ГЛАВА 3. ЧЕЛОВЕК КАК БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВИД

“Теория” Дарвина об эволюции жизни на Земле, создавшая иллюзию, как это очевидно, возможности биогенетического продвижения от простых организмов к сложным породила представление о механическом выведении всего сложного из простого. Эта модель была достаточно убедительной и в течение многих лет создавала своеобразные шоры на глазах естествоиспытателей, не позволявших видеть иные механизмы эволюции. Не следует однако отрицать, что сам процесс эволюции реально, так или иначе, осуществился.

Именно на основе модели Дарвина Ф. Энгельс изложил свое понимание происхождения человека и как вида, и как “говорящего’, и как “трудящегося” субъекта.

“Много сотен тысячелетий тому назад, в еще не поддающийся точному определению промежуток времени того периода в развитии Земли, который геологи называют третичным, предположительно к концу этого периода, жила где-то в жарком поясе - по всей вероятности, на обширном материке, ныне погруженном на дно Индийского океана, - необычайно высокоразвитая порода человекообразных обезьян. Дарвин дал нам приблизительное описание этих наших предков. Они были сплошь покрыты волосами, имели бороды и остроконечные уши и жили стадами на деревьях.

Под влиянием в первую очередь, надо думать, своего образа жизни, требующего, чтобы при лазании руки выполняли иные функции, чем ноги, эти обезьяны начали отвыкать от помощи рук при ходьбе по земле и стали усваивать все более и более прямую походку... Если прямой походке у наших волосатых предков суждено было стать сначала правилом, а потом необходимостью, то это предполагает, что на долю рук тем временем доставалось все больше других видов деятельности. Уже и у обезьян существует известное разделение функций между руками и ногами...

Рукой они схватывают дубины для защиты от врагов или бомбардируют последних плодами и камнями. При ее же помощи они выполняют в неволе ряд простых операций, которые перенимают у людей. Но именно тут-то и обнаруживается, как велико расстояние между неразвитой рукой даже самых высших человекообразных обезьян и усовершенствованной трудом сотен тысячелетий человеческой руки. Число и общее расположение костей и мускулов одинаково у обеих, и, тем не менее, рука даже самого первобытного дикаря способна выполнять сотни операций, не доступных никакой обезьяне...

Поэтому те операции, к которым наши предки в эпоху перехода от обезьяны к человеку на протяжении многих тысячелетий постепенно научились приспособлять руку, могли быть вначале только очень простыми. Самые низшие дикари и даже те из них, у которых приходится предположить возврат к более звероподобному состоянию с одновременным физическим вырождением, все же стоят гораздо выше тех переходных существ. Прежде чем первый кремень при помощи человеческой руки был превращен в нож, должен был, вероятно, пройти такой длинный период времени, что в сравнении с ним известный нам исторический период является незначительным. Но решающий шаг был сделан, рука стала свободной и могла теперь усваивать себе все новые и новые сноровки, а приобретенная этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению. Рука, таким образом, является не только органом труда, она также и продукт его” (Ф. Энгельс “Диалектика природы. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека”, М., ИПЛ, 1975 г., стр. 144 - 145).

Как видим, Ф. Энгельс пошел по самому простому и легкому пути. Он взял как бы очевидное диалектическое единство прошлого и настоящего и сделал это псевдо-вероятное неизбежным. Давайте проследим за рассуждениями автора и выявим его ошибки.

Первое ошибочное предположение состоит в посылке, что вдруг какая-то обезьяна сама по себе стала “необычайно высокоразвитой”. Это значит, что ее онтогенетическое дерево потребностей, особенности формирования которого рассмотрены в книге “Психология живого мира”, по неясным причинам оказалось намного более развитым и более “ветвистым”, чем у других ее сородичей. Иначе говоря, на эту обезьяну почему-то перестал действовать закон психической депривации. Но законы развития психики столь же неумолимы, как и другие законы Природы. Поэтому посылки Ф. Энгельса выглядят и являются следствием наивного понимания естествознания как такового.

Между тем, большинство человекообразных обезьян, постоянно общающихся с человеком или просто живущих и воспитывающихся в человеческой семье, не приобретают такого развитого онтогенетического дерева потребностей, необходимого для совершения решительного шага, какой сделал тот первочеловек. Значит, это предположение ложное как раз в силу невозможности спонтанного появления “необычайно высокоразвитой” обезьяны. Но оно было бы истинным, если бы было предположено, что человек разумный появился сразу, вдруг по иным, внешним причинам, и постепенно научился (или не сразу смог, что вернее) использовать свой потенциальный разум, который в своей основе не изменялся от момента появления.

Как теперь уже доказано, человек прямоходящий (Homo erectus) не был предком человека разумного (Homo saрiens) и эта ветвь или вообще вымерла или превратилась в таинственного йети (снежного человека). Значит, эта посылка Ф. Энгельса является ошибочной: прямохождение, безусловно, освободило руки для других целей, но в условиях примитивного развития потребностей невозможно превратить руку в универсальное орудие труда.

Кроме того, странной выглядит посылка Ф. Энгельса, что “под влиянием... образа жизни, требующего, чтобы при лазании руки выполняли иные функции, чем ноги, эти обезьяны начали отвыкать от помощи рук при ходьбе по земле и стали усваивать все более и более прямую походку”.

В действительности же при лазании руки выполняют только хватательную функцию и их трудно освободить для постоянного выполнения иных функций, т.е. лазание (по деревьям) не могло освободить руки для других целей. Чтобы рука могла освободиться, человек должен был сначала полностью спуститься с деревьев, т.е. залезать на деревья только в отдельных случаях, и постоянно жить на земле.

Это означает, что прямохождение должно было быть (должно было возникнуть) у человека на генетическом уровне. Действительно, прямохождение принципиально меняет нагрузку на позвоночник, перестраивает работу кишечника, системы кровообращения, требует изменения механизма деторождения и так далее. Если бы в определенной степени принцип прямохождения не был заложен в генетический аппарат этой “выпрямившейся” обезьяны, то полностью она никогда бы не смогла встать на две лапы, которые при этом превращаются в ноги. Значит, прямая посылка возможности, что обезьяна вдруг стала прямоходящей никак не проходит. Сначала (или одновременно) должны были перестроиться (измениться) многие физиологические механизмы, а это существенно и масштабно затрагивает генетический аппарат.

Все сказанное не позволяет считать прямохождение источником, причиной произошедших генетических преобразований, глубина которых настолько существенна, что по своей сути они подобны фундаменту сложнейшего здания. Отсюда следует, что у человека разумного просто неизбежно должна была появиться некоторая особенность, отличная от прямохождения, которая и должна была породить принципиально иные, чем у других животных, потребности.

Еще одна серьезная ошибка автора заключается в том, что произошедшие изменения привели к перестройке генетического кода, закрепившего произошедшие видоизменения, в частности, руки. Ошибочность этого положения следует из того, что для соответствующего генетического закрепления должны были произойти мутации за счет пластической эволюции, а не за счет происходившего целенаправленного приспособления функций.

Пластическая эволюция, как было показано, не могла дать требуемого (для современных исследователей) результата, иначе те племена, о которых говорит Энгельс, которые возвратились к “звероподобному состоянию”, по закону Менделя получили бы толчок к обратному возврату к праотцам в генах (“прыгающие гены” возвратились бы обратно). Их рука стала бы развиваться (регрессировать) в обратном направлении. Поскольку этого не произошло, то это и означает, что генетический код с самого начала являлся истинным, а не модифицированным.

Более того, совершенно ясно, что пластическая эволюция не может в принципе привести к появлению нового вида (животного, растения, насекомого). Для этого необходимы механизмы принципиального, фундаментального изменения генетического кода, синхронные для большинства внутренних органов, которые могут передаваться по наследству следующим поколениям. Например, истинность генетического кода подтверждается и тем, что дефлорация у женщин происходит из поколения в поколение, но, тем не менее, разрушение девственной плевы не приводит к ее исчезновению и не закрепляется на генетическом уровне, хотя, казалось бы, предпосылок для этого более чем достаточно.

Не мог в этом участвовать и механизм “микроэволюционного” преобразования за счет воздействия биогенных факторов. Как уже говорилось, такой путь для самой эволюции крайне рискован, так как заводит развитие организмов в определенный тупик непредвиденных мутаций. С другой стороны, для того, чтобы все-таки такой механизм мог сработать, требовалось бы одновременное, синхронное и масштабное изменение генетического аппарата не только проточеловека, но и других живых организмов, что при таком анализе условий происхождения человека Энгельсом никак не учитывалось.

Еще одно соображение, вынуждающее отказаться от признания возможности непосредственного участия “микроэволюции” в формировании новых видов (животных и растений) состоит в том, что любое изменение, приводящее к появлению нового вида, должно быть масштабным с точки зрения изменений генетического кода какого-либо отдельного организма. Биогенные изменения генетического кода должны быть масштабны и, главное, синхронны для изменений ДНК, что, при вероятностном характере воздействия биогенных факторов, теоретически и практически невозможно. Максимум, что мог бы дать механизм “микроэволюционных” преобразований, - создать лошадь и осла из одного, общего для них предка.

В эволюционном механизме “создания” человека действовали (использовались) иные “приемы” преобразований, а именно, “приемы” генно-информационных мутаций (“макроэволюционные” преобразования), о которых ранее упоминалось (см. главу 1 в книге “Психология живого мира”).

