Политика, или учение о государстве.
Основанием всей философии Платона являются его убеждение в том, что абсолютные ценности существуют и его стремление эти ценности обосновать и возвестить всему миру. Платон больше всего озабочен проблемой добродетели. Как мы видели, все его учение о человеке пронизано желанием, как можно больше людей сделать добродетельными.
Но Платон хорошо понимает, что одних личных усилий человека для того чтобы быть добродетельным недостаточно. Человек живет в обществе, и он зависит от общества. А большинство существующих обществ по самой своей сути глубоко порочно. Они не только не способствуют движению отдельных людей к добродетели, но и всемерно препятствуют этому, толкая на путь порока. Ужасна судьба человека, который в таком обществе пытается быть добродетельным: «… если человек, словно очутившись среди зверей, не пожелает сообща с ними творить несправедливость, ему не под силу будет управиться одному со всеми дикими своими противниками, и, прежде чем он успеет принести пользу государству или своим друзьям, он погибнет без пользы и для себя, и для других».[32] (18, т. 3, с. 276 - 277).
Конечно, среди существующих государственных устройств есть и достаточно неплохие формы – аристократия и монархия. Но их недостаток в том, что они часто не устойчивы и обращаются в порочные в силу неблагоприятных обстоятельств или действия сил распада, господствующих в этом мире. Аристократия может выродиться в олигархию, а монархия стать подобной тирании, если монарх окажется необузданным, безумным и порочным.
|
|
|
Наиболее же худшие формы правления – это тирания и демократия. Особенно ненавидит аристократ и сноб Платон демократию. Демократия – это царство развращенности, «безумия толпы» и порока. Здесь правит толпа, возглавляемая демагогами и софистами.
«… густой толпой заседают в народных собраниях, либо в судах, или в театрах, в военных лагерях, наконец, на каких-нибудь иных общих сходках и с превеликим шумом частью отвергают, частью одобряют чьи-либо выступления или действия, переходя меру и в том и в другом; они кричат, рукоплещут, и вдобавок их брань или похвала гулким эхом отражается от скал в том месте, где это происходит, так что шум становится вдвое сильнее». (18, т. 3, с. 271 - 272).
Как здесь не вспомнить эпизод, когда Платон в суде попытался защитить Сократа, и был прогнан судьями с криками: «Долой! долой!». Думаю, именно в этот момент демократия приобрела в лице Платона непримиримого и неукротимого врага. Сноб, аристократ, угрюмец и честолюбец Платон помнил это унижение до конца жизни.
«В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе». (18, т. 3, с. 350) Но на деле эта свобода оборачивается вседозволенностью и всеобщим буйством. «…государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде…» (Там же) В итоге, законопослушных граждан «клеймят» как добровольных рабов, отец боится детей, учитель – учеников, мужчины – женщин, люди – животных. «А насколько здесь свободнее, чем в других местах, участь животных, подвластных человеку, - этому никто не поверил бы, пока бы сам не увидел…лошади и ослы привыкли здесь выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дороги! Так-то вот и все остальное преисполняется свободой». (18, т. 3, с. 351)
|
|
|
Очевидно, что в таком государстве тот, кто мог бы быть добродетельным, в итоге становится порочным, а тот, кто все же стал добродетельным, неизбежно гибнет, как это произошло с Сократом.
Как либерал не могу согласиться с Платоном. Конечно, толпа, «агрессивно-послушное большинство» всегда склонно к тому, чтобы задавить талантливого, принципиального человека, но в тоталитарных обществах, духовным отцом которых является Платон, участь такого человека неимоверно ужаснее. Он не только находится под постоянным прессом деспотической власти, которая мелочно регламентирует, что он должен говорить и делать, но и балансирует на грани физического уничтожения или тюремного заключения. Чтобы понять это, достаточно обратиться к истории Советского Союза. Бесконечен список талантов, уничтоженных советской властью. Те же, кто выжили, побывали в лагерях или испытали иные гонения. Если вы изучите реальные биографии лучших представителей творческой и интеллектуальной советской элиты, то будете поражены, сколь немногие из них избежали репрессий и гонений.
|
|
|
Соответственно, задача Платона - не только найти вернейшие пути ко благу, но и разработать проект государства, сама сущность которого будет подавлять порок и всемерно способствовать воспитанию добродетели.
