Стыд и уход от ответственности 18 страница
Если вам доведется столкнуться со случаем, когда мазохистские фантазии проработаны до мельчайших деталей, вы сразу же обнаружите, что субъект фантазии исполняет сугубо женскую роль в данной ситуации, то есть он либо кастрирован, либо с ним кто-то совокупляется, либо же он рожает ребенка... Женский мазохизм, о котором я говорю, берет начало в первобытном, эротогенном мазохизме, когда боль доставляет удовольствие (Freud. 1924:162).
Эта цитата не оставляет сомнений, что мазохизм свойственен женщинам от природы и что боль, которую они испытывают от побоев, воспринимается ими как сексуальное наслаждение - и все же в наши дни мало кто решился бы подписаться под такимтверждением. Культуре, где мужчине отводилась доминирующая роль, было очень легко согласиться с такой интерпретацией, чтобы рассматривать насилие в семье как проявление «нормальных» женских инстинктов. Подтекстом общественного отрицания брутальной реальности домашнего насилия была уверенность в том, что физическое насилие доставляет женщине удовольствие. потому что она способна извлекать из боли сексуальное наслаждение. Модель Фрейда использовалась для оправдания побоев как естественного порядка мироздания. Это явление, будучи вырванным из контекста, лишь служило для поддержания статус-кво. наносящего ущерб всему женскому роду, а не рассматривалось в качестве одного из компонентов гораздо более масштабной, но не доказанной теории.
|
|
|
Стремление к плохому объекту с точки зрения
теории объектных отношений
Основным методом, позволяющим жертве побоев сохранять привязанность к своему обидчику или добиваться расположения нового, но такого же по сути объекта, является защита-расщепление. Этот защитный механизм дает возможность только одной из половинок Я взаимодействовать с внешним миром в каждый отдельно взятый момент, при этом изолируя от него ту информацию, которая хранится во второй, подавляемой, половине Я. Давайте рассмотрим роль надеющегося Я в стремлении к плохому объекту. Пациент, находящийся под влиянием надеющегося Я, будет возвращаться к плохому объекту, питая позитивные, но несбыточные надежды на их счастливое совместное будущее. Обычно довольно скоро все эти надежды идут прахом из-за очередного отказа или оскорбления со стороны плохого объекта, будь то родитель или взрослый партнер. После этого пациент, изумленный и негодующий, снова возвращается к психотерапевту. Необоснованный оптимизм, исходивший от пациента неделю назад, сменяется горечью и цинизмом его раненого Я, занявшего тем временем доминирующую позицию. Пациент признается, что неприязнь со стороны плохого объекта оказалась для него полнейшей неожиданностью. И удивление это искренне, так как все предыдущие неприятные воспоминания были отмежеваны и наглухо заперты в подвалах раненого Я, то есть вытеснены из сознания. Его возвращение к плохому объекту было инициативой его надеющегося Я, видящего только возбуждающую, обещающую и оптимистичную сторону партнера или родителя. Расщепление заставляет пациента оперировать только частью доступной информации, лишая его возможности учитывать ошибки прошлого. Этот защитный механизм является ключом к пониманию причин, по которым избитая женщина постоянно возвращается к партнеру, не раз поднимавшему на нее руку, при этом не испытывая страха на сознательном уровне. Расщепление работает без сбоев, как часы, часто нервируя и зля родных и близких жертвы, которые вынуждены бессильно наблюдать за ее саморазрушительным поведением. Отщепление надеющегося Я с одновременным подавлением раненой половины Я помогает держать воспоминания о прошлых обидах в загоне, а следовательно, и впредь поддерживать отношения с отчаянно необходимым, несмотря на его жестокость, партнером.
