Озарение – результат работы мысли
Профессия: переводчик художественной литературы
06.08.2016
«В юности я прочла «Страницу любви» Эмиля Золя и была неприятно поражена, каким примитивным, нескладным и, простите, убогим языком написан роман. Удивлялась, как настолько бездарный писатель полюбился всему миру. Теперь понимаю, что Золя гениален. Бездарным был переводчик, а вместе с ним редактор и издатель, которые позволили такому переводу увидеть свет».
О подводных камнях художественного перевода нам рассказала Анастасия Голубцова, преподаватель кафедры итальянского языка Московского государственного лингвистического университета им. Мориса Тореза, молодой ученый и профессиональный переводчик художественных текстов.
Где учатся будущие переводчики
Я окончила МГЛУ им. Мориса Тореза по специальности «перевод и переводоведение». В течение 5 лет мы подробно разбирали официально-деловые и научные тексты, оттачивали устный перевод, а вот художественную литературу затронули лишь вскользь. Мне же всегда хотелось переводить художественные тексты. Это привело меня в Литературный институт им. Горького. Здесь готовят не только писателей, но и переводчиков художественной литературы, поскольку между этими специальностями много общего.
Два года, помимо собственно перевода, мы изучали историю и теорию литературы, историю искусств, стилистику – все те практические и теоретические дисциплины, которые могут пригодиться в работе с художественными текстами, ведь в идеале переводчик должен уметь распознать и адекватно передать все реалии, отсылки, аллюзии, которые заложены в текст автором.
|
|
|
Об особенностях художественного перевода
Преподаватель по теории перевода часто рассказывал нам любопытные истории. Оказывается, Набоков не доверял переводчикам. Опасаясь, что они переврут и изуродуют его детище, писатель сам перевел «Лолиту» с английского языка на русский, даже не перевел, а заново написал русскую версию романа.
И это вполне объяснимо, ведь переводчик художественных текстов является связующим звеном между автором и читателем. Именно от него зависит, понравится ли читателю произведение, полюбят ли автора в чужой для него стране. Читатель воспринимает книгу через призму мыслей и эмоций переводчика. Таким образом, переводчик становится соавтором литературного произведения.
Просто хорошо знать иностранный язык – недостаточно. Необходимо в совершенстве владеть родным языком – разными слоями лексики. Преподаватели любили повторять нам: «Для переводчиков не существует запретных слов. Никто не призывает вас употреблять обсценную лексику в жизни, но знать и уметь переводить ее – ваша обязанность». И, бывало, подкидывали на перевод тексты, где встречались слова, которые культурный человек в приличном обществе не произносит.
|
|
|
Одна из моих первых опубликованных работ – перевод книги «Красотка на капоте» молодой итальянской писательницы Лучаны Литтиццетто. Эту книгу мы переводили всем курсом. Каждому студенту досталось несколько рассказов. Не совсем обычная книга – напоминает сборник заметок из «ЖЖ». Здесь встречаются и скользкие темы, и неприличные слова, и жесткие саркастические шутки. И все это мы обсуждали нашим дружным коллективом на занятиях, соревнуясь в придумывании эвфемизмов, поскольку итальянские ругательства по большей части гораздо мягче наших. Одно из самых распространенных ругательств cazzo обозначает мужской детородный орган и является аналогом нашего трехбуквенного слова, но cazzo запросто может появиться и в литературе, и в СМИ. А руководил нашим веселым бардаком 80-летний дедок – прекрасный переводчик, юморной и легкий человек. Работа шла бодро, с задором.
