Демоны в церемониальной магии

Демонология

 

В христианской демонологии можно выделить два основных направления, различие между которыми лежит в главном для демонологии вопросе о возможностях дьявола и его статусе в мире. Первое направление, унаследовавшее идеи раннехристианских дуалистических ересей, существенно расширяет права и возможности дьявола; второе возникает как реакция на еретические парадоксы и движется потребностью объяснить место дьявола в мире так, чтобы не умалить абсолютной компетенции Бога во всех вопросах бытия; первое так или иначе разграничивает творения Бога и дьявола (или доброго и злого принципа и т. п.), допуская однако их сосуществование, второе же полностью отказывает дьяволу в способности на какое-либо творение, ограничивая его деятельность областью мнимости, морока, иллюзии.

 

Эти направления существовали не в чистом виде, но в качестве тенденций, то сплетавшихся в единый конгломерат воззрений, противоречивость которого почти не осознавалась, то отчетливо разделявшихся и споривших друг с другом, причем верх брала то одна, то другая тенденция. В дуалистических ересях раннего и средневекового христианства представление о дьяволе-сотворце выражено очень ясно. Так, маркиониты (со 2 в.) считали дьявола (злой принцип) создателем здешнего- материального мира (к которому относили всего человека — и тело, и, что удивительно, душу), а Бога (добрый принцип) — создателем потустороннего, духовного мира; манихейцы (с 3 в.) разграничивали в вопросе творения аналогичным образом плоть и душу. Наиболее влиятельным (особенно в Византии и Восточной Европе) и разработанным дуалистическим учением была концепция богомилов (с 10 в.; позднее усвоена и развита катарами; с 12 в.), которые считали дьявола ( Сатанаэль) богом тьмы и зла, не зависящим от Бога света и добра; дьявол — старший сын Бога, который создал плоть Адама и «второе небо со своими собственными ангелами, представляющее собой отражение божественного небесного порядка» (РОСКОФФ, II, 125). (В интерпретации Михаила Пселла богомилы верили в некое подобие Троицы, состоявшей из Отца, Сына и Дьявола; при этом отец владычествовал над вечными вещами, дьявол — над вещами этого мира, и Сын — над вещами небесными — РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 44). В ослабленном виде это разграничение творческих компетенции Бога и дьявола выступает в учении конкорценсов (партии внутри движения катаров, считавших, что чувственный мир сотворил «злой бог»), согласно которому материальный мир создан Богом, но обустроен, организован Люцифером (РОСКОФФ, II, 127). Иногда ереси, отказывая дьяволу в творческих функциях, настаивали на вечности злого начала, сопоставимой с вечностью самого Бога. Анонимный автор трактата «О ереси катаров в Ломбардии» (12-13 в.) свидетельствует об уникальном веровании, якобы исповедуемом последователями катарских епископов Калойанна и Гаратта: дьявол сам был совращен неким злым духом с четырьмя лицами (человека, птицы, рыбы и зверя), который не имеет начала (sine principio), обитает в хаосе, но не способен творить (СЕМКОВ, 355).

 

Не одни только дуалистические ереси, но и любое признание за дьяволом какого-либо места в иерархии божественных сил приводило к парадоксам, подобным тезису английского реформатора Джона Уиклифа (14 в.), заявившего, что «Бог должен подчиняться дьяволу» (Deus debet obcedire diabolo) на том основании, что все силы, сотворенные Богом, от Бога, причастны Богу и им следует подчиняться.

 

Ортодоксальная демонология (понятие которой, разумеется, так же условно, как и понятие ереси, и которое можно определить лишь как «доктрину, не приемлемую для папства в данный момент» — РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 184), боровшаяся с ересями подобного рода, отвергала значимость дьявола в иерархии сил и не оставляла дьяволу не только творческих, но и организующих функций, в трудной проблеме происхождения зла попросту ссылаясь, подобно Жану БОДЕНУ (5), на книгу пророка Исаии: «Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это» (Ис. 45:6-8). Именно поэтому церковь очень долго не признавала реальности деяний демономанов, прежде всего ведьм: ведь их признание означало бы признание реальности творческих усилий самого дьявола. Собор в Браге (563) — первый собор, давший в своих канонах развернутое определение дьявола (позднее с такой подробностью эту тему рассматривали лишь Четвертый Латеранский собор 1215 г., вернувшийся к вопросу о дьяволе в связи с распространением ереси катаров и утвердивший положение, что «дьявол и другие демоны от Бога созданы благими, но сами по своей вине сделались дурными», и Трентский собор, 1546), — утвердил положение, согласно которому дьявол — ангел, сотворенный Богом, и осудил тех, кто «говорит, что он поднялся из тьмы (dicit eum ex tenebris emersisse) и не имеет себе творца, но сам есть начало и субстанция зла» (канон 7); осудил собор и тех, кто верил в сотворение дьяволом мира, человеческого тела и в то, что зарождение плода во чреве матери — дело демонов (каноны 8 и 12). Собор в Type (813) признал обманом действия магов, расценив их как «иллюзии», вызванные дьяволом. В 8 в. Иоанн Дамаскин («Точное изложение православной веры») подверг учение о дьяволе как самостоятельном принципе логической критике. Его рассуждение, доказывающее логическую противоречивость дуализма, таково: два совершенно враждебных друг другу принципа, если бы они существовали, не должны иметь ничего общего; но если мы признаем, что они существуют, то мы должны признать, что их объединяет уже само наличие в них бытия; таким образом, бытие предшествовало обоим принципам, и оно-то и есть первый и единственный принцип, имя которому — Бог. Согласно мнению ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО, разделяемому многими позднейшими богословами, дьявол существует в опасной для него близости к полному небытию: он «отступил от своей высокой сущности, и поэтому с каждым днем становясь все более несовершенным, он приближается к небытию» (МОРАЛИИ, 14:18). Представление о дьяволе как о почти что «небытии», неком недостатке бытия оставляло за ним роль творца иллюзий, весьма, впрочем, опасных как для здоровья человека, так и для его духовного спасения: фигура дьявола-иллюзиониста проходит через всю историю демонологии, наряду с верой в страшную физическую реальность его деяний. Но демонологи Средневековья, не отказывая дьяволу в способности приносить материальный вред, вместе с тем полагали, что ил люзии дьявола могут быть более опасны, чем наносимые им физические увечья. Так, Михаил Пселл способность наводить болезни и фатальные несчастья считал прерогативой низших демонов ( Иерархия демонов), высшим же демонам приписывал способность к phantastikos — «воображаемым поступкам», которые, воздействуя на душу и вызывая в ней ложные образы, могут ее погубить.

 

Отказываясь видеть в дьяволе самостоятельный принцип, соприсутствующий с божественным принципом и параллельный ему, ортодоксальная демонология тем не менее сохранила параллелизм между дьявольским и божественным в другом: в структурной организации инфернального мира, описывать который ей приходилось на основании смутных, явно недостаточных указаний Библии. Так, чины демонической иерархии ( Чины демонские) соответствуют иерархии ангелов; принцип, по которому демонологи извлекали из Библии имена дьявола (Имена демонов), тот же, что и в номенклатуре божественных имен; по аналогии с мистическим телом Христовым и дьявол воспринимается как единое тело со своими адептами («единое тело — дьявол и все неправедные» — ГРИГОРИЙ ВЕЛИКИЙ, МОРАЛИИ, 13:34); божественной Троице противостоит троица дьявольская и т. д. «Вся статистика инфернального шабаша скопирована с церковного обряда», — утверждает ГЁРРЕС (ХРИСТИАНСКАЯ МИСТИКА, IV:2, 250); «демонический мир противостоит сонму ангелов и святых как его мрачная, но верная тень» (РОСКОФФ, II, 153). Мысль о необходимости дьявольского начала в общем божественном замысле, которая могла послужить мотивацией такого параллелизма, порой высказывалась раннехристианскими авторами с поистине наивной прямотой, немыслимой в более поздних текстах: «Если бы дьявол не преследовал христиан и противник церкви не начал войну, у нас не было бы мучеников, а в жизни нашей не было бы ни печальных, ни радостных праздников» (св. Астерий); «если бы не было битвы и борьбы, не было бы победы, не было бы короны, не было бы награды» (св. Анастасий Синайский — РОСКОФФ, II, 153). Позднее подобные догадки уходят, вероятно, в некий невысказываемый подтекст, и аналогичность (при ценностной противопоставленности) божественного и дьявольского миров, разрабатываемая с каждым веком все более тщательно и конкретно (о любопытном отклонении от этой аналогичности женщины и дьявол), мотивируется уже более безопасным образом: представлением о дьяволе как горделивом, но неудачливом подражателе Бога (Обезьяне Бога).

 

Важным фактором, определявшим противоречивость расхожих представлений о дьяволе, было напряжение, существовавшее между ученой и фольклорной традицией: если монахи, инквизиторы и проповедники, с их вполне понятным желанием утвердить набожность паствы посредством запугивания, ставили акцент на ужасном, то фольклор «представлял дьявола смешным и бессильным, возможно, с целью укротить его и ослабить напряжение страха. Не случайно период, когда присутствие дьявола ощущалось с особо ужасающей непосредственностью, — во время ведьмовских гонений 15-17 вв., — был в то же время периодом, когда он широчайшим образом фигурировал на подмостках в качестве шута... Общественное представление о дьяволе осциллировало между образами ужасного господина и дурака» (РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 63). Другое существенное расхождение между ученой и народной традицией определялось полным, поистине «демоническим» равнодушием последней к христианской иерархии существ: смешение человека и демона, образы «получеловека-полудемона — логическая возможность, которая полностью отвергалась научной, вышедшей из традиций августинианства демонологией» (ШМИТТ, 345), — тем не менее имели широкое хождение в народных поверьях, и как ни доказывала ученая демонология, что демоны не способны к деторождению и могут пользоваться лишь украденным семенем, легенды о полудемонах — детях людей и инкубов и суккубов — вызывали сочувствие настолько глубокое, что героям подобных историй (например, епископу Труа Гишару, 14 в. — ШМИТТ, 346) приходилось всерьез защищаться от этих обвинений.

 

В демонологии раннего Средневековья (так, как она предстает в житиях святых) образ дьявола отличается живостью и конкретностью: дьявол — враг, способный для достижения своих целей принимать тысячи обличий; не случайно именно в текстах этой эпохи (в частности, знаменитое житие св. Антония, написанное Афанасием, 4 в.) разрабатываются в словесной форме иконографические типы дьявола, которые лишь значительно позднее найдут воплощение в пластической иконографии дьявола (также Обличия дьявола). Дьявол раннего христианства ведет со своими главными врагами — святыми ( Святые и демоны) самую утонченную стратегическую игру ( Борьба с дьяволом), которая имеет, однако, психологический характер и редко выливается в форму грубого материального вмешательства дьявола в мирские дела. Главная проблема ранне-средневековой демонологии — проблема искушения, но никак не физического вреда, не тирании и насилия, вершимого дьяволом. В византийской демонологии этой эпохи (прежде всего Михаил Пселл, 11 в.) продолжают жить представления, восходящие к неоплатонизму, в частности, учение о высших и низших демонах (причем первые не вполне чужды добру, а последние свирепы, бессловесны, бесчувственны и порой подобны животным), которое трудно согласовать с христианской идеей падших ангелов, но которое позднее оказало влияние на неоплатоников Ренессанса. Восходящее к неоплатонизму представление о демонах как промежуточных между людьми и богами (Богом) существах продолжало напоминать о себе еще в 13 в.: например, парижский схоласт польского происхождения Витело (Witelo, Vitellio) в своем трактате «О природе демонов» утверждал, что демоны — «средние силы» (mediae potestates), они выше человека, но ниже ангелов, состоят из души и тела и смертны. Отголоски неоплатонизма видны и в ереси альбигойцев, среди которых бытовало верование, что наши души — демоны, вложенные в наши тела за свои преступления (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 15).

 

В богословии схоластов 11-13 вв. (Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский, Петр Ломбардский и др.) дьявол из живой фигуры искусителя и лжеца все более превращается в отвлеченную аллегорию зла как такового: так, в трактате «О падении дьявола» АНСЕЛЬМ КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ занят в основном истоками зла, находя его в свободной воле дьявола, который отверг дар Бога — благодать, и «пожелал нечто собственной, ничему не подчиненной волей» (О ПАДЕНИИ ДЬЯВОЛА, гл. 4); причина ала — свободная воля, ищущая собственного счастья (commodum) вне божественного порядка (justitia), — причем волеизъявление дьявола не имеет никакой причины (nulla causa praecessit hanc voluntatem; О ПАДЕНИИ ДЬЯВОЛА, гл. 27), оно абсолютно свободно. В 15-17 вв., в эпоху массовых ведьмовских процессов, внимание демонологов явно переключается с самого дьявола на их слуг — ведьм; трактаты этого периода заполнены бесконечными дискуссиями о возможностях ведьм, о реальности или мнимости шабаша и ведьмовских полетов по воздуху и т. п. В эту эпоху укореняется вера в несомненную физическую реальность дьявольских деяний, а в результате происходит существенный сдвиг в образе самого дьявола: из хитрого искусителя он все больше превращается в кровавого тирана, палача ( Палача Бога), преступления которого порой необъяснимо жестоки. Ульрих Молиторис («Диалог о ламиях и женщинах-прорицательницах», 1489), Ж. Боден, П. Ланкр, Дельрио, Н. Реми, Тор-ребланка и др. теологи нисколько не сомневались в способности дьявола вмешиваться в физическую реальность, что проявлялось в полетах ведьм, обольщениях инкубов и суккубов и т п. «Промысел Божий непостижим, и сила, которую он дал Сатане, неизвестна людям», — так аргументировал БОДЕН, один из главных апологетов идеи физической мощи дьявола, свою точку зрения (О ДЕМОНОМАНИИ ВЕДЬМ, 114а). Протестантские теологи (сам Лютер, Меланхтон) занимали в этом вопросе умеренную позицию: так, Лютер, в мышлении которого образ дьявола играл огромную роль, верил в инкубов и суккубов, но отрицал полеты ведьм и рекомендовал не слишком увлекаться жестокими мерами при их преследовании. Отрицая многие деяния, приписывавшиеся традиционно дьяволу, Лютер тем не менее находит его влияние на жизнь человека огромным. Различая в отношениях человека и Бога область гнева (причина коего — грех Адама) и область блаженства, Лютер полагает, что первая область отдана Богом в полное распоряжение дьявола. «Ибо Бог — такой господин (Meister), который может так использовать злобу дьявола, что делает из нее добро» (ЛЮТЕР, X, 1259). Лишь любовь ограничивает, по Лютеру, власть дьявола на земле (РОСКОФФ, II, 360): «дьявол действует, но Бог решает, ибо иначе мм стали бы совсем злы»; дьявол необходим, «чтобы мы узнали, что мы не хозяева и что не все в нашем ведении» (цит. по: РОСКОФФ, II, 371, 384). Расцвет мистико-эзотерических учений в эпоху Ренессанса, обратившегося к традициям каббалы, неоплатоническим учениям о духах и т. п., привел к повороту в демонологии, радикальность которого особенно ясно видна при обращении к трактату Парацельса (Теофраста Бомбаста фон Хохенхейма) «О нимфах, сильфах, пигмеях и саламандрах» (1566). Парацельс решительно порывает с традиционным христианским воззрением на эти и подобные существа как на демонов; на самом деле они — «дикие существа», отчасти похожие на людей, поскольку говорят, едят, имеют тело, рожают детей и умирают; нет у них лишь души, и этим объясняется, почему они так интересуются людьми: ведь для того чтобы получить душу и бессмертие на небесах, они должны вступить в брачный союз с человеком. Каждое из них населяет свой «хаос», свою стихию: нимфы — воду, сильфы (сильваны) — воздух (т. е. леса), пигмеи (т. е. гномы) — землю, саламандры — огонь (вулканы). Относясь к этим существам очень доброжелательно и одобряя, в частности, поступок некой «нимфы», убившей бросившего ее «господина» из Штауфенберга (ПАРАЦЕЛЬС, 244-245), Парацельс в то же время допускает, что дьявол легко может войти в них и в этом случае они становятся опасными для людей.

 

