Бланкенштейн, Катерины трагедия

 

«В своих исследованиях, — писал Генри Аи, — я прочитал множество трагических историй и нигде не видел ничего более удручающего, чем слепая и глупая жестокость этого предрассудка [веры в колдовство]». Столь эмоциональную реакцию великого историка вызвал отчет о процессе, происшедшем в 1676г. близ Наумбурга (возможно, в Альтендорфе, в Саксонии, документы указывают лишь инициалы людей и места).

Суд над Катериной Бланкенштейн, закончившийся ее оправданием и осуждением ее 44-летней дочери, ярче других судов показывает, как idee fixe завладевает умом одного человека или всей нации, когда каждое слово и поступок, какими бы непонятными и неуместными они не были, служат для подтверждения бредовых идей.

Катерина Бланкенштейн, 66-летняя вдова, уважаемая дама, мирно проживавла с четырьмя взрослыми сыновьями и двумя Дочерьми. Трагедия разразилась 10 марта 1676г., когда ее дочь отправилась к соседям попросить немного дров. Из-за отсутствия Денег она предложила в обмен джем, приготовленный ее матерью, который считался Местным деликатесом. Сосед принял варенье и дал немного своему ребенку. Ребенок заболел, изверг из себя четырех глистов и умер через 4 дня. Ясно было, что он пострадал от maieficia ведьмы. На следующий день после смерти ребенка городской совет начал допрашивать Б. Вскоре были собраны следующие показания: заяц, преследуемый толпой мальчиков и собак, таинственно исчез у дома Б. Городской сторож видел на городской площади трех котов с красными глазами. Официальный чиновник суда, отправившийся переписать имущество фрау Б. (для конфискации по предыдущему обвинению), с трудом перемещался по трухлявому полу и видел, как его чернильница опрокинулась на три мешка с зерном. Сборщик налогов вспомнил, что Катерина заплатила ему необычайно малую сумму. К 25 марта совет получил разрешение от совета юридического факультета университета (возможно, из Иены или Лейпцига) на обвинение Б. в убийстве с помощью колдовства.

Сыновья активно выступили на защиту матери, но суд отверг все их аргументы. Они опротестовали ее заключение под стражу, чтобы она легче могла внести залог, настаивали на участии адвоката (что стало возможным только на этой последней стадии охоты на ведьм) и освобождении своей сестры, заключенной в тюрьму за противодействие аресту матери. В течение апреля защита представила свой отчет на рассмотрение в университет, подчеркивая необоснованность обвинений, тщательно и подробно отвечая на каждое из них. «8 апреля суд возвратился к рассмотрению дела и заслушал дополнительных свидетелей. Тюремный сторож рассказал о безразличии Катерины к предстоящей пытке; другой сторож сообщил, что ее раскаяние в навлечении позора на свою семью было явно показным. Возчик пожаловался, что его телега опрокинулась за садом Катерины (дорога была неровной в этом месте, а телега была неравномерно нагружена). Большинство отчетов было отправлено на доследование, и в течение месяца совещательному суду было предписано допросить врача, посещавшего покойного младенца, и приступить к пытке фрау Б. с помощью лестницы и «испанского сапога». Врач счел, что червяки произошли от колдовства — у них было много ног и большие красные головы. Сыновьям удалось отложить пытку на несколько дней; они апеллировали к курфюрсту, но безуспешно. 9 июня, начиная с 11 часов утра, в течение двух часов Б. подвергалась пыткам. Ее жестоко пытали не только с помощью тисков для больших пальцев, «испанского сапога» и лестницы, но и с помощью волосяных веревок, вырывавших клочья мяса из ее ног, и с помощью Schnur, когда веревки царапали шею и так переплетались вокруг головы, что палач боялся, что она может умереть. Она ни в чем не призналась; естественно, что молчание явилось доказательством ее вины. Когда 66-летняя женщина потеряла сознание на лестнице, было сказано, что она спит.

Позже, в июне, заключенную осмотрели на предмет клейма Дьявола, ее тело было повсюду обрито двумя женщинами, но палач не смог найти никакого нечувствительного пятна. «Вы можете осмотреть меня где хотите, но нигде ничего нет. Я верю в Господа, моего Создателя, и Иисуса Христа, моего Спасителя», — говорила она палачу. Последующие сообщения были отправлены в университет. 23 июня он распорядился, чтобы дело было закрыто, но Катерина должна была принести Urfehde (клятву в том, что она не будет добиваться отмщения) и заплатить судебные издержки в размере 70 талеров — значительную сумму. Несмотря на то, что ее признали невиновной, она должна была заплатить за мучения во время собственных пыток. До 16 июля ее сыновьям не удавалось добиться ее освобождения.

Ее адвокат заметил: «Быть заключенной по данному обвинению значило претерпевать невыносимые оскорбления, поскольку она страдала от вреда, причиненного ее репутации». Общественные сплетни вокруг ее имени продолжались и так разрослись, что фрау Б. пришлось покинуть город. Исчезновение Б. явилось еще одним доказательством ее вины, и магистрат быстро использовал свое влияние, чтобы разыскать и арестовать ее. Однако, на этот раз университет настоял на более основательных доказательствах колдовства. Очевидно, что Катерина позже вернулась домой, потому что была похоронена на местном кладбище.

Трагедия семьи Б. на этом не заканчивается.

Подозрения в колдовстве всегда падали на дочь ведьмы. Спустя 13 лет после суда над матерью (которая к тому времени умерла) ее дочь Л. обвинили в околдовывании, приведшем к смерти 9-месячного младенца 1 мая 1689г. Единственной связью между дочерью «ведьмы» и отцом ребенка была неуплата последним 30 талеров, которые Л. одолжила ему. Городской суд принял показания об убийстве ребенка и различных животных, приписываемом Л., и ущербе, якобы причи-неном сборщику налогов. Не ожидая подтверждения от университета, суд провел пять слушаний, на которых были представлены подобные обвинения. 28 мая ее муж, проживавший отдельно в нескольких милях от Гюстена, в соседнем княжестве Анхальте, появился и запретил ей использовать его деньги на оплату адвоката — ее братья или суд могут нанять его сами, если захотят. Однако, когда адвокат был найден, он изучил отчеты и отказался защищать ее.

В начале июня состоялось еще пять слушаний, и отчеты были поспешно направлены в университет, который на этот раз санкционировал проведение суда. Затем, 17 июня 1689г., Л. была приготовлена к пытке в подвале дома констебля. При виде инструментов ее решимость пропала. «В чем я должна признаться?» — спросила она. — «Виновна ли ты в смерти ребенка?» После некоторых колебаний она ответила: «Да». Затем она подтвердила стандартные обвинения, предъявляемые всем ведьмам: она якобы отдалась мужчине с темным пером (дьяволу по имени Генрих), продолжала сношения с ним, убивала коров и лошадей и отреклась от Троицы; затем она назвала сообщников. Спустя два дня она попыталась совершить самоубийство, повесившись на своем поясе, но была приведена в сознание после того, как ее лицо совсем уже почернело. Затем она отказалась от своих обвинений против сообщников. Университет пересмотрел все заседания суда и приказал сжечь ее живьем. Те же, кого она обвинила, должны были быть тайно, но тщательно обследованы.

 

Боне, Ришар (1641)

 

Ведущий английский демонолог, родился в 1641г., умер в начале XVIIIe., получил образование в Оксфорде, автор «Pandaemonium». Современным читателям Б. был представлен Монтегю Соммерсом в книге, вышедшей ограниченным тиражом. Эта работа состоит из двух частей. Первая содержит банальные комментарии по поводу колдовства, откровенно антикатолические. Некоторые из них заимствованы из Гланвиля, а остальные из мистической теологии не являвшегося авторитетом Даниэла Бревинта, декана собора в Линкольне. Здесь нет ничего, представляющего интерес для широкого читателя, за исключением допущения, что признания ведьм могут быть «следствием глубокой меланхолии или испытываемого сильного страха». Во второй части, напротив, помещено 15 совершенно поразительных историй о духах (включая Полтергейст), одна из которых, «Демон из Шпрейтона», была пересказана Эндрю Лангом («Cock Lane and Common Sense», 1894). Мнение Б. высказано недвусмысленно: «Чем более необъяснимыми кажутся эти вещи сами по себе (реальность этих фактов доказана), тем больше усилий необходимо, чтобы заставить поверить в эти сверхъестественные силы». Собирая подобные истории у своих знакомых, Б. тем самым отражает свойственый его эпохе интерес к экспериментальной философии, общий с д-ром Мором (которому освящена его книга) и Гланвилем, «чей поиск доказательств реальности духов сродни преследованию духов» (Дуглас Буш, «Oxford History of Literature», vol. IV, 1915).

Заколдованный замок. Фронтиспис «Pandaemonium» (1684) Ришара Бове, находящегося в Бодлеанской библиотеке Оксфорда.

 

Боге, Анри (около 1550-1619)

 

Верховный судья графства Бургундии, из вестный адвокат и автор судебного руководства ставшего нормативным повсеместно. Книга Б «Discours des «orders», выдержавшая 12 изда ний за 20 лет, быстро стала авторитетной работой по демонологии. Представленные в не тщательно подобранные разнообразные исто рии интересны и во многом проливают свет н психологию веры в колдовство в начале XVНЕ «Данный трактат основан на опыте нескольки процессов, на которых я председательствовал течение последних двух лет, состоявшихся п делу нескольких членов этой секты, которых видел и слышал и допрашивал так тщательнс как только мог, чтобы выявить всю правду».

В то время, когда Б. был главным судьей Сен-Клоде, 8-летняя девочка Луиза Майла подверглась изгнанию дьяволов. Она сказал» что дьяволы были ниспосланы Франсуазо Секретен, женщиной, чья репутация до сих пор была безупречной. Б. непрерывно подвергал ее пыткам, пока она не назвала множество сообщников, что стало основанием для массовой охоты на ведьм. В «Discours» Б. описывает 40 ведьм, которых он допросил; вероятно, все они были впоследствии сожжены. Он не щадил даже детей, не достигших половой зрелости, потому что их вина была столь ужасна, и потому, что попав однажды в объятия Сатаны, они редко исправлялись. Многие из его жертв не были удушены перед сожжением. Так Клод Жанполлем трижды срывался со столба, и трижды палач бросал его обратно в пламя.

По своей известности «Discours» соперничал с «Malleus Maleficarum» и превосходил подобные работы известных современников, таких как Беден, Реми или де Ланкр благодаря достоинствам приложения «Порядок действий для судьи, расследующего колдовство», в 70 статьях систематизирующего существующие законы и судебные методы. Успех «Discours» обуславливался обильными похвалами многих профессоров и церковных прелатов, которые были единодушны с Б. в его желании «объединить всех ведьм в одно единое тело, с тем чтобы они могли быть все сожжены на одном костре». Некоторые из названий глав определяют содержание всей книги:

О силах, используемых ведьмами. Как ведьмы поражают скот.

Ведьмы не способны проливать слезы в присутствии судьи.

