РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ. 1992-2004 6 страница
710
ка, а дезорганизации работы всех функциональных институтов российской экономики на этапе ее перехода к рынку».
Теневизация экономических отношений обусловлена и той политической нестабильностью, которая сопровождала реформы с самого начала. Многочисленные политические кампании — преодоление последствий «путча», противостояние президента и Верховного Совета, борьба за новую Конституцию, выборные кампании — все это отвлекало от решения сложных экономических проблем, отодвигало их на второй план. При этом часто доминировала не борьба против свергнутых классов, а противостояние политических группировок. Эксперты выделили четыре группы политических факторов, воспроизводивших в 90-е угрозу распада государства и дестабилизировавших экономическую жизнь. Они определялись характером взаимодействия: 1) законодательной и исполнительной власти; 2) центральных и местных органов власти; 3) взаимоотношений России с бывшими союзными республиками; 4) взаимоотношений между регионами России.
Политическая нестабильность провоцировала то, что стали называть «правовым беспределом», когда многие законы не действовали, а граждане (как руководящие работники, так и исполнители) часто считали необязательным связывать себя правовыми рамками. Отсутствие необходимых и несовершенство имевшихся актов также ограничивали возможности полнокровной и эффективной работы судебной системы и института прокурорского надзора. Все это делало проблематичным здоровое развитие экономики и обрекало ее на уход в «тень». Много внимания в литературе обращают на проблемы охраны безопасности граждан в 90-е годы, что связано с изменениями, происходившими в это время с милицейскими службами.
|
|
Особую роль в теневизации экономики отводят действовавшей в России в 90-е годы налоговой системе. Можно встретить ее определение как «несовершенной», «порочной», «полностью неадекватной реальным условиям в стране», «основным препятствием для развития предприятий, привлечения как национальных, так и иностранных инвестиций». Указывают, во-первых, на высокий уровень налоговых ставок, делающий затруднительным рентабельное ведение бизнеса; во-вторых, на скрытую налоговую дискриминацию ряда секторов экономики {особенно предприятий-производителей); в-третьих, на неясность и противоречивость налоговых норм, что допускало их различные трактовки и применение. В этой связи не выглядят удивительными результаты исследования (опроса руководителей предприятий различных форм собственности), проведенного в 1996 г. Рабочим центром экономических реформ при правительстве России. Выяснилось, что только 1,5% предпринимателей оформляют в установленном порядке сделки и уплачивают все налоги. Треть (33,1) считали, что 25% сделок остаются в тени; 29% опрошенных предпринимателей полагали, что в
|
|
711
«тени» совершается около 50% сделок. Остальные (около 36,4) были уверены, что теневыми являются 70—90% деловых операций.
Точных данных о масштабах теневизации экономики, естественно, нет. Но в литературе встречаются оценки, согласно которым в теневом секторе России производится от 25 до 40% товаров и услуг. В 1994—1995 гг. стеневой экономикой в качестве рабочей силы соприкасались не менее 60 млн человек, которые — самое меньшее — уклонялись от уплаты налогов.
Одной из важных составляющих теневой экономики стала коррупция, понимаемая как поборы, которые вынуждены испытывать граждане в своей трудовой и другой деятельности. Некоторые политики полагают, что ее причиной является дефицит правовой базы, для ее искоренения достаточно принять закон или разработать и реализовать какую-либо антикоррупционную программу. Другие считают, что коррупция в России носит системный характер и представляет собой следствие роста масштабов теневых процессов, без минимизации которых излечить страну от этой «болезни» едва ли возможно.
|
|
Теневизация экономики повлекла за собой теневизацию всей системы общественных отношений, в которые оказались втянутыми сферы как материального производства, так и обслуживания (в широком смысле) населения. Распространение теневых процессов на политику, органы правопорядка, СМИ, медицину, образование, науку способствует формированию и воспроизводству «теневых» стереотипов поведения, которое само становится важным фактором социального развития.
