Кума; только за ворота, а навстречу ему катит коляска, четверней запряжена; в коляске государь сидит.
Старик не знавал государя, принял его за боярина, остановился и давай кланяться. «Что тебе, старичок, надобно?» — спрашивает государь. «Да прошу твою милость, не во гнев будь сказано: окрести моего новорожденного сынка». — «Аль у тебя нет никого на деревне знакомых?» — «Есть у меня много знакомых, много приятелей, да брать в кумовья не годится, потому что такой завет положо́н: кто первый встретится, того и просить». — «Хорошо, — говорит государь, — вот тебе сто рублев на крестины; завтра я сам буду». На другой день приехал он к старику; тотчас позвали попа, окрестили младенца и нарекли ему имя Иван. Начал этот Иван расти не по годам, а по часам — как пшеничное тесто на опаре подымается; и приходит ему каждый месяц по почте по сту рублев царского жалованья.
Прошло десять лет, вырос он большой и почуял в себе силу непомерную. В то самое время вздумал про него государь, есть-де у меня крестник, а каков он — не ведаю; пожелал его лично видеть и тотчас послал приказ, чтобы Иван крестьянский сын, не медля нимало, предстал пред его очи светлые. Стал старик собирать его в дорогу, вынул деньги и говорит: «На-ка тебе сто рублев, ступай в город на конную, купи себе лошадь; а то путь дальний — пешком не уйдешь». Иван пошел в город, и попадается ему на дороге стар человек. «Здравствуй, Иван крестьянский сын! Куда путь держишь?» Отвечает добрый мо́лодец: «Иду, дедушка, в город, хочу купить себе лошадь». — «Ну так слушай меня, коли хочешь счастлив быть. Как придешь на конную, будет там один мужичок лошадь продавать крепко худую, паршивую; ты ее и выбери, и сколько б ни запросил с тебя хозяин — давай, не торгуйся! А как купишь, приведи ее домой и паси в зеленых лугах двенадцать вечеров и двенадцать утров по росам — тогда ты ее узнаешь!»
|
|
|
Иван поблагодарил старика за науку и пошел в город; приходит на конную, глядь — стоит мужичок и держит за узду худую, паршивую лошаденку. «Продаешь коня?» — «Продаю». — «А что просишь?» — «Да без торгу сто рублев». Иван крестьянский сын вынул сто рублев, отдал мужику, взял лошадь и повел ко двору. Приводит домой, отец глянул и рукой махнул: «Пропащие деньги!» — «Подожди, батюшка! Авось на мое счастье лошадка поправится». Стал Иван водить свою лошадь каждое утро и каждый вечер в зеленые луга на пастбище, и вот как прошло двенадцать зорь утренних да двенадцать зорь вечерних — сделалась его лошадь такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать, и такая разумная — что́ только Иван на уме помыслит, а она уж ведает. Тогда Иван крестьянский сын справил себе сбрую богатырскую, оседлал своего доброго коня, простился с отцом, с матерью и поехал в столичный город к царю-государю.
|
|
|
Ехал он близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, очутился у государева дворца, соскочил наземь, привязал богатырского коня за кольцо к дубовому столбу и велел доложить царю про свой приезд. Царь приказал
24
его не задерживать, пропустить в палаты без всякой задирки1. Иван вошел в царские покои, помолился на святые иконы, поклонился царю и вымолвил: «Здравия желаю, ваше величество!» — «Здравствуй, крестник!» — отвечал государь, посадил его за стол, начал угощать всякими напитками и закусками, а сам на него смотрит-дивуется: славный мо́лодец — и лицом красив, и умом смышлен, и ростом взял; никто не подумает, что ему десять лет, всякий двадцать даст, да еще с хвостиком! «По всему видно, — думает царь, — что в этом крестнике дал мне господь не простого воина, а сильномогучего богатыря». И пожаловал его царь офицерским чином и велел при себе служить.
