История русской элиты, разновидности и черты

Любой наш любимец живет не для нас, а для себя. Надежды на хороших царей – несбыточны. Княжеская дружина. Казаки–разбойники. Камышовые трубки. Почему большинство меценатов из купцов, а не из дворян? Вопрос покаяния. В России не каются. Дворяне сильно мешали друг другу. Пять смен элит. Западноевропейская кровь в русской элите. Чиновничество. Тонкий ручеек в элите. Элита непобедима? Элита мирного и военного времени. Современное понятие элиты. Выборы и «электорат». Распределение голосов. Элита при царе и элита при президенте – разные вещи. Дмитрий Донской и элита. Романовы и элита. Элита начала делать революции. Элита начинает свирепствовать. Флуктуации элиты. При Петре элита начала подпитываться из народа. Отмене крепостного права «опрыщавившая» элита не могла противостоять. Беспризорников – в элиту. Инженерная элита и правила ее отбора. Деградация дипломов. Дети элиты не годны в элиту. В элиту – «собственным трудом». Последствия. Региональная элита поднимает голову. Последствия непредсказуемы, но финал ясен.

Сперва о классификации. Я думаю отразить в этой главке следующие разделы. Два вида конкуренции: всеобщая и элитная. Первичная и вторичная элита, наследственная элита, переходы, новообразования, переходные процессы и переходные элиты. Лидеры и элита. Избираемые и завоевывающие элиты. Закрепление элиты. Эволюционные и революционные элиты. Я не буду все это выделять в разделы, но буду стараться отразить все перечисленные качества, так сказать, вперемешку.

Элита, конечно, происходит из лидеров, вожаков, но лидеры бывают разные: по силе, по уму, по находчивости, по хитрости. Все эти качества разом редко встречаются, в древности преобладала личная сила. Но чуть слабее, но хитрый мог победить и первого силача. В принципе, быть справедливым лидеру мешает первичные сексуальный позыв, страх, голод и жадность. Хотя жадность – это производная от голода. Именно преимущественно в этом порядке, хотя сильный голод помогает преодолеть иногда страх, если он не сильно «страшный». Жадность же каждый может проиллюстрировать себе сам, когда, изрядно проголодавшись, накладывает себе на тарелку столько, сколько заведомо не съест. Главное не в этом, а в том, что справедливым лидеру быть практически невозможно. Сильно действуют первичные позывы. Наевшись сам, человек разрешает поесть самому к нему близкому, детям и жене, потом по рангам остальным соплеменникам. Иногда сексуальный позыв переходит в любовь, но не всегда. Согласно Фрейду все чувства амбивалентны, то есть переходят в свою противоположность при определенных условиях, но в человеке самом эти противоположные чувства постоянно вместе, только то одно из них, то противоположное выскакивает вперед. Поэтому лидер, даже сильно расхваливаемый по телевизору, никогда не может быть по своей природе слишком хорошим человеком, каких рисуют православные художники на деревянных досках. Поэтому–то и папа Гильдебранд, на первый взгляд жизненная копия Христа, очень уж сильно по свидетельству историков отличался цезаризмом. А сам Иисус в сердцах испепелил неповинное придорожное дерево только за то, что плоды с него еще зелеными съели предыдущие прохожие.

Исходя из изложенного, нам с вами надо постоянно помнить, что любой наш любимец, в конечном итоге, живет не для нас с вами, а исключительно для самого себя. Поэтому о нас с вами он будет вспоминать только тогда, когда мы его заставим. Заводят же нас с вами в заблуждение по этому вопросу художники, рисующие лики на досках. Но как говорят искусствоведы, они не виноваты, они этим выражают свои чувства к справедливости, свою мечту, не более. Поэтому и нам с вами не надо верить в несбыточное. Художник же тоже, выразив свои чувства на доске, идет или бражничать, или еще что делать похуже. Но есть организация похуже художников, это идеологическая организация, служащая целям лидеров. Эта организация не сеет и не пашет, она живет за наш с вами счет и внушает нам же наши несбыточные надежды на хороших лидеров. Поэтому зарубите себе на носу, хороших лидеров от природы не бывает нигде и никогда, их все время надо силой заставлять быть относительно хорошими. Поэтому надежды ваши, русских в особенности, на хорошего царя тщетны. Хороших царей не бывает по самой их природе лидеров.

Лидером быть хорошо, хоть в стрелковом взводе, хоть в империи, в империи даже лучше, возможностей больше. Когда лидер стрелкового взвода первым поднимается в атаку, его скоро убьют, и лидером станет другой, более осторожный и хитрый. Он просто высунет голову из окопа и громко крикнет «ура», а сам спрячется обратно в окоп, чтобы другие, уставшие от ожидания и слабонервные, выскочили и побежали вперед, а лидер – за ними. Он проживет дольше и получит медаль. Затем станет полковником. Точно так же ведут себя руководители партий, но на них это меньше заметно, чем на взводном. Они больше говорят, чем бегают в атаку. Им тоже верить нельзя. Хотите пример? На днях Явлинскому, а надо уж признаться, что я голосую за его уже в который раз, задали простой вопрос. Дескать, как вы себя станете вести, когда сядете в Кремле, так же как Ельцин, то есть бессовестно? Лидер «яблока» так смутился, словно его застали в чужом огороде, но говорить стал отчетливо, что так вести себя не будет, хотя по крупному плану его лица было видно, что именно так он себя и будет вести. Для меня–то это выражение лица не было секретом, потому что других–то примеров и нет в истории. Поэтому не доверяйте даже своим лидерам, но самое главное, делайте так, чтобы ваш лидер ни на грамм не отличался от вас, пользовался ни на иоту большими правами среди вашего коллектива, чем вы сами. Может быть, он даже сам откажется быть вашим лидером на таких маленьких правах. Туда, то есть, вне, ему и дорога. Но если вы допустили, что ваш лидер имеет больше прав среди вас, все, вы уже не партия, а потенциальная элита. Впрочем, вы это знаете и без меня. Как только вы победите на выборах, ваш лидер станет царем, вы его элитой, а все остальные вашими рабами. Прежнюю элиту вы, конечно, посадите в тюрьму. А народу, как всегда, будет безразлично. Он скажет: «Что ни поп, то и батька» и пойдет платить налоги, в меньшинстве своем, конечно. Большинство налоги на Святой Руси никогда платить не будет, потому, что знают, куда они идут. Но так как они ничего не могут поделать с этим, то это единственный их шанс противопоставить себя сложившемуся веками порядку вещей.

Теперь перейдем вглубь веков. Первой русской элитой стала знаменитая княжеская дружина. Ума в этой элите было ни на грош, зато руки были крепкие, а верткость отличная. Те, кто не занимался мужеложством, нарожали детей, они тоже стали элитой. Постепенно эта элита разрасталась, она была чисто военной. Просуществовала она до самой октябрьской революции. Все наши писатели из них, исключая разве что Кольцова и Есенина, да еще парочку–тройку. Но, княжеская дружина была двух сортов. Дружина князей–грабителей, и дружина казаков–разбойников. Дружина князей–грабителей была сформирована на местах, чтобы помогали собирать дань своему князю в виде рабов в окружающих деревнях. Эта элита считала себя как бы групповым владельцем человеческого стада, князь был главным владельцем. Безусловно, за стадом следили, вернее за его поголовьем, чтобы не уменьшалось. Поэтому выработались совершенно специфические отношения между стадом и его групповым владельцем. Стадо жалели, как свою собственность жалеют, но кто же в корове видит члена человеческого рода? Поэтому это отношение и закрепилось в веках, и сегодня наши правители совершенно не видят интеллектуального и морального сходства в себе с народом. Для них мы по–прежнему только стадо, дающее пропитание его владельцам. Его жалеют только до той степени, чтобы оно не уменьшалось и не больше. Запомните, что крепостное право было отменено в 1861 году, а просуществовало оно не меньше 10–18 веков, смотря по какой хронологии смотреть. Что же мы ждем от современных наших правителей? Главное здесь, на что надо обратить внимание, это то, что независимо от того, кто по имени владеет стадом, всякий будет относиться к нему так, как его предшественник. Ибо хозяева стада меняются, а само стадо остается. И отношения между хозяином, кто бы он ни был, и стадом замерли на века. С одной стороны взгляд изподлобья стада на хозяина, с другой стороны – взгляд хозяина кристальной чистоты, оттого, что он совершенно не может понять, что перед ним все–таки люди.

