Двадцать седьмое августа, воскресенье. 1 страница
ПРОЕКТ«УНИСОЛ»
КНИГАПЕРВАЯ
|
|
|
|
|
|
|
|
Арч Стрэнтон
«УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОЛДАТ II»
Казалось, что с гибелью сержанта Эндрю Скотта все стра-
хи Ронни Робертс и Люка Девро должны были кануть в не-
бытие. Их жизнь могла вернуться в привычные рамки, если
бы не люди, заинтересовавшиеся тайной унисолов. Суперсол-
даты — мечта любого военного. За Люком и Ронни устанав-
ливается слежка. Где-то в недрах американских спецслужб ра-
бота над проектом «Унисол» продолжается.
Все могло закончиться благополучно, но жизнь безжа-
лостна к людям, пытающимся изменить человеческую приро-
ду. Ровно через год кошмар возвращается...
На улицах Лос Анджелеса вновь появляется зловещая фи-гура сержанта армии США Эндрю Скотта...
|
|
ПРОЛОГ
|
|
Он выбрался из кабины небольшого «фордовского» грузовичка в самом начале подъездной дорожки. Две не-ровные колеи, давно поросшие густой травой, кривые и ухабистые, как его судьба, убегали к знакомому двух-этажному дому, темному и неприветливому. С двух сторон дорогу обступил лес.
Впрочем, и лес-то был не лес, а так, полоса сосен, берез и тополей, отгородившая дом от города. Из-за деревьев дом смотрелся стоящим особняком, отвернувшимся ото всех и на всех плюющим. Освещенный слабой луной, он взирал на приехавшего темными окнами и, казалось, удивлялся тому, что хоть кто-то вернулся в него. Хоть кому-то он ещё нужен.
|
|
|
Ветер шелестел в кронах деревьев, трепал ломкий под-лесок. Человек проводил глазами машину, а затем спокой-но и широко зашагал по подъездной дорожке к дому. Ему все еще не верилось, что все закончилось и удалось вер-нуться домой живым. Он здесь не был очень давно. Очень. Сколько? Ну, если попробовать вспомнить точно... Муж-чина наморщил высокий лоб, силясь пробудить в себе воспоминания, но они так и остались покоиться в могиле его памяти.
«Ну и ладно, черт с ними, — подумал человек. — Все равно он узнает все через десять минут, когда, наконец, откроет дверь своего дома».
Прислушиваясь к томному шепоту листвы — старая, въев-шаяся в кровь привычка, — человек крался по дорожке и его силуэт, четко выделявшийся в ореоле белесо-серебристого света, смотрелся бы, как написанная на стене храма фигура святого, если бы только не рука на пистолете — тоже привы-чка, усиленная событиями последних дней.
Он прошел, должно быть, не меньше половины дороги, когда вдруг отчетливо услышал где-то слева, в подлеске, приглушенное бормотание «уоки-токи». Мужчина мгно-венно остановился и настороженно прислушался. Ну да, так и есть: передатчик. Ему даже удалось разобрать по-зывной: «Фокстрот-четыре».
|
|
|
«Значит, они все-таки добрались сюда, — подумал он. — Несмотря на то, что проиграли. Несмотря на то, что их как единого целого уже нет. Короче говоря, несмотря
ни на что».
Мужчина усмехнулся. Пожалуй, он недооценил их. Но кто же мог предположить, что теперь, после того, как все закончилось, эти люди придут, чтобы предъявить ему
последний счёт? Хотя тот, кто отдал им этот приказ, уже
мертв.
Постояв секунду, человек пошел дальше. Сделав несколько
шагов, он преобразился: стал гибче и ловчее. Плечи его сгор-бились, спина чуть ссутулилась, шаг стал мягче и плавнее. Он резко скользнул к подлеску и растворился в темноте.