Иван крестьянский сын взялся за службу со всею охотою, ни от какого труда не отказывается, за правду грудью стоит; полюбил его за то государь пуще всех своих генералов и министров и никому из них не стал доверять так много, как своему крестнику. Озлобились на Ивана генералы и министры и стали совет держать, как бы оговорить его перед самим государем. Вот как-то созвал царь к себе знатных и близких людей на обед; как уселись все за стол, он и говорит: «Слушайте, господа генералы и министры! Как вы думаете о моем крестнике?» — «Да что сказать, ваше величество! Мы от него не видали ни худого, ни хорошего; одно дурно — больно хвастлив уродился. Уж не раз от него слыхивали, что в таком-то королевстве, за тридевять земель, выстроен большой мраморный дворец, а кругом превысокая ограда поставлена — не пробраться туда ни пешему, ни конному! В том дворце живет Настасья прекрасная королевна. Никому ее не добыть, а он, Иван, похваляется ее достать, за себя замуж взять».
|
|
|
Царь выслушал этот оговор, приказал позвать своего крестника и стал ему сказывать: «Что ж ты генералам да министрам похваляешься, что можешь достать Настасью-королевну, а мне про то ничего не докладываешь?» — «Помилуйте, ваше величество! — отвечает Иван крестьянский сын. — Мне того и во сне не снилося». — «Теперь поздно отпираться; у меня коли похвалился, так и дело сделай; а не сделаешь — то мой меч, твоя голова с плеч!» Запечалился Иван крестьянский сын, повесил свою головушку ниже могучих плеч и пошел к своему доброму коню. Возговорит ему конь человеческим голосом: «Что, хозяин, кручинишься, а мне правды не сказываешь?» — «Ах, мой добрый конь! Отчего мне веселому быть? Оговорило меня начальство перед самим государем, будто я могу добыть и взять за себя замуж Настасью прекрасную королевну. Царь и велел мне это дело исполнить, а не то хочет рубить голову». — «Не тужи, хозяин! Молись богу да ложись спать; утро вечера мудренее. Мы это дело обделаем; только попроси у царя побольше денег, чтобы не скучать нам дорогою, было бы вдоволь и поесть и попить, что захочется». Иван переночевал ночь, встал поутру, явился к государю и стал просить на поход золотой казны. Царь приказал выдать ему, сколько надобно. Вот добрый мо́лодец взял казну, надел на своего коня сбрую богатырскую, сел верхом и поехал в путь-дорогу.
|
|
|
25
Близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, заехал он за тридевять земель, в тридесятое королевство, и остановился у мраморного дворца; кругом дворца стены высокие, ни ворот, ни дверей не видно; как за ограду попасть? Говорит Ивану его добрый конь: «Подождем до вечера! Как только стемнеет — оборочусь я сизокрылым орлом и перенесусь с тобой через стену. В то время прекрасная королевна будет спать на своей мягкой постели; ты войди к ней прямо в спальню, возьми ее потихоньку на руки и неси смело». Вот хорошо, дождались они вечера; как только стемнело, ударился конь о сырую землю, оборотился сизокрылым орлом и говорит: «Время нам свое дело делать; смотри не давай маху!» Иван крестьянский сын сел на орла; орел поднялся в поднебесье, перелетел через стену и поставил Ивана на широком дворе.
Пошел добрый мо́лодец в палаты, смотрит — везде тихо, вся прислуга спит глубоким сном; он в спальню — на кроватке лежит Настасья прекрасная королевна, разметала во сне покровы богатые, одеяла соболии. Засмотрелся добрый мо́лодец на ее красоту неописанную, на ее тело белое, отуманила его любовь горячая, не выдержал и поцеловал королевну в уста саха́рные. От того пробудилась красная де́вица и с испугу закричала громким голосом; на ее голос поднялись, прибежали слуги верные, поймали Ивана крестьянского сына и связали ему руки и ноги накрепко. Королевна приказала его в темницу посадить и давать ему в день по стакану воды да по фунту черного хлеба.
