ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА
Славословие Пресвятой Троице: Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Молитва Господня: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам грехи наши, как и мы прощаем грехи наши, как и мы прощаем должникам нашим и не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого. Ибо Твое есть царство и сила, и слава во веки. Аминь.
Молитва перед учением: Преблагий Господи! Пошли нам Благодать Духа Твоего Святого, которая дарует и укрепляет наши душевные силы, чтобы слушая внимательно учение, преподаваемое нам, возросли мы для прославления Тебя, нашего Творца, родителям же нашим на утешение, Церкви и Отечеству на пользу.
Молитва после учения: Благодарим тебя Создатель, что удостоил нас Своей благости, чтобы мы охотно учились, благослови наших родителей, учителей, указывающих нам путь к добру, и даруй нам здоровье и бодрость продолжать учение.
Молитва за родителей: Спаси, Господи, и помилуй родителей моих братьев и сестер, родных моих и всех ближних к роду моему, и даруй им всякое земное благополучие и небесное спасение.
Духовным центром крестьянского дома была икона в переднем углу. Приобретая икону, крестьяне называли это не покупкой, а «меной», хотя и выменивали икону на деньги. Понятие о купле-продаже и иконе не совмещалось в уме людей. Икону сибиряки называли «Богом», а полку под нее в переднем, святом, углу — «божницею»
|
|
Здесь же, на божнице, находились «Священная верба», пучки «Троицкой березки», небольшой сосуд со «святой водой», а также книги. Купленную на базаре икону сначала несли в церковь для освящения ее священником. Новую икону преподносили в дар новобрачным. Переходя из старого дома в новый, прежде всего, переносили икону.
В сибирских домах чаще всего можно было встретить изображения Христа Спасителя, Богоматери, Святого Георгия, Святого Василия Мангазейского, Святого Иннокентия Иркутского, Святого Власия, Святых Зосимы и Савватея, Иоанна Богослова, Иоанна Крестителя, Параскевы и, особенно часто, Николая Чудотворца. Устаревшую икону никогда не выбрасывали: ее пускали на воду или закапывали в землю.
Сохранились и народные приметы, связанные с иконами. Даст трещину икона или упадет на пол — в доме будет беда: покойник или несчастье с кем-нибудь из домашних. Во время пожара икону выносили из огня. Но, одновременно, сибиряки верили, что икона Пресвятой Богородицы Неопалимой Купины охраняет дом от пожара, особенно от молнии. Верили здесь и в Чудотворные образа: вдруг ни с того ни с сего потемневшая икона становится как новая, с чистым ликом, или начинает «плакать». Считалось, что такой водой, смывшей икону, можно вылечить больного. В «святом углу» стоял стол. На самом почетном месте под иконой усаживали гостя, здесь садился глава семьи. Головой в «передний» угол клали покойника. Даже постели спящих на пристенных лавках были обязательно обращены изголовьем в этот угол; «грешно» было ложиться ногами к иконе. Во многих сибирских селениях было принято во время развлечений, праздников-пиршеств, игрищ молодежи в доме обязательно завешивать икону занавеской.
|
|
Как и икона, почитался крест. Это считалось действенным оружием против «нечистой силы». В день Крещенского сочельника было принято выжигать свечой крест на дверях строений и хлевов или рисовать крест углем. Женщины покрывали кринки с молоком и сметаной крестообразно лучинками — «Крест-на-крест, чтоб черт не влез!». Без нательного креста невозможно представить православного сибиряка, без креста нельзя было ни работать, ни спать, ни купаться, ни, тем более, посещать церковь. У сибиряков также было принято вывешивать небольшой образок над воротами усадьбы для благополучия на подворье.
«ВЕРА ПРЕДКОВ»
Будет совершенно неверным, говоря о сибиряках, считать их сугубо православными людьми. Как и на всей Руси, сибирское мировоззрение было основано на двоеверии. Оно сформировалось в первые века русской истории в результате взаимодействия народного язычества и христианства, их слияния и дальнейшего совместного развития. Языческие обряды, представления, ритуалы жертвенного характера существенно «окультурились» и сохраняются в сознании людей по сей день. Христианство византийского толка обогатились на Руси жизнелюбием, духовностью. В свою очередь, древнее язычество утратило кровавый характер пожертвований, обрело терпимость. Двоеверие признавалось в форме «сохранения обычаев и поверий отцов», но для Сибири языческий элемент играл во многом ведущую роль в жизни человека.
|
|
Народный календарь в сочетании с церковным, определял круг праздников, обрядов, примет и поверий. Например, «двойными», церковным и языческими, были верования Ильина дня, Ивана Купалы, «високосного дня Касьяна — зловещего дня» или дня Власа — «скотьего праздника».
