Леса, озёра, «котлы». Серия окружений в районе Леметти
Вдоль Ладоги наступал 56-й корпус из двух дивизий, 18-й и 168-й. Позднее к ним присоединилась 34-я легкотанковая бригада. Красным частям противостоял финский корпус, впоследствии усиленный, под общим командованием генерал-майора Хегглунда.
До середины декабря советский корпус двигался вперед в рутинном режиме. 10 декабря была взята деревня Леметти. Две советских дивизии сомкнули фланги и довольно успешно наступали силами пяти своих полков против двух финских. Вообще просматривается закономерность — операции РККА против финнов оказывались успешными, если удавалось создать двойное численное преимущество в людях. Пока сохранялось такое преимущество, все шло хорошо. Однако 13 декабря красноармейцы перешли к обороне. Финны тут же начали готовить собственную наступательную операцию.
Нельзя сказать, что над РККА довлел какой-то злой рок. Все ее проблемы прекрасно объяснялись пробелами в боевой подготовке и плохой организацией всего наступления. Финскую войну начали солдаты и командиры, слабо представлявшие себе местность, плохо владевшие навыками боя в лесу, не умевшие воевать зимой и вообще не слишком хорошо знавшие свои специальности. Советский Союз был нищим государством, и часто просто не мог обеспечить своим бойцам пристойное боевое обучение. То, что такие войска были всё-таки брошены в бой — уже другой разговор, касающийся скорее политики.
Генеральный штаб 21 декабря уныло констатировал:
|
|
|
Отсутствие должной разведки, непосредственного охранения, внимания охране флангов и неумение действовать в лесу часто приводят наши войска к внезапным ударам со стороны более предприимчивого в этом отношении противника. Особенную беспечность проявляют наши войска в условиях ночи, разведка даже накоротке, не говоря уже о тщательно организованных ночных поисках, войсками не ведется. Ночь для активных действий отдельных отрядов и даже для занятия наиболее выгодного положения для удара с рассветом по флангам противника не используется.
Полковник Раевский, прибывший в Петрозаводск уже в разгар боев, с горечью и гневом писал в докладной записке:
В Петрозаводск я прибыл в 22.00 29.12.1939 г. Возможно, многое я и не знаю, но из первых впечатлений и наблюдений у меня сложилось мнение, что принимаемые меры до сегодняшнего дня не обещают нам победы малой кровью.
Среди военнослужащих, находящихся в Петрозаводске, чрезвычайно низка воинская дисциплина. (…)
Удивительно мне слышать, что наши войска несут огромные потери и не имеют никакого успеха из-за того, что не умеют ходить на лыжах и не обучены лыжному делу. Как же это так случилось, почему же войска северных округов не овладели лыжным делом, когда им на все 100 процентов положено было выполнять требования Полевого устава?
|
|
|
И почему же кто-то не подумал о заблаговременном завозе сюда лыж, и почему кто-то не начал занятий по лыжной подготовке с первого дня, как выпал здесь снег, и даже до сих пор все только собираются начать занятия по лыжной подготовке? (…)
Боевые действия велись до сих пор только по дорогам, а их на петрозаводском направлении, кажется, только пять. Промежутки же между дорогами составляют лесные и болотные массивы, каковые имеют разную ширину, доходя до 50 км. Эти промежутки нашими войсками не занимаются, и там остаются и действуют финские подразделения разной величины, вплоть до полка. У финнов в этих лесных массивах (в промежутках между дорогами) имеются базы. По этим лесным массивам финны заходят во фланг и в тыл нашим частям и сеют панику, нанося большие потери, и наши части вместо движения вперед топчутся на месте. (…) Мне пришлось здесь видеть молодых командиров — младших лейтенантов и лейтенантов и им соответствующих, досрочно выпущенных из военных училищ. Все они имеют еще детский вид и присланы сюда на тяжелый и сложный фронт, как по условиям местности, так и по приемам и тактике борьбы. Все это на них нагоняет страх и неуверенность в свои силы, особенно когда они наслушаются всяких панических слухов. Мне пришлось беседовать с двумя лейтенантами-саперами. В училище они пробыли 2 года и заявили мне, что они не уверены в своих знаниях, на память многое они не помнят, а письменного (печатного) им тоже почти ничего не выдали. У них не было с собой даже Наставления по инженерному делу для пехоты РККА-1939 г. Они лишь видели его и не могли достать при отъезде на фронт, а в большинстве они будут командирами саперных взводов в стрелковых полках и начальниками инженерной службы полка.
|
|
|
Далее полковник выдвигает целый ряд вполне разумно звучащих предложений, и можно только вопрошать, отчего все это не пришло в голову никому до начала войны.