Сидит Иван в крепкой темнице и думает думу невеселую: «Верно, здесь мне положить свою буйную голову!» А его добрый богатырский конь ударился оземь и сделался малою птичкою, влетел к нему в разбитое окошечко и говорит: «Ну, хозяин, слушайся: завтра я выломлю двери и тебя ослобоню; ты спрячься в саду за таким-то кустом; там будет гулять Настасья прекрасная королевна, а я обернусь бедным стариком и стану просить у ней милостыни; смотри ж, не зевай, не то худо будет». Иван повеселел, птичка улетела. На другой день бросился богатырский конь к темнице и выбил дверь копытами; Иван крестьянский сын выбежал в сад и стал за зеленым кустиком. Вышла погулять по саду прекрасная королевна, только поравнялась супротив кустика — как подошел к ней бедный старичок, кланяется и просит со слезами святой милостыни. Пока красная де́вица вынимала кошелек с деньгами, выскочил Иван крестьянский сын, ухватил ее в охапку, зажал ей рот таково крепко, что нельзя и малого голосу подать. В тот же миг обернулся старик сизокрылым орлом, взбился с королевною и добрым молодцем высоко-высоко, перелетел через ограду, опустился на землю и сделался по-прежнему богатырским конем. Иван крестьянский сын сел на коня и Настасью-королевну с собой посадил; говорит ей: «Что, прекрасная королевна, теперь не запрешь меня в темницу?» Отвечает прекрасная королевна: «Видно, мне судьба быть твоею, делай со мной, что сам знаешь!»
Вот едут они путем-дорогою; близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, приезжают на большой зеленый луг. На том лугу стоят два великана, друг дружку кулаками потчуют; избились-исколотились до крови, а ни один другого осилить не может; возле них лежат на траве помело да
26
клюка. «Послушайте, братцы! — спрашивает их Иван крестьянский сын. — За что вы деретесь?» Великаны перестали драться и говорят ему: «Мы оба — родные братья; помер у нас отец, и осталось после него всего-навсего имения — вот это помело да клюка; стали мы делиться, да и поссорились: каждому, вишь, хочется все себе забрать! Ну, мы и решились драться не на живот, на́ смерть, кто в живых останется — тот обе вещи получит». — «А давно вы спорите?» — «Да вот уж три года, как друг дружку колотим, а толку все не добьемся!» — «Эх вы! Есть из-за чего смертным боем драться. Велика ли корысть — помело да клюка?» — «Не говори, брат, чего не ведаешь! С этим помелом да с клюкою хоть какую силу победить можно. Сколько б неприятель войска ни выставил, смело выезжай навстречу: где махнешь помелом — там будет улица, а перемахнешь — так и с переулочком. А клюка тоже надобна: сколько б ни захватил ею войска — все в плен заберешь!» — «Да, вещи хорошие! — думает Иван. — Пожалуй, пригодились бы и мне. Ну, братцы, — говорит, — хотите, я разделю вас поровну?» — «Раздели, добрый человек!» Иван крестьянский сын слез с своего богатырского коня, набрал горсть мелкого песку, завел великанов в лес и рассеял тот песок на все на четыре стороны. «Вот, — говорит, — собирайте песок; у кого больше будет, тому и клюка и помело достанутся». Великаны бросились собирать песок, а Иван тем временем схватил и клюку и помело, сел на коня — и поминай как звали!
Долго ли, коротко ли, подъезжает он к своему государству и видит, что его крестного отца постигла беда немалая: все царство повоевано, около стольного города стоит рать-сила несметная, грозит все огнем пожечь, самого царя злой смерти предать. Иван крестьянский сын оставил королевну в ближнем лесочке, а сам полетел на войско вражее; где помелом махнет — там улица, где перемахнет — там с переулочком! В короткое время перебил целые сотни, целые тысячи; а что от смерти уцелело, то зацепил клюкою и живьем приволок в стольный город. Царь встретил его с радостью, приказал в барабаны бить, в трубы трубить и пожаловал генеральским чином и несметной казною. Тут Иван крестьянский сын вспомнил про Настасью прекрасную королевну, отпросился на время и привез ее прямо во дворец. Похвалил его царь за удаль богатырскую, велел ему дом готовить да свадьбу справлять. Женился Иван крестьянский сын на прекрасной королевне, отпировал свадьбу богатую и стал себе жить, не тужить. Вот вам сказка, а мне бубликов связка.
