Сан-Сальвадор. Девяностые годы

Когда из прошлого осколки,

Втыкаясь в сердце, как иголки,

«Вчера» мешают отпустить,

И «завтра» не дают впустить.

За горизонтом видя старость,

Мечты, буксуя и цепляясь,

В «сегодня» превращают мир,

Где умерев, жил молодым…

ПРОЛОГ

Москва. Зима 2014 года.

Тея уселась на диван рядом с Холодом в их московской квартире:

- Знаешь, я уже больше не могу, мне кажется, я вообще ничего не успеваю. Мне все мешает, и меня все раздражает. Новый год у всех нормальных людей давно закончился, а у нас веселье всё продолжается. Вот скажи мне, почему Америка, а?

- Потому что японец звонил в Америку, - Холод посмотрел на Тею.

- Тогда ответь, почему Детройт? Это уже даже не город, это призрак! Я в интернете смотрела.

- Да не, ну там же «Дженерал Моторс», - Холод почесал подбородок.

- Негры там голодные по улицам ходят и белых убивают! - перебила его Тея, - Тебе вообще все равно куда ехать, лишь бы отсюда подальше? – ее голос дрогнул.

- Угадала, - он щелкнул ее пальцем по носу, - с бомжами-то оно по-любому лучше, чем дома с семьей. Доцент телефон пробил. Его местоположение сложно найти, но на него звонили много раз из Детройта. Поэтому и туда.

- И где вы там жить будете? Там же руины одни!

- Да ладно! Там дом можно купить за пятьсот баксов. Купим весь район и погостим чуть-чуть, - Холод посмотрел на напуганную Тею, - да шучу я. У Доцента однокурсник там какой-то раньше жил, он дал адрес. А на крайняк у Владлена знакомый по Испании там живет. Видишь, живут же там люди. Ты мне лучше расскажи, что вы в своих лабораториях нахимичили?

- Ну что, - она задумалась, - как говорится, вышли на финальную стадию. Пару-тройку недель еще, и все будет готово.

- Ну тогда нам это тоже передайте на всякий случай.

- Вам на всякий случай пулемет надо купить! – никак не могла успокоиться Тея, - Там такие страсти в интернете написаны!

- Мы все равно страшнее, - Холод обнял ее, - а потом, чей брат все это начал? А учитывая, что своих братьев у меня нет, госпожа Наумова… Кстати, о брате, он тебе не говорил, когда собирается отсюда съехать?

- Говорил, - кивнула Тея, - потом! Может ты ему хоть скажешь, а?

- Скажу. Но тоже потом. Да ладно, подождем чуть-чуть, - Холод притянул Тею ближе к себе, - а потом просто замки поменяем.

В это время в дверь позвонили. Холод вздохнул и пошел открывать. Прямо с порога на него пахнуло еще не отошедшей от Нового Года морозной московской зимой от Вована и жарким солнцем и апельсинами с Ибицы от Владлена.

ПЕРВАЯ ГЛАВА

ЗАЛИТЫЙ СВЕТОМ И УТОНУВШИЙ ВО ТЬМЕ

Не хватает в хот-догах русской горчицы,

Не привыкшие к водке и кубикам льда,

Эмигранты, усталые птицы-синицы,

Ожидая «Грин-карты», клюют провода.

Авеню или «стриты» с почтовых открыток,

Выдыхая наружу копоть и смог,

Там, где окна разбиты, встречают с улыбкой,

Километры мотая на мили дорог…

- Так, -  Вован листал глянцевую брошюру на русском языке, - расположен на юго-востоке штата Мичиган, граничит с Канадой, основан в тысяча семьсот первом году французами. Крупнейший автопромышленный центр мира. В тысяча девятьсот десятом году в этом городе свой путь в качестве простого инженера начал Генри Форд. Автогиганты: Крайслер, Кадиллак, Форд. Здесь родилось техно! – Вован поднял вверх указательный палец, - во! Его еще называют столицей рока. Хоккейная команда тут есть – «Рэд Винкс» и бейсбольная еще – «Пистонс»… О! Эминем здесь жил и «Восьмую милю» снимал! Из достопримечательностей: парк «Кампус Мартинс», исторический музей «Мотаун», театр «Фокс», музей Генри Форда… Так же рекомендуется посетить комплекс высотных зданий «Ренессанс-центр». И вообще, это столица небоскребов! А самый высокий в Северной Америке небоскреб – это «Фишер-билдинг», - по слогам прочитал название Вова, - из него, кстати, можно увидеть Канаду. Стоит посмотреть памятник боксеру Джо Льюису, - продолжил читать Вова, - бронзовую статую «Дух Детройта», старую церковь Святой Марии и самый большой в мире Масонский Собор «Масоник-Темпл». На стадионе «Джо Льюис-арена» регулярно проходят рок- и рэп- концерты, хоккейные и бейсбольные матчи. Для любителей шоппинга стоит прогуляться по Грик Тауну, Естер-маркету и Вудвурт Авеню. В ресторане советуют заказать фирменное блюдо «Креветки в соусе Табаско», - Вова сглотнул слюну.

- Ты где эту хрень взял? – посмотрел на него Владлен, а Холод прикусил костяшки пальцев, давясь от смеха.

- Там, в аэропорту. Негритянка какая-то дала, - не понял вопроса Вова.

- Ты глазки-то от картинки подними и в окошко посмотри, - уже открыто ржал Холод.

Вова оторвал взгляд от глянцевых страниц и выглянул в окно грязного белого такси. По обеим сторонам дороги стояли одинаковые аккуратные дома, отличающиеся только цветом досок, которыми были заколочены их окна. На замусоренной лужайке возле одного из них на выцветшем кожаном диване сидело несколько негров, которые жарили сосиски на ярко пылающем огне и наблюдали, как на той стороне улицы трое полицейских, уложив лицом в грязный асфальт, обыскивали их соплеменников, застегивая на вывернутых назад руках наручники. Один из полицейских остановил их такси и заглянул внутрь, уставившись на Вована. Не заметив ничего подозрительного, он махнул таксисту: «Проезжай» и стал по рации вызывать подкрепление. Таксист надавил на газ. Дома исчезли и появились серые бетонные заборы, перепачканные граффити, лежащими слоями друг на друге. Последнее из них огромными красными буквами предупреждало: «Турист! У нас на районе ты можешь купить свою жизнь за наличные».

Вован посмотрел на брошюру и сунул ее в сумку.

Минут через десять они подъехали к помпезной гостинице «Вэстейн-Бук-Кэддилак» на бульваре Вашингтона. Владлен протянул таксисту двадцатку. Тот кивнул и что-то сказал.

- И что он там бормочет? – посмотрел на него Вова.

- Сказал: «Добро пожаловать в Детройт, черную дыру на карте Америки», и посоветовал здесь надолго не задерживаться. А если не получится - в номере запереться или пушку купить.

* * *

- Ты уверен? – Владлен потянулся на кровати в гостиничном номере, - может лучше моего человека дождемся?

Холод махнул рукой:

- Да ладно, чё? У меня адрес на бумажке записан, таксисту покажу – он отвезет.

Он вышел из номера. На парковке поймал черного таксиста на черной машине и показал ему адрес. Тот кивнул и включил счетчик.

Проезжая по улицам Даун-Тауна, Холод разглядывал небоскребы, которые словно обгоревшие спички втыкались в зимнее небо. Разглядывая их, Холод вдруг понял, что они пустые. Несмотря на то, что улицы светили неоном, народу было не так уж много. Большую часть «пешеходов» вечернего Детройта составляла полиция. Выехав из небольшого пятачка, который назывался центром, они будто оказались в другом мире, в каменных джунглях, словно подвергшихся атомной бомбардировке. Везде были одни руины. Повсюду торчали голые ветки многочисленных деревьев, исчезли редкие прохожие и полицейские…

Они подъехали к перекрестку, над которым на растяжке болтался светофор, горевший своим единственным уцелевшим желтым глазом. Таксист жестом кивнул: «Приехали». Холод вышел, и его чуть не снес пронесшийся на огромной скорости красный Порш Кайен, раскачиваемый ритмами черного хип-хопа. Из него высунулся негр в бейсболке и что-то крикнул Холоду. Он криво усмехнулся: убитый город и такие крутые тачки… и вспомнил слова Доцента: «Детройт – это город несбывшихся надежд».

С одной стороны улицы уютно располагались дома, освещенные единственным фонарем, с другой стояли серые тени, навсегда забытые людьми. Он прошел мимо столба, на котором, словно на детской пирамидке, были нанизаны старые автомобильные покрышки. Их с упоением дубасил огромный негр в оранжевом пуховике на голое тело. Посмотрев на Холода и его бумажку с недоумением, он что-то сказал и продолжил свою странную тренировку. Холод прошел несколько кварталов. Фонарей стало еще меньше, а потом они совсем кончились. Улицу освещали только витрины магазинов, прикрытые железными ставнями. Холод остановился и огляделся в надежде найти того, кто все-таки подскажет ему, куда идти, но увидел только черную тень в натянутом на глаза капюшоне толстовки. Почувствовав угрозу, он ускорил шаг. Тень не отставала. Он нырнул в ближайший проулок и притаился.

- Эй, белый, - услышал он окрик по-английски и прижался к кирпичной стене.

Когда тень сравнялась с ним, он рывком втянул преследователя в подворотню и послал ударом кулака в нокаут со словами:

- Ай эм нот белый, я русский!

Пошарил у него по карманам, вытащил бумажник и неспеша вернулся на улицу, где его поджидало еще несколько таких же теней. Они что-то прокричали и начали двигаться в его сторону. Взвесив все за и против, Холод побежал к спасительной горящей вывеске какого-то магазина. Тени бежали за ним. Холод забарабанил в железную витрину. Дверь открылась, и щуплый еврей впустил его, тут же захлопнув тяжелую дверь и заперев ее на мощный засов. Холод, тяжело дыша, огляделся по сторонам. Он был в ломбарде. Стены украшали висящие на них гитары, на полках пылились телевизоры и микроволновки… Под стеклянной витриной лежало несколько пушек. Рука сама потянулась к ним, но остановилась, под тяжелым взглядом еврея, которых бухнул на витрину помповое ружье, а после тут же дружелюбно улыбнулся Холоду. Холод ткнул пальцем на «Беретту». Еврей назвал сумму, а потом указал на часы Холода. Пока он снимал их, еврей что-то заговорил, и Холод услышал слова «удостоверяющее личность». Недолго думая, он вытащил из кармана бумажник, взятый у «тени» в подворотне.

- Крис Джонсон младший? – еврей посмотрел на фотографию чернокожего в правах.

- Ес, - уверенно кивнул Холод.

Еврей засмеялся и протянул Холоду «Беретту» и коробку патронов.

Пока Холод всаживал патроны в обойму, он положил бумажку с адресом на витрину. Продавец заглянул в нее и засмеялся. Познаний Холода в английском хватило, чтобы понять, что он приехал совсем не туда. Потом еврей заговорил про плохих таксистов и их черных друзей бандитов, которые так грабят туристов. В конце еврей грязно «факнул», а Холод со словами «Сэнк ю» снял ствол с предохранителя и направился к выходу. Еврей похлопал его по плечу: «Гуд лак, рашен», после чего захлопнул за ним дверь и прильнул к дверному окошку.

Негров за углом было больше, чем патронов в обойме. Холод быстрым шагом перешел на соседнюю темную сторону улицы. Негры, возглавляемые нокаутированной тенью, грязно ругаясь и, размахивая руками, двинулись за ним, но неожиданно Холода от преследователей отделил огромный черный джип, из которого вылезли Вова, Владлен и невысокий парень в черном кожаном плаще с «Калашниковым» в руках. Шею парня украшали много численные татуировки. Слева направо, словно воротник красовались буквы «MS» и цифра «13». Он передернул затвор и что-то грозно прорычал чернокожим. Один из них двинулся вперед. Татуированный сбил его ударом приклада и дал короткую очередь в воздух. Остальные попятились. Он дал вторую очередь им под ноги, они побежали. Владлен затащил Холода в машину, Вован прыгнул рядом. Хозяин черного плаща уселся за руль, положил на соседнее сиденье «Калаш», и, взвизгнув колесами по асфальту, рванул вперед.

Довольный еврей отошел от своего наблюдательного пункта, подкинул на руке часы и напел что-то про «факин нигерс».

- И где в этом Детройте Робокоп? Он же здесь, как в кино, всех спасать должен, - со смехом выдохнул Холод, - во я чуть не попал! Прикиньте, это у них таксисты так развлекаются! Туристов вывозят в гетто, а там их черные дружбаны их грабят. А Доцента друга я так и не нашел! Этот мудак черномазый спецом меня не туда завез. Не, Робокопа тут точно нет!

- Робокоп может быть и есть, - сказал водитель по-русски и повернул к Холоду свое смуглое лицо, расплывшееся в улыбке, - только у него черномазые батарейки спиздили.

Холод удивленно уставился на него, но неловкую паузу исправил Владлен:

- Да, Холод, познакомься, это мой друг Хосе, - Владлен похлопал по плечу водителя.

- Ты же говорил, он из Сальвадора, а он вон…

- Из Сальвадора, - подтвердил Владлен, - но про то, что он сальвадорец, я не говорил.

* * *

- Детройт – это город многих «нет», - Хосе вытащил из холодильника в номере бутылку пива и отхлебнул, - у полицейских нет машин, у школьников в школе ручек, в домах нет света, нет воды. Пожары есть – нет пожарных. У меня один сосед рассказывал, что пожарные свои шесты, по которым они сползают, стриптизершам продали. Город есть, но даже мэра толком нет. Короче, нет здесь ничего. А вот наркота есть. Много наркоты. Даже чересчур, - он снова отхлебнул, - надо понять, как этот город устроен. Центр и пригород принадлежат белым. А вокруг него, - он провел пальцем по воздуху, - словно кольцо. Там все черное. Вся грязь там. Это Мидтаун называется. А так – каменные джунгли. Там бомжи – травоядные, а банды – это хищники. Вот туда ты, приятель, и сунулся, - он посмотрел на Холода, - в принципе, по адресу, - он усмехнулся, - ну, если наркоту искать. Так что, думаю, я смогу вам помочь. Кое-кого я тут знаю. Вообще, тут на наркоту особо внимания никто не обращает. Здесь это нормально. У меня как-то друга копы остановили. У него полный багажник травки, и сам он бухой. Так отпустили! Говорят – хорошо, что не кокс! Вы сегодня здесь ночуйте. Завтра мои люди приедут – вас ко мне домой отвезут. Вот там на районе гулять можете сколько хотите, - он посмотрел на Холода, - а за тобой я с утра заеду, мы кое-где прокатимся. Ну ладно, пока, приятно было познакомиться. А с пушкой ты хорошо придумал, - Хосе рассмеялся, - Крис Джонсон младший!

Он вышел.

- Ты этого Хосе хорошо знаешь? – Холод посмотрел на Владлена.

- Нормально. Была у нас с ним история. Потом как-нибудь расскажу. Он из «Марос Сальватручи».

Вован присвистнул.

* * *

На покосившемся знаке стояло ограничение «40 миль», но, словно не заметив его, Хосе гнал все восемьдесят.

- Знак же? – Холод кивнул на пролетевший за окном тачки знак.

- Забей, - тот махнул рукой, - некоторые районы здесь надо проезжать на скорости, не останавливаясь даже на заправках. И главное, никуда не сворачивать с главной дороги, а то вон чего будет, - Хосе кивнул подбородком на прошитый пулями скелет старого «Крайслера», валяющегося на обочине, - иногда тех лохов, которые сворачивают, черномазые блокируют с двух сторон тачками и тупо расстреливают ради бумажника с парой баксов.

- А как же полиция? – ухмыльнулся Холод.

- Какая полиция? – удивленно посмотрел на него Хосе, - нет денег – нет полиции. У них камеры стоят хуже, чем в телефонах. Не то, что преступника разглядеть, машину-то не разобрать. Ни цвета, ни марки. Тут сейчас восемьсот тысяч живет. А полицейских всего тысяча. Полицейский участок по шестнадцать часов закрыт. У всех копов по семьдесят – восемьдесят вызовов за сутки, - Хосе свернул на скоростное шоссе, и Холод увидел с эстакады обнесенное колючей проволокой сгоревшее здание гостиницы, на которой красовалась надпись «Zombie Land».

- А чё домов-то так сожженных много? – Холод снова посмотрел на Хосе.

- Это подростки черномазые на «Хэллоуин» так развлекаются. У них это называется «Ночь демонов». В том году около четырехсот брошенных домов сожгли. В кино дорого ходить, вот они и жгут, а потом копам в уши льют, что хотели погреться. Ну все. Приехали, - Хосе остановился возле какого-то красивого здания в стиле «барокко».

- Мы что, в театр приехали? – Холод посмотрел на вывеску «Мичиганский театр».

- Нет, скорее в цирк. Парковка здесь, - Хосе посигналил и железные двери-ставни поднялись.

Они въехали внутрь. За ржавыми тачками с выцветших стен наблюдали розовощекие ангелочки. На фоне облезшей сырой штукатурки болтались остатки пыльных красных штор. По обвалившимся ступенькам, украшенным вытертой и пыльной ковровой дорожкой, они поднялись на балкон, откуда открывался умопомрачительный вид на сцену и зрительный зал, полностью уставленные старыми тачками.

- Это Малыш Вилли, - Хосе кивнул на тощего негра, раскачивающегося на потертом кресле-качалке из реквизита и чистящего огромный золотистый «Десерт Игл», - он за парковкой присматривает, но иногда барыжит. Такое знаешь где достать? – Хосе подкинул ему пакетик с иероглифами. Тот скользнул по нему взглядом и кинул обратно:

- Езжай к Белоснежке Джое Хоккеисту на каток. Говорят, у него есть. На Грейшет Стрит.

- Что, нигеры отдали «снежкам» свой бизнес?

- Мы, бро, уже давно черные шары в биллиарде для белых, где каждый из них норовит воткнуть свой белый кий в нашу тощую задницу. Он с Большим Диком работает.

Вилли оттянул затвор и заглянул в нутро «Песчаного Орла», довольно присвистнул и отпустил его. Эхом по всему театру раздался щелчок.

* * *

Из Даунтауна Детройта, залитого светом, они выскочили в Мидтаун, утонувший во тьме. Возле бара, на котором красовалась надпись «Только для черных», толпилась кучка подозрительных негров. Хосе, не сбрасывая скорости, промчал мимо них.

- Откуда здесь столько негров? – спросил Холод.

- Когда белые сбегать стали с заводов, правительство пригласило сюда шоколадных, посчитав, что они будут работать, - объяснил Хосе, - а они, как обычно, не стали.

Они остановились возле здания, напоминающего круглую шайбу.

- А черные чё, еще и в хоккей играют? – ухмыльнулся Холод.

- Не. Хоккей только для белых. У черных тут свой уличный бейсбол – огреть кого-нибудь битой и бабки забрать. А так, команда есть «Detroit Red Wings», в НХЛ играют, но они здесь сами не бывают. Так, мальчишки шайбу гоняют иногда.

Они прошли по парковке, обтянутой колючей проволокой, посреди которой торчала одинокая вышка, словно на зоне, по которой разгуливал полицейский с дробовиком. Мощный прожектор освещал припаркованные машины. Открыв хлипкую дверь, отсутствующие стекла которой были забиты толстым картоном, они оказались в фойе, в центре которого перед телевизором размером с обувную коробку сидело несколько жирных негров и жрало «M&M’s» под речь какого-то придурковатого черномазого, нового мэра Детройта, обещавшего дать людям электричество и запустить школьные автобусы. Открыв тяжелую дверь, они вышли на арену. На трибунах в разных позах сидели и лежали негры в цветастых пуховиках.

- Греются... На катке, - усмехнулся Хосе.

Холод посмотрел на лед, где сражались две «ледовых дружины». Казалось они гоняются не за шайбой, а друг за другом, чтобы огреть клюшкой или размазать своего противника по борту.

- Не, такой хоккей нам не нужен, - сказал Холод и поспешил вслед за Хосе по трибунам к раздевалке.

Раздевалка оказалась бетонным квадратом с голыми стенами, вдоль которых стояли обычные деревянные скамейки, как в школьном спортзале, и валялись сумки игроков. Посреди раздевалки красовался белоснежный унитаз, на котором сидел огромный негр в полицейской форме с такими же белоснежными зубами и дробовиком в руках.

- Мы ищем Джое, - посмотрел на него Хосе.

Негр взглянул на торчащий за поясом Хосе пистолет и кивнул в сторону душевых. Холод и Хосе прошли в помещение, где ужасно пахло сыростью, несмотря на то, что там не было ни одной трубы, ни одной батареи и ни одного смесителя.