Оказавшись под зашитой деревьев, человек выпрямился и прислушался к дыханию ночи. Теперь приглушенно-встре-воженное, неровное бормотание «уоки-токи» доносилось слева. Наблюдатель был совсем недалеко. Не дальше, чем в десяти метрах. И хотя его надежно скрывал густой кустарник, мужчина вроде бы даже начал различать силуэт. Чуть более плотный, чем сама темнота, напряженный, настороженный. Человек, осторожно раздвигая кусты руками, стал красться вперед. В нем вдруг появилась грация пантеры, подбираю-щейся к добыче.
|
|
|
Звук голосов становился все ближе. Луна, прищурившись,
наблюдала за этой охотой сквозь жидкую листву деревьев.
Человек убрал руку с пистолета и засунул его поглубже за
ремень. Сейчас он ему не понадобится. Сейчас нужна тишина.
Как бы ни обернулось дело, стрелять нельзя. Могут услышать
те, другие. Мужчина почему-то не сомневался в том, что эти
другие там есть. И что их много.
Наблюдателя он увидел быстро. Тот стоял, прислуши-ваясь к темноте, сжимая в руках армейский передатчик. Мужчина усмехнулся. Присев на корточки, он поднял с земли тонкую ветку и переломил ее, стараясь, чтобы хруст долетел до слуха врага. Наблюдатель вздрогнул, обернул-ся и в правой руке у него, словно по волшебству, появи-лась «беретта 92F», хороший мощный пистолет тридцать восьмого калибра.
Мужчина смотрел на врага сквозь легкую завесу лист-
вы и на губах его играла недобрая улыбка. Он выжидал. Внезапно наблюдатель резко развернулся в противопо-ложную сторону, будто заметив что-то в густых зарослях кустарника. Его спина напряглась, а голова втянулась в плечи.
И тогда сержант Вооруженных Сил США Эндрю Скотт выпрямился и шагнул вперед.
|
|
|
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Двадцать седьмое августа, воскресенье.
|
|
Единственное, относи-тельно чего Рони могла держать пари с кем угодно и на что угодно, это то, что более неудачного года у нее еще не было. Этот год дей-ствительно оказался напол-нен неприятностями до самых краев. Ровно настолько, чтобы остаться в памяти девушки как самый невезучий год в ее жизни. Он был похож на хмурое дождливое небо в сентябрьский день, когда ливень уже прошел, но понимаешь, что самое страшное еще впереди. Вот-вот разверзнутся хляби небесные и из них хлынетнастоящий вселенский потоп, который смоет тебя с лица земли.
Действительно, неприятности сыпались на неё одна за другой.Даже случайная дорожная авария с разбитой машиной и тавыглядела для Рони вполне значительным событием, лишний раз подтверждающим и без того неоспоримый факт: капризная фортуна всерьез повернулась к ней спиной. И, похоже, надолго. Год достиг своего апогея, и неприятности наматывались на него, как снежный ком, которыйдень ото дня становился все больше и больше. Увольнение, унисолы, полковник Перри со своим сумасшедшим сержантом Скоттом... ну и так далее. Этот снежный ком все набирал обороты и к Рождеству грозился перерасти в настоящую лавину. Рони, действительно, так считала.
Нельзя сказать, чтобы её сильно донимали предчувствия, но, тем не менее, девушка ощущала некую напряжённость, висящую в воздухе. Взять хотя бы это посмешище--суд, который собирались над ними устроить. Что за глупость? Ведь всем заранее известно, чем он закончится.И судье, и прокурору, и даже присяжным. Пресса, освещавшая историю с универсальными солдатами, практически единодушно приняла их сторону и какие только не пела храбрецам дифирамбы, вознося до небес.
И Рони, и Люк уже предстали национальными героями.Читатели заваливали редакции газет огромными мешкамиписем, в которых просили передать слова ободрения новоявленным героям. В какой-то момент у Рони появилосьсеръёзное сомнение в том, что если бы на Землю сошёлИисус Христос во плоти, то даже он наверняка не пользовался бы столь сногсшибательным успехом. В однойпсихопатичной "жёлтой" газетке их даже объявили "самыми героическими людьми планеты".Ни больше, ни меньше.