В кон.16 — 17 вв. представление о дьяволе как «обманщике», творце иллюзий вновь начинает постепенно вытеснять веру в дьявола как материальную силу. В весьма сильной форме подобная концепция дьявола выражена в трактате ЭРАЗМА ФРАНЦИСКА «АДСКИЙ ПРОТЕЙ, ИЛИ ТЫСЯЧЕИСКУСНЫЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬ...», где ДЬЯВОЛ именуется «обезьяной Бога», «адским фигляром», «ахеронским комедиантом» (ФРАНЦИСК. 92). Подобное воззрение, некогда, в эпоху Средневековья, уже главенствовавшее в демонологии, на этот раз, в эпоху становления научно-рационального мышления, принимает медицинско-психологический характер: дьявол-«комедиант» рассматривался отныне как творец опасных иллюзий и галлюцинаций, которые пагубно влияли на душу человека, вызывая некое подобие психического расстройства. Это представление было чревато для теологии большой опасностью, так как фактически снимало с ведьм ответственность за свои поступки, превращая их в «пациентов» (как в медицинском, так и в буквальном смысле — patiens: пассивный, претерпевающий), у которых дьявол своими «иллюзиями», представляющими все же психическую (но не физическую!) реальность, вызвал душевную болезнь. Решающее значение в этом вопросе имела дискуссия между Жаном Боденом, отстаивавшим тезис о реальности материальных дел дьявола и ведьм, об их «чудесном» вмешательстве в физическую причинность, и Иоганном Виром (или Вейером; варианты написания его имени: Weier, Weyer, Wierus, Piscinarius) — человеком, который впервые в демонологии занял в вопросе о ведьмах последовательно медицинскую точку зрения, вытекавшую, впрочем, из его же теологического воззрения на дьявола как на «обманщика», изводящего галлюцинациями душу. Если верить его трактату «ОБ ОБМАНАХ ДЕМОНОВ» (1563; КН. II, гл. 15), Вир побывал в Африке, где наблюдал местных колдуний. Вир различает магов (magus), которые предались дьяволу сознательно и потому несут за свои действия полную ответственность (эзотерическое учение магов-заклинателей об инфернальном царстве Вир предал гласности в трактате «Псевдомонархия демонов»; Книги дьявола), и ведьм (saga vel lamia) — несчастных женщин, которым дьявол морочит голову, пользуясь слабостью их духа и извращенной фантазией; наказание ведьмам должно быть пропорционально вреду, который они причинили (если им каким-то образом удалось его причинить). Трактат Вира многократно переиздавался, переводился на другие языки и имел огромное влияние на умы; отчасти благодаря ему к концу 17 столетия «апологии обвиненных в колдовстве» (каков, например, трактат ГАБРИЭЛЯ НОДЕ) стали достаточно обычным явлением. В текстах Жана Бодена, напротив, нашла наивысшее выражение ренессансная идея о материальной мощи дьявола. Боден, по сути дела, «распространил на дьявола божественную привилегию творения» (СЕАР, 100), прибегая при этом порой к весьма остроумной аргументации. «В природе мы видим немало удивительных вещей, полностью ускользающих от нашего понимания, — пишет Боден. — Так, небесные тела пробегают за один день 245 791 444 лье; и мы откажем дьяволу в способности уносить человека за сотню или пару сотен лье от его дома?». В конце концов, — выкладывал Боден свой главный козырь, — заимствованный, впрочем, у Августина (О ГРАДЕ БОЖИЕМ, 20:19), — кто решится утверждать, что все проделанное Сатаной с Иовом — иллюзия? (БОДЕН, О ДЕМОНОМАНИИ ВЕДЬМ, 114). Стремительное развитие естествознания в 17 в. отчасти поколебало веру в дьявола, отчасти же вызвало не более чем трансформацию его образа, адаптировавшегося к новому «рациональному» мышлению. Прин цип этого мышления — «не следует объяснять кознями дьявола те явления, которые можно объяснить естественными причинами» (формулировка медика Мареско по поводу дела ведьмы Марты Броссье; цит. по: СЕАР, 108), — привел, разумеется, к существенному умалению прерогатив дьявола; однако оказалось, что и самого дьявола можно осмыслить как одну из «естественных причин», как «явление природы», и тем самым включить его в «рациональность» новой науки: ибо само представление о «естественном» и «рациональном» в эту эпоху существенно отличалось от привычного нам. Например, лондонский врач Роберт Фладд (1574— 1637), известный розенкрейцер, видел в злых демонах, гнездящихся в планетах Солнечной системы, «естественную причину» болезней и разработал свою систему лечения, включавшую, например, такой пункт, как облачение в «доспехи Божьи» (РОСКОФФ, II, 324-325). Переосмысление дьявола в духе новой рациональности состоит здесь в том, что дьявол рассматривается уже не как существо надмирного плана, вмешивающееся по собственному произволу в дела мира, но как фактор, заложенный внутрь структуры мира и имеющий точно такой же статус, как и «законы природы», — иначе говоря: «демоны планет» вызывают болезни не потому, что они этого хотят или потому что ненавидят род человеческий, но потому, что они включены в систему Космоса в качестве фактора, объективно неблагоприятного для человека. Одновременно с этим процессом рационализации идеи дьявола, отвечавшим требованию науки и научности, происходило и своеобразное вочеловечивание дьявола, откликавшееся на запросы нового, ренессансного индивидуализма; более важным стало не то, что разделяло человека и дьявола (первый — существо мирское, второй — надмирное), но то, что их сближало: сходные помыслы, действия, желания и т. п., — то есть, в конечном счете, то «мирское», что и составляет личность. Уже Лютер переносил многие атрибуты инфернального царства — например, адский огонь, — в душу человека, тем самым интериоризуя дьявола, почти отождествляя ад с больной совестью: «Совесть — гораздо важнее неба и земли... Дурная совесть разжигает адский огонь, и возбуждает в сердце ужасающие муки и адское дьявольство (hollische Teufelein), эринний, как их называли поэты» (ЛЮТЕР, II, 2539). БОДЕН (О ДЕМОНОМАНИИ ВЕДЬМ, 21) усматривает в отношениях демонов некое разрушительное отталкивание и взаимную ненависть, трактуя тем самым демоническое в духе вполне человеческого топоса «homo homini lupus» («человек человеку волк»): «Демоны преследуют демонов... По воле Божьей, их губят лишь себе подобные, подобно как злых губят лишь злые...». Вероятно, укоренение дьявола в самом человеке достигло кульминационного пункта в афоризме ТОМАСА ЛОДЖА из его трактата «УБОЖЕСТВО РАЗУМА И БЕЗУМИЕ МИРА: ОТКРЫТИЕ ВОПЛОЩЕННОГО ДЬЯВОЛА ЭТОГО ВЕКА» (1596): в поисках инкарнации дьявола Лодж приходит к мысли, что наилучшее, соразмернейшее воплощение дьявола — каждый человек (ибо «весь мир пребывает во зле»), отсюда и рождается знаменательная формула: Homo homini daemon — «человек человеку демон».

 

Та же идея вочеловечивания дьявола, будучи примененной к экзегетике, дала поистине эпохальный результат в трактате проповедника-реформатора из Амстердама Бальтазара Беккера «Очарованный мир» (1691-1693). Беккер — пожалуй, первый из демонологов, который, не отвлекаясь на частности вроде шабашей и полетов ведьм, «метит прямо в сердце противника, стремясь уничтожить самого дьявола и его власть» (РОСКОФФ, II, 446). Не отрицая существования дьявола, Беккер отрицает существование его царства: он стремится доказать, что влияние дьявола на человека и мир ничтожно. Комментируя Библию, Беккер пытается показать, что собственно дьявол фигурирует лишь в контекстах, где говорится о его падении и низвержении в ад (Ис. 14:15; ЛУК. 10:18; ОТКР. 20:2 и др.), в большинстве же других случаев под именем дьявола или сатаны имеются в виду злые люди или зло как таковое, истекающее из свободной воли человека; дьявол же как враждебное Богу существо выведен Богом из игры. «Его царство, противное Богу, не может существовать, иначе как понять нам, что судья сделал королем того, кого он осудил на заключение, заковал в цепи, изгнал с лица земли» (БЕККЕР, II, 242-243). Окончательный вывод Беккера — «мы можем и вовсе обойтись без дьявола» (БЕККЕР, II, 298) — находится в разительном противоречии с тем пафосом борения и триумфа, которым было пронизано христианство святых отцов, и не был принят и протестантизмом, который начиная с Лютера остро и личностно нуждался в дьяволе: Беккер, несмотря на огромный успех его труда, был отстранен от занимаемой духовной должности, на книгу его обрушилась жестокая критика, и в конце концов «протестанты спасли своего дьявола» (РОСКОФФ, II, 472). Все же представление о дьяволе как о некой метафоре зла, скрытого в самом человеке, неуклонно продолжало формироваться: в облике дьявола плотские, чувственные краски все более тускнели, уступая место отвлеченной умозрительности; так, уже в 1701 г. Христиан Томазиус в трактате «О преступлении магии» утверждает, что дьявол — существо невидимое, неспособное принимать плотское обличие, а договор с дьяволом — сказки ведьм. Дальнейшая участь дьявола — литературное вочеловечивание, в результате которого он превращается в существо несправедливо отверженное и вызывающее сочувствие (демон Аббадона из поэмы Клопштока «Мессиада»; Аваддон), и далее — в загадочно отчужденного пришлеца из иных миров. Романтический интерес к теме демона сопровождался и курьезными попытками воскресить демонологию (трактат Ф. БЕРРЕТТА «МАГ», 1801, в котором демоны рассматриваются как «духи планет»).

Демонов Руана

 

13 демонов Руана – демоны, участвовавшие в сражениях при Сонме на стороне римских войск, они помогали Вильгельму завоевателю. Знаменитая фраза: пускали стрелы, упали войны, это они и были. Эти демоны являются подчинёнными известного демона Адрамелеха (его вы можете найти в Каталоге демонов). От демонов Руана спасает либо опека, либо локон с головы первенца, принесенного в жертву Молоху (по легенде). К сожалению, из 13-и демонов известно лишь четыре:

 

1) АСМОРОД - дьявол ножей. Его можно изгнать с помощью антипода-ангела - Джеспахада (ангел заживления ран).

 

2)ТЕМГОРОФ - демон слепоты. Антипод - ангел Асрал.

 

3)АМБРАКАИЛ – демон сердченого приступа.

 

4)КОЛОК...

 

Предводителя демонов Руана – Адрамелеха можно изгнать с помощью ангела Хога или Заклинанием Семи.

Антихрист и антихристы

 

Существовало два понимания идеи Антихриста. Одно из них, предполагавшее, что антихристами являются все грешники, было основано на соборных посланиях Иоанна: «Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаём из того, что последнее время» (1 ИОАН. 2:18). Эту точку зрения поддерживали некоторые богословы, например, Исидор СЕВИЛЬСКИЙ, утверждавший В «ЭТИМОЛОГИЯХ» (8:11): «Тот есть антихрист, кто отрицает Господа Христа». Однако под влиянием трактата западнофранкского аббата Адсо Дервенского (Адсо из Монтье-ан-Дер, ок. 910—992) «О месте и времени Антихриста» такое понимание было почти полностью вытеснено персонифицированной трактовкой, согласно которой Антихрист — единичное существо, взлелеянное дьяволом к моменту конца света, дабы предотвратить наступление Царства Божьего.

 

Все же и персонифицированное понимание Антихриста не исключало своеобразную множественность антихристов, которые трактовались как воплощения-предвосхищения главного и последнего Антихриста, в соответствии с принципом «все злодеи суть фигуры и образы дьявола» (ВИР, ОБ ОБМАНАХ, гл. 21, § 28). Средневековое историческое мышление, читавшее историю наоборот — от конца к началу, видело в исторических или библейских личностях лишь «фигуры», метафоры конечных смыслов, как они будут явлены в великих эсхатологических событиях Конца света. Одним из таких великих смыслов и был Антихрист, который уже многократно посылал в историю своих «фигурантов», многократно предвосхищался в исторических злодеях. Фома Аквинский утверждает об Антихристе, что «все прочие злые люди, которые ему предшествовали, суть как бы образ Антихриста» (СУММА ТЕОЛОГИИ, ч. 3, вопр. 8, ст. 8). Таким образом, характерные для Средневековья «два представления о приходе Антихриста — он должен явиться непосредственно перед вторым пришествием Христа и он уже явился в виде многочисленных антихристов» — были лишь «внешне полярными» (ЭММЕРСОН, 63); средневековый человек не усматривал между ними противоречия.

 

Наиболее популярной из фигур-предвосхищений Антихриста был Симон Маг (ДЕЯН. 8:9-24), которого сравнивали с пророками, предвестившими явление Христа (ЭММЕРСОН, 27). Другими широко обсуждавшимися историческими метафорами Антихриста служили Антиох IV, преследователь евреев, описанный в первой книге Маккавеев, а также, конечно, римский император Нерон, в представлениях о котором христианские апокалиптические воззрения слились с чисто языческой легендой о его возвращении (Nero redivivus). Согласно Сульпицию Северу (ок. 353—420), Нерон должен вернуться до появления Антихриста и совершить ряд злодеяний, после чего он будет убит самим Антихристом (ЭММЕРСОН, 29). Смертельно раненная и исцеленная голова из Откровения от Иоанна (ОТКР. 13:3) рассматривалась как метафора «воскрешенного Нерона».

 

Наиболее детально идея библейских фигур-метафор Антихриста разработана у Бонавентуры в его «Сопоставлениях...» (Collationes in hexameron): Священное Писание, от книги Бытия до Апокалипсиса, включает двенадцать «таинств», в которых и Христос, и Антихрист обозначены «фигурами»: так, фигурами Антихриста служат Ламех, первый двоеженец; Нимрод, якобы построивший Вавилонскую башню (БЫТ. 11:1-8); мародер Ахан (Иис. 7:1-25); Голиаф; Иуда и т. п.; в одиннадцатом таинстве — «распространении харизматических даров» Антихриста символизирует Симон Маг, который пытается купить Святого Духа, летать по воздуху и имитирует чудеса при помощи дьявола; Антихрист, подобно ему, «будет худшим из лжецов; он явится с обманными знаками и чудесами» (цит. по: ЭММЕРСОН, 31).

 

Различные духовные течения Средневековья и Возрождения находили те или иные фигуры Антихриста не только в историческом или библейском прошлом, но и в пределах собственной эпохи. Спиритуалы 13 в. видели Антихриста в императоре Фридри хе II, с ожидаемым свержением которого в 1260 г. должна была начаться последняя «эра духа» (по Иоахиму Флорскому). Пражский реформатор Иоганн Милитш пророчествовал о начале последнего этапа истории в 1367 г. и видел Антихриста в германском императоре Карле IV. «Неосуществление всех предсказаний не обескураживало, оно лишь порождало новых пророков и новых критиков пророчеств» (БЕНРАТ, 27). Позднее идея исторических воплощений Антихриста уже не так тесно связывалась с эсхатологическими ожиданиями: Мартин Лютер и папа римский видели воплощение Антихриста друг в друге, но не делали отсюда выводов о близком конце света.

 

Аппарат администрации Ада

 

На политической арене Ад имел своего собственного премьер-министра по имени Люцифуг Рофокал (Lucifuge Rofocale). Люцифуг мог лишь ночью принимать свой естественный облик и ненавидел свет. В его многочисленные обязанности входило распространение болезней и увечий, вызывание землетрясений и уничтожение священных божеств. Власть его распространялась на все сокровища земли.

 

Великим президентом Ада был крепкий седовласый старик по имени Форкас (Forcas). Он обучал логике и риторике, а также командовал 29 легионами вооруженных сил Ада.

 

Леонард — выдающийся демон, был главным инспектором черной магии и колдовства, нечто вроде эксперта по контролю за качеством, а. также хозяин шабашей. Он являлся на них в образе огромного черного козла с тремя рогами и лисьей головой.

 

Аббадон (Abbadon), или Аполлион (Apollyon), носил прозвище «разрушитель» с тех дней, когда был анге- лом-разрушителем Апокалипсиса. В «Откровении» Иоанна Богослова он назван начальником демонов-саранчи, ко- торых изображают лошадьми с крыльями, человеческими лицами и ядовитыми хвостами скорпионов. Другой титул Аббадона — Властелин бездонного колодца.

 

Адрамелех — великий канцлер и в то же время ответственный за гардероб Сатаны. Большая часть тела его — от мула, часть торса была человеческой, а хвост — павлиньим.

 

Ваалберит (Baalberith) был генеральным секретарем Ада, а также стоял во главе службы архивов. Этот демон подстрекал людей к богохульствам и убийствам. На заседаниях с принцами Ада он представал в образе архиерея. Ваалберит был весьма красноречив. Согласно «Изумительной истории» («Admirable History»), написанной отцом Себастьяном Михаэлисом в 1612г., этот демон овладел монахиней в городе Экс-ан-Прованс. Во время экзорцизма (изгнания дьявола) Ваалберит назвал не только свое имя и имена остальных дьяволов, овладевших монахиней, но и имена тех святых, которые могли наиболее эффективно провести экзорцизм.

 

Аластор был исполнителем указов, принимаемых двором Сатаны.

 

Мельхом (Melchom) — хранитель сокровищ принцев Ада.

 

Уфир (Uphir) был врачом в Аду. Он отвечал за здоровье всех демонов, живущих в подземном царстве.

 

Верделет (Verdelet) исполнял роль дворецкого и организатора перевозок. Он руководил проведением церемоний и кроме того следил, чтобы ведьмы прибывали на шабаш без опозданий, а также в целости и сохранности.

 

Нисрок (Nysrock) — демон второго разряда — был шеф-поваром в домах принцев Ада.

 

Дагон (Dagon) — пекарь принцев. До того, как он принял на себя кулинарные обязанности, был главным богом филистимлян, причем настолько важным, что после того, как те отбили у израильтян Арк, они воздвигали там храм Дагона.

 

Паймон (Paymon) правил публичными церемониями в Аду, а также стремился сломить волю людей, противопоставляя ей свое желание. Его изображали мужчиной с женским лицом. Он выполнял свои обязанности, разъезжая верхом на верблюде.

 

Нибрас (Nybras) — низший дьявол, ответственный за развлечения в Аду — занятие весьма неблагодарное.

 

Ксафан (Xaphan) — демон второго разряда, поддерживал огни Ада. Во время восстания ангелов идея поджечь небо исходила именно от Ксафана.

Армия тьмы

 

Нет ничего удивительного в том, что Сатана вложил много средств в создание собственной армии. Он любил воинов своей армии и обожал то, для чего они предназначались, — войны. Что могло подавить вос- стание, кровавую революцию или погасить международ- ный конфликт лучше, чем смерть и разрушения? Для демонов поле боя — всего лишь парк с аттракционами. А иерархия рангов и должностей в армии Сатаны была более сложна и запутана, чем в Пентагоне. Вот ее основные лица.

 

Пут Сатанакия (Put Satanachia) — генерал-аншеф, обладал глубоким знанием всех планет и помогал ведьмам устанавливать тесную связь с живущими на Земле. Также имел особую власть над земными матерями.

 

Агалиарепт — великий генерал Ада и командир второго легиона, контролировал Европу и Малую Азию, а также прошлое и будущее. Обладая способностью раскрывать секреты, сеял вражду и недоверие между людьми.

 

Африка находилась под властью личного генерал-лейтенанта Вельзевула — Флеврети (Fleurety). Знаток в области применения отравленных растений и трав, вы- зывающих галлюцинации, Флеврети работал по ночам. Он сеял между людьми вражду, разжигая чувство похоти. Обычно в его похождениях принимала участие группа буйных соратников.

 

Маркиз Амон управлял строевыми порядками сорока легионов армии Ада. Этот демон извергал огонь из волчьей пасти. Амон имел волчью голову и змеиный хвост. У него был дар пророчества и способность пред- сказывать будущее.

 

Наказание за грех чревоугодия. Из"Le grant kalendrier et compost des Berglers", напечатанной Никола Ле Руж, Труа, 1496

 

Агварес (Aguares) — великий герцог восточных районов Ада, имел в подчинении 30 легионов. Он был хорошим лингвистом, а также умел устраивать пляски мертвых.

 

Амдусциас (Amduscias) — еще один великий герцог, командовал 29 легионами и, что весьма странно, славился тем, что умел сочинять ужасную, режущую слух музыку. Обычно его изображали с человеческой фигурой и головой единорога.

 

Саргатанас — бригадный генерал, служил в непосредственном подчинении Астарота и обладал уникальным даром — он мог проникать в сознание человека и читать его сокровенные мысли. Если же Саргатанас переживал те же мысли и чувства, то он мог стереть их из сознания человека, а его самого перенести на другую сторону земного шара.

 

Фельдмаршалом в войске Астарота был демон по имени Небирос (Nebiros), который лично присматривал за Северной Америкой и часто использовал животных для своих гнусных деяний.

 

Граф Раум (Raum) командовал 30 легионами и был известен разрушениями городов. Он обладал та- инственной способностью определять того, кто совершил воровство.

 

Ваал — Великий Герцог, командовал 66 легионами, один из самых уродливых офицеров Сатаны. Тело его было коротким и жирным, а ноги, растущие во все стороны, напоминали паучиные лапы. Ваал имел три головы — кошачью, жабью и человечью, причем по- следнюю венчала корона. Хриплый и пронзительный голос его был ужасен. Ваал пользовался им, чтобы давать наставления своим вероломным последователям. Этот безжалостный и коварный демон мог становиться невидимым.

 

Во главе 60 легионов стоял Абигор (Abigor) — рыцарь, разъезжающий на крылатой лошади и с высоты управляющий своими воинами. Он знал все премудрости ведения войны и обладал даром пророчества. В отличие от других демонов Абигора изображали симпатичным и лихим франтом.

 

Азазель (Azazel) был знаменосцем армии Ада.

Архидьяволы

 

Архидьяволы (архидемоны, греч. верховные дьяволы (демоны)) – демоны, управляющие антисевиротами (злыми началами). Кроме того архидьяволами называют любых высокопоставленных демонов. В разных списках упоминаются разные имена, обьединив их, получим следующий список: Абаддон, Аграт, Адрамелех, Антихрист, Асмодей, Астарот, Астарта, Барбело, Бельфегор, Ваал, Велиал, Вельзевул, Зарах Ваал Тараг, Инкуб, Ишет Зенуним, Карниван, Левиафан, Лилит, Люцифуг, Маммон, Молох, Наама, Офис, Пифон, Прозерпина, Риммон, Сатана, Тевтус. А теперь подробнее, о каждом из списков.