Отметки на телах ведьм.

Может ли обвиняемый в колдовстве, умерший в тюрьме, быть похороненным в освященной земле?

О могуществе и достоинстве освященной воды в борьбе против дьяволов.

Семья Б. пыталась не допустить его книгу к публикации; возможно, его родственники тайно сочувствовали жертвам колдовства.

 

Боден, Жан (1529-1596)

 

Работа Б. «De la Daemonomania» [«Демономания»] (Париж, 1580) — примечательное явление в истории колдовства, но мнения по поводу ее достоинств различны. Так, например, архиепископ Харснетт в 1605г. высмеивал Б. за его веру в перемещения, лигатуру и ликантропию и, прежде всего, в склонности опорочивать Англию, поскольку Б. рассказал «омерзительную, мрачную и нелепую историю о проданном англичанину яйце, с помощью которого ведьма превратила его в осла».

Визит Дьявола. Немецкий перевод 1698 г. книги Бодена «Demonornania» с добавлением около 500 страниц о колдовстве в XVII в. (включая Салем). Некоторые из примеров проиллюстрированы. На верхней гравюре изображен пьяный юноша, который, проснувшись, обнаруживает маленькие существа, вылезающие отовсюду. Высокий незнакомец (Дьявол) принуждает его к распутству, угрожая, в противном случае, сломать ему шею, а фигура со свечой настаивает на покаянии. Незнакомец приказывает сопровождающим его тварям мучить юношу, который спасается благодаря пению петуха.

Епископ Хатчинсон отвергал его как «законченного пьяницу». Генри Мор, философ из Кембриджа, находил в 1653г. рассуждения Б. «вовсе не достойными разумного и здравомыслящего человека».

Б. получил великолепное образование по классическим языкам, праву, философии и экономике; тем более достойны порицания его теории, вдохновлявшие веру в колдовство. Родился Б. в 1529г. в Ангевене, посещал местный университет, стал карме-литским монахом, но ушел из монастыря, чтобы в течение 12 лет обучаться в университете в Тулузе, где стал позже профессором римского права. В 1561г. отправился в Париж, чтобы служить королю, тогда же начал публиковать свои научные трактаты. Спустя 15 лет Б. опубликовал «Republic», которая, наряду с некоторыми публичными выступлениями, лишила его королевского расположения, поскольку он считал, что право на престол является всеобщим, а король — часть своего народа. «Republic» была наполнена подобными идеями, далеко опережавшими свое время. В том же 1576г. Б. женился на дочери королевского прокурора в Лионе и обосновался там в качестве местного адвоката, позже став общественным обвинителем. В 1581г. он посетил Англию в составе свиты герцога Алансонского, поклонника королевы Елизаветы. Б. умер от чумы в 1596г. в своем родном городе, гордом Ангевене. Из дюжины его работ наиболее примечательна «Dae-monomania», впервые опубликованная по-французски в 1580г. и по-латыни [«De Magorum Daemonomania»] в следующем году; она выдержала 10 изданий до 1604г. В 1698г. (в Гамбурге) немецкий перевод опровергался Беккером. «Daemonomania» была принята протестантами, поскольку Б. пропагандировал религиозную терпимость по отношению к французским кальвинистам. Из-за подозрений в симпатиях к кальвинистскому движению его хотели убить в Варфоломеевскую ночь, но ему удалось бежать. Все его труды были осуждены инквизицией. Однако его труд о колдовстве и католики, и кальвинисты приняли единодушно. «Daemonomania» была написана, чтобы помочь судьям изобличать колдовство и основывалась как на опыте судейской работы Б. на процессах ведьм, так и на его общей эрудиции. Согласно указу 1390г. колдовство было передано для расследования из духовных судов в светские, и Б. был одним из первых, кто попытался дать юридическое определение ведьмы: «Та, которая, зная Закон Божий, [ытается действовать по соглашению с дьяволом». В третьей части рассказывается, как подвергать пыткам, допрашивать, осуждать и преследовать ведьм. И хотя время от

времени в его рассуждениях проскальзывает заученная юридическая истина: «Я признаю, что гораздо лучше оправдать виновного, чем осудить невинного», — большей частью Б. пишет как явный фанатик, разъяренный более чем умеренными взглядами Вейера, чья «De Praestigiis» была переиздана в Базеле в 1578г.

«Рекомендуется, если преступления носят скрытый характер, считать предположения и догадки достаточными доказательствами». — Жан Боден, известный французский адвокат, философ и демонолог.

Б. заранее очерняет тех, кто сомневается в колдовстве, приводя в пример скептиков, позднее оказавшихся главными колдунами. Он утверждает, что, поскольку колдовство должно искореняться без остатка, «нельзя следовать обычным правилам судопроизводства», потому что «доказательства существования этого зла настолько расплывчаты и туманны, что лишь одна ведьма из миллиона будет наказана, если придерживаться установленного порядка судебного разбирательства». Поэтому Б., стараясь «быть святее папы», добавляет собственные доводы и примеры с тем, чтобы поддержать худшие черты охоты на ведьм, зафиксированные в «Malleus Maleficarum». Только по отношению к судам над ведьмами Б. интерпретирует законодательство следующим образом: «Можно пообещать заключенному неприкосновенность или ослабление приговора, если он обвинит своих сообщников. Имена доносчиков должны храниться в секрете. Детей следует принуждать свидетельствовать против своих родителей. Умелые и опытные агенты-провокаторы должны вынуждать обвиняемых признаться. Подозрение является достаточным основанием для пытки, поскольку общественное мнение никогда не бывает ложным.

Нельзя оправдать однажды обвиненного человека, пока ложность показаний обвинителя или доносчика не засияет ярко., как солнце». Кроме того, Б. настаивал на грубом обращении с подозреваемыми, и сам, как процессуальный судья, пытал детей и инвалидов (девушку, ребенка и женщину слабого здоровья и довольно нежную). Никакое наказание не может быть слишком жестоким для ведьмы. Чтобы вселить в них страх Божий, Б. настаивал на использовании прижиганий и раскаленного железа до тех пор, пока разползающаяся плоть не вывалится наружу: «If faut appliquer les cauteres et fers chauds et couper les parties putrefiees» — «Сожжение на медленном огне слишком приятно для ведьмы, поскольку длится всего полчаса или около этого» [см. Казни].

Нельзя быть снисходительным к ведьмам; фактически, тот судья, который не казнит осужденную ведьму, должен быть сам предан смерти. Б. не умалчивает и о тех фактах, которые могли бы повредить репутации охотников за ведьмами. В Вермонуа, около Сен-Квентина, в 1566г. женщину сожгли по ошибке живой: палач забыл удушить ее. Б. не печалится по поводу этой судебной ошибки; напротив, он дает ей разумное обоснование: «Нет, не ошибка, лучше скажем, предопределение Господа, который таким образом напоминает нам, что нет преступления, более заслуживающего сожжения, чем колдовство». Такова была методика ведения судебных процессов, благодаря которым укреплялся престиж и авторитет Б. И таков был человек, которого Монтень назвал «более благоразумным, чем все писаки его времени».

Борделон, Лоран (1653-1730)

 

Родился в Бурже и умер в Париже, был капелланом в Сен-Осташе и входил в правящие и интеллектуальные круги столицы. Ма-[Ьизвестный писатель, типичный для нарож-щвшегося в то время движения, к которому принадлежал и Сирано де Бержерак (умерший в 1655г.), пришедший в конце ХУНв. к Зезоговорочному принятию рационализма.

В своих 30 работах (включая пьесы и педагогические трактаты), оспаривавших суеверия, Б. постоянно использует иронию: он пародирует «Золотого осла» Апулея, насмехаясь над легковерием читателя, в своей немного педантичной «L'Histoire des imaginations extravagantes de Monsieur Oufle» (Париж, 1710) успешно соединяет юмор с традициями колдовской и демонологической тематики. Он говорит: «С дубоголовыми людьми лучше пользоваться насмешкой, чем разумными аргументами». С месье Уфле (анаграмма французского слова le fou — дурак), этим Дон Кихотом демонологии, происходят поразительные магические приключения: он встречается с ликантропами, привидениями, астрологами, дьяволами и волшебниками. Б. подкрепляет свою остроумную фантазию аргументами, взятыми из работ известных демонологов, сопровождая их подстрочными примечаниями, чтобы подчеркнуть глупость их создателей. Хотя внешне его старания и не кажутся достойными внимания, мы должны помнить, что в то время с официальной точки зрения «отрицание веры в колдовство было равносильно богохульству» (Доги, «Трактат по магии» (1732). И даже спустя пятьдесят лет после публикации его «Истории» в аббатстве Пуасси ежегодно служили мессу, чтобы защитить своих монахинь от фей (fees)».

 

Буве, ле Сьер

«Manieres admirables» [«Excellent Ways and Means to Investigate All Kinds of Crimes and Witchcraft»], написанный Б., является практическим руководством, как вести протокол. Несмотря на то, что его комментарии относятся к различным преступлениям, Б. уделяет особое внимание предмету «колдовства». Подобно еретикам, колдуны заслуживают сожжения «без сожаления» (sans remission). Книга переполнена яркими описаниями того, что происходит в судебном зале и комнате пыток, сделанными на основе собственного опыта работы Б. в качестве provost general французской армии в Италии.

The History of the Ridiculous Extravagances of Monsieur Ouffle» (1711): «Часто случается так, что даже зрелые люди бывают слабоумны, как дети, и, не задумываясь, верят всему, что читают о вещах необычайных, удивительных и нелепых».

Он предусматривает необычные ситуации и рассказывает, как преодолеть их (например, как пытать заключенного, больного сифилисом); он отмечает, когда заключенный должен закричать от боли, и когда судья должен отбросить всякую жалость. Из-за своей гротескно-доверительной манеры изложения «Manieres admirables» (1659) является, возможно, наиболее бесчеловечным из всех руководств для светских судей.

Две главы заслуживают специального упоминания:

«Как добрый судья должен руководить пыткой и как он должен допрашивать обвиняемого, и чего он должен остерегаться во время процесса» (Глава 18). Судья должен подвергнуть обвиняемого обриванию и добиться, чтобы он был связан, а затем спокойно и сдержанно подвергнуть его пытке, пока заключенный не сможет больше терпеть. Судья должен вести допрос не слишком поверхностно, не слишком сурово, всегда проявляя милосердие и умеренность и принимая во внимание преклонный возраст или молодость обвиняемого, его добрую или плохую репутацию. Судья не должен обращать внимания на крики и вопли: проявляя слишком большую жалость, он теряет возможность выявить правду. Его поведение не должно подчиняться зову сердца, но только гражданскому и церковному закону, однако он не должен быть тираном, но делать лишь то, что диктует правосудие».