|
|
|
В пограничном состоянии психики надеющееся Я у женщин является не единственной частью ее внутреннего мира, которая находит привлекательные черты в плохом объекте, то есть партнере. Ее раненому Я нравятся также отталкивающие и жестокие черты партнера. Отталкивающие стороны плохого объекта снабжают жертву неким внешним врагом, с которым можно бороться и которого можно перевоспитывать. Мне часто приходилось встречать мужчин и женщин, впавших в депрессию из-за потери своего плохого объекта, потому что их раненое Я осталось без врага, с которым можно бороться. В детстве жизнь этих пациентов вращалась вокруг противостояния и неповиновения родителям - они были главным источником их огорчений. Повзрослев, эти люди обычно находят свое призвание в качестве журналистов. работающих в горячих точках, или выбирают себе работу, связанную с приведением в исполнение приказов и предписаний, то есть таких должностей, которые лают им возможность символически продолжать борьбу с кем-то, кто теперь исполняет роль их нечутких или порочных родителей. Одна из моих пациенток имела долгую историю шумных скандалов со своим отцом-жено- ненавистником. Не удивительно, что замуж она вышла за человека, оказавшегося жутким эгоистом, точно так же ненавидящим женщин, как и ее отец. Они устраивали безобразные скандалы в моем кабинете, а дважды я заставал их ссорящимися на парковке еще через час после сеанса. Ее муж был военным летчиком, и он погиб во время тренировочного полета в тот период, когда онивместе стали посещать мои сеансы. Моя пациентка восприняла его смерть с облегчением, единственное, чего ей не хватало, по ее словам, так это их бурных выяснений отношений. Жизнь стала скучной и бессмысленной после утраты того, кто заменял в ее сознании отца, который был для нее плохим объектом. Не раненому Я некого было перевоспитывать, и, как и следовало ожидать, она нашла себе новую работу в качестве консультанта по борьбе с алкогольной зависимостью, получив возможность «воевать» с нескончаемым потоком мужчин, благодаря чему ее жизнь снова обрела смысл и цель.
|
|
|
|
|
|
В рассмотрение болезненной привязанности избиваемой женщины к плохому объекту можно добавить еще один уровень сложности, если обратиться к истории ее отношений с родителями на этапе развития личности, когда она как раз и познала особую притягательность ситуации, в которой надежда сменяется разочарованием. Теперь тот же самый шаблон поведения, где сначала брезжит луч надежды, скрывающийся впоследствии за тучами разочарований, использует в отношениях с ней ее партнер. Такая переменчивость в отношениях действует на женщину как дурманящий напиток. призывая к действию и очаровывая обе половинки ее Я (раненую и надеющуюся). Как мы уже убедились, обещание поощрения является отправной точкой для формирования надеющегося Я, а равнодушие к потребностям ребенка дает начало раненому Я. Обе половины Я резонируют с колебаниями повеления от обнадеживающего до разочаровывающего и реагируют на них соответствующим обрезом. Мужчины и женщины с патологиями характера выбирают себе партнеров с близкой внутренней структурой, поскольку сходный уровень интенсивности обеих половин Я имеет гораздо большее значение, чем внутренний покой при нормально развитом Эго. Без партнера, который мог бы стимулировать и адекватно реагировать на эти два отдельных частичных Я, жизнь представляется пресной и пустой. Когда два человека с патологиями характера находят друг друга, тревогам по поводу собственной внутренней пустоты не остается места в сознании, потому что теперь оно занято полетами между состоянием радужного оптимизма и полного отчаяния. И на таком фундаменте построено множество патологических отношений. Женщина с патологией характера наверняка не сможет найти слов, чтобы сформулировать свои ощущения, но она знает, что ее партнер, наделенный такой же патологией, прекрасно ее понимает.