Дружина князя–грабителя была самой бездушной, ведь им приходилось отнимать на продажу детей у матерей, притом не одно поколение, такой стала и элита этого сорта. И сегодня встречаются ее представители. Что касается дружин казаков–разбойников, сплавлявших безликий живой товар по трем великим рекам Восточной Европы, то из них мало кто оставил потомство в наших лесах. У них свирепствовал гомосексуализм, традиции еле–еле сохранялись из–за постоянного пополнения их рядов молодым поколением оставленных у себя рабов. Дела стали поправляться, когда работорговля стала падать, пришлось пахать, а затем и жениться. Это те, кто остался на реках. Элиты российской из них не вышло, из них получились просто казаки, уже не разбойники. Потом их паханы перешли владеть (Рюрики) составными элементами Руси, взяв с собой часть своих дружин. Вот они–то и принесли на Святую Русь гомосексуализм, а историки сваливают его на восточные нравы. У гомосексуалистов потомства же не бывает. Поэтому к русской элите они отношения не имеют, за малым, но значимым исключением. Это сами рюрики и их ближайшее окружение не гомосексуальной ориентации.

Из них появились великие князья, сперва Рязани, Ярославля и Москвы, а потом и Всея Руси. Но потом их победили Романовы. Рассмотрим это несколько подробнее. Первичная элита – это совершенно безграмотные, тупые силачи, которым жалость неизвестна. Я уже говорил, что первые княжества владели лесным народом в диаметре не более 50 километров. Жили они в каком–нибудь самом большом селе вокруг своего князя, самого сильного, и самого безжалостного. Гомосексуализма здесь не было. Во всех остальных деревнях округи жил исключительно простой народ, быдло, потенциальный товар для работорговли, утех и ограбления. Жили они, как бог на душу положит. Князь с дружиной сидели, жрали, пили, брать в руки какое–нибудь средство производства считалось бесчестьем, ибо жили они только грабежом и продажей рабов. Ничего они не умели, только махать дубиной. Как кончались награбленные припасы, они шли в ту или иную сторону и грабили. Потом опять садились жрать и пить. Об этом как раз и Е. Голубинский (1834 – 1912) говорит: «В древнейшие времена русские почти исключительно жили нападениями на другие народы и военными грабежами. Главную добычу в этих нападениях составляли пленники и пленницы, вследствие чего у них явилась нарочитая и обширная торговля невольниками и невольницами. С течением времени русские перестали быть исключительно разбойниками, но торговля невольниками и невольницами, по сделанной привычке, продолжала составлять их специальность, и так это было, как мы положительно знаем, и в 10 веке». В этой цитате я хочу только уточнить, что «другие народы» надо понимать как «другие деревни».

Прокопий Кессарийский добавляет, что «живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они по большей части меняют места жительства». Да это же естественно, они же прячутся от своих князей. Маврикий Стратег: «Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер… Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую». А вы бы что, выставили напоказ князю–грабителю свои лапти и деревянные ложки? Отберет же. Поэтому работы у князя–грабителя с его дружиной было иногда много: выследить своих «подданных», желательно когда они вытащат из тайников свои лапти, удочки и верши, ложки с берестяными туесками. Ведь князь с дружиною и лапти плести считали ниже своего достоинства. Поэтому «владение селами» надо понимать совсем не так, как нас сегодня учат в школе. Это, собственно, было владение «угодьями» с живым товаром и его жалким имуществом. Поэтому, естественно, у князей–грабителей случались пограничные конфликты, какие описывают историки. Но здесь надо иметь в виду, что владения были опять же в диаметре не более 50 километров. Оружие у всех князей было совершенно одинаковое, по свидетельству Маврикия Стратега, копья и лук со стрелами. Значит все зависело от силы физической и численности дружины. Поэтому «угодья» их, то расширялись, то сужались от поколения к поколению князей, совершенно так же, как у современных рэкетиров.

Вот еще одно замечание Маврикия Стратега, которому историки дают не совсем правильную интерпретацию: «Мужественно они выносят пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне, дышат с помощью их. Это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться о них. А если случится, что камыши видимы снаружи, неопытные люди считают их за растущие в воде, лица де, знакомые с этой уловкою и распознающие камыш по его обрезу и положению, пронзают камышами глотки лежащих или вырывают камыши и этим самым заставляют вынырнуть из воды». Согласитесь, что такой метод не годится для настоящей войны, не вечно же под водой сидеть, когда неприятель навсегда занял деревню? А вот для временного сохранения себя, пока дружина грабит деревню и берет на продажу зазевавшихся, вполне подходит. Грабители через час–полтора, закончив набег, уйдут, тогда и вылезать из воды можно. Но и грабители, как вы видите, тоже опытные люди в этом деле: если пленных набрали мало, то трубки вырывают, если достаточно – протыкают им глотки. Технология. Отработанная.

Естественно, у князя – гарем, у дружины – конвейер пленниц. Помните про конвейер, по которому прошла императрица Екатерина I? Солдат, фельдмаршал с забытой мной фамилией, Меньшиков, сам Петр, после его опять Меньшиков. Это же у них в крови было, отбирать женщин–пленниц у своих подчиненных дружинников. Появлялись и дети. Это была элита второго поколения, вплоть из самых известных наших литераторов–помещиков. Вы не заметили, что большинство наших известных благотворителей и меценатов не из дворянского сословия (за редким исключением), а из купцов, бывших рабов? Доказывать? Потому, дворянское сословие – это прирожденные потомственные грабители и рабовладельцы. Многие их потомки такси водят в развитых странах. Потому что на большее неспособны, природа такая, что лучше дынные корки собирать с посольского стола, чем брать в руки лопату. Сильно подпортили представление наше о дворянах дворянские писатели. Вы заметили, что практически все они писали книжки про «красивую» любовь, про свои чувства – лирику, да про конфликты «отцов и детей» дворянских, а о народе – ни гугу. Даже и эмигранты. Потому что про стадо коров, что напишешь «красивого»?

Но не все дворяне убежали от коммунистов, многие попрятались от ЧК, сменили «имидж», стали советской, затем нынешней номенклатурой, чиновничествуют в «хлебных местах», берут взятки, помогают друг другу возвышаться, снова барствуют. Недаром появились всякие их клубы дворянские, а мы плебс, наглядеться на них не можем, ишь какие «долгорукие»? Если немцы покаялись за фашизм, американцы покаялись за рабство негров и Вьетнам, англичане за колониальную политику, то почему бы и русскому дворянству не покаяться за работорговлю, рабовладение? Открыто покаяться, во всеуслышание, ведь грешили их предки таким грехом, какого в свете не было нигде больше. Соберитесь, дворяне, в своих дворянских собраниях, да кучно эдак и попросите прощения за десять веков глумления над собственным народом! С подписями! Или по–отдельности, через газеты, с упоминанием титулов! Ведь вы не чета западным дворянам, далеко не чета им. У них никогда рабов, таких как у вас не было, так – вассалы, да земли кусок с замком. Но! Куда там, у вас кровь шибко голубая, рабовладельческая. Воды в рот набрали. Думаете, забудется. Нет, никогда не забудется, пока прощения не попросите.