В любом случае, корпус остановился на лесных дорогах. При этом разведка велась плохо, о силах и положении финнов части корпуса имели очень смутное представление. Вскоре за эту беспечность пришлось расплачиваться.
Финны начали прощупывание тылов корпуса уже в декабре. Правый фланг советской группировки был прикрыт только одним полком на фронте в 15 километров. В результате первые атаки по флангам провалились. Бездорожье влияло и на финские части, поэтому на дороги в тылах корпуса просачивались только небольшие группы, вооруженные стрелковым оружием. Советские гарнизоны благополучно держались, не позволяя себя разгромить. Однако 18-я дивизия РККА теперь оборонялась на сорокакилометровом фронте, резервы же были невелики. Фактически финны, пожелай они возобновить атаки, имели возможность легко выйти в тыл вставшему корпусу.
|
|
|
Всю вторую половину декабря угроза на фланге нарастала. Финские лыжные отряды в основном совершали мелкие укусы — минировали дороги, устраивали завалы (тоже минированные и охранявшиеся небольшими отрядами), однако эти набеги становились все более массовыми и опасными. Интересно, что командование фронта для охраны дорог вывело с линии атаки даже усиленный танковый батальон: БТ-7 занимались ловлей диверсантов в собственном тылу. Странно, но ни Штерн, ни даже командование 18-й дивизии не озаботились активным противодействием или хотя бы разведкой сил и намерений противника. Финские батальоны накапливались в лесах за флангом 18-й дивизии при очень вялой реакции советских войск. 18-я была уже серьезно измотана и оборонялась на широком фронте, но это обстоятельство не вызвало никакого интереса у командования корпуса, армии и, наконец, у Ставки.
В этот момент уже требовалось предпринимать что-то, однако командование корпуса как завороженное сидело на месте. В конце декабря начинается решительное наступление финнов.
За прошедшие недели они накопили группировку численностью более чем в 40 тысяч человек против примерно 20–25 тысяч красноармейцев. Обратим внимание, что в целом РККА, конечно, имела численный перевес в масштабах фронта. Однако маневренность финских войск позволяла им быстро перемещаться с одного участка фронта на другой, а превосходство в уровне индивидуальной подготовки — сдерживать меньшими силами большие на пассивных участках. В самой очевидной форме этот козырь был разыгран севернее, где одна финская дивизия успела за короткий срок поучаствовать в трех сражениях, однако в Приладожье происходило нечто сходное.
5 января 1940 года финский корпус сдерживающими действиями приколотил к месту основные силы советских войск в этом районе, а ударная группировка финнов быстро прорвалась через дороги в тылу советских войск.
Здесь опять-таки обращает на себя внимание неповоротливость командования на всех уровнях. Финны сумели создать себе численный перевес, но они еще и дополнительно усилили его на ключевом участке. 168-я дивизия сидела в осаде значительно меньших финских сил, в то время, как на 18-ю с севера и северо-востока обрушилась вся туша финской ударной группировки. Даже при качественном равенстве боевой подготовки сдержать такой удар 18-я дивизия вряд ли смогла бы. Финны в течение нескольких дней раскололи 18-ю на несколько «мотти» — небольших «котлов».
