Что‑то находишь, что‑то теряешь 7 страница
Тем, кого вынесли еще через полчаса, уже не была нужна медицинская помощь. Их просто положили на асфальт и накрыли тряпкой. Вскоре количество трупов, лежащих на тротуаре, уже значительно превосходило количество спасшихся.
– Трэвис?
Позади нас стоял Адам. Вид у него был потрясенный, растерянный. Я встал и поднял Эбби.
– Рад, что вы выбрались, ребята. А где Трент?
Я не ответил. Мы посмотрели на обуглившийся остов «Китон‑холла». Из окон все еще валил густой черный дым. Эбби спрятала лицо у меня на груди и уцепилась за мою рубашку. Я стоял в оцепенении, не сводя глаз с ужасающей картины:
– Наверное, я должен… позвонить папе.
– Подожди, Трэвис. Мы же еще ничего не знаем, – сказала Эбби.
В груди у меня все горело. Из‑за горячих слез, застилавших глаза, я с трудом различал цифры на телефоне.
– Это все я! Я не должен был его сюда звать…
– Произошел несчастный случай, Трэвис. Ты не мог этого предугадать, – проговорила Эбби, дотрагиваясь до моей щеки.
Я весь сжался и зажмурил глаза. Мне предстояло позвонить отцу и сказать, что Трентон остался внутри горящего здания. По моей вине. Я не знал, сможет ли наша семья пережить еще одну потерю. Из всех нас у Трента были самые близкие отношения с папой: брат поддерживал его, когда тот пытался снова встать на ноги.
Нажимая на кнопки, я представил себе, как отец отреагирует на мои слова, и у меня оборвалось дыхание. Телефон холодил руку; я прижал к себе Эбби: она наверняка замерзла, даже если пока не понимает этого.
|
|
Вдруг на дисплее высветилось имя. Я замер, глядя на мобильник вытаращенными глазами. Входящий вызов.
– Трент?
– Ты цел? – крикнул брат мне в ухо.
В его голосе чувствовалась паника.
– Это Трент! – удивленно улыбнулся я, поворачиваясь к Эбби.
Она радостно охнула и стиснула мне руку.
– Где ты? – нетерпеливо спросил я.
– В «Морган‑холле», черт побери, где же еще! Сам же сказал, что встречаемся там! А тебя где носит?
– То есть как – в «Морган‑холле»? Стой, не двигайся с места, чтоб ты… Через секунду буду.
Я бросился к общаге, буксируя Эбби. Когда мы, отдуваясь и кашляя, остановились у крыльца, Трентон сбежал со ступенек и затормозил прямо в нас.
– Боже мой, братишка, а я‑то думал, вы уже обуглились! – сказал он, крепко обнимая меня и Голубку.
– Ты, засранец! – закричал я, отталкивая его. – Я считал, что ты, на хрен, сгорел! Стоял и ждал, когда пожарные вытащат из «Китона» то, что от тебя осталось!
С секунду я угрюмо смотрел на брата, потом снова обнял его. Свободной рукой нащупал кардиган Эбби и привлек к себе ее тоже. Когда я наконец‑то отпустил Трентона, он посмотрел на Голубку и смущенно нахмурился:
|
|
– Извини, Эбби. Я запаниковал.
Она покачала головой:
– Все нормально. Слава богу, ты жив.
– Если бы Трэвис увидел, что я выхожу из здания один, то лучше бы мне быть мертвым. После того как ты убежала, я пытался искать, но заблудился, и пришлось выбираться через другой выход. Потом, уже снаружи, я все ходил и искал то окно, но копы увидели меня и отогнали. Тогда я бегом рванул сюда, – сказал Трентон, проводя рукой по лбу.
Я вытер большими пальцами щеки Эбби и взялся за край футболки, чтобы удалить сажу с лица.
– Пора сматываться. Скоро тут повсюду будут ползать копы.