 

Список архидьяволов, согласно С. М. Матерсу:

1. Сатана и Молох

2. Вельзевул*

3. Люцифуг Рофокаль

4. Астарот

5. Асмодей

6. Бельфегор

7. Ваал

8. Адрамелех

9. Лилит

10. Наама

 

*Иногда добавляют Велиала (вместо Вельзевула или вместе с ним).

 

Список архидьяволов, согласно Ф. Баррету:

1. Сатана

2. Аполлион*

3. Тевтус

4. Асмодей

5. Инкуб

6. Офис

7. Антихрист

8. Астарот

9. Абаддон

10. Маммон

 

* Тоже, что и Абаддон.

 

Архидемоны Ада:

1. Адрамелех – князь огня

2. Карниван – демон одержимости

3. Пифон – князь духов лжи

4. Маммон – князь алчности и жадности

5. Риммон – князь молний и гроз

 

Архидемоницы Ада:

1. Левиафан – дракон Хаоса

2. Барбело – неизвестная

3. Прозерпина – разрушительница

4. Астарта – царица духов мёртвых

5. Аграт – одна из жён Сатаны, и демоница проституции

6. Ишет Зенуним – таже, что и бредидущая

7. Лилит – главная жена Сатаны

8. Наама – демоница соблазнения

 

* Обычно Левиафана относят к мужскому роду.

 

Зарах Ваал Тараг не входит ни в один из нижеприведённых списков, однако его причисляют к архидьяволам.

Библейские свидетельства

Новом Завете слово «антихрист» встречается только в посланиях Иоанна, причем как имя нарицательное, обозначающее всякого неправедного человека: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына» (1 ИОАН. 2:22, также 2:18); «...многие обольстители вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист» (2 ИОАН. 7). Сам Христос говорит не об Антихристе, но о многих будущих «лжехристах» (Вульгата: pseudo-christi), однако в его словах ясно прочитывается указание на смысл грядущего появления Антихриста: «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (МАТФ. 24:24, ср. МАРК. 13:22). О великом искушении, влеку щем за собой окончательное разделение человечества на нечестивых и праведных, говорит (не персонифицируя, впрочем, это искушение) и ветхозаветная книга Даниила: «Многие очистятся, убелятся и переплавлены будут в искушении; нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют» (ДАН. 12:10). Главными антихристологическими текстами для средневековых экзегетов были Откровение от Иоанна, а также второе послание Павла фессалоникийцам, в которых, несмотря на отсутствие имени Антихриста, видели аллегорию, подробно рассказывающую всю историю лжемессии. Типичное толкование павловского послания показано у ЭММЕРСОНА (38-39; толкующий текст выделен курсивом): «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели...» (Антихрист, сын дьявола, явится прежде второго пришествия Христа), «...противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (Антихрист восстановит храм в Иерусалиме, воссядет в нем, провозгласит себя Богом и потребует поклонения); ... «Ибо тайна беззакония уже в действии...» (сила Антихриста уже явлена в его предшественниках); «И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего...» (Антихрист будет разоблачен и уничтожен, но не силой человека, а в сражении с Христом или архангелом Михаилом), «...того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения; и за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи»

Бравшие магию от Дьявола

 

Весьма часто договор с Дьяволом был первым шагом к изучению и профессии запретной науки - магии. Но договор с Дьяволом - не безусловная необходимость для магических занятий. Было, в общем и безразличном по имени, да и в народньк представлениях, понятии магии как бы две магии, глубоко различные, если не по результату и характеру действующей в них бесовской силы, то по взаимоотношениям в них человека и беса. В одном случае взаимоотношения эти строятся на началах добровольного контакта: Дьявол обязывается оказывать магу такие-то и такие-то услуги, а маг, в уплату за то, обязывается отдать ему душу. В другом случае, - маг средствами своего собственного искусства принуждает Дьявола к услугам, которые тому совсем нежелательны и даже несвойственны. Тут договорные начала отсутствуют совершенно, а взаимоотношения сводятся к закрепощению Дьявола магу силою интеллекта и воли последнего, обостренных наукою и искусством до степени, превышающей интеллект и волю Дьявола. В первом случае Дьявол активный контрагент, во втором - пассивный раб. Оба вида магии, однако, одинаково обсуждаются богословами и учителями церкви. Изобретение магии, как повелительной над чертом науки, приписывается ими не кому другому, как самому же Сатане, хотя непостижимо, зачем ему, на свою голову, понадобилось сообщать людям эту роковую, столь опасную для него науку. Существо магии основано на предположении в природе таких таинственных средств и сил, которые в известных сочетаниях и соотношениях могут обуздывать или, наоборот, возбуждать энергию демонской деятельности. Но каким бы путем маг ни получил свое страшное могущество, с помощью Дьявола или помимо Дьявола, оно все равно было запретно и преступно и одинаково предполагалось ведущим человека в конце концов в ад. Все маги и колдуны какого бы то ни было происхождения в последнем результате оказываются одинаково союзниками и помощниками Дьявола. Источники магии - страсть и невежество. Вечное брожение желаний, ненасытимых в обычных условиях земного бытия, вызывают в уме мечты о могуществе абсолютном, способном удовлетворить все аппетиты жизни. А незнание непреклонных законов природы окрыляет подобные мечты упованием найти законы высшего порядка, сверхъестественные, которыми действие естественных законов, как низших, может быть изменено, прекращено, вообще управляемо по желанию знахаря-супернатуралиста. Любовь, ненависть, жажда богатства, здоровья, власти, мудрости при известной интенсивности желания переводят магическую мечту в магическое действие, что искони делало, теперь еще делает и, быть может, долго еще будет делать магию, в том или ином ее виде, самою распространенною нравственною болезнью человечества на всех ступенях его цивилизации, от первобытно шаманствующей дикости до нашего электро-теософического века включительно. Задача магии в том, чтобы властно овладеть тайною природы, не разменивая жизнь и труд и сводя на нет время ее превышающего всякие жизненные пределы изучения. Цезарий из Гейстербаха рассказывает об одном студенте, который сам по себе был умен, но ленив и плохо учился. Но он раздобылся волшебным камнем, который - стоило взять в руку, и он давал своему обладателю все знания мира. “Вот, - замечает А. Граф, - вкратце вся история магии”. Тургенев говорил, что всякая молитва сводится, в переводе на обыкновенный язык, к просьбе божества о том, чтобы дважды два не было четыре. Магия есть человеческая попытка добиться того, чтобы дважды два не было четыре, средствами, обходящими железный закон мирового Разума, как он ни назывался: божеством ли в теологическом мировоззрении, силою ли и материей - в мировоззрении позитивном. Собственно говоря, это - доведенный до абсурда идеал приобретения наибольшего блага при наименьшей затрате усилий. Магия и Сатана - две согласные, взаимодействующие, неразрывно союзные силы. Там, где растет вера в Сатану, растет и магия. Там, где растет потребность в магии, нарастает вера в Сатану.

 

Человеку мистического мировоззрения, но взбунтовавшемуся против божества, нужен был посредник между его волей и природой: вечно живое и беспокойное могущество, которое окружало бы и проникало собою все вещи зримые и незримые, “князь мира сего”, владыка извращенной природы, - “изнанка божества” (А. Толстой), вездесущий, как божество, имеющий под державою своей бесчисленное воинство, готовое, по его манию, на всякую послугу. Не было такой трудности, который нельзя было бы преодолеть, такого чуда, которого нельзя было бы совершить при его помощи, а на последнюю он являлся гораздо быстрее и отзывчивее, чем враждебное ему божество. Твердо верили, что он охотно вступает в союз с человеком, так как этим путем легче достигает осуществления собственных своих целей. Более всего способствовала обаянию Сатаны католическая церковь. Ее бешеная проповедь о могуществе и лукавстве Сатаны, о господстве его над вещественным миром, об аде, царстве его, гораздо более заселенном, чем рай, привели к результатам, ею не рассчитанным, неожиданным и нежеланным. Там и сям пробуждаются смутные догадки, что господин мира - не Бог, но он, Сатана, страх и ужас к нему сменяются восторгом и поклонением. Тринадцатый век выдвигает в Европе как бы воскресший ряд дьяволопок-лоннических сект. Обвинения такого рода предъявляются люциферианам, тамплиерам, альбигойцам, катарам и т. д. Несомненно, во многих случаях эти обвинения клеветнически возникали из религиозного фанатизма и интриг церковной политики. Но уже одно упорство и постоянство этих клевет, уже одна возможность решать ими судьбы могущественных корпораций (орден тамплиеров) и целых громадных областей (альбигойский Прованс) ясно показывают, что в веке этом религия и культ Сатаны живут - может быть, как раз не там, где их преследуют, но близко и понятно сознанию католических народов. В отрицательном порядке вера эта знаменуется процессуальным гонением на ведьм; в положительном - повсеместным признанием реальности таинственных дьявольских сборищ, шабаша (Sabbat - во Франции, “игры госпожи”, ginoco della signora - в Италии и т. д.), о которых у нас еще много речи будет впереди. Тяжкая жизнь простолюдина Средних веков, зажатого в тиски между гнетом баронов и гнетом церкви, гнала в объятия Сатаны и в глубины магии целые классы людей, обобранных, голодных, отчаявшихся, ищущих либо облегчения своим бесконечным бедствиям, либо мщения. Отдаться Дьяволу было для этих горемык последним средством к спасению, значило - найти, хоть и страшного, но все же помощника и друга. Сатана злодей и изверг, но все же не такой, каков был для средневекового мещанина и виллана барон или поп. Нищета, голод, тяжкие болезни, непосильная работа и жестокие истязания всегда были главными поставщиками рекрутов в армию Дьявола. Несчастных, охочих продать свою душу Сатане, во множестве знали полки старинной долгосрочной службы, каторжные тюрьмы, сумасшедшие дома и ужасные учебные заведения, вроде описанной Помяловским “бурсы”. “При этой страшной порке был один приходский ученик, только что привезенный из дому, которого мамаша гладила по головке. Как он увидел такую знатную порку, так чуть не умер со страху и после порки упал в обморок. Этим он вооружил против себя учителя, который начал преследовать его, и каждый раз порол жестоко. Ученику до того тяжко было жить, что он решился бежать из училища. Его поймали. Тогда он сначала хотел повеситься, но потом решился на следующую шутку. Дождался он ночи, достал перочинный нож, разрезал себе руку и своей кровью написал на бумажке "дьявол, продаю тебе свою душу, только избавь меня от сеченья". С этой бумажкой он залез ночью в двенадцать часов под печь. Что там с ним было, неизвестно. Оттуда его вытащили замертво. Он говорил, что видел черта. Начальство, узнав его проделку, высекло его под колоколом, после чего, говорят, он бьш снесен в больницу, где и отдал душу Богу”. “Такой рассказ, - прибавляет Помяловский, - подействовал даже на крепкое воображение бурсаков. Разговоры смолкли, и все впали в раздумье. Ученики понимали, а в эту минуту особенно ясно осознали, что и при их житье-бытье подчас хоть продавай душу черту”. Мельмот-Скиталец искал охотников выкупить его погибшую душу у черта ценою своей души в тюрьмах испанской инквизиции. Что касается продажи черту души своей солдатом старой службы, эпохи Александра I и Николая I ознаменовались на этот счет в народе невеселою исторической сатирою: “солдат продал свою душу черту, чтобы он выслужил за него срок; но скоро от палок, розог и солдатской службы черту пришлось так жутко, что он бросил к ногам солдата амуницию и отказался от его души, чтобы только самому освободиться от службы” (Семевский). Большинство делалось колдунами и колдуньями уже через тот простой факт, что вступали в полчища Сатаны и получали от него за то дары и власть в той степени, какую Сатана находил нужным и возможным уделять. Это и есть та низкопробная и договорная магия, в недрах которой равноправно объединяются и великий Фауст, и какой-либо вульгарнейший деревенский колдунишко, насылающий гусениц на поля соседей. Что касается магии высшей, повелительной, подчиняющей демонов знанием сил, более властных, чем они, эта магия - дитя Востока - считалась достоянием, по преимуществу, еврейских и сарацинских мудрецов. Были знаменитые школы, в которых она будто бы преподавалась: Саламанкский и Толедский университеты в Испании, Краковский в Польше. Знаменитейшая из школ - в Толедо: ее слушателями легенды изображают Виргилия, преображенного из поэта в мага, Герберта (папа Сильвестр II), блаженного Эгидия из Вальядореса (ум. 1265), конечно, ранее его обращения, и многих других. Первою магическою операцией, как необходимым вступлением ко всем дальнейшим, было заклинание, которым маг вызывал на свидание Сатану или кого-либо из дьяволов. Операция эта почиталась для сведущего человека нетрудною, но опасною, так как требовала мелочнейшего внимания и тщательнейшей осторожности. Обыкновенно она совершалась в полночь, но могла совершаться и в полдень, так как в этот час имеет большую силу “бес полуденный”. Этот любопытный бес - акклиматизировавшийся в Европе гость из знойной Африки, потомок египетского Сэта и карфагенских Ваала и Молоха. Он гораздо старше христианских бесов. В языческом Риме и Карфагене эпохи империи благочестивые люди опасались выходить из дома в часы полуденные, т. е. в пору сьеты, когда все порядочные люди в южных странах закрывают в домах своих ставни и спят. Опустелые улицы становятся достоянием злых духов, и нет ничего легче, как встретить в час сьеты гуляющее среди древних развалин привидение... Африканское происхождение мифа о бесе полуденном глубоко и тонко поняла Мирра Лохвицкая в своей балладе “В час полуденный”: У окна одна сидела я, голову понуря. С неба тяжким зноем парило. Приближалась буря. В красной дымке солнце плавало огненной луною. Он - нежданный, он - негаданный, тихо встал за мною. Он шепнул мне: - “Полдень близится; выйдем на дорогу. В этот час уходят ангелы поклоняться Богу. В этот час мы, духи вольные, по земле блуждаем, Потешаемся над истиной и над светлым раем. Полосой ложится серою скучная дорога, Но по ней чудес несказанных покажу я много”. И повел меня неведомый по дороге в поле. Я пошла за ним, покорная сатанинской воле. Заклубилась пыль, что облако, на большой дороге, Тяжело людей окованных бьют о землю ноги. Без конца змеится-тянется пленных вереница, Все угрюмые, все зверские, все тупые лица. Ждут их храма карфагенского мрачные чертоги. Ждут жрецы неумолимые, лютые, как боги, Пляски жриц, их беснования, сладость их напева, И колосса раскаленного пламенное чрево. “Хочешь быть, - шепнул неведомый, - жрицею Ваала, Славить идола гудением арфы и кимвала, Возжигать ему курения, смирну с кинамоном, Услаждаться теплой кровью и предсмертным стоном?

 

Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу; В этот час уходят ангелы поклоняться Богу, В этот час бесовским воинствам власть дана такая, что трепещут души праведньх у преддверья рая. В старообрядчестве русском и в близком к его преданиям простонародье “от вещи во тьме преходящей, от срящего и беса полуденного” до сих пор заговаривают стихом из псалма “Живый в помощи Вышнего”: “яко ангелом своим започесть о тебе сохранится во всех путех твоих...” Местом для заклинаний выбирались перекрестки прохожих и проезжих путей, глубины мрачных чащ, пустынные степи, старинные развалины. Заклинатель замыкался в круг, трижды очерченный по земле острием шпаги, и должен был очень внимательно следить за тем, чтобы не высунуться за эту границу хотя бы малейшею частицею своего тела, как бы ни смущал и ни выманивал его Дьявол. Тут дело шло о жизни и смерти. Цезарий из Гейстербаха рассказывает, что одного священника, поддавшегося искушению выйти из круга, черт искалечил так, что бедняга три дня спустя умер. По его же рассказу, один толедский студент вдруг увидел на границе круга красивую танцовщицу, предлагавшую ему золотое кольцо; сдуру он протянул палец, за который Дьявол тотчас его ухватил и потащил в ад. Там бы и пропасть студенту, если бы не отстоял его усердными мольбами заслуженный колдун, который руководил им в обряде. Формулы вызывательных заклинаний были многочисленны и странны, иные очень длинные, другие короче, разной действительности и не каждая для каждого беса годилась. Если Дьяволу не хотелось являться или он был не в духе, то малейшей неточности в формуле достаточно бьшо, чтобы вызывание оказалось недействительным. Обыкновенно черт не ленив на появления к вызывающим его, за формальностями не гонится, а иногда, - чтобы войти в сношение с лицом, которое его интересует, - является и когда его вовсе не звали, привязавшись просто к присловью, к “черному слову”, как говорят в русском народе. Папа Григорий Великий рассказывает об одном священнике, как он сказал своему слуге: “Иди, дьявол, сними с меня сапоги!” - и тотчас же перед ним появился самолично Дьявол, о котором он в ту минуту и не думал.

 

Но иногда на Дьявола находят лень и упрямство. Тогда надо усиливать и учащать заклинания, которые в конце концов должны привлечь его, если только в формулах нет недостатков. К сожалению, люди в большом волнении мало способны к точности. Может быть, именно это причина тому, что ленивые черти не являются на зов как раз тех, кому они особенно спешно нужны. Так напрасно в 1405 году вызывал Дьявола последний падуанский герцог из каррарской династии, когда Падую осаждали венецианцы, а внутри стен, быстро пожирая солдат немногочисленного гарнизона, свирепствовала чума. Появление Дьявола может сопровождаться разными чудесами и метаморфозами. Один немецкий рыцарь, историю которого рассказывает Цезарий, стоя в кругу вместе с другом своим колдуном, сначала увидел бушующее вокруг наводнение, потом заревела буря и захрюкали кабаны, и, наконец, после других еще чудес, явился Дьявол - ростом выше леса стоячего и столь ужасного вида, что рыцарь, как побледнел от страха, так и остался таким на всю жизнь. В заклинательных формулах было много слов, странных по звукам и непостоянных по смыслу, и чем страннее и непонятнее они были, тем больше силы им приписывалось. Древний эллинский мир передал в средневековье свои амулетные формулы: абракадабра, абрахас. В первобытной мысли слово неотделимо от вещи, сливается с нею в одно. В сознании слово мгновенно вызывает идею вещи, а отсюда вера в таинственную связь между ними и как бы творческую силу слова. “Звук есть Брама”. “Бог сказал: Да будет свет! - и бысть свет”. “В начале бе Слово”. Суеверие, запрещающее называть некоторые вещи своими именами, потому что имена влекут за собою самое существо вещи, распространено между всеми народами земли. Перемена имени знаменовала перемену человека: до сих пор меняются имена иноверцев, принимающих христианство, и христиан, отрекающихся от мира для иноческого сана.