Из сказанного, как естественный вывод, следует, что рука человека не является продуктом труда, и, соответственно этому, человек не мог произойти от обезьяны. Соответственно этому не человека создал труд, но человек создал труд как некоторую потребность. И эта потребность является принципиальным отличием человека от иных живых организмов.

Итак, первая загадка, связанная с происхождением человека как определенного вида, заключается в том, что с момента появления Homo sapiens по каким-то причинам прекратилась селекция видов в живом мире в той части, которая связана с возникновением новых видов живых организмов. Конечно, какие-то виды животных при этом исчезали, но новых уже не появлялось. Причем часто исчезали виды животных, достаточно хорошо решавшие проблему выживания до появления человека - сильные и хорошо вооруженные. Но самое главное - новых видов животных, растений и прочих живых организмов за последние 40 тыс. лет, по-видимому, не появилось, что и является пока необъясненным. Именно поэтому и можно считать, что после появления человека процесс природной селекции в основном прекратился.

Однако, почему-то этот факт прекращения действия “закона естественного отбора” зафиксирован только на уровне человека. Если это закон природы, то он не может остановиться вследствие “появления” человека, он должен действовать принципиально и на самого человека, тем более что в генетическом аппарате человека заложен сам механизм такого совершенствования, о чем мы говорили, когда обсуждали проблему “пластической эволюции” - механизм повышения (регулирования) жизнестойкости.

В этой связи интересно проанализировать метод анализа, предложенный Б. Ф. Поршневым (Б. Ф. Поршнев “О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии”, М., “Мысль”, 1984 г.). Интерес к этой работе у меня вызван, главным образом, тем, что при объяснении механизма появления речи Б. Ф. Поршнев подошел к истине, на мой взгляд, ближе кого-либо. В этой работе автор обозначил цели своего исследования следующим образом.

“Речь пойдет в этой книге о великой теме философии и естествознания: о соотношении и генетическом переходе между биологическим и социальным. Или, в понимании старых философов, о характере и источниках связи в людях между телом и душой. Иначе, о природе совершившегося преобразования между человеком и животным. Не это ли подразумевают под “загадкой человека”?” (стр. 13-14).

“Социальное нельзя свести к биологическому. Социальное не из чего вывести, как из биологического” (там же, стр. 17).

Эти две короткие цитаты формулируют, таким образом, попытку обосновать влияние социальных условий на генетический аппарат, т.е. подтвердить выводы Энгельса. Это подтверждает и сам автор.

“Люди во времени не одинаковы, все в них глубоко менялось, кроме анатомии и физиологии вида Homo sapiens. А до появления этого вида предковый вид имел другую анатомию и физиологию, в частности, головного мозга. Как видим, наследие “ветхого” XIX века - перед серьезным испытанием. Идея развития лежала в основе и дарвинизма и марксизма. Речь идет не просто о том, чтобы отстаивать эти великие научные теории, родившиеся сто лет назад. Надо испытать силы в дальнейших конструктивных битвах за идею развития. Иначе говоря, за триумфальное возвращение в систему наук” (там же, стр. 25).

Таким образом, генеральное назначение работы Б. Ф. Поршнева, показать тот механизм, который привел к генетической перестройке в организме, что и породило, как полагает автор, Homo sapiens.

Пойдем по его следам.

До появления человека менялись геологические эпохи, флора и фауна Земли, что, как кажется, говорит о действии “закона естественного отбора” по Дарвину. Действительно, появлялись виды организмов, относительно близкие, подобные тем, что имеются сегодня. Но почему-то с момента появления человека сам “закон естественного отбора” приобрел другую форму действия - инверсную.

Все живые организмы выживают в условиях Земли, если для них есть определенное место в иерархическом “дереве питания”, а погибают слабые и больные, что, тем не менее, не приводит к появлению новых или более стойких видов живых организмов.

Но в работе Поршнева этот момент отражен несколько иначе.

“Начало истории, рассматриваемое с чисто методологической точки зрения, должно быть подразделено на внешнее и внутреннее, т.е. на начало чего-то нового сравнительно с предшествующим уровнем природы и начало чего-то, что будет изменяться, что будет историей. Внешнее определение начала истории в свою очередь может быть двояким. Ведь, строго говоря, оно не должно бы быть просто указанием на тот или иной атрибут, присущий только человеку. Чтобы быть логичным и избежать произвольности, следовало бы начинать с вопроса: что такое история с точки зрения биологии?

Шире, можно ли вообще определить человеческую историю с точки зрения биологии, не впадая при этом в биологизацию истории? Иными словами, что присущее биологии исчезло в человеческой истории? Да, такое определение разработано материалистической наукой: общественная история есть такое состояние, при котором прекращается и не действует закон естественного отбора. У человека процесс морфогенеза со времени оформления Homo saрiens в общем прекратился...

Но, конечно, биологическое определение истории недостаточно. Оно лишь ставит новые вопросы, хотя оно уже несет в себе ясную мысль, что нечто, отличающее историю, должно было некогда начаться, пусть это начало и было не мгновенным, а более или менее растянутым во времени. Почему прекратилось размножение более приспособленных и вымирание менее приспособленных (за исключением, разумеется, летальных мутаций)?

Иначе говоря, почему забота о нетрудоспособных, посильная защита их от смерти стали отличительным признаком данного вида? Ответ гласит: вследствие развития труда. Взаимосвязь, как видим, не простая, а диалектическая - труд спасает нетрудоспособных. Мостом служит сложнейшее понятие общества” (там же, стр. 37-38).

Удивительной является посылка автора, что причиной прекращения действия “закона естественного отбора” послужил труд. Здесь, по-моему, поменялись местами причина и следствие. Не мог труд появиться одновременно с появлением человека. Кроме того, появление труда у человека не могло отменить действие закона естественного отбора в мире животных, если этот закон, конечно, действовал. Безусловно, Поршнев мог вкладывать в такую расшифровку сугубо исторический смысл.

Он мог предполагать, что на каком-то этапе своего существования у человека стали проявляться эти свойства, которые и остановили действие закона естественного отбора. Этот отбор, по его мнению, ранее приводил к тому, что вымирали больные и немощные в данном прайде, или стае. Но это тогда вовсе не объяснение, а лишь констатация факта, что у человека на определенном этапе развития его интеллекта возник труд, который позволил обеспечить заботу о больных и немощных. Тогда этот закон не есть закон для живого мира, а всего лишь “персональный закон” для человека.

Поскольку труд - это итог определенной и целенаправленной социализации человека, то сначала и должна была произойти эта социализация, на основе которой и возник труд. Следовательно, причина возникшей социализации не может скрываться в труде. Вот почему, на мой взгляд, у Поршнева поменялись местами причина и следствие. И лошадь оказалась позади телеги.

Теперь нам очень интересно взглянуть, как Поршнев вплотную подступает к тому, что является принципиальным свойством именно человека.

“Пока нам важно, что мы перешагиваем тем самым в сферу второй группы внешних определений начала истории, тех, которые указывают на нечто, коренным образом “с самого начала” отличавшее человека от остальной природы. Это такие атрибуты, которые якобы остаются differentia sрecifica человека на всем протяжении его истории. К ним причисляют труд, общественную жизнь, разум (абстрактно-понятийное мышление), членораздельную речь. Каждое из этих явлений, конечно, развивается в ходе истории. Но к внешнему определению начала истории относится лишь идея появления с некоторого времени в дальнейшем постоянно наличного признака” (там же, стр. 38-39).

Далее Б. Ф. Поршнев последовательно отвергает доводы в пользу признания перечисленных выше признаков как определяющих сущность человека и говорит.

“Однако ведь главная логическая задача состоит как раз не в том, чтобы найти то или иное отличие человека от животного, а в том, чтобы объяснить его возникновение. Сказать, что оно “постепенно возникло”, - значит ничего не сказать, а увильнуть. Сказать, что оно возникло “сразу”, “с самого начала”, - значит отослать к понятию начала. В последнем случае изготовление орудий оказывается лишь симптомом, или атрибутом, “начала” (там же, стр. 43).

“Главный логический инструмент эволюционизма в вопросах психологии (и социологии) - категория, которую можно выразить словами “помаленьку”, “понемножку”, “постепенно”, “мало-помалу”. Помаленьку усложнялась и обогащалась высшая нервная деятельность, мало-помалу разрастался головной мозг, понемножку обогащалась предметно-орудийная и ориентировочно-обследовательская деятельность, постепенно укреплялись стадные отношения, и расширялась внутривидовая сигнализация.

Так, по крайней мере, шло дело внутри отряда приматов, который сам тоже понемногу поднялся над другими млекопитающими. Если вглядеться, увидим, что тут скрыты представления о некоторых “логических квантах” или предельно малых долях: “немного”, “мало” и т.д. Раз так, уместно задуматься: разве чудо перестанет быть чудом от того, что предстанет как несчетное множество чудес, пусть “совсем маленьких”? Ведь это разложение не на элементы, а на ступени лестницы” (там же, стр. 52).

Мысль сформулирована предельно точно: постепенность появления какого-либо признака не является истоком появления человека, а появление “с самого начала” ничего не объясняет. Посылка точная, но не тот вывод, к которому приходит Поршнев. Правда, такая постановка вопроса показывает, в частности, что модель “превращения человека из обезьяны”, описанная Ф. Энгельсом (и Дарвиным), является сугубо ошибочной с точки зрения Поршнева.