Ее материал об унисолах, история, рассказанная прав-диво и без прикрас, вызвал настоящую бурю в верхах. Рони неоднократно звонили высокие чиновники из различных могущественных ведомств, начиная от Пентагона и заканчивая Центральным Разведывательным Управлени-ем. И все требовали подробностей, подробностей и по-дробностей...
Девушка посылала их подальше, ссылаясь на репортер-скую тайну, но, тем не менее, она понимала, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно ее все равно достанут и тогда уже придется отвечать на все вопросы, которые зададут. Именно об этом ей и сказал один из чиновников ЦРУ. Голос его был мягким и вкрадчивым, поэтому Рони было особенно неприятно с ним разговари-вать.
Вы же понимаете, — сказал этот чиновник, — что, если нам очень понадобится, то мы сумеем заставить вас давать эти показания. Да-да, именно заставить. И тогда никто не сможет вам помочь. Если же вы станете укло-няться от дачи показаний, это будет расценено как госу-дарственная измена. Тут вы не сможете рассчитывать ни на какое снисхождение. И, разумеется, никто вас тогда не сможет спасти: ни пресса, ни ваше любимое телевидение.
В последнем он ошибался. Телевидение и пресса вовсе не были любимы ею. Возможно именно потому, что сама была репортером, Рони ненавидела репортеров вдвойне. Они смело забирались в ее частную жизнь и беспардонно копались в грязном белье, перетряхивая его на глазах у сотен тысяч людей, что, естественно, не могло внушать особого почтения к этим людям. Ей и так пришлосьДОСТАТОЧНО ТЯЖЕЛО ПОСЛЕпережитого, не говоря уж о том,
что лишние напоминания вызывали у Рони новые волне-ния.
Вся эта история и без того посещала девушку в душных полуночных кошмарах чаще, чем ей хотелось бы. В них сержант Скотт гонялся за ней согромным «пустынным орлом», скалясь, как бешеная собака. Рони пыталась убе-жать от него, но все эти попытки заканчивались неудачей. В ее снах почему-то не было Люка. Единственное, что она могла в них делать, это бежать. Бежать, задыхаясь и чувствуя, что легкие вот-вот готовы разорваться. Преда-тельский воздух окутывал ее, мешая движениям, стесняя их. Рони словно продиралась в густой воде к противопо-ложному далекому берегу, а он все не приближался и не приближался. Сержант Скотт неумолимо настигал ее, с каждой секундой становясь все ближе. Девушка слышала его дыхание у себя за спиной. Слышала щелчок «собачки». Слышала даже, как входит патрон в патронник. Каждый раз паническая нота — вот сейчас, вот сейчас это произойдет! — начинала витать в ее голове, и Рони понимала, что действительно через секунду грохнет выстрел и она упадет на землю с простреленной головой. То, что Скотт не доделал на ферме у Люка, наконец, случится.
«Полковник Перри на славу поработал над тобой, по-друга, — подумала как-то она, просыпаясь в поту от собственного крика. — Если ты и забудешь всю эту исто-рию, то очень не скоро, очень не скоро».
Единственным, кто относился к происшедшему совер-шенно спокойно, был Люк. Его, главного виновника шоу, похоже, абсолютно не касалось ни внимание прессы, ни суета, поднятая вокруг его персоны муниципальными чи-нушами. Да и спал он — в отличие от Рони — абсолютно
спокойно. По крайней мере, криков его она не слышала ни разу. Хотя вот пота... пота было достаточно.