С другой стороны, если партнером человека с патологией характера оказывается четко дифференцированная, благополучно интегрированная «нормальная» личность, то «ненормальному» придется либо держать в секрете свое расщепленное раненое Я, либо сталкиваться с неприятием нормальным партнером иррациональных и неадекватно эмоциональных вспышек, спровоцированных частичным Я. Мне довелось узнать множество историй о том, как мои пациенты, имея отношения с благополучными людьми, жили в постоянном страхе, что их раненое Я неожиданно вылезет наружу. Особенно интересен случай, произошедший с одной очень привлекательной и соблазнительной пациенткой. Ее «спас» от мужа-тирана адвокат, занимавшийся их разводом. Она описывала его как серьезного человека строгих правил, холостого и явно проявляющего к ней интерес. После ее развода они подружились, и он пригласил ее съездить в гости к его родне в Бостон. Она боялась, что в случае ее отказа он потеряет к ней интерес, так что согласилась поехать, но очень неохотно. Она испытывала панический ужас перед его благополучной и обеспеченной семьей, подозревая, что они легко разоблачат ее. По дороге в Бостон она нервничала так сильно, что начала совершенно безосновательно критиковать его родственников, хотя не была с ними лаже знакома. Во время церемонии знакомства она кое-как продержалась, но за столом немного перебрала, чтобы хоть как-то унять бушевавшую внутри нее панику. Обед благополучно закончился, а моя пациентка была ни жива ни мертва от страха, придя к убеждению, что вся семья только и делает, что с пристрастием ее изучает. Она не справилась с напряжением, а потому решила привлечь к себе внимание не лучшим способом, рассказав несколько крайне неуместных анекдотов. Но ей самой от этого стало легче, ведь теперь она могла больше не бояться разоблачения. Она предпочла продемонстрировать себя с худшей стороны, чем ждать, умирая от страха, что ее секреты случайно раскроет кто-то другой. Естественно, ее поведение лишило ее расположения хозяев дома, которые стали относиться к ней весьма прохладно. Покинув этот дом, она почувствовала громадное облегчение, ей не терпелось оказаться в обществе людей, которые бы ее понимали. Я уже упоминал о напряженности, которую испытывают личности с расстройствами психики, оказываясь в окружении нормальных. Этот пример является яркой иллюстрацией напряженности, возникающей из совершенной уверенности патологической личности в том, что нормальный партнер не способенпонять и простить действия, спровоцированные ее раненым Я. Поэтому двое людей с патологиями характера, нашедшие друг друга. испытывают огромное облегчение. Они полностью понимают друг друга, им не приходится скрывать друг от друга свои иррационально агрессивные, ранимые и раненые половинки Я.
Навязчивое повторение: две точки зрения
Классическая концепция психоанализа объясняет, что движет человеком в подсознательном выборе супругов, друзей или любовников, которые относятся к нему с таким же пренебрежением. как в детстве его родители, термином навязчивое повторение (repetitioncompulsion). Для этого явления существует два объяснения; в основе одного лежит теория Фрейда, другое связано с более поздними работами Фейрбейрна. Фрейд заметил в своем труде «Вне принципа удовольствия» (FreudS. BeyondthePleasurePrinciple, 1920). что подсознание ищет возврата к основным незалеченным травмам детства в попытке уладить конфликт. Это хитроумное объяснение было лишь малой (и притом самой удачной) частью исследования навязчивых повторений, проведенного Фрейдом. Синдром навязчивых повторений озадачивал Фрейда необъяснимым с теоретической точки зрения шаблоном человеческого повеления. Он наблюдал, как его пациенты упорно возвращались в болезненные для них ситуации, в которых не содержалось ни малейшего намека на возможность либидного удовольствия. Такие пациенты нарушали основополагающие постулаты его модели, то есть принцип получения удовольствия. Он был до глубины души поражен настойчивостью и интенсивностью безумных возвращений в прежние отношения: «Создается впечатление, что ими движет злой рок или же они одержимы некой “демонической" силой» (Freud. 1920: 21). Он не мог игнорировать подобные навязчивые повторения как из-за интенсивности их проявления, так и из- за их несовместимости с центральной концепцией его модели, основанной на инстинктах и влечении. Фрейд признавал, что либидное удовольствие не имеет ничего общего с поведением многих его пациентов:
Совершенно очевидно, что большая часть того, что происходит при возвращении в прошлые отношения, связано с неприятными ощущениями, поскольку при этом извлекаются на светбожий действия подавленных инстинктивных импульсов... Но теперь нам приходится сталкиваться с новым замечательным явлением, а именно с навязчивым желанием повторять прошлый опыт, который не содержит ни малейшей возможности получения удовольствия и который никогда, даже в самом отдаленном прошлом, не приносил удовлетворения хотя бы на уровне инстинктивных импульсов, теперь находящихся в подавленном состоянии (Freud, 1920:20).