Возьмем, к примеру, заметку «Девчушка-потаскушка». В ней автор рассуждает на тему детской моды, порицая стремление производителей сделать одежду для детей по-взрослому сексуальной. В этом контексте встречается сразу несколько эвфемизмов, обозначающих причинное место у мужчин. Наше занятие вылилось в бурную дискуссию о том, какие в русском языке есть «детские» наименования этого органа. Все варианты казались неблагозвучными и грубоватыми. В итоге сошлись на «дыроколе», хотя решение, конечно, сомнительное: «Я своими глазами видела на витрине в торговом центре сарафан на девочку семи лет, на котором большими блестящими буквами было написано: Erotic Girl… Извините, я выступаю за равноправие. Почему мы не надеваем на мальчиков штанишки с надписью «дырокол»?
|
|
|
В том же рассказе встречаются имена гномов из «Белоснежки», вызывающие не самые приличные ассоциации. Но как звали этих гномов на самом деле, в России никто не знает. Пришлось придумывать, и вот что получилось: «Я видела футболки для пятидесятилетних с очаровательным рисунком – Гаечка из «Чип и Дейл спешат на помощь» в натуральную величину. И для комплекта прелестные пластмассовые сережки с Винтиком и Шпунтиком, чтобы Гаечка не скучала в одиночестве». Как бы и известные имена, и намек на то, что отношения героев вышли за рамки платонических. Хотя тоже есть что возразить, как в любом переводе.
|
|
|
Об эпосе и стихах
На мой взгляд, наибольшие трудности при переводе представляет фольклор. И вообще древние памятники литературы. Когда читаешь, например, переводы скандинавских саг или старинного эпоса, поражаешься, какую колоссальную работу проделал переводчик, чтобы передать дух времени, особенности языка и стиля и в то же время суметь приблизить тексты к современному читателю, сделать так, чтобы «преданья старины глубокой» обрели новую жизнь. Здесь особенно ярко проявляется извечная проблема художественного перевода – противоречие между точностью и красотой, «читаемостью» текста.
Ну и, конечно, стихи. Возможно, поэтому на Западе Толстой и Достоевский более популярны, чем Пушкин и Лермонтов. Наверное, не нашлось в Европе столь же гениальных поэтов-переводчиков.
Обычно я не занимаюсь переводом поэзии – для этого нужен особый талант. Но однажды мне все-таки пришлось перевести фрагмент комической поэмы XV века, который вошел в недавно опубликованный перевод книги Умберто Эко «История иллюзий» – культурологического исследования, рассказывающего о легендарных местах, землях и странах. На короткий отрывок из шести строф ушло больше недели, зато, как мне кажется, удалось сохранить и смысл, и форму стиха. Так я на себе испытала, какая это интересная и тяжелая работа – поэтический перевод.
«Алиска в Расчудесии»
Перевод имен собственных и окказионализмов (авторских неологизмов) – еще один подводный камень в нашем ремесле. В этом отношении очень показательны сказки Льюиса Кэрролла.
Первая русскоязычная версия «Приключений Алисы в Стране чудес», вышедшая в свет в далеком 1879 году, называлась «Соня в царстве дива». Довольно интересное решение, учитывая, что героиня свои приключения увидела во сне. В следующем переводе Алиса стала Аней. А Борис Заходер признался в предисловии к своему варианту книги, что охотно назвал бы сказку «Аленка в Вообразилии», «Аля в Удивляндии», «Алька в Чепухании» или «Алиска в Расчудесии».
Большинству из нас знаком герой «Алисы в Зазеркалье» Шалтай-Болтай (в оригинале – Humpty Dumpty). В переводе Л. Яхнина благодаря яйцеобразной форме он получил имя Желток-Белток. А вот немецкие и итальянские переводчики пошли другим путем – они вообще не стали переводить имя персонажа.
Книги про Алису – кладезь таких примеров. Это и Болванщик (он же Шляпник, Безумный Шляпник и Котелок), и Синяя Гусеница (она же Бабочкина Куколка), и Черепаха Квази (Лже-Черепаха, Черепаха Как бы). Переводчикам пришлось потрудиться! Шикарный языковой эксперимент!
Я по возможности стараюсь читать и оригинал, и переводную версию литературного произведения и всегда задаюсь вопросом: а как бы я перевела этот пассаж, эту метафору, эту игру слов?
Озарение – результат работы мысли
Перевод произведения я начинаю с того, что бегло пролистываю книжку и пытаюсь уловить, о чем речь. Потом сразу сажусь переводить и уже по ходу корректирую какие-то вещи, которые поначалу казались непонятными. В идеале, конечно, нужно прочитать книгу полностью и только после этого приниматься за перевод, но подобный подход экономически не оправдан. Да и сроки чаще всего не позволяют.