Проект идеального государства изложен в грандиозном диалоге Платона «Государство». Идеальное государство по Платону должно быть справедливым и неизменным. Неизменность для Платона особенно важна, поскольку многие хорошие государства рано или поздно гибли или превращались в несправедливые и порочные. Очевидно, что государство, которое было добродетельным, но потом перестало быть таковым, не может быть идеальным. Настоящее идеальное государство – это то, которое максимально приближено к миру эйдосов. Оно стабильно и неизменно как тот мир.
|
|
|
Такое государство справедливо, ибо добродетель базируется на справедливости, то есть, на разумном и гармоничном порядке.
Платон очень любит понятие «справедливость». Для него это важнейший и ключевой принцип. Но мы совершим большую ошибку, если воспримем это любимое понятие Платона на современный лад. Современный человек, также, впрочем, как и человек прошлого, полагает, что справедливость – это нечто очевидное и общепризнанное. Но это не так. Нет ничего более подвижного и условного, чем понятие «справедливость». Даже в современном обществе под справедливостью разные люди и разные слои понимают различные вещи. Еще более этот «разноголосица» очевидна, если мы обратимся к международной политике. Что же говорить о различных исторических эпохах!
Этой теме посвящены тысячи пухлых ученых томов, так что нет смысла здесь подробно развивать ее. Скажу лишь о самом главном.
В целом, аграрное общество оперирует сословным понятием справедливости. Показательно, в этом отношении, одно место из «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (автор XII века): «После этого Артгаллон правил десять лет, переборов свойственные ему в начале пороки. Теперь в противоположность тому, как поступал некогда, он стал принижать незнатных и возвеличивать родовитых, так как считал, что каждому следует воздавать должное и всегда и везде соблюдать справедливость» (9, с. 36)
Не является здесь исключением и Платон. Он сам дал наилучшее определение этой справедливости: справедливость – это воздаяние каждому должного. Весь социальный порядок аграрного общества базируется на этом принципе. Справедливо, когда барон пирует в замке, в то время как его крепостной с утра до вечера трудится, чтобы сделать эти пиры возможными. И справедливо: когда приходит враг, барон первым атакует его, в то время как крепостной за стеной замка, или в лесу со страхом ожидает, чем кончится битва. Каждому воздается должное! Платон лишь философски подкорректировал это понятие справедливости. И не без влияния Платона Гальфрид Монмутский прилагает это понятие справедливости к правлению того или иного короля.
Впервые сословному понятию справедливости наносит удар христианство[33] – оно создает эгалитарную (фр. egalitaire – равенство) концепцию справедливости. В ранних христианских общинах все были равны, и все у всех было общим. Но почти сразу же эгалитаристский характер христианства «выдыхается» и превращается в некий абстрактный принцип, время от времени волнующий умы и порождающий христианские секты коммунистического толка.
По настоящему реальным принципом эгалитарное понятие справедливости становится лишь в современном индустриальном обществе. Начиная с эпохи Просвещения, эта идея властно вторгается в сознание масс и преобразует мир. Таким образом, то понятие справедливости, которым пользуемся мы, насчитывает не больше двух сотен лет. Исторически оно не типично для большинства людей, живших, да и еще живущих на земле (если вспомнить о современных немодернизированных обществах).
Однажды я читал лекцию о киниках и рассказывал студентам об одной крайне нелепой, крайне странной идее, заявленной этими философами – люди по природе равны. Далее я поведал, что тысячелетия эта идея существовала в качестве странной мутации на задворках культуры, пока не была воспринята в последние двести лет в рамках европейской цивилизации как очевидная и естественная.