Природная подлость, не просящих прощения и не прощеных, дворян очень мешает нашему обществу жить. Не скажите, что я не прав. Кому как не дворянам, грамотным, броситься распространять рукописные образцы Всеобщей декларации прав человека? Куда там, они при первых чекистах безграмотных писарями к ним устроились и научили их пользоваться «дворянскими правами». Думаю, тогда и родилась поговорка: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак. Обалдевшие от свалившейся на них власти люмпены быстренько научились от своих писарей их прежним повадкам, а потом и перевели повыше должностями своих «учителей». Однако я ускоряю события. Надо рассказать еще, как реформировались дворянские кланы. Первые дружинники, естественно, то и дело попадали в опалу к своим князьям за различные шалости по поговорке «не по чину берешь». Когда один князь побеждал временно другого, естественно, дружинники побежденного переходили в отряд холопов. Поэтому будущим дворянам приходилось много заискивать, подлизываться, интриганничать, лоб расшибать, подсиживать друг друга, то есть проявлять самые отвратительные человеческие качества. Жить–то надо. У простого народа, рабов, такие качества развиваться не могли. У него, простого народа развивались качества зависти, злобы на власть имущих, недоверия и нелюбви к соседу, так как часто выходило так, что у соседа князья–грабители забирали меньше чем у него. И если кто–то думает, что дворян было мало, то ошибаетесь. Дворян было очень много, процентов 15 от общего населения, если не больше. Это шибко богатых и знатных было мало. Но знатные то и дело переходили в незнатных: или пропьются, или князь отберет знатность. Эти очень подвижные группы населения в смысле благосостояния и прав все время «подковерно» воевали друг с другом за свое место возле «тела» как сейчас говорят. Поэтому генетически формировался очень беспринципный и подлый класс людей, готовых на все ради своего благополучия. К рабам я это не отношу, так как им всем было одинаково плохо, и бороться между собой не имело смысла. Вот почему славянофилы потом так полюбили патриархальность быта крепостных крестьян. Чрезмерное размножение дворян от сытости жизни и широкого использования рабынь усугубляло картину формирования людей с самыми отвратительными качествами. Конкуренция их между собой возрастала, и применялись все доступные им методы борьбы, исключая дуэли, которые пришли к нам после победы над Наполеоном, от французов. Прежние же методы – самые, что ни на есть бессовестные. Поэтому почти все отрицательные качества русских – это дворянские качества, качества русской элиты.

Первая смена элиты произошла, когда атаманы казаков–разбойников установили «крышу» над Московией. Дворяне князей–грабителей, их дружинники, перешли во второй эшелон элиты, поэтому стали подлизываться, подсиживать друг друга, чтобы их заметили и перевели в главную элиту, элиту атаманов казаков–разбойников. Что тут было, можно представить по нынешним преступным группировкам, члены которых не живут долго, а «продают» друг друга при первом же удобном случае.

Вторая смена элиты произошла, когда Дмитрий Донской решил, что надо изменить порядок наследования, но я об этом уже говорил выше. Драка между элитой была такая, что не дай бог. Сами понимаете, что в средствах никто не стеснялся.

Третья смена элиты осуществилась во время захвата власти Романовыми из рук потомственных казаков–разбойников. Считается, что это сделал мифический Иван Грозный. Недаром Романовы разрешили Карамзину так его срамить, я еще все очень удивлялся. Спасибо авторам «новохрона–2», надоумили, что никакого Грозного не было, а было вместо него четыре царя, вполне законных, считая туда и обоих «Лжедмитриев».

Четвертый этап формирования русской элиты провел уже Петр, перестреляв и перевешав половину прежней элиты. Хотя процесс этот начал его дед, первый Романов, Михаил, а продолжил его отец, Алексей Михайлович. Потом русскую элиту перетряхивали в основном немцы: Анна Иоанновна, Екатерина I, она же простая солдатская потаскуха, Екатерина II. Потом в русских царях вообще не осталось русской крови, а в жилах русской элиты чуть ли наполовину потекла кровь западноевропейская, всяких «искателей славы и чинов» по выражению Лермонтова. Дворян же народилось столько, что некоторые из них даже научились пахать землю.

Но это неспроста. Западная кровь немного улучшила искони русскую элиту. Появился даже чуть ли не первый писатель – фон Визен (Фонвизин). А потом они пошли косяком. Эта кровь и пахать научила, и деньги считать не пригоршнями, а на счетах. Эти же представители потом дали нам много «русских» преобразователей и грамотеев, начиная с Миниха, Беринга, Бирона и заканчивая Багратионом, Витте и Струве. Да что я перечисляю, треть русского дворянства стала носить западноевропейские фамилии. Обновление заскорузлой дворянской крови произошло и за счет «птенцов гнезда петрова» из ловких народных представителей типа Демидова или Меньшикова. Вот поэтому и появились среди дворян декабристы, кровь западноевропейская делала свое дело. А «собакевичи» и прочие «коробочки» с «ноздревыми» из старой элиты отправились в свои деревни поедом есть своих крепостных крестьян. Они же ведь не вымерли, продолжали плодиться, да еще как. Просто сошли с большой арены. К отмене крепостного права дворян было, чуть ли не треть населения России, самая подлая ее часть, почти без исключений: пронырливая, себялюбивая, готовая на любое грязное дело. Такие уж гены у них выработались за 1000 лет.

Но крестьяне не успевали рожать столько им кормильцев, поэтому дворянство оголодавшее кинулось на хлебные места, в чиновничество, суд, прокуратуру. С их природной подлостью им нетрудно было установить в «присутственных местах» подкуп, взятки, свое «кормление». Им и жалованье–то было только на «понюх табаку», все остальное добывалось подлостью. Спросите у себя, сколько недворян училось о ту пору в русских университетах? Был в них хотя бы один крестьянин? Так называемые «разночинцы» – это же тоже дворяне, только пропившие и проевшие свои «дворы», или наплодившие стольких наследников, что даже «савельича» неоткуда было взять. Поэтому все дворянские подлые «правила» переместились в государственную сферу, в сферу торговли, промышленности, в рестораны, театры, вообще во всю российскую частную и общественную жизнь, которая даже близко не должна была ничего не иметь общего с уже почти бывшим рабовладельческим строем.

С отменой крепостного права, вся эта плодовитая свора, оказавшись не у дел и раздав землю в аренду крестьянам, заполонила все без исключения «присутственные места», сделавшись столоначальниками и начали плодить и размножать сами себя, выдумывать себе все новые и новые должности и «присутствия». А мы все не можем сыскать истоков русской мерзкой бюрократии? Вот они ее истоки. Прирожденное отношение дворянства к народу как к дойному стаду, как к говяжьей вырезке, как отаре безмозглых овец, жмущихся друг к другу, жалобно блеящих и плохо пахнущих, проявилось в полной мере в изощренном издевательстве над «просителями в зипунах», произволе при решении их бед и жалоб, в унижении бывшего раба при каждом удобном случае. Почитайте Некрасова: «Вот парадный подъезд, по торжественным дням…». Треть населения страны – бывшие рабовладельцы, оккупировали все до единой бюрократические должности, и наслаждались унижением таких же людей, как и они сами. Они мстили, не зная, за что мстят, просто им было неприятно видеть, что человек, которого он вчера еще мог продать или обменять на собаку, вдруг пришел и просит, чтобы он пошевелил чуть–чуть пальцем. Свежие силы, даже и из бывших рабов, вливающиеся малыми ручейками в этот заскорузлый в своей ненависти аппарат, под гнетом общих правил поведения быстро становились точной копией своих «наставников». Так продолжается и по сей день. Ни в одном «присутствии» мира, начиная от их таможни, нигде человек не испытывает такого страха, глумления и унижения, как в любом русском «присутствии», начиная от ГАИ и кончая магазином или самим «отделом народного образования».