Еще раз обняв меня, Трентон побежал к своей машине, а мы с Голубкой пошли к «хонде» Америки. Пристегнув ремень, Эбби раскашлялась. Я нахмурился:
– Может, заедем в больницу? Пускай тебя осмотрят…
– Со мной все в порядке, – ответила Голубка.
Мы взялись за руки, и она увидела у меня на костяшках глубокий порез:
– Это ты во время боя или когда разбивал стекло?
– Стекло, – сказал я, мрачно глядя на ее окровавленные пальцы.
Взгляд Эбби смягчился.
– А ведь ты спас мне жизнь.
Я сдвинул брови:
– Без тебя не ушел бы.
– Я знала, что ты меня найдешь.
Всю дорогу я не выпускал Голубкины пальчики. Когда мы приехали в квартиру, Эбби направилась в ванную и долго принимала душ, а я трясущейся рукой налил нам по стакану бурбона.
|
|
Прошлепав по коридору в спальню, Голубка как подкошенная повалилась на кровать.
– Вот. – Я протянул ей виски. – Это поможет расслабиться.
– Я не устала, – оцепенело проговорила она.
Я снова подал ей стакан. Может, Эбби и выросла в Вегасе, среди гангстеров, но мы только что видели смерть, даже не одну, и сами чудом ее избежали.
– Просто постарайся отдохнуть, Голубка.
– Мне страшно закрыть глаза, – сказала она и, взяв свою порцию виски, залпом выпила.
Я забрал пустой стакан, поставил на прикроватную тумбочку и сел на постель радом с Эбби. Мы молча сидели, вспоминая события последних нескольких часов. Все случившееся казалось кошмарным сном.
– Сегодня много людей погибло, – проговорил я.
– Да.
– Точное число жертв будет известно только завтра.
– Мы с Трентоном, когда искали выход, наткнулись на группку девочек. Не знаю, удалось ли им выбраться. Они были так напуганы…
Руки Эбби задрожали, и я утешил ее единственным доступным мне способом. Обнял. Голубка прижалась к моей груди и вздохнула. Вскоре ее тело расслабилось, дыхание стало ровнее, она потерлась щекой о мою кожу. Впервые с тех пор, как мы помирились, я почувствовал себя с Эбби совершенно спокойно – как до нашей поездки в Вегас.
|
|
– Трэвис?
Я опустил подбородок и прошептал ей в волосы:
– Что, малыш?
Наши телефоны одновременно зазвонили. Эбби взяла свой и передала мне мой.
– Алло?
– Трэвис, старик, ты в порядке?
– Да, Шеп, все хорошо.
В это время Эбби успокаивала Америку:
– Мерик, я жива‑здорова. Мы оба целы.
– Мама с папой тут места себе не находят. Мы сейчас как раз новости смотрим. Я не говорил родителям, что ты в «Китоне». Что? – Шепли отстранил голову от трубки, его дергали со всех сторон. – Нет, мама! Да, я говорю с ним, он в порядке! Они дома. Так что там у вас произошло? – спросил Шеп, опять переключаясь на меня.
– Чертовы фонари. Адам не хотел зажигать яркий свет – боялся привлечь внимание. От одного из фонарей все и загорелось. Дело плохо, Шеп. Много погибших.
Шепли сделал глубокий вдох:
– Пострадал кто‑нибудь, кого мы знаем?
– Пока неизвестно.
– Я рад, что ты выбрался, брат. Я… Господи, как же хорошо, что ты жив!
Эбби рассказывала Америке о том, как блуждала по темному подвалу, пытаясь найти выход. Я сжался, когда она дошла до своей безуспешной попытки открыть окно.
– Мерик, не нужно возвращаться раньше времени. Мы в порядке, – сказала Голубка и через несколько секунд с нажимом повторила: – Мы в порядке. Обнимешь меня в пятницу. Я тоже тебя люблю. Отдохните как следует.
Я прижал телефон к уху:
– Лучше поддержи свою девушку, Шеп. Она, кажется, очень взволнована.
