Это собака, которая войны постоянно хочет 3 страница
- Вот заладил – зачем-зачем? – Пальчик попытался сесть на снег, - видишь, хреново мне. Ты вообще понимаешь, что ты натворил и кто я такой? Ствол вон выхватил, рамсы что ли разводить собрался? Я Пальчик, и давай вези меня по-быстрому в больницу!
Холод, глядя на этого толстозадого окровавленного гнома, засмеялся.
- Ты что ржешь?
- Смешно.
- Что тебе смешно?
- А вот сидит передо мной куча дерьма, и сам никто, да и звать его никак. Пальчик он! Какой пальчик? Двадцать первый что ли? Скорую ему вызови, - Холод снова усмехнулся, - а врач приехал уже! – и передернул затвор, - и констатировал смерть пациента.
В жирное тело Пальчика одна за другой вошли три пули. Первая бросила его на бок, вторая согнула пополам, а третья разворотила лоб, немного расширив заплывшие жиром глаза. «Один есть…» Холод подошел к перевернутому «Форду», вытащил с переднего сиденья барсетку Пальчика и открыл ее. На вскидку тысяч шесть-семь долларов, не дохло! И тут он заметил стонущую Любку. Девчонка во все глаза смотрела на него. Холод помог ей вылезти.
- Ты все видела? – та испуганно закивала, - идти можешь? – опять кивок, - на, - Холод достал из барсетки Пальчика половину денег, - ты уволена. Это пособие по безработице. Бери билет в свой родной Серножопинск и все забудь. Бегом! – и Любка, хромая, стала спешно подниматься на обочину.
Тем временем Холод из заранее приготовленной канистры облил БМВ и, бросив туда пистолет, чиркнул спичкой.
|
|
|
* * *
В подмосковном поселке в сауне парилось четверо мужчин. Седые вальяжные люди в возрасте сидели в жарко натопленной парной. Генерал-майор ЦУ МВД по борьбе с организованной преступностью Пяткин Олег Вадимович, помощник прокурора ЦАО города Москвы Пустовалов Иван Аркадьевич, судья Таганского района города Москвы Красс Герман Борисович и известный предприниматель, господин Петелин Денис Аркадьевич, он же вор в законе Петеля.
- Ну что, генерал, нам по Пальчику скажешь? – Петеля плеснул на камни ковш хлебного кваса.
- Ну, пока ведется следствие. Очевидно только одно – его убили.
- А кто, известно?
- Пока нет. БМВ приобретено по доверенности. Официально оформлено на деда восьмидесяти двух лет. Посылал к нему людей - старый пердун в последней стадии маразма. Как самого себя зовут забыл. Говорит, приехали ребята, дали двести долларов и поставили литр «Анапы», он им паспорт на три часа и отдал. Кто такие не знает, внешность не запомнил, голяк!
- А может Пальцев сам погиб в аварии? – снимая с головы лыжную шапочку, спросил прокурор.
- Ага! – судья усмехнулся, - Аркадич, ты гений! Сам в себя потом три раза выстрелил, поджег БМВ и спокойно умер. Что еще известно, Олег? – он повернулся к генералу.
|
|
|
- Мало. Деньги у него пропали. Тысяч шесть-семь. Это со слов охранников, он кассу в баре снял. Шлюху одну из стриптиза зацепил, их отпустил и рванул в Пирогово.
Петеля поднял палец вверх:
- Вот, по шлюхе зацепку искать надо!
- Пусто! Сам знаешь, что Пальчик своих шмар с Киевского подбирал. Любка ее зовут, и все, концов нет. Откуда-то из-под Харькова. Ищи свищи.
- Да, - Петеля потер морщинистый лоб, - дай мне адрес деда. Я туда Метиса отправлю. У этого все вспомнит. А вы вот что… Не исключаю, что у Пальчика свои замуты могли быть. Ушлый он был. А может про нас кто прознал. Береженного Бог бережет. Поосядем на время. Ты, Генерал, держи нас всех на связи. Как только появится какая-то информация – немедленно звони. А пока пойдем помянем Пальчика. Мир праху его, - Петеля поднялся с полки и вышел из парной. Скинув полотенце со своего дряблого тела в сплошной синеве татуировок, он швырнул его в ледяную воду бассейна. За ним последовали все остальные.