«А как же на самом деле? Люди равны или неравны?» - спросил меня один студент. Мой ответ был таков:
То, что люди равны – это предрассудок культуры. То, что они неравны – это тоже предрассудок, хотя и имеющий серьезные основания в природе вещей. Все зависит от того, о каком обществе идет речь. Скажите: правильно ли живому существу питаться мясом?... Вы правы, вопрос поставлен некорректно. Прежде необходимо определить, что это за живое существо. Если это лев, то мясо будет для него благом. Если же это жираф, то мясо для него неприемлемо. Каждое живое существо имеет набор генетических программ, которые задают параметры его существования. Если бы животные могли говорить, то каждый вид имел бы свою правду. И он никогда не принял бы правду другого вида. При этом и жираф, и лев экзистенциально тождественны самим себе - они ничего не знают о генетических программах, управляющих ими, но они отождествляют себя с результатом действия этих программ. Они когнитивно и экзистенциально невменяемы. Их поведение есть результат действия независимых от них программ, и они не в состоянии познать и изменить их.
Но помимо животных есть еще зоологи. Они неплохо знают о подлинных механизмах существования зверей. И они дистанцированы от их «правды». Зоологу не приходит в голову оправдывать или обличать животное, или ставить его в пример всему мирозданию. Задача зоолога – строгое, непредвзятое знание. То же справедливо и для социальной науки.
Действительно. Общество, социально-исторический организм – это определенная форма социальной жизни. И как таковая она функционирует сообразно своим социальным программам. Все попытки оценить эти программы обречены на неудачу, поскольку они не имеют объективных оснований. Всякая оценка есть выражение и проявление определенной социальной формы жизни. Оценивать одну форму социальной жизни с позиции другой формы социальной жизни – это произвол, лишенный рациональных оснований.
Такая оценка возможна, она непрерывно совершается, но она не имеет никакого отношения к научному знанию, поскольку научное знание есть отражение сущего, оценка же – выражение отношения к сущему, проявление ожиданий относительно его. Таким образом, коммунизм, фашизм, либерализм, консерватизм, феминизм, расизм, интернационализм, гуманизм, милитаризм, пацифизм, империализм, патриотизм, национализм и тысячи прочих «измов» есть всего лишь социальные программы, идеологии, выражающие сущность той или иной социальной формы жизни, ее ожидания и ее страхи.
Это справедливо и по отношению к ценностной позиции того или иного индивида. Отдельный человек – модус определенной формы социальной жизни (общества). То, что мы называем личностью, и то, что сам человек воспринимает как свою самость – есть индивидуальная конфигурация генетических программ и наличных программ культуры. Естественно, сам человек не подозревает об этом, поскольку он экзистенциально тождественен самому себе - он ничего не знает о программах, управляющих им, но он отождествляет себя с результатом действия этих программ. Человек – существо когнитивно и экзистенциально невменяемое. Он – феномен, через который социальная матрица пролагает себя в будущее. Социальная матрица неоднородна, она содержит множество разноречивых программ, многие из которых – формирующиеся программы будущего, другие – обломки программ прошлого. Социальная матрица как бы порождает множество самых разнообразных индивидуальных конфигураций с тем, чтобы естественный социальный отбор оставил наиболее адекватное и эффективное. Как во всякой системе, здесь возможны сбои и ошибки. Существует предел приспособляемости системы. Эволюция (биологическая и социальная) – это не только история выживания и образования нового, но и история вымирания и исчезновения.
Так что понятие справедливости условно и всегда восходит к той социальной форме жизни, которая его озвучивает. Как представители той или иной формы социальной жизни мы можем искренно и убежденно выражать свое понимание справедливости. Но не пристало нам, как просвещенным людям, воображать, что наше представление есть закон Вселенной. И уж тем более не стоит обрушивать «этот закон» на головы других людей.
Итак, идеальное государство Платона справедливо. Оно подобно добродетельной душе, ибо и добродетельная душа в основе своей имеет принцип справедливости. В добродетельной душе разум господствует над волей и чувственностью, а последние, в свою очередь, помогают разуму идти верным путем. Так и в идеальном государстве. Все его составные части находятся в гармоничном сочетании друг с другом и направлены к благу.
Справедливое государство состоит из трех классов, или сословий.
На самом деле, классов всего два. Но высший класс распадается на два подкласса. И поэтому несколько неточно, но ради удобства, я буду говорить о трех классах.
Первый класс олицетворяет разумную часть души. И как в добродетельной душе разумное начало должно править, так и в справедливом государстве должны править те, кто способен к этому. Но одной способности недостаточно. Справедливое правление должно направлять государство к благу. Следовательно, правители не только должны иметь способность к управлению, но и знать благо.