Пятую перетряску русской «элиты» осуществили коммунисты. Бывшие дворяне, ставшие разночинцами, заняли в русской бюрократии самые низшие места: писарей и письмоводителей, а иногда и простых рассыльных. И еще больше озлобились. Их кресла заняли «матросы», а иногда и простые «челкаши», тунеядцы с маузером на боку. Эта новая «элита» вызывала презрение из–за безграмотности, неумеренного пьянства и неумелого «высокомерия». Эта новая «элита» власти отлично помнила, как еще вчера сама ползала на коленях перед такими, какие у них сегодня в писарях. Будь на месте этой новой «элиты» простые крестьяне из деревень, бывшие рабы, может быть дела как–то и начали бы налаживаться. Всем известна крестьянская деревенская уважительность в обращении. Но туда–то попал люмпен–пролетариат, деклассированная рвань и горлодеры. Крестьяне остались на своей земле, которую им обещал, да так и не дал, «великий Ленин». Пока свежеиспеченные начальники–люмпены пьянствовали и по привычке не работать куролесили где–нибудь на стороне, писаря–дворяне «принимали народ» и по прирожденной своей способности подсиживали своих начальников–люмпенов перед ВЧК (для молодых расшифровываю: всесоюзная чрезвычайная комиссия во главе с Дзержинским). Потихоньку–полегоньку бывшие дворяне вытеснили люмпенов, от них, и правда, толку совсем не было, и Ленин с Дзержинским это прекрасно видели. Царская элита прекрасно знала правила поведения с вышестоящим начальством и правила ублажения его. У царской элиты это было в генах. Поэтому убрать «матросов» им труда не составило. Лет через десять ни одного «революционного матроса», кроме трезвенников, в элите не осталось. Все места, за исключением самых главных, во всех конторах страны вновь заняли старые знакомые. Сейчас на них сидят их же дети и внуки. Вот что такое русская бюрократия, истоки которой все никак не могут найти наши «людоведы». Русская бюрократия будет воспроизводить себя вечно. Она прямая наследница дворян и так же ловко эксплуатирует все остальное население, как эксплуатировали их предки своих крепостных, одновременно безмерно их презирая.

В заключение надо бы несколько слов сказать о простом народе, теперь уже об рабочих и крестьянах. Нынешние дети рабочих и крестьян, оказавшись в тоненьком притоке к русской элите, быстро перемалываются в ней по ее образцу и подобию, совершенно так же как чеснок в колбасном фарше. Его мало, незаметно, но вкус придает дополнительный, не больше. Почему так происходит? Глупый вопрос. Разве вы не знаете, как приятно, перемоловшись, чувствовать себя всемогущим и всесильным, безнаказанно оскорблять и унижать, а главное, чувствовать себя «причисленным» к элите? Собственно, это месть элите за маму и папу, только направленная не туда, куда нужно. Как же ее направишь за соседний стол? Неудобно как–то, по–крестьянски неудобно. Притом, надо пересиливать себя, гены–то не требуют, но надо же походить на соседа по столу или «присутствию». Потом привыкают, полностью перемоловшись.

Реформировать эту помещичью–дворянскую бюрократию невозможно. Единственный путь – это закон о взаимоотношениях между людьми и «элитой», жалкое подобие которого ввели впопыхах во время революции начала 90–х годов, про судебное рассмотрение жалоб на бюрократов. Но он никогда не будет действовать этот закон, ибо он принят не для нас, а для хвастовства перед заграницей. Вы только представьте себе, без адвоката такой иск не осилить нашему спившемуся народу, а адвокат таких денег стоит, что за такие деньги можно столько раз снять свой стресс водкой, что какой же дурак эти деньги будет тратить на адвоката? Это раз. В суде даже за убийство годами ждут очереди на рассмотрение дела, а тут явишься ты за иском к счетоводу ЖЭКа по поводу того, что она назвала тебя старым дураком, не понимающим сложности расчетов квартплаты. Смешно. Кто же пойдет судиться? Притом в ЖЭКе есть свой постоянный адвокат, поднаторевший в защите «чести и достоинства» своих работников. Он представит дело так, что это вы матерились и вас же еще и оштрафуют. Быстро можно было бы решить этот непростой вопрос, если бы разрешили сразу же и на месте бить в морду высокомерному чиновнику. Но кто же разрешит? Вся ООН поднимется, они же не знают наших действительных отношений. Они же знают только про нашу таможню, которую сами боятся. Но они думают, что у нас только так на таможне, а из–за одной таможни разве можно законно бить в морду? Поэтому я и не вижу выхода из этого тупика. Тыщу лет так было, наверное, так будет и впредь еще тысячу лет. Впрочем, что это я сюда ООН приплел? Да наша система этого и сама никогда не допустит. Законодатель же наш, как только подсчет голосов за него закончился, он же сразу переходит в элиту и ему до нас дел, как до божьей коровки в дальнем лесочке. Я честно не знаю, что делать с нашей элитой.

Хотел об элите закончить, но вспомнил, что ни словом не обмолвился об элите мирного времени и военного. При этом под термином мирной и военной элиты я имею в виду не только настоящую войну, а вообще экстремальные и рядовые условия жизни страны. Но это немного займет у меня места и вашего внимания. Начну я, пожалуй, с цитаты из Гавриила Попова, статьи которого в Московском комсомольце читаю с большим удовольствием. В статье «…пользы обществу решительно никакой…» (МК от 7 июля 2000г.) о повести Гоголя «Нос» и о русских офицерах времен кавказских войн он пишет: «О кавказской войне писали в те годы много и многие. В том числе и Пушкин. Отмечали героизм русских солдат и офицеров, а также мужество и стойкость бойцов армии Шамиля. Но Гоголь с необыкновенным чутьем уловил нечто особенное: на кавказских дрожжах вырастают «майоры» Ковалевы с их претензиями на вице–губернаторство, с задравшимися сверх меры носами от свалившихся на них досрочных чинов. Гоголь сумел почувствовать процесс, который, в конце концов, превратил победившую самого Наполеона царскую армию и царский аппарат власти в профессионалов по такому противнику, как горцы, и, соответственно, в совершенно неспособные к нормальной войне структуры, проигравшие первую же настоящую — Крымскую войну. Всего этого Гоголь не мог знать. Но то, что он успел увидеть и отметить за двадцать лет до затопления русского флота и сдачи Севастополя, — оказалось одним из главных факторов Крымского поражения. Хотя сам Гоголь замечает, что в сюжете его повести о носе «пользы отечеству решительно никакой», на самом деле польза была бы — если бы предостережение Гоголя было замечено. Но задранные носы кавказских героев никто вовремя в России не обрезал, и стране пришлось, в конце концов, расплачиваться поражением под Севастополем».

Я понимаю, что Г. Попов пишет это применительно к сегодняшнему дню, несколько ехидничая над современной действительностью и сегодняшними «майорами ковалевыми». Я это приветствую, и полностью с Г. Поповым согласен. Но у него выходит, что это как бы единственный случай или редко встречающийся. Между тем, это железное правило русской элиты на протяжении всех веков, как только дружина князей–грабителей превратилась в дворянство и затем – в чиновничество. Всегда, пока в стране все в относительном порядке, в предводители элиты, сверхэлиту, пролазят одни проходимцы, низкие льстецы и прохиндеи, которые вообще ничего другого, кроме указанного, делать не умеют. И все это относительно спокойное время они сидят на своих теплых местах и ничего не делают, красуются, интригуют, богатеют, а даже ранее налаженное, до их, дело постепенно губят. Но никто этого из тех, кто обязан это замечать по должности или «по божьему помазанию» все никак не может заметить, хотя все вокруг видят это невооруженным взглядом, но тоже молчат, которые поближе к царю, а тем, кто подальше, даже некому сказать об этом и они просто посмеиваются или «переживают».

Приведу примеры. Начнем с современности и пойдем вглубь веков. Первая Чеченская война. «Самый умный министр обороны» Грачев оказался таким несусветным дураком, способным только разгонять демонстрантов, что даже сегодня стыдно за Россию, что она имеет таких «полководцев». А совсем неизвестный Рохлин выдвинулся своим умом и энергией, но отказался от высшей награды «Родины» за вынужденное убийство россиян. Война закончилась и такой умный военный сразу же оказался ненужным, даже вредным для страны. О финской войне я уже где–то говорил выше, ситуация типическая: дураки–генералы «мирного времени» штабелями складывали трупы своих солдат перед линией Маннергейма.