Метис, поговорив, отключил мобильный телефон. Он приехал по адресу, который ему вчера дал Петеля. Старый трясущийся параноик. От страха позабыл обо всем. К Пальчику он никакого отношения не имел, это Метис сразу понял. Но смысл спорить с Петелей? Ведь он всего на всего Метис…
|
|
|
Метис. Он давно позабыл свое настоящее имя, свыкнувшись с этой обидной для него «погонялой». Она шла за ним с самого его рождения. И угораздило же его мамашу, красивую здоровую русоволосую сибирячку сойтись с пленным солдатом-японцем, тщедушным, косоглазым, желтолицым. Но сошлись… И в сорок девятом народился он. Вот тогда отец матери, увидев его впервые, усмехнулся: «Эх, Марья, народила нам метиса». Крепкий белобрысый мальчонка, скуластый с раскосыми глазами – Метис. Так с детства и пошло. Рос он угрюмым и озлобленным, со сверстниками особо не дружил, чуть что – дрался, крепкий был. Школу не любил, сбегал с уроков и шатался по городскому рынку. Ершистый, на ласки матери не отвечал, отца вообще как будто не замечал, пустое место для него он был. Да какой он отец? С трудом русскому языку научился. И за что только мать его полюбила? Дурак… По утрам вон зарядку свою японскую делает, дышит, руки вперед выкидывает, да ногами как в балете машет – бабка Нюра говорит, что «балет» - это где ногами махают мужики с девками, танцуют как будто, балет она давно до войны в Москве видела. Но однажды, когда Метису было лет тринадцать, сидел он в зарослях тростника и покуривал папиросу. Отец возвращался с работы домой. На шахте он тогда работал. Окружили его мужики подвыпившие, а дело было накануне девятого мая, и давай тискать, окружив. Долго бы это продолжалось, но один из них отвесил оплеуху отцу. Бросил японец авоську с грязным бельем… Такого Метис никогда не видел. Отец подпрыгнул и в прыжке ударил ногой того, кто стукнул по лицу. Тот отлетел на несколько метров и ударился с размаху спиной о дощатый забор. Второго, высокого, подбросив коленом, отец сломал пополам. А остальные… Остальные убежали. Вот тогда Метис впервые услышал незнакомое слово «каратэ». Он пришел к отцу и рассказал, что хочет научиться так драться. Отец усадил его напротив и рассказал об этой борьбе самураев. По словам отца, это было оружие, оружие обороны, но не нападения. Метис молча слушал отца и впервые за много лет всему согласно кивал. Уж очень он хотел научиться так драться. Вот тогда он всем покажет! Оборона – плевать! Это у них, япошек. У нас по-другому. И с этого дня он вместе с отцом делал эту странную японскую зарядку. К пятнадцати годам Метис уже крошил красные кирпичи и двухдюймовые доски. На улице его все боялись – знали, стоит задеть – считай калека. Метис… Но теперь этого дворового прозвища все боялись. В шестьдесят шестом отца неожиданно забрали люди из КГБ. Ходили разные слухи: по одним отец сбежал к себе в Японию, на остров Окинава, по другим его просто как бывшего солдата милитаристской Японии просто посадили, дав пятнадцать лет без права переписки. Как это было - оставалось только гадать. Но с тех пор отца никто не видел. Мать с горя заболела и буквально за год стала оплывать как свеча и в конце шестьдесят седьмого умерла от туберкулеза. Так он стал в восемнадцать лет круглым сиротой, оставшись с дедом и бабкой, родителями матери. Те не в силах были справиться с наглым, хамоватым, не ценящим ничего внуком, и сплавили его с глаз подальше к родственникам в Благовещенск. Устроился там Метис на мебельную фабрику, но был уволен, не проработав даже месяца за драку с начальником смены – тот по глупости поинтересовался откуда у Метиса руки растут. В армию его, как круглого сироту, не взяли. И можно только догадываться куда бы вывела, умевшего в жизни только бить морды Метиса, кривая судьба. Много в ту пору жило на Амуре ссыльных вольно поселенцев, зэков. С головой окунулся в незнакомую ему романтику девятнадцатилетний авантюрист и искатель приключений, без гроша в кармане. Вот эти люди уважали Метиса. За силу, за его беспощадность. Пригласили артель зверозаготовки ограбить – согласился. Гладко все прошло – сторожа ломиком по голове