Возле окна стоял худой дрыщ с длинными рыжими спутанными волосами и всасывал в себя огромный, свернутый вручную, косяк. Увидев Хосе, он кивнул ему и протянул косяк. Хосе втянул в себя горький дым и выпустил через ноздри. Он вернул косяк Джое, тот снова затянулся и откашлялся:

- Хорошая у вас, латинов, дурь. Забористая. И на мет хорошо ложится. Чего надо? – он посмотрел на Хосе.

- Это, - Хосе достал из кармана знакомый пакетик с иероглифами.

- Пока нет. Весь хоккеистам продал. А они вон, - он мотнул головой, - теперь вместо хоккея в бейсбол играют. Видели, наверное. Клюшками друг друга, как битами наваривают. И по всему катку второй период уже как на батарейках летают. У них даже вратарь на другую половину поля лезет, чтобы кого-нибудь клюшкой огреть. Им, интересно, коньки не мешают? – рыжий снова затянулся, - нет, пока не могу достать. Тебе же много надо, - Хосе кивнул, - поговори с Большим Диком в доках. Но учти, он ваших не любит. Один латин его сучку трахнул и любимого питбуля увел. О! – он отцепил от кармана пейджер, - вызывают! Опять голову кому-то разбили, - он затянулся и протянул «пятку» Хосе, - а если мет или «хмурый» нужен – подъезжай. У меня всегда есть.

Хосе покачал головой и Джое раздавил остаток косяка об единственную кафельную плитку на стене.

* * *

По традиции, не сбрасывая скорости, Хосе с Холодом вырвались из порочного круга Мидтауна. Они мчали по пригородному шоссе туда, где горели огни.

- Ну вот и мой район, - Хосе улыбнулся, - как говорят в Детройте: «Сегодня нам с тобой повезло», так что глянь, там где-то бутыль виски сзади валяется, можешь хлебнуть. И мне дай.

Холод резким движением свинтил крышку, отхлебнул и передал бутылку Хосе:

- А вон же полиция! – он показал на стоящий у обочины «Форд», рядом с которым топтался огромный белый дрыщ баскетбольного роста в синей форме.

- А, это Роберто, он свой, - Хосе притормозил и приветственно махнул полицейскому рукой, - дежуришь? – тот кивнул. Хосе протянул ему бутылку. Тот отхлебнул и зевнул, - скучно? – засмеялся Хосе. Полицейский снова кивнул, а Хосе протянул ему маленький пакетик, - на, веселее будет, - и кивком попрощался.

Полицейский поежился и довольный поскакал к своей машине.

- Это как? – удивился Холод.

- Просто, - махнул рукой Хосе, - Роберто – мой сосед. Дежурит на въезде в район. А на счет бухла и травы – так это ерунда. Главное, чтобы не кокса полный багажник, я тебе уже говорил.

Он повернул руль, и машина словно въехала в другой мир. Уютные ухоженные дома из красного кирпича, аккуратные лужайки, дорогие чистые машины и окна, подсвеченные голубоватым светом телевизоров, за которыми были не тени, а живые люди.

- Я же говорил, - засмеялся Хосе, - в Детройте все наоборот: так себе центр, полная задница Мидтаун и вполне респектабельный пригород.

- А ты-то тут как оказался? – Холод непонимающе уставился на Хосе.

- А я тот, кто здесь чистоту и порядок гарантирует.

Они вышли из машины возле уютного домика, на двери которого еще красовался рождественский венок. Хосе поприветствовал стоящего на крыльце толстячка-соседа, который наливал кофе из термоса в крышечку.

- Всё нормально, Дэн? – поинтересовался Хосе.

- Отлично, Хосе. Две макаки пробовали пролезть, но мы их пуганули, - он поставил кофе на перила крыльца и вытащил дробовик, - кофе хочешь?

- Да нет, спасибо, - ответил Хосе и поднялся на свое крыльцо, пропустив вперед Холода со словами, - кстати, неплохой дантист если что.

Они вошли в дом и откуда-то навстречу им по коридору тут же выбежали, виляя хвостами, три питбуля с болтающимися от радости языками.

- Не бойся, - Хосе посмотрел на Холода, - кто со мной пришел – они пустят. Без меня – порвут.

Вслед за собаками появились Вова, Владлен и смуглая красивая стройная девушка с черными длинными волосами и большими выразительными глазами.

- А это, кстати, моя сестра, познакомься.

- Кармен, - улыбнулась Холоду девушка.

Холод кивнул.

- Ты, сестра, кстати, приготовь нам что-нибудь, целый день мотались, устали, - обратился к девушке Хосе.

Та улыбнулась, скрылась на кухне и зазвенела посудой.

* * *

- Большой Дик – тот еще фрукт, - Хосе ковырялся вилкой в паэлье, - его так просто не то что не достать, его не найти. Он то ли пакистанец, то ли афганец… Араб, короче. В Детройте он давно уже. Очень многих знает, но переругался со всеми. Вообще, у него здесь… - Хосе посмотрел на сестру и кивнул ей, чтобы она вышла, - у него здесь порнобизнес был. Кино он снимал. Всех черных шлюх перетрахал. Белых, кстати, тоже, - захохотал Хосе, - вы представьте, такой жирный эльф ростом чуть больше метра!

- Чё ж он тогда Большой Дик? – Вова посмотрел на Хосе.

- Как бы тебе объяснить, - Хосе замялся, - «dick» - по-английски «член». И к росту это никакого отношения не имеет. Его Мустафой зовут. Так вот, когда Детройт разваливаться стал, все его шлюхи в Голливуд сбежали на песочек трахаться. Остались только очень черные и совсем страшные.

- Так можно его через баб найти, - Холод посмотрел на Хосе.

- Не получится, - покачал головой Хосе, - у него их в каждом районе штук по тридцать сучек. Искать устанем. А потом, он сам к ним приезжает. А в бордель не сунешься – там копы… Так вот и развалился его «факинг-бизнес», тогда он стал наркотой приторговывать. Точек у него много разных везде. Самые низшие в этой схеме – это «верблюды». Ходят по городу или на велике мотаются и случайным клиентам дурь впаривают. Чуть повыше – «купцы». У этих тачка с дурью где-нибудь в укромной месте и охрана два-три человека. Работают в каждом районе для местных. Как правило место положения не меняют. С полицией у них все схвачено, клиентура постоянная, да и товар получше. Ну и последние – это «сторожа». У них что-то вроде склада. Дом, гараж… Оптом продают. Охрана серьезная. Но без копов. Свои, с района все. Так вот «сторожам» привозят товар «лейтенанты». Эти уже от самого Дика работают. У него их человека три – четыре. Люди проверенные, и он им доверяет. И напрямую с ними работает. Он товар берет у поставщиков и дальше через «лейтенантов» по цепочке. Вот если б на них выйти…

- А если на поставщиков? – спросил Владлен.

- Дохлый номер, как у вас говорят, - ответил Хосе, - они оттуда, - он показал пальцем наверх, - слишком высоко. Да я думаю, их и сам Дик не знает. Он деньги оставляет и забирает в указанном месте товар. И если сунуться туда – живыми не уйдем.

- Ну значит надо с начала цепочки, с «верблюдов», - Холод выловил кусочек курицы и креветку из паэльи и закинул в рот, - и так звено за звеном раскручивать.

- Я тоже так думаю, - сказал Хосе и налил всем вина, - а пока отдыхайте. Сестра всем комнаты приготовила. У нас гости редко бывают, обычно я сам езжу, - он улыбнулся, - и да… гуляйте здесь, больше никуда не ездите. Здесь все есть – магазины, бары. Как свой мир, который мы у Дьявола взяли в аренду.

- Слушай, - приподнялся Вова, - а чё если Детройт весь в руинах, ну и снесли бы его к чертям, оставили бы только пригороды.

- Не выгодно. Да и некому. Кстати, если не знаете, все фильмы про постапокалипсис Голливуд в Детройте снимает, так что, как говорят у нас: «Добро пожаловать в ад» или «Забудь надежду всяк сюда входящий» - кому как больше нравится. Так что дом в вашем распоряжении. Шесть спален, три ванны, восемь телевизоров, три приставки, интернет, тарелка спутниковая на две тысячи каналов, четыре холодильника. В зеленый не лезьте – там для собак мясо. Во дворе барбекю с пропаном. Стейки любые – говяжьи, свиные, в желтом холодильнике. Сестра покажет. В баре пойло. Еще один холодильник с пивом. Биллиард наверху, и зал тренажерный. Я на пару дней отъеду. Если что – к сестре обращайтесь.

- И за сколько ж ты это все купил? – присвистнул Вова.

- Штук пять баксов. Но я травой рассчитался, - Хосе похлопал Вована по плечу и поднялся по лестнице. Собаки тут же вскочили и застучали когтями вслед за ним.

* * *

- Так, здесь будем искать, - Хосе остановил машину под мостом, где словно детские поломанные машинки были разбросаны огромные грузовики. У одних были оторваны колеса, другие лишились кузова и потеряли цвет, - есть здесь пара мест, где торчки собираются, - он вышел из машины, оставив охранять ее сидящего в «кенгурятнике» черного питбуля.

Они пошли пешком… И снова замелькали уже знакомого вида дома в заплатках: выбитые стекла, прямо из стен торчащие деревья и бесконечные граффити… Стоило свернуть с центральной улицы, они оказывались по колено в грязи. На одном из домов красовался риэлторский щит, на котором какой-то весельчак подписал красной краской: «Ад рядом. Недорого».

Среди бесконечно пустых домов торчали церкви и магазины с алкоголем. Окна в магазинах тоже были заколочены и о том, что они работают, можно было понять только по толпящимся около единственной двери людям.

Они поднялись на мост. Торчащие небоскребы были словно опоясаны сгоревшими раскуроченными домами. Единственным «украшением» района были праздничные, вечно желтые, светофоры. На месте снесенных домов торчала выцветшая прошлогодняя трава.

Они спустились вниз с эстакады и снова оказались среди вони, грязи и редких прохожих. Из подающего признаки жизни дома вышел негр в шубе и вывалил ведро мусор прямо на тротуар, по которому тут же, не обращая внимания на играющих детей, пронесся дорогой черный «Кадиллак».

- Тачка выглядит лучше, чем улицы, - горько усмехнулся Хосе, - а еще говорят, что заглох город моторов.

На разбитой автобусной остановке толпилась кучка грязных людей с ржавыми тележками из ближайшего закрытого супермаркета.

- Грейхаунда ждут, - посмотрел на своих новых друзей Хосе, - автобус, не собаку. Сегодня в центре шампуни, крема с мылом и стиральные порошки раздают.

Холод удивленно посмотрел на грязных пыльных обитателей трущоб. Хосе поймал его взгляд и объяснил:

- Так они не для себя. Они этим всем тачки моют, - он кивнул головой на блестящий среди всего этого убожества, надраенный, как яйца кота, красный «Понтиак», стоящий возле ломбарда с надписью «Иисус любит нас».

Вован посмотрел на висящие на обесточенных проводах ботинки.

- Знак, что здесь бал правят банды, - пояснил Хосе, - и надо отсюда сваливать.

И снова они свернули с улицы, утонув по колено в грязи и вони. Жилые дома великолепно сочетались с живописными руинами, но почему-то возле одних был забор, а возле других нет. И на этот молчаливый вопрос у Хосе был ответ:

- Американский закон. Если есть забор, даже в заброшенном здании – вламываться не стоит. Нарушение частной собственности. Поэтому прежде чем лезть, негритосы выносят заборы, а потом тащат из дома все подчистую. Нет забора – нет частной собственности.

Среди городских руин одиноко торчала, словно игла наркомана, старая церковь. Они зашли внутрь.

- Здесь подождите, - остановил их Хосе, а сам исчез на алтаре, заваленном каким-то мусором, и скрылся в кабинке для исповеди с надписью «Прости меня, я согрешил». Пробыв там несколько минут, он вернулся, - всё. Идем в Редфордскую школу. Сегодня там наркораспродажа. Верный человек наводку дал.

Холод, Владлен и Вова, спотыкаясь на обломках кирпича, пошли за ним.

Школа оказалась огромным круглым зданием, вход в которое преграждали железные «антивандальные» щиты. Хосе словно знал здесь все тайные проходы, и, выбив лист фанеры в одном из окон, они влезли прямо в кабинет химии, на столах которого до сих пор еще стояли пыльные пробирки.

- По сторонам поглядываем, - Хосе вытащил из кармана пушку, - школа-то «черная», заброшенная, - он кивнул на висящие на стене остатки плаката, где улыбчивая темнокожая девушка предлагала всем получить аттестат и пойти трудиться во имя процветания Детройта.

- А чё они тогда сюда таскаются, если закрыто? – Владлен уставился на плакат.

- По привычке, - поморщился Хосе, - когда школа работала, здесь наркоту толкали. А сейчас закрыли, но черномазые свои привычки менять не любят.

Немного побродив по бесконечным коридорам, они дошли до спортзала, над которым напрочь отсутствовала крыша, и поэтому весь пол словно ковром был устлан дерьмом птиц. На разбитом баскетбольном щите сидела черная жирная ворона и громко каркала. Они прошли мимо стенда школьного футбольного клуба «Хаски», на полках которого вместо кубков стояли пустые бутылки, и снова оказались в коридоре. Через каждые несколько метров над потолком висели чудом уцелевшие пыльные круглые зеркала. Холод попытался рассмотреть в одном из них свое отражение. Вова удивленно посмотрел на Хосе:

- А это зачем?

- Для учителей, - Хосе насторожился, оглядываясь по сторонам, и, приложив палец к губам, шепотом ответил, - школа-то черная. Идет учитель по коридору, и, если кто-то хочет на него сзади напасть, в зеркало видит. Кстати, в тюрьмах у них такие же.

Он остановился возле кабинета с табличкой «Американская история» и резко рванул дверь. За учительским столом восседал черный до синевы негр с грязными спутавшимися дредами. Увидев вошедших людей, он, недолго думая, сиганул со второго этажа в окно.

Хосе, а за ним все остальные, рванули следом. Началась гонка по грязным вонючим закоулкам, которые грязный растоман знал очень хорошо.  Они бежали уже полчаса, но торчок, видимо когда-то бывший бегуном, темп не сбрасывал и с легкостью перемахивал через заборы, которые задыхающийся Вован просто сносил своим весом.

Холод остановился, отдышался и присел. Торчок тем временем забрался на какое-то здание. Холод вытащил «Беретту» и выстрелил. Прохромав несколько метров, черный, словно запутавшись в своих дредах, пошатнулся и упал с крыши прямо в мусорный бак, из которого его тут же вытащили подбежавшие Владлен и Вова.

- Далеко не убежит в жопу раненый «верблюд», - усмехнулся Холод и пошел к ним.

Негр, тем временем, прикрывая рукой окровавленную задницу, что-то пытался объяснить Хосе. Если он умолкал, Хосе пинал его ногой, и разговор продолжался. Когда нужная информация была получена, Хосе с Владленом засунули негра обратно в бак, а Вован с размаху придавил его огромной чугунной ванной, валявшейся рядом.

- Куда дальше? – спросил у Хосе Холод.

- На перекресток в середине Мидтауна. Там три высотки торчат, «Проджекты» называются, их даже отсюда видать, - он кивнул на три торчащие здания, - это что-то вроде ваших хрущевок. Только для нигеров. Там нариков полно и точка есть. Фургон «шевролетовский» сгоревший. Рядом с ним «Форд». Охрана человек пять. Торчкам очень удобно – вышел и на тебе – свой наркошоп.

- Думаю, надо только вечера дождаться, - Холод посмотрел на красные дома, напомнившие ему почему-то три тополя на Плющихе, - идейка у меня есть одна замечательная. И машину надо неприметную найти. Но большую.

- Будет, - кивнул головой Хосе.

* * *

К «Проджектам» они подъехали ближе к вечеру, когда сумрак только начинал сгущаться над Детройтом. Старые автобусы-грейхаунды с грязными стеклами, через которые нельзя было рассмотреть окружающее убожество, исчезли с улиц вместе с такси.

По улицам, словно тараканы, поползли полицейские тачки, как будто стыдливо прячась от дорогих нигерских машин. Казалось, что здесь должно быть жутко даже при свете дня, не то, что в лучах опускающегося за горизонт солнца. Черные заполняли тротуары и проезжую часть. Казалось, они реагируют на любое движение, громко «фача» вслед уезжающим автомобилям.

- Посигналь им что ли, - Вован посмотрел на Хосе, - может отойдут…

- Не, выстрелят, - бросил Хосе и продолжил двигаться по дороге на небольшой скорости.

Они медленно проезжали мимо частных домов к маяку-ориентиру трем башням. Возле одного дома по уже сложившейся традиции на диване сидели негры, окруженные статуями святых, спертыми из соседней церкви, как садовыми гномами.

Рядом стоял подозрительно чистый дом, символизирующий настоящую американскую мечту – с лужайкой, белым заборчиком и флагштоком, на котором почему-то вместо звездно-полосатого по ветру развевались огромные красные женские трусы.

Чем ближе они приближались к «Проджекту», тем понятнее становились законы жизни в Детройте – не можешь купить еду – вырасти ее. Об этом красноречиво говорили разбитые то тут, то там огородики, дожидающиеся весны.

- Социальное жилье, - Хосе кивнул на огромную красную высотку, - негров в город когда натащили, специально для них построили. Внутри все – холодильники, диваны, кровати, телеки… Въезжай и живи, пока свое не купишь. Главное плати тридцать баксов в месяц. Но некоторые и этого не могут, поэтому так селятся.

- Тридцать баксов за жилье не могут позволить, - Холод кивнул на припаркованные возле «Проджекта» дорогие авто, - а такие тачки могут, - и достал пистолет.

- Да… А «социальное» - это бомжи типа? – вмешался Вова.

- Ну да, - кивнул Хосе.

- Кучеряво у них бомжи живут, - Вова ткнул пальцем на пластиковые окна и ряды кондиционеров и спутниковых тарелок.

- Ограбив весь мир, Америка может себе это позволить, - засмеялся Хосе.

Владлен тем временем изучал таблички, развешанные по фасаду дома: «Убери за собакой», «Не ходи по газонам», «Не устраивай барбекю и пикник», «Не играй в мяч на лужайке»… Он покачал головой:

- Одни запреты. «Нет» и «нельзя».

- А что ты хотел? – Хосе пожал плечами, - у черных любой пикник и барбекю могут в перестрелку между соседями обратиться. А если их спиногрызы в мяч решат поиграть не на площадке – дом без окон останется. Вот, кстати… Тише… Они, походу.

На железных перилах, опоясывающих дом, словно специально поставленных для того, чтобы черные отпускали вслед уходящим девушкам пошлости, сидели несколько негров и что-то тараторили в такт, размахивая руками.

- Чё это они делают? – поинтересовался Вова.

- Рэп-баттл, фристайл.

- Чего? – удивленно посмотрел на Хосе Владлен, а тот объяснил:

- Если черножопым мяч не дать, они рэп читают. А баттл это когда они типа как членами меряются – кто там чью маму и сестру имел. Так, ладно, закончили экскурсию. В Форде барыга сидит. Ты все понял, Вова?

Тот посмотрел на Хосе и повторил выученную историю:

- Взять дурь, светануть бабосы, увести за собой охрану. Если почувствую, что жопа – сразу вызывать полицию и час ждать, когда она приедет. Ну или такси поймать и сказать: «Даун Таун».

Хосе кивнул, и Вован вышел и направился к серебристому тонированному Форду. Парни из машины наблюдали, как он потоптался, что-то взял, светанул деньги и скрылся в подворотне. Читавшие рэп негры поспрыгивали с перил и потянулись за ним.

Хосе резко рванул вперед. Холод и Владлен на ходу выскочили из микроавтобуса. Разбив лобовое стекло, они вытащили из Форда упирающегося негра и забросили в тачку Хосе. Холод поднес палец к своим губам и прижал кучерявую голову к полу пистолетом. В это время окно на третьем этаже открылось, и толстая негритянка вывалила прямо на них мусорное ведро.

- Это хорошо, что только мусор, могли бы и труп скинуть, - Хосе оглянулся назад на матерящегося негра и плавно тронулся. Они поехали по дворам, но неожиданно свет фар выхватил огромную фигуру Вована. Он залез в машину и подул на красный распухший кулак:

- А у этих «эминемов» голда на шее была дутая, турецкая, - он подкинул на руке толстую золотую цепь и с широкой улыбкой поставил ногу в кроссовке на лежащего на полу негра, который было дернулся, но поглядев на Вову, сразу притих.

* * *

- Вот он, - Хосе показал пальцем на горбатого негра, толкающего впереди себя тележку в Дэл- Рэе.

- Ты уверен? Это ж бомж, - Холод пожал плечами, - кто ему наркоту доверит? Может нам этот «купец» припиздел слегка?

- У шершавых есть привычка – если им прострелить колено, они говорят правду, - усмехнулся Хосе, - ладно, пойдем в машину, придется нам за этой черепахой следить, пока он нас к сторожам не приведет.