Совмещение дней недели яснее видно на примере четверга. Традиционно это день Зевса — Юпитера — Перуна. Но в день Великого четверга накануне Пасхи, при совмещении его с «четвергом Перуна» творились, по воззрениям сибиряков, чудеса. Ружье, положенное на ночь на стол перед иконой, «било зверя против сердца», игральные карты начинали выигрывать. В эту же ночь готовили и «четвергову соль» Для этого горсть соли клали в мешочек и оставляли на загнетке печи. Утром топили печь и к обеду вынимали полуспекшийся комок соли. Затем по мере надобности от него отщипывали кусочку соли и использовали для лечения животных, «от порчи», «от сглазу» и пр.
|
|
Двоеверие проявлялось во всем, в том числе, в вере в «нечистую силу» и «шишкунов», «в домового» и магию. Но все действия в условиях веры в Бога и языческих верований совершались комплексно. Читалась молитва и, тут же, следовал «обряд предков». Перед пахотой в первый день страстно молились всей семьей перед иконой, но, прибыв на пашню, в первую борозду запахивали по «древней вере» кусочек хлеба. Практически вся народная медицина совмещала лечение болезни православной молитвой с древними заговорами. При этом текст «заговора» привязывался с молитвой к «тельному» кресту. «Заговоры» при этом, чтобы не теряли силу, держались в секрете от посторонних.
В дни перед Крещеньем сибиряки любили «машкароваться» — надевать различные маски, рядиться «медведем», «шаманом», «чертом», «смертью» и предаваться розыгрышам. Но в день Крещенья (Богоявления) для очищения от «нечистой силы», «чертовщины» умывались «святой водой» из освященной священником проруби или даже купались в ней.
Двоеверие наблюдалось в каждом обряде, во всех праздничных действиях и обычаях.
В свадебной обрядности сваха становилась у дома жениха на первую ступеньку крыльца только правой ногой с «заговором» и садилась в доме на скамью «вдоль матицы»; совместная молитва отцов «молодых» завершилась рукобитием под «матицей»; необходимым считался древний обряд перекрещивания углов платка; на свадьбе провозглашался тост за домового — «хозяина». И даже в церкви во время венчания невеста сжимала в ладони кусочек хлеба «на счастье и довольствие».
Свистеть в доме — грех вдвойне: грех перед Богом и можно высвистеть домового. Подворье защищает образок над воротами, но нужно еще для надежности обтянуть двор ниточкой из савана покойника — тогда, ни «нечистая сила», ни вор не будут страшны. Молитвой «заговаривали» золу и рассыпали на грядке, защищали от вредителей.
В похоронном обряде буквально каждый элемент насыщен двоеверием. Даже в наши дни многие старожилы верят, что умершему ранее можно «передать» что-нибудь с «новоумершим» человеком, положив эту вещь ему в «домовину».
Во многих случаях налицо было у сибиряков превалирование языческого начала. Так, по отношению к Иисусу Христу в Енисейской губернии допускалось поверье, характерное для умерших людей. Говорили: «На Пасху Христову нельзя ничего за окно выбрасывать и воду лить, ибо в этот день Христос под окном ходит».
Сибиряки могли даже работать в праздничные дни, особенно при устройстве «помочей». Не каждый выдерживал строгий пост, обычно это делали только пожилые люди, а большинство постились в первую и последнюю недели постов. Священники жаловались, что сибиряки крайне редко исповедуются в церкви. Важно отметить, что и сами сибирские священники по образу жизни мало отличались от крестьян.
Особое место в обрядности крестьян Минусинского уезда занимал обряд «нового огня». Этнографы свидетельствуют, что его истоки уходят в первобытные времена. Дня за два перед днем Ивана Купалы (Ивановым днем) в деревнях гасили все огни и не зажигали их. Затем в Иванову ночь «древними средствами» добывали «новый огонь» и вносили в дом.
С началом ледохода на Ангаре и других реках Енисейской губернии женщины бросали в реку раскрошенные без ножа куски хлеба, «чтобы ее, матушку-Ангару, легко пронесло», т. е. лед быстрее прошел.
Без ритуальных каш из цельных зерен ржи или пшеницы не обходился ни один существенный обряд или событие, даже строительство дома.
Особое место в системе верований занимал домовой — «Хозяин», «Суседко». В каждом доме рассказывались былички о том, что видели его, общались с ним. Говорили, что домового можно увидеть «из-под бороны в ночь на Великий четверг».