«Что следует сделать, если заключенный подозревается в использовании заклинаний, чтобы пытать его» (Глава 20). Заключенный должен быть раздет догола. Каждая часть его тела должна быть внимательно осмотрена, особенно ноздри, глаза, интимные места и даже раны и нарывы, поскольку в них может быть спрятан маленький кусочек бумаги, или пергамента, или старой кожи с несколькими словами, написанными на нем. Если никаких заклинаний не будет обнаружено, тогда волосы, борода и видимые волосы на теле должны быть сожжены, поскольку иногда, почти незаметно, заключенный может просто потереть свои волосы и, с помощью дьявола, прячущегося там, не почувствовать боли. Но, если все это ни к чему не приведет, и заклинаний не будет обнаружено, то заключенный, возможно, проглотил записку с его текстом. Следует дать ему рвотное, чтобы вызвать опорожнение, и заклинание выйдет. Когда обвиняемый видит, что это случилось, он настолько напуган, что не знает, что и сказать. Очень часто он тотчас признается, не ожидая дальнейших пыток».

Замечание об инакомыслии, содержащееся в этой главе, иллюстрирует удручающую иррациональность веры в колдовство . Нелепо, замечает Б., верить в то, что заключенный выдерживает пытку, потому что он стоек и мужествен (beaucoup d'esprits). Все факты доказывают противоположное: он — колдун, поддерживаемый заклинанием, и Б. мог бы переполнить книгу примерами, которые он видел в Италии.

Бэтман, Мери

 

Дело Мери Бэтман, йоркширской ведьмы, «почти ни с чем не сравнимое по жестокости в британских хроникальных записях», показывает, что термин «колдовство» (подразумевавший ересь) часто применялся к «чародейству».

Известно, что Б. родилась в 1768г. в Топклиффе, Йоркшир, и была замешана в мелких преступлениях, обвинена в убийстве Ребекки Периго в 1808г. и повешена в следующем году. Все ее преступления, включая убийство, были связаны с предсказанием судьбы, изготовлением заговоренного рвотного, чтобы вызывать выкидыш, уловками для приворота мужей — типичная белая магия. Таким образом Б. добывала средства к существованию; однажды она обманом выманила 70 фунтов у буквально умиравшей с голоду семьи. В моралистическом трактате, опубликованном после ее казни, говорится, что «доверчивость и порок были лучшими друзьями Мери». Если бы она жила двумя столетиями раньше, ее обвинили бы в колдовстве. В ХIХв., однако, суд руководствовался явными уликами, а не бездоказательными заявлениями.

 

Бюирман, Франц

 

Деяния Франца Бюирмана, судьи-убийцы, возможно, самого большого дегенерата за все время судов над ведьмами в Германии, были описаны гуманистом XVIIe. Лоэром,

евидцем событий. «Я скорее предпочту, чтобы меня судили дикие животные, чтобы я попал в логово львов, волков и медведей, нежели в руки судьи над ведьмами». Во время визитов Б. в 1631 и 1636 гг. в небольшие деревни Рейнбах, Мескенхейм и Флерцхейм (около Бонна) из 300 жителей он сжег живьем 150 человек.

Б. был назначен разъездным судьей кельнского князь-епископа и имел право отменять решения местных судей. Б. действовал не только в Кельнском архиепископстве, но и в Юлиере, Клевсберге и аббатском городе Зигбурге. Как утверждал Луис Гиббоне, Б. был «злобным человеком низкого происхождения, который сделался орудием в руках людей, занимавших более высокое положение, чем он сам». С тех пор, как ему было позволено конфисковывать имущество своих жертв, рвение его не знало границ.

Ниже приведено несколько типичных рассказов о мужчинах и женщинах, умерщвленных в Рейнбатене в 1631г.:

1. Кристина Бюффген, преуспевающая пожилая вдова, бездетная, щедрая и весьма уважаемая. Б. арестовал ее по подозрению в колдовстве на основании «презумпции» или обвинения двух заключенных. На незаконном судебном разбирательстве (пятеро из семи экспертов отказались принимать участие в суде) фрау Бюффген завязали глаза, подвергли экзорсизму, обрили и провели прокалывание [см. Прокалывание], ее поместили на стул пыток и тисками сдавливали ноги, пока она не призналась. Когда пытка прекратилась, она публично отреклась от своих показаний. Подвергнутая новой пытке, она отказалась назвать «сообщников». Кристина Бюффген умерла на четвертый день пыток, и судья Б. конфисковал ее собственность. Только в 1926г. были отслужены мессы за упокой ее души в церкви Святого Георга в Рейнбахе.

2. Фрау Пеллер, жена советника юстиции, обвинялась как и ее сестра, отвергнувшая ухаживания Б. Без уведомления местных органов правосудия фрау Пеллер была арестована утром и к двум часам пополудня подвергнута пытке. Б. велел выбросить ее протестующего мужа из зала суда. Подобно фрау Бюффген, она была подвергнута экзорсизму, обрита, обыскана — помощник палача изнасиловал ее во время этой процедуры — и подвергнута пытке. Чтобы заглушить ее крики, судья Б. воткнул ей в рот грязный платок. После того, как ей предложили назвать сообщников, она назвала столько имен, что допрос поспешно прекратили. Она была немедленно приговорена и сожжена живьем в соломе — обычный способ казни в этой части Рейнланда. Ее запуганный муж умер спустя несколько месяцев.

3. Герр Лиртшен был бургомистром Рей-нбаха и деверем советника юстиции. После применения ножных тисков и «крокодильих челюстей» он не признался. Тогда ему на шею надели железный ошейник с четырьмя железными кольцами, каждое из которых привязали к веревкам, укрепленным в углах комнаты, так что получился крест святого Андрея. Палач так тряс этим «крестом», что железный ошейник разрывал шею. Лиртшен по-прежнему отказывался признаться. Тогда его привязали к металлическому стулу для ведьм, под которым горел огонь. После продолжительной пытки в течение 24 часов, он по-прежнему отказывался давать ложные показания. Спустя два дня Лиртшен был сожжен живьем вместе с фрау Пеллер.

Пытка Кристины Бюффген в 1631 г., проведенная судьей Францом Бюирманом в Рейнбахе; она умерла на четвертый день пыток. Из книги Германа Лоэра «Hochnotige Klage».

Два других типичных процесса, характеризующих В., состоялись в 1636г.:

4. Мэр Рейнбаха, образованный и состоятельный д-р Швагель, был наиболее серьезным оппонентом Б. В 1631г. он выступал против суда над Кристиной Бюффген, и поэтому, вернувшись в Рейнбах в 1636г., Б. арестовал Швагелякак «покровителяведьм». После 7 часов непрерывных пыток Швагель умер. Его труп выволокли из тюрьмы и сожгли. Швагель завещал значительную сумму бедным, но Б. забрал ее.

Пытка Лиртшена, бургомистра Рейнбаха в 1631 г. Его ноги были раздроблены, а шея разорвана железным ошейником. Подобную пытку описал Герман Лоэр, позднее опубликовавший разоблачение, направленное против Бюирмана, с иллюстрациями мучений жертв. Единственный экзпемпляр этой книги находился в 1636 г. в Мюнхене. Эти гравюры взяты из дубликата коллекции гравюр, находящейся в БКУ.

Б. столкнулся с повсеместным, но безре. зультатным противодействием горожан и ду. ховенства. Среди неортодоксальных священников в 1636г. были известны доминиканец Иоганн Фрейлинк, приходской священник Рейнбаха отец Вейнхарт Хартманн, публично возражавший против происков Б., и отец Хюбертус из Мекенхэйма, выступивший с проповедью против преследований, за что сам был обьявлен колдуном. Наконец, во время расследований в Зисбурге в 1636г., Б. обнаружил, что его собственный палач оказался колдуном, и незамедлительно сжег его.

 

Вампир

 

«Его кожа была румяной и светлой, ногти длинными и злобно искривленными, рот еще сочился кровью от последнего ночного пиршества. Кол прошел прямо сквозь грудь вампира, пронзительно вскрикнувшего, когда из раны потекла кровь. Затем он был сожжен дотла». Так описано появление в 1732г. в Белграде вампира. Для многих современных читателей образ В. связан прежде всего с Дракулой, героем романа Брэма Стокера, опубликованного в 1897г. и удачно экранизированного в 1927г. Действительно, представления о В. весьма различны: это и мифический персонаж, представленный в фольклоре всех времен и стран; и герой народных рассказов о маньяках с противоестественной жаждой крови или преждевременно похороненных; и участник религиозных сюжетов о неприкаянных душах. Нет ничего удивительного в том, что художественные произведения сформировали распространенное представление о В. как о летучей мыши-демоне, сосущей кровь спящих женщин. Подобный монстр, предшественник Дракулы, изображен в книге Преста «Varney the Vampire» (1847). Действительно, с начала Х1Хв. В. стал достойной темой для многих серьезных писателей, видимо, находившихся под влиянием ученых трудов о вспышках вампиризма по всей Восточной Европе на протяжении XVIIIв.

Примечательные описания В. содержатся в следующих произведениях: «Коринфская невеста» Гете (1797), «Леонора» Бюргера (1773), «Фалаба-разрушитель» Р. Саути (1801), «Вампир» Д. Байрона (1819), «Франкенштейн» М. Шелли (1818). В. изображают также Т. Готье в «Смерти любовника» «La Morte amoreuse», 1836), Бодлер в "Вампире» (1855), Маркиз де Сад в «Жюльетте» («Juliette», 1796), а также Ш. ле Фану «Кармилле» («Carmille», 1872), М. Джеймс в "ГерцогеМагнусе» («Count Magnus», 1905), Ю.Бенсон в «Комнате в башне» («The Room in the Tower», 1912) и Ф. Кроуфорд в романе «Жизнь за кровь» («For the Blood is the Life», 1911).

Откуда же возник тот образ В., который так привлек внимание писателей?

Само слово «вампир» — венгерского происхождения и имеет соответствия в славянских языках; возможно, оно образовано от турецкого liber [ведьма]. В. иногда соотносится с латинским slrix [сова-сипуха]; в Португалии ему соответствует bruxsa — женщина-птица, сосущая кровь детей. В Англии слово «в.» впервые использовано около 1734г. и объяснялось следующим образом: «Тела умерших людей, одушевленные злыми духами, которые выходят из могил в ночное время, сосут кровь живых и губят их». И гораздо позже, уже в 1762г., оно стало применяться к летучим мышам, которые якобы нападали на животных.

В Западной Европе до конца XVIIfl. отмечались только единичные упоминания о В., а теоретические обсуждения вопроса о В. стали появляться в печати лишь с середины XVIII в. Августин Кальме в «Traite sur les apparitions» (1751) говорит, что В. стали известны только в последние 60 лет и были в основном замечены в Венгрии, Моравии, Силезии и Польше. Много рассказов о В. известно также в Греции и Албании.

Очевидно, что В. родственны волкодлакам [см. Ликантропия], отличаясь от них лишь двумя качествами: тем, что они суть ожившие мертвецы и тем, что они должны сосать кровь из живых, чтобы сохранять жизнеспособность.

