровым взглядом гостей,
Прибывших Русь поучать, как встарь,
Лживой вере своей.
И, оглядев, шепнул Иоанн,
Сдерживая царский гнев:
«Ездят и ездят из всяких стран,
Рыскают тут, аки лев!»
В окнах-бойницах солнце зажглось.
Ах, как хороша Москва!..
И вслух сказал, погасивши злость,
Царь им такие слова:
«Отцы говорили, и мы говорим —
Чего самим мудровать? —
Москва златоглавая — Третий Рим,
Четвертому не бывать!
Гостем приехал — значит, гости,
А коли купцом — торгуй!
Но о вере своей, уж прости,
Больше у нас не толкуй!
Иначе...»
Все ясно стало послам.
И уходили послы —
Улыбки, как мед текли по устам,
Очи же их были злы.
Какую присказку носит сей сказ?
В ней очень немного слов:
А нынче как встречают у нас
Этих заморских послов?..
ГОНЕЦ
Протоиерею Олегу Богданову
«Не бывать Руси под ляхом!
Кто сказал, что нам конец?» —
Днем — лесами, ночью — шляхом
Скачет с грамотой чернец.
Борода почти по пояс,
Ряса, вместо четок — меч:
О себе не беспокоясь,
Скачет прямо ляхам встречь!
Повторяет, как молитву,
Он игумена слова:
«Грамотой поднять на битву
Русь, пока еще жива».
Рано ляхам бить в литавры
И трубить, что нам конец, —
Мчит из Сергиевой Лавры
В Нижний Новгород гонец!
Вдруг — три тени у дороги:
Волки? Ляхи? Конь, не трусь!
Ах, какой же ты убогий,
А еще спасаешь Русь!
Отощал совсем в осаде.
А ведь были времена
Лучшим скакуном в Посаде
Ты считался, старина!
Ляхи! Выноси, родимый,
Из пищального огня!
Пули: мимо... мимо... мимо...
А вот это уж — в меня!
Щелк! — по ладанке-иконе,
И под левое плечо.
В лес скорее от погони!
Без погони горячо...
И теперь ручьем, оврагом,
Чтоб не встретил кто-нибудь,
Едет всадник шаг за шагом,
Клонит голову на грудь...
Вот и Нижний, слава Богу!
— Эй, прохожий, не дрожи!
К Минину Козьме дорогу
Знаешь?
— Знаю!..
— Покажи!
И с груди срывая махом
Грамоту, шепнул гонец:
«Не бывать Руси под ляхом!
Это только мне конец...»
ГОД
Поротно и поэскадронно,
Под мерный барабанный бой,
Идут полки Наполеона,
Идут, довольные собой!
Холеный палец Бонапарта
Парит над картою орлом.
(Была страна тогда, как карта
С большим оторванным углом...)
Доволен данными разведки
Наполеон, как никогда:
Москва — есть корень, и как ветки
Все остальные города!
Россия не готова к битве.
Их не спасет ни царь земной,
Ни то, что дружно на молитве
Они сегодня всей страной.
Но вот проходят лето, осень,
Встают сугробы как редут.
И снова средь берез и сосен
Полки французские идут.
Бредут войска Наполеона,
Сжигая за собой мосты.
Поротно и поэскадронно
Стоят могильные кресты.
О, чудо Бородинской битвы
И слава множества боев!
Россия жнет плоды молитвы,
По вере спасшей отчий кров.
Как я хочу, чтоб в век, кричащий
От боли, крови, войн, невзгод,
России вспоминался чаще
Тот, с Господом прожитый год!
ПОЛКОВЫЕ
СВЯЩЕННИКИ
Дан ков коням.
Наутро переправа,
И сразу в бой!
Готовятся полки:
Молебны — слева,
исповеди — справа,
Крещение — на берегу реки.
Священники
в церковном облаченьи
Под вечер начинают уставать.
Без перерыва служба
в ополченьи:
Сегодня крестят,
завтра — отпевать!
Сверкает крест. Дымится
горький ладан.
Целует воин руку пред собой,
И видится ему
не страшным адом,
Земным, коротким —
предстоящий бой!
Отбой полкам!
Уже едва живые,
Молясь, пока солдаты
трудно спят,
Священники,
как свечи восковые,
Всю ночь
перед иконами стоят.
ЦАРСКАЯ РЫБАЛКА
(Александр III)
— Ваше Величест...
— Тс-сс! Клюет —
Впервые с самого рассвета!
— Но, Государь, Европа ждет
Сиюминутного ответа!
— Ах ты, ушел — судак, видать...
Ну кто же под руку судачит?!
Европа может подождать,
Покуда русский царь рыбачит!
Министр смотрит на царя,
Что так открыто не «европит».
И, откровенно говоря,
Его особо не торопит.
А царь глядит на речки гладь,
В густых усах улыбку прячет:
Европа может подождать,
Покуда он сейчас рыбачит!
Да и зачем нас торопить? —
Порою он в кулак зевает.
В России есть, что есть и пить.
Это у них там не хватает.
Назавтра — это, как пить дать,
Европу сильно озадачит,
Что ей теперь придется ждать,
Покуда русский царь рыбачит.
Судак уплыл. Европа ждет.
И тут азартно раздается:
— Смотри, никак опять клюет?
Ну, уж теперь-то не сорвется!
Во всю свою красу и стать
Встал государь. И это значит:
Европе нужно подождать,
Покуда русский царь рыбачит!
БАЛЛАДА О ПОДСОЛНЕЧНИКЕ
Иеромонаху Роману
Он жил всегда лицом ко свету,
Не отводя от солнца взгляд.
И за красу и верность эту
Им любовались все подряд.
Подсолнух! Ах, какой хороший!
Подсолнух! До чего ж он мил!..
Но как-то шел один прохожий,
И вдруг его переломил.
Со зла он сделал это или
Из удалого озорства?
Не знаю. Люди говорили —
То, что душа его черства.
Подсолнух! Ах, какая жалость!..
Подсолнух! До чего ж он слаб!..
Я мимо шел, и сердце сжалось.
Уйти бы мне давно пора б,
Да взором глаз, слезами полных,
Которых больше не таю,
Смотрю на сломленный подсолнух,
И вижу — Родину свою!
1997 г.