Домовой - «Хозяин» следил за благополучием и здоровьем членов семьи, он был хранителем дома и хозяйства, поил и обихаживал скот, кормил его. Считалось, что тем или иным способом «Хозяин» старается предупредить «домочадцев» о грозящих несчастьях. С вопросом: «К худу ли, к добру ли?» — обращались к домовому. Считалось, что домовому нравится определенная масть кошки, коня или коровы: тогда «Хозяин» будет ухаживать за ними и лелеять их.
Сибиряки не только верили в существование «Хозяина», но и выполняли ряд действий, чтобы «уважать» его. «Хлебный» подарок с солью клали для «хозяина» и «хозяйки» в укромном месте во дворе. Два «хлебца» клали в подполье, под балку, в специальную выемку. Обращались со словами: «Матушка, Суседушка, батюшка Домовой, примите мои хлеб-соль! Я вас люблю, и вы меня любите и деток моих любите». Далее следовали поклоны во все углы. С домовым постоянно «делились» прикусками, «хворостом», крашеными яйцами, блинами — раскладывали все по две штуки во дворе и в подполье. Но, памятуя о православных обычаях, говоря о домовом, добавляли: «Только креститься при обращении к Хозяину, ни Боже мой, не надо». При переходе в новый купленный дом обязательно обращались к домовому: «Дед-Сусед, пусти нас не ночь ночевать, а век вековать». При этом своего домового из старого дома нельзя было «приглашать» с собой; - «драться оне будут промеж собой».
Из рассказа сибирячки (1912 г.): «Вот что я сама видела. Старик мой приехал и пошел кони выпрягать; а он вовсе в кабак пошел. Слушаю, ходит по снегу около саней. Открою дверь, посмотрю, - убирает из саней рогожи, свертывает… Жду, все нет. Опять дверь открыла, смотрю, - рукавички снял, кряхтить. Опять жду. Уже петухи поют. Взглянула – взял охапку сена, пошел ко дворишку… А это он, Хозяин-то и был. Как есть – старик, и рукавичик и шубенка, так же покашливает. А мой старик-то ужо перед утром пришел…».
Даже беглое рассмотрение двоеверия у старожилов Енисейской губернии позволяет говорить о четкой тяге сибиряков к «старине», к «заветам отцов и дедов». Но все же, многие исследователи отмечали, что сибиряков отличало более рациональное начало, чем иррациональное: рассудок преобладал над чувствами. Сибиряк был более практичен, рассудочен, расчетлив, более «уповает на свои силы, чем на Бога, на судьбу».
При этом доверие, по сути своей было признаком свободы, права выбора в осуществлении обрядности и обращении к сверхъестественным силам. Нравственные начала, как христианства, так и языческих поверий победы сил Добра над силами Зла, помогали в сохранении оптимизма в жизни. Двоеверие было не просто религиозным мировоззрением, а нравственно-этическим базисом совестливости, основой бытия сибирского старожила.
СИБИРЯК: ЦЕННОСТИ И ТРАДИЦИИ
Жизнь и труд сибирских старожилов имели ряд существенных особенностей, которые предопределили формирование особой шкалы ценностей и складывание местных традиций. Мозаичность и переплетение поморских, центрально- и южнорусских, украинско-белорусских и иных культурных традиций шли по линии углубления и взаимослияния культур. Многие традиции, исчезнувшие к XIX в. в Европейской России, здесь не только «законсервировались», но возродились.
Сибирь удивительным образом смогла соединить традиционную систему ценностей с прогрессивной. Обусловлено это было свободным трудом сибиряка на своей земле, где центром мира была личность собственника, живущего по нормам обычного права «общества». Многие ценностные компоненты сибирской народной культуры, имевшие в России отрицательную оценку, здесь стали положительными. Так произошло с социальным идеалом неприятия богатства крестьянами Европейской России.
Гармония прав и обязанностей старожила, активное участие в общественном самоуправлении, верховенство «законов» — традиций, своеобразное разделение властей в общине — все это позволяет сделать вывод о существовании ячеек — обществ, живущих по принципам гражданского общества. Одновременно сознание сибиряков-старожилов удивительным образом напоминало «полисное» сознание греков. Здесь также проходила грань между «гражданином»-строжилом и переселенцем. Особенностью является и самоизоляция сибиряков от государства.
На первом месте в системе ценностей стоял труд человека. Крестьянская семья и мир в целом с раннего детства воспитывали трудолюбие. Высшей оценкой человека была — «зарывной, усердный робить». Это означало одновременно-высоконравственный, порядочный, честный человек. Оценка трудолюбия подкреплялось оценкой состояния подворья, дома, пашни, запасливости и бережливости. Мотовство и расточительность осуждалось. Детям постоянно внушали: «Пить до дна, — не видать добра», «Не вздумай вино пить и табачище курить».