Существуют две точки зрения на сущность В.: первая — это демон, который входит в мертвое тело; и вторая, возможно, более распространенная, — это дух умершего, вернувшийся в его тело. Монтегю Саммерс пишет: «Он [В.] — часть темной стороны природы, он обладает таинственными и ужасными качествами, ...хотя в строгом смысле и не является демоном («Vampire: Kith and Kin»). Вальтер Man в «De Nugis Curialium» [«Courtiers' Trifles»] в конце ХНв. придерживался первой точки зрения; он рассказывает о демоне, воплотившемся в даму знатного происхождения, перегрызавшую горло маленьким детям.

Уходящее корнями в незапамятные времена представление о В. дополнялось, объединяя различные суеверия и небольшую, как всегда бывает в фольклорных жанрах, примесь реальных фактов.

1. Широко распространенное суеверие о призраке или мертвеце, вернувшемся в свое старое логово, приняло завершенную форму в легендах о Холлоуине. День всех святых или День поминовения всех усопших, отмечаемый 1 ноября, вобрал в себя множество языческих обрядов, включая кельтский праздник в честь бога Самхейна, Повелителя Мертвых. Следующий день, 2 ноября — праздник всех усопших, традиционный день возвращения духов. Возвращение мертвых вызывало страх и, следовательно, их нужно было умилостивить. Большинство погребальных обрядов в первую очередь призваны убеждать в том, что мертвые не вернутся; множество историй о людях, не обретших упокоения из-за того, что погребальные службы были неправильными или неполными, побуждают живых выполнять эти необходимые обряды. Так, Одиссей должен был возвратиться назад, чтобы успокоить душу Эльпенора, а Ахилл — выполнить требования души Патрокла. Наиболее частыми объектами посещения В. были родственники, чаще всего жены (память которых о муже была особенно яркой). В одном из наиболее ранних (1196г.) рассказов о В. (хотя и не о кровососущей разновидности), в «Historia Rerum Anglicarum» Уильяма из Ньюбери, мертвый муж досаждал своей жене; когда же гробница была вскрыта, чтобы укротить оживший труп, тело было найдено почти не сгнившим, таким, каким оно было в день погребения.

2. Существование маньяков, которые жаждут крови. Подобное состояние, конечно, крайне редко и ненормально и отличается от каннибализма, иногда принимавшего крайние формы, как у женщины-самаритянки, описанной в Библии (4 книга Царств, 6, 24-30).

3. Преждевременные похороны или случайное погребение человека в состоянии каталепсии или бесчувственности. Саммерс (без ссылки на источник) говорит, что в начале ХХв. в Соединенных Штатах сообщалось в среднем об одном преждевременном погребении в неделю («Vampire: Kith and Kin»), g книге «Buried Alive» (1895) Франц Хар. тман ссылается на 700 случаев в его собственном врачебном округе в конце Х1Хв,-правда, надо отметить, что доктор был ок.| культистом. В древние времена, когда меди. цинские знания были менее развиты, ошибки могли быть более частыми, отмечал Poop B «De Masticatione Mortuorum» (1679), и вандалы, грабящие труп вскоре после погребения, легко могли быть испуганы его «воскрешением». Усилия при освобождении из гроба могли вызвать и внешние повреждения тела, и кровотечение.

Обсуждая белградских В. в 1732г., д-р Герберт Майо в «On the Truths Contained in the Popular Superstitions» («Об истине, заключенной в народных суевериях», 1851) предполагает, что это были люди, «просто живые или по крайней мере жившие в течение некоторого времени после погребения; короче говоря, те, которых погребли живыми, и чья жизнь, если она еще продолжалась, была оборвана из-за невежества и варварства откапывавших их». Возможность этого проиллюстрирована в истории, цитируемой Саммерсом («Vampire in Europe»). Некий сельский житель Заретто, слишком много выпив и попав под дождь, вымок до нитки и прилег отдохнуть в своих мокрых одеждах. «Его охватили ужасные конвульсии, ближе к одиннадцати часам он впал в состояние комы. Он стал холодным, и его дыхание остановилось. Наконец он умер... В восемь часов на следующее утро его взяли, чтобы похоронить». Дорога пролегала через гористую местность, и подпрыгивание похоронных дрог неожиданно вывело Заретто из пьяного оцепенения.

4. Традиционная мстительность, стремление наказать обидчика, зачастую усиленное религиозными нормами. Иногда люди, отвергнутые обществом при жизни, оставались отверженными и после смерти. Подобным образом становились В. те, кто вел «порочную и распутную жизнь, и зачастую отлученные от церкви своим епископом» (Аллатиус, «De Craecorum Hodie Quorundam Opinationibus», 1645); умершие проклятыми, клятвопреступники, погребенные без надл6' жащего обряда (например, без причастия), вероотступники, самоубийцы, оборотни и мертворожденные незаконные дети от незаконнорожденных родителей (в Венгрии). В славянских странах считали, что трупы, через которые перепрыгнула кошка или перелетелиптицы, могли стать В.; подобное верование отразилось в английском фольклоре в обычае удалять животных с места, где труп ожидал погребения. Существует множество легенд, в которых рассказывается, как тело отлученного от церкви не разлагалось; шотландское народное поверье основывается на мнении, что тело самоубийцы остается нетленным, пока не пройдет срок его жизни. С другой стороны, нетленность тела святых считается чудом. Свойственная монолитным сообществам враждебность ко всему необычному проявилась в убеждении, что старые, бедные и искалеченные могут быть колдунами или даже В.; так, заячья губа, волосы на ладонях, голубые глаза, рыжие волосы считались в разные времена признаками В.

5. Совпадение сообщений о вампиризме с вспышками чумы и эпидемиями, в равной степени вызывавшими ужасное зловоние. Д-р Мор, известный кембриджский платоник, в «An Antidote Against Atheism» («Противоядие от атеизма», 1653) рассказывает, как В. мучил священника в Пентше, в Силезии. Однажды вечером,

«когда этот богослов, как обычно, сидел со своей женой и детьми, собравшимися вокруг него, упражняясь в музыке, по всей комнате вдруг разлилось неожиданное зловоние. Вслед за этим священник и его семья обратились к Господу с молитвой. Тем не менее запах усилился и стал сверх всякой меры несносным, настолько, что они были вынуждены подняться в свою комнату. Он и его жена не находились в кровати и четверти часа, когда они почувствовали такую же вонь в спальне. И в то время, как они жаловались друг другу на это, из стены вышел призрак и крадучись подошел к кровати богослова, дохнул на него пронизывающе холодным духом и испустил такой невыносимый смрад, что ни описать, ни вообразить это невозможно».

С древних времен считалось, что зловоние предвещает и сопровождает появление чумы. Уильям из Ньюбери приводит историю отлученного от церкви развратного мужа, терроризировавшего свой родной город:

«Воздух стал гадким и испорченным, когда это зловонное и гниющее тело бродило вокруг, вследствие чего разразилась Ужасная чума и не стало дома, в котором бы не оплакивали своих близких, и вскоре город, который еще совсем недавно был густо населен, оказался покинутым полностью, потому что и те, кому посчастливилось выжить после этой эпидемии и опасных нападений, поспешно переехали в другие районы, чтобы тоже не погибнуть». Два молодых человека, обнаружив труп этого мужчины, рубили его лопатой, пока не хлынула кровь, а потом сожгли его. Уильям продолжает:

«Чума, так жестоко уничтожившая людей, полностью прекратилась сразу же, как только это проклятое чудовище было уничтожено, как будто оскверненный воздух был очищен тем огнем, который сжег отвратительное животное, заражавшее всю атмосферу» («Historia Rerum Anglicarum»).

Вампиризм и эпидемии, в равной степени терзавшие юго-восточную Европу в конце XVII и начале XVIII вв., продолжались до Х1Хв. Эпидемии свирепствовали на Хиосе в 1708, в Межибоже и Белграде в 1725 и 1732, Сербии в 1825, Венгрии в 1832 и в Данциге в 1825 году. Вампиризм был столь же опасен и в другие времена и стал предметом академических трактатов, издававшихся в немецких университетах, особенно в Лейпциге. В одном из богословских исследований, принадлежащем перу Иоганна Генриха Цопфта (Сопфиуса) и названном «Dissertatio de Vampiris Serviensibus» (1733), дается классическое описание В.:

«Вампиры выходят из своих могил ночью, нападают на людей, спокойно спящих в своих постелях, высасывают всю кровь из их тел и уничтожают их. Они досаждают живым мужчинам, женщинам и детям, не считаясь ни с возрастом, ни с полом. Те, кто волей судьбы попадает под их злобное влияние, жалуются на удушье и полную потерю сил, после чего они вскоре угасают».

Кальме добавляет к этому: «Люди, которые были мертвы достаточно долго, поднимаются из могил и приходят нарушать покой живых, чью кровь они сосут и пьют». Никакая чума, когда «за несколько часов в деревне заболевают пять или шесть человек», не может быть сравнима с вампиризмом. «The Jewish Spy of d'Argens» (1729) продолжает: «Их симптомы — полнейшее истощение и слабость, как будто от исключительной потери крови... Несмотря на все, что может сделать местный аптекарь, больные люди угасают в течение нескольких дней». Позднее неизвестный фактор, вызывающий смерть, будет назван бактерией или вирусом.

6. Существование определенных отклонений от нормы, которые соответствуют действиям В.: некрофагия (поедание мертвых тел), некросадизм (повреждение трупов, чтобы вызывать половое удовлетворение) и некрофилия (совокупление с трупом, как нормальное, так и педерастическое и мастурбационное). Известен случай во Франции в конце Х1Хв., когда в 1886г. к суду был привлечен за вандализм и некрофилию некий Анри Бло. Он был привлекательным молодым человеком двадцати шести лет, немного болезненного телосложения. Его волосы свешивались со лба, как у пуделя. Он носил прекрасные, тщательно ухоженные усы. Глубоко посаженные черные глаза находились в постоянном движении. В его внешности было что-то кошачье, а в лице — нечто от хищной ночной птицы. Ночью 25 марта 1886г. Бло открыл калитку, ведущую на кладбище Сен-Уэн, приблизился к одной из канав, где были похоронены те, кто не имел права на отдельную могилу, и вынул доски, удерживавшие землю на последнем из гробов. Надпись на кресте сообщала, что в гробу было тело восемнадцатилетней Фернанды Мери, сценическое имя Карманио, балетной танцовщицы, похороненной накануне вечером. Бло вынул гроб, открыл его и достал тело молодой девушки, которое и перенес на насыпь в конце канавы. Там, со всевозможными предосторожностями, он преклонил колени на несколько листов белой бумаги, взятых из цветочных подношений, и совокупился с трупом. После этого он заснул и проснулся слишком поздно, чтобы возвратить труп на место, успев лишь незамеченным покинуть кладбище.

12 июня Бло снова осквернил труп, но, не проснувшись вовремя, был обнаружен и арестован. 27 августа он появился на суде и беззаботно ответил, к ужасу судьи: «А что вы хотите? У каждого свой вкус. Мой связан с трупом». Он был приговорен к двум годам тюрьмы. (Альбер Бателль, «Les Causes criminelles et mondaines», 1886).