О характере российской экономики середины 90-х годов можно судить по тому, какие виды деятельности отечественные бизнесмены считали наиболее прибыльными. Проведенный среди них опрос дал следующую картину. На первое место была поставлена торговля, в особенности сырьем, валютой, электроникой и алкоголем. На втором по доходам оказался банковский бизнес. На третьем месте находилась государственная служба. (Имелись в виду доходы некоторых чиновников, получаемые ими за «содействие» предпринимателям. В начале 90-х широкий общественный резонанс вызвало предложение известного политика легализовать взятки, уподобив их чаевым, которые получает официант ресторана за хорошее обслуживание.) На четвертом месте по доходности стояло брокерство. На пятом — воровство, под которым понималась реализация недостаточно контролируемых и охраняемых ресурсов. Шестое место в списке занимали операции с недвижимостью. На седьмое поставлены консалтинговые услуги. И наконец, на восьмом оказалось производство товаров широкого потребления — отрасль, которая составляет основу динамичного развития естественно развивающейся экономики.
|
|
Изменения в социальной структуре. Экономические преобразования 90-х годов оказали большое влияние на социальную структуру
712
общества. Масштабы, глубина и особенности ее трансформации определяются, во-первых, изменениями отношений собственности, прежде всего появлением частной и развитием предпринимательства; во-вторых, глубокими переменами в системе занятости (плановое использование рабочей силы уступило место стихийному рынку трудовых ресурсов); в-третьих, снижением уровня жизни подавляющей части населения; в-четвертых, социальной аномией (разрушением одной системы ценностей и несформированностью другой) и социальной депривацией (ограничением или лишением доступа к материальным и духовным ресурсам).
Основу современной социальной структуры по-прежнему составляют рабочий класс, крестьянство и интеллигенция. Но по сравнению с советским прошлым их количественные показатели и социальные роли изменились. Появились и новые социоструктурные слои. Ведущие тенденции социальных изменений состоят в углублении неравенства (экономического, политического, социального) и маргинализации значительной части населения. Неравенство между регионами достигает соотношения 1:10. Увеличивается разрыв в оплате труда в различных отраслях хозяйства. Особенности процессов социального расслоения определяются их быстротой и биполярностью: верхние слои (до 8% населения) все более обособляются от тех, кто тяготеет к полюсу бедности. Это приводит к гипертрофированным формам социального неравенства, создавая внутри одной страны две России, все более отдаляющиеся друг от друга. Наблюдается процесс «размывания» границ прежних классов групп и слоев, что связано с исчезновением зависимости между качественным содержанием труда и его оплатой: большее значение имеет не кто и как, а главное — где работает.
Переплетение в современной России прежней советской и новой постсоветской социальных структур не позволяет рассматривать нынешнее общество как единую социальную систему. Фактически оно распадается на отдельные сегменты или уклады: авторитарный, олигархический, либеральный, криминальный, в которых, в свою очередь, существуют собственная иерархия, система ценностей, мораль, социальные институты. Эти сегменты находятся в сложных, часто конфликтных отношениях между собой.
Для характеристики российского общества социологи используют многомерные стратификационные модели с использованием различных критериев. В их числе имущественное положение и доход, образование, позиция во властной структуре, социальный статус и престиж, самоидентификация. По мнению академика Т. И. Заславской, стратификационная модель современного общества в России выглядит следующим образом: элита (правящая политическая и экономическая) — до 0,5%; верхний слой (крупные и средние предприниматели, директора крупных и средних приватизированных предприятий, другие субэлитные группы) — 6,5; средний (представители мелкого бизнеса,
713
квалифицированные профессионалы, среднее звено управления, офицеры) — 20; базовый (рядовые специалисты, помощники специалистов, рабочие, крестьяне, работники торговли и сервиса) — 60; нижний (малоквалифицированные и неквалифицированные работники, временно безработные) — 7; социальное «дно» — до 5%.
По уровню материального благосостояния выделяют следующие слои: богатые (средств достаточно не только для удовлетворения потребностей, но и для организации самостоятельной экономической деятельности) — 7%; состоятельные (средств хватает и для высокого уровня жизни, и для приумножения капитала) — 7; обеспеченные (средств достаточно для обновления предметов длительного пользования, улучшения жилищных условий, собственного переобучения и образования детей, для организации отдыха во время отпуска) — 15,8; малообеспеченные (средств хватает только на повседневные расходы и в случае крайней необходимости — минимум для лечения и укрепления здоровья) — 57; неимущие (наличие минимальных средств лишь для поддержания жизни и отсутствие средств для улучшения своего существования) — 20,2%.
