Размышления о человеке От Конфуция до Бердяева 9 страница
Истина открывается мудрым. Массовое сознание замкнуто на себе, почти неподвижно. (Видимо, и этому есть объяснение: чем ниже пребывает энергия, тем она плотнее.) [353] На Западе мало верят в существование внутреннего человека, хотя о нем знали немецкие мистики (Эк‑харт, Бёме), не говоря об учителях буддизма и даосизма. Вспомним
Мейстера Экхарта: «Я был причиной самого себя и всего остального». И это близко даосам и буддистам: «Небо и Земля родились одновременно со мной; мир и я – одно целое. Поскольку мы – целое, можно ли что‑то еще сказать? Поскольку уже сказано, что мы целое, можно ли еще что‑то не сказать?» («Чжуан‑цзы», гл. 2 «О равенстве вещей»). Естественно, и Юнг не мог не обратить на это внимание: на Востоке «окружающий мир не имел ни малейшего шанса оторвать человека от его внутренних корней; на Западе внешний человек получил настолько значительный перевес, что в конце концов отделился от своей глубинной сущности». [354] Следствие все того же антропоцентризма: человек предпочел отказаться от себя извечно‑сущего, чем согласиться, что он, явленный, есть лишь иллюзия. Не мог же он ошибаться на протяжении веков, пренебрегая программой действий «разделяй и властвуй», веря в главенствующего субъекта и внимающего объекта? Но, как и предсказывали древние греки, «из чего все вещи получают свое рождение, в то все они и возвращаются, следуя необходимости. Все они в свое время наказывают друг друга за несправедливость» (Анаксимандр. Ему же принадлежит мысль: «Части изменяются, целое же неизменно»).
|
|
|
От привычки противопоставлять одно другому не смог избавиться до конца даже Юнг, постигший китайскую логику Единого: человек в мире и мир в человеке, одно в другом – «нельзя соединить воду с огнем. Невозможно быть добрым христианином и в то же время спасать самого себя, так же как нельзя оставаться буддистом и почитать Бога». [355] Напомню, японский христианин Утимура Кандзо свидетельствует об обратном. В статье «Буддизм и христианство» (1898) он утверждает, что нет в мире двух других религий, которые были бы так близки. Буддизм не знает конца истинно‑сущего. Нирвану мало кто понимает в ее изначальном смысле; пусть она отличается от христианских небес, по сути она есть бесконечность подсознательного или высшего сознания. (Недаром говорят буддологи, что Нирвана – это не отсутствие бытия, а «сверхбытие», доступное просветленному.) Буддизм не вообще отрицание, а отрицание печали, не блаженства; отрицание греха, не добродетели; отрицание смерти, а не жизни. Буддизм говорит, что можно избавиться от страданий, христианство – что, избавившись от греховности, избавишься от горя и слез. «И буддизм, и христианство – всемирные религии братства – не проводят различий рас, наций и классов, каждый может прийти в общину‑сангху и в христианскую церковь». [356]
|
|
|
Не могут противопоставляться Огонь и Вода при недуальной модели мира. Согласно «Ригведе», правда обитает в водах, а бог Огня Агни дает выход вдохновению, исходящему из изначальных вод в сердце человека. Что же говорить о законе Пути: в воде‑инь есть потенция огня‑ян, а в огне‑ян есть потенция воды‑инь, они взаимонеобходимы.
Выход к Всеединому предустановлен Путем. Но и не зная о Пути, в силу Необходимости или от мистического страха перед Концом (если все будет так идти, как идет), способные прозревать будущее начали искать выход. Персонализм признал в личности высшую точку существования, возлагая надежды на целого человека, способного преодолеть замкнутость на собственном эго. Открытость же делает человека открытым Богу и всему, что ни есть на земле.
Целое имманентно Бытию, оно не навязывается извне, а произрастает изнутри, как зерно, получая извне свет, что недоступно «зауженному сознанию». В поисках целостности мысль обращается к мудрости древних и, естественно, к Востоку, ибо были там свои беды, но не было раздвоения сознания. Кто из ученых XX века не обращался к восточным учениям! Можно еще раз вспомнить Германа Гессе. «Игру в бисер» он написал под впечатлением И цзина, возлагая на «Книгу Перемен» большие надежды: «Мудрость Китая меня вдохновляет больше, чем упанишады или Веданта. И цзин может изменить нашу жизнь». [357] Так не стоит ли задуматься – почему? И почему Лев Толстой изучал и содействовал переводу Лао‑цзы, «Учения о Середине» и восхищался мудростью Конфуция? Это было время встречного движения мысли, с Востока на Запад и с Запада на Восток, по закону Дао и Логоса, или «предустановленной гармонии».