Шепли вздохнул:
– Я просто… – Еще один вздох. – Я знаю, старик.
– Я люблю тебя. Ты мне как родной брат, даже больше.
– Ты мне тоже. До скорого.
Закончив разговаривать по телефону, мы с Эбби посидели в тишине, все еще переваривая впечатления от случившегося. Я опустил голову на подушку и привлек Голубку к себе.
– С Америкой все нормально?
– Расстроилась очень. Но ничего, оправится.
– Хорошо, что их с нами не было.
Я почувствовал, как Эбби на секунду окаменела при этих словах, и пожалел, что навел ее на новую мрачную мысль.
– Да, – сказала она, содрогнувшись.
– Извини. Ты и так сегодня много пережила. А я лезу к тебе с разговорами, от которых становится только хуже.
– Ты пережил не меньше моего, Трэв.
Я еще раз вспомнил, как искал Эбби в темноте, как боялся, что не найду ее, как наконец пнул ту дверь…
– Вообще‑то, меня довольно трудно напугать, – сказал я. – Но в то утро, проснувшись и не найдя тебя в квартире, я испугался. Еще когда ты ушла от меня после Вегаса. Еще когда я собирался позвонить отцу и сказать, что Трент погиб. А увидев тебя в горящем подвале, я был просто в ужасе… Я ведь за несколько минут до этого чуть не ушел. Был в нескольких шагах от выхода, но что‑то меня остановило.
– То есть как? Да ты спятил! – проговорила она, поднимая голову с моей груди и заглядывая в глаза.
– Я никогда еще не был так уверен в том, что поступаю правильно. Поэтому просто развернулся и пошел искать тебя. Захожу в ту комнату, а там ты. Тогда это было для меня самое главное. В тот момент я даже не думал о том, сможем ли мы выбраться. Просто хотелось быть с тобой рядом, и все. Жизнь без тебя, Голубка, – это единственное, чего я боюсь.
Эбби потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Потом, улыбнувшись, сказала:
– Значит, тебе нечего бояться. Потому что я никуда не денусь.
Я вздохнул:
– Знаешь, я готов все пережить сначала, с того самого дня, как мы впервые встретились. Пускай бы каждая секундочка повторилась, лишь бы в итоге мы оказались вместе, как сейчас.
Эбби вздохнула, я ласково поцеловал ее в лоб и прошептал:
– Вот он, этот момент.
– Какой?
– Глядя на тебя спящую, я… вижу на твоем лице покой, которого сам не чувствовал с детства, с того времени, когда была жива мама. А теперь вот почувствовал. – Я вздохнул и крепче прижал к себе Голубку. – Как только я тебя увидел, понял: в тебе есть что‑то, что мне очень нужно. Теперь ясно. Это не что‑то в тебе, это сама ты.
Эбби устало улыбнулась и снова спрятала лицо у меня на груди:
– Это мы, Трэв. Когда мы с тобой не вместе, все становится каким‑то бессмысленным. Ты не замечал?
– Не замечал ли я? Да целый год тебе об этом говорю! – поддразнил ее я. – Наглые девицы, ссоры, расставания, Паркер, Вегас… даже пожар – наши отношения могут выдержать все.
Эбби подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза. Она явно что‑то замышляла, но впервые с момента нашей встречи я этого не испугался. В глубине души я знал: какой бы путь Голубка ни выбрала, мы пойдем по нему вместе.
– Вегас? – задумчиво проговорила она.
Я нахмурил брови:
– Да…
– А ты не хочешь съездить туда еще раз?
Я не поверил собственным ушам:
– Мне и в голову такое не приходило…
– Давай слетаем всего на один день.
Я озадаченно оглядел темную комнату:
– На один день?
– Давай поженимся! – выпалила Эбби.
Я услышал слова, но их смысл дошел до меня не сразу. Наконец мой рот растянулся в широкой улыбке. Шутка была дурацкая, но, если это поможет Голубке отвлечься от мрачных мыслей, я не прочь ей подыграть.