Люку по-прежнему требовался холод, ледяной холод. Три раза в неделю полиэтиленовые пакеты, наполненные льдом, доставлялись Рони прямо в квартиру из ближайшей лавочки, торгующей мороженым. Люк забирался в ванну и валялся там во льду, по несколько часов подряд. Он не мог долго находиться под прямым солнцем, а также плохо переносил душные помещения, каковым, собственно, и являлся суд. Даже эмоции, проснувшиеся в нем в момент борьбы с сержантом Скоттом, как-то угасли сами собой. Теперь он почти все время оставался совершенно бесстрастен.
Рони было стыдно себе в этом признаться, но иногда она с опаской поглядывала на Люка, сравнивая его с тем прежним, унисолом, которого ей довелось увидеть в первый раз рядом с перевернутой машиной. И к своему собственному смятению, надо сказать, она понимала, что сравнение получалось далеко не в пользу Люка сегодняшнего. Судя по всему, он так и не стал человеком. Полноценным человеком.
После смерти доктора Грегора вероятность того, что это превращение все-таки когда-нибудь произойдет, вообще приблизилась к нулю. Деградация Люка с каждым днем становилась все более очевидной.
Рони никак не могла понять, почему же тогда, в тот момент, он так сильно походил на человека. Совершенно обычного, нормального человека, сотни тысяч которых бродит каждый день по улицам. В чем была причина столь мгновенного превращения в нам подобного и долгой обратной метаморфозы? То ли давали о себе знать препараты, которыми полковник Перри добросовестноначинял унисолов, то ли причина была совсем в другом...Девушка не могла этого понять. Она бы с удовольствием отправилась сейчас в военный госпиталь в Кливленде, но, похоже, это не имело никакого смысла.
Единственный человек, о котором упоминал Кристофер Грегор и который смог бы сейчас помочь ей, доктор Айзек Дункан исчез. То есть, не то, чтобы совсем, но примерно через месяц после трагической гибели Грегора доктор Дункан уволился и уехал в неизвестном направлении. Скорее всего, виною тому был самый обычный страх. Ведь, кроме сержанта Скотта, существовали еще десять унисолов. И раз сержант Скотт явился по душу доктора Грегора, то не явится ли кто-нибудь и по его, Дункан,ДУШУ?!
Рони могла это понять. Она вообще могла понять человеческий страх, потому что знала, что это такое. Ей самой довелось слишком многое пережить за последнее время. Нет, она не обвиняла доктора. Но все попытки найти какие-либо его следы закончились полнейшим фиаско. Если даже Айзек Дункан и находился на территории Соединенных Штатов, то явно не хотел, чтобы об этом знал кто-то посторонний. Рони пыталась подключить всех своих знакомых к поискам, но и это не принесло сколь-нибудь ощутимых результатов. Вполне возможно, что имя доктора Дункан когда-нибудь и всплывет в газетных хрониках, но вероятно это будет далеко не так скоро, как хотелось бы девушке. А, скорее всего, оно не появится вовсе. Любые же другие попытки поднять какие-то архивы по делу унисолов натыкались на жестокий отпор со стороны Пентагона. Все поползновения порыться в их собственном нутре военные пресекали сразу же, воспринимая это как старания сокрушить незыблемый авторитетармии. Даже репортерское удостоверение не смогло помочь Рони, как не помогли и все ее, к слову сказать, достаточно обширные связи.А тут еще этот суд. Девушке оставалось только всплеснуть руками.Фотографии Люка обошли почти все газеты мира. Свою физиономию Рони тоже видела достаточно часто улыбающейся с газетных полос, но Люку уделяли гораздо больше внимания. И хотя тон, в котором рассказывали о нем, в основном был пронизан искренней симпатией, тем не менее, большинство газетных статей сводились в итоге к банальным вопросам насмерть перепуганных обывателей: «кто же он — человек или чудовище, современный
Франкенштейн». Рони считала этот вопрос вполне справедливым и
уместным. И не только потому, что с Люком происходили странные метаморфозы, но еще и потому, что опасения людей быть втянутыми в новую бойню, учиненную уцелевшим унисолом, были вполне оправданными. Они еще помнили, сколько жертв повлекло за собой сумасшествие сержанта Скотта.