|
|
|
Мудрецы Китая о человеке
Как понимали человека, в чем видели его назначение древние китайцы? Прежде всего, следует иметь в виду, что все явленное лишь малая толика неявленного, изначальной полноты Небытия (У): «В Поднебесной все рождается из Бытия, а Бытие рождается из Небытия» (Дао дэ цзин, 40). Это относится и к человеку. Есть внутренний, предвечный Человек, каким ему назначено быть по воле Неба, и есть внешний, частичный, явленный в этом мире. Лао‑цзы прямо говорит о несоответствии человеческого Пути Небесному: «Небесное Дао отнимает лишнее и дает тому, кто нуждается. Человеческое Дао – наоборот» (чжан 77). И его преемник Чжуан‑цзы напоминает завет даосов: «Не губи Небесного человеческим, естественного – искусственным, не губи себя ради выгоды» («Чжуан‑цзы», гл. XVII).
|
|
|
Вместе с тем все двуедино. Как сказано в том же 1‑м чжане: «Тот, кто не позволяет вещам овладевать собой, видит Его таинственную силу. Тот, кто живет страстями, видит только поверхностное. Но оба они одного происхождения, лишь именуются по‑разному». То есть, очищая сознание, избавляясь от страстей, человек шаг за шагом приближается к себе истинному. Почему основатель даосизма уверен в этом? Потому что все, что нужно для становления человека, уже есть в Небесном Дао: «Следующий Великому Пути обладает Великим Дэ». Но доступны высшие качества души лишь пробужденному, достигшему Постоянства. «Знающий Постоянство – просветлен» (Дао дэ цзин, 16). В 55‑м чжане Лао‑цзы уточняет: «Знание Гармонии (Хэ) назову Постоянством. Знание Постоянства назову Просветленностью (Мин)». Это и есть истинный Человек, пребывающий в Центре круга, где сообщается с Единым, одухотворяя сущее, ведет мир к Благу. Вот что имеет в виду Лао‑цзы под Постоянством (Чан) – пребыванием в Духе (Шэнь).
И сунские философы почти 17 веков спустя говорили о двух природах: Небесной – единой, извечной, благой и Земной – множественной, временной, частичной. Человеку предстоит преодолеть свою вторичную природу, очистив сердце‑разум (синь), обуздав страсти, вернуться к себе истинному. Так и будет, сколько бы человек ни сопротивлялся, – таково Дао человека.
Человеческой природе изначально присущи Человечность и Справедливость, лишь земная суета мешает их проявлению, но без них нарушается связь Земли с Небом и наступает Упадок.
Потому так важно не нарушать Путь, встречное движение, естественный ритм вещей. Напомню: все движется к абсолютнму Добру, к Свету. «В Центрированности – великая Основа; в Равновесии (Хэ) – совершенный Путь Поднебесной». «Хэ» обычно переводят как «гармония», но это совсем не то, что мы привыкли понимать под гармонией. В этом стоит разобраться.
Если различаются представления о мироустройстве, не могут совпадать понятия. У древних греков Гармония – дочь бога войны Ареса и богини любви Афродиты. Уже в мифах заложен закон противоречия, жесткой связи противоположностей, соединяемых волей человека. (В «Одиссее» Гомера слово «гармония» могло иметь значение «скрепы», «гвозди» – то, что обеспечивает прочность: Одиссей сбивает корабль гармониями. Правда, пифагорейцы понимали гармонию как музыку сфер, внутреннюю связь, придающую устойчивость Космосу. Но и мудрейший Гераклит убежден, что «противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается» (фр. В 8). То есть Гармония не столько имманентна Бытию, сколько творится человеком. На протяжении всего античного искусства, да и теперь, Гармонию понимают как соразмерность, симметрию, пропорциональность.