Часть III
ЛИКИ И ЛИЦА
ВЛАДИМИР МОНОМАХ
Кони снег бессильно месят
У высоких круч.
Половецкой саблей месяц
Дразнит из-за туч.
Снова степняки набегом
Землю обожгли,
И в далекую — за брегом —
Степь свою ушли.
Мономах с досадой в ножны
Вдел тяжелый меч:
«Если встречи невозможны,
Так пойдем им встречь!»
Князь Великий — Мономаха
Выслушал, дивясь,
И ответил не без страха:
«Что ты! Что ты, князь?
Так пугаешь человека —
В Степь самим идти...
Нам уже почти два века
Нет туда пути!»
«Но ведь прежде — печенегов
Били и хазар.
Так и нынче, до набегов
Нанесем удар!»
Мономах нахмурил брови:
«Сколько же веков
Еще литься русской крови
От степных врагов?»
Князь Великий исподлобья
На него взглянул,
Но свой взор на Степь и копья
Все же повернул.
И пошли победным шагом
От родной реки
По Степи под отчим стягом
Русские полки!
Их, дорогами сражений,
Половцам на страх,
Вел, не знавший поражений,
Сам же Мономах.
Вел через овраги, реки.
И рассветный луч,
Словно меч, пробил навеки
Тьму враждебных туч!
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ
Крестным знаменьем пред битвой
Троекратно осенясь, —
Меч в руке, уста с молитвой, —
Побеждал Великий князь!
Закрывали тучи солнце...
Кровь струилась по траве...
Бил он рыцарей-тевтонцев.
Бил он шведов на Неве!
А затем, непобедимый,
Ездил на поклон в Орду,
От земли своей родимой
Отводя собой беду.
Плачь, березовая роща!
Пойте, сосны, песнь свою!..
Было бы погибнуть проще
В самом яростном бою...
Так тянулся год за годом.
И в святую старину
Назван Александр народом
Был страдальцем за страну.
Словно перед главной битвой,
Из последних сил крестясь, —
Крест в руке, уста с молитвой, —
Умирал Великий князь...
Кличат вороны со страхом,
Множат эхо по Руси:
Умер Александр монахом,
Приняв имя — Алексий!
Сотни лет прошло с той были.
Многие ушли — как дым...
А вот князя не забыли —
Он великим стал святым!
ПРЕПОДОБНАЯ ЕВФРОСИНИЯ СУЗДАЛЬСКАЯ
(благоверная княжна)
Стрелы вражии — ох, как колются...
А уж сабли их, как остры!
Смерть разгуливает за околицей.
Город Суздаль — одни костры.
Обрывает орда Батыева
Жизнь селений и городищ.
От Рязани до самого Киева
След пожарищ и пепелищ.
Потемнели небесно-синие
Очи русские от беды.
Слезно молится Евфросиния
Обессилить поток орды.
Но прогневали, видно, Бога мы.
В наказание — кровь, огонь...
Дорогими для нас дорогами
Возит хана татарский конь.
Окровавлены версты — саженки,
Превращается Русь в пустырь.
Бог, внимая молитвам монашенки,
Спас один лишь ее монастырь.
А о большем, девица во вретище,
Ты у Бога пока не проси.
За грехи два столетья терпеть еще —
До падения ига — Руси!
МИНИН
И ПОЖАРСКИЙ
Шла Смута верстами лихими.
Была родная сторона
Тогда чужими и своими
Разорена и сожжена.
Одно названье оставалось...
А то, что недругам на страх,
Веками предками ковалось,
Бесславно превращалось в прах!
Три Лжедимитрия на троне,
И остальных врагов не счесть,
А знать в угодливом поклоне
Застыла, позабыв про честь.
Как жить теперь простому люду?
Стонал посадский человек, —
Неужто, как твердят повсюду,
Погибла Родина навек?
И хоть законной власти царской
Не знала Русь который год,
Подняли Минин и Пожарский
На ратный подвиг весь народ.
Последнее с себя слагалось
Для ополчения людьми,
А коль не хватит, предлагалось
Отдать в залог и жен с детьми!
Хватило. Вышли, слава Богу,
В дорогу русские полки.
И в них, как в реки, понемногу
Везде вливались ручейки.
За Русь, за истинную веру
Народ сражался тут и там,
Сторицей раздавая меру
Добра своим и зла — врагам!
Так шел Пожарский с ополченьем
В боях до самого Кремля.
И, наконец-то, с облегченьем
Вздохнула русская земля!
А два героя, вставши вместе,
Смотрели на свои войска...
И так, на этом самом месте —
Застыли в бронзе на века!
СУВОРОВ
Кончалось время праздных споров —
Везло, или уменьем брал
Вершины ратные Суворов.
Великий гений умирал.
Перед его прощальным взглядом,
Вприщур — орлиному сродни,
Шли триумфальным марш-парадом
Минувшие года и дни.
Его измлада непригодным
Считали к воинским делам:
Муштре и тяжестям походным,
А главное, к самим боям.
Мол, ростом мал, и хил не в меру, —
Куда такому в ратный строй?
А он, имея в сердце веру,
Был телом слаб, да тверд душой!
Те дни прошли нелегким шагом,
Напомнив криками о том,
Как, под родным российским флагом,
Был самый первый бой с врагом.
За ними следом, в зрелых летах,
Не отступая никогда,
Пошли иные — в эполетах —
Неповторимые года!
Шел образец для всех союзов —
Друзей живительный родник:
Румянцев, Ушаков, Кутузов —
Его любимый ученик.
Шли рядом радости и беды,
Шагали, не жалея сил,
Его великие победы —
Очаков, Рымник, Измаил.
«Помилуй, Бог!» — шепнул он тихо.
Растаял, белый от седин,
Последний полк, прошедший лихо.
И вот теперь он шел один...
Он шел на боевые залпы
И сквозь житейскую грозу,
Все выше, так, что даже Альпы
Остались далеко внизу!
Он уходил, теряя силы.
Не знал, а то-то был бы рад,
Что приняла сама Россия
Его последний марш-парад!
АДМИРАЛ УШАКОВ
«Аминь!» — окончена молитва.
«Огонь!» — и вот уже кипит
На берегу морская битва,
Как это странно ни звучит.
Такого не было в помине —
Чтобы на крепость штурмом шли
Не воины в пехотном чине,
А боевые корабли!