К середине января положение 56-го корпуса стало просто катастрофическим. Он был рассечен сразу на дюжину «котлов». Наиболее крупным был единый «мотти» 168-й дивизии в западной части. Он занимал приличную площадь, быстро перешел к круговой обороне и оказался неожиданно крепким орехом. Восточнее находился «КП четырех полков», куда попали, как легко догадаться из названия, несколько полковых управлений 18-й дивизии, а также масса разнообразной техники. Между «КП четырех полков» и 168-й дивизией расположился гарнизон «Развилка» — более тысячи человек (половина — раненые). Еще восточнее находились гарнизоны «Леметти-северный» (отряд танковой бригады) и «Леметти-южный» (крупные силы 18-й сд, включая ее штаб и штаб 34-й танковой бригады). Дальше к востоку шли гарнизоны деревень Лаваярви и Уомаа. Здесь перечислены наиболее крупные «котлы», кроме них имелось несколько мелких, которые впоследствии пробивались к своим или оказывались уничтожены. В наилучшем положении находилась 168-я дивизия. Размер её «мотти» был более 5 км в диаметре, что позволяло наладить «воздушный мост» (а потом и снабжение по льду Ладожского озера). Парадоксальным образом, в неплохом положении также был Уомаа, несмотря на маленький гарнизон: дело в том, что финны так ни разу и не получили возможности сосредоточиться на его разгроме благодаря ударам снаружи.
Разрезание 18-й дивизии по живому катастрофически сказалось на возможностях ее отдельных частей. В Леметти-северном имелись танки (правда, почти все поврежденные, тут находилась тыловая база аварийной техники), боеприпасы, но очень мало продовольствия. Леметти-южный сам по себе был очень маленьким территориально, и хотя имел много разных запасов, гарнизон простреливался насквозь, а сбрасывать грузы с воздуха не получалось — не хватало места. Интуитивно это может быть непонятно, но десятая часть численности дивизии, изолированная от основных сил — это куда меньше, чем 10% боевой мощи.
Удары снаружи в попытках пробиться к окруженным быстро увязли в финской обороне. С 20-х чисел января началось постепенное перемалывание котлов с тысячами людей внутри.
Первыми жертвами финнов по очевидным причинам пали мелкие отряды. В лесах шли хаотичные бои. Обходя гарнизоны, финны прошагали в тыл 56-му корпусу стремительно, но на сей раз им пришлось устраивать штурмы. Окруженные вели себя пассивно в начале финского прорыва, но теперь выносливость красноармейцев позволяла им долго держаться уже зажатыми в «котле».
18-я дивизия не доставила финнам удовольствия ловить разбегающихся по лесам. Гарнизоны занимали круговую оборону и упорно отбивались. Потери финнов поползли вверх, а вот результаты стали скромнее. Тем не менее положение 18-й было, без преувеличения, критическим. Попытки проломить кольцо окружения не давали результатов — более того, лыжные отряды, высланные для прорыва кольца, были атакованы и разгромлены финнами. Вообще создание лыжных подразделений было здравой идеей. Однако на практике мы читаем в директиве середины января 1940: «Сроки обучения лыжных батальонов из добровольцев Военный совет устанавливает в 15 дней». Очевидно, что двухнедельная боевая подготовка для легкой пехоты — это профанация, как очевидно и то, что о создании таких частей стоило подумать не в ходе войны, а до нее. Вообще почти полное отсутствие у РККА полноценных легких частей, способных вести с финнами бой в стороне от дорог, выявилось быстро и вызвало к жизни самые экзотические предложения. Скажем, С. Буденный 21 декабря отправил в 8-ю и 9-ю армии запрос такого содержания:
При рассмотрении вопроса усиления армии возник вопрос о возможности использования в армии стратегической конницы. При этом указывалось, что в условиях вашего театра действий использование крупных соединений стратегической конницы вряд ли возможно, но отдельные кавалерийские части (один-два полка стратегической конницы) при правильном использовании могли бы быть полезными для службы обеспечения.
В обстановке действий вашей армии использование отдельных полков конницы представлялось в следующих направлениях:
1. Ведения разведки нафлангах.
2. Обеспечения флангов отдельных направлений, поскольку сплошной фронт отсутствует и оперативные действия соединений армии сводятся к действиям на определенных направлениях.
3. Прикрытие и охрана баз и грунтовых путей подвоза на отдельных, наиболее подверженных действиям диверсионных групп противника направлениях.
4. Сопровождение транспортов.
Не такое уж безумное предложение — реальной зимой 1941/42 года кавалерия именно в рейдовых операциях против немцев в Подмосковье показала неплохие качества. Но, безусловно, заранее подготовленные кадровые легкие части были бы гораздо лучшим ответом на финский вызов «малой войны», чем идущие уже в ходе боевых действий изыскания вида «а давайте попробуем кавалерию».