7. Эрнест Джонс объясняет, что В. — это «ночной дух, обнимающий спящего, чтобы сосать из него кровь; очевидно, что он — следствие кошмара». Сексуальная неудовлетворенность вызывает эротические сновидения; в случае же, если нормальные проявления чувственности подавлены, неудовлетворенность принимает крайние формы, такие как оборотничество и вампиризм, где «ненависть и чувство вины играют гораздо большую роль», и проявляется оральный садизм. Согласно поверью, В. можно извести, если найти его могилу, затем произвести эксгумацию трупа (который будет найден в превосходной сохранности) и уничтожить его одним ударом копья или лопаты прямо в сердце. Кальме, бенедиктинский монах, писал: «Ни одни человек не может освободить себя от ужасного нападения, пока не выроет трупа из могилы, не забьет ему в грудь острый кол, отрубит голову, вырвет сердце, или даже сожжет тело без остатка».

Ты снова должен выйти в мир

И, как чудовищный вампир,

Под кровлю приходить родную,

И будешь пить ты кровь живую

Своих же собственных детей.

Во мгле томительных ночей

Судьбу и небо проклиная,

Под кровом мрачной тишины

Вопьешься в грудь детей, жены,

Мгновенья жизни сокращая...

Когда с кровавыми устами,

Скрежеща острыми зубами,

В могилу с воем ты придешь,

Ты духов ада оттолкнешь

Своею страшною печатью

Неотвратимого проклятья.

Д. Байрон. «Гяур». Перевод С. Ильина.

 

Вебстер, Джон (1610-1682)

 

Житель Йоркшира, евангелистского вероисповедания, прошел путь от учителя и проповедника до врача. Написал многочисленные неопубликованные работы по различным предметам от педагогики до металлургии, до конца жизни продолжал полемику в «The Displaying of Supposed Witchcraft» (1677). Пространная цитата дает представление о содержании труда и о позиции В.:

«...я согласен, что существует много разных обманщиков, мошенников и разнообразных личностей, подверженных заблуждению, меланхолии и фантазии.

Но телесные связи, совершаемые между дьяволом и ведьмой, когда он сосет ее тело или вступает с ней в плотское совокупление, или существование ведьм, превращаюшихся в котов или собак, вызывающих бури или нечто подобное, неоспоримо опровергаются. То же самое можно сказать о существовании ангелов и духов, истинности их проявлений, природе астральных и сиде-меских духов, силе заговоров и приворотного зелья вместе с другими случаями, трудными для понимания.

Написано Джоном Вебстером, практикующим врачом».

«Очевидно, что один сон в его пустой голове оборачивается тысячей ведьмовских деяний в реальном мире». Фронтиспис немецкого перевода (1719) книги Вебстера «Displaying of Supposed Witchcraft» (1677), в которой высмеиваются верующие в колдовство. В верхней части гравюры, над дверью, помещен портрет месье Уфле, персонажа, созданного в 1710 г. аббатом Лораном Ьорделоном, дабы высмеять колдовство.

 

Ведьма

 

Представление о В. как о еретике (обсуждаемое в статьях Суды и Колдовство), приведшее к тысячам узаконенных убийств в Западной Европе между 1500 и 1700 гг., проиллюстрировать очень трудно. Гораздо легче, на основании распространенного мнения, представить как воплощение зла женщину, «старую, хромую, с затуманенным взором, мерзкую и всю в морщинах» (Скотт Реджинальд). Поскольку большинство обвиняемых были женщинами, подобное представление преобладало и поддерживалось в литературе и иллюстрациях, дойдя до нашего времени в творениях Уолта Диснея. Нидер (ок. 1435г.) заявил, что ведьм было больше, чем колдунов, потому что женщины обладают лживым языком и рассказывают другим о том, чему они научились. Кайзерсберг (1510) согласился, добавив, что женщины более легковерны, впечатлительны, склонны к галлюцинациям, чем мужчины. Король Яков I повторил эти объяснения в Шотландии (1597).

Харснетт, ставший архиепископом Йорка, в «Declaration of Popish Impostures» (1599), следуя за Скоттом, тоже описывает В. как старую каргу:

«Из их [мошенников] показаний вырисовывается представление о ведьме — как о старой, побитой морщинами старухе, согнутой от старости в дугу, так что подбородок соединяется с коленями, опирающейся на посох, с ввалившимися глазами, беззубой, с фурункулами на лице и трясущимися от паралича конечностями, разговаривающей сама с собой на улицах, забывшей «Отче наш» и, в то же время, сохранившей достаточно злой язык, чтобы назвать шлюху шлюхой».

Отметив, что любое необъяснимое нарушение спокойствия часто вменялось в вину В., в особенности на английских колдовских процессах, Харснетт продолжает:

«Если она хотела околдовать старую жену, то говорила в дымоход: «Паке, Макс, Факс»; или могла произнести заговор на мельничные колеса сэра Джона Грентхема: «Пусть те, кто крадет мельничные колеса взывают к милости Господней. И тогда — берегитесь! Будьте начеку, соседи мои!» Если есть у вас больная овца, боров с паразитами, лошадь с язвами на копытах, школьник-озорник, пустомеля девчонка за прялкой или засидевшаяся в девках неряха, и ни каша, ни хлеб с маслом не могут сделать ее толстой, ее легко научить корчиться в падучей: закатывать глаза, скрежетать зубами, перекашивать рот, трястись всем телом, деревенеть руками и ногами. И тогда, если старая матушка Нобс когда-нибудь называла ее идиоткой или посылала к черту, — нет сомнения, что матушка Нобс — ведьма, а девушка — проклята ею».

Джозеф Эдисон дает похожее описание «сморщенной карги», Молли Уайт.

Созданный в XVII в. сборник рассказов-карикатур отразил живописное представление о ведьме во французских и немецких трактатах и в английских памфлетах того времени. Оно настолько укоренилось, что мадам Буриньон (ок. 1666г.) сказала об одной из своих послушниц, которую трое священников объявили ведьмой, что, «не зная, какого вида существо должно быть ведьмой, она думала, что ведьмы безобразны и уродливы... и не могла поверить, что эта девушка — ведьма» (Хейл, «Modern Relations»).

В свою очередь, теологи исходили из народных представлений, и, как заметил Бинсфельд, безобразие стало признаком или показателем [indicium] В. Воден в «Demonomanie» (1580) цитирует пословицу «безобразна как ведьма» и слова Джироламо Кардано (1550), заявлявшего, что он никогда не видел ведьмы, которая не была бы уродлива.

В юмористической книге конца XVIIs. «The Strange and Wonderful History of Mother Shipton» («Удивительная и чудесная история матушки Шиптон», 1686) описывается рождение Урсулы Сутхэлл, позже известной как ведьма — матушка Шиптон: «длинная, очень широкая в кости, с большими вытаращенными глазами, очень колючими и свирепыми. Ее нос, украшенный огромными прыщами, был невероятной длины со множеством изгибов». Урсула была отпрыском ведьмы и дьявола. Обычно считали, как замечает Боден, что дети «следовали примеру своей матери». Рождение от В. считалось доказательством того, что ребенок является ведьмой. В «Compendium Maleficarum» (2 изд., 1626) Гваццо объясняет:

«Инфекция колдовства часто распространяется как зараза к детям от их греховных родителей, которые пытаются добиться благосклонности своих дьяволов. Поскольку алчность Сатаны всегда была безграничной и неудовлетворимой, то, если он однажды входил в семью, он никогда не покидал свой плацдарм без больших осложнений. И это одно из многих явных и определенных свидетельств против тог кто обвинен в колдовстве, если один из его родителей был уличен в данном преступлении. Известны многочисленные примеры наследования этой заразы детьми, поскольку Дьявол всегда озабочен увеличением числа своих сторонников. И он достигает этого наилучшим способом, заставляя и принуждая тех, кто уже находится в его власти, развращать своих собственных детей».

Три веселящиеся ведьмы (гравюра, приписываемая Гансу Бальдунгу Грюну). Молодая ведьма справа играет в чехарду, искусно поддерживая над собой горящий ночной горшок. Эта картинка была задумана как новогодняя поздравительная открытка.

Некоторые из ранних писателей и художников придерживались менее распространенного представления о В. как о юной и привлекательной девице, очевидно, более соблазнительной для дьявола-обольстителя, чем старая карга. Гравюры Ханса Бальдунга Грюна (ок. 1514г.) отражают эту мало распространенную точку зрения. Она была недавно возрождена в панно, предназначавшихся для Музея колдовства в Биаррице, и в изображениях баскских ведьм — молодых обнаженных женщин, намазывающих себя для полета. Истребление молодых и миловидных ведьм, очевидно, было связано с пуританскими настроениями — как у протестантов, так и у католиков — и с опасениями, что соединение красоты с колдовством может обернуться ересью.

Представление о ведьме времен Елизаветы. Из очень редкого трактата «A Most Wicked Work of a Wretched Witch» (1592) («Самые злые козни проклятой ведьмы»), хранящегося в библиотеке Ламбетского дворца.

Ведьма в черной остроконечной шляпе и пелерине, оседлавшая помело или беседующая со своим котом, является составной частью фольклора. К сожалению, подобное представление опровергается тем фактом, что большинство обвиненных в колдовстве не были старухами-чародейками. Даже в Англии, где, несомненно, было привлечено много уродливых старух, гораздо чаще обвинялись молодые женщины.

В Шотландии, на судах над Нортбервикскими ведьмами в 1590г. обвиненные женщины «слыли столь же честными согражданами, как и другие жители города Эдинбурга». В Германии большинство сожженных составляли молодые, образованные, богатые и пользующиеся уважением женщины, как явствует из письма канцлера князь-епископа из Вюрцбурга в августе 1629г. [полный текст см. Вюрцбургские процессы]. Одна из сожженных, 19-летняя Барбара Гебель, так описана в реестре палача: «Она была прекраснейшей девушкой в Вюрцбур-ге». Примерно в то же самое время в Кельне была сожжена другая молодая ведьма, про которую говорили, что она «была самой прекрасной девушкой во всем Кельне».

Наиболее полно ситуацию в Германии оценивает Джордж А. Барр: «Никто не должен завидовать жившим в то время. Злоба и зависть частенько диктовали имена, провозглашаемые в комнате пыток. Богатство, ученость, красота и добродетель часто становились подлинной причиной для обвинения».

Тем же, кто сомневался в преступлениях этих людей, демонологи отвечали, что внешне благочестивое поведение было изощренной уловкой Дьявола: для прикрытия своей дьявольской работы ведьмы делали все, что должен делать добропорядочный католик.