тюк – и деньги и пушнина в кармане. Месяц пили да гуляли, пока все до копейки не промотали. А тут новое подвернулось – машину с инкассаторами сбербанковскую взять. Порешили – так и быть. Но тут судьба-то им карты и попутала. Не из пугливых инкассаторы оказались, стрелять начали. Вот тогда один из подельщиков Метиса, рецидивист Медведь, и достал обрез, сунул ему в руку, мол стреляй, малой, ты малолеток, если возьмут – много не дадут. И нажал Метис на курок. А позже взяли их всех в Чите. Медведю и еще двоим «вышку» дали, а ему пятнадцать. Видно и правда пожалели. Так оказался Метис на зоне. И в первый же день выбили ему блатную романтику из головы. В душ их с этапа погнали, вышел Метис, помывшись, и не нашел своего нового ватника. А после на одном зэке на общем построении свой ватник увидел. Подошел: мол, верни, мой. А тот в ответ оскалился железными зубами, типа «гуляй, паря, пока цел». Метис его по этим зубам и щелкнул. Метиса махом скрутили, кум десять дней карцера влепил, тот даже и опомниться не успел. Отсидел молча. В отряд вошел, а там урки его сразу на перо поставили, типа на «ихнего» руку поднял. Одеяло на голову накинули и кирзачами хорошенько отпинали. Месяц Метис в лазарете кантовался, ребра поломанные залечивал. А на следующий день, как вылечился, кирпичем этому железнозубому голову проломил. Тут бы ему и конец. Да «смотрящий» по зоне, вор Тюря за него вступился. И оставили его в покое, на голову психбольной, с ним лучше не связываться, себе дороже. Стал Метис в близких к Тюре, то одному строптивому перо под ребро сунет, то другому шею свернет. Надо Тюре кого наказать – Метиса зовет. Он при Тюре вроде палача штатного. Так всю пятнашку руки в крови мочил. Тюря тот досиживать остался, а Метис в восемьдесят пятом вышел. И офигел сразу. Как страна изменилась. Кооперативы стали появляться, машины иностранные, видеосалоны, а денег вокруг сколько крутится! Мать моя женщина! Покрутился полгода в Благовещенске, парней верных подобрал и в Москву дернул. Вот тут нутро садистское Метиса наружу и выскочило. Что он только с несговорчивыми кооператорами не делал! И по зубам напильником гладил, и брюхо утюгом прижигал, ногти вырывал. А уж если бил, то забивал до смерти. Короче через год на его территории все ему платили. А братва местная не лезла, мазы нет с живодером этим связываться. Много денег у Метиса стало. Тачки крутые, дома, квартиры, дачи. Вот одного не хватало. Бояться-то его все боялись, а вот с уважением… Блатные руки боялись протянуть, чтобы в крови не запачкаться, хотя на сходки приглашали. Так бы и умер Метис заурядным мясником, но вот заехал однажды в его кабак Петеля и заговорил с ним:
|
|
|
- Ну что, Метис, как житуха? Седой, смотрю, весь, стареешь.
- Да, Петеля, время не жалует.
- Я про тоже, Метис. Метис и Метис. И все?
- Это ты к чему?
- Ну ладно, хватит вокруг да около ходить. Короче, Метис, проблемы у общака с воронежской братвой, место уступать не хотят, поможешь со своими ребятами – возьму в общак.
- Чего?
- Того! Вором в законе будешь, - Метис присвистнул и открыл рот, - знаю все, Метис. Крови на тебе много. Но кровь – не грязь. Ее и отмыть можно. Правильно? – Петеля усмехнулся. По рукам? – и протянул Метису руку.
Через неделю Метиса в торжественной обстановке короновали в ресторане «Прага». Когда кого убрать надо, подчистить – снова зовут Метиса. Ну да ладно… Пусть и так. Он включил телефон и набрал номер.
- Алло! Чингиз, это Метис. Давай пересечемся, базар есть.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Чингиз отхлебнул из пиалы крепкий зеленый чай. Тридцатишестилетний уроженец Таджикистана Джамбулаев Толгат Атабекович, уже одиннадцать лет безвылазно сидел в Москве. Нечего ловить ему на нищей Родине, хотя какая, впрочем, она нищая. Цветут по бескрайним таджикским долинам пахучие красные маки. Море опийной соломки. Идут с Афганистана караваны с белым порошком, сдувает ветер пыльцу с кустов конопли, дурманом веет с родного Таджикистана. Плывет огромным потоком оттуда в Россию наркота, и он, Чингиз, контролирует большую часть этого бизнеса.