Таким образом, знание и, прежде всего, знание философское, есть необходимое условие для того, чтобы быть правителем. Естественно, правят идеальным государством философы. Они знают о мире эйдосов, и они согласуют свою деятельность правителей с этим знанием.
Речь идет о философах платоновского типа. Подозреваю, что если бы Платону поручили предложить людей на эту должность, он не смог бы указать никого лучше, кроме самого себя. Кто, как не Платон, может знать лучше о мире эйдосов и о благе, являющимся высшим принципом мира идей! Но даже Платон нуждался бы в помощниках. Кроме того, в какой-то момент он уже перестал надеяться на то, что доживет до того счастливого дня, когда его идеальное государство станет реальностью. Именно поэтому он основал Академию. Академия должна была стать питомником будущих государственный деятелей.[34]
Платон предвидит, какое изумление у современников вызовет его утверждение о том, что править должны философы. Уже в его время философы воспринимались большинством как весьма странные и даже чудаковатые люди. В диалоге «Государство» собеседник «платоновского» Сократа возражает тому: «…ведь кто устремился к философии не с целью образования, как это бывает, когда в молодости коснутся ее, а потом бросают, но, напротив, потратил на нее много времени, те большей частью становятся очень странными, чтобы не сказать совсем негодными, и даже лучшие из них под влиянием занятия, которое ты так расхваливаешь, все же делаются бесполезными для государства». (18, т. 3, с. 266)
Здесь Платон совершенно прав. Настоящие философы действительно по большей части производят странное впечатление. Тому есть несколько причин. К философии, как дисциплине достаточно умозрительной, прибиваются многие из тех, кто поражен невротическим неконтактом с людьми и миром. Не умея жить нормальной человеческой жизнью, они погружаются в глубины умозрения и всю жизнь пребывают в контакте не с реальностью, а со своими идеями. Ближайший пример тому – сам Платон, который за подлинную реальность принимает свои фантазии, а окружающий мир воспринимает как слишком навязчивую иллюзию.
Те же, кто, по моему мнению, избрал более верное употребление для философии, то есть те, кто подобно Сократу рассматривает ее как искусство жизни, совершенствуясь в нем, неизбежно становятся непохожими на других, поскольку перестают быть марионетками легиона предрассудков и житейских иллюзий. В итоге, они также воспринимаются большинством как весьма странные и проблематичные люди.
Сократ возражает, указывая, что это справедливо по отношению к философам, живущим в порочных государствах. Характер этих государств растлевает даже лучших из людей – философов. В «прекрасном же городе», то есть, в идеальном государстве дело будет обстоять иначе. Люди, имеющие талант к философии, получат гармоничное воспитание и развитие. Кроме того, многие из нынешних философов таковыми не являются, поскольку подлинные философские таланты увлекаются в порочном государстве ложным и мнимым, а их место в философии занимают люди вздорные и ничтожные.
«Когда, таким образом, от философии отпадают те люди, которым всего больше надлежит ею заниматься, она остается одинокой и незавершенной, а сами они ведут жизнь и неподобающую, и неистинную. К философии же, раз она осиротела и лишилась тех, кто ей сродни, приступают уже другие лица, вовсе ее недостойные. Они позорят ее и навлекают на нее упрек в том, за что как раз и порицают ее, по твоим словам, ее хулители, говоря, будто с ней имеют дело люди либо ничего не стоящие, либо же в большинстве своем заслуживающие всего самого худшего… И правильно говорят. Ведь иные людишки чуть увидят, что область эта опустела, а между тем полна громких имен и показной пышности, тотчас же, словно те, кто спасаясь от тюрьмы, бежит в святилище, с радостью делают скачок прочь от ремесла к философии – особенно те, кто половчее в своем ничтожном дельце. Хотя философия находится в таком положении, однако сравнительно с любым другим мастерством она все же гораздо больше в чести, что и привлекает к ней многих людей, несовершенных по своей природе: тело у них покалечено ремеслом и производством, да и души их сломлены и изнурены грубым трудом; ведь это неизбежно… А посмотреть, так чем они отличаются от разбогатевшего кузнеца, лысого и приземистого, который недавно вышел из тюрьмы, помылся в бане, приобрел себе новый плащ и нарядился – ну прямо жених? Да он и собирается жениться на дочери своего господина, воспользовавшись его бедностью и беспомощностью». (18, т.3, с. 275 - 276)
Этим рассуждением Платон заклеймил большинство современных ему философов как лжефилософов. Выходит, что кроме Платона, его учеников и пифагорейцев других истинных философов больше не осталось. Во главе когорты псевдофилософов шествуют софисты, киники и киренаики. Об этом следует помнить всякий раз, когда у Платона заходит речь о философах. Думаю, и вашего покорного слугу Платон отнес бы к худшей разновидности псевдофилософов.