Сноски
Сноски к стр. 24
1 Задержки (Ред.).
КОНЬ, СКАТЕРТЬ И РОЖОК
108
Жила-была старуха, у ней был сын дурак. Вот однажды нашел дурак три гороховых зерна, пошел за село и посеял их там. Когда горох взошел, стал он его караулить; приходит раз на горох и увидал, что сидит на нем журавль и клюет. Дурак подкрался и поймал журавля. «О! — говорит. — Я тебя убью!» А журавль говорит ему: «Нет, не бей меня, я тебе гостинчик дам». — «Давай!» — сказал дурак, и журавль дал ему коня, говоря: «Если тебе захочется денег, скажи этому коню: стой! а как наберешь денег, скажи: но! Вот дурак взял коня, стал садиться на него и сказал: стой! Конь и рассыпался в серебро. Дурак захохотал; потом сказал: но! — и серебро обратилось в коня. Распростился дурак с журавлем и повел коня домой, взвел на двор и прямо привел его к матери в избу, привел и дает ей строгий приказ: «Матушка! Не говори: стой! говори: но!» А сам тут же ушел на горох. Мать была долго в раздумье: «Для чего говорил он мне такие слова? Дай скажу: стой!» — и сказала. Вот конь и рассыпался в серебро. У старухи глаза разгорелись; поспешно начала она собирать деньги в свою коробью, и как удовольствовалась — сказала: но!
Меж тем дурак опять застал на своем горохе журавля, поймал его и грозил ему смертью. Но журавль сказал: «Не бей меня; я тебе гостинку дам», — и дал ему скатерть: «Вот как захочешь ты есть, скажи: развернись! а как поешь, скажи: свернись!» Дурак тут же сделал опыт, сказал: развернись! Скатерть развернулась. Он наелся-напился и говорит: свернись! Скатерть свернулась. Он взял ее и понес домой: «Вот смотри, матушка, не говори этой скатерти: развернись! а говори: свернись!» А сам дурак опять пошел на горох. Мать и со скатертью сделала то же, что с конем; сказала: развернись! и начала гулять, есть и пить все, что было на скатерти; потом сказала: свернись! Скатерть и свернулась.
Дурак опять поймал на горохе журавля, который дал ему в гостинец рожок и, поднимаясь от него кверху, сказал: «Дурак! Скажи: из рожка!» Дурак на свою беду и сказал это самое слово, вдруг из рожка выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить дурака, и до того утюжили, что он, бедный, с ног свалился. Журавль сверху закричал: в рожок! — и молодцы спрятались. Вот дурак пришел к матери и говорит: «Матушка! Не говори: из рожка! а говори: в рожок!» Мать, как вышел дурак к соседям, заперла дверь на крючок и сказала: из рожка! Сейчас выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить старуху; она кричит во все горло. Дурак услыхал крик, бежит со всех ног, прибег, хвать — дверь на крючке; он и закричал: в рожок, в рожок! Старуха, опомнившись от побоев, отперла дураку дверь. Дурак взошел и сказал: «То-то, матушка! Я тебе сказывал — не говори так-то».
Вот дурак задумал задать пир и созывает господ и бояр. Только они собрались и поселись, дурак и приводит в избу коня и говорит: «Стой, добрый конь!» Конь рассыпался в серебро. Гости удивились и почали
28
грабить себе деньги да прятать по карманам. Дурак сказал: но! — и конь опять явился, только без хвоста. Видит дурак, что время гостей потчевать, вынул скатерть и сказал: развернись! Вдруг развернулась скатерть, и на ней всяких закусок и напитков наставлено великое множество. Гости начали пить, гулять и веселиться. Как все удовольствовались, дурак сказал: свернись! — и скатерть свернулась. Гости стали зевать и с насмешкой говорить: «Покажи нам, дурак, еще что-нибудь!» — «Изволь, — сказал дурак, — для вас можно!» — и приносит рожок. Гости прямо и закричали: из рожка! Откуда ни взялись два молодца с дубинками, начали колотить их изо всей мочи и до того били, что гости принуждены были отдать украденные деньги, а сами разбежались. А дурак с матерью, конем, скатертью и рожком стал жить да поживать да больше добра наживать.