Сел он в двадцать пять лет случайно, торговал на колхозном рынке Душанбе маковой соломкой. А что? Все тогда торговали. Но посадили именно его, дали пять лет. На зоне он с людьми нужными сошелся, неглупый был. Закон воровской сразу признал и особо не дергался, отсидел хорошо. Вышел – Союз уже по швам трещал. И остался он в России. Понял, какие барыши ему сулит наркота. Канал с Родиной отработал и погнал в Россию вначале опий, а после уже героин. Армию собрал, укрепился. Только вот устал жить тогда еще Джамбулаев в страхе – бизнес ведь никто его не жалует, ни милиция, ни братва. Голову оторвут – никакая охрана не поможет. Но хитрый был молодой таджик, через своих знакомых по зоне вышел на одного человека, пообещал ему пятьдесят процентов с прибыли и вышел у них такой разговор:
- Базара нет, пятьдесят процентов - это немало. А мне за что ты платить будешь? Что-то я в голову никак не возьму.
- Понимаете, каналы сбыта мною уже хорошо отлажены. Вы просто будете обеспечивать общую безопасность груза, так сказать, страховать.
- Ты знаешь, у нас вообще на наркоту запрет.
- Я прекрасно понимаю. Поэтому и пятьдесят процентов. Я все продумал: Вы меня в свою организацию вводите. Я знаю, связи у Вас на уровне. Я Ваш компаньон, так сказать один из Вас. Деньги на Ваши нужды перечисляю регулярно. Все шито-крыто. Так?
- Так-то оно так. А вот какие гарантии?
- Я все предусмотрел, - он придвинул к столу черный кейс, - здесь (* *** ***) долларов наличными. Этот мой первый взнос. Так сказать, за вступление. По рукам?
- Ну что ж, лады.
Так появился на свет Чингиз – новый член воровского общака. А тот человек нужный… Вы, наверное, сами догадались – Петеля. Рисковал старый матерый вор, но все, как и говорил Чингиз, прошло гладко. Деньги потекли в их карман рекой. А все молчали. И волки сыты и овцы целы.
Чингиз отхлебнул уже начавший остывать чай. Вот сейчас придет Метис. И что ему надо, интересно? Недолюбливал он этого азиата-полукровку. Опасный человек, хотя предсказуемый. Нужный бесстрашный человек. Ему уже за полтос, а он в любое пекло лезет. Братвы у него всего десять человек, но зато какие. Гестаповцы. Да братва ему и не нужна. От одного имени Метиса многие полные штаны накладывают. Вот и сейчас… К кафе подъехал тонированный «Nissan-Patrol», из него резво выпрыгнул Метис. «Опять один! Шайтан бесстрашный! Вот Аллах его не берет!» Метис упругой походкой пересек зал и подошел к Чингизу.
- Здорово! – он протянул руку.
- Здравствуй, дорогой! – Чингиз пожал крепкую как доска ладонь. – Что тебя привело?
- Поговорить, душу отвести надо. На душе неспокойно. Чую, чую, что-то не так, но понять никак не могу. Помоги распутать, Чингиз, ты умный.
* * *
Холоду нужно было оружие и машина. Денег, оставшихся в наследство от бычка из бильярдной и Пальчика, вполне хватало. Он снял в Кузьминках за сто баксов комнату и приступил к поиску автомобиля. Самое удачное изобретение наших времен – газета «Из рук в руки». Уже через час за полторы тысячи долларов Холод приобрел у мужика с бегающими глазками вполне сносную «девятку», оформил доверенность и пополнил ряды московских автолюбителей. Теперь оружие…
Есть такое место в Москве, где можно купить все – от шерстяных рейтузов из Китая до гранатомета. Да, не удивляйтесь! Это действительно так. И возможно, даже если хорошо поискать, можно купить даже танк. Только искать нужно лучше. А место это – «Ч-ский рынок». Вот туда сейчас и направлялся Холод. Базарная толпа шумела. Первое впечатление – попал куда-то на Кавказ. Ноздри щекотал запах плова, самсы, шаурмы. Реготали дети гор всех наций и мастей, зазывая покупателей. Громко бухала музыка, посылая в пространство национально-горные мотивы. Бабы челночницы до немыслимости груженные баулами, сшибая всех мощными плечами, подобно БТРам, врубались в рыночную толпу, вопрошая: «А эти кофточки почем?» Берегись, путник. Береги свои ноги. Здесь ведь даже в самое засушливое время года есть лужи и грязь. По твоим ботинкам проедут тележки, управляемые не знающими ПДД грузчиками-узбеками, бабы-челночницы размажут их своими безразмерными бахилами, в Ваши ноги вонзятся сотни шпилек модельной обуви. Наконец Вы влетите в грязь. Так что, приехав сюда в поисках модного свитера, Вы, наверное, приобретете еще пару обуви. Здесь надо держать не только ухо востро, чтобы тебя не обсчитали, но и еще держать кошелек двумя руками, чтобы не сперли. Хотя, впрочем, если захотят украсть - обязательно украдут, и никакая осторожность не поможет. Сотни маленьких воришек и спекулянтов нашли здесь свой приют. Здесь продают все, что имеет цену.