Что против бастионов реи
И даже пушки моряков?
Но наступал на батареи
Непобедимый Ушаков.
Отдавший без остатка флоту
И Родине свою судьбу,
Он, делая свою работу,
Смотрел в подзорную трубу.
Вокруг него летали ядра,
Кипела, как в котле, вода...
Вот так же шла его эскадра
На все турецкие суда.
Их грозный флот после такого
По морю ходит, чуть дыша,
А адмирала Ушакова
С тех пор зовут Ушак-паша!
Тогда все получилось славно.
Затем он, Господом храним,
Иных врагов разбил недавно.
И нынче крепость перед ним...
Все тише, тише батареи.
И, после множества команд,
Звучит приказ: «Теперь скорее
На остров высадить десант!»
Вся крепость содрогнулась стоном
От наших яростных атак.
И, наконец, над бастионом
Взметнулся первый русский флаг!
И сдался враг! Победа эта
Была столь славною тогда,
Что разве только не полсвета
Ей восторгалось в те года.
И сам Суворов от такого
Сказал, не думая шутить:
«Хотел бы я у Ушакова
В тот день — хоть мичманом служить!»
КУТУЗОВ
Совет в Филях был в полном сборе.
Изба. Лампада у икон.
Вопрос один. И должен вскоре
Решить судьбу России он.
Как быть? Что делать генералам:
Дать новое Бородино,
Иль сдать Москву без боя галлам?
А что же сам Кутузов? Но...
Фельдмаршал, как там ни шумели,
Прекрасно ведая финал,
Казалось, спал. Но в самом деле —
Он слушал. Думал. Вспоминал.
Он родом — воин, спорить не с кем:
Еще прапрадед Гавриил,
Бок о бок с Александром Невским
В сраженьи доблесть проявил!
Победы, слава, тень опалы —
Все перепробовано им.
Что говорят там генералы?
Наполеон — непобедим?
Ну, то еще как доведется...
Есть мысль! Но пусть молчит она.
Даже подушка полководца
Знать его мыслей не должна!
И как, победами известный,
Непобедим Наполен,
Но, ради Родины любезной,
Он должен быть им побежден!
Пока пусть знают то, что можно.
Кутузов через силу встал
И, улыбнувшись осторожно,
Непререкаемо сказал:
— С потерею Москвы Россию
Не потеряем, как страну.
Зато, еще собравши силу,
Счастливо завершим войну.
А коль останемся без войска,
Наполеон все может взять.
Для будущей борьбы геройской
Приказываю... отступать!
Совет военный, в полном сборе,
Поднялся у святых икон.
Так был решен вопрос. И вскоре
Решил судьбу России он!
ГЕНЕРАЛ СКОБЕЛЕВ
Обычно воин жертвует собою,
Чтоб командира заслонить в бою.
А тут сам командир, готовясь к бою,
Поставил под угрозу жизнь свою.
Тогда еще он не был генералом.
Вокруг — пустыня, Азия, война.
И всюду враг, в количестве немалом,
Упрямый, как барханная волна.
Он снял мундир с наградою геройской,
Надел туркменский латаный халат
И, путь разведав средь чужого войска,
Спас этим жизни множества солдат...
Таким он был затем и в час Балканской,
Уже совсем в другом краю, войны,
Когда спасали мы судьбу славянской,
Под тяжким игом гибнущей страны.
Теперь солдаты шли за генералом.
Кругом — огонь, река свинцом полна.
И снова враг, в количестве немалом,
Суровый, как дунайская волна.
Потом опять — напутствие молебна,
И новые походы и бои.
Чего лишь стоят: Шипка, Ловче, Плевна,
Где он тогда провел войска свои!
Присев под сенью поднятого флага,
Он дальше шел вперед, неутомим,
И так спешил, что, говорят, отвага
Порой не поспевала вслед за ним.
Ему бы лет в количестве немалом!..
Да, видно, сократила их война.
И в неурочный час над генералом
Легла его родной земли волна.
Он был стратег, и сам сражался лично.
И вот теперь итог пути того:
Россию славят воины обычно.
А тут она прославила его!
СВЯТЫЕ ЖЕНЫ
РУСИ
Держа светильники зажжены,
Шли до конца на Божий Глас
Святой Руси святые жены,
С икон глядящие на нас.
Равноапостольная Ольга —
Первоугодница еси,
Монахини, княжны... О, сколько
Святых заступниц на Руси!
Какие бури и метели —
Людскую зависть, гнев и злость —
Им, о душе, а не о теле,
Радевшим, потерпеть пришлось!
В духовной битве пораженный
Враг отступал от них не раз.
Святой Руси святые жены,
Молите Господа о нас!
Одни за веру жизнь отдали,
Другие — в подвиге святом
Терпеньем Богу угождали,
Трудом, молитвой и постом.
Мгновеньем пронеслись столетья.
Но, не забыв земли родной,
Вы были с нею в лихолетья
Глотком воды в духовный зной.
И ныне, в век наш прокаженный,
Не слушающий Божий Глас,
Святой Руси святые жены,
Молите Господа о нас!
НИКОЛАЙ II
Как быстро наступают перемены!
Темно в глазах от золота погон.
Дыханьем государственной измены
Отравлен императорский вагон.
Что толку от угроз и обличенья,
Когда вокруг злорадство, глупость, ложь
И приказная «просьба» отреченья,
Подсказанная из масонских лож!
На размышленье — ночь. И до рассвета
Не спит законный царь всея страны.
Он — жертва за народ и, зная это,
Идет на казнь, не ведая вины!
МАРШАЛ ЖУКОВ
Дела венчаются итогом,
Но возникают из начал.
...Была война. А он вдруг: «С Богом!»
Однажды в трубку прокричал.
Сержант-связист, храбрец без меры,
Сидел, бледнея, сам не свой —
Тогда в стране за слово веры
Платились люди головой.
А тут — без шифра, против правил,
Нет, чтобы шепотом хотя б,
К приказу генерал добавил
Так, что услышал целый штаб.
Но штаб, как будто, не заметил...
Не знал сержант еще тогда,
Что генерал призывом этим
Так битвы начинал всегда!
Война безжалостной волною
Катилась грозно по стране,
Потом, дорогой непрямою,
Пошла по дальней стороне.