Таким образом, для нас очевидно мучительное сопротивление материала, который излагает Поршнев, провозглашаемой им же идее.

Теперь, когда постановка задачи вроде бы прояснилась, настало время выяснить, как Б. Ф. Поршнев объясняет сам факт появления вида Homo sapiens.

“Весь рассказ о столетней судьбе идеи обезьяночеловека велся для того, чтобы предложить вывод, обратный тому, который вынес этот суд науки. Не подтвердил ли весь материал об ископаемых гоминидах идею, что между ископаемыми высшими обезьянами, вроде дриопитека, рамапитека, удабнопитека, проконсула, и человеком современного физического типа, т.е. человеком в собственном и единственном смысле, расположена группа особых животных: высших, прямоходящих приматов?

Ни Геккель, ни Фохт, ни Мортилье не могли и подозревать, что они так многообразны, как знаем мы сейчас. От плиоцена до голоцена они давали и боковые ветви, и быстро эволюционировали. Высшая форма среди них, именуемая палеоантропами, в свою очередь, как мы видели, весьма полиморфная, вся в целом и особенно в некоторых ветвях по строению тела, черепа, мозга в огромной степени похожа на человека. Низшая форма, австралопитеки, напротив, по объему и строению мозга, по морфологии головы в высокой степени похожа на обезьян, но радикально отличается от них вертикальным положением.

Переведем это на язык зооморфологической систематики или таксономии. Внутри отряда приматов мы выделяем новое семейство: прямоходящих, но бессловесных высших приматов. В прежнем семействе Hominidae остается только один род - Homo, представленный единственным видом Homo sapiens. Его главное диагностическое отличие (цереброморфологическое и функциональное) принимаем по Геккелю – “дар слова”.

На языке современной физиологической науки это значит: наличие второй сигнальной системы, следовательно, тех новообразований в коре головного мозга,.. которые делают возможной эту вторую сигнальную систему. Напротив, новое выделенное семейство, которое будем называть “троглодитиды” (Troglodytidae), морфологически не специализировано, т.е. оно представлено многими формами... В семействе этом, по-видимому, достаточно отчетливо выделяются четыре рода: 1) австралопитеки, 2) археоантропы, 3) палеоантропы, 4) гигантопитеки и мегантропы... Каждый из четырех указанных родов делится на известное число видов, подвидов, разновидностей. Так, третий род, т.е. палеоантропы, в широком смысле неандертальцы, в свою очередь может быть разделен, вероятно, на виды: 1) южный (родезийского типа); 2) классический (шаппельского типа); 3) пресапиентный (штейнгеймско-эрингсдорфского типа); 4) переходный (палестинского типа)” (там же, стр. 102 - 104).

И, наконец, решительный вывод Б. Ф. Поршнева.

“За сто лет питекантроп Геккеля-Фохта в самом деле из гипотетической мысленной модели стал целым семейством троглодитид, обильно разветвленным, представленным множеством ископаемых находок. Геккелевского обезьяночеловека просто не узнали и не признали. Относили к обезьянолюдям лишь морфологическую биссектрису между обезьянами и людьми, а потом и эту скудную идею отбросили. Но, видимо, пришло время сказать: столетним трудом археологов и антропологов, помимо их сознания, открыто обширное семейство животных видов, не являющихся ни обезьянами, ни людьми. Они вовсе не обезьяны, так как являются прямоходящими, двуногими, двурукими, тогда как обезьяны являются четверорукими (или, если угодно, четвероногими).

Но вопреки Леруа-Гурану быть двуногим - еще не значит быть человеком. Троглодитиды, включая неандертальцев (палеоантропов), абсолютно не люди. Давайте смотреть на них такими же глазами, какими предшествовавшие поколения зоологов смотрели на антропоидов, или антропоморфных обезьян: здесь аккумулируются известные биологические предпосылки очеловечивания, но здесь еще нет очеловечивания. Некие потрясения наблюдаются только среди части неандертальцев в относительно позднюю пору их существования...

К числу аргументов в пользу такого выделения Homo sapiens в отдельное семейство, а всех троглодитид (питекантропид) – в другое семейство, относятся и соображения тех антропологов, в особенности Г. Ф. Дебеца, которые давно предлагают высоко таксономически поднять границу между всеми ископаемыми гоминидами, с одной стороны, и Homo sapiens - с другой стороны” (там же, стр. 104-105).

Главная мысль Поршнева в этом высказывании заключается в том, что у человека, как вида, нет эволюционного предшественника, а сам человек появился, как потом пытается показать автор, вследствие возникновения в мозге человека таких новообразований, которые сделали возможным появление речи. Но это, на мой взгляд, уводит разговор в плоскость обсуждения: что первично - курица или яйцо?

Иначе говоря, и по Поршневу человек действительно появился сразу, как это раньше отметил и Пьер Тейяр де Шарден. Но загадка происхождения человека не перестает быть привлекательной для разрешения от такого признания одномоментного появления человека и, тем более, не перестает быть загадкой.

Однако можно эту загадку появления человека сформулировать и в более широком смысле: достаточно ли у ученых аргументов, того чтобы сказать однозначно, что каждое животное, каждое насекомое, каждое растение имеет своего эволюционного предшественника? Таких аргументов нет. И эволюционная модель Дарвина тому подтверждение. Да, по уровню организации все живые организмы выстраиваются в иерархически организованное дерево эволюции. Но биотических воздействий при одновременном воздействии факторов, вызывающих “пластическую эволюцию”, недостаточно для образования новых видов. Простые отклонения в каждом организме вовсе не приводят к образованию новых видов. Максимум, что при этом может произойти - образование модификации какого-либо подвида.

Следовательно, для образования любого нового вида (насекомого, растения, животного и т.п.) должны происходить некоторые системообразующие изменения, которые сразу же приобретают характер истинного генотипа, т.е. не подлежащего обратному преобразованию при изменении биологических или природных факторов. Этому условию в целом отвечает принцип “микроэволюционных” преобразований, но он несет в себе элементы хаоса, непредсказуемости и подобен, скажем, тому, как мы посадим за пишущую машинку обезьяну и предоставим ей возможность “написать” хотя бы простое предложение. Вероятность этого есть, но она ничтожна мала.

Однако, посмотрим, как отвечает Б. Ф. Поршнев на первовопрос о возникновении Homo sapiens, признав внезапность появления человека. Поскольку объяснение его довольно расплывчато, то прошу читателя запастись терпением.

“Автор этих строк предлагает свой вариант разгадки, дающий ключ к экологии всего семейства троглодитид на разных уровнях его эволюции... Итак, характеризующая всех троглодитид и отличающая их экологическая черта - некрофагия (трупоядение). Зоологи, говоря о “хищниках” и “плотоядных”, к сожалению, не всегда расчленяют два значения: есть животные-убийцы, которые, однако, не поедают свои жертвы, каковы, например, убивающие для самообороны, а есть пожиратели мяса животных, убитых не ими, а погибающих от других причин. Обе функции требуют совсем разных морфофункциональных приспособлений.

Оба комплекса приспособлений не могли бы одновременно появиться в эволюции отряда приматов, где до того не были выражены ни плотоядение, ни умерщвление крупной добычи (оставляем в стороне хищную обезьяну галаго). Останки троглодитид всех уровней находят в сопровождении костей крупных четвертичных животных, нередко расколотых, но это не дает права на логический скачок к заключению, будто они их убивали. В природе все, что живет, умирает тем или иным образом, и биомасса умерших организмов почти всегда кем-либо поедается.

Наука об экологии животных свидетельствует, что объединение в одном лице источника смерти (убийцы) и потребителя трупа представляет собой биологически сложный и очень специальный феномен (замечу сразу, что многие хищники - одновременно убийцы и пожиратели трупов и очень много хищников, специализирующихся исключительно на падали, что делает непонятным такое утверждение Поршнева. Более того, на основе анализа развития онтогенетического дерева потребностей можно сделать вывод, что для появления принципиально новых потребностей, каковыми, например, могли стать охота и какой-либо труд, необходимо создание особых условий. Эти условия в случае, описываемом Поршневым, никак не могли возникнуть, т.е. переход от поедания трупов к охоте, что утверждает автор, принципиально невозможен. О. Ю.). Прежде чем таковым стал человек (в качестве охотника или скотовода), высшие приматы осуществили нелегкое приспособление к одной из этих двух функций - к поеданию мяса умерших крупных животных. И уже это было само по себе сложнейшей биологической трансформацией...

Принята такая упрощенная схема соотношения трех “этажей” в биоценозе: если биомассу растений приравнять к 1000, то биомасса травоядных животных равна 100, а биомасса хищных - 10. Такая модель иллюстрирует огромную “тесноту” на верхнем этаже. Ни мирно, ни насильственно туда не мог внедриться дополнительный вид сколько-нибудь эффективных хищников, не нарушая всех закономерностей биогеоценоза как целого (это неочевидно, что я и постараюсь показать. О. Ю.)...

Нет, троглодитиды включились в биосферу не как конкуренты убийц, а лишь как конкуренты зверей, птиц и насекомых, поедавших “падаль”, и даже поначалу как потребители кое-чего остававшегося от них. Иначе говоря, они заняли если и не пустовавшую, то не слишком плотно занятую экологическую нишу. Троглодитиды ни в малейшей мере не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого начала в значительной мере плотоядными, что составляет их специальную экологическую черту сравнительно со всеми высшими обезьянами. Разумеется, они при этом сохранили и подсобную или викарную растительноядность.