Они залезли в зеленый разбитый Крайслер и неспеша поехали по улице. И снова ряд пустых домов, пародия на счастье, вдаль от которых горбатый катил свою скрипучую тележку. Для начала он прогулялся мимо нескольких кофеин, где выудил из мусорных баков несколько недопитых стаканчиков с кофе, слил их в один и уселся попивать прямо на грязный тротуар, довольно жмурясь не по-зимнему жаркому солнцу. Потом он отправился к какой-то пародии на Макдональдс и, купив один стакан, заправил несколько четырехлитровых галлонов колой на халяву. Он покатил свою тележку дальше и оказался в довольно приличном районе, где встретился с чернокожими грязными мальчишками, отдал им один галлон колы и несколько бутылок дешевого ирландского пива, а сам уселся в разбитой беседке и обдолбался крэком.

- Зачем ему мальчишки? – Холод повернулся к Хосе.

- Ящики почтовые, - Хосе усмехнулся, - дети смотрят ящик, сбивают замок и проверяют, что там. Квартал-то более-менее нормальный. Это ж не «худ» с «хоумлесс». Бандероли иногда приходят. Вот они почту и потрошат. Может кредитка оказаться, если повезет, иногда доставка с интернет-магазина – диски, телефоны там. Ну, а если уж совсем удача лицом повернется, то посылка из Мумбаи может оказаться. А там кетамин. Он здесь законен. Небольшую дозу хапнул – кроет, побольше выхватил – как от герыча прибьет. А потом здесь супермаркеты и забегаловки, а там туалетная бумага. Негров-то в нормальных местах в туалет не пускают, а если пускают – бумагу под замком прячут. А тут еще есть места «рыбные», - Хосе засмеялся.

Мальчишки тем временем возвращались с добычей. Негр отстегивал им по несколько баксов и по-отечески трепал по спутанным грязным кудрям.

Хлебнув пива, он покатил свою тележку-улитку дальше. По той же схеме, как утром с кофе, он прокатился знакомым маршрутом и отобедал в мусорных баках кафе остатками сэндвичей, салатов и китайской лапши, пособирал жестяные банки, после чего покатил в сторону кладбища. Холод и Хосе вышли из машины и увидели, как он расстелил грязное одеяло и улегся на него прямо между могил, на одной из которых красовалась надпись: «Спи спокойно, бро, мы за тебя отомстили».

Холод и Хосе вернулись в машину. Хосе включил музыку. Под убаюкивающий джаз Холод уставился на одиноко торчащий дом, похожий на замок. «Пустые дома. Пустота хуже смерти», - мелькнуло в его голове. Особенно остро это ощущается в этом городе-негре, где наркота, безработица и насилие стали лишней хромосомой каждого местного жителя. Он вспомнил семь башен «Ренессанс-центра». «Как семь высоток в Москве», - мелькнуло в его голове. Только в Москве они охраняют покой граждан, а здесь молчаливо смотрят, как те граждане подыхают. И сразу всплыла другая картина – статуя на набережной, изображающая негров, собирающихся переплыть реку Детройт и спастись в Канаде от произвола белых. Говорят, на том берегу есть статуя, изображающая тех, кто доплыл… Только вот современный негр никуда не плывет. Он сдох и валяется сейчас, храпя, обдолбанный между могилами с граффити. В голове, перебивая джаз, зазвучала старая песня «Аяяяяяяй убили негра…» А негр со своей тележкой-черепахой тем временем, проснувшись, покатился в «Суп-китчен» на бесплатную раздачу ужинов. Пообщавшись там с такими же, как он сам, задротами, он поскрипел дальше и доскрипел до двухэтажного, на вид нового, особняка с железными ставнями на окнах. Он что-то крикнул, ставни поднялись, и перед ним на грязный тротуар бухнулся здоровенный пакет. Озираясь по сторонам, он засунул его в свою телегу и исчез в ближайшем переулке.

Хосе и Холод, выскочив из машины, бросились за ним, но он словно растворился среди черных теней домов и разбитых фонарей.

- Ну хорошо хоть «сторожей» вычислили, - Хосе посмотрел на Холода, - ладно, давай обратно, остальное завтра.

Они вынырнули на улицу из подворотни, но путь дальше перегородила стая собак. Огромный серебристый питбуль, вожак стаи, медленно двинулся вперед, помахивая хвостом и рыча. В свете новой луны Холод увидел оскаленную пасть с огромными клыками.

- Бродячие, - поморщился Хосе, - их здесь сейчас много. Ночью они в Детройте хозяева.

- На них же ошейники, - Холод посмотрел на него.

- Неважно, - пожал плечами Хосе, - черномазые их позаводили, а прокормить себя-то даже не могут, не то, что их, - он кивнул на собак, - а может хозяев пристрелили. Для черномазого в Детройте что главное? Тачка, пушка, сучка и питбуль. Вот они и бродят. Раньше еще ничего было, а теперь даже днем нападать стали. Почтальонам и врачам проходу не дают. В стаи сбиваются. Но этих, - Хосе еще раз посмотрел на собак, - вроде кто-то подкармливает. Гладкие больно. Бомжи, наверное. Они как сейчас делают – стаскивают краденое в брошенный дом и запирают собак караулить. А по ночам псов выпускают, - он вытащил из-за пояса «Беретту» и снял с предохранителя.

- Подожди, - Холод опустил руку Хосе и пристально посмотрел на вожака.

Глаза человека и свирепого пса встретились. Несколько секунд они внимательно изучали друг друга. Потом пес хрипло залаял, и стая исчезла в темном переулке.

-  Идем, - Холод толкнул в плечо удивленного Хосе, - походу, мы с ними договорились, - и засмеялся.

* * *

- А ты Хосе-то хорошо вообще знаешь? – Холод и Владлен сидели на крыльце дома и пили горячий обжигающий глинтвейн.

- Да не сказать, чтобы совсем хорошо… Историю я его знаю. Ну, по крайней мере, с его слов. Он же у нас родился, в Москве. Мать русская, отец из Сальвадора. Военный бывший. А там же у них то революция, то война через день. Поэтому с матерью до пяти его лет здесь жили, отсюда он и русский хорошо так знает. А потом все-таки в Сальвадор переехали. Вышел его отец как-то вечером в магазин пройтись и пулю словил. В общем, не знаю, что да как, но мать второй раз замуж вышла, на этот раз за полицейского. Ну Хосе этот новый «папа» не понравился, он в банду и подался лет в десять к «Маросам». Наркотой торговал, грабил. Ну отчим его, естественно, тогда из дома и выгнал, тем более у него уже новая дочка была - Кармен. Хосе отца с матерью ненавидел, а к сестренке как-то проникся. Да и она тоже. Папе это не нравилось. Он его в тюрьму закатал в восемнадцать лет. Через четыре года вышел уже бандюганом законченным. А отчим дела какие-то вертел и довертелся. «Маросы» его на районе шлепнули, ну а потом и за семью взялись. Его не тронули за заслуги перед бандой, а потом это и не его отец, и с семьей он не общался. Мать убили. А сестру Хосе спас. В Испанию вывез, но «Муравьи» их и там нашли. Ну я и помог… документы сделать. Так Кармен в Детройте оказалась, ну а Хосе само собой за ней рванул. Как-то так. Ну если он в Сальвадоре выжил, то здесь-то по-любому попроще. Там у них вообще жесть. Малолеткам ножи дают и, чтобы доказать преданность банде, надо зарезать кого-нибудь.

- А я смотрю, ты на Кармен-то поглядываешь, - как бы невзначай обронил Холод и отхлебнул уже начавший понемногу остывать глинтвейн.

- Да ладно, - смущенно засмеялся Владлен, - она девчонка совсем. А потом такого родственника иметь… Я его на пляже видел. С головы до пяток изрисованный. Накосячишь чего-нибудь, сестра пожалуется, так он придет и мачете тебя ночью зарубит. Да не, я шучу. Вообще он парень-то нормальный и лишних вопросов не задает. А сестренка да… Ангел…

Хосе стоял на кухне и через приоткрытое окно слышал их разговор. Тяжело вздохнув, он налил себе полную кружку бурбона и залпом выпил, мысленно вернувшись в Сан-Сальвадор…

* * *

Сан-Сальвадор. Девяностые годы.

Совсем юный парнишка, он быстро освоился на улицах. Он знал три языка, а не умеющим ни читать, ни писать «Маросам» это пригодилось, когда они грабили туристов. Заблудившиеся «гринго» радостно давали мальчишке, обещавшему показать дорогу, несколько баксов. Они шли за улыбчивым парнишкой и даже не догадывались, что их путь закончится где-нибудь в ближайшей грязной подворотне, где старшие товарищи, угрожая ножом, отберут у них все.

Матери было на него плевать. Она строила новую семью, забыв о старой, и жила в своем правительственном квартале Сан-Сальвадора, куда не пускали таких, как Хосе, и собак. Тогда на его груди появилась первая татуировка «dezdechado» - «лишенный наследства». Иногда по вечерам он перелезал через забор и играл в доме с маленькой сестренкой. Позже подкарауливал ее возле забора детского сада и смотрел, чтобы никто не обидел его маленького ангела.

В двенадцать лет он первый раз убил. Их выгнал из бара, где они попросили воды, огромный жирный негр. Хосе подошел к старшим товарищам и вернулся в бар со «Смит-вессоном», весь барабан которого разрядил в этого черного грязного ублюдка. Чуть позже он выкурил свой первый косяк. В четырнадцать, сидя за рулем Кадиллака кабриолета, он уже вовсю продавал на улицах наркотики и трахал своих первых «пут». И каждое совершенное им преступление становилось новой татуировкой на его теле.

Отчим – полицейский ненавидел пасынка, но никак не мог его поймать. Только в восемнадцать лет Хосе совершил ошибку. Обкуренные, они вломились в местный ломбард. Хозяин успел нажать кнопку вызова полиции. Они уже выходили, когда в дверях возникли фигуры в бронежилетах. Хосе, не думая, поднял пистолет. Тогда за него думала убойная «испанка». Полицейский выжил, а Хосе отправился в тюрьму на четыре года. Это был хороший способ завязать с наркотой. Четыре года он провел в спортзале среди таких же, как он «отбросов» общества, которых все ненавидели, но боялись. Там он был своим. По ночам он слушал истории о кровавых бабках «Марос» и о тех единственных людях, которых они боялись больше всего на свете. Их не мог остановить ни Бог, ни черт, а только они, «Сомбре Негра» или «Черные тени». Это были толи бывшие военные, толи бывшие полицейские, которые по ночам боролись с преступниками их же методами. Им было не важно, кто ты – бандит или продажный коп. Если ты нарушил правила игры, «Тени» приходили за тобой.

Отсидев, он вернулся, и однажды, перебирая вещи отца, нашел черную маску-балаклаву с прорезями для глаз, которую украшали две буквы «SN». Выходило, что днем отец служил государству, а ночью своему городу. В душе Хосе боролись Демоны. Те, кто помог ему выжить, лишили его отца и превратили в «dezdechado». Он нашел старых друзей отца. Тогда это была месть, которая потом превратилась в работу. Днем он торговал наркотиками, а ночью исполнял приговоры «Черных теней». Он каждый день ходил по тонкому лезвию, пока однажды на стол не легла фотография его отчима и не прозвучала фраза: «И вся семья»… Выяснилось, что коп, охраняя закон, помогал преступникам продавать оружие. Без сомнений Хосе застрелил отчима, немного сомневаясь, выстрелил в мать. Сестра училась тогда в католической школе. Ни слова не говоря, он силой запихнул ее в свой розовый «Кадиллак» и отвез в аэропорт. Он знал, что «Тени» ему этого не простят, поэтому сам пришел к ним, шагнув навстречу своей смерти. Но, видимо, Костлявая слишком любила его, или он собрал для нее слишком большой урожай. Его отпустили. Ведь «Тени» тоже когда-то были людьми…

Хосе потянулся к бутылке, но Кармен перехватила его руку:

- Не надо. Все, что было, осталось там. Я тебя не виню. А значит и тебе не за что винить самого себя. Давай просто жить дальше. Ты думаешь твои новые друзья чем-то лучше тебя? Но посмотри на них, они умеют улыбаться.

- Скажи, сестра, а тебе Владлен нравится? – Хосе посмотрел в ее глаза.

- Он хороший и заботливый, как ты, - она, смутившись, опустила глаза, - и такой же, как ты, грустный…

* * *

Холод пил кофе в кафе под огромным небоскребом в Даунтауне. Вывеска у бара гласила: «Бесплатный кофе каждый день тому, кто купит этот небоскреб». Он смотрел на небоскребы, и они все больше напоминали ему уцелевшие зубы в пасти бомжа – растут через один и гнилые, все в пломбах-заплатках заколоченных окон.

На соседней стороне улицы из подъезда шестиэтажного дома выбежал негр со старым телевизором в руках. Проезжавшая мимо патрульная машина остановилась. Телефон, лежащий перед Холодом на столе, завибрировал.

- Да, Тея, привет…. Все нормально. Кофе пью, - он поднес чашку к губам, - да не… вполне обычный город, не хуже нашего Саратова. Ерунду в интернете пишут… Черных да, много. Но это же Америка! Не… живу в нормальном районе у знакомого… Да… тут даже есть, что посмотреть, - Холод начал перечислять достопримечательности из Вовиного путеводителя.

Тем временем негр на той стороне улицы, поняв, что он устал бежать, аккуратно поставил телевизор на асфальт, достал пушку и начал палить в преследовавших его полицейских. Владельцы соседних магазинов опустили жалюзи на витринах и спрятались за ними.

- Да не, никто не стреляет, - Холод поморщился, - это Вован «Робокопа» смотрит по телевизору… Не, не волнуйся, по ночам мы никуда не ездим… Да, я наберу обязательно… и я тебя…

Тем временем один из полицейских завернул негру руку за спину и бросил на капот стоящей рядом машины. Пока он шмонал его, другой полицейский поднял тяжелый телевизор и засунул себе в багажник. Не найдя у негра ничего подозрительного, кроме пистолета, коп огрел его дубиной, дал пинка под зад и направился к тачке.

Холод еще раз посмотрел на небоскребы и пустующие дома и наконец понял, что они ему напоминают. Они были похожи на беспомощных, брошенных всеми родственниками стариков.

Шоссе порвали этот город на части, на районы. И так каждая банда получила свою территорию. Детройт, темный, жестокий и вытертый, как джинсы бомжа без телевизора, «фачащего» на копов, таял на глазах Холода, оставив лишь призрачную дымку прошлого, в котором когда-то была надежда. Детройт горчил, как остывший черный кофе в его чашке, в который бармен забыл добавить еще один кусочек белого сахара.

Рядом с кафе остановилась машина, и из нее вылез Хосе.

- Ну чё, поехали делать наш бизнес? Ну, дела, короче.

- Да какой здесь бизнес? – Холод накрыл пустую кофейную чашку десятью баксами и шагнул навстречу Хосе. Тот посмотрел на Холода и ответил:

- А в Детройте один бизнес – купить задешево, чтобы продать еще дешевле.

* * *

Они ехали по узкой улочке и уворачивались от машин, едущих навстречу, почти цепляя их зеркалами. Холод только потом понял, что ушлые негры просто с корнем вырвали знак, обозначающий, что здесь одностороннее движение, и ездили как хотели.

На чудом уцелевшем дереве возле обгоревшего дома висели детские игрушки, из которых особо выделялся зеленый крокодил, который каким-то чудом сохранил свой цвет под палящим солнцем и проливными дождями.

- Чё, город так украшают? – Холод посмотрел на Хосе.

- Да не, это типа знак, что в этом доме совершено насильственное преступление. Ну, типа, грохнули кого-то.

Возле дома стояла новенькая машина, рядом с которой мялись японские туристы с фотоаппаратом, видимо, решая, что безопаснее – остаться в тачке или вылезти из нее и пойти фотографировать. Так и не решив, они сделали несколько кадров заброшенного викторианского особняка, обернутого на всякий случай от местных вандалов колючей проволокой. Рядом с ними остановился черный «Шевроле». Японцы навели на него объективы камер. Негр на водительском сиденье навел на них «УЗИ». На том они и разъехались. Дома кончились и появились заасфальтированные квадраты, говорящие остатками заборов и почтовыми ящиками, что здесь когда-то жили люди.

- Слушай, - Холод повернулся к Хосе, - здесь столько домов пустых. Почему бомжи в них не живут? Залезай в любой и живи себе. Вон, провода накинь на столб – и свет будет.

- Тогда он бомжом быть перестанет, - рассмеялся Хосе, - и тогда правительству его перестанет быть жалко, и он останется без пособия. А работать бомж не хочет, потому что у него есть пособие. Замкнутый круг. Ладно. Вон, смотри. Этот дом. Сейчас мои друзья подъедут и Вована с Владленом подвезут, а мы пока понаблюдаем. Хорошо, что он на отшибе стоит. Видимо, черные думать научились. Кругом пустыри вместо домов. Копов хорошо видно. Ну и нас тоже, - он покачал головой, - ладно, давай смотреть.

Просидев в тачке за углом заброшенного магазина, Холод очень быстро понял схему оптовой продажи наркоты в Детройте. На крыльце дома сидел здоровенный негр с бейсбольной битой. Если подъезжали мальчишки на велосипедах, он забирал деньги и что-то кричал вверх. Окно открывалось, и оттуда вылетал пакет. Пацаны подбирали его и уезжали. Если приезжали покупатели посерьезней на машине, черномазый бейсболист стучал битой в пристроенный к дому железный гараж и, забрав деньги, направлял покупателей туда. Открывалась дверь, и их встречал еще один чернокожий с автоматом наперевес. Они исчезали в гараже и через несколько минут довольные выходили наружу, суетливо почесывая лица и шеи, что явно говорило о том, что сделка прошла успешно. Иногда к дому подъезжали машины и оттуда вылезали размалеванные и разодетые, как у нас в девяностые, девицы и исчезали за дверью. Дом раскачивали звуки музыки. Вслед за негритянками обычно подъезжали копы, но негр, сидящий на крыльце, оставлял свою бейсбольную биту и в развалку шел к машине, забрасывал в салон какой-то бумажный пакет, и копы исчезали.

Иногда окна дома открывались, и оттуда вылезал какой-то черный хрен, чтобы поссать на газон или бросить пустую бутылку.

- Ну вот, ребята подъехали, - Хосе в зеркало заднего вида разглядел минивэн с потухшими фарами, из которого вылезли Вован с Владленом и парочка невысоких, но довольно крепких «латиносов», - пушки у всех есть? – Хосе оглядел собравшихся. Те кивнули, а он продолжил, - ну, значит, все делаем быстро. И про маски не забываем, и глушители.

Вован поднял с заднего сиденья кусок резины и натянул на голову, представ перед друзьями в маске Микки Мауса с почему-то обвисшими ушами. Холоду досталась маска Джека-Воробья. Быстро перейдя улицу, они зашагали к дому. Негр на крыльце неспеша поднялся и, поигрывая битой, двинулся в их направлении, но тут же свалился на грязный газон от выстрела Хосе.

Хосе с Вованом поднялись на крыльцо. Хосе кинул Холоду бейсбольную биту и постучал рукояткой пистолета по железной стенке гаража. Дверь открылась, и негр, словно бейсбольный мяч, улетел внутрь, встретившись лицом с бейсбольной битой в руках Холода. В гараже было еще трое. Холод три раза нажал на курок. Владлен заскочил в гараж вслед за ним и ногой оттолкнул автомат от пытавшегося подняться охранника. Потом, осмотревшись по сторонам, он схватил со стола дипломат, открыл его, заглянул и кивнул Холоду зеленым лицом Шрека. Один из людей Хосе стоял на стреме на улице. Снова подъехала полицейская машина. Тот что-то сказал копам, вытащил из-под куртки бумажный пакет и забросил в салон. Кивнув Пиноккио, те растворились среди уцелевших домов.

Вован тем временем пытался выбить дверь в доме, но врезавшись в нее пару раз крепким плечом, понял, что за обычной дверью стоит железная. Он посмотрел на Хосе, и они не сговариваясь вышибли ее вместе с косяком и частью стены.