Обвинения в колдовстве могли быть выдвинуты и церковными властями, и даже толпой против любого ученого или мыслящего человека. Д-р Ди, астролог королевы Елизаветы, был обвинен Тайным советом в 1555г. в использовании магии, чтобы убить королеву Марию, но не был осужден. Однако его колдовская репутация усиливалась, а с ней убывала популярность. В 1583г. на него напала толпа, которая затем разграбила его дом и уничтожила библиотеку. Королева же продолжала его поддерживать и в 1590г. выделила ему 100 фунтов на алхимические опыты. Другой алхимик, д-р Джон Лэмб, был менее удачлив: его линчевали как колдуна в 1640г. [см. «Возлюбленная» д-ра Лэм-ба]. Нодье выступил в защиту высокообразованных людей, обвиненных в колдовстве, таких как Савонарола, Нострадамус, Фома Аквинский, Роджер Бэкон и Альберт Великий. Английский перевод, сделанный Дж. Девисом, опубликованный в Лондоне в 1657г., был озаглавлен «The History of Magic by Way of Apology for all the wise men who have unjustly been reputed magicians» («История магии в защиту всех мудрых людей, которых несправедливо сочли магами»). Катрин Кеплер, мать известного астронома, преследовалась за колдовство в 1620г. в Гуглингене, в Швабии (Гюнтер, «Ein Hexenprozess», 1906).

Немецкое представление о ведьме (ок. 1709г.). «Ведьма должна быть злобной старой женщиной, живущей в маленьком прогнившем домике под горой, на опушке леса; она должна часто сидеть у дверей и прясть. У нее должен быть черный кот, две или три метлы, чертенок или два, и два-три дьявольских соска, чтобы черти могли сосать ее». — «Round About Our Coal Fire» (английская рождественская открытка, ок. 1700г.)

Сохранился полный отчет о суде над ней, и ее 49 ответов отражают (ввиду отсутствия вопросов в судебных отчетах) установившийся порядок допроса подозреваемых ведьм [см. Признание].

В сочинениях демонологов можно найти множество синонимов для слова «ведьма». Джордано де Бергамо (1470) отмечает:

bacularia — от «езды на палке»

fascinatrix — от «дурного глаза»

herberia — от ее ядовитых трав

maliarda — от зла или порчи, которые она приносит

pixidaria — от ее коробки с магическими мазями

Бинсфелъд в 1589г. приводит другие названия:

femina sage — мудрая женщина

lamia — кровососущее ночное чудовище

incaniator — чародей

magus — знахарь

maleficius - злодей, приносящий вред людям, животным или собственности

sortiariae mulier — женщина, предсказывающая будущее с помощью жребия

strix — ночная птица veneficia — отравитель

vir sortilegi — волшебник

Но, как замечает иезуит Каспар Шотт, lamia и strix означали одно и то же, то есть saga («Physica Curiosa», 1657). Другие латинские термины для слова «ведьма» встречаются в классических трактатах по колдовству, включая anispix, auguris, divinator, januatica, ligator, mascara, phitonissa, sortilega, stregonis и stregula.

Потт приводит наиболее распространенные немецкие синонимы к слову «ведьма»: Нехеп, Tochterdes Dormers, Unholdinnen, Cabelreiterinnen [наездницы на сенных вилах] Wettermacherinnen, Zauberinnen и иногда Truten и Wickhersen [от wicken — «предсказывать будущее»]. Hexerei впервые появилось на судебных процессах в Люцерне, где мужчина по имени Геглер был подвергнут пытке за колдовство.

Широкий спектр определений приводится в английских трудах. Уиклиф в «Apology for Lollard Doctrines», например, перечисляет: ario/er [чревовещатель], augurer [гадатель], enchantress [чародейка], haruspex [предсказатель по внутренностям], phytoness [заклинатель], sortileger [предсказатель будущего] и множество -mancers — людей, чьей профессией было предсказывать будущие события по воздуху [aeromancer], цифрам и линиям [geomancer], воде [hydromancer] или огню [руromancer]. По мере развития колдовства возникла необходимость классифицировать различные типы ведьм. Эйди, основывая свою классификацию на Второзаконии, устанавливает 9 разновидностей В. Джон Гоул в 1646г. признался на суде, что имеется 8 классов В.:

1Предсказатель, цыганка или предсказательница будущего.

2Астролог, звездочет, предсказывающая по планетам ведьма.

Колдуны:

Колдунами считаются те, кто бормотанием определенных суеверных слов совершает вещи, превосходящие природу, вызывая призраки умерших, притворно заявляя об обнаружении вещей в удаленных и тайных местах и показывая их в любом образе или подобии.

Колдуны прорицающие:

Предугадывают и предвидят вещи, которые должны произойти, и вызывают злых духов с помощью неких заговоров и определенных формул. И с помощью этих слов, как требуется от них, отвечают голосом или как-то иначе, взглянув на появляющиеся перед их глазами в стекле, кристаллах или кольцах картины или образы предметов, которые ищут.

Гадатели:

Знатоки искусства гадания, которое может произноситься предсказывающими духами. Могут указать тех, кто украл вещи, и рассказать, где вещи, потерянные или украденные, находятся.

Фокусники:

Фокусники и ложные целители, которые для исцеления всех болезней и болячек человека и скота используют или некоторые определенные заговоры, или письмена, называемые чарами или заклинаниями, которые вешаются на шею или некоторые другие части тела.

Чародеи и заклинатели:

Чародеи или заклинатели, которые полагают, будто с помощью произносимых специальных слов, надписей, подобий, трав или других предметов они могут сделать то, о чем заявляют, поскольку дьявол либо помогает, либо руководит ими в совершении чудес. От них несколько отличаются ведьмы или карги, и авгуры или предсказатели по полету птиц, а также предсказатели по внутренностям жертвенных животных.

Ведьмы:

Ведьмой или каргой является та, которая, введенная в заблуждение союзом, заключенным с дьяволом, убеждаемая, побуждаемая или обманываемая им, полагает, будто она может сделать по злому умыслу или с помощью проклятия сотрясение воздуха молниями и громом, чтобы вызвать град и бури, передвинуть зеленые поля или деревья в другое место, перемещаться на своем домашнем духе (который обманом принимает форму козла, свиньи или теленка и т.п.) на некую достаточно отдаленную гору в удивительно короткий промежуток времени, а иногда летать на посохе, вилах или некоторых других орудиях и проводить всю ночь напролет со своим возлюбленным, играя, борясь, пируя, танцуя, развлекаясь и ублажая дьявольское вожделение тысячей непристойных забав и чудовищных насмешек.

3. Поющая, скулящая или считающая ведьма, пользующаяся знаками и цифрами.

4. Ведьма, отравляющая снадобьями.

5. Экзорсист или ведьма, заклинающая Духов.

6. Ведьма-гурман.

7. Знахарка, мудрая, ученая или искусная ведьма.

8 . Некромант.

Подобная классификация носила во многом теоретический характер, поскольку все эти злодеяния рассматривались как зависящие от Дьявола и равно считались ересью. Так, Дамхудер в «Practica Rerum Criminalium» (1554) приходит к выводу: «Итак, sortilegi, divinatores (предсказатели) и malefici, (вызывающие порчу), практикующие это дьявольское суеверие, должны быть названы врагами Спасения, и следует верить, что они суть враги рода человеческого». И англичанин Гиффорд замечал: «Волшебник, чародей, предсказатель и все остальные их виды составляют один круг» («Discourse of the Subtle Practices of Devils by Witches and Sorcerers» — «Беседа о мерзких дьявольских делах ведьм и чародеев»).

 

Ведьминский знак

 

Формально ведьминский знак, считавшийся доказательством колдовства, — дополнительные груди (polymastia) или соски (polythelia), причем последние более часто встречаются у мужчин, чем у женщин. Фактически большинство описаний говорят о ведьминских знаках как о некоем естественном физическом уродстве. Маргарет Маррей

ссылается на эксперимент, когда из 315 человек, выбранных случайно, у 7 процентов были обнаружены дополнительные соски. Один из скептиков XVIIa., Эйди, критикует традицию рассматривать в качестве ведьминских знаков геморроидальные шишки, длинные мясистые бородавки, миндалевидную железу под языком:

«Очень немногие не имеют никаких личных меток на своем теле, таких как родинки или родимые пятна, которые сплетники называют личными отметками дьявола и многие честные мужчины и женщины имеют на телах наросты, которые эти сплетники называют дьявольскими сосками».

Мы поступаем чересчур опрометчиво, огульно зачисляя наших предков в дураки из-за чудовищной, на наш взгляд, непоследовательности их представлений о колдовстве. Мы находим, что в отношении зримого мира они были столь же разумны, а в понимании исторических аномалий столь же проницательны, как и мы. Но раз допустив, что открыт мир незримый, а с ним и неукротимая деятельность злых духов, какой мерой возможности, вероятности, уместности и сообразности — того, что отличает допустимое от явно нелепого, — могли они руководствоваться, прежде чем отвергнуть или принять на веру те или иные свидетельства? Если девы чахли, медленно угасая, в то время как таяли перед огнем их восковые изображения, если хлеба полегали, скот увечился и вихри в дьявольском разгуле вырывали с корнем дубы в лесу, а вертелы и котлы пускались в устрашающий пляс вокруг какой-нибудь сельской кухни, когда не было ни малейшего ветра, — все это казалось одинаково вероятным, пока были непонятны законы, управляющие такого рода явлениями. Представление о том, что князь тьмы, минуя красу и гордость нашей земли, свирепо осаждает податливое воображение немощной старости, для нас a priori так же правдоподобно, как и неправдоподобно, ибо мы не располагаем ни средством постигнуть его цели и виды, ни данными, чтобы установить, по какой цене эти старческие души пойдут на торжище дьявола. Или, раз воплощением всяческой нечисти почитался козел, вовсе незачем так уж удивляться, что дьявол якобы является иногда в его образе и подтверждает тем самым подобное олицетворение. Что между обоими мирами вообще установились связи — возможно, ошибка, но, поскольку такое допущение было однажды сделано, я не вижу, почему какому-нибудь подтвержденному свидетельствами рассказу этого рода следует доверять меньше, чем любому другому, только оттого, что он нелеп. Нет закона для суждения о беззаконном, и нет правила, которое годилось бы для опровержения грез.

Согласно английской теории XVIIa. считалось, что подобные соски использовались чертенятами, домашними духам и другими представителями дьявола, и поэтому являлись главными признаками колдуна или ведьмы. В книге Майкла Дальтона «Country Justice» (1618) в качестве второго признака ведьмы назван следующий: «Для так называемых домашних духов они имеют некие шишки или небольшие соски на своем теле и в некоторых других интимных местах, посредством которых духи сосут их». Большинство женщин, арестованных Хопкинсом, после того, как им не давали спать две, три или четыре ночи и принуждали оставаться в непрерывном движении, приходили в изнеможение и подтверждали слова Дальтона. Так, на судах в Суффолке в 1645г.

Маргарет, жена Бейтса из Фрамлинхема после двух или трех дней бодрствования призналась, что однажды во время работы она почувствовала, как нечто поднялось по ее ногам, вошло в ее интимные места и ущипнуло ее за эти места, где и были обнаружены эти метки. И в другое время, когда она была на церковном дворе, она почувствовала, что нечто снова щиплет ее в этих местах; и позднее она призналась, что имеет еще два соска, сделанные когда-то, чтобы можно было сосать ее.