ДВОЕ ИЗ СУМЫ
109
Жил старик со старухой. Вот старуха на старика всегда бранится, что ни день — то помелом, то рогачом отваляет его; старику от старухи житья вовсе нет. И пошел он в поле, взял с собою тенеты и постановил их. И поймал он журавля и говорит ему: «Будь мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет теперь на меня ворчать». Журавль ему отвечает: «Батюшка! Пойдем со мною в дом». Вот он и пошел к нему в дом. Пришли; журавль взял со стены сумку и говорит: «двое из сумы! Вот сейчас вылезли из сумы два молодца, стали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные. Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал, и обрадовался оченно. Журавль и говорит ему: «Возьми эту суму себе и неси своей старухе». Вот он взял и пошел; шел путем дальним и зашел к куме ночевать; у кумы было три дочери. Собрали ему поужинать чем бог послал. Он ест — не ест и говорит куме: «Плоха твоя еда!» — «Какая есть, батюшка!» — отвечала кума. Вот он и говорит: «Собери свою еду-то»; а которая была у него сума, той говорит, как приказывал ему журавль: двое из сумы! В ту же минуту двое из сумы вылезли, зачали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные.
Кума с дочерьми своими удивилась, задумала унесть у старика эту суму и говорит дочерям: «Подите истопите баньку; может, куманек попарится в баньке-то». Вот только он вышел в баню-то, а кума сейчас приказала своим дочерям сшить точно такую же суму, какая у старика; они сшили и положили свою суму старику, а его суму себе взяли. Старик вышел из бани, взял обмененную суму и весело пошел в дом свой к старухе; приходит ко двору и кричит громким голосом: «Старуха, старуха!
29
Встречай меня с журавлем-сыном». Старуха глядит на него быстро и ворчит промеж себя: «Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю рогачом1». А старик свои слова говорит: «Старуха! Встречай меня с журавлем-сыном». Вошел в избу старик, повесил суму на крючок и кричит: двое из сумы! Из сумы нет никого. Вот он в другой раз: двое из сумы! Из сумы опять нет никого. Старуха видит, что он говорит бознать2 что, ухватила помело мокро и ну старика гвоздить3.
Старик испугался, заплакал и пошел опять в поле. Отколь ни взялся прежний журавль, видит его несчастье и говорит: «Пойдем, батюшка, опять ко мне в дом». Вот он и пошел. У журавля опять сума висит такая же. Двое из сумы! — сказал журавль. Двое из сумы вылезли и поставили такой же обед, как и прежние. «Возьми себе эту суму», — говорит журавль старику. Вот он взял суму и пошел; шел-шел по дороге, и захотелось ему поесть, и говорит он, как приказывал журавль: двое из сумы! Двое из сумы вылезли — такие молодцы с большими колдашами4 — и начали его бить, приговаривая: «Не заходи к куме, не парься в бане!» — и до тех пор били старика, пока он не выговорил кое-как: двое в суму! Как только изговорил эти слова, двое в суму и спрятались.
Вот старик взял суму и пошел; пришел к той же куме, повесил суму на крючок и говорит куме: «Истопи мне баньку». Она истопила. Старик пошел в баню: парится — не парится, только время проводит. Кума созвала своих дочерей, усадила за стол — захотелось ей поесть — и говорит: двое из сумы! Двое из сумы вылезли с большими колдашами и ну куму бить, приговаривая; «Отдай старикову суму!» Били-били... вот она и говорит большой дочери: «Поди, кликни ку́ма из бани; скажи, что двое совсем меня прибили» — «Я ща5 не испарился6», — отвечает старик. А они всё больше ее бьют, приговаривая: «Отдай старикову суму!» Вот кума́ послала другую дочь: «Скорее вели куманьку идти в избу». Он отвечает: «Я ща голову не мыл». Она и третью посылает. «Я ща не купался», — говорит старик. Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик вышел из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит: двое в суму! Двое в суму с колдашами и ушли.