Нет сколько-нибудь серьезных и заслуживающих согласия аргументов в пользу существования охоты на крупных животных в нижнем и среднем палеолите, есть одни лишь фикции. Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми, умели лишь находить и осваивать костяки и трупы умерших и убитых хищниками животных. Впрочем, и это было для высших приматов поразительно сложной адаптацией.

Ни зубная система, ни ногти, так же как жевательные мышцы и пищеварительный аппарат, не были приспособлены к занятию именно этой экологической ниши. Овладеть костным и головным мозгом и пробить толстые кожные покровы помог лишь ароморфоз, хотя и восходящий к инстинкту разбивания камнями твердых оболочек у орехов, моллюсков, рептилий, проявляющийся тут и там в филогении обезьян. Троглодитиды стали высоко эффективными и специализированными раскалывателями, разбивателями, расчленителями крепких органических покровов с помощью еще более крепких и острых камней.

Тот же самый механизм раскалывания был перенесен ими и на сами камни для получения лучших рубящих и режущих свойств. Это была чисто биологическая адаптация к принципиально новому образу питания - некрофагии... Троглодитиды не только не убивали крупных животных, но и должны были выработать жесткий инстинкт ни в коем случае не убивать, ибо это разрушило бы их хрупкую экологическую нишу в биоценозе.

Прямоходящие высшие приматы-разбиватели одновременно должны были оказаться и носильщиками (автор имеет в виду необходимость транспортировки либо орудий к местонахождению трупа, либо самого трупа к месту разделки трупа животного. О. Ю.). Вот, в первую очередь, почему троглодитиды были прямоходящими: верхние конечности должны были быть освобождены от функции локомоции для функции ношения (здесь очевидна подмена: не потому троглодитиды были прямоходящими, что им требовалось что-то носить, а они могли что-то носить, так как уже были прямоходящими. О.Ю.)...

Каменные “экзосоматические органы” троглодитид не оставались неизменными, они эволюционировали вместе с видами, как и вместе с перестройками фаунистической среды (сейчас мы подступаем к объяснению “чуда” появления Homo saрiens в трактовке автора. О. Ю.). Можно выделить, прежде всего, три больших этапа. Первый - на уровне австралопитеков, включая сюда и тип так называемых Homo habilitus. Это было время богатой фауны хищников-убийц, где ведущей формой являлись многочисленные виды махайродов (саблезубых тигров), высокоэффективных убийц, пробивавших покровы даже толстокожих слонов, носорогов, гиппопотамов.

Но ответвившиеся от понгид прямоходящие высшие приматы, по-видимому, использовали тогда даже не обильные запасы мяса, оставляемые хищниками, а только костный и головной мозг, для чего требовалось лишь расчленять и разбивать кости... Претенденты же на эту пищу из грызунов и насекомых были ничтожно слабы (здесь очевидно сознательное или несознательное принижение возможностей австралопитеков, поскольку они могли противостоять и значительно более сильным соперникам, так как были уже прямоходящими и могли быть вооружены какой-либо дубиной, чего не могли себе позволить другие животные. О. Ю.).

Таков был самый долгий этап развития плотоядения у троглодитид. Затем пришел глубокий кризис хищной фауны, отмеченный, в частности, и полным вымиранием махайродов в Старом Свете. Австралопитеки тоже обречены были на исчезновение. Лишь одна ветвь троглодитид пережила кризис и дала совершенно обновленную картину экологии и морфологии: археоантропы (дополню словами Поршнева, что, по его мнению, нельзя использовать термин “архантропы”, распространенный в научной литературе, так как в буквальном переводе это будет значить “сверхчеловек”, что, естественно, неверно. Кроме этого, дополню, что здесь Поршнев уже допустил возможность того “чуда”, против признания которого ранее выступал так активно: появление археоантропов - это и есть то самое “чуть-чуть”, “понемногу”. О. Ю.).

Крупные животные умирали теперь от более многообразных причин в весьма разнообразных местах, тогда как популяции троглодитид были очень немногочисленны. Однако роль собирателей и аккумуляторов относительно свежих трупов с гигантских территорий играли широко разветвленные течения четвертичных рек. Археоантропы адаптировались к этой географической ситуации.

Едва ли не все достоверно локализованные нижнепалеолитические местонахождения расположены на водных берегах, в особенности у вертикальных и горизонтальных изгибов русла рек, у древних отмелей и перекатов, при впадениях рек в другие реки, в озера и моря. Поскольку трупы плыли или волочились по дну не растерзанные зубами хищников, первейшей жизненной задачей археоантропов было пробивать камнями в форме рубил их шкуры и кожи, рассекать связки, а также раздвигать их ребра посредством крепких рычагов, изготовленных из длинных костей, слоновых бивней или из крепкого дерева...

На этом этапе развилось поедание не только мозга, но и мяса в соперничестве, вероятно, преимущественно с крупными пернатыми хищниками. Новый кризис наступил с новым разрастанием фауны хищников, особенно так называемых пещерных. На долю рек как тафономического фактора снова приходилось все уменьшающаяся доля общей биомассы умирающих травоядных. Род археоантропов был обречен тем самым на затухание.

И снова лишь одна ветвь вышла из кризиса морфологически и экологически обновленной - палеоантропы (снова Поршнев допускает то же самое “чудо” внезапности. О. Ю.). Их источники мясной пищи уже труднее всего описать однотипно. Если часть местонахождений по-прежнему приурочена к берегам, то значительно большая уходит на водоразделы. Палеоантропы находят симбиоз либо с разными видами хищников, либо со стадами разных травоядных, наконец, с обитателями водоемов. Их камни все более приспособлены для резания и разделки мяса животных, поверхностно уже поврежденных хищниками, хотя по-прежнему в высокой мере привлекает извлечение мозга.

Этот высший род троглодитид способен расселиться, т.е. найти мясную пищу в весьма разнообразных ландшафтах, по-прежнему решительно ни на кого не охотясь. Но и этому третьему этапу приходит конец вместе со следующим зигзагом флюктуации хищной фауны в позднем плейстоцене. Необычайно лабильные и вирулентные палеоантропы осваивают новые и новые варианты устройства в среде, но кризис надвигается неумолимо.

Этот кризис и выход из него здесь невозможно было бы описать даже самым кратким образом. Пришлось бы ввести в действие такие мало знакомые читателю зоологические феномены, как адельфофагия (умерщвление и поедание части представителей своего собственного вида), и рассмотреть совершенно новый феномен - зачаточное расщепление самого вида на почве специализации особо пассивной, поедаемой части популяции, которая, однако, затем очень активно отпочковывается в особый вид, с тем, чтобы стать, в конце концов, и особым семейством.

Биологическая проблема дивергенции палеоантропов и неоантропов, протекающей быстро, является самой острой и актуальной во всем комплексе вопросов о начале человеческой истории, стоящих перед современной наукой (наконец-то мы добрались до “главного чуда” - появления человека. О. Ю.). Тот факт, что троглодитиды для своего специфического образа питания принуждены были оббивать камни камнями, несет в себе и разгадку появления у них огня... Иными словами, зачатки огня возникали непроизвольно и сопровождали биологическое бытие троглодитид” (стр. 107-113).

Как видно, Б. Ф. Поршнев не смог избежать практически традиционной ошибки присутствия эволюционного “чуда”, т.е. не смог уйти от констатации того, что как-то вдруг сама по себе происходит смена типа троглодитид. Поэтому можно такое замечание распространить и на остальную флору и фауну: необходимо зафиксировать внезапность появления принципиально новых форм, т.е. “чудесное” преобразование живого мира Земли. И смена геологических эпох или нашествие ледников здесь ни при чем, о чем уже говорилось ранее. Недостаточно здесь и объяснения видоизменения флоры и фауны за счет биогенных факторов.

Вызывает самое большое сомнение и, пожалуй, сожаление принятое Поршневым положение о том, что вдруг какая-то “самая слабая, особо пассивная, поедаемая часть популяции, которая, однако, затем очень активно отпочковывается в особый вид”, почему-то становится самой сильной и прогрессивной, т.е. становится Homo sapiens. Нонсенс! Это никак “не тянет” на объяснение факта! Это прямо противоречит “закону естественного отбора”.

Кроме этого есть и другие замечания, часть из которых по поводу сказанного я уже сделал прямо походу текста.

Расшифрую одно из них: “если биомассу растений приравнять к 1000, то биомасса травоядных животных равна 100, а биомасса хищных - 10. Такая модель иллюстрирует огромную “тесноту” на верхнем этаже. Ни мирно, ни насильственно туда не мог внедриться дополнительный вид сколько-нибудь эффективных хищников, не нарушая всех закономерностей биогеоценоза как целого”.

Суть моего сомнения в правильности позиции Б. Ф. Поршнева состоит в том, что троглодитиды, как это следует положить, с самого момента своего появления были всеядными, т.е. это были совершенно особые хищники, ранее отсутствовавшие в живой природе. Более того, с момента начала освоения каменных орудий (для любых целей), т.е. обработанных камней, троглодитиды стали осваивать и огонь, о чем говорит и Поршнев.