– Когда?
Она пожала плечами:
– Можно взять билеты на завтра. Сейчас же каникулы. У тебя ведь нет никаких планов на завтрашний день?
– Ну смотри, ты сама напросилась, – хитро сказал я и потянулся за телефоном.
Эбби подняла подбородок: упрямилась, не хотела признаваться, что пошутила.
– «Американ эйрлайнс», – проговорил я, пристально наблюдая за ее реакцией.
Она даже не мигнула.
– «Американ эйрлайнс». Чем могу вам помочь?
– Будьте добры, мне нужно два билета до Лас‑Вегаса. На завтра.
Женщина посмотрела время вылета и спросила, когда я хочу вернуться обратно.
– Хм‑м‑м… – протянул я, ожидая, что Эбби сдастся, но она не сдавалась. – На следующий день. Нас устроит любой рейс.
Голубка, весело улыбаясь, опустила подбородок мне на грудь и стала ждать, когда я закончу разговаривать. Женщина попросила продиктовать мои данные, и я велел Эбби дать кошелек. Думал, теперь‑то она точно рассмеется и скажет, чтобы я положил телефон, но она охотно достала мою кредитку. Я медленно продиктовал номер, не переставая поглядывать на Голубку. Она только слушала и улыбалась. Я назвал дату окончания срока действия карты, и подумалось, что сейчас я заплачу за два авиабилета туда и обратно, а мы никуда не полетим. Да уж, Эбби просто рождена для блефа!
– Хорошо, мэм, мы заберем их в аэропорту. Спасибо.
Я отдал Голубке телефон, она положила его на тумбочку.
– Ты сейчас сказала, что хочешь, чтобы мы поженились, – сказал я, подумав: «Теперь‑то она точно расколется».
– Да.
– Все ведь было по‑настоящему. Я сейчас действительно забронировал для нас два билета до Лас‑Вегаса. Значит, завтра мы женимся.
– Спасибо.
Я прищурился:
– Получается, что в понедельник, когда начнутся занятия, ты будешь уже Эбби Мэддокс.
– Ой, – сказала она и огляделась по сторонам.
Я приподнял бровь:
– Передумала?
– На следующей неделе мне нужно будет переоформить кучу важных документов.
Я медленно кивнул, потихоньку начиная надеяться, что это не розыгрыш.
– Так завтра ты выходишь за меня замуж?
Она улыбнулась:
– Ага.
– Серьезно?
– Да.
– Черт! Я люблю тебя! – Я сжал в ладонях голову Эбби и порывисто поцеловал ее в губы. – Как же я тебя люблю, Голубка! – бормотал я, целуя снова и снова.
Она еле сдерживалась, чтобы тоже не обалдеть от восторга.
– Надеюсь, ты не забудешь об этом годков через пятьдесят, когда я по‑прежнему буду до нитки обыгрывать тебя в покер! – хихикнула Эбби.
– Детка, я готов терпеть что угодно, лишь бы прожить с тобой шестьдесят, семьдесят лет!
Эбби лукаво сощурила глаз:
– Ты пожалеешь об этих словах.
– Не пожалею. Готов поспорить.
Голубкина милая улыбка сменилась выражением уверенности, которое я видел на лице у непобедимой Эбби Эбернати, когда она обчищала профессионалов за покерным столом в Вегасе.
– Ладно. Слаб о поставить на кон тот красивый блестящий байк, что стоит у нас под окном?
– Поставлю все, что у меня есть. Я не жалею ни о единой секунде, проведенной рядом с тобой. И никогда не пожалею.
Голубка протянула мне руку, я без колебаний взял ее, встряхнул, а потом нежно поднес к губам.
– Эбби Мэддокс… – мечтательно проговорил я, не в силах сдержать улыбку.
Она крепко‑крепко обняла меня:
– Трэвис и Эбби Мэддокс. Хорошо звучит. Кольца купим потом.
– Кольца? – нахмурился я.