А генерал (теперь уж — маршал)
Давал опять наказ один
Дивизиям, идущим с марша —
Тяжелым маршем на Берлин.
И шел, не зная поражений,
Точнее, Божия рука
Вела дорогами лишений
Победной поступью войска!
А тот сержант в боях с врагами
Чинами не был обойден,
И вскоре этими словами
Сам вел в атаки батальон.
И день Победы, данной Богом,
Он вместе с Господом встречал...
Да, все венчается итогом,
Но — возникает из начал!
ДИМИТРИЕВСКАЯ СУББОТА
(памяти всех воинов, жизнь за веру,
Царя и Отечество отдавших)
Витязи былинные
Мчатся на рыси,
Целят копья длинные
Во врагов Руси.
И ведут неравную
Сечу за страну,
Веру Православную,
За детей, жену...
Щит пробит с кольчугою, кровь бежит ручьем, —
Помяни их, Господи, во Царствии Своем!
Воины плечистые
У Бородино:
Может, не речистые,
Не хвастливы, но,
Будто травы сорные,
Косят там и тут
Армии отборные,
Держат свой редут.
Стон предсмертный слышится: «Братцы, не уйдем!..»
Помяни их, Господи, во Царствии Своем!
Мировая Первая
Страшная война.
Мгла кроваво-серая
Над Землей видна.
Князь, поэт – как воины,
Встали в один строй.
Оба удостоены
Звания – Герой!
Все объединяются в подвиге святом…
Помяни их, Господи, во Царствии Своем!
Сорок первый... Катится
Новая орда.
Проводы... Сумятица...
Общая беда.
Спят бойцы усталые.
Завтра в бой идти.
До Победы — алые
Реки на пути.
Гул моторов слышится. «Танки! Взвод, подъем!..»
Помяни их, Господи, во Царствии Своем!
Знает только Родина,
Как она трудна,
Каждая, что пройдена —
Пядями — война.
А солдаты, павшие
На Голгофе битв,
Жизнь за нас отдавшие,
Наших ждут молитв.
И струится ладана горький дым ручьем...
Помяни их, Господи, во Царствии Своем!
НОВОМУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ
(незаконченная песнь)
Было: варвары — епископа,
Кто, смеясь, кто под приказом,
В прорубь черную неистово
Окунали раз за разом.
Век XX-й слезы льет
По щекам Отчизны.
Слой на слой ложится лед
В кольца Вечной жизни.
Было: муками мытарскими,
Истязав Архимандрита,
В храме, над Вратами Царскими,
Вешали его открыто.
Век XX-й. Как во сне,
Вечность обретая,
Год за годом по стране
Льется кровь святая!
Было: помахав бумажками
О «вине» Архиерея,
Ставили на теле шашками
Крест апостола Андрея.
Век XX-й. Вся земля
Стонет в укоризне.
Стала смертная петля
Вехой вечной жизни.
Те пожарища суровые
Даже время не остудит.
Петли... Проруби свинцовые, —
Было... Было... А что будет?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Часть IV
БЕЗОТВЕТНОЕ...
***
Не хочу сегодня о грустном,
Да приходит на ум одно:
В нашем городе захолустном
Храм разрушен давным-давно.
Над развалинами с рассвета
Стаи туч вороньем плывут...
Я никак не найду ответа:
Как здесь люди без Бога живут?
***
Зарастает память быльем:
На церковных службах зеваем,
По ничтожному слезы льем,
А о главном — увы! — забываем!
Опадают века, как листва.
А ведь тоже в Историю званы
Мы, не помнящие родства:
Веры, Саши, Марии, Иваны...
БОЛЬШЕВИКИ
На словах было столько обещано!..
Но такими их были дела,
Что кровавая, страшная трещина
Через сердце России легла.
«Мир народам!» — как будто насмешкою
Над гражданской звучало бедой.
«Хлеб голодным!» — но перемешкою
Со слезами, свинцом, лебедой.
Что еще там? Ах, «Землю — крестьянину?»
Получай, гражданин-господин,
Свой надел от ЧК россиянину —
Если в метрах, то два на один!
Цвет страны был чапаевской Анкою
Пулей не на экране прошит...
И Россия разбитой тальянкою
С той поры в горьких травах лежит.
Страшно даже от слабого сполоха
Тех безбожных пожарищ, когда
Крест святой заменил символ Молоха —
Столь «любимая» наша звезда!
Надругались над избами, храмами...
Кто еще оставался с Христом,
Мог молиться теперь перед рамами,
Если те были сбиты крестом.
Год за годом, цепями окована,
Шаг за шагом: вот-вот упадет,
Как Христос, вся избита, оплевана,
На Голгофу Россия идет.
Гой, еси, Русь, святая, сердечная!
Исполать вам, кто с ней в час беды!
Ибо ждет ее Трапеза Вечная,
После хлебушка из лебеды!..
1997 г.
ВОЗМЕЗДИЕ
Все делая по новому закону,
Он передернул яростно затвор,
Прицелился в старинную икону
И произнес с усмешкой приговор...
Стреляя в Николая Чудотворца,
Он думал — в людях веру убивал.
А пуля самого иконоборца
Убила, отразившись, наповал.
Он детям был отцом, а внукам — дедом...
Но вот на этих, и на тех, — на всех,
Путем, который, нам пока не ведом,
Проклятьем лег великий этот грех!
Мать тем же годом сгинула в болоте,
Убили сына, тронулась жена.
Теперь уже и правнуков колотит
Безумной дрожью прадеда вина.
Проворовался... отравилась... спился...
А тот — в тюрьме: в кого он так жесток?
Не правда ли, печальным получился
Расстрелянного образа итог?
Одна лишь нить духовной нашей драмы...
А ведь еще по всем концам страны
Стоят, лежат расстрелянные храмы —
Как судьи нераскаянной вины!
1997 г.
НЕЗАБЫТОЕ
До сих пор рассказывают люди,
Как в одном из русских городков
Открывали памятник Иуде,
Под оркестр и множество хлопков.
Дикий взгляд... Рука с петлей на горле...
Рев толпы — не ведала она
То, что этот памятник — о, горе! —
Ставила самой себе страна!..
1997 г.
РУССКИЕ СВЯТЫНИ
О, наши русские иконы —
В окладах, рамочках простых!