Между тем огонь - это не только тепло, но и нетрудно им было заметить, что огонь - это и средство обороны или нападения. Можно сказать, что огонь - это новая форма жизни. Разгадка появления огня у человека заключается в ответе на вопрос – случайно или нет появление огня в быту древнего человека.

Дело в том, что именно огонь способен обеспечить более длительное использование добытого объема пищи, поскольку при горячей обработке можно “погасить” действие различных микробов и бактерий, приводящих к распаду пищи, к образованию трупного яда в запасах мяса. Кроме того, при использовании огня действительно не требуется наличие мощных мышц лица, крепких ногтей (когтей) и так далее.

Следовательно, к целенаправленному использованию огня в каждодневной практике человек должен был быть подготовленным на генетическом уровне. Поэтому вряд ли может быть случайным появление огня у человека. Отсюда следует, что освоение огня и генетическая перестройка организма, приведшая к уменьшению мышц лица, распрямлению всего организма и так далее, совершенно синхронны во времени, но не обуславливают друг друга.

Данные соображения просто вынуждают сделать однозначный вывод, что уже на стадии австралопитеков будущий человек должен был начать осваивать огонь, как средство, обеспечивавшее его лучшее выживание. Здесь представляет интерес выяснить, что использовали в пищу троглодитиды, и как они использовали огонь. Это можно приблизительно установить по результатам палеоантропологических раскопок.

“Древнейшие свидетельства пребывания гоминидов в Европе относятся к первой половине нижнего плейстоцена (2,5 млн. - 700 тыс. лет назад. О. Ю.), но их очень немного, и они не столь ярки и выразительны, как африканские местонахождения того времени. Это Сан Валье (Франция), откуда происходит каменное орудие, возраст которого 2,3-2,5 млн. лет. Другое местонахождение - Ля Рош Ламбер (Франция) - датируется временем 1,5 млн. лет назад и содержит много разбитых (намеренно?) костей животных вместе с кусками кварца и кремня. Третье - Шийяк I (Франция), где найдены галечные орудия вместе со средневиллафранкской фауной.

Датировка Шийяка - 1,8 млн. лет назад. Более надежным памятником является пещера Шандалья I (Истрия, СФРЮ), дата которой - 1,6 млн. лет назад. В пещере найдены два примитивных каменных орудия из гальки, зуб гоминоида и много костей млекопитающих, значительная часть которых принадлежала молодым особям лошади Стенона, носорога, кабанов, бовидов и была обожжена. Найден и древесный уголь. Видимо, в пещере жили гоминиды, уже знакомые с огнем, а кости животных были остатками их охотничьей добычи” (“История Европы”, т. 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 50).

Здесь, как видим, есть определенные сведения, опровергающие точку зрения Б. Ф. Поршнева, считавшего троглодитид этого периода лишь как универсальных “разбивателей” и “раскалывателей”, подбиравших остатки со “стола” крупных хищников.

Этот момент в целом принципиальный, поскольку позволяет определенным образом существенно поднять планку интеллекта троглодитид. Мы видим также, что огонь, кроме того, это и орудие обработки продуктов для питания, т.е. этим самым был осуществлен переход к качественно иному меню.

Троглодитиды могли относительно просто вписаться в распределение продуктовой “пирамиды”, употребляя пищу с любого ее “этажа”. Это справедливо, так как появление огня в быту троглодитид принципиально меняло характер исходных продуктов питания, делало возможным употреблять много различных видов пищи в “приготовленном” виде, для употребления которой уже не требовались мощные резцы и ногти, мощные мышцы головы.

Снова следует сказать, что использование огня должно быть подготовлено генетически, но освоение огня никак не могло быть причиной генетической перестройки. Не потому у троглодитид стали менее мощными мышцы лица, резцы и так далее, что они стали использовать огонь, но потому, что они стали использовать огонь одновременно с уменьшением массы мышц головы, с упрощением резцов и так далее. Огонь был заложен у троглодитид на генетическом уровне. Это самое важное положение, которое мы должны принять как вывод.

Кроме того, с момента появления троглодитид, по-видимому, было еще одно принципиальное их отличие от остальных животных - их мозг, который сразу обладал существенно более высокой энергетикой, чем у других, даже крупных и мощных хищников. Эту особенность троглодитид, по-видимому, Поршнев не мог никак заметить не в силу его материалистического подхода, а вследствие того, что на энергетику мозга вообще еще никто не обращал внимания. Однако следует заметить, что в виду имеется на просто энергетика мозга, а информационная, т.е. особая энергетика.

Все это позволяет сказать, что модель, предложенная Б. Ф. Поршневым, не объясняет появление Homo sapiens как вида: она по-прежнему чисто эволюционистская, или дарвинистская, т.е. основана на постепенном “чуде”.

Однако, как выясняется, автор, вплотную подведя нас к появлению человека как вида, вдруг резко меняет свою точку зрения: оказывается, что как вид человек еще и не сформировался.

“Таковы некоторые основания для восстановления идеи обезьяночеловека в ее первоначальном смысле, но на уровне современных биологических представлений. Для выделения же Homo sapiens в особое семейство, более того, в качественно и принципиально новое явление служат другие аргументы” (стр. 113).

Но что же тогда привело к сильной, радикальной генетической перестройке, приведшей, по мнению Б. Ф. Поршнева, к появлению (а точнее - к структурной трансформации) лобных долей мозга и закреплению этой трансформации на генетическом уровне?

Ведь, по мнению Поршнева, именно появление лобных долей мозга явилось первопричиной появления речи, а это и повлекло, как он считает, формирование Homo sapiens из “самой слабой, особо пассивной, поедаемой части популяции, которая, однако, затем очень активно отпочковывается в особый вид”. Значит, тот самый “хилый” вид неоантропов, который “ушел” в сторону, чтобы его “не съели”, еще не Homo sapiens? Это уже совершенно непонятно.

Вот его мнение.

“А, как известно, наибольшее морфологическое преобразование при переходе от палеоантропа к Homo sapiens (неоантропу) совершилось именно в лобных долях, преимущественно в передних верхних лобных формациях. Пока думали, что речевое общение - это только кодирование и декодирование информации, управление им локализовали в участках мозга, управляющих сенсорными и моторными аппаратами речи. Но теперь мы видим, что к речевым механизмам мозга относятся и те его структуры, которые, преобразуя речь, превращая ее в задачи, дирижируют всем поведением, в том числе и, прежде всего, оттормаживая все не отвечающие задаче импульсы и мотивы” (Б. Ф. Поршнев “О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии”, М., “Мысль”, 1974 г., стр. 122).

Хотя Поршнев нигде прямо не говорит, что к генетической перестройке в организме проточеловека (того, что “убежал” от съедения) привело возникновение речи, но из приведенной цитаты это можно вывести. Этот механизм, в конечном итоге, ничем не лучше того, каков был описан у Энгельса, и он, естественно, ошибочен, так как позволяет предположить, что развитие лобных долей мозга происходило одновременно с формированием речи.

Кроме того, при подобной посылке, как у Поршнева, получается, что развитие лобных долей и возникновение речи являются, фактически, единственной причиной приведшей к генетической перестройке системного характера, позволившей “появиться” Homo sapiens. Это грубая ошибка: никогда еще не было преобразования обезьян в человекоподобное существо из-за того, что какие-то из обезьян жили в постоянном контакте с людьми.

Нас сейчас, прежде всего, интересует вопрос о механизме закрепления на генетическом уровне структурных преобразований (изменений) мозга, которые, видимо, впервые появились у Homo sapiens и которые впоследствии позволили окончательно сформироваться современной человеческой речи, т. е. обратный, по сравнению с описанным Поршневым, процесс. Этот вопрос является и самым проблемным, и самым важным. Если не будет найдено на него надлежащего ответа, то все модели появления человека разумного будут неудовлетворительными.

Вот как об этом пишет Б. Ф. Поршнев.

“Из этих точных анатомо-морфологических данных, строго рассуждая, можно сделать единственный вывод: речь и труд человека не могли бы возникнуть на базе мозга обезьяны, даже антропоморфной. Сначала должны были сложиться некоторые другие функциональные системы, как и соответствующие морфологические образования в клетках и структурах головного мозга. Это и произошло на протяжении эволюции семейства троглодитид.

Оно характеризуется нарастанием в течение плейстоцена (ледникового периода) важных новообразований и общим ростом головного мозга. Но это отвечало не уровню второй сигнальной системы, а еще только специализированной в некоторых отношениях высшей нервной деятельности на уровне первой сигнальной системы. Только позже, т.е. в конце у палеоантропов, она стала биологическим фундаментом, на котором оказалось дальнейшее новшество природы – человек” (стр. 172).

Из сказанного можно понять, что эволюция происходила плавно, т.е. в определенной мере “пластически”. Но это должно было бы означать, что археоантроп конца плейстоцена должен был существенно отличаться от такого же вида начала этого периода, продолжавшегося порядка двух-двух с половиной миллионов лет. Но этого не происходило. Более того, мозг эволюционировал скачкообразно - от одного вида троглодитид к другому, каждый из которых существовал достаточно долго. Поэтому “пластическая” или “микрорэволюционная” модификации не могли осуществляться.