Вторая мировая война. Практически все довоенные советские полководцы, исключая Жукова, в начавшейся войне оказались совершенно непригодными к принятию военных решений, совершенными дураками. Вспомните хотя бы Ворошилова и Буденного. Ворошилов абсолютно ничего не умел кроме стрельбы из пистолета, ему бы больше подошло быть киллером, чем полководцем. Буденный же вообще только на лошади умел скакать, да «рубить лозу» шашкой. Но это же были первые стратеги государства до войны. Сама война выдвинула полководцев, которые и выиграли войну. Не было бы войны, не было бы и этих полководцев, начиная с Рокоссовского, Ватутина, Баграмяна и, кончая Жуковым, который все свои победы так полил русской кровью, что не знаешь даже что лучше: победы эти или возможные поражения.

Возьмем Первую мировую войну. Перед войной все самые главные места в военной иерархии занимали совершенные, напыщенные дураки, лизоблюды и прохиндеи, воровавшие еду у своих солдат. Именно война выдвинула Брусилова, как совершенную необходимость, без которой державе оставалось бы только сдать ключи от Москвы немцам.

Вспомним об японской войне 1905 года. Паркетно–лизоблюдные генералы обещали «шапками закидать японцев», совершенно так же как Грачев «взять Чечню одним парашютно–десантным полком». Вместо этого, армию Куропаткина японцы наголову разбили на суше, а сборную эскадру России под флагом адмирала Рождественского полностью потопил японский адмирал Того. И не надо с апломбом петь «врагу не сдается наш гордый «Варяг, пощады никто не желает…». Лучших адмиралов надо иметь в мирное время, чтобы не складывать таких грустных песен. Не слышали, сложили ли американцы песню народную про то, как их разбили в Пирл–Харборе японцы? Одиночным мужеством солдат, рот и экипажей наши лизоблюды

стараются прикрыть дурость главных генералов.

Вспомним «послеяпонский» всплеск неразберихи в стране, так называемую революцию 1905 года, конец которой положил Столыпин своими реформами. Умного и деятельного Столыпина тоже никто не хотел замечать ранее, и только под давлением окончательного развала и коллапса России он был, так сказать, «призван». Как только Россия оказывается в полосе относительного спокойствия, так во власти оказываются самые интеллектуальные и нравственные отбросы общества, как она начинает шататься как пьяная от их управления, цари вынужденно зовут во власть интеллектуалов и деятелей, которые, как только наладят дело, сразу же и изгоняются, и снова заменяются на прежние отбросы. О русско–японской войне сам Г. Попов уже сказал.

Можно приводить и дальше в глуби веков подобные примеры, но я хочу использовать это место для расширительного толкования русской элиты. Чеховского «телеграфиста» я ведь отношу тоже к русской элите, и Акакия Акакиевича – тоже. Вы только представьте себе, что Акакию Акакиевичу предлжить более высокую должность, нежели ту которую он занимает вместе со своей шинелью? Да он еще почище будет, чем Городничий, гнобить мужиков. Я понимаю, что вводить этих людей в разряд элиты в каноническом понимании ее смысла, будет преувеличением, гиперболой. Но у меня и смысл элиты несколько иной. У меня в элите находится и продавщица овощей на уличном лотке после ее преобразования через женские прелести в директора ювелирного магазина времен, когда золотое обручальное колечко купить в России было невозможно без справки с гербовой печатью из ЗАГСа. У меня в элите и кладовщица фруктовой базы этих же упомянутых времен, и прокурорская секретарша, через которую можно дать ему взятку, и хорошие парикмахер, маникюрщица, и банщик, и многие другие представители этого славного класса общества, которых бы вы сами никогда не причислили к элите русского общества. Поэтому для меня гораздо проще сформулировать класс, не принадлежащий к элите, а остальных всех отправить в элиту.

Так вот, народ, не элита, это те, кто трудится за заработную плату на заводе, в колхозе, институте, в кордебалете и так далее, причем только за одну зарплату и других доходов, кроме огорода и личных куриц, не имеет. Если человек сиднем сидит или спит в том же самом институте, а после этого идет калымить на своих «жигулях» и получает от этого доход в пять раз больший чем в своем институте, то и он уже – элита. Если простой тренер по теннису или простой охранник с крепкими мускулами начинают участвовать в принятии государственных решений, то разве они не элита? Естественно, что соотношение между элитой и народом составляет, где–то, один к трем, в крайнем случае, один к четырем, совершенно так же как соотношение между помещиками и крепостными крестьянами. Конечно, некоторая подпитка элиты идет из народа, но совершенно незначительная, и ей можно пренебречь. Элита воспроизводит самое себя, притом весьма традиционным способом. Неужели вы всерьез думаете, что сын парикмахерши жены члена политбюро не поступил бы во МГИМО, институт международных отношений? Поступил бы непременно и закончил бы его, и получил бы хорошую должность в МИДе как миленький, если, конечно, парикмахерша за это время не разонравилась бы указанной жене. Ведь у хороших парикмахерш тоже немалая конкуренция, как и положено в элите.

Вот сейчас пора перейти к выборам и к так называемому электорату. Народ, во–первых, почти не ходит, на выборы, во–вторых, совершенно не знает за кого надо голосовать, если ходит. Четверть народа вполне может проголосовать за бутылку водки, вернее, за того, кто ее даст. Вторая четверть – принципиальная, но у нее нет правильной информации, поэтому она – пища пиарщиков, хитроумных, а сами пиарщики, безусловно, принадлежат к действующей элите. Третья четверть народа – вообще испуганные навсегда, хоть в Америке, и будет голосовать, как скажет ближайший начальник, особенно в мелких избирательных участках, где все друг о друге знают все. Это электорат губернаторов, директоров, начальников цехов и уличных комитетов. Представьте себе, что какой–нибудь начальник, обходя ненадежных избирателей, говорит: «я знаю, что ты можешь проголосовать за такого–то. Заруби себе на носу, что если за него будет подан хоть один голос, то это будет непременно считаться твоим голосом. Тогда берегись, покоса не будет, дров не подвезут, а о премиях можешь забыть до конца своей жизни». Эта третья четверть избирателей, как, собственно, и «бутылочная», может принадлежать не центральной элите, а региональной, если они между собою в конфликте. Вот поэтому нынешний президент и налаживает «вертикаль власти», чтобы и эта немалая часть электората принадлежала лично ему, центральной элите. Для этого ему немного надо усовершенствовать «вертикаль», именно на столько, чтобы его региональная элита вся, один к одному, очень боялась. Тогда бутылку от имени региональной элиты будут ставить конкретному избирателю в совершенном согласии с «мнением» главной элиты.

Вы заметили, что получилось нынче так, что веками грызущаяся между собой элита, но действовавшая в целом всегда в унисон царю, разделилась при новой демократии на центральную и региональную, и центральная элита потеряла в результате этого раздела едва ли не две трети своей совокупной силы? Поэтому, мне неохота даже стало говорить об оставшейся последней четверти электората, которая ни при каких обстоятельствах голосовать не пойдет. Что же это получается? А получается, на мой взгляд, очень хорошо. И только по единственной причине: должна наступить пора, когда в стране надо договариваться, а не царски приказывать все и вся, даже не выслушивая никаких мнений. Что же здесь плохого? Неужели вы думаете, что хорошую идею, выгодную всем, не одобрят на местах? Еще как поддержат. А вот плохую идею, пример которых я приводил при рассуждении о хвастовстве русских царей, конечно, не одобрят. Но ведь это–то как раз и нужно народу, совокупному народу всех регионов. Вот почему в Кремле так засуетились с «вертикалью власти». На глазах утрачивается дальнейшая перспектива непомерного хвастовства за чужой счет и по очень большой цене.