Впитавшие мольбы и стоны,
Висели вы в углах святых.
Пред вами теплили лампадки
И, на колени становясь,
Молились вдовы и солдатки,
Купец и нищий, смерд и князь.
Как за спасительной стеною
За вами был весь русский люд.
Но вот ударил над страною
Злой час Пилата и Иуд.
Все изменилось в одночасье.
Вас на костры поволокли,
Топтали, резали на части,
Глумясь, расстреливали, жгли.
Кто вас жалел — не пожалели...
И вы сгорали без помех.
А те, что чудом уцелели,
Пылились, правнукам на смех.
О, наши русские святыни!
Дай Бог, чтоб из безбожной мглы
Вернулись вы, хотя бы ныне,
В святые отчие углы!
ПРОСТОЙ ВОПРОС
Как-то возьми и спроси я
У карты страны на стене:
«Кто спас тебя, мать-Россия,
В последней Великой войне?
Когда занимались с марша
Деревни и города,
Кто спас тебя: воин? маршал
От смерти, родная, тогда?»
В огне полыхала Волга,
Москва была к сдаче близка...
Но сдюжили мы, и долго
На запад шли наши войска.
Ах, милая пыльная карта,
В морщинах старинных дорог!
От гибельного штандарта
Кто спас нас?.. —
«Конечно же, Бог!»
ОБМАН
Как уводили нас от Бога —
За годом год, десятки лет,
Уча со школьного порога,
Что Бога не было и нет!
Как уводили нас от веры,
Икон, молитвы и Креста,
Считая дни от новой эры,
А не от Рождества Христа!..
И мы без истинного Света,
Взрослея, становились злей.
О, Господи, прости за это
Обманутых учителей!
ЭТЮД С НАТУРЫ
От церкви не осталось и следа:
Ни куполов, ни стен, ни колокольни.
Давным-давно, в безбожные года
Здесь сквера встал скупой прямоугольник.
Где был амвон, терновник полосой,
Забыв о Боге, паства насадила,
А «чертово» большое колесо
На месте поднялось паникадила.
Бутылки, сор — где был святой алтарь.
На одуванчик робко села мушка...
И лишь на месте паперти, как встарь,
Сидит слепая нищая старушка!
***
Стонет от праздника площадь Центральная:
Музыка, танцы, толпа театральная...
Только гроза разгоняет толпу.
Люди, что было тут? Люди, ау!
Прямо над площадью вспыхнула молния.
Тихо старушка стоящая молвила:
«Было тут кладбище раньше, сынок.
Шел бы домой ты, пока не промок!..»
РОДИНЕ
Снега серебристые, плесы игристые,
Иконы в каждой избе, —
Такой ты была, моя Родина, исстари,
Пока был крест на тебе.
Срывали с тебя его злобно товарищи
И, гордо с Богом борясь,
Страну превратили сначала в пожарище,
А после — втоптали в грязь!
Без Бога мужали твои поколения,
И им, хоть не их вина,
Не так наказаньем, как для вразумления,
Давалась порой война.
Увы, и сейчас, вместо дней покаяния —
Безбожная круговерть!
И не вразумленьем, а для наказания,
Все чаще нас косит смерть.
Смотрю на тебя: те же плесы игристые,
Снега вокруг деревень...
О, Родина, вспомни, какой была исстари,
И крест на себя — надень!
ВСЕНОЩНАЯ
Каюсь: стал я дремать...
Да сказал громко чтец:
«Кому Церковь не мать,
Тому Бог не отец!»
Встрепенулась душа,
И святых восемь слов,
Повторив не спеша,
Я был плакать готов...
«Кому Церковь не мать,
Тому Бог не отец» —
Это не понимать
Может только глупец!
Но сегодня кругом
Образованных — тьма.
Значит, дело не в том,
Не в убытке ума.
Может не принимать
Это только гордец:
«Кому Церковь не мать,
Тому Бог не отец!»
Человек без Христа —
Просто жалкая тень.
Что же церковь пуста,
Даже в праздничный день?..
***
Солнце остывшее.
Облако алое.
Эхо притихшее.
Речка усталая.
Радуги слышится
Песнь семиструнная.
В небе колышется
Звездочка юная.
Жизнь не кончается
Вечером этим —
Мы еще утро
Молитвою встретим!
Часть V
ВЕРСТЫ РОССИИ
ПУЛЬС РОССИИ
Прах города с ботинок отряси, и —
Вот будет радость для твоей души! —
В места, где еще слышен пульс России,
От суеты содомской поспеши.
Оставлены пустые разговоры,
Забыто время мелочных досад.
И вот они: Дивеево, Печоры,
Владимир, Муром, Сергиев Посад!
Мельканье верст... закаты и рассветы...
За Оптиной — Ростов иль Валаам.
А если не хватает на билеты, —
То просто каждый православный храм!
В ДОРОГЕ
Поля, леса, опять поля...
И целый день, пока я еду,
Друг друга люди, веселя,
Ведут дорожную беседу.
Леса, поля, опять леса...
Уже и вечер на исходе,
Но не смолкают голоса
О ценах, спорте и о моде.
Вдруг из-за леса выплыл храм.
Как будто с яркого плаката,
Он был минуту виден нам
На фоне алого заката.
Беседа не оборвалась:
Судачили, съедая ужин,
О том, какая нынче власть,
О том, что завтра будет хуже.
И лишь солдатик с вещмешком —
Медаль за выполненье долга —
Перекрестясь на храм тайком,
Вздохнув, задумался надолго...
***
Как аргонавты за руном,
Я шел в мечтах о бесполезном.
Просил у Бога о земном,
А надо было — о Небесном.
Смотрю вперед из-под руки.
И что я выстроил в итоге?
Песочный домик у реки,
Вместо дворца в Святом Чертоге!
ОТПУСК
Поле. Речка. Лес. Село.
Два ведра на коромысле
Помогают злу назло
Думать мне о высшем смысле.
Бог. Любовь. Молитва. Пост.
Это — высоко, а рядом —
Луг. Околица. Погост,
Показавшийся мне садом.
Я иду без суеты,
Как река в теченье плавном.
И могильные кресты
Молча говорят о Главном...
Так, внимая без труда
Истине, иду я бодро.
И согласная вода
Тихо плещется о ведра!