В конечном итоге следует признать, что в модели появления Homo sapiens у Поршнева нет того ключевого момента, который бы определил его появление как биологического вида. Нет объяснения того, почему человек разумный появился сразу. Дело в том, что в вопросе определения механизма формирования речи Б. Ф. Поршнев очень близко подошел к подлинному пониманию, но остановился как бы на пороге. Эту модель Поршнева мы проанализируем позже.

Но само появление речи в силу каких-либо причин никак не могло повлиять на структуры мозга. С другой стороны, речь, как определенный посредник в совершении процесса труда – продукта социума, могла появиться лишь тогда, когда необходимые структуры мозга уже сформировались.

Необходимо сказать еще более определенно. Формирование лобных долей мозга не есть первопричина появления речи, так как основа ее (речи) возникла задолго до таких преобразований мозга. Это мы и увидим впоследствии. Но без таких структур мозга сама речь в дальнейшем не могла совершенствоваться.

Это и было положено мною при разработке модели появления речи у человека, представленной в следующей главе. Однако я вынужден сказать, что модель появления речи у человека в ее представлении Поршневым остается как бы без фундамента, без опоры, хотя посылки для модели возникновения речи обозначены верно.

Сейчас возвратимся к выяснению механизма, приведшего к “макроэволюционному” преобразованию структур мозга, обусловившее появление Homo sapiens.

Суть проблемы сводится к тому, что описанная ранее “пластическая эволюция”, в том числе и мозга, вовсе не означала возможности такой “революции” мозга, когда образуются и закрепляются на генетическом уровне новые структуры мозга. Не более убедительной выглядит и версия о том, что главным фактором указанных сложнейших преобразований (мозга) являются “микроэволюционные” преобразования за счет воздействия биогенных факторов, поскольку вероятность “правильной” и “целенаправленной” мутации в этом случае практически и теоретически равна нулю, о чем здесь уже говорилось.

Наиболее приемлемой моделью может быть такая, когда осуществлялась масштабная и целенаправленная мутация мозга и, по-видимому, всего организма, приводившая к синхронным “макроэволюционным” преобразованиям. Это, наверное, выглядит фантастично, поэтому здесь нужны особые аргументы.

Начну объяснение этой модели издалека.

В 1989 году в “Неделе” - субботнем приложении к газете “Известия” (№ 9/1509), была помещена статья Александра Евсеева “Чудеса доктора Цзяна”, в которой шла речь о совершенно необычных экспериментах китайца по происхождению Цзяна Каньчженя, покинувшего родину в период культурной революции и мечтавшего о признании его идей в СССР. Но, увы! Не только признания, но и даже особого внимания у нас в стране его идеям не было уделено.

Такова была участь очень многих идей в то время. То, что государство не могло или не хотело присвоить, бросалось государством на произвол судьбы. В то время самое большее, на что мог рассчитывать наш изобретатель, было лишь моральное удовлетворение в виде различных нагрудных знаков и/или Почетных грамот. За каждое вознаграждение выплачивалось смехотворное материальное вознаграждение, никак не соответствовавшее истинному эффекту.

Изобретатели-проходимцы по этой причине брали массовостью подаваемых заявок на изобретения. Соблюдение формальных законов и признаков давало право на получение авторского свидетельства, хотя, по большому счету, в этих “заявках” собственно изобретений не было вовсе. Если же изобретатель хотел получить достойное вознаграждение, он выглядел в глазах властей как вымогатель. Все это делало во многих случаях наши изобретения либо малоэффективными, либо невостребованными.

Вот в такой гипертрофированный мир всеобщего “крепостного права” попал Цзян Каньчжень, убежав из Китая.

Однако, к делу.

Суть определенного открытия Цзяна Каньчженя заключается в том, что с помощью придуманного им аппарата генетическая информация одного организма передается другому и там закрепляется. В итоге получается устойчивый генотип, передаваемый по наследству.

Теперь приведем некоторые отрывки из той статьи, чтобы читатель понял, насколько глубок смысл достижений доктора Цзяна.

“Великая тайна доктора Цзяна, его бесценное сокровище, “установка Био-СВЧ”, с помощью которой он надеется, подобно Творцу, заселить нашу старушку планету невиданными зверями и растениями, а заодно вылечить род людской от множества опасных болезней, стояла передо мной, поблескивая металлом и удивляя разве что своей инженерной несуразностью... Я проследил, куда движутся медные змейки, опоясавшие ящик, - к стене и через дырку куда-то дальше, и скорее из вежливости, чем из надобности, спросил:

- Волноводы?

- Да, - ответствовал Цзян.

- А там, за стенкой, установлен облучатель? – также скорее из вежливости поинтересовался я, демонстрируя, что еще не забыл того, о чем мне только что рассказывал доктор Цзян.

- Да, облучатель, - отвечал тот.

- А это, - и он погладил обтянутые металлом бока “ежа”, - приемник...

- Потрясающе, - сказал я. - Значит, если в “приемник” вы посадите живую утку, то генетическую информацию этой самой утки вы в состоянии передать живому зародышу в курином яйце. И из него со временем вылупится “куроутка”?

- Цыпленок с некоторыми признаками утки, - суховато уточнил Цзян.

- А если наоборот, - любопытствовал я. - Если курицу засунуть в “приемник”, а ее информацию подать на утиное яйцо? Тогда как?

- Тогда это будет утенок с некоторыми признаками курицы”.

Здесь прерву цитирование, чтобы кратко изложить суть идей доктора Цзяна. По его мнению, любая живая клетка - крохотный излучатель электромагнитных волн диапазона СВЧ (сверхвысокочастотного диапазона). На этих волнах, по его мнению, любая живая клетка “рассказывает” о себе, т.е. передает биогенетическую информацию. Если определенным образом это излучение направить на другой живой организм, то в этом случае произошел бы обмен-передача генетической информации. Благодаря этому удалось бы осуществлять выведение новых гибридов, которые в природе не могут произойти. Можно проводить и обратное - передавать “правильную” информацию дефектной клетке, чтобы “поправить” ее здоровье.

“Цзян... действительно “смешивает” утку с курицей. И не только их. Сам видел такого “водоплавающего” цыпленка: между вторым и третьим пальцами - перепонка, а ушные отверстия, как у утки, прикрыты пленочкой. И кролика видел, которому передали информацию от... козы: зубы у него закручены наподобие рогов или слоновьих бивней. Видел и кукурузу, которую Цзян обогатил кое-какими “сведениями” от пшеницы, после чего она стала многостебельной, а из початка выглядывает метелка колоса, набитая кукурузными зернами”.

На этом можно закончить цитирование этой статьи, поскольку уже все достаточно прояснилось. Однако есть еще одна деталь, имеющая принципиальное значение в использовании “установки Био-СВЧ” Цзяна. Дело в том, что некоторые нечестные люди воспользовались определенной доверчивостью доктора Цзяна и попытались украсть его идеи, поскольку сначала Цзян почти ничего не скрывал. Один из таких “научных” прохиндеев снял чертежи с установки и, по-видимому, воспроизвел ее. Эту часть статьи я хочу тоже процитировать.

“Почуяв наживу, тут же накинулись на Цзяна разного рода прохиндеи от науки со степенями и без них. Один предложил войти в состав организации, которой руководил. С условием, конечно: расскажешь, что и как. Другой посулил стать представителем некоего научного органа, который возглавлял. Опять же, естественно, не “за так”. Третий (он прикатил с Украины) посулил опубликовать статью в научном журнале, но при условии: сначала обо всем расскажешь мне, а статью подпишешь “Цзянко”...

Смешно и глупо! А ведь было время, Цзян готов был рассказывать каждому встречному о своих работах. Даже чертежи своей установки показывал, кому не лень. А потом узнал, что в одном из институтов уже воспроизвели его аппарат. А узнал, когда “изобретатель” (так он сам себя представил, между прочим, - физик, кандидат наук) стал допытываться, что же нужно сделать, чтобы “его” техника, наконец, заработала”.

Вот сейчас уже вся необходимая информация для последующего анализа у нас имеется. Этот анализ необходимо сделать с максимально возможной осторожностью.

Первое, что следует сказать с большой степенью уверенности, возможность “макроэволюционного” преобразования, т.е. генно-информационной мутации организмов существует и может быть относительно просто воспроизведена кем угодно.

Это, с одной стороны, говорит, что описанные ранее механизмы эволюционных преобразований организмов (пластическая мутация и микроэволюционное преобразование) действительно не самые эффективные, а с другой, это говорит и о том, что “макроэволюционные” преобразования являются системообразующими, формирующими истинные генетические основы организмов сразу, поскольку воспроизводятся в последующих поколениях. Следовательно, такой путь эволюции, как и кем бы он ни был реализован, наиболее эффективен и наиболее результативен.

Второе, что непосредственно вытекает из вышеприведенного, связано с условиями генно-информационной мутации. Определенно можно сказать, что такого рода мутация может быть осуществлена только в такие моменты жизни организма, когда происходит структурное преобразование исходных клеток будущего организма, т.е. при воздействии на яйцо, сперматозоид или на эмбрионы.

Следовательно, критические фазы жизни любого организма, связанные с трансформацией исходных клеток организма (в яйце или у зародыша) являются в информационном отношении чрезвычайно чувствительными, способными не только воспринимать “чужую” генетическую информацию, но и воспроизводить ее в будущем организме. Такая “чужая” генетическая информация в этом случае становится “своей”.

