При этом даже едва наметившаяся угроза домохозяйству заставляла крестьянина отказываться от общественной должности
«Кандидат волостного старшины Ключинской деревни Балахтинской волости… по наставшему одиночеству и расстраивающему хозяйству, которое может прийти в совершенный упадок», был поддержан в просьбе односельчанами и переизбран. Новый кандидат был выбран с условием, что «может исполнять должность без утруждения своего хозяйства»
«Кандидат сельского старшины Иннокентий Сешнев просил нас избрать вместо его… по случаю болезни и взятия его брата в военную службу дабы требует хозяйство его поддержки и не пришло в крайнее раззорение».
В Балахтинской волости, в 1872 г. по распоряжению волостного правления по всем селениям волости составлялись списки крестьян, «наиболее отличившихся в занятии хлебопашеством». В списки включались хозяйства с пашней более 10 десятин. Так в с. Балахтинском отмечено 64 подобных домохозяйства с числом хлебопашцев 157 человек, обрабатывавших 1074 десятины пашни, что составляло в среднем по 6,84 десятины на одного крестьянина и по 16,78 десятин на одно хозяйство. При этом, в хозяйствах с одним хлебопашцем обрабатывалось от 12 до 17 десятин пашни, с двумя – от 11 до 20 десятин, с тремя – от 12 до 25 десятин. Четверо хлебопашцев в семье обрабатывали по 22-26 десятин пашни, а большие семьи с пятью хлебопашцами до 50 десятин пашни.
В с. Игрышевском на 18 душ м.п. четырех домохозяйств отличившихся хлебопашцев приходилось 97 десятин пашни, то есть в среднем приходилось по 5,38 десятин на одного крестьянина и по 24 десятины пашенной земли на одно хозяйство.
|
|
|
Традиционное российское неприятие «стяжательства», «скопидомства», богатства в ментальной картине мира изменило свою полярность. Бытовавшее в этническом сознании негативное отношение к зажиточность меняется, и даже богатство становится мерой «угодности Богу». Будучи одним из основ ментальности, стремление к зажиточности большинством современников часто рисовалось как негативная привычка сибиряка к «корысти, приобретению, наживе».
В начале ХХ в. резко углубляется выраженная противоположность в характере социального идеала старожилов и переселенцев. Массовый поток «столыпинских» переселенцев сформировал иное качественное поле ментальности великорусской общины на территории Сибири в переселенческих поселках. В отличие от своих предшественников ХIХ в. середняков - «самоходов», стремившихся влиться в старожильческое сообщество по правилам сибиряков, новоселы-«лапотошники» пытались часто навязать старожилам свои традиции и миропорядок.
Вот типичное проявление ментальности бедняков Европейской России. В 1910 г. переселенцы участка Богомолово Покровского сельского общества обратились с жалобой на старожилов с. Устьянского не желающих поделиться с ними пашенными землями. Переселенцы писали в границах своей «уравнительной ментальности»: «Старожилов с. Устьянского все дети мужского пола без различия возраста даже мальчики, родившиеся в 1910 г. получили земельные наделы, а наши мальчики возраста по 9 и 12 лет остаются бобылями». Они просили наделить их землей за счет «общего уравнения» всех крестьян двух общин.
|
|
|
О выраженном «несибирском» образе труда и жизни описывается в корреспонденциях из переселенческих поселков: «В любой переселенческой избе нечистота, зловоние, тараканы, клопы. Точно на короткий срок и в чужое жилье попал в свою лачугу «новосел». И нет у него ни времени, ни возможности навести порядок». Мы добавим, что главной причиной было сохранение типичного образа избы в картине мира переселенца. О подобной «традиции» писал еще В.О. Ключевский: «Крестьянские поселки по Волге и… других местах… доселе своей примитивностью, отсутствием простейших житейских удобств, производят… впечатление временных…».
Основным инструментом формирования данного социального идеала явился труд. Объяснить это можно словами высокопрофессионального аналитика сибирской жизни С.П. Капустина: «Переселенец из России, приходя сюда остается доволен, хвалит новое место и пишет своим, чтоб ехали в эту благодатную страну. Но это не значит, что, придя сюда, добыл средства к жизни без напряженного труда. Это значит только то, что здесь есть возможность приложить привычный труд, притом труд действительно на самого себя, труд, дающий хорошие результаты». Трудовой процесс был, одновременно, частью широкого круга ритуально - обрядовых действий, отступить от которых было равносильно отказу от веры, традиций.
|
|
|
ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ОРУДИЯ ТРУДА
Ярко выраженный практицизм сибирских крестьян, приобретенные ими в сибирских условиях трудовые умения и навыки повлияли на характеристики используемых орудий труда. Сибиряки использовали старорусские орудия, но значительно изменяли или даже переделывали их в соответствии с условиями тайги или лесостепи, степи или предгорий, болотистых или каменистых почв и т. д. Поэтому обвинения по отношению к сибирским крестьянам в консерватизме и нежелании использовать «прогрессивные» технологии и орудия труда поверхностны. Данные характеристики давались в XIX — начале XX вв. людьми, пытавшимися судить о сельском хозяйстве Сибири с позиций Великороссии. Н. М. Ядринцев вполне справедливо высказался об этом: «...в Сибири надобно всегда обращать внимание на те сельскохозяйственные условия..., которые поглощают громадное количество времени и труда. Те мерки, которыми мы привыкли мерить в Западной Европе или в России, здесь неприемлемы. И многое, что разумно и пригодно там, будет нерационально и вредно здесь».
|
|
|
ВСПАШКА ЗЕМЛИ. Если на первых порах хозяйственного освоения сибирского края в документах упоминается старорусская соха-рогалюха (по-сибирски - «рукопашка»), то в XIX в. наблюдается ярко выраженное многообразие ее вариантов и видоизменений Соха по-прежнему используется более в таежной зоне, где глинисто-песчаная почва и обилие корней заставляли пользоваться легким и поворотливым орудием. В соху запрягали одну лошадь. Однако по мере перехода от «росчисти» к «перелогу» крестьяне усовершенствовали сохи и изменили их конструкцию.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 279; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!