Удивленный чернокожий со спущенными штанами уставился на огромного Микки Мауса и потянулся за стволом, валяющимся рядом с голой негритянкой на диване, но пуля Хосе уронила его прямо на стеклянный столик к белым дорогам кокса, расчерченным словно крестики-нолики платиновой банковской картой. Голая негритянка вскочила. Вован схватил ее за длинную косу. Та дернулась, и коса осталась у Вована в руке. Тогда Вован схватил негритянку за шею и с размаху запихнул в шкаф, который подпер диваном. В это время из кухни вылетел еще один негр в бандане на лысой голове и набросился на Хосе, но Вован остановил его, одев на бритую башку двухметровую плазменную панель. Раздался женский визг, и выбежала еще одна негритянка, стыдливо прикрывающая черные сиськи. Хосе прижал указательный палец к губам, швырнул ей мужскую леопардовую шубу, висевшую на вешалке, и жестом указал ей на дверь. Та закивала, схватила валяющиеся возле разбитого столика баксы и выбежала наружу. Вован с Хосе поднялись по лестнице наверх. Вован зашел в одну комнату, Хосе в другую. На Вована набросился еще один негр, но Вова схватил его за грудки, потряс и выкинул в окно, вырвав с корнем железные ставни.

Когда Хосе зашел в комнату с сумкой наркоты, Вован внимательно изучал выкинутого им негра, который, как котлета на вилке, повис на заборе. Они вышли из дома, встретившись с Холодом и Владленом, и бегом перебежали улицу. Тяжело дыша, Вован сдернул с потного лица резиновую маску Микки Мауса.

- Слушай, а почему ты без маски? – Вова посмотрел на Хосе.

- Да разве ж можно такое доброе лицо под маской прятать? – рассмеялся Шрек-Владлен.

- Да, Вовик, - Холод стянул с себя личину Джека-Воробья, - а потом, они же должны знать в лицо, кого им искать. Не мы ж за ними бегать будем. Стандартная схема.

Владлен и Хосе закинули дипломат с сумкой в багажник, из которого латинос-Пиннокио достал РПГ. Неспеша он вышел на улицу и направил «шайтан-трубу» на дом.

- А это зачем? – Холод посмотрел на Хосе.

- Так быстрее искать начнут, - он кивнул своему товарищу, и противно свистящая огненная струя превратила дом в груду обломков.

- Так они ж того, - Владлен почесал шею.

- Шлюха цела. Она меня точно запомнила. Я ей понравился, - засмеялся Хосе, - ладно, поехали.

ВТОРАЯ ГЛАВА

ГОРОД МЕРТВЫХ МОТОРОВ

Шнурки-дороги завязал,

И по привычке побежал

Навстречу кашлю и одышке,

Накинув капюшон на крыши.

Очками спрятав фонари,

Спешил на красные огни

Давно погасших светофоров,

Забывший рев моторов город…

- Я понимаю тебя, Дик, - здоровенный негрила сверху вниз смотрел на маленького пухлого араба, - вообще-то так дела не делаются. Это не бизнес, это кидалово.

- Ты пойми, Принц, я-то здесь не при чем, - Дик вознес руки к небу, - это все этот испанский «мальдито бастарда»! Его одна моя шлюха узнала. С ним были какие-то люди в масках. Он мне самому уже вот где стоит! – Дик провел рукой по своей жирной шее.

- Ты торгаш, Дик, - скривил губы Черный Принц, - но этого у нас мало, чтобы продавать наркоту. Надо уметь отстаивать свои интересы. Если не умеешь – тебя задвинут. Задвинут тебя – задвинут меня. И отберут наш бизнес… Ты нашел его?

- Черные… ну хоумлесс, - поправил себя Дик, - знают, где он живет.

- Так почему ты до сих пор не там и не отрезал голову этому сальвадорскому ублюдку и не привез ее мне?

- Ты же сам сказал – я торгаш, я не воин. Ты даешь мне товар для того, чтобы я его продавал и делал нам деньги. Но защитить его я не могу. Мы в Детройте! Я здесь даже себя защитить не могу!

- То есть ты мне предлагаешь решить твою проблему?

Черный Принц достал из внутреннего кармана кожаной куртки футляр, вытащил из него сигару, понюхал ее и воткнул в пасть. Стоящий рядом негр щелкнул золотой зажигалкой.

- Нашу проблему, Принц, - Дик снизу вверх заглянул в его дорогие очки от «Гуччи», - тебе это надо не меньше, чем мне. Если придут другие барыги – они не будут продавать твой товар. Они придут со своим.

- Хорошо. Я решу НАШУ проблему, - Черный Принц сделал акцент на последних словах, - но за это ты будешь платить мне не пятьдесят, а семьдесят процентов.

Дик поморщился:

- Шестьдесят. И ты будешь давать больше товара.

* * *

Холод, Хосе и Вова уже в сотый раз катались по Даун-Тауну. Прошла неделя, но Большой Дик так и не появился. Мало того, с улиц исчезли его люди. Детройт без наркотиков начало «ломать» и потрясывать. Холод снова смотрел на опустевший город. В Детройте все еще были дома, деревья, тачки, автобусы. Но будущего у него ни хрена не было. Первые этажи небоскребов были забиты деревянными щитами и листами железа для того, чтобы подъезды не превращались в наркопритоны. На уцелевших витринах магазинов еще оставались надписи «SALE» и «FOR RENT», но они почти были смыты дождями и стали серыми от пыли. Окна упирающихся в небо высоток были заколочены досками. Лепнина на них была покрыта толстым слоем птичьего дерьма и паутины. Через чудом уцелевшие окна была видна пустота внутри. У еще работающих магазинов толпились хмурые суровые негры, отбивающие своим видом у людей всякое желание зайти внутрь и купить что-нибудь на ставшей вечной Детройтской распродаже. Среди ржавых битых машин без лобовых стекол выделялись пацанские нигерские тачки своими хромированными литыми дисками и самыми невероятными яркими цветами. Изнутри их разрывали на части басы гангста-рэпа.

- Да, смотреть жутко, - Холод отвернулся от окна машины, - а жить здесь страшно. Слушай, а какое здесь самое высокое здание?

- Вообще башни в Ренессанс Центре. Но там офисы автомобильных компаний, - ответил Хосе.

- Не, я про жилое, - пояснил Холод.

- Ну жилым здесь вообще сложно что-то назвать, а так… - Хосе на секунду задумался, - ну вообще здание Бука, сорок семь этажей. Там башня еще метров под сорок. Его раз тыщу перестраивали, а потом вроде как бросили, но внутри консьерж сидит. Вроде даже кто-то живет. А тебе зачем? Вот, кстати, и оно, - Хосе кивнул в сторону членообразного здания, упирающегося в хмурое Детройтское небо.

- Дик там, - сказал Холод, - поехали.

- С чего ты так решил? – удивился Хосе.

- Маленькие люди, везде кричащие о своем большом писюне, - заржал Вова, - любят большие дома и большие тачки. Это проверено! Они что в Москве, что в Детройте одинаковые! Помнишь, Холод, этого…

* * *

- Где Хосе? – Роберто стоял перед Кармен и Владленом на крыльце, - почему его номер не отвечает?

- А что случилось? – Кармен посмотрела на напуганного полицейского.

- В городе появился Черный Принц, тупой сукин сын, но с бабками и своими громилами. Из Чикаго на четырех машинах приехали. Мне патрульный сказал, они сюда направляются.

- О чем он говорит? – Владлен посмотрел на встревоженную Кармен.

- Сюда люди едут какие-то черные… Опять, наверное, брат, - она повернулась к Роберто, - их много?

- Я же говорю, четыре машины, - Роберто растопырил пальцы на руке, - все с оружием. Я с ребятами поговорил – они их остановили проверить, но брать их не за что. Они чистые. Поэтому едут дальше. Часах в полутора езды от нас. Думаю, надо людей собирать и Хосе искать.

Кармен перевела его сбивчивый рассказ Владлену, на что тот нахмурился.

- Я уже понял. Только давайте на войну собирать никого не будем. Иначе тут такая бойня получится... Кто тут? Женщины и дети? Есть куда всех вывести? – Владлен посмотрел на часы на руке и задумался, - значит у нас есть час.

- Здание школы неподалеку. Там двери железные. Минутах в пятнадцати ходьбы, - Кармен посмотрела на Владлена.

- Значит скажи ему, чтобы собирал всех людей и вел туда. Ты за ними там приглядишь, - Кармен кивнула, а Владлен продолжил, - а мужиков парочку-троечку тут оставим. И еще мне нужна пушка помощнее. Ну… оружие.

- Да, я поняла, - перебила его Кармен и, взяв за руку, потянула в гараж.

Из огромного деревянного ящика Владлен выбрал мощную снайперскую винтовку с инфракрасной оптикой и подкинул ее на руке.

- Ну все. Людей можете начинать выводить, - он посмотрел на Кармен, та кивнула.

На выходе из гаража их ждали Роберто, сосед-дантист и еще один пухлячок.

- По-русски кто говорит? – посмотрел на них Владлен.

- Я говорю. На Брайтоне работал, - с акцентом ответил дантист.

Кармен тем временем стучала в соседние дома и выводила на улицу женщин и детей. Для ускорения процесса какой-то худощавый старичок в бейсболке «Детройт Пингвинс» подогнал старенький желтый школьный автобус.

- Всё. Всех, кто есть собрала, - Кармен подошла к Владлену, застегивая на ходу куртку.

- Отлично, - он улыбнулся, - ты молодец. А это что? – он ткнул пальцем на торчащие в углу гаража рыцарские доспехи с мечом и щитом, украшенным надписью «dezdechado».

- Да этот металлолом Хосе из какого-то музея притащил, - засмеялась Кармен, - зачем – не знаю.

- Ну, я думаю, он не будет против, если мы им воспользуемся, - в голове Владлена зрел какой-то план, - ну давай, мой ангел, аккуратнее там. Сидите тихо и ничего не бойтесь. Все нормально будет, прорвемся, - он обнял ее за плечи и чмокнул в лоб, - и Хосе вызванивай. Но сильно его не пугай, он мачо горячий, а тут с холодной головой надо, - он погладил Кармен по плечу и повернулся к стоящим рядом мужчинам, - а мы с вами вот что сейчас делать будем, - он посмотрел на часы, - минут сорок у нас есть, а это ох как много…

* * *

- Слушай, это нам чё, на самый верх топать? – Вова испуганно посмотрел на Хосе после того, как они зашли в небоскреб, и двадцатка, брошенная консьержу, открыла им путь к большой грязной лестнице, по которой они поднимались уже битых полчаса.

- Мы за правдой идем, Вова, - подбодрил его Хосе.

- Ага, пойдешь за правдой, ноги сотрешь до жопы, - Вован стер со лба пот и зашагал дальше.

Холод рассматривал мраморные стены, которые рассказывали о великих планах на будущее создателей этого дома, но жирный крест на всех начинаниях поставили выбитые дубовые двери и бесконечные граффити. Под ногами похрустывали использованные шприцы и битое бутылочное стекло. На десятом этаже пахло жареной рыбой. Этаже на двенадцатом, заставленном мусорными пакетами, их встретил огромный рыжий кот, который вздыбил свою грязную свалявшуюся шерсть, и грозно зашипел на Вову.

С пятнадцатого по двадцатый этаж почему-то свирепо пахло мочой, как будто живущие здесь негры не только спускались, но и поднимались сюда поссать со всего дома. Затыкая носы, они протопали еще пять этажей. На двадцать втором Вова облегченно вздохнул через выбитое окно, но тут же грязно выругался, вляпавшись в неизвестно откуда взявшееся собачье дерьмо.

На тридцатом этаже все, не выдержав, закурили. Но из открывшейся двери вылезла настоящая негритянская бабушка в банном халате и с охотничьим ружьем и, матерясь речитативом, погнала их дальше.

- Какой пиздец! – Вова уставился на плакат, предлагавший голосовать за черного президента, лицо которого кто-то из уличных художников превратил в женский половой орган.

До сорокового этажа они поднимались под Вовины матюки про лифтеров, вахтеров и электриков, добивших его ноги и ранимую психику, покоробленную предположениями Холода.

А на сорок пятом этаже их поджидал негр с УЗИ. Не успев задать свой вопрос, он получил от Хосе удар пистолетом по лбу. Потные и злые, они поднялись на последний этаж. Из-за дырявой протекающей крыши здесь везде были лужи, в одну из которых Вован ткнул еще одного негра, который, забыв о своем автомате, прислонившись к стене, раскуривал косяк. Другого Холод воткнул головой в красный пожарный щит и слегка придушил пожарным рукавом. Хосе выдернул из щита чудом уцелевший красный топор. Осмотревшись по сторонам, он увидел огромную дубовую дверь с позолоченной табличкой «Люкс-сюит». Подкинув топор, Хосе с размаху всадил его в замок и вышиб дверь ногой.

Рванувшего вперед негра, Вован схватил за куртку и с размаху швырнул в стенку, прямо в пустую картинную раму. Вторым Холод разбил остатки какой-то гипсовой статуи, некогда украшавшей комнату. Пока Вован стучал третьим о мраморный столик и рассказывал ему свою печальную историю о лифтерах-вахтерах, Холод с Хосе нокаутировали еще двух бойцов, выскочивших из комнаты. Они зашли туда и увидели забившегося в угол между огромной кроватью и массивным шкафом в стиле барокко маленького напуганного толстячка-араба.

- Что ж ты нас не ищешь, Большой Дик? – криво посмотрел на него Хосе, - а то мы вон с друзьями ноги стерли, пока к тебе шли.

- А я вас искать и не собирался. Вас другие люди ищут, - прохрюкал Дик и тут же уткнулся набриолиненной головой в сеточке в стенку от удара ноги Холода:

- Бери его, Вова, пошли, в багажник забросим.

- Слушай, - Вова подошел к окну, - может сразу скинем, а то тащить еще.

- Вниз, Вован, легче, - Холод хлопнул его по плечу и повернулся к Хосе, который безуспешно пытался поймать сигнал сети на телефоне.

Холод взял со столика бутылку «Кристалла» и плеснул в лицо Дику:

- Давай, вставай, жирдяй, и топай ножками.

Тот словно понял, вскочил, и, запахнув на себе дорогой бархатный халат, почти побежал к выходу, подгоняемый пинками Вовы.

Спустились они значительно быстрее. Вова раскрыл багажник перед Диком и с широкой улыбкой произнес: «Вэлком!»

Хосе запрыгнул за руль, пытаясь на ходу дозвониться до Кармен, и машина рванула от одного из самых больших небоскребов-членов в мире в настоящую одноэтажную Америку.

* * *

Четыре джипа остановились возле стелы с надписью «Добро пожаловать на Пингри Стрит. Чистый район».

Черный Принц вылез из огромного черного Кадиллака Эскалэйда и выпустил изо рта облако сигаретного дыма. Из других машин тоже потихоньку начали вылезать люди. Двадцать человек, крепких негров в черных кожаных куртках, каждый из которых держал в руках автоматическое оружие. Они хищно поглядывали на мирно горящие в ночном детройтовском сумраке окна домов. Принц кивнул, и его свирепая стая, сливаясь с темнотой и прячась от света горящих фонарей, разбрелась по обеим сторонам улицы.

Принц снял пистолет с предохранителя и поднялся на крыльцо. Неожиданно за его спиной что-то скрипнуло. Он повернулся и выстрелил в раскачиваемые ветром пустые детские качели. Он кивнул одному своему бойцу, который уже собрался вынести дверь плечом, но она оказалась открытой. Осторожно, оглядываясь по сторонам, Принц вошел внутрь. В гостиной громко вещал телевизор, рассказывая последние новости. Принц кивнул своему помощнику, и тот, словно тень, скользнул по лестнице на второй этаж. Принц с пистолетом шагнул на кухню. Вкусно пахло только что зажаренными куриными крылышками. На плите стоял еще не остывший чайник, а кофе в чашках на столе был еще теплым. Он прошел дальше и оказался в детской. Включенный компьютер, разложенные на столе раскрытые тетрадки и учебники и… снова никого. Принц напрягся. Тихо ступая, он подошел к ванной и резко дернул дверь. Текущая из крана горячая вода, запотевшее зеркало, с которого улыбался, глядя прямо на него, нарисованный чьим-то пальцем смайлик. Принц нервно передернул плечами и зашел в туалет. Сливной бачок еще не успел наполниться и журчал. Пахло освежителем со вкусом лаванды. Он вышел в коридор и открыл еще одну дверь. Разобранная кровать, кошачья миска, на прикроватных тумбочках зажженные светильники и снова звенящая пустота. Он вышел в коридор и встретился там со своим помощником, который растерянно покачал головой и развел руками с пистолетом: «Никого, босс».

Через дверь они попали в гараж. Еще теплый капот машины, на полу бумажные пакеты с продуктами из ближайшего супермаркета. И снова никого.

Переглянувшись, они молча вышли на улицу. Навстречу им брели растерянные бойцы. В воздухе звучали обрывки фраз: «Вотс зэ фак?» и «Никого…» Все выжидающе смотрели на Принца, который нервно дергал затворную раму пистолета и понимал, что в каждом из домов его люди видели одну и ту же картину – все на месте, но совсем нет людей.

Он задумался, но ход его мыслей прервал звонко прозвучавший в ночной тишине выстрел. Его помощник схватился за простреленную ногу и рухнул на асфальт. Второй выстрел свалил еще одного человека Принца, и тот, вереща, схватился за простреленную задницу. Негры похватались за оружие и закрутились на месте, не зная, куда стрелять. В это время еще одна пуля снесла здоровенному негру козырек бейсболки, а четвертая уронила еще одного бойца, который схватился за простреленную руку, выронив из нее УЗИ. Еще два выстрела. И два негра уткнулись в асфальт – один с простреленным плечом, другой с ранением в ляжку. И вдруг в этот момент во всех домах одновременно неожиданно погас свет. Негры стали палить в темноту. Но пули противников начали атаковать их с другой стороны. Принц почувствовал, как пуля словно укусила его в руку и присел. Он скомандовал своим отступать, и разглядел в темноте, как ползущему на животе негру пуля снесла кусочек уха. Прижавшись к земле, они отступали, пытаясь спрятаться от отыскивающих их в темноте пуль. И вдруг на одном из домов ударил луч прожектора. Щурясь от яркого света, Принц увидел страшную картину. По пустой темной улице навстречу им медленно двигалась полицейская машина с выключенными фарами, которая остановилась, не доехав до них метров сто. Дверь медленно открылась и оттуда шагнула огромная массивная фигура. Принц сморгнул, помотал головой и несколько раз выстрелил. В ночной тишине пули ударили во что-то железное и с визгом отскочили в асфальт.

- Твою мать, - закричал вскочивший рядом с Принцем черномазый, - что это?!

Фигура тем временем медленно двигалась к ним, лязгая и гремя по асфальту, пока луч прожектора не выхватил его железное туловище, руки, ноги и голову.

- Робокоп!!! – истерично закричал кто-то из людей Принца и бросился бежать, - он есть! Я же говорил, что это не сказки!

Принц попытался что-то крикнуть своим людям, но даже раненые, превозмогая боль, пытались добраться до своих машин, не слушая босса. Принц еще раз посмотрел на приближающуюся к нему фигуру, вспомнил пустые дома, бросил пистолет и побежал навстречу уже приближающимся к «Пингри-стрит» мигалкам полицейских машин. Назад он даже не оглядывался, когда сам вставал на колени и протягивал вперед руки для наручников.

Железная фигура остановилась. Двое выбежавших откуда-то толстячков помогли смеющемуся Роберто снять тяжелый рыцарский шлем с головы.

Владлен еще раз глянул в оптический прицел на полицейских, распихивающих напуганных черных по машинам - кого-то везли в участок, а кого-то в ближайшую больницу в десяти кварталах – и спустился вниз.

* * *

Когда Холод, Владлен и нервный Хосе подъехали, вся «Пингри-стрит», несмотря на позднее время суток, была забита людьми, которые в сотый раз слушали историю Роберто о Робокопе, напугавшем негров. Каждый из них считал своим долгом подойти и пожать руку сидящему в салоне нигерского Эскалэйда с винтовкой в руках Владлена, с лица которого Кармен стирала угольную пыль.

- Ну, я так понимаю, в Детройте появился свой новый супергерой, - Хосе посмотрел на сестру. Та кивнула и положила голову на плечо смущенному Владлену, - ну вот видишь, - Хосе с улыбкой посмотрел на нее, - ты выросла и у тебя теперь свой рыцарь есть, - он мотнул головой на валяющиеся рядом с машиной доспехи, - так что теперь брат может дома не ночевать.

Кармен покраснела и ответила ему что-то по-испански. Хосе рассмеялся и протянул руку Владлену.

- Спасибо, брат. Ты второй раз нас спас.

В это время к машине подошли Холод и Вован, а Хосе направился к веселящему толпу Роберто.

- Слушай, может расскажете, что в Испании произошло? – Холод хитро посмотрел на Владлена с Кармен.

- А оно вам надо? – Владлен обнял Кармен за плечи, они переглянулись и рассмеялись, а Кармен прижалась к нему и уткнулась в плечо, спрятав лицо, - скажу так. Там я был детективом, а она молодая романтичная невеста, сбежавшая от богатого жадного мужа. Немного денег и история вышла более чем правдоподобная, - он как бы вскользь прикоснулся губами к ее волосам.