Социальная структура современной России заметно отличается от развитых стран. В нашем случае обращает на себя внимание малочисленность средних слоев, которые во всех обществах рассматриваются как цементирующая сила. При этом за 90-е годы Россия «потеряла» средний класс интеллектуалов и интеллигенции («новый» средний класс), получив средний класс предпринимателей («старый» средний класс). В то же время многочисленная часть российского населения пребывала в состоянии маргинальности, связанном с вынужденным переходом человека из одной социально-профессиональной группы в другую и существенным изменением статуса. В это число входят несколько групп: 1) квалифицированные рабочие, специалисты, ИТР, часть управленческого корпуса, работавшие в государственном секторе экономики (ВПК, конверсионные производства, закрывающиеся предприятия), имевшие в прошлом высокий статус, а ныне оказавшиеся в среде социально беспомощных; 2) представители мелкого и среднего бизнеса, «новых» профессий, соответствующих рыночным условиям («челноки», охранники, члены криминальных сообществ и т.д.), чье положение оставалось неустойчивым; 3) мигранты (вынужденные переселенцы из зон конфликтов в России и «ближнего зарубежья»). Маргинализация общества сопровождается ростом напряженности, экстремизма, различных форм нетерпимости. Получают распространение разные виды девиантного поведения: пьянство, наркомания, проституция и т.д.
Спад производства, безработица, инфляция, конверсия и подобные причины привели к резкому уменьшению доходов большей части населения. В их числе оказались люди, по прежним меркам достаточно обеспеченные. Появились «новые бедные», ядро которых составляют
714
научные работники, учителя, врачи, руководители низшего уровня, инженеры. В основном это люди дееспособного возраста. Дальнейшее развитие социальной структуры российского общества будет зависеть от скорости и направленности экономического реформирования и социальной политики государства, способности населения адаптироваться к радикальным переменам.
§ 3* Формирование и развитие новой политической системы. 1992-1999
Углубление конституционного кризиса. Январь—октябрь 1993. Время с конца августа 1991 до декабря 1993 г. было особым периодом политической истории России, который называют «августовской республикой». Его начальная грань связана с обретением Россией фактической независимости после «путча», а последняя — с политико-юридическим оформлением новых отношений в результате референдума по Конституции и выборов в Думу. «Августовская республика» была начальной — революционной — фазой трансформации всех общественных подсистем, причем вектор изменений был направлен от советского социализма к капитализму. 1992—1993 гг. стали началом: вэкономике — смены форм и способов перераспределения собственности, уходом государства из сферы прямого управления экономикой; в социальной — демонтажа социальных институтов и гарантий, созданных за годы Советской власти; в идеологической — агрессивной либеральной экспансии, имевшей целью изменение традиционных социокультурных стереотипов народов России. Однако главные события развернулись в политической области. В 1992-1993 гг. решался ключевой вопрос всякой революции — о власти. Внешне он принял форму столкновения двух моделей ее организации: президентской и парламентской республики.
В начале 1993 г. острота конфликта между съездом народных депутатов, с одной стороны, и Президентом РФ — с другой, определялась не только неудовлетворительными итогами развития страны в 1992 г., но и противоречиями конституционного строя России, которые стали особенно очевидными в это время. Государственно-политический строй определялся Конституцией 1978 г., однако, вследствие внесения поправок, в 1990—1992 гг. он претерпел большие изменения (всего к лету 1993 г. в Конституцию внесено 320 поправок).
В 1990 г. в РСФСР {вслед за СССР) был введен новый государственный институт — съезд народных депутатов. Это делалось для демократизации политической жизни и сферы управления (ограничения власти КПСС, партийно-государственной номенклатуры). С одной стороны, съезд стал вершиной системы Советской власти. Согласно
715
Конституции, он был «правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Российской Федерации». С другой — именно съезд поправкой кет. 1 внес в Конституцию норму, провозглашавшую принцип разделения властей. В соответствии с этим учрежден действующий на постоянной основе парламент, принято решение о создании Конституционного суда, введена должность Президента, который определялся как «высшее должностное лицо, глава исполнительной власти» России. Все это коренным образом видоизменяло традиционную систему Советов, построенных на соединении нормотворчества, контроля и исполнительно-распорядительных функций.
В процессе самостоятельной деятельности между четырьмя этими институтами (съездом, Верховным Советом, Конституционным судом и Президентом) неизбежно возникал вопрос о разделении полномочий. И если функции последних трех в системе разделении властей были понятны, то съезд постепенно превращался бы в рудиментарный элемент переходного времени. Передавая свои полномочия соответствующим ветвям власти, он явно требовал реорганизации как выполнивший свои учредительные функции. Все это обсуждалось уже с конца 1991 г.