Таким образом, надеюсь, я вас убедил, что народ проголосует так, как захочет элита, одних купят, другим прикажут, третьих обманут, четвертые сами не пойдут голосовать и мешать общему раскладу карт не будут. Тогда исход голосования всегда определяет элита в моем понимании этого слова, которое я выше изложил. С момента образования Московской Руси элита всегда была в абсолютном подчинении, любой член элиты был не больше чем холоп государя. Мы рассмотрели, как элита дралась между собой за доступ к «телу». Теперь пора рассмотреть, сколько раз и когда элита пыталась хотя бы поколебать свою зависимость от единого царя или сменить неугодного на угодного. У меня при недолгом размышлении выработалось мнение, что такое возможно произошло при Дмитрии Донском, когда он попытался заменить наследование от старшего брата – главаря к младшему брату на наследование от отца – главаря к сыну. Сама Куликовская битва показывает, что сторонников, как первого способа наследования, так и второго – было предостаточно. Но, следует ли из этого, что это элита сама затеяла, а не сам Дмитрий Донской? Скорее, сам Дмитрий Донской затеял, кое–что, пообещав своим сообщникам взамен от себя лично в случае своей победы. Так будет правдоподобнее.

Вторая подобная возможность могла возникнуть в результате смены династии Романовыми с их сообщниками. Один ловкий человек при благоприятных обстоятельствах, ослаблении прежнего «дома», конфликте этого «дома» с большинством дворян, взять на себя организацию нового «дома», а старый «дом» с его приспешниками физически уничтожить. Надеюсь, что так это и произошло. Авторы «новохрона–2» подробно об этом пишут, несколько неправильно назвав действующих лиц. Это, наверное, и была первая революция, совершенная элитой. Жестокие законы по усилению рабства – это плата дворянам за их участие в смене династии. Вторая часть платы – это «дарование» дворянам некоторой свободы в отношении своего царя. Это сильно заметно в истории. Раньше в отношении царя все были равны, и дворяне, и крестьяне. Все - его холопы в равной степени. Теперь дворяне в отношении царя получили некоторые льготы по сравнению с крестьянами. Царь, хотя бы, не мог дворянина продать, да и вотчина его стала наследственной, а не дарованной ему на определенный срок. Теперь вотчина не отчуждалась царем за исключением самых крайних случаев. Это мне напоминает немного нынешнюю ситуацию с дарованием Ельциным свободы губернаторам, столько, сколько они смогут оторвать от пола как спортивную штангу. Получилось у первых двух Романовых то же самое, что и сегодня. Поэтому Петр, смышленый внучек первого Романова, и затеял стрижку бород у бояр, сильно они разбаловались, как и нынешние губернаторы. Успеха он достиг полного, казня направо и налево, и стрельцов, и бояр, и купцов. Ему даже пришлось создать новую элиту, взамен повешенной, особо не разбираясь в родословной, были бы верными. Элита же почувствовала, как свою силу в кулаке, так и прелесть возможности ею воспользоваться по типу: или пан, или пропал. Но все равно, это было сладкое чувство.

Оно стало принимать угрожающий размах. Вы только посмотрите, Елизавету посадила на трон элита, правда, противников–неудачников повесили. Анну Иоанновну тоже посадила элита в лице Тайного совета. Екатерину Великую посадила на трон тоже элита. Вешать никого не стали, зато счастливцы–удачники сильно разбогатели. Но не только же посадила на освободившееся место, а освободила это место путем убийства законного царя, кстати, самой элитой и выбранного. Следом за ним к праотцам попал и сам Павел. Затем вдруг внезапно умер его сын Александр I. Больше столетия продолжалась такая чехарда и только третий сын Павла Николай I навел порядок в этом деле – создал Третье отделение, жандармов или «голубые мундиры» по выражению Пушкина, прообраз ВЧК, НКВД, КГБ и так далее. За крепостными крестьянами Третье отделение не следило, оно следило исключительно за элитой, чтобы она перестала так часто менять царей. Элита быстренько прижала хвост, до самой Великой октябрьской социалистической революции. Вероятно, декабристы в основном появились не в процессе борьбы за свободу крестьян, а все–таки, чтобы образумить маленько эти пресловутые голубые мундиры, очень уж они мешали жить элите.

Коммунисты тоже быстренько наловчились менять своих царей. А как же им не уметь этого делать, ведь они все из элиты. Не станете же вы спорить со мной и доказывать мне, что власть в России взял народ, рабочие и крестьяне? Где вы там, в Кремле видели рабочих и крестьян? Если вы Калинина считаете рабочим, так это он только в целях конспирации, от царской охранки. Или Хрущев – шахтер? Так он учеником слесаря дней двадцать всего походил в шахту, а потом на правах «профессионального революционера» перешел на содержание партии из награбленных Камо денег у буржуев. И Ленин, и Сталин, и Свердлов, и прочие кремлевские жители не имели ни дня трудового стажа. Помните, как Сталин захватил власть после Ленина? А Хрущев после Маленкова, Булганина и Ворошилова? А Брежнев? Да у них просто конвейер переворотов был налажен, начиная, собственно, с самого Ленина, разогнавшего всенародно избранное Учредительное собрание.

Вот поэтому–то я и против общегосударственной элиты. Ладно бы сами дрались за место возле «тела», так они и царей взялись менять почем зря. На современном этапе мне ближе все–таки элита региональная. Она хотя, по сути, почти такая же, как и общегосударственная, сперва накладет денег в свои карманы, своим деткам и приспешникам, а потом только о народе задумается, но все же она и выборы ждет не совсем так, как главная элита большой страны.

Но, прежде надо остановиться на флуктуацих в элите и обменных процессах между элитой и народом. Несомненно, большая часть первичной элиты, люди неординарные, хотя неординарность эта может проявляться и в завязывании шнурков на кроссовках «лучшего министра» для «перешагивания» через звездочки на погонах. У каждого своя неординарность. Бывает и офицерская, о чем я очень сожалею.

Наиболее радикальные смены элит были осуществлены Рюриком, Дмитрием Донским, Михаилом, Алексеем Романовыми, и особенно Петром Романовым, коммунистами сразу после захвата власти. Рюрик – главный атаман–разбойник, посадил своих своих меньших атаманов над местными князями–разбойниками, заставив их служить за выделенные вотчины, но оставил свое разбойное наследование от старшего брата к младшему. Дмитрий Донской преодолел это наследование Куликовской битвой и последующим столетием практического осуществления «нового» порядка. Романовы сделали общецарский переворот, сместив древних «рюриковичей» и сев на их место. Эта смена элиты затянулась, и только Петр завершил ее. Вот на этом и надо остановиться, так как здесь впервые элита начала пополняться представителями народа. «Сколько волка ни корми – он все равно в лес смотрит». Подкупленная крепостным правом прежняя элита, которая пошла за «новым» царем Михаилом Романовым, считала себя пупом земли и стала лезть в царские дела. Прежняя элита, стоявшая за рюриковичей, конечно, была разбита, но не искоренена. Поэтому то и дело происходили сговоры недобитых рюриковичей и «сподвижников» Романовых. А Романовых сильно поддерживал Запад, как это вполне справедливо заметили авторы «новохрона–2». Поэтому на Руси появилась большая куча западных наемников, значительная часть которых сделалась царскими любимцами и русским дворянством. Я о них уже говорил выше, они несколько облагородили потомственных рабовладельцев. Вторым потоком в русскую элиту хлынули «алексашки», дерзкие и умные представители народа, собравшиеся уже идти в донские казаки–разбойники, но примеченные Петром и принятые в службу как «без лести преданные». После о них Пушкин скажет «бес лести предан». Еще позднее русские писатели назовут их «птенцы гнезда петрова» и распишут их яркими красками. Создание Петром «табели о рангах» закрепит этот процесс и поставит в соревнование «старочинных дворян» с «выскочками» из народа, прежде всего из купцов и мануфактурщиков. Демидовы, Строгановы далеко пойдут, до безнаказанного убийства Распутина, почти члена семьи Романовых.