Слово ясное и понятное влечет за собою представление о реальности ясной и понятной; слово темное, таинственное, сумасбродное связывается в воображении с представлением таким же темным, смутным, таинственным. Таких бредовых нечеловеческих имен и слов много в русской чернокнижной словесности, - между прочим, у Сахарова в “Сказаниях русского народа”. К сожалению, нельзя доверяться их подлинности, так как Сахаров много сочинял “для интересности”. Гр. Алексей Константинович Толстой искусно воспользовался этим странным словарем для знаменитой фигуры колдуна в “Князе Серебряном”. Впрочем, еще гораздо раньше искусно использовал подобные заклинания, только для комических целей, Аблесимов в “Мельнике, колдуне, обманщике и свате”. Магическая сила приписывалась, кроме слов, также цифрам, буквам, фигурам. Все это - наследия глубочайшей древности. Из слов, цифр, букв и фигур составлялась магическая “Книга повеления”, которая давала обладателю своему способность заклинать дьяволов, повелевать ими и творить, при их посредстве, всевозможные чудеса. Обладание такими волшебными книгами приписывается решительно всем прославленным легендами чародеям: Фаусту, Герберту, который стянул драгоценную книгу у своего учителя, и другим. Близ Нурсии был Сибиллин грот и озеро, заселенное злыми духами, к которым то и дело ходили чародеи, чтобы испробовать силу своих волшебных книг. В рыцарских поэмах творит чудеса магическая книга волшебника Маладжиджи. В помощь волшебной книге чародей обыкновенно обладает еще магическим жезлом. Взять в плен демона и повелевать им возможным почиталось при посредстве некоторых драгоценных камней и трав, описания которых находятся в средневековых лапидариях и гербариях. Арабские и еврейские предания о Соломоне, великом поработителе демонов, докатились в средневековую Европу сказаниями о демонах, замкнутых волшебниками в кольце или склянке. Так, о знаменитом медике и астрологе Петре из Абано, умершем в 1316 г. в тюрьме инквизиции, рассказывают, будто он держал запертыми в пузырьке целых семь штук дьяволов, да еще обладал кошельком с неразменными деньгами, которые возвращались к нему, сколько бы он их ни тратил. Парацельс (ум. 1541) заключил покорных ему дьяволов в рукоятке своей шпаги. Кроме того, с помощью магии и астрологии можно было сооружать механические снаряды, которые до известной степени даже упраздняли необходимость для мага в содействии демонов: например, искусственные головы, весьма мудро отвечавшие на заданные вопросы. Одну такую голову сделал Герберт, другую Альберт Великий, третью Рожер Бэкон; имели эту хитрую механику и многие другие. Волшебники и ведьмы были неравного достоинства и могущества; они имели свою иерархию или табель о рангах с соответственным наделением силою. Но даже самая жалкая ведьма, самый захудалый колдунишко на лестнице этой могли творить с помощью своего бесовского искусства удивительные деяния, побеждающие всякую человеческую власть и предусмотрительность. Компетенция колдовского могущества неописуема и неисчислима. При помощи особых напитков или влияния послушных демонов волшебник властен вынудить любовь или обратить ее в ненависть, отнять любовницу у любовника либо заставить ее летать в его объятиях в ночное время по воздуху. Он мстил своим врагам и врагам своих клиентов, накликая на их домы пожары, а на их поля - град и бурю, на их корабли в дальних морях - крушения, на их головы - болезнь и смерть. Чтобы причинить последнюю, ему достаточно было пронзить булавкою или кинжалом восковое подобие ненавистного человека, а иные убивали просто проклятием либо даже только одним взглядом (отсюда - “дурной глаз”). Для волшебника не существовало ни дальних расстояний, ни трудных и опасных путей. На хребте Дьявола он летал сам и носил других с одного края света на другой, тратя немного часов на пугешествия, для которых обыкновенным смертным нужны были месяцы и годы. Он фабриковал амулеты и талисманы на спрос всевозможного употребления, заколдовывал оружие, чтобы не боялось оно ни железа, ни огня, в одну ночь воздвигал роскошные дворцы, неприступные замки, целые города, обнесенные крепкими стенами. По одному слову его помрачался день, начинала свирепствовать лютая буря, разверзались хляби небесные, и одного же слова было ему довольно, чтобы стихии угомонились и день засиял бы краше прежнего. Стоило ему шевельнуть пальцем, чтобы целые армии цепенели от страха, либо он вызывал на них другие армии, составленные из демонов, вынырнувших из ада. В присутствии мага природа меняла все свои законы и все свое существо. Он превращал одно вещество в другое, делал из грязи золото, а золото разлагал в грязь, обращал мужчин в женщин, а женщин в мужчин и вообще людей - в животных. Ему ведомы были самые сокровенные вещи: чтобы узнать тайну в настоящем или безошибочно предсказать будущее, ему достаточно было взглянуть в стакан с водою. И наконец самое приятное чудо: он возвращал и себе и другим утраченную юность (“Фауст”). Маги высокого полета любили поражать своими чудесами разные знатные собрания, в которых они бывали почетными гостями. Альберт Великий однажды глубокою зимою пригласил к себе на обед императора со всем двором его. Стол был накрыт в саду, под сучьями обнаженньк деревьев, на снегу. Приглашенные стали роптать, находя эту шутку неприличною. Но едва император и свита уселись за стол, каждый на приличное его сану место, в небе вдруг засияло летнее солнце, снег и лед растаяли в мгновение ока, земля зазеленела, деревья покрылись листьями и зацвели, а другие дали спелые плоды, и сад зазвенел нежными песнями бесчисленных птиц. Вскоре стало так жарко, что пирующие поскидывали кафтаны и искали тени. Но, едва кончилась трапеза, многочисленные и нарядные слуги волшебника исчезли вместе со столом, подобно туману, и тотчас же небо потемнело, деревья обнажились и наступил такой страшный мороз, что гости, дрожа, бежали в дом, чтобы отогреться у огня. Михаил Скотт, которого Данте удостоил места в аду своем среди великих волшебников за то, что он...и вправду магических иллюзий знал игру, - слыл таким же мастером мороки.

 

Однажды, находясь в Палермо при дворе Фридриха II, он внушением своим заставил одного рыцаря совершить огромное морское путешествие за Гибралтарский пролив, посетить неведомые чужие страны, победоносно драться в них с могучими врагами, завоевать обширное и цветущее царство, жениться, иметь многих детей, - словом, пережить огромную сложность жизни за целые двадцать лет... а в действительности времени на то не ушло и часу. Все это - переотражения с Востока. Те же темы еще цветистее развиты в сказках 1001-й ночи и даже в наших русских, причем в последних всегда выступает на первый план комический элемент приключения... Около 1400 года при дворе богемского короля Венцеслава, прозванного Пьяницею и Лентяем, отличался чародей по имени Зито или Зитек. На глазах двора он садился в скорлупу ореха и катался в ней, как в коляске, запряженной парою дрессированньк жуков; заставлял петуха поднимать огромное бревно с такою легкостью, будто сухой прутик; обращал копны сена в свиней и продавал их за свиней. Множество подобных штук рассказывается о Фаусте. В XVI веке один раввин в Праге, по имени Леви, достиг такого могущества, что сама смерть стала бессильна подступиться к нему. К сожалению, мудрец любил розы. Смерть спряталась в розу, и Леви умер, нечаянно понюхав ее. Средневековая вера в магию не ослабла и в Возрождении. Террор, обрушенный на дьявольское искусство законами церковными и гражданскими, только обострял его жуткое очарование. Вера в сверхъестественное зло-добро стала всеобщею, всегдашнею и ежеминутно вездесущею. Разбойничьим бандам, равно как и атаманам кондорьеров, приписывали дьявольское происхождение. Не было ни одного образованного человека, над которым не тяготело бы обвинение в волшебстве, начиная с исторических знаменитостей давно умершей древности, вроде Аристотеля, Иппократа, Вергилия, и вплоть до современников Льва Х и даже позже. В магии подозревался Петрарка. Уже в половине XVII века Александр Тассони попал под суд за то, что в доме у него нашли так называемого “картезианского чертика”, фигурку, прыгающую в стеклянной трубочке, - излюбленную детскую игрушку наших русских “верб”, известную под названием “морского жителя”. Из пап римских почитались причастными к волшебству Лев III, Сильвестр II (Герберт), Бенедикт IX, Григорий VI, Григорий VII, Климент V, Иоанн XX. В конце XI века кардинал Бенно в своем “Жизнеописании Гильдебранта” настаивал, что в Риме была школа магии, откуда и вышел будущий Григорий VII. А от XII и XIV веков имеются подлинные письма Сатаны (сфабрикованные предшественниками реформации), адресованные им князьям церкви, как к своим друзьям и сотрудникам. Такую штучку, к позору католического духовенства, смастерил было с целью обвинить французских масонов в сатанизме и волшебстве - пресловутый и не раз уже упомянутый шарлатан Лео Таксиль в самом конце XIX века... В 1625 году ученый француз Габриель Нодэ издал большую книгу: апологию всех великих людей всякого чина и звания, подвергавшихся обвинениям в волшебстве. Но столь блистательные чародеи были не более как отборною гвардией из бесчисленных полчищ мелких кудесников, колдунов и ведьм, в особенности последних. Все писатели, специалисты по демонологии, сходятся в мнении, что на одного предавшегося волшебству мужчину надо считать, по крайней мере, десять женщин. В настоящее время мы знаем, что это не было ошибкою дурного предупреждения, а настоящим наблюдением - только, к сожалению, бессознательным и отсюда получившим грозно-мистическое направление - над недугом истерии и истеро-эпилепсии, в статистике которого женщины действительно и естественно подавляюще господствуют над мужчинами. Некоторым из знаменитых волшебников удалось обмануть Сатану и не только ускользнуть из его рук в час последней с ним расплаты, но еще и употребить его злую волю во благо, обратив ее страшное могущество на добрые дела, что Сатане, конечно, приходилось не по вкусу. Так Рожер Бэкон искусством своим освободил однажды рыцаря, запродавшего было Сатане свою душу, а сам под конец жизни сжег все свои магические книги и заперся в монастырской келье, из которой более уже не выходил и в которой после двух лет покаянного подвига скончался воистину святою смертью. Из мелких чародеев ни один не избегал худого конца, то есть вечного огня на том свете, которому часто предшествовало пламя костра и на этом. Все это стадо Дьявола в самое деле носило тавро своего господина, так называемую “печать дьявола” (stigma, sigillum diaboli). Место этой печати узнавалось на теле волшебников по тому, что сверхъестественная сила лишала его всякой чувствительности. Иногда на одном теле находилось таких печатей несколько, и инквизиторы, неслышно втыкая в них иглу, ловко обличали виновность своего подсудимого. Иногда же чувствительности лишалось даже все тело, и допрашиваемые не только не страдали на дыбе, но даже засыпали среди ужаснейших мук. Девятнадцатый век разобрался в этих состояниях анестезии и аналгезии, как в естественных нервных аномалиях организма. Но в XVI-XVIII веках они в ведовских процессах слыли “волшебством безмолвия” (maleficum taciturnitatis) и считались тягчайшими уликами против обвиняемых. В известные сроки колдуны и ведьмы собирались на поклон своему господину, а он задавал им пир. Каждая страна имела определенные урочища, слывшие местами подобных собраний, число участников в которых насчитывалось тысячами. Во Франции главным местом колдовских сборищ почитался Puy de D6me. В Германии - Блоксберг, Хорсельберг, Бехтельсберг и многие другие горы. В Швеции - Блакулла. В Испании - ланды Бараона и пески под Севильей. В Италии - знаменитейшее сборище - у Беневентского орешника (Noce di Benevento), гора Патерно близ Болоньи, гора Спинато близ Мирандолы. В Литве - гора Шатрия (в Шавельском уезде), в польских Карпатах - Бабья Гора. В России - Лысая Гора близ Киева. Впрочем, Лысые Горы такой же скверной репутации имеются и в других славянских землях. Ходовский насчитывает до пятнадцати урочищ этого имени. А мифологи стихийной школы с А. Н. Афанасьевым во главе считают, что “Лысая гора, на которую, вместе с бабою-ягою и нечистыми духами, собираются ведуны и ведьмы, есть светлое, безоблачное небо”. Славились сборища и в пустыне на берегу Иордана в Палестине, и на огнедышащей Гекле в Исландии. Обыкновенно сборища бывали раз в неделю, в разных странах отводились для них и разные дни. Но сверх того предполагалось, что у колдовского народа имеются и свои большие годовые праздники, обыкновенно совпадавшие с канунами больших праздников христианской церкви. В Германии главный праздник ведьм падал на Вальпургиеву ночь (Walpurgisnacht, ночь св. Вальпурги), что хорошо известно всякому, кто читал “Фауста” Гете или хоть видел заимствованные из него оперы и балеты. Ведьмы и колдуны отправлялись на игрища по воздуху, натерев тело свое особыми летучими мазями, верхом на метлах, вилах, лопатах, скамьях, либо на дьяволах во образе козлов, свиней и собак. Летели они не слишком высоко над землею и во время перелета должны были остерегаться, как бы не обмолвиться Христовым именем, - если это случалось, испуганный Дьявол ронял забывшегося седока наземь не разбирая с какой высоты. Иные хитрые черти сами провоцировали подобные восклицания в расчете погубить своих седоков. Однажды Дьявол, в виде черного коня, нес по воздуху через Ла-Манш, из Шотландии во Францию, великого волшебника Михаила Скотта. - Скажи, пожалуйста, Михаил, - задал он колдуну простой вопрос, - что это за ерунду бормочут себе под нос ваши Цандские старушонки вечером перед тем, как лечь в постель?.. Неопытный маг, конечно, не забыть осведомить любопытного черта.

 

Тот же злополучный эффект получался, если ведьму в ее полете настигали звуки молитвы Ave Maria или колокольный звон. На тему такого падения написана одна из лучших баллад Мирры Лохвицкой - “Мюргит”. Проснувшись рано, встал Жако, шагнул через забор. Заря окрасила едва вершины дальних гор. В траве кузнечик стрекотал, жужжал пчелиный рой; Над миром благовест гудел - и плыл туман сырой. Идет Жако и песнь поет; звенит его коса; За ним подкошенных цветов ложится полоса. И слышит он в густой траве хрустальный голосок: “Жако, Жако! иль ты меня подкосишь, как цветок?” Взглянул Жако, - сидит в траве красавица Мюргит, Одними кудрями ее роскошный стан прикрыт... “Кой черт занес тебя сюда?” - смеясь, спросил Жако. “Везла я в город продавать сыры и молоко. Взбесился ослик и сбежал - не знаю, где найти. Дай мне накинуть что-нибудь, прикрой и приюти". “Э, полно врать, - вскричал Жако. - Какие там сыры? Кто ездит в город нагишом до утренней поры? Тут, видно, дело неспроста. Рассмотрят на суду. Чтоб мне души не погубить - к префекту я пойду”. “Тебе откроюсь я, Жако, - заплакала она: Меня по воздуху носил на шабаш Сатана. Там в пляске время провели - потом запел петух. Меня домой через поля понес лукавый дух. Вдруг снизу колокол завыл - метнулся Сатана. В траву, как пух, слетела я. Вот вся моя вина. О, горе мне! То - не заря, то - мой костер горит. Молчи, Жако! Не погуби красавицу Мюргит”. Церемонии, обряды и увеселения бесовских игрищ менялись в зависимости от народности и эпохи, которые о них рассказывали. Подробностями их переполнены так называемые Молоты (Martelli) и Бичи (Flagelli) Ведьм - специальные трактаты, написанные величайшими светилами святой инквизиции, составленные на основании личных показаний обвиняемых в бесчисленных колдовских процессах, а также и протоколы этих процессов. Сатана являлся своим подданным на троне или на алтаре в образе человека, старого козла, кабана, обезьяны, собаки, - как ему нравилось, смотря по случаю. В образе человека он бывал по большей части угрюм, казался сердитым и суровым, но иногда развеселялся и, придя в дух, шутил с ведьмами, играл на музыкальных инструментах и пел песни. И арфу он взял, и на арфе играл. И звуками скорби наполнился зал. И вздохи той песни росли и росли, И в царство печали меня унесли. Он пел о растущих над бездной цветах, О райских, закрытых навеки вратах; И был он прекрасен, и был он велик, В нем падшего ангела чудился лик. (Лохвицкая. “Праздник Забвения”) Эта песня тоскующего Дьявола не давала покоя воображению русской поэтессы-демономанки. Она вернулась к арфе Сатаны в своей драме “Бессмертная любовь”. Эдгар. Откуда эта музыка несется? А гн ее а . Не узнаешь? То арфы нежный звон, Она звучала нам, когда впервые Внимала я любви твоей, Эдгар. Эдгар. Она слышна из комнат Фаустины.

 

 

 

Агнеса.

Но это не она играет, нет. А тот, в одежде черной, бледноликий, Кто ходит к ней.

Эдгар.

Ты видела его? Агнеса. Раз, только раз. Но этого довольно, Чтоб потерять рассудок навсегда.

Ужасен он?

Эдгар.

Агнеса.

Да. Но прекрасен тоже. То было утром рано, на заре. Сквозь сон я слышу - арфа зазвучала, Как звон пчелы; потом властней, властней. Мелодия росла и разрасталась, Она лилась, как льет из раны кровь. Три ноты в ней победно повторялись, То затихали, то звенели вновь. И бьыо мне так сладостно, - до боли. И плакать мне хотелось, и стонать. Полуоткрыв тяжелые ресницы, Сквозь дымку сна я видела его. Он близко был, там, на краю постели, И он играл на арфе золотой.

Эдгар.

Но кто же он?

Агнеса. Я не скажу... мне страшно.

 

 

 

И, по-видимому, попытку найти смысл и текст для этой таинственной песни падшего духа, не забывшего “блаженства бессмертных духов под кущами райских садов” (Лермонтов), являет также известный “Триолет” Мирры Лохвицкой: В моем аккорде три струны, Но всех больней звучит вторая: Тоской нездешней стороны. В моем аккорде три струны. В них - детства розовые сны, В них - вздох потерянного рая. В моем аккорде три струны, Но всех больней звучит вторая. На портале церкви д'Аурау в Лионе Сатана подыгрывает на старинной виоле пляске Иродиады, выпрашивающей головы Ионна Крестителя (Аубер). Жаль, что Рихард Штраус, сочиняя свою удивительную Саломею, не знал об этом удивительном мотиве средневекового художника. Ведьмы, воздавая Сатане поклонение, опускались на колени пред ним или за ним и, в соответствии тому, прикладывались, лобызая, либо к его гениталиям, либо к заду, реже к каким-либо иным частям тела. Затем они исповедывались Сатане, сообщая ему о злодействах, совершенных ими в честь его со времени последнего сборища. Сатана слушал, хвалил или порицал, и тех, которые оказывались ленивыми на зло, либо неаккуратно являлись на сборища, наказывал побоями либо крупною пенею. Принимал новеньких, перекрещивал их во имя свое и, как некий катехизатор, поучал их и вводил в свою веру. Младшие черти, окружая своего повелителя, вместе с ведьмами проделывали ряд церемоний, существо которых сводилось к пародии церковных таинств и обрядов, поруганию святых даров и тому подобным кощунствам. Вместо святой воды сатанослужители кропили присутствующих черною, вонючею жидкостью. Собрание освещалось особого рода свечами, подсвечниками для которых служили зады ведьм, поставленных на четвереньки. Угощение на пиру состояло, по одним показаниям, из тонких и вкусных кушаний, по другим - ели мерзости, достойные адской кухни и такого же аппетита. Пожирали грудных детей либо трупы, вырытые из могил. После ужина начинался бал под звуки дьявольского оркестра. Среди танцев каждый черт хватал свою ведьму и при всем честном народе вступал с нею в плотские забавы. Однако большинство ведьм утверждало на допросах, что для них эти забавы были совсем на забавы, объятия Дьявола мучительны, а не приятны, сопровождаются болезнями и даже смертью и т. д. В диалоге Пика дё Мирандола, носящем, название “Ведьма”, одна из участниц диалога дает на этот счет разоблачения неповторимые. Впрочем, ведьмы встречались со своими чертями не только на игрищах. Страшные любовники часто навещали их на дому, в колдовских кухнях, наполненных орудиями, утварью и тысячами гнусных принадлежностей волшебства. Ведьмы ходили с чертями на прогулки, иные пары обживались совершенно по-семейному и в знак супружеской фамильярности называли друг друга уже не дьявольскими именами, но ласкательными человеческими, а иногда какими-нибудь смешными, вычурными кличками. Со мной танцует милый друг, Хорошенький Гри-Гри. Мы с ним пойдем плясать на луг До утренней зари. Пушистый хвостик твой мохнат, Рога твои блестят. Пойдем, пойдем, пушным хвостом Следы мы заметем. (Лохвицкая. Песня молодой ведьмы в “Бессмертной любви”).Черти были очень щедры на подарки своим любовницам, но, по дьявольскому своему предательству, и тут часто не могли утерпеть, чтобы не надуть: монеты вдруг оказывались сухими листьями и стружками, драгоценные камни - грязью или пометом. Беременные от дьяволов ведьмы рожали множество чудовищ, имевших иногда образ человеческий, а иногда - “неведомых зверюшек” (ср. “Соломонию Бесноватую”). Но, как ни бесконечно было множество ведьм на свете, ненасытным чертям все было мало. Приняв вид красивых молодцов, в одеянии рыцаря или студента, бродили они по земле, соблазняя и заманивая в свою кабалу женщин и девушек. Ведьмы для того, чтобы удобнее обделывать свои преступные делишки, тоже любили принять чужой вид и, оборотясь (чаще всего - кошкою), безнаказанно бегали по ночам, строя людям разные пакости. Иным из них случалось в этом состоянии оборотня быть ранеными или изувеченными. Назавтра, обратясь в женщину, ведьма сохраняла эту рану или увечье - и тем обнаруживала свою колдовскую натуру и преступления. Лохвицкая отозвалась и на этот колдовской мотив, создав в своей “Бессмертной любви” тип ведьмы-оборотня, графини Фаустины: Фаустина. Хочу я быть свободною волчицей, Дышать прохладным воздухом полей, Визжать и выть, и рыскать в темной чаще, Пугать мужчин, и женщин, и детей, Вонзать клыки в трепещущее тело И забавляться ужасом людей, Хочу я воли, бешенства, простора, В крови я жажду скуку утопить! Ведьма. А если вдруг охотник ненароком При встрече грудь прострелит госпоже, - Тогда старуха будет виновата? Одна ведь я за всех ответ держу.