Неоднократно Рони сталкивалась и с таким мнением: «Лучше было бы похоронить этих ребят после Вьетнама». Где-то в глубине души она считала так же, хотя и была признательна судьбе за то, что та столкнула ее с Люком. Все-таки Люк был ее мужем. Но от судьбы не убежишь. И поднимать мертвых из могилы все равно дело нечистое. В этом-то она могла признаться хотя бы самой себе.
Тот день, связанный с новым витком неприятностей Рони, началсявполне банально, если не считать одноготрагического происшествия. Правда, Рони до некоторого времени была уверена, что к ней оно не имеет никакогоотношения. Хотя именно с данного инцидента все и началось.
В этот день в нью-йоркском аэропорту Ла Гуардиа тринадцатью террористами был захвачен самолет, на борту которого находилась почти сотня заложников. Утренний выпуск газет взбудоражил всю страну. Самым необычным, сточки зрения девушки, в этом довольно страшном случае являлось то, что требования террористов были такими же, как и в тот день, когда началась история сунисолами на электростанции: освободить их приятелей из различных тюрем США.
Но Рони не увидела в этом какого-то знака, предначертания судьбы. А ведь именно так оно и было на самом деле.
До полудня вся страна жила в напряжении, ожидая дальнейших событий. Дело шло к своей трагической развязке. В два часа пополудни было решено освобождать заложников штурмом. Специальный отряд по борьбе с терроризмом, относящийся к ФБР, был подтянут к аэропорту Ла Гуардиа. В три часа тридцать семь минут штурм начался.
Это был ужасающий провал. Террористы оказались вполне подготовленными ребятами и открыли огонь сразу же, как талько почуяли неладное. Из почти сотни заложников чудом уцелело только двенадцать человек. Погибло восемь штурмовиков и все террористы.
Факт быв налицо. На какое-то время газеты забыли об унисоле и о прошлой кровавом бойне, не шедшей ни в какое сравнение с этой. Количество жертв казалось всем просто устрашающим. Экстренный выпуск «Лос-Анджелес таймс вышел с черной «шапкой», гласящей: «МЫ БЕССИЛЬНЫ!" На первой странице был нарисован изуродованный самолет и летное поле, залитое кровью. Ниже шли настоящие фотографии. Непонятно, каким образом журналисту удалось пробраться на борт судна. То, что увидели читатели, повергло их в ужас. Иначе, как горой трупов, изображение на фотоснимке нельзя было назвать. И кровь действительно лилась рекой. Среди погибших большинство составляли женщины и дети.
На одной из фотографий репортер запечатлел тельце девочки, попытавшейся выскочить из самолета и зацепившейся ногой за створку двери. Изрешеченное пулями тело висело на высоте почти трех метров над землей. Руки ее были залиты кровью, а под ней на бетоне расплывалось темное пятно.
Увидев фотоснимки, Pони содрогнулась. От фотографий веяло каким-то профессиональным цинизмом. Вряд ли это мог разглядеть кто-нибудь, кроме репортера. С первого же взгляда девушка поняла, что снимал настоящий знаток своего дела. И, возможно, именно поэтому казалось, что оператор смаковал чужую смерть, снимал ее в самых выгодных ракурсах, нарочито пытаясь ударить по нервам будущих зрителей. В этом было что-то неприятное и грязное.
Глядя на снимки, Рони только покачала головой. Она с некоторым облегчением подумала о том, как кстати пришелся суд. По крайней мере, сейчас ее не дергали, оставили впокое. «Иначе Чарльз, — подумала она, — уже давно оборвал бы ей телефон своими криками». Он уничтожил бы ее за то, что она сейчас не в Нью-Йорке, не в аэропорту. А этого Рони уж точно совсем не хотелось.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 370; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!