Отмена крепостного права сильно ударила по потомственной царской элите. Романовы, хотя и принимали самое деятельное участие в формировании новой элиты, но они ее не могли контролировать, даже созданное Третье отделение Николаем I не помогало. Только поэтому крепостное право так долго существовало, ослабляя производительные силы России. И хотя Хлебников и говорил, что крепостное право создано для приучения народа к труду, дураку понятно, что рабский труд малопроизводителен. Екатерина II задумалась, было об этом, но пугачевщина так перепугала бедную императрицу, что еще более ста лет ни один император даже не пытался идти против своей элиты. Александр I тоже, насмотревшись на западных свободных людей, тоже задумался над этим вопросом. Но кто же ему разрешит? А разросшаяся до невероятных размеров элита все больше и больше деградировала. Практически освобожденная от войн за свой счет, она жирела, плодилась, беднела, опускалась, вырождалась. Дошло до того, что можно было крепостное право отменять, никто и ухом не пошевелил, чтобы воспротивиться. Деградация пошла еще быстрее. Потеряв рабов, земледельческая элита не знала, что делать со своей землей. Вот тут и появился «Вишневый сад» Чехова. Разумеется, были и дельцы из прежней элиты, но это такая мелочь, что в подзорную трубу не разглядишь. Появлялся русский капитализм, в основном из купцов и кулаков и его идеологи: кадеты, эсеры, меньшевики, точнее все те, которых «великий» Ленин перестрелял, а Сталин догноил в своем Гулаге.

Но самая радикальная смена элиты, конечно, произошла при коммунистах. Начальный этап, переходный процесс я уже рассмотрел выше, осталось рассмотреть стационарный процесс, длившийся с начала тридцатых до конца восьмидесятых годов. Ленин сперва воспользовался отщепенцами от прежней элиты, «предавшими» свой класс. У него не было другого выхода, ведь революционный пролетариат писать даже не умел. Он сделал революцию и с него достаточно. Мог отправляться на свое каторжное рабочее место. Начали «выращивать» элиту из детей деклассированных элементов – беспризорников. Это нам сейчас пишут про Макаренко и прочих «воспитателей», впрочем, они верили, что воспитывают «нового» человека, они генетику не знали, а позднее Сталин вообще запретил ее. Советская пропаганда до 90–х годов вдалбливала в наши головы, что гены не влияют, все можно решить «воспитанием». Затем ставка была сделана на новую инженерную интеллигенцию. Почему именно на инженерную? Потому, что гуманитарную интеллигенцию не на чем было готовить. Не было ни научного коммунизма, ни политэкономии социализма, а по старым и заграничным книжкам «воспитать» строителей коммунизма было невозможно, поэтому и выдвинулись в политбюро новые идеологи типа Каменева, последний из этой плеяды – Суслов. Пока же инженеры действовали по правилу революционной необходимости, а идеологи создавали новую «философию». Потом из учеников этих философов вырастут записные пропагандисты, лекторы и преподаватели марксизма–ленинизма. А мы на лекциях и семинарах будем критиковать Каутского и прочих, не прочитав из них ни одной страницы, на всех заборах написав: «Социализм – есть советская власть плюс электрификация всей страны».

Технари–инженеры займут все руководящие места. На Западе в это время начнут выпускать менеджеров – специалистов по управлению сложными системами. У нас же будет лозунг: «Давай, давай»! У нас руководить больницей должен врач, химическим комбинатом – химик, строителями – строитель. Ладно бы так, но начальником отдела кадров на химкомбинате – тоже должен быть химик, а на ткацкой фабрике – инженер легкой промышленности. Поэтому в управлении сразу же возникли проблемы, череда снятий–назначений. Ведь химик это химик всего лишь, но не менеджер, он знает, что делать в пробирке, но не знает, как организовать труд иногда десятков тысяч людей, как посчитать деньги на производство, что такое прибыль? Вот эта чехарда в подборе инженеров–управленцев методом проб и ошибок и вызвала метод вхождения в элиту, к которому и перейду.

Когда стало понятным, что выбирать подходящего управленца из инженеров методом проб и ошибок – дело дохлое, тогда на это махнули рукой, был бы лояльным к власти и вышестоящему начальству. Вместо руководства предприятием на ответственном начале управленца внедрили мелочное инструктирование, всевозможные регламенты и понукания. Теперь директором мог быть любой инженер, от него требовалось только выполнять инструкции, сидеть в кабинете и чтить до посинения начальство, молча, снося любые от него унижения и еще благодарить за науку, когда его взбучивали почем зря. Появилась огромная возможность «порадеть родному человечку» и ею тотчас воспользовались самым широким фронтом. Любой выслужившийся чиновник целыми днями кого–нибудь устраивал из родни, любовниц и приятелей. На остальное просто не было время. Знания стали постепенно не нужны, нужен был диплом, бумажка. 70 – 80 процентов инженеров были вовсе не инженеры, а владетели бумажки. Образование катастрофически девальвировалось. В это время наш диплом врача, инженера, профессора за границей потерял всякую ценность. Сплошным потоком пошли жалобы, что нет достойных руководителей, причем жаловаться начинали с самого минимального «портфеля», что, дескать, никак не найдут замену себе и вынуждены назначать кого попало. Это очень хорошая жалоба для жалобщика, она снимает с него всякую ответственность за назначение. При этом все понимали, что назначают не по способностям, а по лояльности, и уже не к партии и руководству, а к себе лично. Это называется круговая порука, но она подразумевается молча, вернее, по молчаливому согласию. В приложении 4 даю несколько характеристик под заглавием «Лица». На этом этапе образовалось две струи попадания в элиту, ведь она по идее перестала быть наследственной. Хотя это не совсем так. Первая струя осталась наследственной, вторая — «собственным трудом».

Кто же лучше знает, чем отец: оболтус его сын или нет? Вот Сергей Хрущев был оболтус, Юрий Брежнев – тоже. Первый был отправлен в «престижную денежную науку», второй заместителем министра к Смелякову, который мог обеспечить работу министерства и без своего первого зама. Если бы младший Хрущев был не оболтусом, он мог бы стать «сахаровым», но не стал, а под конец жизни вообще оказался американской побирушкой. Младший Брежнев «представительствовал» за границей, пока не кончилась лафа. Вот два трутня, о которых все знают. Я лично знал сынка одного партийного бонзы 90–х годов, который, являясь вицеконсулом в Милане, то есть по должности гебист, спал сутками от нечего делать. Для сынка председателя Госплана вообще создали институт, чтобы не так было заметно, что он оболтус. Ни одного значительного деятеля не было из отпрысков кремлевской элиты, но все они занимали денежные посты, и жили припеваючи. Эти детки и внесли в элиту пренебрежительное отношение к «простым» пахарям. Больше им выделиться было нечем. Но это же только очень маленькая часть кремлевской элиты, а элита министерских сынков, сынков директоров крупных заводов, институтов. Их было очень много, трутней из трутней, как правило, первых заместителей по должности. В это время случилось правило, что когда на предприятие приезжала какая–нибудь проверка, комиссия или «лично» какой–нибудь крупный начальник, то они никогда не хотели иметь дело с первыми заместителями, которые могли только мычать, а требовали всегда «самого», директора.

Струя элиты, пробившихся «собственным трудом» делилась на две категории: дураков и умных, общим у них было только неудержимое стремление «достигнуть». Странно, но дураков пробивалось больше, чем умных. Сам ум очень мешает достижению целей при сложившейся практике. Ум хочет себя проявить в чем–то неординарном, а неординарность – это большой грех, ишь, дескать, «умник нашелся»? Это же была повседневная присказка, причем «снизу до верху». Умный должен был быть еще и подлым к своему уму. Он должен был с начальством больше слушать, чем говорить, унижаться, терпеть своего зама–дурака, назначенного ему «сверху», говорить своему начальнику приятные слова, хвалить в глаза и за глаза начальственный ум, хотя считал его дураком из дураков. Не для всех умных такое возможно, они время от времени срываются, а малейший срыв навсегда ставит крест на карьере. Поэтому из них высоко взлетают единицы.