Во время клинических наблюдений Фрейду удалось поймать мысль, которая вывела его на правильный путь. Он описал несколько случаев, которые отлично бы вписались в современный контекст: пациенты, один за другим, снова и снова оказываются втянутыми в отношения с людьми, которые предавали их точно так же, как в детстве их родители. Фрейду пришлось задуматься о новой концепции, которая объяснила бы противоречия с придуманным им принципом удовольствия, но, будучи ограниченным своей верой в инстинкты, он изобрел новый вид основанного на инстинктах влечения. Он не мог выйти за рамки своей модели и заявить, что пациенты воссоздают свои прежние отношения, потому что это перенесло бы фокус с теории инстинктов на некое ответвление теории привязанности. Этот новый инстинкт, который он называл «инстинктом смерти» (death instinct), своей (предполагаемой) целью имел возвращение в прежнее состояние организма, то есть в состояние до рождения. К сожалению, тонкие замечания Фрейда по поводу навязчивых повторений у его пациентов, поначалу довольно перспективные, в результате вылились в эту концепцию, которую можно считать самой пессимистичной и неубедительной частью его теории. Инстинкт смерти предположительно должен был влечь организм к принятию смерти неким определенным образом. С появлением этой концепции либидные инстинкты внезапно были понижены в статусе. Либидо была отведена второстепенная роль в поддержании жизни организма до того момента, пока он не будет готов умереть определенным образом, запрограммированным его инстинктом смерти. Клинические наблюдения Фрейда были ясными, точными, невероятно проницательными, они выдержали испытания временем. Психологическая же модель, разработанная им для объяснения многих его наблюдений, напротив, не дотягивала до такого высокого стандарта.Фейрбейрн вначале тоже использовал теорию Фрейда, но наблюдения за покинутыми детьми, столкнувшимися с родительской жестокостью, подвигли его на создание иной модели, которая могла бы объяснить такое поведение. Он заметил, что возвращение к первичному плохому объекту или же увлеченность новым, символически эквивалентным первичному, является центральной точкой человеческой психопатологии. В его представлении детская привязанность к первичному объекту являлась основным формирующим фактором в становлении личности. Проблемы в первичных, отношениях между родителем и ребенком повторяются во взрослом возрасте, каждый раз воссоздавая знакомый с детства стиль отношений. Фейрбейрн утверждал, что навязчивые повторения, по сути своей, являются возвращением к плохому объекту, а не попыткой излечиться от ранней травмы. Когда пациенты Фейрбейр- на возвращались к своим жестоким родителям или новым партнерам, которые точно так же издевались над ними, они тем самым восстанавливали эмоциональную атмосферу своих самых первых отношений. Он понял, что прошлое этих несчастных детей было ядовитой смесью негативных, расстраивающих чувств и ничтожной дозы любви. Таким образом, «любовь» для обделенного ребенка представляется некой сложной комбинацией противоречивых чувств, а вовсе не непосредственным ощущением того, что любящий человек принимает и ценит тебя. Наоборот, любовь, полученная «безвозмездно» от нормально развитой личности, не воспринимается как таковая, она кажется чем-то чуждым, не имеющим ничего общего с тем. что в его сознании означает «любовь». Неспособность людей с патологиями характера испытывать любовь можно сравнить с неспособностью человеческого уха воспринимать звуковые волны высокой частоты: они существуют, но различить их невозможно. Так же точно и любовь, здоровое зрелое чувство, подобно ультразвуку, входит в жизнь человека с патологией характера, не имея шансов быть узнанным и позитивно воспринятым. Те же взрослые, которые лишились «плохих объектов» в лице своих родителей, сохраняют символическую и эмоциональную привязанность, воссоздавая этот тин отношений с новыми «плохими объектами». Настоящая любовь, в понимании человека из неблагополучной семьи, вмещает в себя много противоречивых чувств: отвержение, ненависть к себе, вспышки надежды, моменты страсти, непреодолимое влечение, отчаяние, предельная близость, частые уходы и много других, менее ясно идентифицируемых состояний.