ПАЛОМНИК
Дрожит в руке огарышек свечи,
И губы шевелятся в такт поющим...
— Откуда, брат, приехал?
— Из Керчи.
— А как сюда попал?
— Так путь везде идущим!
Свеча сгорела. Служба отошла.
— Как, говоришь, попал?
— Да, интересно...
— А как и все! Обычные дела:
Господь меня позвал однажды.
— Честно?!
— Сам посуди! Чинил на лодке сеть
На пару с братом.
Завтра, думал, в море.
Вдруг — телеграмма, чтоб ей век гореть!
А в телеграмме, понимаешь, горе.
Мать умерла. Поехал хоронить.
Как раз успел к началу отпеванья.
И... потянулась жизнь моя, как нить,
От храма к храму...
Ладно, до свиданья!
Над храмом звезды начали гореть...
И вздрогнул я, слова услышав эти:
Два брата, море, лодка, волны, сеть,
И зов Христа —
Починивавшим сети.
Запело вдруг Архангельской трубой:
«Христос и нынче, значит, тот же самый!
Зовет людей, как прежде, за Собой —
Кого-то так,
Кого-то — телеграммой...»
БЛАГОВЕСТ
Поле. Небо. Тучи.
Ветер. Ночь. Луна.
Над высокой кручей
Cтрогая стена.
Снег. Метель. Деревня.
Лес. Река. Пустырь.
Три версты, — и древний-
Древний монастырь.
Ветер колокольный
Перезвон принес.
Тает снег игольный
На щеках от слез.
Это — давний случай.
Но с тех пор видна
В памяти над кручей
Строгая стена!
МОЙ
КРЕСТ
Пение — как рыдание
Хора Христовых невест.
Господи, дай желание
Взять и нести свой крест.
В эру немилосердия
Трудно мне жить, любя.
Господи, дай усердия
Крест не сложить с себя!
Как рыдание — пение
Хора Христовых невест.
Господи, дай терпение
Мне донести свой крест...
СЛУЧАЙ
В ДОРОГЕ
За окном вагона — церковь белая,
В небо взмыть готовая, как птица.
Поднялась ко лбу рука несмелая,
Чтоб на Божий храм перекреститься.
Все купе: учительница бывшая,
Врач, шофер — взглянули, осуждая,
И рука, на полпути застывшая,
Рот прикрыла, якобы зевая.
За окном вагона — поле дикое,
Скучная, унылая дорога...
Так и начинается великое
Наше отступление от Бога!
МОНАХ
Иеромонаху Иннокентию (Ручкину)
Позади перроны, пристани,
Плеск воды и стук колес,
С голосистыми туристами
Расставания до слез.
— Оставайся с нами, что же ты?
— Нет, езжайте вы одни!..
— И не жаль, что будут прожиты
В келье молодости дни?!
Позади тропинка узкая
Через поле, в час страды.
И — о, эта щедрость русская! —
Сладость поданной еды.
— Оставайся! Ну?.. Куда же ты!
Нам работники нужны!
Здесь машины — всеми нажиты,
А уж девушки нежны...
Позади райцентра улица,
Зазывных киосков ряд...
Все идет монах, сутулится,
Прячет от соблазнов взгляд!
Песни, ругань, пьянка, скрежеты
Всех машин на всех углах...
— Оставайся, парень, где же ты?
Погоди, постой, монах!..
Но под сень родной обители
Он вошел и за людей,
Что кормили иль обидели,
В келье молится своей.
УРОК БЛАГОЧЕСТИЯ
Сказал я монаху: «Спасибо!»,
А он стал серьезен и строг:
«Неверно глаголешь ты, ибо
Спасибо — от слов «Спаси Бог!»
Забыв, что пора мне в дорогу,
Я слушал: «Все наши дела
Должны посвящаться лишь Богу,
Чтоб велия польза была!»
Урок проходил тот не втуне —
Всей пастве пришлось покраснеть.
И братии в дар на кануне
Сложил я дорожную снедь.
«Спаси тебя, Господи, чадо», —
Сказал, поклонившись, чернец.
И тут я ответил, как надо:
«Во славу Божью, отец!»
НОВОСТЬ
Жил некто на земле, греша.
«Бог милостив!» — твердил беспечно.
А умер — в ад пошла душа,
Да не на час иль два — навечно!
Чуть освещая кабинет,
Свеча дрожит пред образами.
Бог милостив, сомнений нет.
Да мы к себе жестоки сами!
ПОДВИЖНИК
Молился в келье убогой
Он, четки свои теребя:
Возверзи печаль на Бога,
И Тот препитает тебя!
Жару сменяли метели,
А он жил, как прежде, одним.
Знакомые богатели,
И громко смеялись над ним:
«Скажи, что ты выпросил, нищий?
Что Бог тебе, глупому, дал?..»
А Бог Своей Вечной Пищей
По смерти его напитал!
ПРИМИРЕНИЕ
Как всегда, встал ни свет ни заря
В монастырь, на церковную службу.
Проворчала жена ему: «Зря
Ты завел с черноризцами дружбу!
Хоть бы раз в воскресенье помог!
Твою черствость верстой не измеришь.
Ну, скажи, кто сманил тебя?..»
— Бог!
— Ты... серьезно?
— Пойдем, и проверишь.
И пошла ведь ни свет ни заря.
А когда отстояла всю службу,
То шепнула: «А знаешь, не зря
Ты завел с черноризцами дружбу!»
СОВЕСТЬ
Читал я в какой-то повести,
Как совесть бандита жжет.
Но совесть, скажу по совести,
Без веры обычно лжет!
Представит нам черным белое,
Сумеет зло преподать
Так, что мы подлость делая,
Сможем себя оправдать.
Такой вот он — голос совести,
Когда без Бога живешь...
А что же герой той повести?
На новый пошел грабеж!
УВОЛЬНЕНИЕ
Сапоги до блеска зеркал надраены.
На дискотеку сейчас бы, но —
Колокола с деревенской окраины
Манят солдата уже давно!
Стоит он среди молящихся, служащих,
Шепчет, не слыша старух ворчню:
«Защити меня, Господи, от старослужащих,
А главное — не отправь в Чечню!»