 

 

 

Фаустина. Хоть бы и так. - Хочу я рыскать зверем! Ведьма. А помнит ли преданье госпожа, Как рыцарь лапу отрубил волчице, Ее в лесу дремучем повстречав, И как рукой та лапа обернулась, Рукой с кольцом одной прекрасной дамы, И как потом несчастную сожгли? Фаусти н а. Пусть жгут меня, а душу примет дьявол! Свободы мне! Германский бенедектинец Иоанн Тритемий (1462-1516), весьма замечательный ученый, богослов и историк, но и не менее замечательный мистификатор, оставил любопытную книгу, озаглавленную им “Antipalus maleficiorum”. В ней он поучает всех порядочных людей, как надо остерегаться ведьм и их проклятого колдовства. Способы и средства его бесчисленны и достаточно смешны, чтобы во многих из них заподозрить сатирическое двусмыслие и мистификацию. Настоящим же, воистину серьезным и действительнейшим средством борьбы с ведьмами, был, по единогласному мнению всех инквизиторов, один избавитель - костер. Церковь с полною искренностью признавала страшное могущество Сатаны, ярко обнаруженное признаниями ведьм в колдовских процессах. По уверению католических писателей той эпохи, малого недоставало, чтобы Сатана увлек в проклятую науку и практику магии весь человеческий род. И в числе инквизиторов бывали такие ревностные и проницательные фанатики, которые, предвидя это падение, - в свою очередь охотно сожгли бы весь род человеческий, лишь бы чрез то предотвратить грех и поразить известного врага.

 

Преследования ведьм свирепствовали с особою силою в конце XV века и в двух последующих веках. Примеры ведовских процессов бывали и раньше, но странным образом они умножались и росли как в числе, так и в свирепости по мере того, как время шло вперед, удаляясь от средневекового варварства и приближаясь к новой культуре Возрождения. Глубина средневековья скептически равнодушна к волшебству. В одном капитулярии Карла Великого “занимающиеся обманчивым искусством магии” приравниваются к “упорствующим в языческом суеверии”, что карается тюремным заключением и церковным послушанием, покуда виновные не покаются в своих заблуждениях и не докажут, что исправились. В другом капитулярии славный император говорит еще цельнее: “Всякий, кто, поддавшись обману Дьявола, верит, по обычаю язычников, будто существуют колдуны и ведьмы, пожиратели людей, и, побуждаемый этим суеверием, предаст их сожжению или отдаст тела их на растерзание, - да будет тот повинен смерти”. Итак, около 800 г. по Р. X. Карл Великий считал магию ложною наукою и, если бы инквизиторы жили в его времена, он казнил бы их смертью, как человекоубийц. Агобар, епископ лионский (ум. 840), один из самых просвещенных и либеральных умов не только средневековой, но и всех времен церкви, порицал веру в магию как простонародное суеверие и сожалел, что невежды позволяют обманывать себя предполагаемым колдунам. Воздушный полет ведьм, за который инквизиция вынесла столько смертных приговоров, суеверие весьма древнее, но не менее стары и мнения о нем, как о бредовой мечте. В XII веке Иоанн Салисберийский называет его дьявольским обманом; в XIII - Стефан Бурбонский, еще решительнее, - фантазией больных женщин. Сама церковь весьма долго не применяла к обвиненным в волшебстве никаких других наказаний, кроме духовных, что поддерживалось даже папами, вроде Григория VII, который с резким осуждением запретил разбирательство в уголовном порядке дел против лиц, виновных только в пустом и глупом суеверии. Венгерский король Коломан (1095-1114), владыка страны почти что варварской, тем не менее категорически заявил в одном своем указе: “Ведьм на свете нет, и, следовательно, против тех, которые себя таковыми почитают, не должно возбуждать никакого судопроизводства”. С такою же решительностью выступало в XII-XIII веке против веры в колдовство и в особенности против казней колдунов и ведьм православное духовенство на удельно-вечевой Руси. В этом отношении особенно выразительно известное слово Серапиона, епископа владимирского (XIII век), выступившего с пылкою резкостью против сожигания ведьм огнем и испытания их водою: “Мал час порадовахся о вас, чада, видя вашу любовь и послушание... А еж еще поганского обычая держитесь, волхованию, и пожигаете огнем невинныя человекы и наводите на весь мир и град убийство. Аще кто и не причастися убийству, но в соньми быв в единой мысли - убийца же бысть, или могай помощи, а не поможе - аки сам убить повелел есть. От которых книг или от ких писаний се слышасте, яко волховнием глади бывают на земли, и, пакы волхованием живота умножаются? То аже сему веруете, то чему пожигаете я? Молитесь и чтите я, и чтите я, и дары приносите им, ать (пусть) строят мир, дождь пущают, тепло приводят, земли плодити велят. Се ныне по три лета житу рода несть - не токмо в Руси, но и в Латене: се волхвове ли створиша? аще не Бог ли строит свою тварь, яко же хощет, за грех нас томя?.. Правила божественныя повелевают многыми послухи осудити на смерть человека; вы же воду послухом поставите, и глаголите: аще утопати начнет - неповинна есть, аще ли попловет - волхов есть. Не может ли Дьявол, видя ваше маловерье, подержати да не погрузится, дабы въврещи в душьгубство; яко оставльше послушьство боготворенаго человека, идосте к бездушну естьству”. Такой человечности и благоразумия у восточного духовенства тоже не надолго стало, и, начиная с XIV века, костры ведьм и колдунов учащаются и мало-помалу из права церковно-обычного переходят в законодательство. Но все же явлением постоянным, а тем более эпидемическим, как на Западе, они не стали и считаются на протяжении пяти столетий много, если .сотнями единиц, а не сотнями тысяч, как в землях католических и протестантских. На Западе, к сожалению, правилам разумной гуманности не суждено было удержаться надолго. В XIII веке св. Фома Аквитанский, будущий непогрешимый оракул католической церкви и неугасимый светоч ее философии, объявил волшебство, по силе догмы, делом не призрачным, но реальным. В том же веке инквизиция по ересям доверяется доминиканцам, которые злоупотребляют своими полномочиями, как только успевают. А папа Иннокентий IV благословляет процессуальную пытку, против которой другой папа, Николай I, за четыре века пред тем восставал в благородных и достопамятных словах. С этих пор открывается странное и прискорбное зрелище. Церковь становится открытою покровительницею и пропагандисткою враждебного ей суеверия, льстит самым низким инстинктам черни, провоцирует их и разжигает. Смешивает преднамеренно воедино ересь с колдовством и создает чудовищное поле для юридических злоупотреблений, около которых отныне будут согласно и союзно греть руки свои невежество, суеверный страх, глупость простака и злой умысел мошенника. Начинаются процессы против ведьм; вспыхивают первые костры - и, что дальше, то их больше. Папы - Григорий IX, Иоанн XXII - стараются превзойти один другого в пожарах человеческого тела, которые они обобщают громким именем “войны Бога против Сатаны”. Так приходит 1484-й год, в котором 5 декабря папа Иннокентий VIII обнародовал свою знаменитую буллу - Summis desiderantes affectibus. Это - указ об инквизиции и наказ ей по вопросу о колдовстве, разъяснитель канонических и юридических норм инквизиции, по которым инквизитор становится фактически полномочным владыкою общества. Булла Иннокентия VIII открывает эру террора и скорбей, которой подобных ни раньше, ни позже не было в истории человеческой. Инквизитор-доминиканец Яков Шпренгер выпускает в свет свою безумную и свирепую книгу - “Молот на ведьм”. Она принимается всеми инквизиторами Европы как руководящий кодекс, а за нею падает град подражаний и продолжений - таких же безумных и ужасных книг, наставляющих в святом искусстве, как открывать ведьму, допрашивать, пытать и, наконец, изжарить на костре, вопреки всем обманам и хитростям Дьявола, ее естественного друга и покровителя. Костры все множатся; папы раздувают их ужасно - в том числе даже Лев X, гуманный и блистательный Медичи, покровитель ученых и художников, восторженный любитель всяких изяществ. В одной Лотарингии сжигают за 15 лет 900 человек; в Вюрцбургском епископстве столько же - всего за пять лет; епархия Комо сожигает 100 человек в один год; тулузский парламент - 400 сразу, за один прием.

 

Никто не уверен, что завтра обвинение в колдовстве не обрушится на него и не поведет его на почти неизбежный тогда костер. Никто не предвидит, какой именно повод даст толчок к его обвинению в колдовстве. Ведь даже простое сомнение в существовании волшебства уже вменяется в вину, бросает в тюрьму и застенок. Пытка делает чудеса, у самых закоснелых и упрямых вырывает она признания в гнусном общении с Сатаною, вырывает клубы доносов, бесконечно переплетенных между собою, тянувшихся из судебной камеры в устрашенный народ, подобно цепким шупальцам гигантского полипа. Сами инквизиторы порою терялись. Не один из них в ужасе ставил себе вопрос: уж не перешел ли в служение Сатаны весь род человеческий? Чтобы обогнать противодействием злу распространение зла, сокращают и ускоряют порядок судопроизводства. Допросы чинятся не по существу каждого отдельного дела, а по сборникам готовых формул, так составленным, что сами вкладывают обвиняемым в уста признания в их преступлениях. Обостряются и умножаку? 5-й пытки, беспощадно сожигается на кострах все подозрительное,"не зачумлено ли бесовскою заразою: люди и животные, мужчины' и женщины, старики и дети. В некоторых местах палачи, разбитые чрезмерною работою, переутомленные, одуревшие, отказываются от исполнения обязанностей и бегут с своих должностей. Бывали инквизиторы, которые от переутомления ужасами допросов с пристрастием не выдерживали систематически повторного нервного потрясения и расплачивались за свои зверства сумасшествием: начинали сами себя подозревать в сношениях с Дьяволом, гласно себя обвиняли и требовали себе костра. Мережковский очень чутко, хотя, к сожалению, лишь вскользь схватил этот любопытный патологический момент в своих “Воскресших богах” (Леонардо да Винчи). Результаты такого правосудия превосходят все ожидания. Николай Реми, судья в Лотарингии, восклицает в справедливой гордости: “Дело правосудия у нас так хорошо налажено, что в один год шестнадцать ведьм покончили сами с собою, только бы избежать моего суда”. Протестанты в этих ужасах ничуть не уступали католикам. Лютер верил в ведьм и одобрял сожигающие их костры. Во главе особенно пылких пропагандистов этого ужасного суеверия и подстрекателей судопроизводства на отвратительнейшие свирепости первое место принадлежит королю Якову I Английскому (1566-1625), “английскому Соломону”, толкователю Апокалипсиса, ученому демонологу-педанту и трусу, как всякий искренний демономан. Так-то в течение трех веков совместною работою католицизма и реформации были обращены в пепел даже не десятки, а сотни тысяч человеческих жизней. В ведовском процессе имел суд пред собою не одного, но двух противников: видимую ведьму и видимого Дьявола, так как последний, естественно, не покидал свою подругу и возлюбленную в постигшей ее беде и продолжал ей, сколько мог, покровительствовать. По утверждению опытных инквизиторов, он помогал жертве лгать и мужественно переносить пытку, он отнимал память у свидетелей, затемнял соображение судей, наводил усталость на палачей. Все было от него. Если ведьма умирала под пыткою, это Дьявол душил ее; если ведьма накладывала на себя руки, это Дьявол толкал ее, чтобы отнять у правосудия честь и славу процесса. В гессенской деревне Линдгейм несколько женщин подверглись обвинению в том, будто бы они вырыли труп ребенка и сварили из него “ведьмовский отвар”. Пытаемые по всем правилам искусства, они сознались в преступлении. Но муж одной из них оказался хлопотун: добился постановления о разрытии могилы, и трупик мнимо похищенного ребенка оказался на месте, нетронутым в своем гробу. Тогда инквизитор, ничуть не смутясь, объявляет, что тельце это - призрак, наваждение Дьявола; ему же, ввиду признания виновных, нет нужды в иных доказательствах. И правосудие пошло своим ходом ad majorem Dei gloriam и неповинные женщины были сожжены живыми. Чтобы обезоружить коварства и обманы Дьявола, в разных местностях практиковались разные средства и меры пресечения. Ведьму одевали в сорочку, вытканную и сшитую в один день; поили ее настоем разных противодьявольских веществ, кропили святою водою, окуривали дымом ладана с примесью некоторых специальных трав и т. д. В результате таких мер редко удавалось Дьяволу оказать своим друзьям помощь действительную и долговременную. Сицилианский историк Фома Фацелл (Томмазо Фацелло, 1498-1570) сообщает об одном волшебнике Диодоре, который с помощью Дьявола несколько раз ускользал из рук стражников и улетал по воздуху из Катании в Константинополь. Но в конце концов епископ Лев все-таки успел изловить его и сжечь в раскаленной печи. Первым борцом против этого отвратительного суеверия и ужасных его результатов выступил в XVI веке знаменитый Корнелий Агриппа из Неттесгейма (1486-1535). За ним следовал и превзошел учителя ученик его Иоганн Вейер (1518-1588), книга которого составила эпоху. Однако в результате чрезмерной осторожности, с которою им приходилось формулировать свои мысли, оба эти мудреца сыграли свою двойственную роль в истории сатанизма и волшебства. Разрушая магию демоническую, они много содействовали замене ее магией мистической, и последняя была горше первой... Вслед за тем число защитников здравого смысла и человечности быстро растет, но суеверие держалось упорно, глубоко впущенными в землю корнями, и война, ему объявленная, тянулась долго и стоила недешево. В Европе последние ведовские процессы со смертными казнями относятся к половине XVIII века. В Мексике же два костра, воздвигнутые католическим фанатизмом, загорелись еще в 1860 и 1873 годах. Самосудные убийства колдунов и ведьм в России до сих пор не редкость. И было бы слишком смело утверждать, чтобы инквизиция, с ее человекоубийственными вожделениями, умерла действительною смертью, - она только лишена всех прав и сил, находится в состоянии политического омертвения. Суеверия же ее, вкусы и намерения живы и копошатся в недрах католического мира по-прежнему: она ничего не забыла и ничему не научилась. Не проходит года, - пишет А. Граф, - чтобы не вышло в свет из-под пера какого-нибудь запоздалого неудачника-теолога книги, вопиющей о том, что весь мир - в когтях Дьявола и учеников его и приспешников, только мир по-прежнему полон волшебников, только еще более опасных, чем старинные, потому что они переоделись в науку, литературу, политику, а что хуже всего, - Дьявол, их повелитель, нашел-таки наконец способ разбить тюрьмы и застенки, в которых волшебников мучили, и погасить костры, на которых их сожигали. Немножко бы огоньку, - и все еще можно поправить. Но, как удачно формулировал один из этих воздыхателей по кострам О. П. Равиньяни, - “главный успех Сатаны заключается в том, что он уверил нашу эпоху, будто Сатаны нет”.

Великий зверь

 

Согласно «Откровению» Иоанна Богослова, тому, кто еще более могуществен, чем все демоны ада, еще только предстоит прийти на Землю:

 

«И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные». (Апокалипсис, гл. 13. cm. 1)

 

Страшный монстр, зверь из бездны морской, с телом леопарда, медвежьими когтями и львиными клыками ознаменует собой Апокалипсис. Обладая всем могуществом Сатаны, зверь этот, говорилось в книге будет править Землей три с половиной года. Он развяжет войну против святых и победит, и оставит вокруг себя опустошенные земли. И за исключением тех немногих, чьи имена были записаны в Книгу Жизни Самого Христа, весь мир станет почитать 3веря. И спросят люди: «Кто может сравниться со Зверем. Кто может сражаться с ним?»

 

Но еще задолго до того к Зверю, вышедшему из моря присоединится живущий на Земле. Этот ужасный союзник будет лжепророком - Антихристом, и будет он творить чудеса и великие деяния, которые введут человечество в заблуждение, и примут его люди, и будут почитать как Мессию. Он обучит людей покло- няться идолам Зверя, вышедшего из моря, а тех. кто откажется боготворить этих идолов, ожидает страшная смерть Чтобы следить за распространением своей Веры, он всем поставит знак на лбу или на руке - число зверя - 666.

 

Но все чудеса Антихриста окажутся лишь ловкими трюками. Вместо того, чтобы принести на Землю мир и любовь, он вызовет голод и чуму, войны и разрушения. У евреев даже существовало описание того, как будет выглядеть Антихрист: лысый, один глаз заметно больше другого, левая рука длиннее правой. И будет он глухим на левое ухо (традиционно считалось, что добро находится с левой стороны). При поддержке злых правителей Земли и своего покровителя — Великого Зверя, Антихрист поведет войска против Ангелов Божьих и произойдет битва под Армагеддоном. И здесь встретит Антихрист равного противника. Сонмы ангелов на белых конях, ведомые Словом Божьим, обрушат на воинство лжепророка потоки огня, града и крови. И попраны будут бесчестные ангелами со сверкающими мечами. А лжепророк и Зверь из бездны будут схвачены, связаны и «оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою». А тот, кто всем руководил, стоя у них за спиной, — «змий древний, который есть диавол и сатана», скован будет Ангелом, посланным с небес, и низвергнут в бездну. И положена будет «над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет».

Властители природы

 

Помимо перечисленных было, конечно, множество других демонов, занимающих достаточно высокий ранг, чтобы иметь собственное имя и обязанности, но не принад- лежащих к высшему классу. Многие из них контро- лировали силы природы и управляли ими, направляя на уничтожение человечества. Называем некоторых на- иболее известных демонов этого класса.