А даосы говорят: «Я слышал от Учителя, что человек, пребывающий в Гармонии, во всем подобен другим вещам. Ничто не может ему повредить, увести с Пути. Он же может все: проходить сквозь металл и камень, ходить по воде и огню» (Лецзы, гл. 2). Греки предпочитали остановку, хотя и признавали изменчивость мира, но не признавали всеобщность закона Перемен. «На входящих в ту же самую реку набегают все новые и новые воды» (Гераклит, фр. В 12). Для даосов сам внешний человек подобен воде. Для них Гармония – это свойство самих вещей, их упорядоченный ритм, который доступен мудрецу, хранящему спокойствие. «В Пути Природы – все в движении, не останавливается. Поэтому и образуется тьма вещей. В Пути предков – все в движении, ничто не останавливается, потому их чтут в Поднебесной. В Пути мудрых все в движении, ничто не останавливается, поэтому нет никого, кто превосходил бы их. Кто постиг Путь Природы, Путь мудрости, Путь предков и четырех времен года, тот все предоставляет самодвижению, себя не выставляет, пребывает в покое» («Чжуан‑цзы», гл. 13). Если внутренне сосредоточен, то вовне все будет идти как должно. «Подобно спокойной воде, мудрец хранит все внутри, не проявляет внешнего беспокойства. Совершенствуя духовную силу (дэ), распространяет Гармонию» («Чжуан‑цзы», гл. 5).
Итак, Гармония‑Хэ есть некое поле, благодаря которому все пребывает в подвижном равновесии, способно к резонансу, сердечному отклику: одно отзывается на внутренний зов другого, ибо все имеет свое сердце (синь). [358] (Алан Уоттс в книге «Дао – Путь Воды» говорит, что, если каждая вещь следует своему ли, она будет сгармонизирована со всеми другими вещами, не насильственно, а благодаря взаимному резонансу. Потому даосы и говорят, что Вселенная, увиденная в целом, и есть Хэ‑Гармония, или взаимодействие образов, которые не могут существовать друг без друга.)
Это и позволяет жить в одном ритме с другими, не теряя себя. Если же Я раздвоено, существует субъект и объект, то Я превращается в тень, добавляет Дайсэцу Судзуки, в погоне за которой иссякли силы человека.
Любое существо, от цветка до человека, имеет свой центр, свою душу‑сердце, через сердце сообщается с Небесным Дао, что и делает все единым. «Если у Вселенной одно Сердце, значит, каждое Сердце – Вселенная». Потому такое значение со времен древних даосов придавали чистому, искреннему сердцу. Механическое сердце все живое превращает в мертвое. «У того, кто применяет машину, сердце становится механическим. Когда сердце становится механическим, исчезают целостность и чистота. Если нет целостности и чистоты, нет и Духа. А кто вне Духа, тот вне Пути» («Чжуан‑цзы» гл. XII). (В этом угроза техногенной цивилизации, которая, похоже, может обойтись без человека, сама себя восполняя.)
Закон Великого Предела
Чтобы жизнь не оборвалась, инь‑ян должны пребывать в соответствии: сдвоенное ян или сдвоенное инь прерывают движение духа, ведут к гибели. Подвижное Равновесие инь‑ян сообщает всему ритм Пути, ничего не навязывая, соединяет все в свободе. «Одно во всем и все в Одном». Все существует само по себе, ибо целостно и потому причастно Целому высшего порядка, образуя иерархическую связь по вертикали. Два есть одно, потому что сами инь‑ян целостны, присущи друг другу, образуют целое на любом уровне макро– и микромира.
Эманируя из покоя Великого Предела (Тайцзи), сохраняют с ним родовую связь. Недаром Тайцзи называют вселенским зародышем. В Великом Пределе все уже существует в потенции, и священные тексты – вэнь, все сопряженное со словом и образом, то есть сама культура (как переводится «вэнь»). «Словно куколка прекрасной бабочки, расцвеченной самыми немыслимыми узорами, идея литературы, по мнению Лю Се, уже пребывала в своем коконе – Великом Пределе, когда мир, как таковой, еще не существовал». [359] Название сочинения Лю Се – «Дракон, изваянный в сердце письмен», «Вэньсинь даолун», говорит о том, что культура‑вэнь имеет свое сердце‑синь – одушевлена, сообщается с другими сердцами.