Более того, можно полагать, что продолжительность информационного воздействия (механизм мы рассмотрим чуть позже) на первичные клетки или на эмбрион определяет и глубину происходящей генетической перестройки. По мере того, как организм развивается, функции клеток, его образующих, все более и более дифференцируются, что приводит к практической невозможности реального изменения генотипа уже взрослого организма, если подобному воздействию не подвергаются клетки, постоянно обновляющиеся в организме.

Например, в организме теплокровного животного таковыми являются клетки печени, эпителия слизистой и т.п. Такие клетки могут и у взрослого организма мутировать при указанном воздействии.

Генно-информационная мутация может объяснить и механизм “непорочного” зачатия Девы Марии. В этом, таким образом, нет ничего загадочного с точки зрения генно-информационного воздействия. Свойства же физического вакуума с точки зрения возможности синтеза любых веществ мы уже обсуждали в книге, посвященной душе. Для чего это потребовалось Богу, мы попытаемся понять позже, поскольку этот момент чрезвычайно принципиален для жизни человечества.

Но такая же генно-информационная мутация может быть и источником различных заболеваний у взрослого организма, поскольку в этом случае будут образовываться такие клетки, которые не будут “вписываться” в общую структуру и организацию организма. О таких видах заболеваний мы также говорили ранее. В таких случаях уже нет ничего божественного, но может рассматриваться только как определенное наказание за невинно убиенных (растений, животных, людей).

Наконец, самое главное, только действие механизма генно-информационной мутации, или “макроэволюционного” преобразования объясняет возможность в определенной степени скачкообразного изменения троглодитид, так хорошо описанного Б. Ф. Поршневым. Действительно, в этом случае могут совершенно отсутствовать “биссектрисы” между обезьяной и человеком, поскольку в этом случае они просто не требуются. Если же кто-либо спросит, почему не сразу появился Homo sapiens, а в ходе определенной последовательности генно-информационных мутаций, то здесь ответ не так прост, хотя и очевиден.

Но, прежде всего, ответим и на тот вопрос, который, несомненно, уже вертится на языке у читателя: что вызывало такого рода мутации? Это наиболее принципиальный вопрос, и ответ на него может быть лишь один.

Это был процесс селекции, управлявшийся непосредственно Богом. Всевышний осуществлял свою запланированную Им “селекцию”, но проводил ее не только в отношении человека, но и в отношении всего остального живого мира. Чудо появления человека разумного ничуть не больше чуда появления, например, собаки, зайца, любого дерева, любого насекомого и так далее. Чтобы было понятно, для чего осуществлялся этот процесс общей “селекции”, вспомним, что в самом начале мной уже отмечалось, что процесс появления новых видов завершился вместе с появлением человека разумного.

“Селекция” человека осуществлялась Всевышним в направлении постепенного повышения информационно-энергетической мощности мозга. Для этого производилась не столько структурная перестройка мозга, но и развитие тех его структур, которые, как было показано в главе о сенсорной памяти (см. “Психология живого мира”), связаны с “полем формирования эвристической информации”, занимающем в мозге человека основной объем.

При обсужденииструктуры и механизмов действия души мы отвели достаточно много места для объяснения информационно-полевого характера души. Но только теперь можно сказать, что “селекция”,  которую осуществлял Всевышний, была направлена не только на структурное совершенствование мозга и других частей тела человека, но и совершенствование структур души.

Душа Homo sapiens, в отличие от других организмов Земли, имеет большую начальную сложность (в момент рождения ребенка). Она способна формировать более сильные и более сложные мыслеформы по сравнению с мыслеформами души других организмов. Взамен этого человек был обязан “производить” существенно больший объем новой информации. Именно ради этой новой информации и создал Бог человека, поскольку после смерти человека его душа поступает в Его полное распоряжение, растворяясь в структурах физического вакуума, повышая его информационную мощность.

Опыты Цзяна открыли не только прямое доказательство наличия души, но вскрыли те характеристики души, которые позволяют Всевышнему общаться с нами. Хотим мы этого или не хотим, но именно полевая структура души может быть носителем и, соответственно, переносчиком любой генетической информации.

Теперь я хочу привести и иные аргументы в пользу высказанной модели появления человека.

“У всех биологических катастроф есть одна общая характерная черта: вымирают те виды живых существ, которые по своей организации стоят ниже на ступенях биологической эволюционной лестницы, уступая место более высокоорганизованным. Так, с исчезновением динозавров млекопитающие не просто обрели “жизненное пространство”. Произошла мощная вспышка эволюционного развития этого класса животных. Исследователь А. В. Пронин считает, что избирательная гибель одних только динозавров – знак того, что их погубила не стихия, а Разум, “который уничтожал одни систематические группы как не понравившиеся Ему и оставлял в живых другие, более красивые и совершенные”. Так были уничтожены панцирные рыбы, амоноидеи, трилобиты, стегоцефалы, саблезубые тигры, мастодонты и динозавры. Все они были уничтожены как тупиковая ветвь, как неудавшиеся формы творчества, как чисто экспериментальные образцы…

Многие ученые считают, что у любого действующего субъекта даже космического масштаба нет возможности для выборочного уничтожения больших групп живых существ и организмов. Однако они ошибаются. Под руководством академика Российской академии медицинских наук и Академии естественных наук В. П. Казначеева в его новосибирском Институте клинической и экспериментальной медицины были проведены поразительные эксперименты. Принципиальная схема их очень проста. В два прозрачных, герметически закрытых кварцевых шара помещались одинаковые одноклеточные культуры. Между ними не было никакого контакта: ни биологического, ни химического, ни физического, если исходить из стандартных понятий. Они лишь “видели” друг друга. В первый шар вводился болезнетворный вирус, в результате чего клетки погибали. И тут обнаруживалась совершенно неожиданная вещь: клетки в соседнем шаре тоже заболевали и умирали, хотя возможность случайного переноса вируса полностью исключалась.

Если рядом со вторым шаром с погибшей культурой ставили третий со здоровыми клетками, последних постигала та же участь. В ходе опытов была создана целая линия из 50 шаров, и цепная реакция смерти шаг за шагом охватила все звенья цепи. Этот процесс можно продолжать до бесконечности, но результат будет один и тот же. Возникает вопрос: что же является причиной гибели клеток, если материальный субъект – вирус – надежно изолирован в первом шаре? Ответ возможен только один: “смертельная” информация. Но тогда как она передается?..

Выходит, передача информации осуществляется через биополе, которое генерирует отдельная клетка…

Из всего сказанного выше следует, что гипотеза Пронина вполне правомерна и с физической, и с биологической точки зрения. Творец или Высший Разум может выборочно уничтожать большие группы организмов… Млекопитающие – самая верхняя крупная ветвь, а человек – лишь один побег на ней. Поэтому он тоже не застрахован от ножниц Садовника” (Сергей Вахромеев “Смертельный вирус информации”, газета “Оракул”, № 12, 1999 г., стр. 5).

Итак, ученые не только полагают возможным проведение информационно-генетической селекции, но и экспериментально подтвердили эту возможность. С другой стороны, опыты Цзяна Каньчженя демонстрируют возможность этой же селекции с другой стороны – созидательной, что и образует единый комплекс информационно-генетического воздействия на живые организмы Земли. При этом должно быть четко сказано, что любой вид животных, растений, насекомых и проч. (включая человека) не мог бы появиться без учета действия именно макроэволюционного механизма генетической перестройки, когда целиком создавался какой-нибудь вид сразу.

В определенном смысле, мы тем самым замкнули некоторый круг причинно-следственных связей в живом мире Земли, показав истинного Творца всего живого. Я далее просто процитирую отдельные моменты из Библии.

“Тогда Бог сказал: “Пусть воды, которые под небом, сомкнутся, чтобы появилась суша”. И стало так. Бог назвал сушу землей, а сомкнувшуюся воду назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо.

И тогда Бог сказал: “Да растут на земле трава, злаки и фруктовые деревья. Фруктовые деревья будут приносить плоды с семенами, и каждое растение будет производить собственные семена согласно тому, какое это растение. Да будут эти растения на земле”. И стало так...

И был вечер, а потом было утро. Это был день третий...

Тогда Бог сказал: “Да заполнит воду множество живых тварей, и да летают птицы в воздухе над землей”. И сотворил Бог морских чудовищ, сотворил все живое, что движется в море... И увидел Бог, что это хорошо. Бог благословил этих животных и велел им расплодиться и заполнить моря. Бог велел птицам на суше наплодить великое множество птиц. И был вечер, а потом было утро. Это был день пятый...

Тогда Бог сказал: “Да породит земля множество живых тварей, множество разных животных, и да будут крупные животные и мелкие ползучие животные всякого рода, и да наплодят эти животные других животных”. И стало так...

Тогда Бог сказал: “Теперь сотворим человека” (“Библия. Современный перевод библейских текстов”, 2, 4 – 7, изд. Библио-Русикум, М. 1987 г., 1, 9 – 11, 13, 20 – 21, 23, 24, 26).

Если не быть сугубо предвзятым, то в этих строках уложилась вся эволюционная схема Дарвина - последовательность и качество. Более того, здесь отражены возможности как “пластической эволюции”, так и возможности “микроэволюционных” преобразований живого мира. Они совместно привели, скажем, к появлению волка, собаки и гиены - родственных, но все же разных животных.

Теперь можно ответить и на предыдущий вопрос, который был ранее только обозначен: почему в таком случае человек не появился “сразу”, немедленно, а в ходе определенных трансформаций разных видов троглодитид?