– Да. Они подождут. Все ведь получилось так неожиданно.
– Э‑э‑э… – замялся я, решая, можно ли теперь отдать Голубке ту коробочку, которая хранилась в тумбочке.
Несколько недель назад или даже еще вчера такой жест, пожалуй, отпугнул бы Эбби. Но теперь момент настал.
– Что?
– Не сердись… но я вроде как уже позаботился об этом.
– О чем?
Я уставился в потолок и вздохнул, решив, что опять поторопился.
– Ты разозлишься.
– Трэвис…
Я открыл тумбочку и принялся в ней шарить. Эбби нахмурилась и сдунула упавшие на глаза влажные пряди:
– Чего ты там ищешь? Презервативы, что ли, купил?
– Нет, Голубка, – хохотнул я, продолжая рыться в ящике.
Наконец я нащупал то, что искал, и, внимательно глядя на Эбби, извлек из тумбочки. Поместив бархатный кубик себе на грудь, я убрал руку под голову и посмотрел на Голубку.
– Что это? – спросила она.
– Ну а ты как думаешь?
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Когда ты это купил?
Я набрал в легкие воздуха:
– Некоторое время назад.
– Трэв…
– Просто однажды я его случайно увидел и понял, что по‑настоящему хорошо смотреться оно будет только на твоем пальчике.
– И когда был этот день?
– Какая разница?
– Можно посмотреть? – спросила Голубка, лучисто улыбнувшись серыми глазами.
– Открывай! – сказал я, радуясь, что она, вопреки моим ожиданиям, не сердится.
Эбби осторожно тронула коробочку одним пальцем, потом взялась за блестящую застежку и открыла ее. Голубкины зрачки расширились, она захлопнула крышечку и простонала:
– Трэвис…
– Так и знал, ты будешь меня ругать, – сказал я, садясь и беря ее за руки.
– Ты с ума сошел!
– Хоть бы и так. Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, но я должен был купить это кольцо. Оно мне показалось особенным, и я действительно с тех пор не видел такого же красивого.
Я сжался, поняв, что проболтался о том, как много колец пересмотрел, прежде чем сделать эту якобы случайную покупку. Теперь Голубка могла меня разоблачить.
Медленно высвободив пальцы из моих ладоней, Эбби опять открыла коробочку и достала кольцо.
– Оно… господи, да оно потрясающее! – прошептала она.
– Можно? – спросил я, заглядывая Голубке в лицо и беря ее за левую руку.
Эбби кивнула, и я, деловито поджав губы, надел кольцо ей на пальчик:
– Ну вот. Теперь оно действительно выглядит потрясающе.
Несколько секунд мы оба смотрели на ее руку. Бриллиант наконец‑то оказался на своем месте.
– Из этих денег можно было бы сделать первый взнос за машину, – прошептала Голубка, как будто боясь говорить громко в присутствии кольца.
Я поцеловал ее безымянный пальчик:
– Я миллион раз представлял себе, как оно будет смотреться на твоей руке. И вот теперь…
– Ну? – нетерпеливо улыбнулась Голубка.
– Я боялся, что лет пять придется мариноваться, прежде чем надену его тебе.
– Я хотела этого не меньше твоего, просто чертовски здорово умею притворяться! – сказала Эбби и прижалась ко мне губами.
Я откинулся на подушку и привлек Голубку к себе. Мне не терпелось сделать так, чтобы, кроме кольца, на ней ничего не осталось. Был только один способ развеять тяжелые воспоминания о недавних событиях, и мы им воспользовались.
ГЛАВА 28
МИСТЕР И МИССИС
Эбби стояла у дороги, держа меня за два свободных пальца. На трех других висела сумка, а второй рукой я махал Америке.
Два дня назад мы оставили «хонду» в аэропорту, и теперь Шепли завез сюда Мерик, чтобы она на своей машине доставила нас домой. Америка настояла на том, что встретит нас, и мы знали почему. К обочине, где мы стояли, она подъехала с каменным лицом. Не вышла, чтобы помочь нам с сумками, и даже не повернула голову в нашу сторону.