Кроме того, фраза о людишках, бросивших ремесло и обратившихся к философии, выглядит неуместно в устах «якобы Сократа». Ведь и сам Сократ обратился от ремесла к философии. Странно, что Платон не замечает неуместности и двусмысленности этих слов, приписанных им учителю.
Правителями становятся лишь люди старше пятидесяти лет, наиболее достойные, прошедшие тщательный отбор и испытания. Фактически, Платон рекомендует геронтократию. Правители рекрутируются из второго класса – класса «стражей», или воинов.
Второй класс – стражи -олицетворяет волевую, «яростную» часть души. Как в добродетельной душе, воля является орудием разума, так и в идеальном государстве стражи подчиняются правителям и реализуют их замыслы. Задача стражей, прежде всего, развивать способности, связанные с мужеством и борьбой. Они охраняют государство от внешних и внутренних врагов.
Как уже было сказано, правители и стражи являются стратами (социальными слоями) в рамках одного высшего, правящего класса. Фактически этот класс - каста, поскольку он замкнут и отделен от остальных поданных государства. Правда, Платон специально оговаривает, что те, кто окажется недостойным обязанностей стража, должен быть исключен из этого класса. И наоборот, если в низшем классе обнаружатся достойные, то они должны быть возвышены до положения стражей.
Все молодые люди правящего класса становятся стражами. Это относится, как ни странно, в том числе и к женщинам. Это требование представляется удивительным и неожиданным, если вспомнить предрассудки Античности, да и отношение к женщинам самого Платона. Но, я думаю, что иначе и быть не может. Как я покажу это ниже, у Платона просто не было другого выхода.
Молодые люди правящего класса упражняются в воинских искусствах и, вместе с тем, получают образование. Но самое высшее знание – диалектику (философию) они могут изучать лишь после тридцати лет, дабы молодые неокрепшие умы не использовали это удивительное знание во вред.[35] Упражнения, обучение и деятельность являются средством выявить наиболее достойных стать в последующем правителями.
В этом правящем классе царит единоначалие и субординация. Все основано на справедливости – каждому воздается должное. Те, кто имеют талант править – правят. Те, кто имеют талант сражаться и подчиняться – сражаются и подчиняются; порядок в государстве – не их ума дело. В диалоге «Законы» Платон хвалит лакедемонян (спартанцев): «в особенности превосходен один закон, запрещающий молодым людям исследовать, что в законах хорошо, и что нет, и повелевающий всем единогласно и вполне единодушно соглашаться с тем, что в законах все хорошо, ибо они установлены богами; иные же утверждения вовсе не следует допускать. Если у вас что-либо подобное придет в голову человеку старому, он может высказать свое мнение должностному лицу или человеку своих лет, но только не в присутствии юноши». (18, т. 4, с…)
Третий класс олицетворяет чувственную, телесную часть души. Речь идет о земледельцах и ремесленниках. Их задача – работать. Они обслуживают и обеспечивают всем необходимым правящий класс. Никакого участия в управлении они не принимают. Каждому воздается должное. Тот, кто имеет талант к труду, должен трудиться, а не мудрствовать лукаво о законах и обстоятельствах правления.
Таков превосходный и гармоничный порядок, долженствующий царить, по мнению Платона, в идеальном государстве.
Но Платон, как умный человек, хорошо понимает, что даже идеальный порядок подвержен порче и распаду. Его идеальное государство идеально не только потому, что оно справедливо, но и потому, что оно неизменно. Но как достичь этой неизменности? Платон, отвечая на этот вопрос, предлагает ряд тотальных, радикальных мер, которые с неизбежностью должны сделать идеальное государство неподвижным. Этот комплекс социальных установлений в историко-философской литературе получил название «платоновский коммунизм». Связано это с тем, что меры, предлагаемые Платоном, во многом совпадают с теми идеями, которые в последующем заявили различные коммунистические движения.