Ответ заключается в том, что Homo sapiens не мог быть создан немедленно, поскольку сам будущий человек в момент своего создания уже должен был обладать некоторым свойством, но должен был предварительно кое-что усвоить, чему-то научиться самостоятельно.

На данном этапе я просто обязан сказать, что человек разумный не мог быть создан “немедленно”. Сначала необходимо было “сотворить” человекообразную обезьяну, наработать определенный генетический фонд, который мог быть в дальнейшем подвергнут плановой модификации. Затем было необходимо создать антропоидную обезьяну, т.е. полуобезьяну/получеловека. Но и этого было недостаточно. Исторически действовавший механизм психической депривации не позволял быстро освоить многие практические навыки.

Австралопитек, являющийся прототипом человека, еще не был готов к превращению в человека, поскольку следовало ему сначала найти способы владения огнем, освоить владение своими свободными руками, т.е. освоить первичные приемы труда на основе владения подручными и специально подбираемыми инструментами (галькой, палкой в качестве дубины и т.п.).

Кроме того, австралопитек должен был (косвенным образом) уловить особенности работы своего мозга, т.е. уловить в окружающем его мире нечто, являвшееся итогом его настроений. Когда же австралопитек вполне овладел этим, был создан археоантроп, а затем палеоантроп, ставший “отцом” неандертальцев разного вида. Этим видам троглодитид приобретенные свойства (трудиться, например) и навыки передавались “по наследству”, в готовом виде. Так постепенно, в ходе естественного исторического процесса постепенно преодолевался непреодолимый барьер психической депривации.

У такого продолжительного процесса был и такой смысл, что каждое последующее “поколение” троглодитид все более и более “выпрямлялось”, т.е. походка становилась все более и более свободной, освобождаясь от “обезьяньей”, без привлечения передних конечностей. Эти конечности все более и более укорачивались и превращались в руки, становясь не только короче, но и ловчее. Кроме того, выпрямление должно было соседствовать с процессом освоения огня, сначала спонтанным, а затем все более целенаправленным.

Появление неандертальцев в определенной степени было завершающей стадией подготовительного этапа. Действительно, физиология была уже почти как у будущего человека, мозг уже достиг практически нужных размеров, а его энергетика стала чрезвычайно большой (по сравнению с другими животными и, даже, с другими троглодитидами), что и повлекло совершенно необходимое психологическое и социальное преобразование, позволившее Богу приступить к созданию человека.

Я пока не дал, казалось бы, прямого ответа, как и каким образом Бог вершил свои творения. Но ответ на этот вопрос можно найти уже в предыдущих книгах, где описывалось такое свойство физического вакуума, как его неисчерпаемая возможность “творить” любое вещество, реализуемое ежесекундно в каждом организме, например, при токе крови.

Эксперименты ученых с гидропоникой, в которых и было замечено свойство организмов “творить” новые вещества, позволяют мне описать и объяснить механизм “нарушения” закона сохранения энергии, обнаруживаемый от тех или иных действий души в каждом живом организме. Поэтому для Общекосмического Разума, т.е. для Бога, не представляло затруднений менять по своему усмотрению любую генетическую информацию любого живого организма Земли в нужном ему направлении, что и имел я в виду, говоря о “прозрачности” механизма “непорочного” зачатия.

Для Общекосмического Разума (для Бога) нет расстояний, нет времени, нет неразрешимых задач, кроме одной - задачи увеличения объема и качества информации, что является, в некотором смысле, его “пищей”.

Ответ на вопрос о появлении биологического вида Homo sapiens (а вместе с этим и всех иных видов живых организмов) я могу дополнить и тем соображением, что ледниковые периоды в жизни нашей планеты также были “спровоцированы” Всевышним. Это также может быть объяснено свойствами физического вакуума и направленным действием “селекции”, вершившейся Богом.

Дело в том, что процесс наработки генетического материала не всегда был удачен. Это приводило к появлению некоторых монстров, которые могли бы впоследствии погубить человека. Кроме того, при создании различных видов “монстров”, безусловно, нарабатывался и генетический фонд, который можно было опробовать в реальных условиях выживания организмов и использовать в дальнейшем. Поэтому, в частности, такие мощные оледенения имели цель: сделать невозможным дальнейшее существование “неудачных” “моделей”, но сохранить для следующей жизни все полезные “побеги”.

В определенной степени все ледниковые периоды можно обозначить как процессы “управляемого полтергейста”, осуществлявшегося Всевышним. Это утверждение может показаться буйной фантазией, но тому есть, правда, косвенные подтверждения. Например, ни одна из существующих моделей не объясняет причины происходивших оледенений Земли.

“Свыше 20 лет назад профессор Дж. К. Чарлсуэрт, рассматривая многочисленные теории о причинах ледниковых периодов, был вынужден написать, что они варьируют “от маловероятных до внутренне противоречивых и явно несовершенных”. Впоследствии положение еще более запуталось, хотя и произошел сильный сдвиг от “катастрофических” теорий к теориям, основывающимся на обычных изменениях природной обстановки и механизма обратной связи” (“Зимы нашей планеты. Земля подо льдом”. Под ред. Б. Джона. Пер. с англ., М., “Мир”, стр. 74).

Чтобы убедиться в допустимости предложенной здесь версии, можно проверить изменение массы нашей планеты от одного оледенения к другому. Если будет доказано, что в результате каждого такого оледенения масса планеты соответственно скачкообразно увеличивалась, то это могло происходить только за счет появления (в замороженном виде) новых масс воды, что, на примерах действия полтергейста, было показано (см. “Психология живого мира”).

В отдельных случаях Всевышний использовал и приемы прямого воздействия на отдельные биологические виды с целью их уничтожения, что мы наблюдаем в “загадке” исчезновения динозавров. Многочисленные археологические находки свидетельствуют как раз о том, что динозавры не вымерли, а исчезли одномоментно (буквально - в одну секунду), и только лишь отдельные разновидности из них - некрупные и невсемогущие - были “пощажены”, от которых произошли птицы, крокодилы и т.п.

То, что масса нашей планеты в определенные моменты времени относительно скачкообразно увеличивалась, подтверждается, в частности, тем, что поверхность Земли не оставалась постоянной, но в отдельные периоды времени увеличивалась.

“Некоторые авторитетные ученые полагают, что постепенное понижение Мирового океана, четко доказанное для третичного периода, по крайней мере частично, является результатом медленного роста окружности земного шара. Согласно этой теории, с увеличением площади поверхности Земли воды Мирового океана распределяются все более тонким слоем, что сопровождается общим понижением уровня океана и расширением площади суши” (“Зимы нашей планеты. Земля подо льдом” Под ред. Б. Джона, пер. с англ., М., “Мир”, 1982 г., стр. 48).

Из этой посылки об увеличении площади суши следует, что так же, как увеличивалась поверхность Земли, увеличивалась и ее масса. Другим свидетельством, также косвенным, описанного феномена “управляемого полтергейста” является и то обстоятельство, что нарастание ледников происходило достаточно медленно, а их сход - относительно быстро. При описанном феномене “управляемого полтергейста” как раз и должно быть медленное нарастание ледников вследствие того, что часть льда успевает при этом растаять из-за определенной осторожности этого воздействия со стороны Всевышнего. После прекращения действия “управляемого полтергейста” сход ледников мог происходить с гораздо большей скоростью, чем его нарастание.

Пусть моя версия появления ледниковых периодов и покажется кому-либо лишь фантазией. Но если удастся достаточно четко доказать, что масса Земли реально увеличивалась в итоге действия очередного оледенения, то это будет прямым подтверждением действия “управляемого полтергейста”. Во всяком случае, предлагаемая версия происхождения ледниковых периодов не более фантастична, чем высказанная модель появления человека разумного.

Мое рассмотрение данного вопроса было бы незавершенным, если бы я не ответил еще на один вопрос. Почему воспроизведенная в исследовательском институте установка Цзяна Каньчженя оказалась неработоспособной? Ответ я могу дать совершенно неожиданный, так как “включение” такого рода установки в “работу” возможно лишь при условии определенного полевого воздействия на “приемник”, чтобы генетическая информация одного организма стала передаваться другому.

Это делается с использованием определенных “мыслеформ”, создающих необходимый информационный “вакуум” в “облучателе” “приемнике” перекачиваться к другому организму. Об этом мы также говорили, рассказывая о приемах экстрасенса Шлядинского по “упаковыванию” “нечистой силы” в камни.

Я был вынужден, в определенной степени, временами говорить загадками, но таковых скоро уже не будет. Здесь же я постарался с достаточной полнотой раскрыть загадку происхождения биологического вида Homo sapiens, о качестве чего судить читателю.

Теперь завершающий вывод. Еще раз скажу, что не только человек, но и каждый вид живых организмов на Земле есть результат целенаправленного генно-информационного моделирования, проведенного в определенной последовательности Всевышним. Поэтому вся эволюция живых организмов совершалась не непрерывно, а скачками, каждый из которых был подобен биологическому взрыву.

В “паузах” между такими “взрывами” сама природа продолжала “экспериментировать”, видоизменяя организмы за счет “пластической эволюции”, а также за счет “микроэволюционного” преобразования организмов. Это в определенной степени “сглаживало” сами “взрывы” и создавало впечатление прямой эволюционной “линии”.

 

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 447; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!