Тем более странно, что и Тайцзи умудряются переводить как «хаос», в то же время отождествляя его с Великим Единым, с Небесным Дао. Но «Свойство Дао – возвращение к истоку» (Дао дэ цзин, 40), то есть с чего все начинается, тем и завершается. (Хороша перспектива!) Не оттого ли мы так неуклонно движемся к хаосу, что с легкой руки греков приняли его за начало сущего и движемся в противоестественном направлении? Впрочем, мудрейшие из греков предвидели исход. «И самый вдумчивый познает только кажущееся и лелеет его. Но Дике настигнет лжецов и лжесвидетелей» (Гераклит). «Грядущий огонь все объемлет и всех рассудит», потому что люди не внемлют Логосу, «не понимают, как расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавливающуюся гармонию лука и лиры» (фр. В 51), ибо не умеют «говорить правду и действовать согласно природе, к ней прислушиваясь» (Гераклит, фр. В 112). А разве в наше время физики не обнаружили в вакууме не Хаос, а упорядоченность?
Почему так важно, чтобы «два» находились в согласии? Здесь мы подходим к главному выводу: когда инь‑ян, две стороны одного (небесное‑земное, покой‑движение, женское‑мужское, восток‑запад), находятся в правильном отношении, не подавляя друг друга, то рождается третье – вертикальный вектор. Горизонтальные связи, информационное поле само по себе, сколь бы ни возрастало, не способно улучшить качество жизни, но под воздействием притяжения по вертикали сознание начинает тянуться к духовному плану. Видимо, это имеет в виду Лао‑цзы, говоря: «Дао рождает Одно (Единое). Одно рождает два. Два рождают Третье. Третье рождает все вещи. Сверху инь, внутри ян, из изначальной энергии‑ци образуют Гармонию (Хэ)» (чжан 42). Если не было бы Третьего, не было бы и Гармонии – «Совершенного Пути Поднебесной», о котором в предыдущем чжане сказано: «Дао скрыто и безымянно, но лишь оно ведет к благодеянию и Благу (Шань)». [360] Третье измерение преображает сущее, соединяя двоицу единым центром, придает всему целостный характер. Благодаря целостности одно сообщается с другим в духе. То есть Третье и есть Центр, все сущее устремляется к нему, обретая единство с самим собой. Основатель даосизма не мог говорить о вещах несущественных, не иметь в виду вечного закона, к которому устремлено сердце человека. (Древние китайцы говорили: «Для познавшего Одно (Единое) нет ни одной неясной вещи, а для не знающего Одно нет ни одной ясной вещи».)
Не мог и Чжуан‑цзы говорить о второстепенном, противопоставлять одно другому, если изначально Единое: «Пока „я“ и „не‑я“ не стали парой, человек являет ось Пути, пребывает в центре бесконечности» («Чжуан‑цзы», гл. 2). Явленный человек не есть истинный, каков он в глубине. В человеке заложено истинно‑сущее («искра божья», по Экхарту), что и делает его высшим существом, Всечелове‑ком, призванным преобразить мир. Это место переводят по‑разному. «То» и «это» возникают одновременно, между ними нет разрыва. «Тот, кто перестал различать „то“ и „это“, свое и чужое, не живет ради себя, тот входит в „ось Дао“. Вошедший в ось Дао пребывает в Центре круга бесконечных превращений. Достигает Просветления» («Чжуанцзы», гл. 2). [361] Наверное, и эта мысль об относительности различий носит общий характер, и хотя отношение к ней в явленном мире различно, в соответствующее время она появляется в соответствующем месте, как появилась в индийских упанишадах: «Это есть ты» (tat twam asi). А много веков спустя откликнулась в России: «Одна есть религия, – уверяет Лев Толстой. – Это та, что одно во всех… „Tat twam asi“ – „Кто ты?“ – „Я есмь ты“». Поистине, в Основе лежит Единое, вселенское Сознание, как говорят буддисты и русские философы. Разрозненное на время, по необходимости или по неведению, оно вновь устремляется к Единому. Потому мудрецы избегали разделять одно на два, ибо разделенное на части – неистинно, теряет свою природу. [362]
На даосско‑буддийском Востоке не мог возникнуть моноцентризм любого рода, когда за центр принимается нечто условное. Центр везде, где есть Дао: «Дао есть сущность… центр круга, вечная точка, вне познаваний и измерений, нечто единственно правое и истинное». [363] Но что удивительно – и там, где веками противопоставляли субъект объекту, сам субъект обретает завершенность, а целостный человек не может относиться к другому как к объекту. На это обратила внимание русская философия в пору своего расцвета. Владимир Эрн понимал цель человеческого Пути, как «полное совпадение субъективно переживаемого с объективным порядком и строем Вселенной».