- Ну теперь Готем-Сити может спать спокойно, - ни с того ни с сего ляпнул Вова.

- Это про Бэтмена, Вован, - Владлен непонимающе уставился на Вована.

- Ну я и говорю, Робокоп вернулся, теперь дело за Бэтменом. Вот только не пойму… «Бэд» - это по-английски «плохой» или «кровать», «мэн» - мужчина. Так почему он «человек-мышь»?

- Вова, ты английский лучше больше не учи. Пускай они лучше русский учат, - заржал Холод, и вместе с ним рассмеялись Владлен и Кармен.

- Ну что, четверка, мы кстати совсем забыли про супер-злодея у нас в багажнике. Надо с ним как-то вопрос закрыть.

* * *

- Так вот чего вы хотели! – Большой Дик сморгнул и уставился на Холода и Хосе, - ну эту дрянь мне подогнал Грязный Луи. Ублюдок еще тот. Боксер бывший. Иногда тренировался в зале на Бартон-Биллс, и как-то раз услышал разговор чьего-то менеджера с кем-то по телефону. Суть проста: «Это» их обогатит. Вещь мощная. Работает супер… Луи не был бы Грязным Луи, если бы не решил эту вещь у них стянуть. Он вообще берет все, что плохо лежит. В общем, он со своими корешами упер этот товар. Сейф там был простой, охрана спала. Ну и мне предложил, сказал, что какая-то крутая наркота. Только это не наркотой оказалось, - коротышка хрустнул шеей, - и не вставляла она негров, а наоборот бодрила. На стероиды похоже. Хорошо, что я у него немного взял. Ну послал я его к его черной мамаше. Он и исчез. Я с трудом свои деньги вернул и все. А потом Луи появился. Довольный. Подтвердил, что это стероид, и он всю партию толкнул белым арийцам – те какую-то большую драку затевают. Ну вот и забрали все. Но довольный он недолго ходил. Услышал, что его люди серьезные ищут и снова пропал.

- Где его искать? – Холод посмотрел на Дика.

Хосе перевел:

- Где искать твоего Грязного Луи?

- А… так вы и есть те самые серьезные люди? Точно! Вспомнил! Русские там тренировались из Нью-Йорка. Значит вы его уже давно ищите? – оживился Дик.

Хосе и Холод переглянулись.

- Нет, - помотал головой Хосе, - мы о Луи только что от тебя услышали. Значит его еще какие-то русские ищут?

- Я этих дел не знаю, - ответил Дик, - это ваши проблемы. Вы мне и так проблем создали. Можно было и нормально все решить. Я бизнесмен серьезный…

- Барыга ты, - остановил его Хосе, - давай еще раз по порядку. Итак, кто эти белые арийцы?

- Сумасшедшие местные. У них один главный, Майерс его зовут. Школьный учитель. В тюрьме ублюдков этих белых наслушался, - он посмотрел на Холода и осекся, - и решил, что во всех проблемах Детройта виноваты черные. Нет, конечно этот факт отрицать нельзя, но так, как он, вопросы тоже не решают. У него все просто - если черный не спортсмен и не музыкант – он бандит. А если полиция не может – сможет Учитель.

- Несет белую культуру в черные массы, - усмехнулся Холод.

- Несут, - Хосе перевел Холоду слова Дика, а тот продолжил, - их там десятка три таких поехавших. В старой церкви собираются на Стерлингхайк. С виду люди приличные, но есть и больные на всю голову. Они это называют «белыми рейдами». Просто выбирают на карте квартал, приезжают туда, и всех, кто попадется, калечат. У них любимая игра – положить черного на асфальт и заставить прикусить бордюр. А сверху битой по голове. Называется это: «Жрать будет нечем – быстрее сдохнет от голода». Там же половина контуженные. Есть кто во Вьетнаме, в Корее, в Афганистане, на Ближнем Востоке воевал. Злые, как южане. Конфедераты гребанные, - Дик выругался, - а сейчас, поговаривают, они улицы немного подчистить решили по-серьезному. Из спортзалов теперь не вылезают. Вот черный Грязный Луи и помог белым нацистам.

- Ты их знаешь? – Холод посмотрел на Хосе.

- Наслышан, но не знаком. Обычные реднеки, больные на всю голову. Но здоровые. Некоторые даже слишком. Есть там у них один – Малыш Дрю, на прессе на заводе «Форд» работал. Тупой, как пробка, но здоровья у него… - Хосе покачал головой, - как-то в баре с моими друзьями поругался, те свалить решили. Так вот он схватил их тачку за задний бампер, поднял и держал, пока копы не приедут. А едут они у нас в Детройте очень даже долго. Ну с этими разберемся, - Хосе взглянул на Дика, - давай-ка лучше про грязного Луи петь продолжай.

- А что петь? Прячется. Вам надо – вы и ищите, - осмелел Дик и достал из кармана халата сигару, - вы мне и так бизнес порушили. Вот Черный Принц…

- Только не начинай, Дик, - Хосе забрал у него сигару, сломал, воткнул в пасть и затянулся, - никарагуанская, - сморщился он и выбросил, - мы тебе считай помогли, конкурентов убрали. А потом порушенный бизнес все-таки лучше, чем пробитая башка, - Хосе подмигнул Дику и положил руку ему на плечо.

- Ладно, - Дик скинул с плеча руку Хосе, - есть пара мест, где он прятаться может. Уехать у него ума точно не хватит. Потом у него брат – коп в тринадцатом участке. Но об этом мало кто знает. Поэтому может те русские его и не нашли. Но у вас есть шанс. Старые цеха завода «Паккард».

- Там же одни бомжи, - удивился Хосе.

- А Луи кто? – посмотрел на него Дик, - он в своем доме «мет» пробовал варить и сжег его. Теперь бомж. А брат его прикрыл. И цеха на его участке. Но учтите, люди там злые. Чужих не любят. Я бы там поискал, - он подмигнул Хосе, - ну вроде как квиты. Может меня назад подбросите? А то я в таком виде и в таком районе, - развел руками Дик.

- Сам доберешься, - засмеялся Хосе, - да, кстати, и еще, Дик. Сучка твоя сейчас в Майами. Адресок могу дать. И на счет твоего «большого» она сильно сомневается. А вот питбуля я тебе не отдам. Пошли, - он подтолкнул Холода, - будем думать, где оружие достать прежде, чем на «Паккард» ехать. Бывал я там однажды… Туда пустыми лучше не соваться. Да и к арийцам тоже.

- Так у тебя что, оружия своего нет? – удивился Холод.

- Есть. Но оно мое. И искать значит будут у меня. А стрелять там придется.

- Так оружие у вас вроде как для защиты? – пытался понять Холод.

- Ага, для защиты. Если только друг от друга, - Хосе пискнул кнопкой сигналки, - поехали. Отдохнем. Завтра у нас как раз суббота, а в Америке это время распродаж. Думаю, найдем.

Хосе уселся за руль, а Холод плюхнулся рядом.

Дик огляделся по сторонам, поежился, запахнул халат и зашагал по шоссе, над которым висел указатель «8 миля».

Хосе улыбнулся, щелкнул магнитолой, и оттуда заверещал голос Эминема, рассказывающего о трудностях и особенностях жизни белого человека в «черном» Детройте.

* * *

И снова они оставляли за окнами машины районы Детройта, так называемые «худы». Но сейчас они уже не казались такими страшными. Скорее, каждый из них представлялся теперь обычной грустной дырой. Бесконечные парковки, заполненные убитыми тачками, напоминали о причинах смерти этого города.

Как только они выехали из центра, их встретила громадная асфальтовая пустыня на месте снесенных домов. На огромной скорости они проскочили стадион, украшенный гигантскими каменными тиграми, держащими в пастях бейсбольные мячи, который оживал, видимо, только во время матчей. Потом они свернули с шоссе на Оурен стрит. Появились уютные, еще живые домики, с железными решетками на окнах. Сразу стало понятно – в этом районе живут люди. Причем белые.

Проехав Оурен, они оказались в Грик Тауне, «где греки поют, танцуют и готовят жрать», - как выразился Хосе.

- Не, ну че здесь людям-то не живется? – Вова в недоумении развел руками, - я вот тут местную газету почитал… ну как почитал… посмотрел. Вот, например, требуется экскаваторщик. Там картинка была. И написано – тридцать два бакса в час. Двенадцать часов. Сутки двое. Почитал, сколько дома стоят. Ну жрачка здесь, понятно, недешевая. Можно купить дом в центре. Решетки поставить на окна, пулемет на крышу и жить так себе ничего.

- Налогами задавят, - Хосе посмотрел на дорогу, - поэтому Детройт и умер. Люди из центра бежали и увозили с собой налоги. А потом здесь сама земля дорогая. Дом можно за один бакс купить. А за землю пару десятков тысяч выкинуть. И на ремонт потратиться. А в кредит здесь давно не живут. Здесь только на пособие или на наличные. Так что выбирай – бомжевать на халяву или вкалывать, чтобы всегда в заднице жить. Черные свой выбор сделали. Он очевиден, - Хосе мотнул головой на негритянских подростков, которые травили двух питбулей на какого-то азиата, забравшегося на крышу убитого фургончика с мороженым. Пока одни травили собак, другие его грабили.

- Ну вот, приехали. Добро пожаловать на гаражную распродажу в одноэтажной Америке.

Холод, Вован и Хосе вылезли из машины и оказались возле дома, все пространство возле которого было уставлено столами, на которых лежали кучи какого-то барахла.

- Здесь мамаша Ли всем заправляет, - кивнул им Хосе, - пойду с ней поболтаю, а вы пока по сторонам осмотритесь.

Холод подошел к одному из столов. Стопками лежащие библии в кожаном переплете, старый телевизор, кухонный комбайн… Среди явного барахла выделялись старинные люстры и бронзовые подсвечники, за которые в Москве любой коллекционер-антиквар, не задумываясь, отвалил бы кучу бабла.

На винтажных столах лежали коробки с раритетными пластинками. Холод от нечего делать стал перебирать их, поглядывая за роющимися в куче тряпья неграми.

- Слушай, - Вован посмотрел на негров, а потом на Холода, - что это они на коробки и сундуки посматривают?

- Жилье себе новое подбирают, - усмехнулся Холод и взял в руки часы Павла Буре девятнадцатого века.

Вован тем временем открыл огромный старый кожаный чемодан и вытащил оттуда когда-то белую материю, пахнущую лавандой и нафталином.

- А это чё у них? Костюм что ли новогодний? Глянь, колпак какой-то. Звездочета что ли? – Вова покрутил в руках белый колпак с прорезанными глазками и нарисованным на нем черным крестом с красной каплей посередине, - или секта какая?

- Вот только не вздумай это примерить, - остановил его Холод, - а то мы в «куклусклановском» прикиде из черного района точно живыми не уйдем.

Хосе подошел к ним:

- Ну, в общем, есть у нее кое-чего. Четыре автоматических М-14. Семь-шестьдесят два – двадцать патронов в обойме. Мощная машинка, хоть и старая. Четыре «Спасателя». Ну, «Кольт-911». Про него же говорят, что Бог сделал всех людей разными, а мистер Кольт уравнял их шансы. Штука громкая, но убойная. Череп напополам раскалывает. Есть ящик «бейсбольных мячей»… Гранаты. Круглые такие, М-67. Хочет за все недорого. Всего штуку баксов. Патронов от души насыплет. Но есть одно «но». Продает это все только вместе с пианино. Причем его увезти отсюда надо.

- Откуда у нее все это? – удивился Холод.

- Пианино или стволы? – показал белые зубы Хосе, - муж у нее то ли во Вьетнаме, то ли в Корее служил. А потом всю жизнь здесь к «цветному» вторжению готовился. Слава Богу не дожил.

Вован вытащил из кучи тряпья хорошую норковую шубу и придирчиво осмотрел ее:

- Хорошая. И всего пять баксов. Я б такую мамке взял.

Но за рукав шубы схватился один из стоящих рядом негров и начал тянуть к себе, что-то быстро бормоча.

- Что, своей маме взять хочет? – Вова выпустил шубу и посмотрел на Хосе, - молодец нигер!

Но тот надел шубу на себя и снова что-то заговорил.

- Че он там про свою маму говорит? – Вова снова посмотрел на Хосе.

- Это, Вова, он не про свою, а про твою маму говорит. И вещи очень нехорошие, - Хосе прикрыл ладонью рот, чтобы не рассмеяться, потому что, уже зная Вову, предвкушал дальнейшее развитие событий.

Вован оправдал его ожидания, подняв одной рукой негра за лацканы шубы и вплотную притянув к себе:

- Запомни, уголек, - не разжимая зубы процедил Вова, - мою маму зовут Любовь Петровна. Она женщина хорошая. Учительница в школе. Растила меня одна, на одну зарплату, потому что папка у нас умер, когда я был маленький. И она и мамой была и мужиком. Настоящим мужиком. Риал-мэном. Потому что киндер я был вери бэд и ни разу не бэтмэн. Поэтому, если ты еще раз «факнешь» про мою маму, я тебе факалку оторву, - он опустил взгляд и снова посмотрел на негра, - и съесть заставлю. А шубу носи. Только не вспотей. Ты меня понял? Андэрстэнд?

Черномазый закивал головой, а Вова поставил его обратно на землю.

Пока Холод рассчитывался с мамашей Ли, Хосе с Вовой, загрузив ящик в багажник, уселись в машину.

- Ты это, братан, только быстро не гони, - посмотрел на Хосе Вова, - а то у уголька у нашего сил лошадиных поменьше. Всего одна. И то черножопая.

Хосе повернулся и увидел негра в шубе, который подтащил пианино к своей телеге и пытался его туда запихать и привязать.

Хосе, давясь от смеха, уткнулся головой в руль.

- Не, ну а чё? Сказали с пианино – значит, с пианино. У меня мама-то как раз учительницей музыки была, - Вова почесал подбородок, - эх, надо было ему глаз выколоть. Был бы Стиви Уандером…

Холод подошел к машине и сел на заднее сиденье, бросив рядом с собой ящик с гранатами, на котором красовалась сделанная вручную белая надпись: «Топор войны в Америке закопали штыками». Он непонимающе уставился на ржущих Хосе с Вованом, а потом оглянулся и увидел негра, сумевшего все-таки привязать пианино из эбенового дерева к своей тележке, и тоже рассмеялся.

* * *

Хосе аккуратно объезжал дыры в асфальте, из которых валил пар, образовавшиеся после кражи черномазыми чугунных канализационных люков.

Неожиданно стали появляться отремонтированные дома. Казалось, в этом районе Детройт как будто оживал. Но на будущее еще недобитого города в прямом смысле слова насрал черный бомж, перелезший через строительную ограду и усевшийся со спущенными штанами прямо на крыльце реставрируемого столетнего особняка. Холод брезгливо отвернулся в другую сторону и с удивлением уставился на довольно свежие велосипедные дорожки, петляющие среди огромных куч бытового мусора.

- Идея севшего на двадцать лет черного мэра, который тратил бюджет на наркоту, шлюх и дорогие тачки, - поймал взгляд Холода Хосе, - решил своих черных братьев вместо тачек на велики и автобусы пересадить. Типа, так дешевле. Их до сих пор бесплатно раздают. Он вообще сюда богему натащил – художников, музыкантов… Они тут дома раскрашивали цветочками, а черные их в сортиры превращали и наркопритоны. Одного не пойму, неужели он был настолько дурак, что считал, что эти люди сумеют изменить жизнь города, в котором каждый третий безработный, каждый шестой – торчок, работают меньше половины светофоров и за жилье с одиннадцатого года никто почти не платит?

Холод еще раз посмотрел на этот цветной озлобленный город, не приспособленный для жилья, который населяли агрессивного настроенные люди и собаки. А ведь это была его светлая сторона – белый район, где каждый ребенок знал правило – заряжай на ночь пушку и запирай дверь. А новенькая велосипедная дорожка превратилась в желтое шоссе, ведущее в ад.

Неожиданно он увидел высокого белого парня, похожего на какого-то рабочего из американских фильмов. Он проводил глазами дорогой джип Хосе и продолжил чинить возле гаража старенькую газонокосилку. «Стричь газоны зимой посреди апокалипсиса? Глупость какая!» - подумал Холод, но потом вспомнил другого парня, который убирал грязный снег на своей лужайке и рядом с пустующим домом соседа. Вот она, американская мечта – убирать за себя и за своего соседа, которого нет. А ведь он мог бы быть, если бы не свалил отсюда, потеряв работу, если бы его не подстрелили бандосы, если бы его дом не сожгли черномазые, уронив бонг для крэка, когда вытаскивали с кухни купленный на последние деньги ряботяги телевизор. А пока белый парень будет убирать снег и стричь газон, мечтая о нормальном соседе, черные будут превращать этот город в общественный туалет.

- Почти приехали, - прервал размышления Холода Хосе, - они там в церкви собираются. Сейчас человек придет и проведет туда вас, а то сами понимаете, мне с моей рожей туда лучше не соваться.

К машине подошел невысокий белый, взглянул внутрь, поздоровался с Хосе и что-то ему сказал.

- Кто это? Чего он хочет? – поинтересовался Холод.

- Это Джона. Мой человек здесь. Сказал, что вы слишком нарядные для его района. Сейчас найдет вам что-нибудь попроще. Сам он вообще из Канады. Инженером на заводе работал, пока работа была, а потом в фермеры подался. Ну как в фермеры, - Хосе улыбнулся, - дома получше скупал и в них парники с марихуаной устраивал. Последним его приобретением стал аквариум Бель Айл на Инсноу авеню. Там змей, паучков, черепашек всяких держали. Мэр решил – на хрен это надо и всех их продал. А аквариумы остались. Как раз с ультрафиолетом. Вот он их под парники с рассадой-то и приспособил. Пока копы не накрыли. Сейчас там в этих аквариумах бомжи под лампочками греются.

Джона вернулся и бросил в салон две куртки с логотипами местной хоккейной команды. Холод с Вовой переоделись и посмотрели на Хосе.

- Ну идите внутрь, посмотрите на этих сверхчеловеков великой расы настоящих господ и хозяев Детройта. Должны же вы понимать, с кем нам воевать придется, - усмехнулся Хосе.

Джона тем временем поманил их рукой, и они быстро пошли к церкви через улицу. Вован удивленно уставился на негра, который мирно спал у забора в костюме Санта Клауса, обняв мусорный бак, полностью забитый сигаретными окурками и пустыми банками и бутылками, и, почему-то, кроссовками.

На пороге церкви их встретил здоровенный амбал с выколотой посередине лба похожей на паука свастикой.

Рука Вована рефлекторно вскинулась в нацистском приветствии, что и послужило их пропуском внутрь.

Службу в церкви проводил старенький, выживший из ума священник. Его сонная и грязная паства просыпалась только тогда, когда надо было спеть какой-то псалом или для приличия перекреститься.

Джона, немного говорящий по-русски, перевел смысл его проповеди, который сводился к банальному «надо верить в чудеса».

Где-то между его проникновенных слов о том, что Бог скоро явится, в церковь приперся проснувшийся черный в костюме Санта Клауса со словами: «Это я и есть», и потребовал присутствующих сброситься по паре баксов, иначе он им тут навалит столько «чудес», что они замучаются все это разгребать. Стоявший на крыльце охранник бесцеремонно схватил его и вышвырнул назад к баку, который тот обнял и снова уснул.

Холод тем временем оглядел людей, сидящих в церкви. Они никак не вязались с огромным количеством соборов, костелов и прочих религиозных зданий в Детройте. Неужели здесь еще можно было во что-то верить? Но церквей в Детройте было действительно слишком много. Они торчали повсюду между магазинов «Ликер-стори», салонов красоты и заправок. Казалось, жители Детройта, заправив свою тачку и нарастив волосы, идут в церковь помолиться, а после покупают бутылочку крепкого пойла, чтобы забыть в какой заднице они живут.

Холод вспомнил шутку Хосе, когда они проезжали мимо казино, о том, что белые специально его построили, чтобы их здесь же, возле него, могли грабить черные, и снова осмотрелся по сторонам. Его внимание привлекла группа крепких белых парней, сидящих где-то сбоку и старающихся не привлекать к себе внимание. Тем временем священник покончил со своей проповедью и исчез, а вместе с ним из церкви испарилась и его паства. Остались только белые здоровяки. Они словно чего-то ждали. У кафедры возле алтаря появился невысокий крепыш в военной куртке. Ждущие его люди пересели поближе и замерли в ожидании. Он начал говорить. Джона стал переводить.