Отдельную проблему составляла утрата командующим 18-й дивизией управления своими частями. Если бы «мотти» более энергично маневрировали, пытаясь восстановить единство, многие из разгромленных гарнизонов могли бы уцелеть. Однако по тем или иным причинам этого не делалось. Отдельный совершенно отвратительный случай произошел в гарнизоне Леметти-северный. Там находились танковый батальон и полевая хлебопекарня 18-й дивизии. Слабость гарнизона была очевидна: его блокировали на небольшой площади, помощи никто не мог подать, а техника была неисправна. Командир батальона капитан Рязанов распорядился готовиться к прорыву на южное Леметти. Однако уполномоченный Особого отдела НКВД Мартыненко обвинил комбата в трусости и запретил прорыв. Вздорность этого обвинения очевидна: Рязанов собирался не убегать, а воссоединяться с основными силами дивизии, где его танки принесли бы на порядок больше пользы. Тем не менее чекист настаивал на своем видении оперативных вопросов. Когда же Рязанов прикрикнул на него: «Я командир батальона, и мои распоряжения выполнять!», НКВДшник попросту застрелил танкиста. Леметти-северный сидел в окружении до 4 февраля, отбивая атаки, после чего уцелевшие 240 человек выбрались на Леметти-южный. Командир дивизии растерялся и утратил управление; да и вся остальная командная цепочка показала себя плохо. Штерн приказал окруженным «держаться». Никакой координации охваченных частей, никаких общих попыток прорыва. И это при том, что некоторые котлы (оба «Леметти», «Развилка», «КП четырех полков») находились совсем недалеко от устойчивого и снабжаемого по воздуху и льду гарнизона 168-й дивизии. Энергичный прорыв мог спасти хотя бы часть людей. Однако его не последовало.
Разгром мотти 18 стрелковой дивизии
Самым устойчивым оставался наиболее крупный «котел» с частями 168-й стрелковой дивизии. Там находились основные силы трех стрелковых полков, артполка и танкового батальона. За счет большой площади котел получал снабжение по воздуху. Интересно, что когда с неба сбрасывали контейнеры с едой, на фронте наступало стихийное перемирие: финны, сами не жировавшие, бегали по лесам в поисках гостинцев так же сосредоточенно, как русские. Из этого котла также высылали подкрепления и относительно успешно пытались поддерживать соседние котлы. По льду снаряжали экспедиции — финны обстреливали снабженцев, но танки, тащившие транспорт, часто все же прорывались сквозь кордоны. Ездить приходилось ночами: днем стреляли. Так или иначе, снабжение довольно долго удавалось поддерживать на нижней границе сносного. Даже танковое горючее кончилось только к концу февраля, и только к концу февраля начал фиксироваться недостаток продовольствия. Кроме того, финны сравнительно слабо давили на этот конкретный котел. В результате «мотти» 168-й дивизии успешно дожил до самого конца войны.
Однако не везде дела обстояли столь же благостно. Финны концентрировали силы то на одном, то на другом «мотти», и успешно их разбивали. Не всегда они могли адекватно определить силы защищающихся, поэтому некоторые окружения устояли, хотя были набиты ранеными и имели мало боеприпасов. Однако, например, «КП четырех полков» был полностью разгромлен во второй половине февраля недельным штурмом. С другой стороны, гарнизон котла «Лаваярви», поняв, что рассчитывать больше не на что, 15 февраля пошел на прорыв — вышли более 800 человек из 1100 окруженных. Гарнизон Умооа, несмотря на сравнительную малочисленность, снабжался по воздуху и усидел до конца войны, хотя и понес тяжелые потери. Словом, судьба окруженцев была разнообразной и сильно зависела от решений (или отсутствия оных) тактических начальников, возможности снабжения по воздуху (для чего требовалось довольно широкое пространство под контролем) и возможности финнов атаковать именно конкретный «котел». Бои продолжались до конца войны, и многие гарнизоны смогли выйти из окружения с оружием и поднятой головой. Однако сказать что-то лестное в адрес командования 8-й армии и лично товарища Штерна не поворачивается язык. Сначала при абсолютном преимуществе в воздухе (читай — при возможности вести авиаразведку, сообразуясь только с погодой) прохлопали сосредоточение циклопической для этой войны финской группировки, затем — позволили финнам громить гарнизоны 18-й дивизии поодиночке, фактически не управляя войсками — и это несмотря на то, что иной раз в «мотти» сидело больше красноармейцев, чем карауливших их финнов. Словом, окружения под Леметти дали богатую, хотя и мрачную пищу для размышлений.