Вот старик взял обе сумы — и сердиту и хорошу — и пошел домой. Подходит ко двору и кричит старухе: «Встречай меня с журавлем-сыном». Она на него быстро глядит: «Поди-ка ты домой-то, я тебя отваляю!» Взошел в избу старик, зовет старуху: «Садись за стол» — и говорит: двое из сумы! Двое из сумы вылезли, настановили и пить и есть. Старуха наелась-напилась и похвалила старика: «Ну, старик, я теперь бить тебя не стану». Старик, наевшись, вышел на двор, хорошую суму вынес в клеть, а сердитую повесил на крючок; а сам по двору ходит — не ходит, только время проводит. Захотелось старухе еще выпить, и говорит она стариковы слова: двое из сумы! Вот вылезли двое из сумы с большими колдашами и начали
30
бить старуху; до тех пор били, что у ней мочи не стало! Кличет старика: «Старик, старик! Поди в избу; меня двое прибили!» А он ходит — не ходит, только посмеивается да поговаривает: «Они тебе зададут!» Двое еще больше бьют старуху и приговаривают: «Не бей старика! Не бей старика!» Наконец старик сжалился над старухою, вошел в избу и сказал: двое в суму! Двое в суму и спрятались. С тех пор старик со старухою стали жить так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется, тем и сказка кончается.
Сноски
Сноски к стр. 29
1 Ухватом.
2 Т. е. бог знает.
3 Крепко бить.
4 Колдай — палка с шишкою на одном конце.
5 Еще.
6 Не выпарился.
ПЕТУХ И ЖЕРНОВКИ1
110
Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть. Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье. Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу. Старуха заприметила и говорит: «Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше; как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать». Старик прорубил пол; деревцо росло, росло и выросло до потолка. Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял; дерево все растет да растет и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.
Лез-лез и взобрался на небо. Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит: «Как нам, старуха, быть, что нам есть?» — «Постой, — молвила старуха, — я попробую жерновцы». Взяла жерновцы и стала молоть; ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет — все блин да пирог!.. И накормила старика.
Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату. «Нет ли, — спрашивает, — чего-нибудь поесть?» Старуха говорит: «Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?» Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки. Приезжий поел и говорит: «Продай мне, бабушка, твои жерновцы». — «Нет, — говорит старушка, — продать нельзя». Он взял да и украл у ней жерновцы. Как уве́дали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать. «Постой, — говорит кочеток золотой гребенек, — я полечу, догоню!» Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Как услыхал барин, сейчас приказывает: «Эй, малый!
31
Возьми, брось его в воду». Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать: «Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду!» — и выпил всю воду. Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Барин велел повару бросить его в горячую печь. Поймали кочетка, бросили в горячую печь — прямо в огонь; он и стал приговаривать: «Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду!» — и залил весь жар в печи. Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Гости услыхали это и побегли из дому, а хозяин побег догонять их; кочеток золотой гребенек схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.
Сноски
Сноски к стр. 30
1 Ручная мельница.
ЧУДЕСНЫЙ ЯЩИК
111
У одного старика и старухи был один сын уж на возрасте; чему учить сына — отец не знает, и вздумал его отдать одному мастеру в работники всяки вещи делать. Поехал в город, сделал условие с мастером, чтобы сыну учиться у него три года, а домой побывать в три года только один раз. Отвез сына. Вот парень живет год, другой; скоро научился делать дороги́ вещи, превзошел и самого хозяина. Один раз сделал часы в пятьсот рублей, послал их отцу. «Хоть, — говорит, — продаст да поправит бедность!» Где отцу продавать! Он насмотреться не может на часы, потому что сын их делал. Время приходит; надо ему увидеться с родителями. Хозяин был знаткой1, и говорит: «Ступай, вот тебе срок три часа и три минуты; если в срок не воротишься — смерть тебе!» Он и думает: «Когда же я доеду столько верст до отца?» Мастер на это говорит: «Возьми вон ту карету; как только сядешь — защурься».