Я хотел бы рассмотреть два случая навязчивых повторений и сравнить психологические модели Фрейда и Фейрбейрна. Повторение детского образца отношений иногда действительно несет в себе некую попытку преодоления ранней травмы, как утверждал Фрейд. Но значительно больше случаев навязчивых повторений приходится на долю воссоздания первичного эмоционального опыта ребенка. Для начала давайте вернемся к истории Джун, руководительницы телекомпании, одержимой своей карьерой, которая использовала независимый шаблон поведения. На первый взгляд может показаться, что все. чего удалось добиться Джун в жизни, было попыткой перебороть травму, полученную в детстве, когда ее бездарные родители взвалили на нее все заботы и обязанности по дому. Можно было бы вполне удовлетвориться таким объяснением, если отбросить продолжение этой теории, где Фрейд приписывает навязчивые повторения действию инстинкта смерти. Но модель Фрейда не учитывает той роли, которую сыграла первая привязанность в тех обстоятельствах, в которых очутилась Джун. Воссоздание эмоциональной атмосферы боли - вот подсознательная цель навязчивых повторений в жизни Джун. Модель Фрейда понимает страдания как временное состояние, которое - есть надежда - можно преодолеть. Он не представлял себе, что пациент пытается реконструировать привязанность к плохому объекту, потому что его теория - это концепция влечений, а не привязанностей. Фрейд полагал, что привязанности имеют мало общего, если вообще имеют, с развитием структуры личности.
Если же вооружиться теорией Фейрбейрна и поближе рассмотреть все перипетии Джун, окажется, что повторения в ее жизни служили для воссоздания чувства разочарования, испытанного ею в детстве из-за родителей, не любивших ее. державших ее в постоянной тревоге, игнорировавших ее элементарные соразмерные возрасту потребности и взваливших на нее свои взрослые обязанности. Выросшая Джун пользовалась таким же набором чувств в отношениях со своими «плохими объектами» - работой и партнерами. Работа поглощала ее целиком, оставляя ее с чувством одиночества, непонимания окружающими и перегруженности всяческими обязательствами. Ее личная жизнь рождала в ней ощущение, что у нее на руках оказался своенравный и безответственный мужчина-ребенок. который постоянно нуждается в контроле и воспитании. Если Джун и пыталась таким образом компенсировать детскую травму, то эта цель была вторичной по отношению к стремлению воссоздать эмоциональную обстановку ее детства, являвшуюся для нее питательной средой.Она по-прежнему искала эмоциональной поддержки от созданного ей самой и причиняющего ей страдания плохого объекта (работы, сотрудников и приятелей). Таким образом, повзрослев, она чувствовала себя такой же подавленной и изможденной, как и в детстве.
Если мы приложим наши знания о внутренней структуре, почерпнутые из теории Фейрбейрна, и проанализируем случай Джун, мы сможем предположить, что она воспринимала своих сотрудников и приятелей как возбуждающие объекты в те моменты, когда они выполняли ее требования, и, наоборот, как расстраивающие объекты тогда, когда они пассивно ей сопротивлялись. Перемена этих двух восприятий совпадала в ее внутреннем мире с переключениями между надеющимся и раненым Я. У ее частичных Я имелись внешние стимулирующие объекты, поэтому она продолжала применять структуры, выработанные в ответ на поведение родителей, когда отверженность сменялась надеждой. История Джун очень показательна, она дает нам представление о человеке, попадающем под фрейдовскую теорию преодоления травм, и сильно отличающемся от тех женщин, которые предстают перед нами в виде беспомощных жертв домашнего насилия. Однако более внимательное рассмотрение с помощью модели Фейрбейрна обнаруживает. что. несмотря на кажущуюся независимость, Джун так же сильно привязана к плохому объекту, как и женщины, страдающие от физического насилия.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 251; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!