Эбби подскочила к машине и села на переднее сиденье, держась за бок, на котором недавно вытатуировала мою фамилию. Забросив сумки в багажник, я дернул за ручку задней дверцы.
– Хм… – Я дернул еще раз. – Открой, Мерик!
– Обойдешься! – отрезала она и, быстро обернувшись, метнула в меня свирепый взгляд.
Когда машина проехала несколько метров вперед, Эбби насторожилась:
– Мерик, остановись!
Америка ударила по тормозам и, выгнув бровь, сказала:
– Ты тащишь мою лучшую подругу на свой дурацкий бой, и она чуть не погибает. Потом, когда меня нет в городе, ты везешь ее в Вегас и там женишься на ней, так чтобы я не только не смогла быть подружкой невесты, но и вообще вашей свадьбы не увидела!
Я снова дернул за ручку:
– Перестань, Мерик! Я бы сказал тебе, что раскаиваюсь, но как я могу такое сказать, если только что взял в жены любовь всей своей жизни!
– Любовь всей твоей жизни – это твой «харлей»! – прошипела Америка и еще немного дернула вперед.
– Теперь уже нет! – умоляюще сказал я.
– Америка Мейсон!.. – заговорила Эбби грозным голосом, но подруга смерила ее таким суровым взглядом, что моя жена испуганно вжалась в дверцу.
Машины, стоявшие позади нас, принялись сигналить, но Америка была слишком рассержена, чтобы обратить на это внимание.
– Ладно, – сказал я, поднимая руку. – Ладно. Что, если летом мы сыграем еще одну свадьбу? С платьем, приглашениями, цветами и так далее? Ты поможешь все организовать. Во время церемонии будешь с Эбби рядом, накануне устроишь для нее девичник, а?
– Получится уже не то! – проворчала Америка чуть менее сердито. – Но лучше, чем ничего.
Протянув руку назад, она открыла дверцу, я сел и всю дорогу опасливо помалкивал. Когда мы подъехали к дому, Шепли начищал свою машину.
– Привет! – улыбнулся он, обнимая сначала меня, потом Эбби. – Поздравляю!
– Спасибо, – сказала Голубка.
Она еще не окончательно пришла в себя после концерта, который устроила Америка.
– Мы с Мерик недавно начали подумывать о том, чтобы снять отдельную квартиру. Получается, вовремя нас осенило.
– Так вот оно что? – сказала Эбби, склоняя голову набок и укоризненно глядя на подругу. – Значит, не одни мы с Трэвом принимаем важные решения втихаря!
Америка принялась оправдываться:
– Мы хотели с вами об этом поговорить…
– Поговорим потом, – сказал я. – Сначала нужно перевезти сюда Голубкины вещи, которые остались в «Моргане». Поможете?
– Конечно. Брэзил только что вернулся. Попросим у него грузовик.
Глаза Эбби беспокойно забегали.
– Вы хотите ему сказать?
Америка усмехнулась:
– Довольно трудно будет прятать каменюгу, которую ты носишь на пальце.
Я нахмурился:
– Ты собиралась скрывать, что вышла за меня?
– Да нет… Просто мы поженились, никого не предупредив. Народ обидится.
– Ты же теперь миссис Трэвис Мэддокс! Так пошли всех подальше! – выпалил я не раздумывая.
Эбби улыбнулась мне и взглянула на кольцо:
– Как раз потому, что теперь я миссис Трэвис Мэддокс, я должна достойно представлять твою семью.
– Вот зараза! – воскликнул я. – Мы же папе не сказали!
Эбби побледнела:
– Мы?
Америка рассмеялась:
– Не всё сразу, Трэв. Ты слишком многого от нее ждешь!
Я осклабился: все еще было неприятно, что эта грозная блондинка чуть не заставила меня идти из аэропорта пешком.