Название обычно переводят в последнюю очередь. Сначала создается рабочая версия, а уже в процессе перевода рождается окончательная. Бывает, что в названии присутствует игра слов или еще какие-то сложности, тогда работа над ним может растянуться на несколько дней: перебираешь варианты, ищешь нужные синонимы, и в итоге пазл складывается. Можно это назвать и озарением, но ему всегда предшествует некая работа мысли (думал-думал и вдруг придумал), на пустом месте ничего не возникает. А иногда издательство – например, для рекламно-маркетинговых целей – просит сразу быстро-быстро перевести название. Тогда читаешь книжку по диагонали, пытаясь сообразить, почему она названа так, а не иначе и что теперь с этим делать. Но это, конечно, неправильно. Ведь автор может зашифровать в названии некую мысль, разгадать которую удастся только после внимательного прочтения произведения. То же самое и с оглавлением: в идеале название главы переводится в последнюю очередь, но иногда в дело вступают требования рынка.
Переводы других произведений автора читать нужно и полезно, но не всегда получается. Иногда (увы, нечасто) это помогает справляться с терминологией или сложным авторским стилем: зачем изобретать велосипед, если твой коллега уже придумал удачный вариант? Если перевод есть, но в Сети его не найти, то в библиотеку я не пойду, потому что некогда.
О самосовершенствовании
Случается, что уже после сдачи перевода на ум приходит более удачный вариант, «идеальный» – тот, который в процессе работы долго блуждал где-то в подсознании, вертелся на языке, но так и не был сформирован. И вот тебя вдруг осенило, но уже поздно… Особенно часто такое бывает при переводе книг по искусству. В них много замысловатых описаний, вычурных прилагательных, постоянно приходится искать подходящие синонимы, и словари тут чаще всего не помогают. Если хороший вариант рождается слишком поздно, расстраиваюсь, конечно, но не сильно. Стараюсь мотать на ус, чтобы использовать в следующих переводах. У меня уже порядочная копилка таких удачных находок – что-то мое, что-то подсмотрено у коллег.
Немного о грустном
Переводила я как-то одну из первых своих серьезных работ – толстенную и очень занимательную книжку про Леонардо да Винчи. До этого я мало работала с книгами по искусству. К тому же пришлось восполнять пробелы в знаниях не только в живописи, но и в архитектуре, оптике, технике (ведь в портфолио Леонардо не один десяток изобретений). Кроме того, в произведении встречались фрагменты из писем и документов на латыни и средневековом итальянском. И сроки поджимали. В общем, было безумно сложно и страшно интересно. Планировалось, что это будет элитное подарочное издание: дорогое, изысканное и красивое. Я не спала ночами, но сдала перевод в срок. А его не опубликовали, потому что у издательства кончились деньги. Гонорар мне заплатили, я узнала много нового, но все равно было обидно.
О пользе скучных текстов
Хочешь подвергнуть испытанию свою выдержку и усидчивость – лучшего теста, чем перевод литературной критики, не найти. У некоторых итальянских критиков такой стиль, что пока до конца предложения дочитаешь, забудешь, что в начале было. Длинно, нудно и ни о чем. Иногда автора хочется придушить.
Детская литература тоже порой навевает тоску. Но в художественных произведениях все-таки легче найти что-то интересное для себя. В популярной итальянской серии книг для девочек «Клуб Винкс», например, мне нравится переводить диалоги, потому что это живая речь и приходится включать все свои умственные способности, чтобы на русском языке диалоги звучали не только грамотно, но и так же естественно и непринужденно, как в оригинале. Хорошее упражнение, особенно когда привыкаешь к умным, сложным текстам – полезно бывает сменить регистр. Поскольку трудностей с пониманием содержания здесь не возникает, можно полностью погрузиться в работу над стилем.
Вообще из любого перевода, даже скучного или глупого, стараюсь извлечь для себя пользу. В одном тексте упражняешься в наукообразии, в другом – узнаешь новые термины, в третьем – тренируешь разговорность.
Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 178; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!