 

Фурфур (Furfur) мог управлять громом, молнией и ураганом. Имея в Аду титул графа, он являлся в виде крылатого оленя с человеческими руками и пылающим хвостом. Если Фурфур не находился внутри магического треугольника, то каждое его слово было ложью.

 

Вин (Vine) мог разрушать самые толстые стены и вызывать в море шторм.

 

Процел (Procel) мог замораживать воду и доводить ее до кипения.

 

Сеера (Seera) мог замедлять или ускорять ход времени.

 

Абдусциус (Abduscius) мог выворачивать с корнем могучие деревья и обрушивать их на людей.

 

Хаборим (Haborym) имел в аду титул герцога и управлял огнем и пожарами. У него было три головы — кошачья, человеческая и змеиная, и он ездил верхом на гадюке, размахивая факелом.

 

Халпас (Halpas) — великий граф, имел обличье аиста и говорил хриплым голосом, напоминающим карканье. Он славился двумя вещами — мог испепелить целый город, а затем заново построить его, населив солдатами, жаждущими битв.

Демоницы

 

Демоницы (демонихи, демонессы, женские демоны и т. д.) – демоны женского пола. Как и демонов, демониц рассматривают как падших ангелов. Яркий пример этого – Барбело. Согласно легенде, до своего падения она была самым красивым ангелом, наряду с Люцифером. Также самые известные из демониц – суккубы, считаются поверженными ангелами. Однако Лилит (верховная демоница) имеет иное происхождение. Она, как и Наама, до того как стала демоницей, была смертной. Кроме того, демоницами могут называться дочери демонов.

 

А теперь о самых известных демонах женского пола, подробнее. В каббалистической литературе часто упоминаются четыре "матери демонов ": Лилит, Наама, Аграт и Махаллат - они посылают подвластных им духов творить зло. Иногда они собираются на горах, где обсуждают будущие злые дела и вступают в половые сношения с Самаэлем (реминисценция представлений о бесовском шабаше у христианских народов). Часто этот список матерей демонов (или точнее жён Сатаны) изменяется. Постоянными в нём являются: Наама, Лилит и Аграт. Четвёртой к ним добавляли то, уже упоминавшуюся, Махаллат, то Негу (демоницу чумы), то Ишет Зенуним (демоницу блуда), то некую Эвен Маскит. Иногда к жёнам Дьявола причисляют демоницу Елизаздру, которая, наряду с Лилит, считаеться верховной демоницей. Кстати о верховных демоницах, небезизвестная римская богиня подземного царства Прозерпина, причисленная к демонам, как и многие языческие божества, также называется главной среди демониц. Говоря об известных женских демонах, нельзя не вспомнить Ламию. Ламия – древнегреческий демон-вампир, успешно перешла из язычества в христианство, где фактически была отождествлена с Лилит.

 

Практически во всех списках и иерархиях демонов демоницы занимают довольно низкое положение. Это послужило главной причиной, того, что среди демонов известно очень мало “дам”.

Демоны в церемониальной магии

 

Демонов, как средоточие интеллекта, призывают и контролируют заклинатели. Маги общаются с разными потусторонними силами, включая духов божественного и зодиакального происхождения, ангелов и повелителей стихий, небесных тел и разума. КОЛДОВСКИЕ КНИГИ дают подробные наставления тем, кто берется вызывать духов и управлять ими. Несмотря на то, что эти ритуалы чрезвычайно утомительны для человека, современные заклинатели продолжают их соблюдать. Демоны очень опасны, поэтому маги должны быть максимально осторожны во время своих опытов. Демоны изощряются в изобретательности, стараясь выманить заклинателя за пределы защищающего его МАГИЧЕСКОГО КРУГА. Они пронзительно визжат, выкрикивают непристойности, плюются и угрожают выйти из-под контроля.

 

Драматическим примером того, какой опасности человек подвергается, заклиная демонов, является случай, происшедший с АЛИСТЕ-РОМ КРОУЛИ и его учеником Виктором Нойбергом в 1909 году Кроу-ли часто вступал в контакт с демонами в своих исследованиях ЭНО-ХИАНСКОЙ МАГИИ. В тот день он вместе с учеником отправился в пустынный южный пригород Алжира, где они начертили магический круг, предохраняющий Нойберга, и треугольник, находясь в котором Кроу-ли намеревался вызвать проявление сил Первичного Хаоса. На каждом из углов начерченной фигуры они перерезали горло трем голубям, чтобы, как утверждал Кроули, "кровь птиц стала основой для телесной оболочки злых сил". Кроули, облаченный в черную мантию с капюшоном, приступил к ритуалу. Однако вскоре он невольно позволил обитателю Первичного Хаоса Хо-ронзону овладеть им. Кроули объяснял, что столкнулся с невоплощенной темной силой, стремившейся стать реальной.

 

Хоронзон появился в магическом топазе Кроули, неистово хохоча и изрыгая дикую брань. Показавшись внутри начерченного треугольника Нойбергу, он старался выманить его из магического круга и подчинить себе. Демон льстил Нойбергу и обещал служить ему, принимал облик любимой женщины Нойберга, появлялся в виде змеи с человеческой головой или обнаженного Кроули, умоляя дать ему воды, чтобы утолить жажду. Нойберг именем Бога и с помощью пентаграммы безуспешно пытался усмирить демона . В то время как Нойберг увлеченно записывал речи Хоронзона, тот кинул горсть песка и разбил магический круг. Хоронзон бросился на Нойберга, повалил его на землю и попытался перегрызть ему горло клыками, покрытыми пеной. Однако Нойберг снова воззвал к Богу и нанес удар демону магическим кинжалом. Устрашенный Хоронзон в корчах кинулся обратно в треугольник, где продолжал неистовствовать, и опять попытался обмануть Нойберга, обернувшись женщиной, которую тот любил. Но действие голубиной крови заканчивалось и не могло более поддерживать телесное воплощение демона. Наконец, Хоронзон исчез.

 

Во время этого эпизода Кроули пребывал в трансе, астрально отождествляя себя с демоном и испытывая те же эмоции, что и Хоронзон. Когда демон удалился, Кроули взял магическое кольцо и начертал на песке священное имя Бабалон. Вместе с Нойбергом он разжег костер, чтобы очистить место ритуала и уничтожить магический круг и треугольник. Двухчасовое испытание крайне измучило обоих мужчин. Утверждают, что всю оставшуюся жизнь Хоронзон продолжал преследовать Кроули.

Демоны узких специальностей

 

Другие демоны были еще более конкретны в своих нападках на человечество. Не вызывая штормов в море и землетрясений на суше, они использовали слабости человеческой натуры. Эти демоны воздействовали на отдельных людей, сея в их сознании страх и сомнение, зависть и жестокость или вызывая в теле ощущение боли. Вот некоторые представители этой малоприятной братии.

 

Андрас (Andras) и его оруженосец Флаврос (Flauros) должны были совершать убийства. У Андраса, великого маркиза Ада, было тело крылатого ангела, а голова — совы. Он разъезжал на черном волке с мечом в руке.

 

Шакс (Shax) делал своих жертв слепыми и глухими.

 

Герцог Валафар (Valafar) отдавал приказания разбойникам и грабителям нападать на невинных путников.

 

Сабнак (Sabnack) подвергал растлению тела умерших.

 

Три демона управляли мертвыми. Мурмур (Murmur) занимался душами, а Бифронс (Bifrons) и Бун (Bune) перетаскивали тела из одной могилы в другую.

 

Филотанус (Philotanus) — демон второго разряда и помощник Велиара. Он специализировался на подстрокании смертных к разврату.

 

Данталиан (Dantalian) при помощи магии изменял хорошие мысли человека на плохие.

 

Зепар (Zepar) мог проникнуть в сознание женщины и довести ее до сумасшествия.

 

Молох (Moloch) когда-то был божеством, в жертва которому приносили детей, потом стал принцем ада и упивался слезами матерей Лицо его обычно вымазано кровью.

 

Бельфегор (Belphegor) сеял среди людей раздоры и подбивал их, используя богатство, на худые дела. Его изображали либо как обнаженную женщину, либо как чудовищного бородатого демона с постоянно открытым ртом и очень острыми ногтями .

 

Бельфегор, коварный демон, соблазняющий людей богатством Л.Бретон

 

Оливер (Olivier), князь архангелов, нацеливал людей на жестокость и равнодушие, особенно по отношению к бедным.

 

Маммон (Mammon) — демон богатства и алчности Свое лицо он обрел в средние века. О нем упоминалось в Евангелии от Матфея (гл. 6, ст 24):

 

«Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и Маммоне...» (богатству — Прим. перев.)

 

У Ойеллета (Oiellet), принца доминиона, была, вероятно, одна из самых легких работ — он соблазнял людей нарушать обет бедности.

Договор между Дьяволом

 

Договор между Дьяволом и Урбеном Грандье, представленный как доказательство на его суде в Лудене в 1634 г. Этот договор написан по-латыни, с использованием зеркала справа налево. Внизу - подписи Сатаны, Вельзевула, Люцифера, Элими, Левиафана и Астарота. Уже н копне 14 века дьявол и демоны стали для людей вполне "обыденными" существами. Были "известны" их имена, внешний вид, привычки и черты характера. Девятая инквизиция вовсю боролась с людьми, заключившими договор с дьяволом ведьмами и колдунами, В 1398 году Парижский университет официально утвердил теорию, согласно которой для колдовства обязательно необходим договор с дьяволом. Отныне сотни еретиков шли на костер не за зримые проявления своего колдовского дара, а за сам факт сделки с Князем Тьмы.

 

К 16 веку договор с дьяволом обычно писался инквизитором, после чего подозреваемый подписывал его. Или не подписывал, Тогда пытка продолжалась. И сделки между купцами, и сделки между колдуном и демонами, как правило, писали одни и те же юристы.Поэтому эти документы по стилю практичски не отличались друг от друга. В этом отношении показателен документ, подтверждающий сговор между дьяволом и французским приходским священником церкви Сен-

 

Пьер дю Мерш в Лудене отцом Урбеном Грандье, обвиненным в колдовстве монахинями Луденского монастыря урсулиток и сож-женом заживо в 1634 году. Этот договор один из немногих сохранившихся до наших дней... подлинников. С подлинными подписями дьяволов. Как сказано в протоколе судебного заседания, документ "демон Асмодей стащил из кабинета Люцифера.и предоставил суду". Бардак в аду, одним словом.

 

Отца Грандье пытали несколько дней подряд. Специальными щипцами раздробили практически все кости, исполосовали каленым железом. Однако священник так и не признался в совершении колдовских обрядов. Это не помешало инквизиции признать его виновным.

 

Единственное "доказательство" вины аббата состоит из двух частей: одна клятва в верности, подписанная отцом Грандье, вторая - клятва нескольких дьяволов в верности смертному.Клятва дьяволов написана справа налево- по глубокому убеждению церковников, обитатели ада все делают наоборот. Перед вами- сокращенный перевод документа:

 

"Мы, всемогущий Люцифер, сопровождаемый Сатаной, Вельзевулом, Левиафаном, Астаротом и другими, сегодня заключаем договор о союзе с Урбеном Грандье, который теперь находится с нами. И мы обещаем ему любовь женщин, цветы девственности, милость монахинь, всемирные почести, удовольствия и богатства. Он будет ступать во внебрачные связи каждые гридня;увлечения будут приятны для него. Он будет приносить нам раз в год дань, отмеченную его кровью; он будет попирать ногами реликвии церкви и молится за нас. Благодаря действию этого договора он проживет счастливо двадцать лет на земле среди людей и, наконец, придет к нам, понося Господа. Дано в аду, на совете дьяволов.

 

Сатана, Вельзевул, Люцифер, Левиафан, Астарот. Заверяю подписи и отметку главного дьявола и моих хозяев, князей преисподней. Писарь Баалберит".

 

"Мой хозяин и господин Люцифер, я признаю тебя как моего Господа и князя и обещаю служить и подчиняться в течение всей моей жизни. И я обещаю тебе, что я буду совершать столько зла, сколько я смогу, и что я приведу всех к совершению зла. Я отрекаюсь от помазания, крещения, всех милостей Иисуса Христа и его святых. И если я не смогу служить и поклоняться тебе, и если я не буду воздавать тебе дань трижды в день, я отдам тебе мою жизнь в собственность. Совершено в такой-то день и год.

Дьявол

 

Попытка представить Бога, как "абсолютное добро" вдребезги разбилась об вопрос о причине зла. Ведь под христианскую интерпретацию зла подходит практически весь осязаемый мир и благословляющие его силы духа. Официальная церковь, приспосабливающаяся под мирские потребности, старательно уклоняется от ответа на этот вопрос и обвиняет в ереси того, кто его поднимает. Ну а некоторые "ереси" на христианские мотивы (богомилы, павликиане, катары) все же дают на него честный последовательный ответ. Они рассматривали весь земной мир как воплощение зла и нечистоты. Творцом вселенной они считали не бога, а Сатану, который, по их представлениям, был сыном Бога, притом старшим, в то время как Христос признавался его младшим сыном; на долю бога с этой точки зрения выпадало сотворение только невидимого мира - духовного и вечного.

 

Два бога вечно противоположны, два творца и два господина, безначальные и вечные.

 

Добрый Бог создал духов, чистые существа; мир его - мир невидимого, мир совершенства, не знающий борьбы и боли. Злой Бог создал видимое, телесное и преходящее. Он создал плоть и страсти, землю с ее борьбой, ее муками и ее отчаянием, неизмеримую юдоль плача, создал природу, которая вечно производит только боль, отчаяние и зло.

 

Добрый бог - это норма, закон, смирение и покорность. Детям своим он говорит: "Будьте нищи духом, ибо только так придете в царствие мое! Будьте более дети, чем дети (т.е. более наивны и покорны), умертвите волю, следуйте за мной! Не стремитесь изведать причины и цели, ибо только во мне все прошедшее и грядущее".

 

Злой Бог - это отсутствие правил, упрямый, ясновидческий прыжок в будущее, он - соблазн сокровеннейших тайников и титаническое упрямство, которое, не признавая границ, ниспровергает все законы, все нормы. Он - высшая мудрость и высший разврат, самая дикая гордость и самое лукавое смирение, ибо только так можно одурачить правило. Он освятил высокомерие, отвагу и властолюбие - и называет это героизмом; он научил человека, что нет преступления, разве что против его собственной природы. Он освятил любопытство, он назвал его наукой, он заставил человека исследовать собственное происхождение и назвал это философией, он дал разлиться всем инстинктам в русле пола и назвал это искусством.

 

Добрым был Злой Бог, хорошим отцом и руководителем: "Ты болен, ты хочешь выздороветь? Гляди! Земля моя изобилует всякими травмами, которые могут исцелить тебя, изобилует и опасными ядами, но ты можешь заставить их служить тебе в качестве лекарства.

 

Ты хочешь быть богатым, ты ищешь сокровищ? О, я располагаю тысячью средств, которыми ты можешь выманить собственную душу твою из убежища, чтобы она открыла тебе драгоценные жилы земли. Ибо душа твоя знает все. У нее и у меня одно начало.

 

 

 

Ты хочешь заглянуть в будущее и угадать твою судьбу? Иди, следи за полетом птиц, прислушивайся к шелесту листвы, гляди на звезды, смотри в зеркальные кристаллы, разгадывай линии руки - в тысяче видов я предсоздал твое будущее, но ищи, исследуй, разгадывай, ибо закон мой - острота и ловкость, наблюдательность и дальнозоркость, творческое любопытство.

 

Ты хочешь уничтожить своих врагов и не хочешь быть настигнутым законом? Иди! Научи душу свою отделяться от тела, и я перенесу ее за тысячи верст, чтобы ты невидимо удовлетворил алчбу твоего сердца. Ибо твое собственное благо, твое собственное развитие и будущее да будут тебе высшими законами.

 

Ты потерял жену, взятую смертью? Я сострадаю твоей любви, ибо любовь, продолжающая твой род, мне по сердцу. Иди! Тысячи средств есть у меня, тысячи заклинаний, чтобы вырвать дорогое тебе у смерти! Все обещаю я тебе, все увидишь и все получишь, если пойдем моими путями. Но пути мои трудны, ибо трудно всякое свершение".

 

Так говорил Злой Бог, так говорил Светоносец и Сатана-Параклет в ту пору, когда еще не родился его великий враг Отрок назаретский. И многие шли его путями, и долголетними трудами и муками исследовали тайны неба и земли, и превращали предметы так, что яд становился им лекарством, вода показывала им будущее, а вулканические испарения, истекавшие из земли, открывали им сокровеннейшее естество вещей. И дальше и дальше проникали они по пути созерцания. Круга, который они очерчивали вокруг себя, ряда звуков, которые они произносили в известной последовательности, движения руки - было уже достаточно, чтобы связать их душу со всем мирозданием, раздвинуть все законы пространства и времени, и без преград созерцать бесконечные сцепления причин и следствий с их возникновения до отдаленнейших граней будущего.

 

Еще не родился в ту пору Сатана-Антихрист. Злой Бог был двуедин.

 

Сатана-отец, Сатана-самиаза , Сатана-поэт и философ жил в гордом, всемогущем и всеведущем роде магов. Он жил в молчаливых мистериях халдейских храмов, и жрецами его были гакамим (врачи), хартумим (маги), каздим и газрим (астрологи). Этот Сатана жил в доктринах маздеизма, и дети его, маги великие, охраняли святой огонь, сошедший к ним с небес. Египетский Тот , трижды великий, изложил в 42-x книгах тайное знание и поведал избранным строение человеческого тела, а ужасная Геката наделила своих избранников даром магического видения и творчества и, главным образом, даром тайного убийства.

 

Но наряду с Сатаной-Тотом, Сатаной-Гекатой жил в мире Сатана- Сатир , Сатана- Пан , Сатана- Фаллос . Он был богом инстинктов и плотского вожделения, равно почитаемым и высшими и низшими духом, он был неисчерпаемым источником жизненной радости, вдохновения и опьянения. Он научил женщину тайнам соблазнов, заставляющим людей удовлетворять свои похоти во взаимном влечении пола, он роскошествовал красках, изобрел флейту и привел в ритмические движения мышцы, пока святая мания не охватила сердца и святой фаллос не оплодотворил избытком своим плодородное лоно. Ибо Пан был Аполлоном и Афродитой одновременно. Он был богом домашнего очага и дома терпимости. Он создал философские системы, он построил музеи и роскошные храмы, он учил медицине и математике и, вместе с тем, храм его был в Астартейоне, огромном доме терпимости, в котором жрицы в долголетних упражнениях изучали все способы, все разнообразные средства удовлетворения половой страсти.

 

В это время, в эпоху императора Тиберия, когда началось великое переселение богов в Рим, в эпоху высшей утонченности и самого аристократического наслаждения жизнью, Добрый Бог, до сих пор царивший в своем незримом царстве с завидной невозмутимостью, увидел, наконец, что исполнилась мера греха, и послал Сына своего на землю, чтобы он поведал поколеньям Злого Бога грустную правду.

 

И он пришел в мир, Сын Доброго Бога, и явился сперва бедным, угнетаемым, рабам и поденщикам, никогда не вкушавшим святых радостей Пана.