Эбби ждала ответа. Я пожал плечами:
– Не обязательно сегодня, но на днях надо к нему заехать. Не хочу, чтобы он узнал нашу новость от кого‑то другого.
Она кивнула:
– Понимаю. Только сначала давай устроим медовый уик‑энд без всяких визитов. Просто насладимся первыми днями нашего брака.
Я улыбнулся, вытаскивая сумки из багажника «хонды»:
– Договорились. Только кое‑куда предлагаю все‑таки съездить.
– Куда?
– Как насчет того, чтобы потратить первые дни нашего брака на покупку машины? Кажется, я тебе что‑то такое обещал.
– Ты серьезно? – обрадовалась Эбби.
– Уже можно выбирать цвет, детка.
Голубка, точно так же как несколько дней назад, запрыгнула на меня и принялась целовать.
– Ой, ну хватит уже! – сказала Америка.
Эбби спрыгнула, и Мерик потянула ее за руку:
– Идем, я хочу посмотреть на твою татуировку!
Девчонки побежали вверх по лестнице, предоставив мне и Шепу возиться с багажом. Я взял наши с Голубкой сумки и кое‑что из многочисленных чемоданов Америки. Мы втащились наверх. К счастью, дверь оказалась открытой.
Эбби лежала на диване. Пояс ее джинсов был расстегнут и отвернут. Мерик изучала тонкие черные линии на Голубкиной коже.
– Я рада, малыш, что мы с тобой не такие сумасшедшие, – сказала Америка, поднимая глаза на красное, вспотевшее лицо Шепли.
– Я тоже, – ответил он. – Надеюсь, все эти сумки тебе здесь нужны? А то обратно в машину я их не понесу.
– Да‑да, нужны. Спасибо.
Мило улыбнувшись Шепу, Америка снова переключила внимание на Голубкину татуировку. Шепли, пыхтя, направился к себе в спальню и через несколько секунд появился с двумя бутылками вина.
– Что это? – спросила Эбби.
– Свадебный пир! – ответил Шеп с широкой улыбкой.
Эбби медленно въехала на свободное парковочное место, внимательно оглядываясь по сторонам. Накануне она выбрала серебристую «тойоту‑камри» новейшей модели и теперь, если мне удавалось уговорить ее сесть за руль, ездила так, будто без спросу позаимствовала чей‑то «ламборджини». Наконец‑то поставив машину, как ей хотелось, Эбби выключила двигатель.
– Надо заплатить за парковку, – напомнила она и опять посмотрела направо, потом налево, убедившись, что с боков осталось достаточно места.
– Да, Голубка, не беспокойся, – сказал я в четвертый раз и подумал, не лучше ли было подождать с покупкой машины недельку‑другую, а то уж слишком много у Эбби волнений.
Разумеется, стараниями местной службы распространения сплетен к концу дня новость о нашей женитьбе должна была разнестись по всему кампусу и обрасти подробностями в духе бульварных романов. Эбби специально надела узкие джинсы и обтягивающий свитер, чтобы все видели, что она не беременна. Решение пожениться мы приняли спонтанно, но дети – дело еще более серьезное, и мы договорились подождать.
Как только мы вышли из машины и направились к учебным корпусам, с серого весеннего неба упало несколько капель. Я надвинул на лоб красную бейсболку, Эбби открыла зонтик. Мы оба посмотрели на обмотанный желтой лентой обгорелый остов «Китон‑холла». Голубка ухватилась за меня, и я обнял ее, стараясь не думать о тех ужасных событиях.
Шепли слышал, будто Адама арестовали. Я подумал, что могу оказаться следующим, но Эбби пока ничего не сказал, чтобы зря ее не расстраивать.
Новость о пожаре, конечно, должна была оттянуть всеобщее внимание от нашей с Голубкой женитьбы. С другой стороны, после известия о страшной смерти товарищей людям, наверное, захочется переключиться на что‑нибудь более радостное.
Когда мы вошли в столовую, мои «братья» по «Сигме Тау» и друзья‑футболисты, как я и ожидал, поздравили нас со вступлением в законный брак и предстоящим рождением сына.