Окруженные части понесли катастрофические потери. 168-я стрелковая дивизия за время боев потеряла 6742 человека (включая раненых), 18-я — почти 12 тысяч человек (по сути это означало ее уничтожение), 34-я танковая бригада — 1800 человек и всю матчасть. Финны потеряли в общей сложности чуть более 9 тысяч человек.
В 2000 году в Карелии был открыт мемориал «Крест скорби», посвященный советским и финским солдатам, погибшим на этой войне. Он находится на перекрестке, в районе бывших позиций 168-й дивизии и разгромленного «КП четырех полков». Пожалуй, лучшее место для такого памятника.
Скажи, кукушка…
Именно бои в северном Приладожье и дальше сделали знаменитыми финских снайперов. «Кукушки», как их именовали в РККА, стали одним из символов этой войны. В январе 1940 года инспекция, посланная в части 56 корпуса, действовавшего под Леметти, сделала вывод:
Потери наносят в основном снайперы, хорошо замаскированные и часто расположенные на деревьях; мелкие группы противника, обтекающие фланги и нападающие с тыла; мины, которые противник в течение ночи разбрасывает на путях подвоза и движения пехоты.
Снайперы действительно оказались козырем для финнов: они позволяли держать советские части в напряжении минимальными силами и наносить ощутимые потери — особенно в командирах и специалистах. Советские документы пестрят упоминаниями высоких потерь комсостава от пулевых ранений, что вполне можно рассматривать как результат в том числе действий снайперов.
Правда, один из самых известных стереотипов — о массовом использовании финнами укрытий на деревьях — не подтверждается. Дерево — довольно неудобная снайперская позиция. С точки зрения стрелка, крона имеет очевидный недостаток: ее невозможно быстро и незаметно покинуть. Реальность многообразна, и, судя по всему, иногда финны действительно по каким-то причинам применяли такой прием, но чаще всего снайперы использовали классические лежки с «финскими сугробами» — сетью воткнутых перед позицией веток, которые имитировали редкий кустарник. При этом финны практиковали создание ложных позиций, часто прямо-таки изощренных — с пиропатронами, имитирующими вспышки, которые управлялись по проводам. Снайперы действовали в том числе в тылу советских войск, и часто им даже не требовалось непосредственно убивать или ранить: даже сам по себе обстрел остановившейся транспортной колонны на много часов исключал ее дальнейшее движение, поскольку персонал прятался, пытаясь «достать гада». Вдобавок финны старательно налаживали взаимодействие снайперов между собой, с пулеметчиками и саперами. Снайперский террор впечатлил советских командиров, однако в данном случае наука пошла впрок: после похода на Финляндию были сделаны выводы, и по результатам Второй мировой войны абсолютное большинство лучших снайперов — это солдаты и офицеры РККА.
СМИО ХЯЮХЯ С ОФИЦЕРАМИ В ПОЕЗДЕ. ЛИЦО ИЗУРОДОВАНО ПУЛЕЙ В КОНЦЕ ВОЙНЫ
Исключением является только одна фамилия. Финская война сделала знаменитым СимоХяюхя, воевавшего перед фронтом 56-й стрелковой дивизии. Дивизия быстро перешла к обороне, и до конца войны в ее секторе шла вялая позиционная война — идеальная обстановка для снайпера. Якобы за это время Хяюхя успел убить более 700 советских солдат. Эта цифра, однако, нуждается в корректировке.
СимоХяюхя, безусловно, был высококлассным стрелком. Однако конкретные цифры его успехов выглядят откровенной натяжкой по старому принципу «чего супостатов жалеть». Хяюхя достался достаточно ограниченный период боевых действий, и согласно канонической финской версии легенды, он убивал по 5–10 красноармейцев в сутки без перерывов.