Первоначально противоречие между всевластием съезда и исполнительной властью в лице президента было разрешено через компромисс, заключенный на V съезде народных депутатов РСФСР, когда он добровольно, но на время (на один год) передал часть своих огромных конституционных полномочий президенту. Это решение уже тогда содержало большой конфликтный потенциал, так как в своих политических и экономических воззрениях Б. Н. Ельцин проявлял готовность опираться лишь на радикально-либеральные силы. Начало экономических преобразований вызвало раскол сложившейся в 1990—1991 гг. протестной коалиции, и к концу 1992-го президент мог опираться лишь на последовательных сторонников либеральных реформ и тех, кто получил от них выгоду, а таких было меньшинство. В этих условиях съезд, выражавший интересы более широких слоев населения, объективно становился препятствием на пути избранной модели преобразований, что и обусловило резкие атаки на него со стороны исполнительной власти, которые с конца 1992 г. шли по нарастающей.
В конце 1992 — первой половине 1993 г. в центре дискуссии между высшей законодательной властью и президентом был вопрос о порядке формирования правительства и, следовательно, решающем влиянии на характер и методы проводимого экономического курса. Притязания парламента на решающую роль в определении состава Кабинета министров обосновывались неудачами первого этапа реформ, что связывалось с некомпетентностью и неспособностью исполнительной власти учесть весь спектр существующих в обществе интересов. Сторонники же президента рассматривали события в более широком
716
историческом контексте. В отличие от подходов 1988 — середины 1991 г., когда переход от социализма («тоталитаризма*) к демократии виделся как относительно безболезненный и ограниченный во времени акт, в конце 1991 — 1993 г. ситуацию анализировали совершенно иначе. Утвердилось представление о том, что между тоталитаризмом и демократией неизбежен достаточно продолжительный во времени переходный период «диктатуры демократии» («демократуры»), в рамках которого будут утверждаться новые ценности и нормы. С учетом того, что смысл и направленность происходящих изменений в обществе понимали далеко не все, а еще существовало и сопротивление (сознательное или стихийное) применявшимся необычным мерам, представлялось, что «диктатура демократии» должна была осуществляться в форме авторитарного правления. Этот «просвещенный авторитаризм» в условиях России связывался с концентрацией властных ресурсов в руках президента, который своей последовательной борьбой против «тоталитарных» структур в 1987—1991 гг. доказал преданность демократическим идеалам и продемонстрировал готовность решительно их отстаивать.
В 1993 г. стороны использовали различную аргументацию для обоснования своего права определять содержание и методы реформ. Сторонники высшей законодательной власти и Конституционный суд делали акцент на следование «букве закона», настаивая на соблюдении действовавших законов и Конституции. Сторонники же президента подчеркивали ее «социалистическое происхождение» и обращали внимание на содержавшиеся в ней лакуны и противоречия. В полемике с оппонентами они использовали политико-правовые аргументы, ставя во главу угла «дух закона», трактуя «право как справедливость». В этой связи сторонники президента прямо ставили под сомнение «конституционность Конституции». Большую легитимность политики президента связывали с его прямым избранием 12 июня 1991 г., а также с победой «августовской демократической революции» в России. Юристы из президентского окружения особое значение придавали факту всенародного избрания Ельцина, поскольку, по их мнению, выбирали не просто человека — главу исполнительной власти, но политика с определенной политической и экономической программой, которая и была освящена результатами общенародного голосования. По этой логике, съезд и Конституция обладали более низким уровнем легитимности, так как появились ранее, в условиях «ушедшего социалистического порядка». На этом основании вполне легитимными считались формально антиконституционные меры по ограничению деятельности съезда, которые якобы соответствовали «духу» общенародного волеизъявления. Отсюда вытекал также соблазн трактовать правовые нормы с точки зрения политической целесообразности.
Несовершенство действовавшей Конституции вначале 1993 г. осознавали обе противостоящие стороны, хотя выход из кризиса видели по-разному. Большинство народных депутатов — их позицию выражал
717
Председатель Верховного Совета Р. И. Хасбулатов — исходили из того, что острой необходимости принятия новой Конституции нет, следует продолжить постепенное внесение в действующий Основной Закон поправок, которые сделают его реально демократическим. По их мнению, съезд народных депутатов и Верховный Совет объективно играют стабилизирующую роль, поэтому новую Конституцию следует разрабатывать под их эгидой и принять на одном из заседаний съезда.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 369; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!