- Все началось с черных. Их привезли сюда, голодных и нищих. Пока мы работали, мы кормили их. Но их стало больше. Больше, чем тараканов в их квартирах. Вначале они захватили центр города. Негры там ограбили нас, белых, и заставили оттуда уехать. А когда там стало некого грабить, негры поехали за нами и оказались в нашем пригороде. Чем больше негров, тем больше преступности. Но мы ничего не можем с этим поделать. Нас обвинят в расизме. Говорят, у нас есть проблемы с оружием, на нашем районе. Но у нас нет проблем с оружием. У нас есть проблема с бандой черных. Я разговаривал со своим соседом. Он давно живет здесь. Я поинтересовался, сколько человек тут убили? Он ответил: «Человек сорок, а потом я просто перестал считать». А все потому, что мы выбирали черных. Мы голосовали не руками, а ногами, потому что все время убегали. Но эта черная чума преследовала. А теперь они хотят отобрать у нас оружие, у нас, белых, коренных жителей этого города… Нет уж! Пусть меня лучше судят двенадцать человек, чем шестеро несут вперед ногами. Я до конца буду отстаивать свое право на жизнь с оружием в руках. Потому что полиция этого делать не может! - сидящие в церкви парни одобрительно закивали, а оратор продолжил, - Ни одна из служб города не работает! Я сам лично слышал, как журналисты задали черному мэру города вопрос – а правда ли, что в Детройте снизился уровень преступности? На что этот черномазый урод ответил шуткой о том, что видимо убивать больше некого стало. В Детройте на сто тысяч человек совершается сорок пять убийств, восемьдесят восемь изнасилований, шестьсот девяносто грабежей и тысяча семьсот угонов и краж. Получается, каждого из нас ограбили, трахнули и грохнули! Пожарные больше не выезжают на пожары. Тушат сами люди. А вчера нас лишили главного – воды. Потому что черные за нее не платят! Нам что ее теперь, из реки ведрами таскать?

- Воду включат, Учитель, - прокричал с усмешкой кто-то из толпы. Черным в реке мыться холодно! Они в фонтанах предпочитают. Так что для негров новый мэр расстарается.

- Только если так, Карл, - засмеялся Учитель и продолжил, - все знают, я много лет учил вас здесь в школе. Кто-то был хорошим учеником, кто-то плохим. Но учились все. Теперь у меня половина старшеклассниц беременные, а дети в младших классах играют шприцами. И все они черные. Потому что «черный тоже должен учиться». Для чего? Чтобы, ограбив магазин твоего отца, Карл, правильно поделить добычу с друзьями? – сидящие замолчали, - у нашего города черный мэр, черная полиция, которая защищает только права черных. Недавно в школе ограбили учительницу истории. Прямо посреди урока один подонок встал, приставил к ее горлу нож и забрал карточку с зарплатой. Приехали черные копы на своих «Шеви», мигалки на крыше, как ведра, включили рэп вместо сирен и уехали. Вот такой у нас теперь закон, - он развел руками, - черный закон. А все началось в шестьдесят седьмом году, когда черные на пять дней захватили наш город. И что мы получили? – Учитель стал говорить тише, - ежегодную «Ночь Дьяволов», в ходе которой сгорают двести – триста домов в память об их великой черной истории. Но пришло время переписать эту историю, - в его голосе появились стальные нотки, - ответим на их «Черную Ночь Дьявола» «Днем Белого Гнева»! Вернем себе наш город!

Присутствующие в церкви поднялись и зааплодировали. Холод с Вованом переглянулись и сделали то же самое. В тускло горящем свете стало хорошо видно, как наливаются ненавистью их красные глаза, и с хрустом сжимаются в кулаки крепкие пальцы.

- У нас есть Сила! – учитель вскинул кулак вверх и зарычал, - теперь мы эта Сила! Очистим наш город от грязи!

* * *

- Думаешь, они что-то могут сделать? – Хосе посмотрел на Холода, и они побрели к набережной, путь к которой указывал огромный кулак великого черного боксера Льюиса.

Бурые, коричневые, серые и черные дома поддерживали своими крышами грязное небо над Детройтом. Откуда-то сверху по улице, журча, из канализации текла вода, напоминающая весело бегущий вонючий водопад, уносящий грязь прямо в реку. На заброшенной детской площадке дружно блевали пьяные подростки. На них смотрели чудом выжившие фасады домов, скрывающие разрушенные стены и кучи мусора.

- Не знаю, - Холод покачал головой, - но идея плюс хиропон – страшная сила. Теперь-то ты понял, почему мы здесь?

- Не совсем, - покачал головой Хосе.

- Да все просто, - Холод остановился и посмотрел на два чудом уцелевших дерева, которые торчали сухими палками прямо посреди асфальта, - препарат превращает любого дрыща в героя и бойца. А потом находится тот, кто щедро наливает ему в уши таких идей. И тогда этот монстр отключает и так не работающие мозги и идет воплощать эти идеи в жизнь. А вот теперь представь масштаб последствий.

- Ну черные тут сами виноваты, - скрипнул зубами Хосе, - они ж все это начали. Как говорится – один негр еще ничего, а два уже банда.

- Да ладно, - усмехнулся Холод, - у нас в России водка во всем виновата, здесь черные. А сами люди типа не при чем. Хорошее оправдание, когда не хочешь ничего менять. Вот ты все в жизни правильно делал?

- Ну, скорее, нет, чем да, - ответил Хосе, - а правильно никогда и не получалось. В первую очередь думаешь, чтобы меньше было последствий для тебя.

- Правильно. А здесь о последствиях никто не думает. И думать не собирается. Как говорится, мы сами в ответе за тех, кого приручили. Я всегда это говорю. Видел тут как-то, жирная негритянка посреди пустыря мясо продает. А вокруг стая собак крутится. И не нападает на нее. А на тех, кто покупать подходят, сразу набрасываются. Значит, что выходит? Они прикормленные, сытые. И хозяйку свою охраняют. Вот и с людьми так же надо. А здесь внимания ни на что не обращают. Тут как-то едем – негр на инвалидной коляске на перекрестке побирается. И табличка у него, что-то типа «воевал в Афганистане». У нас в России так же.

- А в чем смысл? – не понял Хосе.

- Смысл в том, - серьезно посмотрел на него Холод, - что едет он от машины к машине на своей каталке и ножками отталкивается. Все это видят, а все равно подают. Ну понятно, никто не вылезет из машины и не наваляет этому липовому калеке, потому что его черные дружки за углом прячутся. А вот взять и не дать ему денег. Раз, два, три не дать… Вот что он будет делать? Правильно. Работать пойдет. Не налей ему супа бесплатно, а дай ему метлу и пусть подметает за этот суп. Или забор покрасит. Знаешь, как у нас говорят? Не давай голодному рыбу, дай ему удочку. Вот и хиропон для кого-то удочка. Только неправильная. Это динамит, которым всю рыбу ради двух-трех рыбешек поглушат. Вот так получается, - Холод облокотился на перила и посмотрел на реку. На туманную набережную падал снег. А вокруг не было никого, - а на счет Детройта, - пробурчал Холод, стоя спиной к Хосе, - так у нас в России таких в каждой области по десятку. Они не умирают. Они просто так воняют.

* * *

- Ну, осталось только решить, в каком порядке и с кого начать – Луи или нацистские красноглазки, - Холод посмотрел на Хосе.

- Как у вас говорят? «Мы убили двух зайцев»? – ответил Хосе, - арийцы, видимо, с завода и начнут. Там черных больше всего.

- То есть нам придется их защищать? – хмыкнул Владлен, - нам, белым, защищать этих черных от других белых?!

- Это Америка, Владлен, - рассмеялась Кармен и понесла в раковину тарелки, оставшиеся после ужина.

- Угу, - проскрипел Вова, - осталось только этим черным успеть объяснить перед тем, как они нас грохнут, что мы хорошие белые, а те плохие. Чё вообще из себя этот «Паккард» представляет?

- Завод заброшенный, - Хосе забарабанил пальцами по столу, - руины цехов, куча складов, заводские помещения, конструкторское бюро… Короче, тлеющие угли автомобильной промышленности, возле которых греется огромное количество бомжей. Черных, злых и голодных. В принципе, там полиции довольно много. И выезжают часто. Белые копы считают их животными, причем животными с пистолетом в руках, и обколотыми наркотой. Поэтому сильно не церемонятся. С тех пор, как оковы с негров пали, ворота зоопарка открылись. Поэтому этих крокодилов проще держать в одном месте. Они же реально крокодилы! Их сколько не корми – все равно природа свое сыграет – руку откусят. А вот черные копы их не замечают. Но при них они и не так шалят. Своих не хотят подставлять. Конечно, нам туда просто так не попасть. Как говорится, цветом лица не вышли. Напасть? - Хосе очесал подбородок, - их слишком много. А потом понаблюдать надо. Наверняка Луи где-то там не на виду и лицом своим не торгует. Нам бы как-то там покрутиться, а когда арийцы их громить придут – под шумок Луи этого оттуда и выковырять.

- Самый вариант, - вмешался Холод, - а пока кто-то будет выковыривать Луи, можно у нациков хиропон отжать. По-тихому.

- А как это? По-тихому? – удивился Хосе.

- Ну смотри, - начал объяснять Холод, - любой фюрер может устроить «Ночь длинных ножей», но сам участия принимать не будет. Проверено уже. Он мозг, а они солдаты. Значит можно проследить за этим Учителем. Наверняка бОльшая часть его людей будет в погроме участвовать, а его с хиропоном охранять всего несколько проверенных. И это упрощает нашу задачу. Осталось только понять, как нам попасть на этот завод до арийцев. Арийцы туда сами придут. Начнется заварушка. Кто-то найдет Луи, а кто-то хиропон у Учителя. Нам все карты в руки.

- Кажется, я могу вам помочь, - выглянула из кухни Кармен, - у меня есть подружка, она работает в Армии Спасения. Они бездомных кормят и лекарства развозят. Она белая, из Португалии. Если бы у нас была такая машина… на нас бы никто внимания не обратил. Для негров это нормально. Они потенциальные получатели всех пособий и всего бесплатного. Это же просто. Девяносто процентов черных росло в семье без отца. Они с детства видят, как мать-одиночка получает пособие, потому что оно довольно большое. Поэтому они не стремятся искать работу. Пособие больше, чем они смогут заработать. Они совершенно серьезно считают – пусть за них работают приезжие, у которых нет гражданства, а значит и пособий. Ведь большинство негров сидит в тюрьме, а остальные скоро сядут. Но пособий это не отменяет. Мать-одиночка и бомж – вот их способ выживания. Поэтому бесплатная раздача еды, одежды и лекарств для них естественна. Они даже не обратят внимания на тех, кто все это раздает. И с такими людьми они ведут себя довольно прилично. Общаются и не проявляют агрессии. И… я могу вам помочь.

- Не надо, - остановил сестру Хосе, - там слишком опасно.

- Вообще нет, - рассмеялась Кармен, - Армия Спасения раздает все это вместе с полицией, - она посмотрела на Владлена.

Он все понял и засмеялся:

- Точно, Хосе, мы с Вовой прекрасные полицейские. Он Бэтмен, я Робокоп. С формой, я так понимаю, проблем не будет. Тачку у Роберто возьмем, номера закрасим, супа наварим, тряпок старых по соседям твоим наберем. Вон Вова треники свои какому-нибудь бомжу-баскетболисту раздаст. Глядишь, так и Луи выцепим. А вы с Холодом пока Учителя хлопнете. А для встречи с арийцами у нас все готово, - Владлен положил на стол пистолет, - а потом, может они копов увидят и вообще зассут. Осталось одно – фургон Армии Спасения найти. Идея вообще замечательная, - Владлен подмигнул Кармен, - а ее мы в обиду точно не дадим. Можешь не сомневаться.

- В Мидтауне. На тридцать восьмой рядом с ломбардом фургон такой стоит, - пробурчал Хосе, посмотрев на Холода, - мы траву на нем в Балтимор возили. Форму можно у Кирша, еврея, достать. Он в театре костюмером работал и много чего набрал. Даже жетоны есть. Без номеров, правда, но никто внимания не обратит. Мы у него пару раз брали. Размеры там все есть, - он посмотрел на Вована, - вот арийцы только… - Хосе поморщился, - ну ладно, я найду еще пару людей. Прикроют. Рискованно, конечно, но других вариантов у нас нет. А мы с тобой в школу пойдем. Может Учитель чему-нибудь новому научит, - Хосе посмотрел на Холода, тот кивнул, а Хосе продолжил, глядя на Владлена, - но смотри, если с ней что-нибудь…

Глаза Владлена сверкнули и Хосе осекся на полуслове, вспомнив историю с Испанией и Робокопом.

* * *

С самого утра Владлен, Вова и Кармен стояли на огромном пустыре возле завода «Паккард». Гигантское пространство, состоящее из грязи и обломков бетона. Ближе к обеду, гремя алюминиевыми тарелками, к ним потянулись заспанные чернокожие. Владлен смотрел, как Кармен разливает фасолевый суп с мясом и, морща нос, пытался обнаружить источник мерзкого запаха. Оказалось, он шел из огромной, заколоченной досками, черной дыры, из которой, подобно лаве из вулкана, медленно, но верно, извергались фонтаны мочи и дерьма вперемешку с туалетной бумагой, образуя вокруг коричневый поток, окруженный зарослями засохшего репейника.

Несколько молодых негров в мешковатых кожаных куртках и широких сползающих штанах, не стесняясь «полицейских» Вована и Владлена, продавали наркоту, ради приличия скинув свои пушки в огромный ржавый бак, стоящий рядом. Собранные с района шмотки, обитатели «Паккарда» разобрали довольно быстро. Многие тут же приоделись, побросав свою старую грязную и вшивую одежду. Внимание Вована привлекла потрепанная негритянка с грязным тазом с «постиранным» в той же грязной луже бельем, которое она тут же развесила на колючей проволоке, окружающей старый завод. Поев, многие негры развалились тут же на притащенных из здания грязных рваных матрасах, а другие пошли побираться по городу. Оставшиеся развлекали друг друга историями. Чаще всего звучала легенда о Красном Детройтском Карлике, которую Кармен перевела специально для Вована. Как выяснилось, это мелкокалиберное чудовище означало начало конца, и, если оно появлялось, городу это сулило большие беды.

- Во дают черномазые, - хихикнул Вован, повернувшись к Кармен, - сами все засрали. А теперь «Красных» во всем винят! Чуть что – сразу русские! Назвали бы карлика Черным! Честнее было бы!

Тем временем к Кармен подвалил какой-то старый помятый негрила с тарелкой и что-то затараторил.

- Какого Бога он тебя показать просит? – не понял Владлен.

- Да нет, - улыбнулась Кармен, - Бог тут не при чем. Он баксы выпрашивает. На них же написано: «Мы верим в Бога».

Владлен фыркнул и начал наблюдать дальше, а Вова, еще не отошедший от истории про Красного Карлика, полез к Кармен с вопросом, почему черная кошка, переходящая дорогу, не считается в Детройте плохой приметой.

А негры тем временем приходили и уходили, сменяя друг друга. Запомнился один, который с утра ушел в рваной пижаме, а ближе к обеду вернулся в новеньком комбинезоне для беременных. Получив свою порцию супа, он уселся на лужайке и начал рассказывать своим друзьям, как вломился в один дом, помылся там, переоделся, но забыл на полочке в ванной свою челюсть. Друзья успокоили его – полицейские вряд ли найдут его по вставной челюсти.

Сидящие рядом две женщины ругались из-за какого-то директора школы, который выпустил детей одной, так и не научив их читать и писать. Кучка старперов обсуждала выборы. Все разговоры сводились к тому, что, приехав сюда за работой, они получили пособие, и надо дальше правильно голосовать, чтоб как-то жить.

Еще одна молодая, несильно потасканная негритянка с ребенком на руках, рассказывала своей подружке в цветастой цыганской юбке о социальном жилье, которое ей предложили. Она отказалась, потому что на кухне не было раковины.

Наслушавшись «черных» сказок о несчастье, Владлен уселся в полицейскую машину, взятую у Роберто на прокат, и переключил полицейскую волну на какую-то радиостанцию с детройтским джазом. Хриплый голос певца из колонок запел о Детройте, который Боги на небесах проиграли в карты. Владлен откинулся на потрепанное сиденье и стал наблюдать за Кармен, которая в ожидании очередного негра с алюминиевой тарелкой, потирала раскрасневшиеся от мороза щеки вязанными варежками…

* * *

- Вот они, - Хосе кивнул из неприметного убитого Понтиака в сторону грозно шагающих по улице Учителя в сопровождении троих крепких парней. Холод отвлекся от изучения старушки, которая заворачивала целлофаном розовые кусты возле дома.

- А кто-то цветы сажает. На клумбах, - пробормотал он куда-то вдаль.

- А кто-то на заднем дворе трупов хоронит, - толкнул его Хосе, - давай, просыпайся. Посмотрим, куда нас эти чудики приведут.

Они неспеша тронулись за идущими по улице арийцами. Проехав несколько кварталов, они уперлись в огромный забор. Учитель и его «ученики», отодвинув пару досок, скрылись в кирпичном здании с надписью «Библиотека». Холод уже было собрался выходить из машины, но Хосе его остановил:

- Подожди, не спеши.

Он оказался прав. Те вернулись, но уже с небольшой спортивной сумкой в руках и зашагали по улице.

- Чё это у них там? – Холод посмотрел на Хосе, - как думаешь?

- Скорее всего ваш хиропон. На оружие не похоже.

Тем временем Учитель и его люди остановились на улице. К ним подъехал убитый Форд. Оглядываясь по сторонам, они заели в него и исчезли.

- На Мейн Стрит едут, - Хосе тронулся за ними.

- Держи на всякий случай пушку поближе, - он повернулся к Холоду, - и в окно не высовывайся. Стрельнуть могут. Район для Детройта даже нехороший. А ведь ты прав оказался. Народу с ним немного. Надо ребят предупредить. К ним человек тридцать – сорок едут, не меньше.

* * *

Люди Учителя подъехали к «Паккарду» на двух грузовиках, снеся хлипкие железные ворота и вдавив ржавую эмблему Форда мощными колесами в грязь. Не обращая ни на кого внимания, рыская по сторонам красными глазами, они стали железными прутами избивать ничего не подозревающих негров. Вован схватился за пистолет в кобуре, но тут же был сбит мощным ударом.

Владлен, прикрывая собой Кармен, втолкнул ее в полицейскую машину и выхватил оттуда М-14. Оглядевшись по сторонам, он поймал в прицел красные глаза и всадил пулю прямо в свастику между них. Люди Хосе, прятавшиеся в развалинах, открыли огонь, но пули не остановили арийцев. Они упорно продвигались к складу, где обитали бездомные, расчищая себе путь железными палками. Один из них увидел, откуда стреляют друзья Хосе, и, ткнув на них пальцем, что-то прокричал. Несколько человек бросилось в их сторону.

Вован выбил у одного из рук прут, запрыгнул на него и стал этим прутом душить. Не обращая внимания на Вову, тот перекинул его через себя, наступил и пошел дальше.

Вован матюгнулся и, наконец, вытащил пистолет. Пуля, взвизгнув, разнесла белому арийцу коленную чашечку. Тот повернулся, и в прыжке, на одной ноге, попытался схватить Вована за горло, но тот отскочил, уронил его, обхватив мощными руками за шею, и начал душить. Хрустнули шейные позвонки… Остальные красноглазые успели добраться до друзей Хосе и просто тупо и беспощадно начали забивать их ногами. Владлен прицелился и снял еще одного, но тут же получил хороший удар в правую скулу. Рухнув, он увидел здоровяка, поднявшего прут подстреленного друзьями Хосе товарища, и, поигрывая уже двумя железяками, направился в его сторону. На вытянутых руках Владлен выставил вперед винтовку, и она приняла на себя мощный удар. Деревянный приклад раскололся на две части. Владлен пригнулся и пополз к машине. Ариец уже собирался прыгнуть, но Кармен открыла водительскую дверь, и амбал с размаху впечатался в нее головой. Пока он ей тряс, Владлен втянул его поглубже в окно и, заблокировав стекло, начал бить рукояткой кольта по башке, пока та не превратилась в кровавые лохмотья.

Владлен повернулся и увидел невысокого, но крепкого негра со сломанным носом и перебитыми ушами. Это и был Грязный Луи.

- Вован! Давай за ним! – прокричал Владлен, - а я этих уродов уведу!

Он выдернул тело из окна и бухнулся за руль:

- Ну что, покатаемся? – он кивнул Кармен, завел машину и рванул по газам, - крепче держись.

В это время главный из арийцев увидел уезжающую полицейскую машину и, не желая отпускать живых свидетелей, что-то крикнул своим людям.

Трое из них побежали к грузовикам и, зарычав мощными движками, рванули вслед за Владленом и Кармен.

Черные, наконец, сообразили, что их убивают и бросились к ржавому мусорному баку, где лежали пушки. Неизвестно как, но людям Хосе удалось отбиться, и они вместе с неграми открыли огонь. Ряды арийцев начали редеть под градом пуль.