У дурака же таких проблем нет. Дураку нужна только хитрость, которая весьма совместима с дуростью и является заменой уму для ненаблюдательных людей. Притом где вы видели, чтобы обыкновенный человек, даже не дурак, искренне любил людей умнее себя, если это не жена и не родной брат? Конечно, капиталист для умножения своего капитала поставит умного человека, даже не любя его за ум, ведь деньги–то своим умом он будет для него приумножать. А у нас в социализме? Да, плевал я на приумножение богатства такой большой родины, где и не заметишь, где именно приумножается ее богатство? Я лучше дурака поставлю управлять, но лояльного ко мне, уважающего меня при всей моей дурости, хотя бы внешне. А другой я, ищущий протекции? Неужели много ума надо иметь, чтобы понять правила игры? Можно даже обойтись без большой хитрости, правда, тогда не придется даже с колен вставать, так и буду ползать, пока не назначат. На подчиненных потом отыграюсь, раз в пять больше, и «сердце успокоится». Вы обращали внимание на распри и взаимную неприязнь артистов, художников, музыкантов? Это же то же самое, но у них можно делать это открыто, а у всех остальных нельзя, потому и в обиходе нет, но в душах–то есть. Или вы сомневаетесь?

Правила поведения для дурака, имеющего диплом и ищущего должности:

1. При любой возможности попадаться на глаза начальнику, особенно когда дела чисто случайно у тебя оказались хороши, и говорить, что будет еще лучше, хотя знаешь, что будет хуже.

2. Любым способом, на какие ты способен, показать свою любовь к начальнику и что есть люди вокруг тебя, которые его недостаточно любят.

3. Брать на себя любые обязательства, желаемые начальником, даже зная, что они абсолютно невыполнимы. Когда взял эти обязательства, надо сильно суетиться, показывать, что ты горишь, но тебе мешают соседи. Этим ты освобождаешься от конкурентов, а начальник все равно и сам поймет, что обязательство невыполнимо. Но ты должен показывать все время, что еще маленько, еще чуть–чуть, и даже уговариваешь начальника не отступать. О тебе пойдет слух как об упорном работяге, но несколько придурковатом, но это–то и ценно.

4. Никогда не говорить начальнику «нет», а только «будет исполнено», знать все его домашние праздники назубок и посвящать им каждую забитую тобой сваю. Обязательно познакомиться с его женой и любыми способами добиться, чтобы она, когда втирает ему мазь в спину от алкогольного радикулита, обязательно сказала ему, какой хороший у него парень работает там–то.

5 и последнее. Когда будет собрание… Я хотел напомнить здесь про «молчалина», но решил, что он и в подметки не годится искателям совсем недавнего прошлого, до 1995 года. Сейчас правила несколько изменились, но и описанные действуют.

И, наконец, самое древнее и поныне действующее правило: корпоративность. Не выдавать своих. Наоборот, всегда помнить и помогать, сколько можно, но не в ущерб себе. Вы же сами видите действие этого правила даже и в 2000 году. Все партийные секретари, «боровшиеся» всю свою сознательную жизнь с банкирами и вообще с капитализмом, сегодня сами банкиры и капиталисты, боровшиеся с «опиумом народа» – крестятся и строят «храмы», бегают за патриархом как собачонки. Они всем своим миром на 180 градусов развернулись и сказали друг другу: «так держать!» И когда нам потом по телевизору говорят о каких–то непреходящих ценностях, становится смешно.

Поэтому не приходится удивляться, насколько глупые решения принимаются. Многие десятилетия в элиту проникали дураки–подлизы, и сейчас они принимают стратегические решения в стране. Главное руководство страны видит все это, но сделать ничего не может, поэтому вынуждено лавировать между плохим и очень плохим. Это так просто не закончится. Последствия будут. Потому, что в самом сердце империи – военно–полицейской компоненте, остался в неприкосновенности отбор элиты по вышеизложенным правилам, правилам «мирного времени», когда этот отбор элиты только и может существовать, как изложено выше на примере «майора ковалева».

Сегодня, когда частная собственность все еще не факт в нашей стране, элита формируется по старым правилам, но уже видны и проблески новых правил, главное из которых собственностью все же должны управлять профессионалы, а не те, кого посадят вне зависимостей от способностей. Зато «общенародная собственность» тоже приняла новый статус, гораздо худший, чем прежде. Раньше ее просто не берегли, теперь же разворовывают самым наглым образом. Законы, устанавливающие правила приватизации, специально не принимаются, поэтому все воровство происходит в «рамках закона». Самое интересное то, что народу, никогда в своей истории не имевшему никакой собственности, на все это плевать. Молодежь веселится, не думая, что завтра будет кушать, старики не могут опомниться и только разводят руками.

В самом же стане элиты произошел раскол. «Общесоюзная элита», бывшая под защитой огромной мощи государства, хочет оставить все как прежде, региональная элита, ухватившая свой кусок свободы от центра, хочет упрочить свой статус, развалив страну. Но весь этот процесс скрыт от народа, он только проглядывает в средствах информации, видна только самая верхушка айсберга. Региональная элита очень боится своей смелости, но тихой сапой ведет процесс к логическому концу. У обеих сторон есть сильные и слабые стороны. Например, народ более поддерживает региональную элиту, она к нему ближе, под большим его контролем. Зато в распоряжении центральной элиты вся полнота контроля над правоохранительными органами, к которым больше подходит эпитет «карательные». Пока существует равновесие, но, так сказать, на одной ноге, не сильно надо размахивать руками, а то упадешь.

Исход этой борьбы неочевиден, но последствия обеих сценариев просматриваются. При победе общероссийской элиты все вернется на круги своя, как было в Российской империи, как было в Советском Союзе. При победе региональной элиты просматривается много вариантов, которые мы с вами еще не испытывали в течение последней тысячи лет. Но мир в целом их испытывал. Достаточно вспомнить Западную Европу, бывшую некогда практически одним государством под управлением римских пап. Достаточно вспомнить бывшую Британскую империю или то, что Африка совсем недавно была раскрашена всего в три цвета, а сегодня на нее не хватает даже большой коробки с цветными карандашами. Хорошо это или плохо, пусть каждый рассуждает самостоятельно, я же скажу просто о том, что процесс этот неизбежен. Даже если сегодня победит империалистическая элита, то процесс будет повторяться снова и снова, до логического конца. Беда в том, что каждый новый царь боится и принимает все меры к тому, чтобы это произошло не при нем. Поэтому за границей так любят Горбачева. Они понимают в этом больше, чем мы с вами, зашоренные пропагандой «великой и неделимой». Всему миру ясно как день, что процесс неизбежен, и чем он раньше совершится, чем меньше будет попыток, тем легче последствия перманентности.

Во всех осколках империи будут разные сценарии, в некоторых будет похуже, чем в нынешних осколках Советского Союза. Достаточно обратить внимание, например, на Прибалтику и Таджикистан, на Армению и Беларусь, на Грузию и Молдову. Но все это народам необходимо пройти, другого выхода просто нет. Скажу только, что чем меньше страна у народа, тем лучше они знают и выбирают себе правителей. Это аксиома. Даже для Америки, не говоря уже о России. Прошу бывшее КГБ и нынешние спецслужбы, аббревиатуры которых меняются ежегодно, иметь в виду, что я не призываю ни к чему, я просто констатирую факт, так, как он мне представляется, а это согласно Всеобщей Декларации Прав Человека 1948 года – мое неотъемлемое право и наказанию не подлежит, какую бы очередную конституцию в моей стране не «приняли».

---

Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 335; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!