И хоть вся рота в Чечню отправляется,
И «старики» грозятся в окно,
Идет в казарму солдат, улыбается —
Трудно, конечно, сейчас ему, но...
ГРУСТНАЯ
БАЛЛАДА
Умирал ребенок некрещеный:
Мальчик. Скарлатина. Восемь лет.
Он лежал, болезнью истощенный,
Рядом — мишка, книжки, пистолет...
Не до Бога папе, да и маме —
Бабушку б сейчас! Да вот беда:
Далеко она. По телеграмме
Скоро доберется ли сюда?
Добралась. Успела и нажала
Непослушным пальцем на звонок:
— Жив?
— Как долго ты не приезжала!
Жив, но... умирает наш сынок.
— Покрестили? Нет? Ах, вы невежды!
Если бы он умер год назад,
То была б тогда хоть тень надежды,
А теперь душа уходит в ад!
И она, слезами обливаясь,
Зарекаясь слушать пап и мам,
К внуку не зайдя, не раздеваясь,
Бросилась бежать в ближайший храм.
В церкви, после службы, слава Богу,
Батюшка, узнав причину слез,
В пять минут собрался — и в дорогу.
Но успеют ли они — вот в чем вопрос!..
УТЕШЕНИЕ
Женщина с лицом заплаканным,
Тихим голосом, с тоской,
Повторяет вслед за дьяконом:
«Со святыми упокой!»
Как сказать ей в утешение,
Что усопшие сейчас
Слышат каждое прошение
И, конечно, видят нас?
За невидимой околицей
Кто в раю, а кто во мгле...
И блажен, о ком помолятся
Со слезами на земле!
За молитвы у Распятия,
После милостынь и слез,
Души умерших в объятия
Принимает Сам Христос!
Часть VI
НЕПРЕЛОЖНОЕ
Светлой памяти
отца моего духовного монаха Прокопия
и моих родителей Георгия, Ирины
***
Настанет день, а может, ночь,
И, уходя во время оно,
Помчит душа от тела прочь,
Как скорый поезд от перрона.
Что ждет ее за эти дни,
Узнать бы нынче в утешенье:
Прекрасной Станции огни,
Или великое крушенье?..
ВЕЧНЫЙ ВОПРОС
Смотрю на сорную траву
И думаю: зачем живу?
Зачем хожу, лежу, болею,
За годом год — увы! — взрослею,
Стою, сижу, читаю, сплю,
Терплю, завидую, люблю,
Зачем смеюсь и унываю,
С травы вот листья обрываю,
Дышу, надеюсь, пью и ем, —
Зачем?
Зачем?
Зачем?
Зачем?..
НА ПОРОГЕ
Беспощаден век земной,
Не живем мы дважды.
Время выйдет, и за мной
Смерть придет однажды.
Книги, сад, машина, дом,
Дача в месте южном —
Все, что наживу с трудом,
Станет вдруг ненужным.
Наклонится эта смерть
Низко надо мною.
Я туда-сюда, круть-верть:
Всюду смерть стеною!
— Погоди! — скажу с трудом
Голосом недужным, —
Все возьми: машину, дом,
Дачу в месте южном.
Только дай еще хоть год...
Месяц!.. Две недели!!
Сад бери и огород!
Что ты, в самом деле?
Скажут близкие мне так,
Пряча грустно лица:
— От нее ничем, никак
Нам не откупиться!
Станет ясной и простой
Истина святая:
Жизнью прожил я не той,
Жизнь была — пустая!
И скажу я напрямик
Смертное желанье:
Дай тогда хотя бы миг
Мне — на покаянье!
ПАНИХИДА
Кадило, запах ладана...
Молясь, в слезах стою.
Жизнь — для чего была дана?
Чтоб после жить в раю!
В гробу лежат застывшие,
Знакомые черты.
Листаю наши бывшие
Я встречи, как листы.
Еще вчера — не верится! —
Об этом мы, о том...
— Пошли, брат, в храм!
— Успеется.
— Покаемся!
— Потом...
Шепнул он:
— На базаре я!..
Закрыл машины дверь.
А через час — авария.
И где душа теперь?
В грехах и не раскаяна —
Что может быть страшней?! —
Как тень бродяги Каина,
Как тополь без корней.
Глотая горечь ладана,
Молясь о ней, стою.
Но — жизнь зачем была дана?
Чтоб после жить — в раю!
***
Осенняя мелодия
Октябрьских дождей.
В ней как-то ночью, вроде, я
Услышал плач людей.
Оплакивали стонами
Они свою беду,
Рыдали миллионами
Те, кто сейчас в аду.
С печалью безутешною,
Который век подряд,
Жизнь проклинают грешную,
Что привела их в ад...
И снова дождь над городом —
Меня не проведешь!
Но вдруг по сердцу молотом:
«И ты того же ждешь?!»
НЕПРЕЛОЖНОЕ
Это поле еще приснится
Мне, наверное, в жизни не раз.
Ах, какая на нем пшеница
Перед жатвою радует глаз!
В каждой смерти есть непреложность.
Но вздохну, глядя на каравай:
Ах, какая у нас возможность
Так прожить — чтобы сразу в рай!
СМЕРТЬ АТЕИСТА
Умирал парторг. Подушку скомкав,
Он твердил, не пряча редких слез:
— Буду жить я в памяти потомков,
Песнях ветра, шелесте берез!
Плача, мать поправила подушку,
Предложила хоть чуть-чуть поесть.
Но спросил со страхом он старушку:
— Мама, после смерти что-то есть?
— Да, сынок! Ты покрестись!
— Не надо!
Жить еще хочу я, слышишь, ты?!
Не хочу ни рая и ни ада,
Ни кошмарной вечной пустоты!!!
Медсестра поставила уколы,
Он затих, как лодка на мели.
А затем к нему из новой школы
Мальчики и девочки вошли.
И сказал парторг, подушку скомкав:
— Проходите, и не нужно слез.
Буду жить я в памяти потомков,
Песнях ветра, шелесте берез!..
ПРАВОСЛАВНЫЙ ДОЛГ
(смерть адмирала)
Померк и свет в больничном коридоре.
Ну вот и все! Надежды никакой.
Врач дал понять в коротком разговоре,
Что всех когда-то вечный ждет покой.
В седых висках морзянка застучала:
«Шторм — девять баллов, да поможет Бог!»