Проблема в том, что оценки Хяюхя не подтверждались ничем, кроме его личных утверждений. Современные оценки доводят счет Хяюхя до двухсот удачных выстрелов. В действительности это сумасшедшая результативность для меткого стрелка за такой короткий срок, абсолютное большинство снайперов всех стран мира не достигло такого результата даже за всю Вторую мировую войну. Это, безусловно, делает Хяюхя одним из величайших снайперов в мировой истории. Однако следует критически относиться к заявляемым цифрам.
Легенда о Хяюхя в сущности ничем не отличается от обычных историй о героях любой войны. В глазах финнов он стал ходячим символом успешного противостояния Советскому Союзу, и хотя бы поэтому был обречен на сочинение самых разнообразных баек по поводу своей персоны. Так, на советской стороне фронта никто, например, не именовал Хяюхя «белой смертью». За ним не присылались специальные команды снайперов, и Сталин также, разумеется, не был в курсе чрезвычайных успехов Хяюхя. Наконец, никому из советских стрелков не «натягивали» счет впоследствии, чтобы превзойти Хяюхя: никто в СССР о нем слыхом не слыхивал, так что обгонять чужого стрелка не имело смысла. Вообще любые подсчеты снайперских успехов практически всегда примерны: залегшего не всегда можно отличить от убитого, противник не оказывается так любезен, чтобы сообщить число своих убитых, а в позиционной войне захватить поле боя и посчитать трупы затруднительно. Именно поэтому списки лучших снайперов войны выглядят так разнообразно: они чаще всего отражают примерный порядок цифр, а не точное число. Мы точно можем сказать, что Хяюхя входит в список лучших снайперов Второй мировой, но его конкретное место в первой сотне — вопрос спорный.
Слишком далекий Оулу
Как ни кошмарно развивались события в северном Приладожье, символом катастрофы РККА в начале Финской войны стали операции на другом направлении.
15 ноября 1939 года Ворошилов распорядился сформировать отдельное армейское управление для действий между Кандалакшей и Кемью. На следующий день было объявлено о формировании 9-й армии.
Общая цель новой армии состояла в том, чтобы выйти к Ботническому заливу и таким образом разрезать Финляндию надвое в самом узком ее месте. Расчленение Финляндии надвое стало бы громадным успехом и сделало бы продолжение войны для страны Суоми крайне сложным делом. Правда, эту задачу никак нельзя назвать легкой даже для очень хорошо подготовленных войск. Глубина наступления составляла до двухсот километров. Такая операция стала бы серьезным вызовом даже для отлично подготовленных и оснащенных дивизий РККА 1944-го и 1945 годов. Фактические возможности армии 1939 года делали эту цель недостижимой. Тем не менееновоиспеченная армия готовилась выполнить задачу.
Этот план выглядит просто-таки прожектерски-безответственным. На очень широком фронте действовали отдельные колонны, причем помочь друг другу они не могли. Войска привязывались всего к нескольким дорогам. Что особенно поразительно, никто понятия не имел о реальной пропускной способности этих дорог. Наступающие дивизии обладали многочисленной техникой, но в конкретных условиях диких, почти первобытных мест с редкими островками цивилизации артиллерия, броня и обозы скорее отягощали. Никаких навыков ведения лесной и зимней войны у личного состава наступающих дивизий по большей части не имелось, а между тем театр боевых действий отличался даже от Карельского перешейка и более суровыми морозами, и редкими населенными пунктами. О том, как будет проходить на этих дорогах вывоз поврежденной техники, эвакуация раненых, вообще любой маневр — никто не подумал. К тому же огромные колонны неизбежно сковывали стрелковые части. Обладая формально серьезным преимуществом в людях, фактически 9-я армия должна была выделять множество людей для охраны коммуникаций и собственных тыловых колонн, артиллерии, танковых частей. Тяжелая техника не только не могла всерьез помочь стрелкам, но, наоборот, приковывала их к себе, заставляя выделять драгоценные роты на свою охрану.