 

- Что печетесь вы о хлебе насущном? Кто же одевает лилии прекраснейшими цветами, в сравнении с которыми багрец и парча - жалкое тряпье? Кто питает птиц, которые не сеют и не жнут? Зачем стремитесь вы к благам земным, которые скоропреходящи? Какое значение имеет ваша гордость, если высший на земле будет низшим в царствии небесном? А плотская похоть ваша, разве она не врата ада?

 

О, бедное хотение плоти, бедная похоть, источник всяких страстей, неисчерпаемый источник любви жизни, воля к вечности жизни; она должна была быть уничтоженной, чтобы царство невидимого воцарилось на земле.

 

Учитель сказал, что ты уже прелюбодействуешь с женщиной, если глядишь на нее с вожделением; ученик идет гораздо дальше: святой Киприан говорит о девушке, способной вызвать у мужчины вздох вожделения, что она бесстыдна, а если она зажгла в ком-нибудь, даже сама не зная, любовное пламя, то она вообще уже больше не девственница.

 

- Женщина! Что общего между мной и тобой? - вопрошает Учитель. Но много дальше Учителя идет ученик: "Tu es diaboli janua, - кричит Тертуллиан, - tu es arboris illius resignatrix, tu es divinae legis prima desertrix, tu es, quae eum persuasisti, quem diabolus aggredi non voluit" (Ты - преддверие дьявола, ты - нарушившая запрет в отношении этого дерева (т.е. Ева). Ты - первая пренебрегающая божественным законом, это ты уговорила его, которого дьявол не пожелал преследовать. - лат.). "Omnia mala ех mulieribus" (Все зло - от женщин. - лат.), жалуется св. Иероним. Да, он утверждает даже, что женщина вообще не создана по подобию Божьему, ибо в Священном писании ничего не говорится о душе при сотворении женщины.

 

Добрый Бог невидимого ненавидел земную красоту. Он ненавидел все, в чем Сатана-Пан являл свои откровения, ибо он проповедовал ничтожество и преходящесть этого мира. Каждое желание, малейшее возмущение плоти, было грехом, который наказывался долгими годами раскаяния. Тертуллиан неистовствует с фанатической ненавистью против каждой полосы пурпура, которой женщина окаймляет платье. Лактанций проклинает поэтов и философов, которые завлекают неохраняемые души в погибель, уничтожает живопись, ибо "quod nascitur, opus Dei est; ergo quod fingitur, diaboli negotium" (Все, что рождается - есть плод труда Божьего, следовательно, то, что изображается, есть работа дьявола. - лат.) Театр и цирк стали "diaboli figmenta" (Твореньем дьявола. - лат.); святые отцы предостерегают даже от красок, от цветов, ибо демон, злой враг, охотней вcero наряжается в яркие краски роскоши.

 

С этого времени густой туман, непроницаемый свинцовый туман обволакивает мир. На целую ужасную тысячу лет! Исаврий Иконокласт состязается с Григорием Beликим в разрушении произведений искусства. Феодосий II приказывает разрушать все храмы и воздвигать всюду кресты. Уничтожают смысл прекраснейших произведений поэтов или вовсе истребляют их, так как демонолог Киприан учит, что в стихотворениях сокрыты "varia daemonia" (Различные злые духи. - лат.). Афродита становится публичной женщиной, которую каждый может забросать грязью, а любовь - о, Боже, любовь - "amor si vincitur, diabolus vincitur"! (если побеждает любовь, побеждает дьявол. - лат.). Вся природа попадает в проскрипции, и, главным образом, исцеляющая природа. Бог послал болезни, чтобы дать человеку искупить хотя бы часть его грехов здесь, на земле; грех препятствовать божественному Промыслу. В крайнем случае еще допускаются экзорцизмы одержимых, не для тогo, конечно, чтобы излечить болезного, но лишь для того, чтобы явить мощь Доброго Бога, торжествующего над Злым.

 

Ubique daemon! (Всюду демон! - лат.) По Иерониму, весь воздух полон демонами, дрожит от их крика и плача о смерти богов, в каждом цветке, в каждом дереве - демон, потому что он - радость и плодородие, богатство и красота. В качестве Люцифера он приносит день и заключает его светом Венеры, навевающей роскошные, сладострастные сны. Первые века знают только одну религию - борьбу с демоном. Но борьба была нелегка.

 

В фанатическом безумии церковь нападала на глубочайшие и святейшие узы, связующие человека со вселенной. Она насильственно отрывала человека от природы, вешая его между небом и землей. Тайные связи, единившие с природой душу человеческую, душу, как абсолют, как феномен, не зависящий от мозга, были объявлены сатанинскими, дьявольским обманом глаз.

 

Люди древности находились с природой в интимнейших отношениях. Они жили непосредственно с природой и в природе, они были частью ее, куском ее нерва, проявлявшим вовне малейшие перемены природы. И если все изобретения человеческого духа суть только проекции его организма, то политеистический культ был непосредственной проекцией природы во всей ее благословляющей и разрушающей мощи. И как душа проецирует вовне механизм дела, рассматриваемого ею изнутри, так и природа выявилась в мощных символах языческого культа.

 

В безумном бою церковь кусок за куском разрывала ту артерию, через которую кровь земли текла в человека. Она уничтожала бессознательный подбор природы, проявляющийся в красоте, силе и мощи; она охраняла все то, что природа хочет отвергнуть, против чего она так мощно восстает: грязь, уродство, болезнь, калеку, кастрата. Охотнее всего церковь кастрировала бы весь мир, погасила бы свет, отдала бы всю землю в жертву серному дождю; ее единственным стремлением, ее жгучим желанием было одно - чтобы обещанный Страшный Суд пришел наконец.

 

В первоначальных памятниках христианства всюду встречается выражение надежды, что вот-вот явятся ангелы, погрузившие некогда в бездну города Содом и Гоморру и уничтожат, раздерут, как завесу, суетную видимость этого мира и освободят, наконец, святых от столь долгих соблазнов.

 

Но нерв, артерия не дали себя так легко уничтожить. Особенно народ, земнорожденный, еще крепко коренится в земле. Малейшим случаем пользовался он, чтобы вернуться к своим любимым земным богам. В кровожаднейших законах изливали свою ярость христиане против язычников, но Демон, то есть земля, природа, был неразрушим. Сатана - великий изгнанник - дарует своим младшим братьям радость пользоваться преимуществами природы, дикую радость чувствовать, что ты - целый мир, находящий удовлетворение в себе самом. Он уходил в леса, таился в неприступных пещерах, собирал там своих верных и праздновал дикие вакханалии.

 

Но сильнее всего фанатическая ярость ненависти направлялась против Сатаны-мага, Сатаны-целителя. Будьте нищи духом и смиренны, будьте покорны, подражайте, не думайте! Таков был высший закон религии темных масс. Но маг был горд, ибо он противился всем законам. Противясь закону тяготения, он подымался на воздух и не тонул в воде. Если он хотел, можно было бросить его в огонь, и он выходил невредимый. Маг был слишком гордым, чтобы подражать. "Я тоже могу обожествиться добродетелью", - сказал Феодор из Мопсуэсты. Маг презирал нищету духа, ибо он изведал все тайны и разгадал все сокровенное. По звездам определял он наследников царей и знал будущее всех народов. Маг был упрямым преступником против всех законов, знающим ясновидцем. Христос демократизировал свое учение. Соучастниками своего восстания против Ветхого Завета он сделал поселян и рабов, которые были "более детьми, чем дети". Маг насаждал свое учение только в самых гордых и мощных душах. Отвращение к беспомощности, ненависть к заурядности - это и есть дьяволизм!

 

Против этого упрямого титана направлялась христианская ярость, ненависть нищих духом, поклонников закона и тех, кто не был способен ни на что, кроме подражания. Уже законы Константина налагали тяжелые наказания за магию. И вот, закон следует за законом, один строже другого, пока при императоре Валенте не были истреблены все философы. Достаточно было иметь философскую книгу, чтобы подвергнуть свою жизнь опасности; избегая этой участи, жители империи сожгли все книги.

 

И вот началось страшное мученичество гордых детей Сатаны, в сравнении с которым преследования христиан при Нероне кажутся милой забавой.

 

К этому времени Маг стал жрецом. Вокруг него собрались языческие общины, все остатки язычества присоединяются к магии. Правда, они теряют свою символическую силу, свое содержание. Никто не знал, что означают знаки и символы, но и тут маг нашел выход. Он придал знакам мистическое значение, которое мало-помалу стало действовать как мощное внушение. Слова, значение которых никто не помнил, стали мощным магнетическим средством, с помощью которого маг устанавливал сношение между своим Повелителем и своей душой.

 

Сатана - единственный истинный властитель земли и человека, он не слуга, не "обезьяна Бога", как злобно называет его Ириней, но извечно - бог, сфера влияния которого глубоко проникает в область белого, бесконечного Бога, ибо он тот, кто научил детей светлого Бога возбуждать в себе экстаз, он был тем, кто навел святых на мысль парализовать злые чудеса при помощи "оchoc de retour" ( возвратного удара. - фр.), и он один - отец жизни, продолжение рода, развития и вечного возврата.

 

Не зло, а добро есть понятие отрицательное. Добро есть отрицание страсти, которой все творится, ибо каждая страсть имеет своего беса. Добро - отрицание жизни, ибо всякая жизнь есть зло.

 

Сатана - положительное, вечное в самом себе. Он бог мозга, он правит неизмеримым царством мысли, которая вновь и вновь опрокидывает закон и разбивает скрижали; он зажигает любопытство отгадать сокровенное, читать в рунах ночи, он дает преступную отвагу уничтожать счастье многих тысяч, чтобы дать возникнуть новому, он подстрекает злые вожделения, которые в алчбе новых условий существования взрывают землю, приближают отдаленнейшие дали, сводят небо на землю и перемешивают, как игральные кости, царства мира.

 

 

Преследуемый, уничтоженный, он опять вырастает из собственного пепла мощнее и прекраснее, чем когда-либо, и, вечно побеждаемый, остается вечным победителем. Тысячу раз церковь думала, что уничтожили его, и при этом сама осатанела с головы до ног.

 

Ибо Сатана есть вечное зло, а вечное зло - жизнь.

 

Сатана любит зло, потому что он любит жизнь, он ненавидит добро потому, что ненавидит застой, выжидание; он любит женщин, вечный принцип зла, вдохновительниц преступлений, дрожжи жизни.

 

Все, что было великого, произошло против закона как яростное отрицание отрицания. Злым было упрямство великого "е pur si muove" (и все-таки она вертится (слова Г.Галилея).- ит.), злым было любопытство, погнавшее Колумба в неведомые страны, а звездочтению приписывались все несчастия, градобития, эпидемии и голод.

 

Добром была гордость Григория Великого, восхвалявшего свое постыдное невежество и запретившего изучать даже грамматику. Добром была восхитительная наивность святого Франциска Ассизского , который целыми днями подражал ad majorem Dei gloriam (к вящей славе Божьей. - лат.) крику ослов, стоявших вокруг яслей Спасителя; добром было умерщвление воли, малейшего самостоятельного стремления; добром было глупое, до бессмыслия доведенное "imitatio" (подражание. - лат.).

 

Во имя Сатаны Ницше учил переоценке всех ценностей, во имя его антихрист грозит преобразованием миру законов, во имя его творит художник, произведения которого читают или смотрят тайком, но не его милостью правит презренная глупость неизмеримыми толпами людей, для которых единственный закон существования, развитие, есть преступление: развитие в религии - бесовская ересь, развитие в искусстве - признак размягчения мозга, развитие в политике - государственная измена, а развитие в жизни - наказуемая извращенность.

 

Таков Сатана в истории человеческого развития, ipse philosophus, daemon, heros et omnia (он - и философ, и демон, и полубог, и все. - лат.), отец знания, факел, освещающий человечеству глубочайшие пропасти жизни, отчаянный мыслитель, который вечно снова должен рисовать свой, разрушающий глупости, круг, беззаконник и бунтовщик.

 

Этот Сатана-Самиаза - отец магов, "математиков", как называли всех, кто занимался сокровенными науками. Он был малодоступным, мрачным аристократом, открывавшим свои загадки лишь немногим: Агриппе, Парацельсу, ван Дее, Гельмонту. Только сильным давал он заклинать себя, а служителей своих посылал он на землю, чтобы они раздували страсти, сеяли ненависть и преступления, учили людей гордыне и высокомерию, приводили в ярость их пол, чтобы кровь смыла осторожность и благоразумие, чтобы они разбудили зверя, который не остановится ни перед каким преступлением для удовлетворения своей страсти.

 

Перед каждым стоит выбор: церковь или демонизм, сказка о свободной воле или действительность детерминизма, бессмысленное подражание или самобытная фантастика мистицизма, покорное рабство или гордый грех во имя Сатаны-инстинкта, Сатаны-природы, Сатаны-любопытства и Сатаны-страсти.

Еврейская демонология

 

АВРИЕЛЬ. Имя его, как могут догадаться знакомые с ивритом читатели, происходит от слова "авера" (грех). Он считается управляющим всеми грехами мира. В "Зоаре" называют его САМАЭЛЕМ НЕОБРЕЗАННЫМ - подразумевая, очевидно, то, что он связан с частью, удаляемой при обрезании. (Интересный момент - сам САМАЭЛЬ, он же САТАН, при этом предполагается обрезанным).

 

АВРИРОН. Один из 12-ти прислужников САМАЭЛЯ. Имеет цвет грозовых туч, котрые приносят в мир стихийные бедствия.

 

АДМИРОН. Один из 12-ти прислужников САМАЭЛЯ. Имеет цвет крови, смешанной с водой (отсюда его имя - от ивритского "адом", красный).

 

АГИРОСИОН. Этот демон живет в адском зале, именуемом "Офель" - тьма. Отвечает он за смерть первенцев - первых детей в семье (мальчиков). Правда, не в младенческом возрасте, а от 13-ти до 20-ти лет. Как и все еврейские демоны, он несет некую "положительную" (если можно так сказать) функцию: убивает он только тех первенцев, которые в будущем должны сильно согрешить. Он видит у них "признаки" будущего греховного поведения и лишает жизни, чтобы они попали на тот свет, не отягощенные большим количеством грехов.

 

АД. Согласно еврейской традиции ад разделяется на семь уровней - в соответствии с теми мучениями, которым подвергается душа грешника на каждом уровне. Перечислим их по порядку, сверху вниз: ГЕЕНОМ

ВРАТА МОЛЧАНИЯ

ВРАТА СМЕРТИ

ВРАТА ПЕРВОБЫТНОЙ ГРЯЗИ

МОГИЛЬНАЯ ЯМА

АБАДОН

ШЕОЛ

В каждом из последующих уровней огонь в 61 раз сильнее предыдущего (то есть огонь ВРАТ МОЛЧАНИЯ жжет в 61 раз сильнее, чем огонь ГЕЕНОМА). А про огонь ГЕЕНОМА говорится, что он в 61 сильнее, чем земной огонь. Естественно, только в смысле ощущений. Поднесите руку к пламени свечи, а затем представьте, что ощущение только от огня ГЕЕНОМА, верхнего уровня ада, должно быть в 61 раз сильнее. Что уж говорить о нижнем уровне - ШЕОЛЕ!

Каждый уровень ада имеет глубину в 300 лет пешего хода (это надо понимать в переносном смысле - имеется в виду, что каждый уровень связан с тремя "НЕБЕСАМИ НЕЧИСТОТЫ", о которых мы будем говорить ниже).

Мучения в аду могут продолжаться не более 12-ти месяцев. Поэтому в еврейской традиции читают кадиш по усопшему не более 11-ти месяцев. Смысл этого таков - только самые большие грешники пребывают в аду полные 12 месяцев. Не может же быть, чтобы тот, по кому мы читаем кадиш, был самым большим грешником!

Каждый из уровней ада имеет своего "руководителя" (работа этого демона обычно заключается в том, что он передает грешные души в руки "МАЛХЕЙ-ХАБАЛА" - ангелов-мучителей - с сопроводиловкой, каким мучениям и сколько времени подвергать каждую душу). Берайта (дополнение к Мишне) "Гееном" подробно описывает устройство ада, где текут огненные реки, а в ШЕОЛЕ также имеются отделения с градом, со снегом щели, наполненные скорпионами. МАЛХЕЙ-ХАБАЛА попеременно то выставляют души под град, то суют в огненную реку, то запихивают в щели со скорпионами - в зависимости от того, какие им даны указания ДУМОЙ (ДУМА - демон-начальник адской канцелярии).

"Книга Ханоха" упоминает также и об отделении в аду, где наказывают отпавших от Б-га ангелов (подробнее см. статью АЗАЗЕЛЬ).

 

АЗАЗЕЛЬ. Строго говоря, этого падшего ангела нельзя причислить к демонам, ибо изначально он был создан для блага людей. Но так уж получилось, что АЗАЗЕЛЬ выполнил демоническую функцию.

 

Комментарии к Торе говорят, что после сотворения человека ангелы преисполнились ревностью, поскольку вся Б-жественная любовь была направлена на это создание, и всячески старались очернить человечество перед Всевышним. Тогда Господь предложил ангелам облечься плотью (поскольку ангел - это чистый дух, и плоти не имеет), и отправиться на землю. Двести ангелов под предводительством АЗАЗЕЛЯ спустились на гору Хермон (отсюда ее название, происходящее от слова "херем", отделение - так падшие ангелы отделились от Б-га). Но вместе с плотью они получили и то дурное начало, которое есть в человеке. Ангелы стали вступать в браки с земными женщинами, и от этих браков рождались великаны. Кроме того, падшие ангелы научили людей таким искусствам и наукам, которых лучше бы им не знать. АЗАЗЕЛЬ научил людей делать мечи и железные ножи, щиты и доспехи, научил людей прорывать шахты, добывать металлы и драгоценные камни, а также поведал о свойствах драгоценных камней. Так в мире появилась зависть, люди стали убивать друг друга из-за драгоценных металлов и камней. ШАМХАЗАЙ - помощник Азазеля - научил людей колдовству и использованию магических свойств растений. БРАКИЕЛЬ научил людей наблюдать за звездами, то есть привил начатки астрономии, КОХВИЕЛЬ и ТАМИЕЛЬ научили людей астрологии, САХАРИЕЛЬ - дал пониание о периодах (фазах) Луны. Само по себе это было не так уж и плохо, но люди все эти знания стали использовать себе во вред. Железными мечами они убивали друг друга из-за драгоценностей, а там, где не помогало оружие - пользовались колдовством и растительными ядами. Дети же, рождавшиеся от ангелов и земных женщин, были великанами. Обладая огромной физической силой, они не имели того нравственного начала, которое было у их родителей-ангелов. Они творили на земле беззаконие, пользуясь силой и колдовством. Им требовалось много пищи, чтобы насытиться, и они отбирали ее у людей, а когда им не хватало пищи, даже питались человеческим мясом, отлавливая путников.

 

Все это привело к тому, что Всевышний послал четырех своих ангелов - Уриеля, Михаеля, Гавриеля и Рафаеля - для изьятия падших ангелов с земли и соответсвующего наказания их. Каждый из ангелов получил соответствующий срок наказания в аду - кроме АЗАЗЕЛЯ, который остался в этом мире, и был заточен в Иудейской пустыне под одной из скал. К этому известному месту, находящемуся приблизительно в трех километрах от Иерусалима, и отсылали козла во время Йом-Кипура ("сеир ле-азазель" - "козел отпущения"). Только козела не жертвовали Азазелю (таково распространенное ошибочное мнение), а сбрасывали с обрыва в том месте, где был заточен в скалах Азазель.