– Я не беременна, – сказала Эбби, мотая головой.
– Но… вы же поженились, да? – спросила Лекси с сомнением в голосе.
– Да, – просто ответила Голубка.
Лекси повела бровью:
– Думаю, скоро все выяснится.
Я наклонил голову набок:
– Лекс, отвали!
Не обратив на меня ни малейшего внимания, она продолжала:
– Вы, наверное, уже слышали о пожаре?
– Да, нам кое‑что рассказывали, – проговорила Эбби, плохо скрывая неловкость.
– Говорят, студенты устроили в подвале вечеринку. Они весь год тайком пробирались в корпуса.
– Правда? – спросил я, стараясь не выдать облегчения: если полиция действительно считает, что в «Китон‑холле» была обыкновенная вечеринка, то, может, для меня все обойдется.
До конца учебного дня нас с Голубкой либо поздравляли, либо просто разглядывали. Впервые с тех пор, как я появился в этом колледже, девчонки не останавливали меня в коридорах и не интересовались моими планами на уик‑энд. Они только смотрели мне вслед, не решаясь приблизиться к чужому мужу. Даже не ожидал такого уважения к институту брака.
Не зная, как дела у Голубки, сам я был доволен своим первым учебным днем в новом статусе. Даже преподавательница психологии, услышав, как я отвечаю на вопросы о своей женитьбе, улыбнулась и кивнула мне.
Когда занятия закончились, мы с Эбби встретились в машине.
– Ну что? Все было так плохо, как ты боялась? – спросил я, забрасывая наши сумки на заднее сиденье.
– Да, – выдохнула она.
– Значит, к отцу сегодня уже не едем?
– Нет, поехали. Ты прав. Нехорошо получится, если он от чужих людей узнает, что ты женился.
Голубкин ответ меня удивил, но я не стал приставать с расспросами. Эбби не хотела вести машину, но я заставил ее сесть за руль, сказав, что надо привыкать.
Из кампуса до отцовского дома мы доехали довольно быстро, но медленнее, чем если бы рулил я. Эбби соблюдала все правила – видимо, боялась, что ее остановят и она случайно протянет полицейскому фальшивое удостоверение.
Мы ехали по нашему городку, который казался мне не таким, как раньше. Наверное, я сам изменился: стал спокойным, умиротворенным. И возможно, дело было не столько в статусе женатого мужчины, сколько в том, что в моей жизни все наконец‑то встало на свои места. Теперь мне больше не приходилось ничего доказывать – ни себе, ни другим, – ведь женщина, которую я полюбил, которая стала моим лучшим другом, приняла меня таким, какой я есть. И она всегда будет со мной.
Я чувствовал себя так, будто выполнил трудное задание, преодолел препятствие. Вспомнились мамины слова, сказанные давным‑давно, и я вдруг понял: она просила меня не останавливаться, бороться за ту, кого я полюблю, и я впервые сделал то, чего она от меня ждала. Наконец‑то я стал таким, каким мама хотела меня видеть.
Я с наслаждением втянул свежий воздух и положил руку на Голубкино колено.
– Что с тобой? – спросила Эбби.
– Со мной? Ты это о чем?
– О выражении твоего лица.
Голубка на секунду оторвала взгляд от дороги и с любопытством посмотрела на меня. Похоже, на моей физиономии действительно отобразилось что‑то такое, чего раньше я никогда не показывал. Это было новое для меня состояние, которое я пока не мог как следует объяснить.
– Просто я счастлив, малыш.
– Я тоже, – не то промурлыкала, не то усмехнулась Эбби.
Наверное, я немножко волновался по поводу предстоящего разговора с отцом, но не потому, что боялся неодобрения. Трудно было сказать почему, но чем ближе мы подъезжали к папиному дому, тем сильнее я нервничал.
Эбби проехала по гравию, влажному после дождя, и остановилась.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 1; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!