Отчеты о судах над ведьмами в Англии, Шотландии и Новой Англии изобилуют описаниями ведьминских знаков. Шедуэлл, драматург периода Реставрации, ссылается на распространенное мнение: «Наличие у них шишек и сосков подтверждают все, кто верит в колдовство» (Ланкаширские ведьмы, 1681). Так, у Элизабет Сойер, ведьмы из Эдмонтона (1621), обнаружили «нечто, подобное соску, толщиной в мизинец, длиной в полпальца, имевшее на конце пупырышек, похожий на сосок, и выглядевшее так, как будто кто-то сосал его». Мери Рид из Кента (1652) «имела явственно различимый сосок под своим языком и показывала его многим». Темпренс Ллойд, одна из последних женщин, повешенных в Англии за колдовство, (1682, Эксетер) была осмотрена Анной Уэй-кли: «Во время осмотра на ее теле обнаружили в интимных местах два соска, висевших плотно и напоминавших кусочки мяса, которые сосал ребенок. И каждый из упомянутых сосков был около дюйма в длину» (Хоуэлл, «State Trials», 1816). При обследовании Бриджит Бишоп, одной из салемских ведьм (1692), «женщина-заседатель обнаружила необычный сосок на ее теле, но во время второго осмотра, через три или четыре часа не было найдено ничего похожего». — К. Мазер, «Чудеса невидимого мира», 1693г.

Доводы, что подобные выступы имеют естественное происхождение, были бесполезны. Например, они не помогли Элизабет Райт и ее дочери Алисе Гудридж, обследованным в 1596г.

Они раздели старую женщину и обнаружили за ее правым плечом нечто, очень похожее на вымя овцы, с двумя сосками, подобными двум большим бородавкам: один сзади подмышкой, другой на ладонь выше, у самого ее плеча. На вопрос, давно ли у нее эти соски, она ответила, что родилась с ними. Тогда они осмотрели Алису Гудридж и обнаружили на ее животе дырку величиной в два пенса, свежую и кровоточащую, как будто некая большая бородавка была вырвана в этом месте» («Удивительнейшая история ведьмы по имени Алиса Гудридж», 1597).

Алиса сказала, что она поранилась ножом два дня назад, поскользнувшись на лестнице, но врач сказал, «похоже, что отсюда сосали» [см. Бартпонский мальчик].

Осмотр обычно происходил публично. Так, не позднее 1717г. в Лестере одну старую женщину обследовали «перед большим количеством добропорядочных женщин этого города. Они показали под присягой, что обнаружили в ее секретных местах два белых куска мяса, похожих на вымя овцы или на сосок кошки». В некоторых случаях обследование производилось свидетелями обвинения, как на суде в Сен-Осайте над Сесиль Целлс. Даже мертвые не освобождались от публичного осмотра. Восьмидесятилетняя Алиса Самуэл была повешена как ведьма по показаниям пяти истеричных детей [см. Уорбойские ведьмы]. В отчете о казни рассказывается:

«Тюремщик, чьей обязанностью является наблюдать за их погребением, снял с них одежду и, когда они были обнажены, обнаружил на теле старой женщины Алисы Самуэл маленький комок мякоти длиной полдюйма, выступающий, как будто сосок, увидев который, он и его жена сначала намеревались не показывать его людям, поскольку он находился в таком интимном месте, которое неприлично видеть. Однако, все-таки не желая прятать столь необычную находку и прилично прикрыв интимное место немного выше соска, они позволили осмотреть его тем, кто стоял рядом. После того, как жена тюремщика взяла этот сосок в руки и слегка оттянула его, из него показалась сперва смесь желтого молока и воды, с виду похожая на молозиво (как сказал тюремщик). Во второй раз появилось нечто вроде чистого молока, и в самом конце — кровь» («Самое необыкновенное и удивительное изобличение», 1593).

Ведьминские знаки часто путали с клеймом дьявола, естественными пятнами на коже, по общему мнению, нечувствительными к боли и считавшимися клеймом, определявшим владельца как дитя Сатаны. Так, Джон Белл, священник из Гледсмура, в начале XVIIIs. включал в одну категорию «нечто вроде синяка, или маленький сосок, или красные волдыри, подобные укусам блох, иногда заполненные мякотью, иногда пустые внутри»

(Белл цитирует памфлет 1645г. «Законы против ведьм и колдовства»). Дальтон не отличал сосков от других знаков, которые бывают в интимных местах, не кровоточат «при прокалывании и, таким образом, требуют внимательного и тщательного поиска». И великий эксперт Хопкинс безоговорочно считал соски дьявольскими метками («Изобличение ведьм», 1647).

 

Вейер, Иоганн (1515-1588)

 

В. — один из первых усомнился в надобности охоты на ведьм. Проводил различие между простыми женщинами, не причинившими зла и все же обвиненными в сговоре с дьяволом (возможность которого В. не отрицал), и коварными колдунами, действовавшими сообща с Сатаной. Женщины думали, что они творят зло, а на деле это были просто галлюцинации, вызываемые Дьяволом, настоящее же зло совершалось самим дьяволом без человеческой помощи. В. скорее руководствовался состраданием, чем разумом. В результате его стремление отличить безобидных ведьм от злобных колдунов было легко отклонено более последовательными оппонентами, например, Боденом. Во многих случаях В. принимал за истину самые невероятные истории. К примеру, он буквально поверил в рассказ о Гамельнском крысолове (как и Глан-виль сто лет спустя) и датировал случившееся 16 июня 1284 года. В. считал, что однажды помешал Дьяволу улететь с юной девственницей в замок Кальденброк в Гельдре.

Однако, несмотря на веру в могущество Дьявола, В. опротестовал столько выходок охотников за ведьмами, что практически оказывал смягчающее влияние. Клевское и Юлиерсбергское герцогства, где он был личным врачом герцога Вильгельма, в конечном счете стали (в относительной степени) приютом разума, наряду с палатинатами Рейн и Нассау в Германии, повсюду охваченной беззаконными казнями. Его взгляды встречали такое противодействие, что без поддержки герцога он был бы сожжен как союзник ведьм.

В, родился в Брабанте, в дворянской семье, обучался у Корнелиуса Агриппы, средневекового ученого, имевшего репутацию колдуна, затем получил образование в Париже и стал врачом. Он был наставником двух сыновей и племянника французского короля Франциска I, путешествовал с мальчиками по Франции, Африке и на Крит.

Иоганн Вейер (1515-1588), личный врач герцога Вильгельма и активный противник преследований за колдовство.

Когда его служба закончилась, он получил место в Клеве, стал известным диагностом и написал свои книги по колдовству. Как медик, В. понял, что отчеты о шабашах и одержимости были следствием психической неуравновешенности. По этой причине и потому что почти все заболевания тогда приписывались колдовству, он понял, что задачей врача является борьба с подобными предрассудками.

Как протестант, В. особенно враждебно относился к невежественным священникам и монахам, которые при первых признаках любой болезни объявляли об одержимости и зарабатывали деньги на экзорсизме. Подобные священнослужители возводили на невиновных ложные обвинения и наполняли своими жертвами тюрьмы.

«Ежедневно мы убеждаемся в том, какое гнусное охлаждение к Господу и сближение с дьяволом, ненависть между родственниками, ссоры между соседями, враждебность между крестьянами, столкновения между городами, постоянные истребления невиновных проистекают из веры в колдовство ведьм, плодоноснейшего источника всех бед».

В шестой книге своего труда «De Praesigiis» (1563) В. яростно выступает против жестокого содержания в тюрьмах, где заключенные которых «постоянно таскают страдать Ужасных пыток, видят в смерти желанное бавление от мучений» и охотно признаются ю всех преступлениях, которые вменяются в вину, лишь бы не попасть в ужасную порьму под бесконечные пытки». Разоблачение типичных приемов охотников за ведьма-

ми __ одна из вершин его труда, который

иожно поставить рядом с книгой отца Шпее. Но как это непохоже на обычное судопроизводство, когда по злонамеренному обвинению или ложным подозрениям неграмотных и невежественных крестьян старые женщины, обманутые или одержимые дьяволом, ввергаются судьями в ужасные камеры с ворами и в пещеры гнусных демонов, а затем калечатся самыми изощренными пытками, которые могут изобрести деспоты. И эта жестокость продолжается, пока самые невиновные не будут вынуждены признать себя виновными.

Это происходит до тех пор, пока эти кровопийцы не принудят их отдать Господу свои невинные души в пламени костра, а не страдать более от пыток тиранов. Если действительно, не вынеся жестокости пыток, они умирают в руках палачей или, истощенные страданиями и длительным заключением, совершают самоубийство, чтобы освободиться (как действительно могло быть) от суровости мучений и зловония тюрьмы, то слышат радостный крик, что это дьявол убил их. Но, когда появится величайший ловец душ, от которого ничто не скроется, ваши гнусные деяния будут разоблачены. Вы — тираны, кровожадные судьи, мясники, мучители и безжалостные разбойники, которые отбросили всякую человечность и не знают жалости. Итак, я обвиняю вас перед судом Великого Судии, который рассудит нас, и правда, которую вы попираете ногами и сжигаете, поднимется и обвинит вас, требуя отмщения.

Через 14 лет после появления «De Praestigiis», в 1577г. В., видя возрождение охоты на ведьм, написал сокращенный и обновленный вариант своей ранней работы «De Lamiis» («О ведьмах»), охватывающий более или менее тот же материал. Его уверенность, что бесполезно признание, полученное под пыткой, подготовило общественную поддержку для последующих атак, предпринятых гуманистами-иезуитами, отцами Теннером, Лайманом и Шпее, а также Лаосом. Наблюдая за жестоким неурожаем 1565г., В. подытоживал в письме к доктору в Вюртемберг:

«Ведьмы, особенно, когда подвергаются очень суровым пыткам, признаются во многом таком, что является просто россказнями, пустяками, небылицами, которые никогда не могли бы соответствовать природе вещей. Никто не смог бы отнестись с доверием к той части их признаний, где они говорят, что так или иначе связаны с дьяволом, тем самым соглашаясь подчиняться его злой воле; когда они добровольно признаются, что волновали воздух, вызывая бурю с градом, уничтожали урожай и виноградники или совершали какие-либо другие злодейства... если нет другого доказательства, кроме признания старой женщины, потерявшей рассудок в тюрьме или под пытками, которой мы не поверили бы во всех прочих вопросах, ибо что положительное можно извлечь из бредового признания демонически одержимой старой карги?»

Вейр, Томас (ок. 1600-1670)

Долгое время после казни в 1670г. майора В. помнили как одного из самых известных (в народном мнении) шотландских колдунов. Общественный интерес усиливался предшествовавшей известностью В. как выдающегося парламентария, одно время командовавшего Эдинбургской гвардией, и как страстного евангелистского лидера. Неожиданно в возрасте 70 лет он добровольно признался (хотя сперва ему никто не поверил) во множестве отвратительных преступлений: прелюбодеянии, кровосмешении, педерастии и в колдовстве, худшем изо всех преступлений. Он вовлек в это дело и свою 60-летнюю сестру, Дженет Вейр, которая была сожжена как ведьма на основании ее собственного признания, при отсутствии независимых свидетельских показаний.