Приспособить экипировку, организацию, тактику и боевую подготовку войск к условиям местности не было времени. При этом штаб предписывал какие-то немыслимые темпы продвижения, по 25–30 км в сутки, что соответствует скорее маршу на удобной местности без противодействия противника. В конце Великой Отечественной на порядок более опытные и лучше обученные стрелковые части (действовавшие на местности с куда лучшей дорожной сетью) не наступали, а преследовали уже разбитого противника такими темпами. К тому же обращает на себя внимание чудовищная спешка, в которой проводилась вся подготовка наступления. Между приказом о формировании армии и началом активных действий прошло всего две недели.
При этом только одна из четырех дивизий 9-й армии раньше бывала в этих краях. 54-я горнострелковая прибыла из района Кандалакши, но 122-я была ранее расквартирована под Орлом, 163-я — под Тулой, а 44-я вообще попала на фронт с Украины. Никакой возможности ознакомиться с условиями театра военных действий солдаты и командиры не имели. Навыков использования лыж не было почти ни у кого — серьёзная проблема для заснеженной северной Финляндии.
Создается впечатление, что люди, разработавшие план наступления 9-й армии, не предполагали вообще никакого сопротивления противника, не пытались представить, что финны могут предпринять и никак не учитывали реальное состояние собственных войск.
Еще одной неучтенной трудностью стала крайняя слабость дорожной сети в собственном тылу. Даже к тыловой базе армии в Ухте вела только грунтовая дорога. Ближе к границе не было даже такой автострады. Просеки стали проделывать уже осенью в рамках общей подготовки к войне.
В сущности, РККА принципиально не могла вести на такой местности успешное наступление в полную силу, а загон в северную Финляндию крупных сил артиллерии и даже танковых частей обрекал их на простой из-за нехватки ГСМ и боеприпасов, не говоря даже о классических проблемах Красной армии в области взаимодействия родов войск.
Армией первоначально командовал комкор Михаил Духанов. По всем формальным критериям он выглядел отличной кандидатурой. Участник Первой мировой войны, офицер еще старой армии, в СССР он окончил военную академию и позднее — курсы усовершенствования комсостава. Словом, по меркам РККА он имел хорошее военное образование. Однако отметим, что задачи он должен был выполнять с ходу, как и все — не имея возможности толком войти в курс дела. Командармом стал назначен только 21 ноября и выполнял уже разработанный для него план. В конечном счете этот командир оказался скорее заложником ситуации, чем ее виновником. Тем более что за две недели сформировать с нуля управление армии — это нетривиальная задача, и штаб создавался на лету. Многие штабисты и командиры прибыли на место вообще без документов, по устному распоряжению. Многие явились прямо из запаса, об уровне квалификации этих людей не приходится и говорить.
ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ТУОМПО
КОМКОР МИХАИЛ ДУХАНОВ
Противником Духанова был генерал-майор ВильеЭйнарТуомпо. Этот военачальник начал боевой путь в финском егерском батальоне на немецкой службе, позднее — офицером воевал на гражданской войне против местных красных. Позднее егеря стали самой мощной и влиятельной группировкой в финских вооруженных силах, и Туомпо был плоть от плоти ее. Генерал долго возглавлял пограничную службу страны и отлично знал театр боевых действий. В сущности, он начал готовиться к Финской войне задолго до ее начала. Туомпо был весьма квалифицированным военным и, конечно, не собирался ограничиваться пассивной обороной.
Проблемы у 9-й армии начались еще до вступления на территорию противника. Из-за отсутствия нормальных путей снабжения даже в собственном тылу солдаты были плохо обмундированы и попросту голодали. Даже на уровне командования дивизий признавали исключительно плохое обеспечение. Интересно, что при 9-й армии находился Л. З. Мехлис, которому еще только предстояло стать одним из самых одиозных персонажей РККА. Мехлис слал наверх весьма оптимистичные реляции, в то время как комиссар одной из дивизий с тревогой отмечал «безобразное» состояние снабжения, а еще один командир бил в колокола, утверждая, что прибывающие части 9-й армии просто небоеспособны.
Тем не менее первоначально наступление советских войск развивалось вполне удачно. Самые значительные события в ближайшее время произойдут на фронте 163-й стрелковой дивизии РККА, наступавшей через деревню Суомуссалми.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 1274; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!