Бесчестьем считалось покушение на чужую собственность. «Вор ворует не для прибыли, а для своей погибели», говорили в Сибири. Честность и уважение к собственности — вот черты, присущие, по мнению старожила, сибиряку. А вот к переселенцам, ссыльным относились с недоверием, говорили при этом: «Поселенец, что младенец — на что взглянет, то и стянет».
Особо в Сибири ценили гостеприимство и радушие, щедрость и почитание гостя. Нормами «гостевания» было следующее. Во-первых, о гостьбе договаривались заранее, иногда круг гостей определялся на всю зиму, что свидетельствует о просчитанности и упорядоченности жизни во времени. Во-вторых, существовал определенный церемониал приема гостей. Особо почетных гостей встречали на улице, перед воротами или у крыльца. Гость, подойдя к дому, обязан был кольцом жуковины на воротах дать знак хозяину. Все кланялись друг другу Мужчины снимали шапки, пожимали руки, раскланивались с женщинами, приглашали: «Милости просим, побеседуйте...» Гостю полагалось быть умеренным в еде и питье, не быть спесивым, благодарить за угощенье. Было принято, чтобы гости приходили с «гостинцами» детям, так и гостей нужно было обязательно одаривать ответными подарками — «гостинцами». Дареную вещь не обсуждали, делали ответные подарки.
Деньги в долг всегда давали под честное слово. В наиболее ответственных случаях даже именитые сибирские купцы договаривались «рукобитием», без письменных расписок. Отмечали, что сибиряки «расчет делают всегда в срок, честно и добросовестно» В случае обмана веры человеку больше не было. «Изверишься в рубле, не поверишь и в игле», — говорили по такому случаю сибиряки.
Ярко выраженный индивидуализм и практичность старожилов предопределили отношения, построенные на видимости купли-продажи. Так, до нашего времени сохранилось поверье, что за любую вещь, принесенную в дар, необходимо символически рассчитываться «копеечкой».
Индивидуализм и свобода предопределили уважение к личности: мужчине-домохозяину, женщине, ребенку. Уважение исходило, прежде всего, из оценки нравственности, совестливости человека. Плохой человек в глазах сибиряка — это черт, душегубец, варнак, христопродавец, вор, пьяница, «алырник» (мелочник), брехун (лжец) и др.
Все без исключения правила и ценностные характеристики оформились в народной культуре в афоризмы. Именно так можно определить сущность сибирских пословиц и поговорок. Многие выражения подобного рода применялись как естественные и повторяющиеся в письмах, наказах, просьбах. «Почитайте свою родительницу… отчиво будете от Бога прославлены и от людей похвалены, и живите с соседями добропорядочно, и чиво себе неугодно, тово и людям не творите». «Надо бы жить Богу не во гнев, а добрым людям не на смех».
Человека оценивали, прежде всего, по личным и трудовым качествам. В течение многих лет сохранялись в сибирском обществе неизменные критерии «добропорядочного» человека. Проведем выборку ценностных черт из «мирских» приговоров различных селений в последовательности текста источников за 100 лет:
1. Усольской вотчины, Троицкого Туруханского монастыря (1767 г.). «Избрали поверенного… ис крестьян… дом и землю имеющий, женатый и детей имеющий, в наказаниях, подозрениях, ябедах и пороках не бывалого, но доброго и незазорного поведения, старше 30 лет…»;
2. д. Устинова Заледеевской волости (1819 г.). «Волостной старшина Е. Поспелов: поведения доброго и серьезного, имеет домохозяйство, скотоводство и хлебопашество»;
3. д. Рыбная Богучанской волости (1839 г.). «Староста М.Скурихин:Отец 3 детей, оведение хорошее, состояние добропорядочное, под судом и штрафах не был, примерное хозяйство»;
4. д.Воробино Сухобузимской волости (1862 г.). «Десятник А.Григорьев: Поведение хорошее, под судом не был, имеет домообзаводство, веры православной;
С. Курбатское Балахтинской волости (1868 г.). «Рассыльный О. Третьяков: Поведения хорошего, имеет семейство, домохозяйство, скотоводство и хлебопашество. В штрафах, под следствием и судом не был».
Любое явление сельской жизни в условиях патриархальной замкнутости сопровождалось соответствующими «меткими» выражениями, часто нравоучительного характера. Воспроизводимые вновь и вновь в подобных ситуациях, выражения становились отточенными афористическими, стереотипными выражениями. «Фразы, однажды сказанные, не теряются», — писал Г. Н. Потанин. Как же метки, мудры, глубокомысленны и назидательны они — хранители традиций:
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 286; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!