В Х1Хв. Роберт Чамберс написал в «Традициях Эдинбурга» («Traditions ofEdinburg», 1825): «Единственное заключение, какое современный человек может сделать по поводу В., — что старик был не в своем уме, — подтверждается некоторыми обстоятельствами. Самое первое, что говорит в его пользу, — это несомненное помешательство его сестры». Это суждение, безусловно, верно, хотя и не объясняет должным образом психологию этой пары: самодурный и своевольный мужчина, почти всю жизнь проживший по-холостяцки, неистово верующий в геенну огненную и вечные муки, неожиданно признается во всех тех грехах, с которыми он якобы боролся. Возможно, разгадка его душевного состояния кроется в его заявлении, «что, если бы он не ощутил этого ужаса, терзавшего его изнутри, он едва бы поверил в существование Господа».

Его жизнь можно пересказать в двух словах. Он родился в добропорядочной семье, жившей в Ленарке, примерно в 1600г. В 1641г., будучи лейтенантом шотландской пуританской армии во время Гражданской войны, он был ярым противником роялистов. В 1649 и 1650 гг., уже в звании майора, командовал войсками, защищавшими Эдинбург (Хикс, «Ravillac Redivivus»). Он был инспектором государственной почты, чем и зарабатывал себе на жизнь. Помимо военной деятельности он аккуратно посещал Церковные собрания протестантов-евангелистов, никогда не претендуя на функции священника или проповедника. Современник пишет:

«Он пользовался таким уважением в строгой секте пресвитерианцев, что, если четверо встречались вместе, можно было быть уверенным в том, что майор Вейр был одним из них. На частных собраниях он молился, вызывая всеобщее восхищение, что заставляло многих из прихожан считаться с его мнением [ценить его общество]. Многие посещали его дом, чтобы услышать, как он молится».

Уже в старости, в 1670г. (некоторые источники сообщают, что тогда ему было 76 лет), В. решил обнародовать свою тайную жизнь, которую он так лицемерно и успешно скрывал все эти годы. Сначала никто не верил ему, но, поскольку он настаивал на своем, профос послал врачей, чтобы они обследовали его. Однако врачи сочли его нормальным и заявили, что его «дурное расположение духа возникло вследствие уязвления его совести». Теперь профос был вынужден арестовать его на основании его же собственных показаний. Майора В. доставили в суд 9 апреля 1670г. и обвинили по четырем пунктам:

1. Преднамеренная попытка изнасилования собственной сестры Джейн, когда той было десять лет, и длительное кровосмесительное сожительство с ней, начиная с шестнадцати ее лет и до пятидесяти, когда он уже «не хотел ее из-за возраста».

2. Кровосмесительная связь с падчерицей, Маргарет Бурдон, дочерью его умершей жены.

3. Прелюбодеяние с «несколькими и разными личностями» и сожительство с Бесси Уимс, «служанкой, которую он держал в своем доме двадцать лет, и все это время возлежал с ней так бесцеремонно, будто она была его женой».

4. Содомия (скотоложство) с кобылами и коровами «и особенно осквернение себя связью с кобылой, на которой он ездил по Западному округу около Новых Мельниц».

Очевидно, колдовство считалось само собой разумеющимся, хотя формально и не выдвигалось в качестве обвинения, но упоминалось в показаниях. Сестра майора В. была обвинена вместе с ним в кровосмешении и колдовстве, «но особенно за беседы с ведьмами, некромантами и дьяволами».

 «Замечали, что его дом, теперь, как известно, покинутый всеми людьми, иногда в полночь наполнялся светом и странными звуками танцев, воем и, что удивительнее всего, шумом прялки. Некоторые даже иногда видели, как майор около полуночи выходил из дверей, садился на черную лошадь без головы и скакал галопом в вихре пламени» (Р. Чамберс, «Traditions of Edinburgh», 1825).

Главным показанием против В. было его собственное признание и показания свидетелей о том, что В. делал подобные признания в их присутствии. Однако его золовка Маргарет показала, что, когда ей было 27 лет, «она видела майора, своего шурина и ее сестру Джейн, лежащих вместе в амбаре в Бикет-Шоу, и еще видела их вместе нагими в постели, и что она находилась этажом выше и слышала, как кровать тряслась, и слышала неприличный разговор между ними». Майор В. признался в скотоложстве с кобылой в 1651 или 1652г. и сказал, что женщина видела его в это время и подала жалобу, но никто не поверил ей, и она была «проведена по городу [Ленарку] и высечена общественным палачом за клевету на такого замечательного святого человека».

Джейн сыпала историями о домашних духах, которые, помогая ей, выпрядали «необычайное количество пряжи быстрей, чем это могли бы сделать три или четыре женщины». Много лет назад, будучи учительницей в Далкейте, она продала свою душу Дьяволу, проговорив в присутствии маленькой женщины: «Все мои беды и горести, убирайтесь за дверь!» В 1648г. они с братом «ездили из Эдинбурга в Муссельбург и обратно, в карете, запряженной шестеркой лошадей, которые казались огненными». Джейн В. представила в качестве улики трость майора, сделанную из терновника и украшенную резными головами, якобы служившую волшебной палочкой. После этой подсказки окружающие вспомнили, что В. всегда держался за свою палку во время молитвы, как будто хотел получить вдохновение от Дьявола.

Большинство судей признали майора В. виновным. Джейн В. была признана виновной единогласно.

Майор В. был удушен и сожжен недалеко от Эдинбурга 11 апреля 1670г., а его сестра Джейн — на следующий день на Зеленном рынке в Эдинбурге. На лестнице она обратилась к толпе, проявив сочетание тонкой проницательности и религиозной чувствительности: «Я вижу большую толпу людей, пришедших сюда сегодня поглядеть на смерть бедного старого, несчастного существа, но считаю, что немногие среди вас скорбят и плачут о поруганном Писании».

Это событие было запечатлено во множестве памфлетов и личных дневников и продолжало обсуждаться по крайней мере все последующее столетие. Дом Вейров в Эдинбурге не был заселен и стал источником для многих рассказов о духах и таинственных происшествиях. Видели, как экипажи призраков подъезжали к его дверям, чтобы унести майора и его сестру в ад. После того, как дом оставался незанятым более столетия, одна совсем бедная пара соблазнилась низкой рентой и, к удивлению всего города, въехала туда, но на следующее утро они сбежали, утверждая, что, когда они лежали в постели, к ним подошел теленок и поглядел на них. Дом Вейров оставался пустым еще пятьдесят лет. Незадолго перед его сносом (не позднее 1830г.) сэр Вальтер Скотт настаивал на том, что нужно сохранить этот старый дом как пример народного воображения: «Каким же смельчаком был тот дерзкий студент, который осмелился приблизиться к мрачным руинам, рискуя увидеть, как заколдованная свита майора бродит по старым комнатам, или услышать жужжание некромантического колеса, которое создало его сестре славу прядильщицы».

Венхем, Джейн

 

Суд над В. в 1712г. стал событием, потому что был последним в истории колдовства в Англии. Хотя присяжные во время сессии в Хартфорде вынесли обвинительный вердикт, судья настоял на оправдании. Вся Англия была возбуждена судом и жадно читала многочисленные памфлеты, в которых высказывались мнения за или против ее виновности. Пятьюдесятью, даже двадцатью годами ранее, Д. В. очевидно была бы осуждена и повешена, поскольку показания против нее были аналогичны тем, что выдвигались на всех предшествующих судах.

Во-первых, В. имела дурную репутацию как «знахарка из Уолкерна». Она уже обвинялась в угрозах и околдовывании Метью Гилсона, сельскохозяйственного рабочего. Она попросила пучок соломы, а он ей отказал. Затем Гилсону пришлось вдруг выбежать из амбара на большак и просить солому у каждого встречного. Ничего не получив, он собрал пригоршни свежего навоза и насовал себе за пазуху. Хозяин Гилсона в связи с этим случаем назвал В. «ведьмой и сукой». В. подала на него в суд за клевету, но сэр Генри Чаунси, местный магистр, убедил обе стороны решить спор частным порядком при посредничестве местного священника Гарди-нера. Веривший в ведьм, Гардинер выбранил В. за то, что она не живет в мире со своими соседями, но, в связи с изменившимися в то время взглядами, фермер должен был заплатить штраф в 1 шиллинг.

Некоторое время спустя, когда у Анны Торн, молоденькой служанки Гардинера, начались припадки в связи с тем, что она увидела «маленькую старую женщину, лицо которой было закрыто капюшоном», этой женщиной не мог быть никто иной, кроме В.

Оказалось, что Анна была околдована «беговым заговором». Несмотря на вывихнутое колено, Анна бежала без оглядки с удивительной быстротой и достаточно долго, пока не повстречалась с В.

На вопрос, куда она бежит, Анна ответила: «К Крамеру за хворостом, чтобы развести огонь».

«У Крамера нет хвороста, — ответила старая женщина в накидке для верховой езды. — Здесь достаточно хвороста, иди к тому дубу и собери его».

Когда Анна собрала охапку, ведьма, как она утверждала, велела ей снять платье и фартук и завернуть хворост в одежду, дав ей большую булавку, чтобы скрепить вязанку. Анна прибежала домой наполовину обнаженная и сказала: «Я обнажена и обесчещена».

Спустя несколько дней в тюрьме В. обыскали на предмет ведьминской метки, и, под давлением местного священника, она призналась, обвинив трех других женщин (которых позже освободили). Затем она была задержана до суда присяжных. 16 свидетелей, включая 3 священников, дали показания против нее. У нее под подушкой была обнаружена магическая мазь, сделанная из перетопленного трупного жира, а в ее доме были найдены странные пироги из перьев. Несмотря на яростную оппозицию духовенства, суд отказался выдвигать какие-либо другие обвинения, кроме «тесного общения с дьяволом в облике кота». На основании этого обвинения присяжные заседатели возобновили заседание, чтобы признать ее виновной. Выездной судья Джастис Пауэлл, возможно, придерживавшийся указаний главного судьи Хол-та, сделанных несколькими годами ранее, препятствовал присяжным заседателям, хотя ему и пришлось подписать приговор. Ему удалось добиться отсрочки, и В. была вскоре оправдана. Она приобрела дружеское расположение местного дворянина, который выделил ей маленький домик, где и прожила без дальнейших эксцессов до своей смерти в 1730г.

Интересное дополнение к данному суду, проливающее некоторый свет на феномен девичьей одержимости, связано с главным свидетелем против В. — служанкой Анной Торн. У нее были припадки, ее беспокоили видения дьяволов в облике котов, ее рвало булавками. Доктор приказал ей мыть лицо и руки дважды в день, и чтобы во время ее выздоровления за ней присматривал «молодой парень, охочий до девок». Молодой человек оказался эффективным лекарством против истерик Анны, и вскоре эти двое счастливо поженились.

 

---

Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 261; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!