Платон является основоположником «коллективистской», а, значит, с неизбежностью и тоталитарной, идеологии. Либерализм и демократия ориентируются на благо личности, и основанием этого блага считают свободу. Коллективистские же идеологии преследуют благо коллектива, общества в целом. Они полагают, что индивидуальность с неизбежностью порождает индивидуализм, в результате чего выигрывает отдельный человек, но проигрывает общество в целом. Коллективистская идеология требует поставить индивида под строжайший контроль общества и подчинить его интересы интересам коллектива.
Новое и Новейшее время явили множество образцов подобной идеологии. Наиболее известные из них - коммунизм и фашизм. Но еще ранее к этому образцу стремилось христианство, и, кое-где, оно даже преуспело в этом. В качестве примера можно указать на колонии английских пуритан в Северной Америке, давших начало Соединенным Штатам, и иезуитское «государство» в Латинской Америке (XVII век). В будущем я не исключаю появления и иных разновидностей тоталитаризма, в том числе, например, основанных на учении экологистов–«зеленых». Любая идеология, базирующаяся на абсолютных ценностях чревата тоталитаризмом. Всегда найдутся люди, которые обвинят своих единомышленников в лицемерии и попустительстве и потребуют более радикального, более самозабвенного служения абсолютным ценностям во имя их скорейшей реализации в этом мире.
Платон тщательно исследует причины, по которым распались неплохие формы государств прошлого. Он приходит к выводу, что виной тому распри, которые раскололи правящий класс этих обществ и сделали его беззащитным со стороны нелепых и чрезмерных притязаний низших классов. Элита не смогла противостоять низшим классам, а те, дорвавшись до власти, довершили падение государства.
Распри внутри правящего класса были вызваны все возрастающим имущественным неравенством и соперничеством семейных кланов. Следовательно, в идеальном государстве не должно быть ни того, ни другого. Частная собственность и семья в идеальном государстве упраздняются.
Частная собственность оказывается опасной, поскольку она приводит к тому, что одни из стражей со временем будут богатеть, другие же – беднеть. Те, кто разбогатеет, преисполнятся спесью и самомнением. Бедные озлобятся и будут во всем противостоять богатым. Единство правящего класса ослабнет, и он не сможет достойно управлять государством и держать в узде класс трудящихся.
Кроме того, богатство, а не добродетель и таланты, станет проводником к высшей власти, так что, в итоге, правители лишатся мудрости и начнут совершать ошибки. «А чуть только заведется у них собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждебными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть, питая злые умыслы и их опасаясь, будут они все время жить в большем страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и все государство устремиться к своей скорейшей гибели». (18, т. 3, с. 187)
Именно поэтому в отношении правителей и стражей отменяется всякая частная собственность. Они живут на полном государственном довольствии. Земледельцы и ремесленники поставляют в государственные хранилища все необходимое, и уже затем продукты и вещи распределяются среди правящего класса по необходимости. Во всем царит суровая простота, и ни в чем нет излишка, ибо правящий класс должен блистать добродетелями и талантами, а не одеждами и дворцами. Для низшего класса частная собственность допускается, поскольку, находясь под контролем добродетельных стражей, эти люди не смогут использовать частную собственность во зло.
Думаю, в этом пункте Платон заблуждался. Если бы ему удалось создать идеальное государство, то он очень скоро обнаружил бы, что частная собственность порождает в низших классах неравенство и создает трудовую элиту. Разбогатевший человек преисполняется гордости, и у него появляются запросы, несвойственные тому, кто трудится с утра до ночи. Такой человек, например, захочет получить образование, а монополия на образование находится в руках лишь правящего класса. Такого человека станут посещать мысли: а чем он хуже стражей? почему он не может принять участие в управлении государством? Богатый человек в тенденции становится лидером толпы, а, значит, потенциальным соперником правителей. Все это мы уже видели в Европе Нового времени, когда третье сословие, разбогатев и приобщившись к образованию, восстало против дворянства и священства и создало современное западное общество с его равенством, свободами, правами личности и демократией. Очень скоро Платон бы обнаружил, что государственная форма собственности должна пронизать все общество сверху донизу.