Вован поймал взглядом почти добежавшего до старого цеха Луи и побежал за ним, но на его пути встал вождь арийцев, грозно тараща свои красные глаза. Вован вскинул пистолет, нажал на курок, но выстрела не последовало – патроны кончились. Зарычав, амбал одним ударом вышиб из его рук пистолет, а вторым ткнул прямо в нос. Брызнула кровь. Перед глазами у Вована поплыли круги. Ариец выхватил огромный окопный нож-кастет, насадил его на руку и стал размахивать перед лицом Вована. Вова попробовал его подсечь и бросить, но тот, как мраморный слон, крепко стоял на ногах и при этом наносил Вовану чувствительные удары. Помощь пришла неожиданно. Когда ариец схватил теряющего силы Вована за грудки и уже было собирался воткнуть в него нож, его спину прошила автоматная очередь. Здоровяк закряхтел, повернулся и получил вторую очередь в грудь. Негр в женском комбинезоне для беременных беззубо улыбнулся Вовану и побежал на помощь своим друзьям, теснившим арийцев к колючей проволоке. Вован увидел Луи, перелезающего через забор метрах в трехстах от него. Кряхтя, он поднялся и побежал к фургону Армии Спасения. Луи уже забрался на забор, в который неожиданно врезалась машина. Он, словно черное гнилое яблоко, рухнул на землю, где его придавило поломанными досками. Вован вылез, схватил его за шиворот, хотел ударить, но остановился и принюхался:

- А ты, Луи, не только грязный, но еще и вонючий. Обделался что ли?

Вова открыл дверцы фургона и забросил негра внутрь, а потом, задрав голову, чтобы из носа не текла кровь, залез в машину и поехал, по пути подобрав окровавленных людей Хосе.

Владлен тем временем выскочил на трассу. Указатель «8 миля» оказался далеко позади. Он пытался выскочить из города, но грузовики его прижимали, пытаясь зажать между собой и раздавить. Владлен вдавливал педаль газа в пол и пытался оторваться. Сообразив, что он уходит, один из арийцев вылез из окна и начал стрелять из автомата. Пуля больно обожгла левую руку Владлена. Он сплюнул, выругался и посмотрел на Кармен:

- Значит делаем так, ангелок, - бледнея, он крепко вцепился в руль, - там сзади ящик. В нем гранаты. Знаешь, что это такое? – она кивнула, - значит я сейчас резко торможу, они тоже. Ты выдергиваешь чеку и кидаешь гранату в одну сторону, а я в другую. И бьем по газам. Давай мне одну. И старайся в окно закинуть. В баскетбол играла?

Кармен пожала плечами и посмотрела на Владлена:

- По телевизору смотрела.

- Ну тогда поехали! Держись!

Владлен резко вдавил тормоз. Полицейская машина замерла на месте. Преследователи тоже ударили по тормозам. Огромные колеса зажевали асфальт. Граната Владлена, брошенная из окна, закатилась под грузовик, а граната Кармен аккуратно упала прямо в салон через открытое водительское окно.

- Трехочковый с центра поля! – Владлен вдавил педаль газа в пол.

Движок, зарычав, рванул машину вперед. Сзади прогремело два страшных взрыва, разорвав грузовики на куски, которые как в замедленной съемке разлетелись по пустой трассе. Владлен остановил машину и вытер дрожащей рукой пот со лба:

- Ну вот, Роберто машину испортили. И форму всю изгваздали, - он взглянул на Кармен, - давай-ка, садись за руль, я чё-то больше не могу. И сваливаем отсюда быстро, - он обхватил раненую руку, из которой текла кровь, - ой, попадет нам от твоего брата за такой форсаж. Сейчас здесь все копы будут.

Он улыбнулся накусанными губами и потерял сознание.

Кармен быстро вылезла из машины, вытащила Владлена, затолкала на заднее сиденье, села за руль, и, развернувшись, рванула к спасительному указателю «8 миля».

Полицейские машины приехали только через полтора часа. Свидетелей не нашлось. Камер видеонаблюдения на этом участке дороги не было. Роясь среди обломков догоревшего грузовика, один из черных полицейских вытащил наружу обгоревший руль, который сжимала мертвая оторванная кисть с вытатуированным орлом и свастикой. Посмотрев на находку с отвращением, он плюнул на нее и швырнул в мешок для трупов.

* * *

Учитель велел своему помощнику остановить машину возле спортзала. Озираясь по сторонам, они вышли. Водитель, пряча под курткой короткоствольный автомат, немного задержался, но тут в него сходу врезался старый «Понтиак», размазав его по стенке фургона. Учитель присел и заметил, как из машины выскочили Холод и Хосе. Его люди открыли шквальный огонь. Один из них спрятался за мусорными баками, в которые Холод, не задумываясь, швырнул гранату «бейсбольный мяч». Бак раскурочило, а арийца разорвало пополам. Оторванные ноги, словно станцевав какой-то странный танец смерти, дернулись и затихли. Второй начал перезаряжать пистолет, но не успел. Три пули Хосе уронили его лицом в кучу собачьего дерьма на давно нестриженном газоне. Оставшийся в живых помощник подхватил Учителя с сумкой под руку и начал отступать к спортзалу. Хосе и Холод стреляли одновременно. Тот вяло отстреливался. Когда патроны кончились, он словно забыл об Учителе и метнул в сторону Холода второй мусорный бак, полный дерьма, а потом поднялся в полный рост. Хосе несколько раз выстрелил, но пули не остановили его. Хосе взглянул в его красные глаза и с трудом узнал в нем Малыша Дрю, который сейчас напоминал чудовищное создание Франкенштейна. Он схватил Хосе и разбил им лобовое стекло фургона, забросив его туда с размаху. Учитель поднялся и бросился бежать. Холод, выбравшись из-под придавившего его бака, бросился за ним. Хосе тем временем выбил ногами остатки лобового стекла и выбрался наружу, но тут же рухнул на асфальт, сбитый ударом вырванного с корнем покореженного капота «Понтиака».

Прижатый им к фургону первый ариец-водитель выбрался и, рыча, выпустил в Хосе очередь. Хосе боковым зрением увидел, что из-под куртки «фашиста» наружу торчат сломанные ребра. Но Дрю уже схватил его и с размаху швырнул прямо на дымящийся движок «Понтиака». Водитель с ребрами прицелился в Хосе и снова зарычал. Раздалось несколько выстрелов… Пули Холода сначала оторвали арийцу челюсть, а потом аккуратно вошли в грудь. Он качнулся и выронил из рук пистолет-автомат. Хосе скатился с «Понтиака», подхватил на лету оружие и всадил длинную очередь в живот наступающего на него Дрю. Это на какой-то момент замедлило громилу. Он удивленно посмотрел на свои вываливающиеся кишки, но тут же попытался наступить на голову Хосе тяжелым армейским ботинком.

- В голову стреляй! – прокричал Холод.

Хосе, морщась от боли, вскинул руку с автоматом и нажал на спусковой крючок. Три пули вол в кадык и вылетели вместе с кусками мозгов через раннюю плешь Дрю наружу. Красные глаза смигнули и потухли. Дрю сначала упал на колени, а потом с размаху рухнул на Хосе, чуть не похоронив его под тяжестью своего веса.

Холод повернулся, и, прихрамывая, снова побежал за Учителем. С размаху врезавшись в забор, он схватил Учителя, и они вместе свалились в бассейн, наполненный каким-то дерьмом. Кулаки Холода работали, как молотки, превращая лицо Учителя в кровавую маску. Когда тот перестал двигаться, Холод одной рукой подхватил плавающую рядом сумку, а другой за шиворот Учителя, и выбрался наружу.

- Ты же белый, - проскрипел выбитыми зубами Учитель.

- Не все белые фашисты, - сказал подошедший Хосе и всадил в него оставшиеся пули из автомата.

- Точно, - добавил Холод, - у меня дед с фашистами воевал. А я, как дед.

Стеклянные глаза Учителя закатились и, не мигая, уставились на черное детройтское небо. Хосе подхватил хромающего, мокрого Холода, и они с сумкой заковыляли к подъехавшей машине.

* * *

«А сейчас к криминальным новостям Детройта. На развязке «Восьмая миля» произошло ДТП с участием двух грузовиков. На старом заводе «Паккард» была перестрелка. Женщина на Энн Эрбор выкинула из окна своего пятого ребенка, на которого ей отказались платить пособие. На заправке Оак Парк девушка расстреляла своего бойфренда, который изменял ей с другим»…

- И это все? – поморщился Владлен, поправив раненную руку, - я думал, мы во всех новостях в топе будем.

- Это Детройт, - Кармен потрепала его по светлым кудрям, - и здесь это уже давно не топовые новости, а обычная жизнь.

Дверь открылась, и в дом ввалились грязный окровавленный Хосе и мокрый Холод.

Вован понюхал воздух и присвистнул.

- Я в ванну, - сказал Холод, критически осмотрев себя, и зашагал по коридору.

- Эта занята, - остановил его Вова в полицейской форме, - там Грязный Луи чистым становится. А я смотрю, вы так нормально все сделали? – Вован кивнул на сумку, брошенную Холодом у порога.

- Ну как и вы, видимо, - Холод усмехнулся и потопал вверх по лестнице.

Хосе подошел к Владлену:

- Не сильно зацепило? – он кивнул на руку.

- Да нет, дантист уже вылечил, сказал: «До свадьбы заживет», - засмеявшись, ответила за Владлена Кармен, - пару дней отлежаться надо. Лекарства он оставил, - она присела на подлокотник кресла рядом с Владленом, обняла его и погладила по голове на глазах у удивленного Хосе.

- Нам поговорить с тобой надо, - Владлен посмотрел на своего друга.

- Потом, - Хосе повернулся к Вовану, - давай, вытаскивай своего Чистого Луи.

Холод спустился с лестницы, вытирая полотенцем голову, а Вован тем временем вытащил из ванны Луи, одетого в дорогую шелковую пижаму Хосе.

- Послушай, бро, - начал негр, - у меня бро тоже коп.

- Он не коп, - остановил его Хосе, - он русский.

- Фак май мазер! – выругался негр.

Хосе на всякий случай отодвинул Вована:

- Это он про свою маму, не про твою.

А негр продолжил:

- Я не знал, ребята, что это ваше. Просто взял и всё, не подумав. Я могу деньги вернуть. Они остались.

- Да мы не об этом сейчас. Мы не те русские. Мы нормальные. Поэтому тебя и не грохнули. Переведи ему, Хосе, - Холод посмотрел на Луи, - нам нужно знать, у кого ты это взял.

- А…, - обрадовался Луи, - ну там такое дело было. В зал какой-то менеджер привез русского боксера. Обычный такой с виду, но зверь. Этот менеджер негров за двадцать пять баксов нанимал за полчаса, и он их колошматил и дубасил.

- А чё так мало? – удивился Хосе.

- Платил что ли? – не понял Луи, - так ведь за полчаса всего, - продолжил он, - больше просто никто не выдерживал. Так вот я подслушал разговор этого менеджера. Говорил он по-английски, но с каким-то русским, по телефону. Типа боксер готов, можно выставлять уже… Удар-то у него действительно убойный был, и усталости он не чувствовал. А потом они про какой-то препарат заговорили. Я не понял, но решил его украсть. Ну как… не просто украсть, - Луи дернул шеей, - короче, мы отсыпали оттуда. Ну и чтоб не видно было, метом разбадяжили. На следующий день этот менеджер с боксером уехали. Я Дику часть впарил, он отказался, сказал, что это не дурь. Тогда арийцев нашел. Сказал, что это супер-порошок с супер-силой. Они все и купили. А потом в спортзал пошел. Хозяин узнал, что это я спер, но меня не стал подставлять, ничего им не сказал. А мне намекнул, что яйца мне, если найдут, оторвут. Вот я и залег на дно.

- Слушай, - Холод посмотрел на переводившего Хосе, - так выходит, что они с разбадяженным порошком уехали?

- Ну типа того, - улыбнулся Хосе.

- Интересно, какой эффект у этой дряни будет? – Холод почесал затылок, - а чё за боксер-то хоть?

- Так вот же он, - Луи ткнул пальцем в телевизор, где промоутер представлял «Машину смерти из Ростова», боксера, который победы во всех своих боях одержал нокаутом, и приглашал зрителей посетить его бой в Нью-Йорке завтра.

Все сидящие в комнате удивленно переглянулись.

- Это что, здравствуй Нью-Йорк? – первым сообразил Вова, - и значит этот хиропон даже в Америке у русских? Но как мы туда попадем?

- Есть у меня один знакомый, - Хосе кивнул в сторону телевизора, - он как раз в этой теме кружится. Это же не профессионалы. Но ставки не маленькие, так сказать. Бои-то в принципе, нелегальные. Бокс – это вывеска. На самом деле панкратион, - он посмотрел на Холода, - бои без правил, где побежденного чаще всего вперед ногами выносят.

- А это что, разрешено? – вмешался Владлен.

- Не запрещено, - Хосе посмотрел на него, - да… ты, вроде, о чем-то поговорить хотел?

* * *

Холод поговорил по телефону с Доцентом, положил трубку на стол… мысли в голове смешались. Он тряхнул головой, словно отгоняя их. Через несколько дней они летят в Нью-Йорк, и там он встретится с Теей. Доцент сказал, у нее есть лекарство…

- Лекарство от прошлого, - вслух произнес Холод, сам не зная, почему.

Он уже чувствовал, что там, в Нью-Йорке, будет раскрыта какая-то очередная страшная тайна, которая, как потом выяснится, тайной-то и не была… ни для кого, кроме него.

Он поднялся из-за стола и посмотрел в окно.

- Прощай, Детройт. Надеюсь, больше мы с тобой не увидимся. Никогда.

И только сейчас он понял, как ему все надоело, и как нечеловечески он устал. А как хотелось взять Тею с Марком и уехать куда-нибудь далеко-далеко… вот только что-то не отпускало. Дурная привычка? А может, то самое прошлое? Этого он не знал. Но если от прошлого нельзя убежать, остается только одно – шагнуть ему навстречу…

Завтра Владлен летит в Москву с хиропоном, отобранным у Учителя. Останется всего одна партия, в Нью-Йорке, и, может быть тогда, наконец-то все закончится. «Не ты ищешь приключения, а они тебя», - вспомнил он свои же слова.

Он взял со стола телефон и набрал эсэмэску Тее: «Через неделю встретимся в Нью-Йорке. Как там Марк? Жду»… А потом подумал и приписал: «Люблю».

Тем временем Вова с Роберто высадили Чистого Луи у моста, разделяющего Канаду и Штаты, и Вова вручил ему новый паспорт и похлопал по спине. Тот подтянул болтающиеся на нем спортивные Вовины треники и кивнул Вовану, поправив на спине рюкзак, в котором среди грязного белья лежали бабки за проданный арийцам хиропон. Он воткнул в уши наушники и шагнул в новую жизнь, смыв свое грязное прошлое в ванной в доме Хосе.

- Все равно грохнут, - сплюнул Вова и залез в новую полицейскую машину Роберто, выданную вместо старой, от которой они с Вованом избавились, столкнув в озеро Мичиган. В рапорте Роберто написал, что ее украли у него из гаража вместе с дрелью и двумя парами новых джинсов.

* * *

- Нет, ты никуда не поедешь! – Хосе смотрел на Кармен, - ты забыла, сколько тебе лет?

- Это ты забыл, сколько мне лет, брат, - она крепче прижалась к Владлену, - пока ты заботился обо мне, не заметил, как я выросла. Я младшая сестра, но не маленькая! И как мне жить, мне самой решать!

- Владлен, а ты-то что молчишь? – Хосе посмотрел на друга, - ты же понимаешь, это моя сестра! Это МОЙ ангел! А там чужая страна, чужие люди!

- А что говорить, Хосе? – Владлен поправил руку на повязке, - единственное, что могу сказать – рядом со мной она чужой себя чувствовать не будет. А потом, вы же не навсегда прощаетесь. Может так действительно будет лучше. Защитить сестру друга и свою любимую девушку я уж сумею, поверь мне.

- Почему вы раньше молчали? – Хосе бухнулся на стул, - почему я обо всем узнаю последним? В Испании началось все, да? – он смотрел по очереди на сестру и друга.

Владлен с Кармен переглянулись, и, улыбнувшись, одновременно кивнули.

- Вот жизнь! Гребанная «пута»! Ну хорошо хоть, что он русский, как мы, - Хосе посмотрел на Кармен, - но вообще… могла бы что-нибудь и получше выбрать, - захохотал он, - ладно, валите куда хотите, только адрес оставить не забудьте, чтоб, если что, я знал, куда приехать и кому-то яйца отрезать, - он попытался ткнуть Владлена кулаком в грудь, но тот перехватил его руку:

- Я тоже о таком родственнике не мечтал.

Они обнялись, и Владлен похлопал Хосе по спине:

- Не волнуйся, все будет нормально.

- Ну, я вижу, дела семейные решены? – Холод подошел к холодильнику и вытащил коробку с пивом, - теперь можно и о ерунде нашей поговорить. Где, кстати, Вован?

- На улице где-то, - рассмеялся Хосе, - учит Роберто настоящий полицейский разворот на триста шестьдесят градусов делать на новой тачке. Позови его, Кармен.

- Да, и, если можно, перекусить нам что-нибудь сообрази, - сказал Владлен и посмотрел на Хосе.

- Да говори уже! Что ты на меня вылупился? – Хосе открыл банку с пивом, - ты ж теперь ее защитник.

Кармен засмеялась, и, обняв брата, направилась к двери. На пороге она столкнулась с почесывающим затылок Вованом.

- Ну что, научились? – посмотрел на него Хосе.

- Да вроде как, - замялся Вова, - но только мы тебе там это… забор немного снесли. Завтра начнем, дня за два, за три все поправим с Роберто.

- Вова, мы через неделю в Нью-Йорк летим, - подмигнул ему Холод, - как и заказывал.

- А, ну если так, - обрадовался Вова, - тогда и гараж починить успеем, - он взял со стола банку и дернул кольцо.

Под общий смех на кухню выбежали собаки, а Кармен пошла готовить ужин.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

ЖЕЛЕЗНЫЙ РИНГ

Здесь поднимался до небес
Из небоскребов дивный лес,

И черный ангел в белых "Найках"
Парил над городом чудес.
Блеск нищеты с огнем неона
Не лезли в камеру айфона...
И черный ангел в белых "Найках"
На облаках пил "Кока-Колу".

Здесь были вместе я и ты,
Соединив мечтой мосты,
И чёрный ангел в белых "Найках"
Луной смеялся с высоты.
Спешили к звёздам тротуары,
Уснули стейки в ресторанах,
А чёрный ангел в белых "Найках"
С небес играл блюз под гитару...

Нью-Йорк. Зима 2014 года.

- Нет, вы, видимо, чего-то не понимаете, - Марио смотрел на Хосе и Холода, - это не спорт. Это шоу. Это бизнес.

Вован тем временем изучал посетителей спортзала «Spartan GYM» в Бруклине. Несмотря на утренний час, таковых было довольно много. Самопальные штанги и гантели словно вернули Вована в прошлое, в то время, когда он, сидя в подвальной качалке, пытался накачать себе мышцы, как у Шварценеггера на плакате при помощи водопроводной трубы с приваренными к ней железными рессорами. Но посетители спортзала отличались от друзей его юности. Один, повесив полотенце на шею, наматывал километры на беговой дорожке, другие фотографировали себя в зеркало и беседовали с тренером о здоровом питании… От нечего делать, Вован сел на пыльную скамейку, взял штангу, которая находилась тут скорее, как украшение, и несколько раз со скучающим видом отжал от груди сто сорок килограммов. Вокруг него тут же собрались местные «надутые» аборигены и, словно дикари, начали ощупывать торчащие из-под тонкого свитера бицепсы и восторженно говорить на непонятном для Вовы языке. Кто-то даже полез с ним фотографироваться…

А Марио тем временем продолжал объяснять Холоду и Хосе:

- Здесь это незаконно. Поэтому просто так с улицы прийти нельзя. Бои идут по следующей схеме. Выбирается клуб или спортзал. Его закрывают на ночь и проводят бой. Всех, кто делает ставки, предупреждают заранее. Все делается тихо. Это правило Нью-Йорка – где толпа, там сразу возникают копы.

- Но ты же можешь договориться? – Хосе, прищурившись, посмотрел на Марио.

- Могу, Хосе, но никто не будет делать ставки на кота в мешке. Те, кто играет на деньги, не привыкли к таким рискам. Ему, - он указал на Холода, - нужно провести бои. Тем более, если он собрался выйти на Машину. Тот в профессионалы метит, поэтому участие в таких мероприятиях его компрометирует, но он очень любит деньги. Точнее, его менеджер. У него еще есть тренер, но о нем мало кто что знает, и мало кто его видел. Так что, если сумма ставок будет ему интересна, я про менеджера, он может и согласится поставить Машину на победителя отборочного тура. Плюс если на отборочных будут хорошие ставки, Машину с его менеджером это только подстегнет.