И, как отводят судно от причала,
Подвел он жизни пройденной итог.
Затем и для родных, и для порядка
Составил завещание, деля
Все нажитое честно, без остатка.
И — капитаном вышел с корабля.
«Что там еще? Ах, да! Забыл о главном —
Пора исполнить Православный долг!»
...Врач, в пациенте этом видя славном
Грозу морей, не сразу взял и в толк:
Какая исповедь? Какие причащенья?..
Все средства перепробованы им!
И вдруг сообразил: «Прошу прощенья!
Священника? Конечно, пригласим!»
ПРАВОСЛАВНЫЙ ВРАЧ
Светлой памяти воина-врача
Владимира Андреевича Гориславца
Больница. Кабинет. Икона.
(Немалый риск в безбожный год!)
Врач делал три земных поклона,
И шел на утренний обход.
– Две операции сегодня?
Одна серьезнее другой?
Что ж, если воля есть Господня,
То будет и конец благой!
И было так! Гадали люди –
Секрет таких успехов в чем?
А был ответ в том давнем чуде:
Он – православным был врачом.
Больница. Кабинет. Икона.
(Без риска в нынешний наш год)
Врач сделал три земных поклона,
И начал утренний обход.
Незримо благодать Господня
Роняет на больных лучи.
А это значит – и сегодня
Есть православные врачи!
***
А если этот вечер летний
Вершина жизни, а не дня?
Что, если он уже последний,
Да-да, прощальный для меня?..
Какой закат! Какие краски!
Стремится птица в высоту.
А я концом любимой сказки,
Сегодня жизнь свою прочту...
Нет, нет и нет — нельзя сегодня
Мне умирать из-за грехов!
И я молитвою Господней
Молюсь — до третьих петухов!
***
Отпечалилось, отгрустилось —
Слава Богу за боль и беду.
Жизнь сегодня не закатилась,
Значит, завтра я радость найду.
Оттревожилось, отболело,
Слезы пали росой на траву.
Вот и солнце взошло несмело.
Слава Богу за то, что живу!
Часть VII
НАЕДИНЕ
С ДУШОЙ СВОЕЙ
***
Душа моя! Помысли смертный час
Не завтра, не когда-то, а сейчас!
И, хоть никак рассудок не смирится,
Что он придет, нет, это знай — случится!
Причем, не где-то с кем-то, а со мной.
Душа моя! Не вечен век земной.
Вот — кладбище, могильные холмы...
Под ними те, что жили, как и мы,
И думал каждый, смертный час гоня,
С надеждою: мол, он не для меня!
А он пришел для каждого из них:
В домах, больницах и на мостовых,
В реке, машине, на ходу, в постели...
Душа моя! И ты не вечна в теле!
Взывай же к Богу, вспомнив смертный час,
Не завтра, не когда-то, а — сейчас!
***
Душа моя! В который час не знаем,
Тела и души наши разлучат,
И между адом и блаженным раем
За путь земной, который выбираем,
Нас бесы беспощадно обличат!
Блаженны, кто загладит покаяньем
Свои грехи. А если нет, тогда
Ни воплем, ни мольбами, ни рыданьем,
Исторгнутым из сердца с опозданьем,
Не изменить решения Суда...
Идет за поколеньем поколенье
Дорогой этой каждый человек.
Душа моя, оставь свое сомненье,
Покайся, начиная исправленье,
Пока есть время, и не кончен век!
***
Душа моя! Какою в страшный час
Предстанешь ты, ответ держа, пред Богом?
Не думай, что беспечной, как сейчас,
Стоять ты будешь на Суде том строгом.
Недаром он зовется — Страшный Суд!
Представить жутко цену приговора.
Навеки, — слышишь? — навсегда спасут
Или погубят все, что без разбора
Творили мы с тобой дела, слова
И даже мысли — навсегда, навеки!..
Душа моя! Спеши, пока жива
Надежда и пока открыты веки!
***
Храни, душа моя, храни
Дарованные Богом дни.
Не рассыпай их в суете
На грязном жизненном листе —
Слогами вкривь, строками вкось,
Чтобы потом нам не пришлось
Ответить за какой-то слог,
Когда читать их станет Бог!
Вдруг больше нет уже ни дня
На покаянье у меня?
Сегодня думая о том,
Чтоб не пойти с черновиком
На Суд, молю тебя — храни
Все Богом данные нам дни!
***
Стучу к душе, как в запертую дверь.
Твержу душе: «Поверь, поверь, поверь!..»
Зову, кричу, шепчу, едва дыша,
Но все не верит в смертный час душа.
Обоим горе! Так же, как и я,
Слепа, глуха, нема душа моя!
***
Скажи, душа моя, тебе не страшно
От мысли, что придется дать ответ
За этот вечер и за день вчерашний,
За то, что тьму любила, а не Свет?
За всякий грех, не смытый покаяньем,
За постоянный ропот на творца.
Неужто не трепещешь пред Свиданьем,
Или... в него не веришь до конца?
Пока не поздно, сбрось греха оковы,
Покайся Богу и, оплакав грех,
Воззри на Господа с надеждой снова, —
Он милостив, и Он прощает всех!
***
О, если б знала ты, моя душа,
К какому мы идем с тобой порогу,
Помчалась бы, забыв про все, спеша,
Стеня и плача, с покаяньем к Богу!
Увы! Раскинув сети по земле,
Прикрыл их ад приманками такими,
Что мы спокойно шествуем во мгле,
Уверенные в том, что свет ей имя!
Повсюду зло под маскою добра
Прельщает нас, губя для жизни вечной.
Душа моя, тебе давно пора
Быть осторожной и не быть беспечной!
ОСНОВА ЖИЗНИ
Ну, чего еще мне в жизни надо?
И чего еще от жизни нет, —
Если есть икона и лампада:
Древний лик и благодатный свет?
А еще родник молитвослова
В душу льет живых глаголов вязь...
Жизнь полна, когда ее основа —
С Господом невидимая связь!
***
Прыг да скок за окошком синица,
Стук да стук потихоньку в окно.
Словно знает она, что хранится
У меня в старой банке пшено!
Горсть зерна по карнизу развею,
Пред иконой поставлю свечу,
И молитвою к Богу своею
Сам, как птица, в окно, постучу!
1996-2016 гг.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!