Есть некая закономерность, Необходимость высшего порядка в том, что в разных частях света сложились разные типы мышления, разные парадигмы, которые не могут не соотноситься по закону Дао. Ни одна из сторон не самодостаточна. Если бы Восток и Запад развивались под одним и тем же знаком, то невозможно было бы Целое на микроуровне – залог единого на высшем уровне. И если бы в Инь не было Ян, а в Ян – Инь, тоже не было бы Целого; нереальным оказалось бы Единство – цель человеческого существования. Но, не осознав различий, невозможно понять назначение каждой из сторон.
Итак, если китайцы берут за исходное Небо, то греки – Землю. Это обусловило характер их мировоззрений. Земля доступна человеку, познаваема, измерима, малоподвижна. Человек может распоряжаться ею по своему усмотрению. Земным они ограничили сферу своих притязаний. При таком взгляде на вещи естественным образом рождается антропоцентризм греческого типа и склонность к логической аргументации. Ощущая себя центром видимого мира, имеющего свои границы, человек не без успеха меняет, расширяет их. Но он не мог бы этого делать, если бы действительно был центром, то есть целым человеком. Целый человек не присваивает, не стремится расширять свои владения, он и так всеобщ; не нарушает закон Пути, принося одно в жертву другому. Целое не может не быть моральным. Не имеющее частей не существует за счет другого, не подавляет: целое – свободно, свободный не посягает на свободу другого. (Так что напрасны все усилия сделать моральным или свободным частичного человека, не пробудив в нем человеческого достоинства.) Но искусственный, надуманный центр неизбежно исчезает как не‑сущее, не соответствующее Пути. Отпав от Неба, принизив Бога, человек принизил самого себя. Оставшись одиноким, «покинутым», начал искать опору в себе, изучать пройденный путь, чтобы найти себя истинного, внутреннего человека, а не сверх того.
Такая ситуация не могла сложиться там, где источником сущего было Небо. «Небо и Земля не связаны, сущее не развивается» – сказано в И цзине. В Великом Едином являет себя закон Неба (тянь ли) – напоминает Учение о Середине. Небом невозможно распоряжаться, делить его на части, возводить границы. Можно лишь наблюдать за его Переменами, Образами (Сян). Разное отношение к миру обусловило разные типы поведения. Одни полагались на Деятельность (ян), другие – на Недеяние (инь) или действие, сообразуемое с Переменами, с естественным ритмом, как на то указывает «Книга Перемен». Запад склоняется к Востоку, Восток – к Западу. Каждая гексаграмма предупреждает человека, как нужно вести себя в меняющейся ситуации. То есть И цзин радеет о человеке, напоминая ему, что не все зависит от него, существует естественный ход вещей, с которым он не может не считаться, если не хочет попасть в беду. Потому и не ставят человека в центр, чтобы не вводить в соблазн – видеть в остальном периферию или объект, данный ему в распоряжение. Человеку не станет лучше, если другим будет плохо.
Отсюда и метод Недеяния, спонтанности. «Человек следует Земле, Земля – Небу, Небо – Дао, а Дао – самому себе (самоестественно – цзыжань)» (Дао дэ цзин, 25). [364] Иначе говоря, Недеяние – это разумное действие, не нарушающее Путь, направляющий к Благу («умное делание» на языке христиан). Такое отношение вытекает из ощущения изначальности Небытия или Целого, от которого ни убавить, ни прибавить, которое нельзя объять, но можно предугадать. Потому более всего придавали значение правильному видению: не принимать ложное за истинное, временное за вечное, кажущееся за действительное, относительное за абсолютное, часть за целое. В противном случае попадешь в дурную бесконечность, которая, однако, имеет печальный конец. Если все уже есть в Небытии, то не нужно изобретать лишнее, препятствовать Пути («Дао… вне познаваний и измерений»). В «Сицычжуань» так и говорится: «Зачем Поднебесной размышления? Разные Пути ведут к тому же, и многие раздумья возвращают к Единому. Зачем Поднебесной размышления? Солнце заходит, луна восходит. Луна восходит, солнце заходит. Солнце и луна двигают друг друга, и свет рождается… То, что уходит, искривляется, то, что приходит, выпрямляется. Ощущая это, извлекаешь пользу, как извлекает ее гусеница, то сжимаясь, то выпрямляясь… Справедливость проникает в Семена (Цзин) и приобщаешься к Духу (Шэнь). Тогда достигаешь наивысшего. Достигнув, приходишь к покою, и Дэ воздымается» (2, 5).
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 225; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!