- Сто тысяч устроит? – Холод посмотрел на Хосе. Тот перевел.

- Я думаю, вполне, - ответил Марио, - а учитывая, что в случае победы он забирает процент от ставок, я думаю, они согласятся.

- Только есть одно «но». Он не хочет показывать свое лицо, - объяснил Хосе.

Марио улыбнулся:

- Ну, здесь это нормальная практика. Участие в боях незаконное. Последствия могут быть любые. Могут даже посадить. Поэтому вполне закономерно, что можно скрывать лица масками. Обычно шапочки надевают с прорезями для глаз, как грабители банков, - снова засмеялся Марио, - только я одного не пойму, Хосе. Я знаю, что русские непредсказуемые и странные… Хотя… русский против русского, - он покачал головой, - ладно, я не буду вникать в подробности. Через три дня в зале «Кид Келли» в Бруклине как раз будет проводиться отборочный. Я думаю, вы сможете там поучаствовать. А дальше, если людям понравится, сделаете на себя большую ставку и бросите вызов Машине. Я через знакомых мне людей сделаю так, чтобы это дошло до его менеджера, и шанс, что он согласится, достаточно велик. Но еще раз. Вы должны понимать. Это не спорт. Правил нет. Вернее, есть одно – ты должен стоять на ногах. Тогда ты победитель. Пять человек. Пять поединков. И надо выстоять. Были, конечно, те, кому это удавалось, но причины, чтобы победить, должны быть очень вескими. Обычно, здесь делают по-другому. Берут бойца и раскручивают. Один бой, два, договариваются, подбирают противников, но это уже ваше дело. Кстати, если я выведу вас на бой с Машиной, десять процентов от любой вашей ставки мои. Это правило. Переведи своему другу, Хосе.

* * *

Они вышли из спортзала на улицу.

- Ты точно все решил? – Хосе посмотрел на Холода, - пять поединков за раз неизвестно с кем? Тут нет весовых категорий. Может на этого Машину как-то по-другому выйти? Поймать, например, его менеджера, душу из него вытрясти… А потом, если он этот препарат принимал, ты хоть представляешь с каким ты монстром столкнешься? Даже если ты победишь тех пятерых… Мне в Детройте арийцев хватило. Их можно только пристрелить, а здесь у тебя пушки не будет, будут только кулаки. И почему ты считаешь, что мы выйдем именно на того, у кого этот препарат? Может они его купили где-то, и тот человек уже куда-то свалил?

- Чуйка у меня. Ну… предчувствие, - закусил губу Холод, - слишком много русских в этой истории. А на счет победить… Это как выйдет. Даже если проиграю, то проиграю так, что все запомнят. Правильно, Вован?

Вова засмеялся, а глядя на них, расхохотался и Хосе…

- Ладно, дело ваше. Как там в этом фильме? «Порхай, как бабочка, и жаль, как пчела»?

- У нас обычно говорили «потанцуем», - ответил Холод и стал оглядываться по сторонам, посматривая на часы.

Неожиданно метрах в пятидесяти от них, рядом с тротуаром остановилось желтое Нью-Йоркское такси, из которого в коротком норковом полушубке вышла Тея.

Хосе посмотрел на Тею, потом на Холода и предложил:

- Может вас отвезти куда-нибудь? А то отсюда проблематично уехать… да и народ здесь…

- Да не, - улыбнулся Холод, - если что – заодно и потренируюсь. Давайте, поезжайте уже, - он быстро пожал друзьям руки и шагнул ей навстречу…

* * *

- Куда пойдем? - Тея обняла его, - может в центр? – она заглянула в его улыбающиеся глаза и продолжила, - музей «Метрополитен», потом какой-нибудь ресторан… Бродвей? – она снова посмотрела на него, - ты не представляешь, какой вечером Нью-Йорк красивый! Огни зажигаются, дома, небоскребы…

- Знаешь, - Холод обнял ее и поцеловал в кончик носа, - что-то от домов и небоскребов я уже устал. Давай здесь пройдемся. Тут хоть люди есть. А то что мы будем как Кинг-Конги на «Импаэр Стэйт Билдинг» карабкаться сто этажей?

- Ну да, - засмеялась Тея, - забыла совсем, романтика – это не наше.

- И театры тоже, - Холод провел пальцем по ее щеке, - я в них засыпаю. А тут еще и языковой барьер, - они засмеялись и, обнявшись, пошли.

Казалось, Бруклин рос не в высоту, а в ширину, словно поглощая бесчисленное количество своих новых жителей. Они прошли мимо нескольких сухих деревьев, которые местные жители гордо называют «Парком Колумба», полюбовались на огромные американские горки, которые почему-то называются «Циклоп», и вышли на проспект «Бруклин-Хейтс», который привел их на набережную, именуемую бруклинцами «променадом».

- Странно, - Тея огляделась по сторонам, когда они уселись на скамейке, - сколько жила в Нью-Йорке, ни разу здесь не была.

На скамейке напротив сидели мужчина и пес и ели мороженое. Мимо них пробежала женщина в дорогих кроссовках, лосинах и в странной шубе из «чебурашкового» меха, громко разговаривая по телефону.

- Ну правильно говорят, - Тея рассмеялась, - обычно дальше Манхеттена гости в Нью-Йорке не заходят. Хотя, здесь есть доминиканский «Вашингтон Хайтс», черный гарлем, богатый «Ист Сайд», польский «Грин Поин», - Тея загибала пальцы, - еще модный еврейский Уильямсбург, и даже бандитский «Бэд Стай»… Я надеюсь, туда мы не пойдем? – Тея взглянула на Холода.

- Да нет. А надо? – он улыбнулся и прижал Тею к себе, - у меня и так вся жизнь в этих «Бэдах».

- Ну хватит, - она погладила его по волосам, - сейчас вернешься, и, может, все закончится, - он горько усмехнулся, а она поспешила сменить тему, - мы, кстати, в лаборатории уже почти разработали лекарство. Я привезла на всякий случай. Пробный вариант. Сейчас решается вопрос – полетим мы с Кириллом в Японию или нет, поэтому я и напросилась сама тебе его передать.

- Как там Владлен? – спросил Холод.

- Владлен нормально со своей подружкой долетели. Кстати, что у него с плечом? Они оба молчат. Все-таки Детройт? – Тея строго посмотрела на него.

- Знаешь, меня там не было, - Холод опустил глаза, - мы в спортзале были. А до этого в церковь ходили…

Поняв, что он переводит тему, Тея продолжила:

- А девушка хорошая. Знаешь, я так рада за них. Владлену такая и нужна. Они не то, что мы с тобой – вода и камень. Там два огня, - Тея рассмеялась, - тут такая буря эмоций была накануне моего отъезда, когда они решали, кто посуду моет.

- И кто победил? – улыбнулся Холод.

- Посудомоечная машина, - расхохоталась Тея, - они пока спорили, даже не заметили, как я всю посуду туда загрузила.

- А Марк как? – поинтересовался Холод.

- Нормально, - улыбнулась Тея, - просил сфотографировать Спайдермена и узнать, какой паук его укусил. Кирилл с Мией тоже ничего. Все-таки правильно, что они отдельно жить решили. Я сначала не могла дождаться, когда они съедут, а потом все боялась их отпускать…

- Ты и меня боялась отпускать. А со мной, видишь, все нормально, - Холод дотронулся до ее лица и заглянул в глаза.

- Угу, - Тея отвела взгляд и посмотрела на доедающих мороженое мужчину и пса, - или просто кто-то не хочет говорить. Ладно, - она резко встала со скамейки и потянула его за руку, - давай пойдем что ли уже и что-нибудь перекусим.

- Точно! Можно настоящего американского. Здесь есть какое-то заведение «У Натана», так вот, там хот-доги. Он сам их придумал.

- Ну уж нет! – запротестовала Тея, - сосиски с булкой можно было и дома поесть, - у меня есть предложение получше. Давай-ка мы от «людей» поближе к нормальным домам и к нормальной еде все-таки переберемся.

И они побрели дальше по одноэтажной Америке…

Казалось, у Бруклина есть всего две улицы – одна, идущая с юга на север, а другая с запада на восток. Пересечение этих улиц образовывало свои районы, каждый из которых был маленьким городом. Китайцы, итальянцы, негры, русские, индусы, арабы – здесь смешалось все. Здесь было неважно, кто сосед, лишь бы был человек хороший.

Они шли, над Бруклином грохотало метро, а все улицы были заполнены велосипедистами. Рядом мирно соседствовали магазины оливок и анчоусов с портретом Муссолини и частный детский сад «Звездочка» для русских детей.

Они смотрели на людей, единственной мечтой которых было заработать денег и переехать отсюда, но дорогое жилье Нью-Йорка не давало им этого сделать. Многие полагали, что переезд решит все их проблемы - не будет нищих, наркоманов, мусорных баков у кирпичной стены с деревянной входной лестницей, а жизнь заиграет яркими красками, как в постановках Бродвея. Некоторым это удавалось, и они жалели, потому, что вместе хорошим соседом исчезали недорогие магазины и бесплатная парковка у дома, а еще приходилось учить ненавистный в школе английский. И тогда становилось грустно без этого пестрого многоязычного бруклинского Нью-Йорка, и уехавшие «навсегда», возвращались по выходным погулять по родным улицам, с гордостью сообщая друзьям, что они жили в Бруклине.

Тем временем Тея и Холод дошли до перекинутого через «Ист Ривер» Бруклинского моста. С «манхеттенского» берега небоскребы с жалостью смотрели на своего потрепанного жизнью соседа. Где-то вдалеке, в туманной дымке, была видна статуя Свободы.

Они поднялись по ступенькам и зашагали по деревянному тротуару верхнего яруса моста. Где-то внизу грохотали поезда метро, и на огромной скорости пролетали машины. Среди пешеходов сновали туда-сюда надоедливые велосипедисты, пугая пешеходов своими звонками.

Они остановились и посмотрели на начинающие зажигаться огни небоскребов.

- Знаешь, - Тея посмотрела на Холода, - одного не пойму. Почему этот мост называют мостом надежды?

- Скорее, это мост зависти, - Холод улыбнулся, - живите в своих одноэтажных халупах и завидуйте нам, жителям небоскребов.

- А я бы назвала его мостом ностальгии. Вот представь, - Тея указала в сторону небоскребов, - живут там люди, которые жили здесь, а сейчас живут там. И мечтать им больше не о чем. Вот там, на Манхеттене, на Парк авеню есть семьсот сороковой дом, его еще называют домом Рокфеллера. Так вот, выходишь из него и видишь старушку, на которой бриллиантов на миллионы навешано, а рядом дедушка в костюме от модельера с личным водителем сделанного на заказ «Роллс-Ройса». Вот интересно, куда они смотрят из окна своего пентхауса? О чем мечтают? – Тея взглянула на внимательно слушающего ее Холода, и сама ответила на свой вопрос, - а им не о чем мечтать. Они смотрят в прошлое. На свою молодость. На Бруклин, где для них все началось.

- Ты права, - задумчиво протянул Холод, - и главный вопрос – кто счастлив? Тот, кто там, или кто еще здесь, - он кивнул головой в сторону Бруклина, - наверное, счастлив тот, у кого еще есть мечта. А значит, нам пока не о чем волноваться. И оглядываться не на что. А поэтому, - он притянул Тею к себе и дотронулся губами до ее уха, - я предлагаю пожрать, а потом, как говорит Вова, «в номера». Я, между прочим, соскучился. Поэтому давай уже побыстрее проделаем путь по этому мосту мечты и поймаем такси. Зима – она и в Нью-Йорке зима, - Холод подхватил Тею под руку, и они быстро зашагали по скрипучему тротуару.

- А где, кстати, Вова? И кто этот странный разрисованный? – Тея посмотрела на Холода.

- Хосе, - Холод засмеялся, - человек доброй души и немного отпугивающей наружности. А по совместительству брат Кармен. Кстати, он тоже русский, - Тея от удивления открыла рот, а Холод продолжил, - и, насколько мне известно, они с Вовой сейчас познают быт обитателей латино-американского квартала Нью-Йорка, Бронкса. К другу Хосе по тюрь…, - Холод осекся, - короче, просто к другу поехали.

Тея укоризненно посмотрела на него.

- Не, ну а что ты хотела? Если бы у меня друзья профессорами были, тогда ты могла бы напрягаться. А вот, кстати, и такси, - Холод махнул рукой, и желтая машина остановилась рядом с ними, - давай, адрес называй, где хот-догов нет, - Холод подмигнул Тее.

Они уселись на заднее сиденье и поехали по начавшему зажигаться, как новогодняя елка, Нью-Йорку, под успокаивающее щелканье счетчика.

Тея смотрела в окно на вечерний город. На тротуарах лежал снег. Казалось, горящие ярким неоном витрины вот-вот превратят его в лужи, но на самом деле он не таял, а так и оставался лежать мокрой грязью до поздней весны. Она знала – снег с улиц Нью-Йорка не убирает никто.

Казавшиеся издали величественными, небоскребы вблизи были уродливыми гигантами из стекла и бетона, которые, стоя плечом к плечу, загораживали небо. Улицы заполняли желтые такси и мусорные машины. Прохожие прогибались от резких порывов ветра и куда-то спешили. По их недовольным лицам было видно, как они злятся на туристов с фотоаппаратами, которые мешают им спешить. Наглые велосипедисты отвоевали не только тротуары у пешеходов, но и начали отвоевывать дороги у машин, которые в оранжевых касках чинили дорожные рабочие.

Тея подышала на стекло, нарисовала сердечко и задумалась. Почему кто-то влюбляется в Нью-Йорк, а кто-то его ненавидит? Она повернулась, посмотрела на Холода, который сидел, откинув голову на подголовник, погруженный в свои мысли, и вспомнила его слова, которые он так часто любил повторять: «Город – огромный муравейник, а люди – муравьи, которые в нем куда-то спешат». Она улыбнулась и стерла сердечко. «Любить надо людей, а не города», - промелькнула мысль, и она положила голову ему на плечо…

Таксист остановился и молча кивнул на счетчик. Они расплатились, вышли из машины и оказались совсем в другом Нью-Йорке с шумной толпой, дорогой и вкусной едой, скучными магазинами и с огромными небоскребами с еще более огромными ценами на квартиры в них. Напротив горела вывеска: «Royal 35 Street House».

Они зашли внутрь. Услужливый метрдотель принял у них верхнюю одежду и указал на свободный столик на двоих. Играла тихая музыка. На столе мерцала свеча, и пахло чем-то очень вкусным, домашним и жареным.

Он заказал себе говяжий стейк средний прожарки, а она какой-то фирменный салат. Вежливый официант принял заказ и растворился на кухне.

- Знаешь, - Тея покрутила вилку и улыбнулась, - мне кажется, или рядом с тобой время летит слишком быстро? Раньше мне казалось, что я знаю Нью-Йорк, а оказывается, совсем нет. Я думала, что люблю этот город, а сейчас сильно сомневаюсь, - она положила вилку на накрахмаленную скатерть.

- Обычно мы любим то, что хотим видеть, - он посмотрел на нее.

- Точно… С широко закрытыми глазами. Чтобы видеть хорошее, а плохое не замечать. Знаешь, мне раньше казалось, что я могу бродить по Нью-Йорку вечно, а сейчас я устала от него и мне стало скучно… И очень сильно захотелось домой… С тобой, - последнее она произнесла почти шепотом, и он скорее догадался, чем услышал.

- Домой хочется, если есть дом, - философски заметил Холод и посмотрел на украшенный лепниной потолок, - это естественно. Понимаешь, - он взял ее за руку, - обычно путешествовать хорошо, когда нет дома, и ты не знаешь, куда тебе вернуться. Но мы придумываем себе оправдание, что мы хотим посмотреть мир. Но мир везде одинаковый. Те же дома, машины, магазины… Разные только люди. Поэтому, правильнее сказать не «мы хотим посмотреть мир», а «мы хотим посмотреть людей». И, выбрав тех, с кем нам хорошо и удобно, мы остаемся. И превращаем это место в дом. И я тоже… хочу домой.

- Интересно, - улыбнулась она, - то есть нам с тобой хорошо и удобно?

- Именно, - улыбнулся Холод, - если бы было не удобно, мы б друг друга поубивали уже…

- Ну, думаю, ты прав. Только почему тогда мы не дома? Если оба этого хотим? Дом же мы нашли. И друг друга тоже, - Тея подняла на него свои темные глаза, в которых плясали отблески свечи.

- Дом-то мы нашли, - хмыкнул Холод, - только нам почему-то там тесно. Вот это мы и стараемся сейчас понять – почему?

- Ну и как? Получается? – спросила Тея, не отводя взгляда.

- Пока не очень, но мы движемся в правильном направлении, - он замолчал, отпустил ее руку и отвел взгляд.

Подошедший официант поставил перед Холодом блюдо с бифштексом, а перед Теей какой-то хитрый салат.

- Я вот всегда пытался понять, - продолжил Холод, - помнишь, песня такая была «Погода в доме». В каком доме? Погода, она же на улице. За окном дома. А потом понял – мы погоду с улицы сами домой несем.

- Вместе с мокрым зонтиком? – засмеялась Тея.

- Можно и так сказать. А прикинь, сколько погод мы с тобой тащим домой? Поэтому у нас одновременно может светить солнце, лить дождь, идти снег, лупить град или начаться засуха. А еще землетрясения, наводнения и цунами…

- Я поняла, - перебила его Тея, - то есть у нас дома нет совей погоды? Нашей с тобой. Потому что у нас дома всегда полно людей и у нас все время кто-то живет? И у каждого свои проблемы… А мы их решаем. Или они решают наши. А мы могли бы просто запереться дома и наслаждаться друг другом… Долго-долго…

- Именно. Могли бы. А мы почему-то так не умеем, - подвел итог Холод и с аппетитом вгрызся зубами в говяжий стейк средней прожарки, - и учиться не собираемся.

* * *

- Вот, возьми, - Тея протянула развалившемуся на огромной кровати в номере «Плаза» Холоду железную коробочку, - это то, что нам удалось получить. Некий антидот от хиропона. Блокирует его действие и отчасти облегчает физиологическую и психологическую потребность в нем. А если по простому - снижает давление. Ну… на мышах, по крайней мере, это так работает, - засмеялась она.

Холод одной рукой притянул ее к себе и нежно поцеловал в висок, а другой забрал коробочку и открыл, щелкнув пальцами.

- Всегда удивлялся, как такая маленькая таблетка может решить все проблемы. А это ведь не какие-то там сопли и кашель.

- Как раз с соплями и кашлем все намного сложнее, - улыбнулась Тея, - а тут все просто. Люди создают проблемы, а таблетки их решают, - она положила голову ему на грудь, - так уж устроен этот мир.

- Странный у тебя мир какой-то, - Холод пропустил меж пальцев ее мягкие шелковые локоны, - в моем мире все проще… Одна пуля – одна таблетка. И минус один больной.

- Ну ты прямо эпидемиолог, - она заглянула в его глаза, - то есть что-то болит – надо взять и отрезать?

- Не, это у вас, врачей. Не отрезать. Пристрелить. Чтоб никто не мучился.

Он приподнял ее и положил на подушку, а сам встал и подошел к большому окну.

- Вот правда, просто у вас, врачей, всё – дал таблетку… А если он не хочет? Отказывается? Значит по-любому приходится по-моему.

- А убеждать не пробовал? – Тея кинула в него подушку и села на кровати.

- Пробовал. Один раз получилось, - он поймал подушку и бросил на кресло, - а остальные нет. Ну представь, с этим хиропоном многие себя считают супер-людьми. И тут им предлагают съесть таблетку и стать обычными. Кто ж на такое добровольно согласится?

- А последствия? – Тея удивленно посмотрела на него.

- А о последствиях вообще кто-то когда-нибудь думает? Я ни одного не видел.

Тея хотела что-то возразить, но осеклась. Поймав ее взгляд, он засмеялся, а, глядя на него, и она не смогла удержаться и тоже расхохоталась.

- Ну это ладно, - сквозь смех продолжила она, - еще кое-что забыла. По Японии. Дело уже сделано, ждем результаты. Вернем им этот хиропон, избежим международного скандала, спасем мир…

- … и накормим всех страждущих таблетками, - закончил со смехом Холод, - всё ясно-понятно. Теперь я врач. А железный аргумент для принятия таблетки у Вована всегда при себе, - Холод похлопал себя по боку, - за поясом.

- Что, и халат белый наденешь? – смеясь, Тея потянула его за руку и повалила рядом с собой на кровать.

- Вообще-то я не сторонник ролевых игр. У меня прикид попроще, - он обнял ее, - сколько у нас там еще времени до твоего самолета осталось?

* * *

Мы поможем в написании ваших работ!