Холод бродил по рынку и курил, всматриваясь в лица продавцов. Вот один азер. К нему подходят молодые парни, и он заводит их внутрь своего контейнера. Через минуту они выходят, довольно пожимая друг другу руки. Может этот? Нет, не похожи эти молодцы с синевой под глазами и с шалыми стеклянными зрачками. Наркоманы. За дозой пришли. Вот один магнитолы «с ногами» скупает, другой мобильники, здесь же на рынке уворованные. Вон низенький пухлый таджик за триста рублей у двоих алкашей телевизор покупает. Слюной брызгает, говорит, что не нужен он ему, а видно, вцепился – не отпустит. Но что-то у них не срастается. А! Понятно! Алкаши хотят пятьсот и литр водки. Это покупателя не устраивает. Да и продавцам таскать телек надоело, выпить очень хочется. Договариваются на литре и четырехстах рублях. Происходит товарообмен. Сделка завершена. У страждущих возможность опохмелиться и еще день погудеть, у таджика цветной телевизор LG ценой триста восемьдесят рублей. Нормально! Бизнес по-русски.
А вот и его клиенты. Двое абреков с небритыми щетинистыми кадыкам. Жгучими черными глазами так и стреляют. И прикрытие стоящее – женское нижнее белье, в котором они, судя по всему, ни хрена не соображают. Вот к ним крепыш в кожанке подошел. Переговорили о чем-то быстро. Зашли в контейнер. Вышли через десять минут, в руках парня тяжелая кожаная сумка, руки пожали и разбежались. Точно эти. Холод подошел к ним и ткнул пальцем в розовый ажурный лифчик.
- Сколько стоит? Бабе своей хочу купить.
- Иди, ступай, дорогой, на улице погода хороший. Гуляй, да?
- Ну продай, ей богу хочу купить.
- Иди, дорогой. Товар не продается. Ревизия у нас.
Холод сделал вид, что уходит, но неожиданно обернулся:
- Хорошо, лифчик не продаешь, тогда ствол нужен.
Эти двое оглядели его и вопросительно переглянулись. На мусора не похож. Они загыкали на своем гортанном языке, явно советуясь, и один из них сказал:
- Ладно, вовнутрь ходи за мной, - и пропустил Холода вперед, прикрыв за собой дверь контейнера. При свете тусклой лампы за столом сидел молодой прыщавый парень, - дорогой, обслужи молодой человек! – сказал горец, встав за спиной Холода и засунув руки в карман.
- Что желаете?
- ТТ или ПМ с глушителем.
- Есть и то? и то. Оружие пристрелянное. ПМ – тысяча двести за пару, ТТ – полторы тысячи долларов. Патроны по два магазина.
- Паленое?
- Обижаете. Только что со склада. Патроны отдельно можно. Пятьсот долларов - литровая банка.
- Хорошо. ТТ и патроны. Держи две штуки.
Парень достал из ящика два промасленных ствола: «Проверяйте». Холод развернул один из свертков. ТТ в масле, глушитель рядом. Передернул затвор – боек не битый, нормально.
- Вот Ваши патроны, - парень поставил на стол литровую банку.
- Лады, благодарствую. А посерьезней, кроме мухобоек что есть?
- Вам с оптикой?
- Желательно.
- Винтовка Мосина с полным боекомплектом, старая, конечно, но осечек не дает. За качество отвечаем. И оптика к ней в комплекте. Тысяча за все. Будете брать?
Холод прикинул. Всего у него было шесть тысяч. Полторы – машина, две – «тэтэшники», штука за винтарь. По-любому на жизнь остается. А там еще сгоношит.
- Давай, пакуй ее, Кулибин. Держи деньги.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 229; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!