Наш парень так и сделал; только защурился, взглянул — уж и дома у отца; вылез, приходит в избу — никого нет. А отец и мать его увидели, что к дому карета подъехала, испугались да и спрятались в голбец2; насилу он их вызвал из голбца. Начали здороваться; мать плакать — долго не видались. Сын привез им гостинцев. Докуда здоровались да говорили, время мешкалось — три часа уж и прошло, осталось три минуты, то, друго́, вот только одна минута! Нечистый шепчет парню: «Ступай скорее: хозяин ужо тебя!..» Парень был заботливый, простился и поехал; скоро очутился у дому, вошел в избу, а хозяина за него, что просрочил, нечиста
32
сила мучит. Парень отваживаться-отваживаться с хозяином, отвадился, пал ему в ноги: «Прости, просрочил, вперед таков не буду!» Хозяин побранил только и подлинно простил.
Парень наш опять живет; всех лучше стал делать всяки вещи. Хозяин и думат, что если парень отойдет, отнимет у него всю работу — лучше мастера стал! — и говорит ему: «Работник! Ступай в подземное царство, принеси оттуда мне ящичек; он стоит там на царском троне». Поделали спуски длинные, ремень к ремню сшили и к каждому шву привязали по колокольчику. Хозяин начал его спускать в какой-то овраг, велел: если достанет ящик, трясти заранее за ремень; как колокольчики зазвонят, хозяин услышит. Парень спустился под землю, видит дом, входит в него; человек с двадцать мужиков стали все на ноги, поклонились и все в голос: «Здравствуй, Иван-царевич!» Парень изумился: какая честь! Входит в другу комнату — полна женщин; те также стали, поклонились, говорят: «Здравствуй, Иван-царевич!» Эти люди все были наспусканы мастером. Пошел парень в третью комнату, видит — трон, на троне ящик; взял этот ящик, пошел и людей всех за собой повел.
Пришли к ремню, потрясли, привязали человека — хозяин потянул; а сам он с ящиком хотел привязаться на самом последе. Хозяин половину их вытаскал; вдруг к нему прибежал работник, зовет скорей домой — сделалось како-то несчастье. Хозяин пошел; велел всех таскать из-под земли, а крестьянского сына таскать не велел. Ну, людей всех перетаскали по ремню, а этого парня и оставили. Он ходил-ходил по подземному царству, что-то ящичек и тряхнул — вдруг выскочило двенадцать молодцов, говорят: «Что, Иван-царевич, прикажете?» — «Да вот вытащите меня наверх!» Молодцы тотчас его подхватили, вынесли. Он не пошел к своему хозяину, а пошел прямо к отцу. Между тем хозяин хватился ящичка, прибежал к оврагу, трясти-трясти за ремень — нету его работника! Думает мастер: «Видно, ушел куда-то! Надо посылать за ним человека».
А крестьянский сын пожил у отца, выбрал богатое какое-то место, метнул ящик с руки на́ руку — вдруг явилось двадцать четыре молодца: «Что, Иван-царевич, прикажете?» — «Ступайте, на этом месте устройте царство, чтобы оно лучше всех царств было». В кою пору царство явилось! Парень наш переехал туда, женился и стал жить на славу. В его царстве был какой-то детинка — так, нездрашный3, а мать его все ходила к Ивану-царевичу, сбирала милостыню. Сын и велит ей: «Матушка! Украдь у нашего царя ящичек». Ивана-царевича дома не было; жена его старухе подала милостыню, да и вышла. Старуха схватила ящичек, положила в мешок и ступай к сыну. Тот переметнул ящик — выскочили те же молодцы. Он велит им бросить Ивана-царевича в глубокую яму, куда валили только пропавшего4 скота, а жену его и родителей разместил — кого в лакеи, кого куда; сам царем стал.
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 230; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!