 

АЛФОФАНИЭШ. В еврейской традиции царем всех демонов считается АШМОДЕЙ. Как и полагается царю, у него есть царица - ЛИЛИТ (этих демониц существует пара - две сестры, вторая замужем за САМАЕЛЕМ). От этого брака у них есть сын - АЛФОФАНИЭШ, также называемый МЕЧОМ АШМОДЕЯ. Он управляет тысячами демонов, и лицо у него - как огненный факел. Основная задача АЛФОФАНИЭША - быть обвинителем против народа Израильского на Высшем Суде, а также чинить евреям всяческие козни, чтобы было потом, в чем их обвинить. Кстати, АЛФОФАНИЭШ называется еще ГУР - щенок, однако не только из-за того, что он сын АШМОДЕЯ, но и потому, что он "митгарер" - ссорится с Израилем. Говорится, что в тот миг, когда родился АЛФОФАНИЭШ, обвинитель Израиля, были соданы три ангела - МАЛХИЕЛЬ, АТУРИЕЛЬ и НЕШРИЕЛЬ - защитники (небесные адвокаты) Израиля. И в миг его рождения на свет появился "князь святости" - ангел, именуемый МЕЧ ЦАРЯ МАШИАХА, и у ангела этого есть два имени - Машхиель и Кохвиель.

 

АНГРИХОН. Этот демон стоит на третьем входе в ЗАЛ ТЬМЫ, и называется "князем лихорадки". Он управляет всеми болезнями, сжигающими тело, насылает высокую температуру и т.п.

 

АНТИСФИРОТ. В Каббале известно, что Всевышний управляет миром с помощью десяти каналов-"сфирот", по которым исходит энергия от него в этот мир. Однако для того чтобы мир не вернулся в исходное состояние - к Всевышнему (это подобно тому, как пузырек газа всплывает в воде или пламя стремится оторваться от свечи), требуются оболочки, окружающие и затемняющие Б-жественный свет. Такие оболочки называются "антисфирот", потому что они "оттягивают" свет от настоящих "сфирот". "Антисфирот" существует одиннадцать: ТЕУМИЭЛЬ

ТОРНИЭЛЬ

КЕНИ

ХАСЕР

РИК

ТАЛЭ

СМОЛ

ТОРИК

ЭРЕВ ВЕ-РИК

ТАНИН

ЛИЛИТ

Вы, конечно, обратили внимание, что если "сфирот" имеют качества Всевышнего (например, Хесед - милость Б-га, Гвура - суровость Б-га), то "антисфирот" носят "личные", независимые имена. Это отражает идею "эстер паним" ("сокрытие лица" Б-га). Каждая "антисфира" как бы независима и имеет самостоятельное существование. Однако это опровергается наличием в названиях многих "антисфирот" производных слов от "рек" - пустой. "Антисфирот" сами по себе пусты, свет по ним не идет, и они могут только вытягивать его из "сфирот".

 

АРИРА. Нечистый дух, обитающий в четвертом зале ада. У него в подчинении несколько десятков тысяч ангелов-мучителей, называемых "арирей йом" ("проклинающие день"). Они делают так, что люди в гневе проклинают сами себя. "Проклинающие день" берут эти клятвы, представляют их перед высшим судом и пробуждают ПРЕДВЕЧНОГО ЗМЕЯ (ЛЕВИАФАНА - Змея Извивающегося). А тот в свою очередь пробуждает проклятия, написанные в Торе. Так же "арирей йом" в предшествующей приходу Машиаха битве между ЛЕВИАФАНОМ и ДИКИМ БЫКОМ пробудят ЛЕВИАФАНА.

 

АРИРОН. Один из двенадцати помощников САМАЭЛЯ, полный зла (корень слова "арирон" - метатэза ивритского "ра" - зло.

 

АСКАРА. Демон, находящийся у четвертого входа в зал Мрака. Управляет убийством и смертью. Это понятие связано с тем, что из 918 видов смерти, известных Каббале, самым тяжелым считается смерть от болезни, именуемой "аскара" - дифтерит. Талмуд говорит, что при дифтерите душа выходит из тела так же тяжело, как застрявший репейник выходит из хлопка. АСКАРА управляет также смертью младенцев. Считается, что он имеет вид женщины-кормилицы, играет с младенцами, дает им молоко и незаметно душит. АСКАРЕ противостоит ангел Азриель, находящийся в третьем зале святости.

 

АСТИРИЯ. Один из князей уровня ада, называемого БЕЭР ШОХАТ - "Могильная яма". Он управляет людьми, допускающими бесполезное пролитие семени. Посланные им ангелы-мучители появляются в этом мире, захватывают проливаемое напрасно семя, и из него получают питание силы нечистоты.

Жизнь и смерть антихриста

 

Адсо Дервенский в своем влиятельнейшем трактате «Книжечка об Антихристе» (другое название: «О времени и месте Антихриста») (Libellus de Antichristo; De orte et tempore Antichristi) (ок. 954) впервые суммировал мотивы, связанные с представлением об Антихристе как псевдо-Христе и в то же время «тиране», в форме vita, напоминающей жития святых. Благодаря этому трактату жизнеописание Антихриста стало популярной темой христианского богословия.

 

Относительно зачатия Антихриста существовали две версии. Согласно первой, более распространенной, его зачали люди — разумеется, ужасные грешники и прелюбодеи; например, развратные монах и монашка. Однако, как замечает Адсо, «с самого начала зачатия дьявол вошел в чрево его матери и сила дьявола питала и обе регала его в материнском чреве» (цит. по: ЭММЕРСОН, 81). Таким образом, Антихрист одержим дьяволом (Одержимость) уже до рождения. Нетрудно и здесь заметить пародию на Христа, который «Духа Святаго исполнится еще от чрева матери своей» (ЛУК. 1:15).

 

Согласно другой версии, характерной главным образом для народных преданий и пародирующей воплощение Христа, Антихрист — дитя демона и шлюхи; во французской мистерии «Судный день» (14 в.) совет демонов замышляет послать в Вавилон демона, где он, приняв облик приятного юноши, должен совратить некую блудницу; когда все это совершается и у блудницы рождается сын, Сатана посылает к нему двух демонов-воспитателей, и мать охотно отдает сына на их попечение. Во французской поэме Беренжье (нач. 13 в.) «О пришествии Антихриста» Антихрист рожден в Вавилоне от инцестуозной связи дьявола и его развратной дочери (ЭММЕРСОН, 82). Для народных легенд (и их литературных обработок) вообще характерно неразличение дьявола и Антихриста, представление о последнем как о «дьяволе во плоти»; ученые же комментаторы, напротив, как правило тщательно различают обоих, подчеркивая, что Антихрист — человек, полностью и бесповоротно одержимый дьяволом, но не дьявол и не сын дьявола. Правда, здесь богословы оказывались в трудном положении: постулат о том, что у дьявола и демонов не может быть своих детей, вступал в противоречие с желанием во всем добиться полной симметричности между Христом — сыном Бога и Антихристом. Это желание иногда все же побеждало, и тогда в Антихристе признавали двойную природу: «Христос есть истинный Бог и человек, и Антихрист есть дьявол и человек» (Вульфстан I, архиепископ Йорка, ум. 1023; цит. по: Кисслинг, 27).

 

Антихрист — еврей; он явился — как замечает ПСЕВДО-АЛКУИН, трактуя речение Апокалипсиса о звере, явившемся из бездны, — «из глубочайшего нечестия еврейского народа, то есть из колена Дана» (КОММЕНТАРИЙ НА АПОКАЛИПСИС, col. 1148). В колене Дана, по иудейской традиции, должна родиться мать Мессии, но поскольку это колено было также замечено в поклонении идолам, средневековый христианский мир отнес к нему рождение и Псевдо-Мессии — Антихриста, находя подтверждение этой идее в предсмертном благословении Иаковом Дана: «Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад» (БЫТ. 49:17). Местом его рождения чаще всего избирается Вавилон — ибо более нечестивого места комментаторы не могли себе представить; возникающее противоречие между еврейской кровью Антихриста и местом его рождения хитроумно обходилось: так, Хью из Ньюкасла (1280—1322, «О победе Христа над Антихристом», 1319) сумел и это противоречие использовать для обогащения параллелизма между Христом и Антихристом: подобно тому как Христос был зачат в Назарете, а рожден в Вифлееме, Антихрист бы- зачат в Палестине, в Хоразине (помянутом недобрым словом Христом: -«Горе тебе, Хоразин!» — ЛУК. 1013), а рожден в Вавилоне (ЭММЕРССН, 81).

 

Появлению Антихриста и наступлению ею царства предшествуют соответствующие энаки: упадок нравов, стихийные бедствия, чума, свирепость загадочных Гога и Магога; причем все эти беды предсказаны уже Христом: ".. восстанет народ на народ, и царство на царство; будут большие землетрясения по местам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба» (ЛУК. 21:10-11). Гог и Магог особенно волновали воображение: их отождествляли с теми или иными варварскими племенами, но особенно часто — с десятью потерянными коленами Израиля (10 колен, основавших в 930 г. до н. э. на севере государство Израиль, в то время как колена Иуды и Вениамина основали государство Иуды на юге; после разгрома северного царства ассирийцами в 721 г. до н. э. 10 упомянутых колен растворились в других народах и исчезли из истории, однако всегда существовала вера, что они найдутся). Богословы трактовали Гога и Магога аллегорически. Иероним (Комментарий на книгу Иезекииля) дает этимологию этих имен: Гог — tectum, «крыша», Магог — de tecto, «с крыши»; этимологии Иеронима были приняты средневековой ученостью как ключ к скрытой аллегории: АВГУСТИН полагает, что Гог обозначает грешников, в которых дьявол скрывается, «как под крышей», а Магог — дьявола, который выходит из этих людей, «как из-под крыши» (О ГРАДЕ БОЖИЕМ, 20:11). Появлению Антихриста радуются одни демоны, которые давно его поджидали: так, подземные демоны именно для него хранят свои сокровища, чтобы он мог использовать их при соблазнении христиан.

 

Перед приходом Антихриста будут править некие десять королей; или же его приходу будет предшествовать двенадцатилетнее (или даже стодвенадцатилетнее) правление Последнего Великого Императора, который спасет Иерусалим от язычников, сокрушит Вавилон и затем отречется от власти, возложив свою корону на алтарь иерусалимского храма — но тут-то и появится Антихрист. В латинской пьесе «Игра об Антихристе» из Тегернзе (Бавария, 12 в.) он является в сопровождении аллегорических фигур — Лицемерия и Ереси — и просит их для начала уничтожить всякое воспоминание о Христе на земле. В свое правление Антихрист будет сначала изображать из себя Христа, но очень скоро явит свою тиранию; в средневековой драме эта двойная сущность Антихриста иногда подчеркивалась переодеванием: Антихрист являлся сначала в религиозном облачении, но затем сбрасывал его, обнаруживая под ним воинские латы.

 

Порой Антихрист начинает свою карьеру как царь и даже поражает врагов христианства, изображая из себя государя-спасителя в роде Последнего Императора. В иных версиях он начинает как лже-Христос и постепенно, хитростью, добирается до светской власти. Он провозглашает: «Я Христос» (Ego sum Christus), он начинает проповедовать новое учение и объявляет, что прежний (истинный) Христос был лжепророком. Он имитирует Христовы чудеса, воскрешает мертвых и даже якобы умирает на кресте, воскресая, естественно, на третий день. При этом он критикует Библию и отрицает Святую Троицу, провозглашая истинным Богом одного себя. Он рассылает пророков, которые действуют весьма успешно и обращают почти весь мир в новую веру. Затем Антихрист отправляется в Иерусалим, изгоняет оттуда верных христиан, восстанавливает храм Соломона, разрушенный римлянами, и учреждает в храме поклонение собственному идолу, который ставит во храме; он действует настолько хитро, что подтверждает свою лояльность Ветхому Завету и даже подвергает себя обрезанию; в результате очарованные им евреи принимают его веру.

 

Большинство отцов церкви сходятся на том, что всего этого Антихрист достигает четырьмя методами, которые Винсент Феррер («Об Антихристе») формулирует так: «Первый метод — дары. Второй — ложные чудеса. Третий — диспуты. Четвертый — мучения» (цит. по: ЭММЕРСОН, 272). Способность Антихриста совершать чудеса, подобные чудесам Христа, особенно волновала комментаторов, так как решительно лишала всякой возможности отличить его от истинного Христа; большинство, впрочем, сходились на том, что Антихрист — не более чем искусный маг, соперничающий в мастерстве с Симоном Магом; ФОМА АКВИНСКИЙ разъясняет, что чудеса Антихриста производят такое впечатление лишь потому, что человеческие чувства легко обманываются (СУММА ТЕОЛОГИИ, ч. 1, вопр. 114, ст. 4). Однако другие комментаторы полагали, что «с попущения Бога» Антихристу будет дана истинная сила творить чудеса, подобные чудесам Христа; АВГУСТИН совершенно резонно утверждал, что огонь, которым Сатана с позволения Бога спалил дом и стада Иова, вовсе не был иллюзией (О ГРАДЕ БОЖИЕМ, 20:19).

 

Истинная тираническая природа Антихриста откроется, когда он не сможет покорить своей власти немногих праведных: их не соблазнят ни чудеса, ни дары, ни ученые диспуты, и тогда на них обрушатся пытки и мучения; кровь христиан будет течь по улицам; те, кто последуют Антихристу, получат особый знак; лишенные этого знака не смогут ни продавать, ни покупать («никто не сможет ни продать другому, ни купить у другого, если не будет помечен именем зверя», — КАССИОДОР, ЗАКЛЮЧЕНИЯ ОБ АПОКАЛИПСИСЕ, col. 1412), и многим придется бежать в горы и пустыни. Согласно Адсо, когда последний король франков сложит перед Антихристом на Масличной горе в Иерусалиме скипетр и корону, Антихрист убьет истинных пророков и полностью воцарится в мире. Его царство и преследования праведных будут длиться 1260 дней (ОТКР. 11:3; 12:6), или 42 месяца (ОТКР. 13:5), или три с половиной года.

 

Переломный момент в судьбе Антихриста — появление пророков Еноха и Илии, в соответствии с речением Апокалипсиса: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище» (ОТКР. 11:3). Пророки истинного Христа, они бросят вызов Антихристу и переобратят в истинную веру тех, кто поклонился ему. В некоторых версиях жизни Антихриста речь идет об одном пророке (вероятно, в соответствии с ветхозаветным прорицанием: «Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного» — МАЛ. 3:6). Так, в древневерхненемецкой поэме «Муспилли» (нач. 9 в.) Илия появляется один и, героически противостоя Антихристу, принимает от него смерть. Средневековая экзегетика выбрала на роль апокалиптических «свидетелей» Еноха и Илью потому, что они рассматривались как ветхозаветные «прототипы» Христа: их вознесение на небо воспринимали как метафору его грядущего вознесения. Антихрист, не желая мириться с их миссионерской деятельностью, убьет их и оставит тела непогребенными; однако через три с половиной дня они воскреснут и вознесутся на небо, где присоединятся к сонму святых.

 

После восхождения Илии и Еноха на небеса Антихрист должен совершить свое последнее и наитягчайшее кощунство:

 

Он взойдет на Масличную гору (гора Елеон), чтобы, подобно Христу, вознестись на небо. Здесь он и будет убит, как был убит Симон Маг, когда пытался подняться в небо при помощи демонов. На горе он произнесет хвастливую речь, в которой, в частности, заявит, что идет к Богу, чтобы приготовить свое новое пришествие в день Страшного суда. Большинство комментаторов, опираясь на авторитет апостола Павла, утверждают, что Иисус убьет Антихриста «духом уст Своих» (2 ФЕС. 2:8), не задаваясь вопросом, что, собственно, разумеется под «духом», однако отделяли этот «дух» от самого Христа: так, Фома Аквинский видел в нем «приказ», отданный Христом; Матвей из Янова полагал, что христианские проповедники исполнятся «Святого Духа» и погубят Антихриста;

 

РУПЕРТ ИЗ ДОЙТЦА отождествлял этот «дух» со Святым Духом — лицом Троицы (О ПОБЕДЕ СЛОВА БОЖИЯ, col. 1496-1497). В средневековой драме, ориентированной на народные вкусы, Антихриста порой поражает обычный удар молнии (Беренжье, «О пришествии Антихриста»); наконец, в роли палача Антихриста часто выступает архангел Михаил. Иногда казнь Антихриста связывали со вторым пришествием Христа, но другие комментаторы были более осторожны: например, АЛКУИН (О ВЕРЕ В СВЯТУЮ И НЕРАЗДЕЛЬНУЮ ТРОИЦУ, col. 51) резонно заметил, что никто не может знать, когда состоится второе пришествие Христа, но, вероятно, это произойдет после гибели Антихриста.

 

Перед вторым пришествием настанет краткий момент мира и успокоения — те, кто были обмануты Антихристом, получат возможность раскаяться и вернуться к истинной вере. На эту идею комментаторов навело сообщение в Апокалипсисе о снятии седьмой печати, после которого «сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (ОТКР. 8:1). Эти «полчаса» трактовались либо как сорок пять (Ипполит, Иероним), либо как сорок (Адсо Дервенский) дней. Версия о сорока пяти днях покоя исходила из манипуляций с двумя цифрами книги Даниила («времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет тысяча двести девяносто дней. Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней»; ДАН. 12:11-12; — путем вычитания получали сорок пять), вторая цифра («сорок»), видимо, возникла из желания увидеть здесь аналогию сорока дням, прошедшим между воскресением Христа и его восхождением на небо.

 

Жизнеописание Антихриста многозначительно вписано в священную историю мира. Иреней Лионский увидел параллель между Люцифером и Адамом, с одной стороны, и Антихристом и Христом, с другой, — между двумя великими искушениями, которые окаймляют всю историю человечества. История начинается искушением (Адама Люцифером) и им же заканчивается; но если в начале мира дьяволу удалось совратить человека, то в конце мира дьявол и Бог, оба приняв человеческую природу — один в лице Антихриста, а другой в лице Христа, — вновь ведут борьбу, и Бог берет на этот раз реванш.

 

Зотз

 

Южноамериканский демон из легенд народа майя. Зотз представляет собой злобное крылатое существо с головой собаки, живущее в аду ипьющее кровь всякого, кто появляется на занимаемой им территории.

Иерархия Ада

 

Как же организованы все эти демоны? Кто над кем господствует? Кто приказывает, а кто исполняет приказы?

 

По этому поводу велось немало споров, но единогласия так и не было достигнуто уже несколько веков. И лишь одно утверждение почти не вызывало возражений: Сатана, известный также как император Великой Преисподней, Князь Света и Ангел Тьмы, царствовал над всеми. Он был великим противником Бога, Змием, Гадом, Духом всеобщей ненависти. Именно Сатана воплотил в себе истинное зло.

 

Под его началом существовала огромная и ужасная армия демонов и прочих тварей, приносящих бедствия, увечья и разрушения. Но содержать в повиновении такую орду было бы непомерной задачей даже для самого Сатаны, и, подобно Богу, имевшему серафимов, херувимов и архангелов. Сатана сплотил вокруг себя демонов-аристократов, чтобы те помогали ему в управлении Царством Тьмы. Эти демоны в противоположность девяти ступеням ангельской иерархии образовали свою адскую девятиступенчатую структуру. И все согласны с тем, что первым среди демонов был один из Старейших друзей Сатаны — могущественный ангел по имени Вельзевул.

 

 

---

Дата добавления: 2018-05-09; просмотров: 287; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!