Кроме того, Платон, безусловно, ошибался и в том, что государственная форма собственности сможет уберечь общество от порока. Подобный эксперимент был поставлен в Советском Союзе. Конечно, большинство советских граждан обладали личной собственностью, но правящая элита – номенклатура - фактически пребывала в положении платоновского сословия стражей. Все, чем она пользовалась, принадлежало государству. Номенклатура жила в государственных квартирах и на государственных дачах, обставленных государственной мебелью и заполненной государственными вещами; питалась за государственный счет, ездила на казенных машинах. «Обслуга»[36] также поставлялась государством. Все это не помешало советской номенклатуре благополучно сгнить и рухнуть под натиском митингующей толпы. Эти люди настолько утеряли способность бороться за власть, что проиграли в ситуации, когда все козыри были у них на руках.
Я хорошо помню август 1991 года. Верхушка советского государства ввела чрезвычайное положение, пытаясь предотвратить распад Советского Союза. В их руках были административный аппарат, армия, тайная полиция. Их солдаты и их танки наводнили Москву. И при этом во время телеконференции лица их были землистого цвета и руки тряслись от страха. Им противостояло несколько десятков тысяч безоружных людей, собравшихся у Белого Дома. Военные требовали письменного приказа на то, чтобы разогнать этих людей: уже в который раз военных «подставляли» и валили на них всю вину за жертвы, и они не хотели стать вновь козлами отпущения. Но ни один из этих правителей не решился подписать приказ.
Кроме того, Платон как человек, родившийся и живший в демократическом государстве, где частная собственность – всеобщее правило, просто не смог оценить такой феномен как власть. Опыт восточных деспотий, а также таких стран как Россия убедительно демонстрирует, что по своей силе власть ничуть не меньше, чем частная собственность. В этих обществах частная собственность фактически отсутствует. Но роль частной собственности играет власть. Распределение благ осуществляется не сообразно собственности, а сообразно власти. В этом отношении, характерна известная российская пословица: «Кто что сторожит, тот тем и пользуется». В таких обществах власть с неизбежностью порождает скрытую форму собственности. Здесь собственность принадлежит всему классу бюрократии, и распределение от ее доходов осуществляется сообразно рангу и должности, занимаемой тем или иным чиновником, хотя официально никакой частной собственности нет, и все принадлежит или государю, или народу.
Для таких обществ характерна беспредельная коррупция. Иной раз она воспринимается обществом как зло, но общество не в состоянии ее победить. В этом нет ничего удивительного. Коррупция – это еще один необходимый для этой системы канал присвоения доходов, получаемых классом бюрократии с общества, находящегося в его собственности.
Упраздняется в правящем классе и семья. Семья – это источник распрей среди стражей и потенциальная основа для их деградации. Стражи и правители должны думать о том, как возвысить достойнейших и избавиться от недостойных. Интересы же семьи этому препятствуют, ибо человек склонен покровительствовать родным и близким, невзирая на их таланты и достоинства. Это обстоятельство не нужно детально разъяснять особенно россиянам – все российское общество пронизано клановыми и семейными связями.
Женщины правящего класса являются такой же собственностью государства, как и мужчины. Они вступают в половые отношения согласно жеребьевке. Но это официально. В действительности же правители занимаются постоянной подтасовкой этой «лотереи», тщательно следя за тем, чтобы лучшее сходилось с лучшим, а худшее с худшим. Платон – убежденный сторонник селекции человеческого рода. Он изумленно замечает, что хороший пастух старательно следит за качеством стада и безжалостно избавляется от негодных особей, в то время как по отношению к человеческому стаду мы почему-то допускаем полный произвол и случайность в деле создания потомства.
Как и стадо овец, стадо людей должно подвергаться селекции. Дети, родившиеся от лучших, получают право на жизнь; от худших – безжалостно уничтожаются. Уничтожаются все неполноценные телесно или душевно, даже если они явили эти качества уже во взрослом состоянии. Люди, проявившие себя блистательно на каком-либо поприще, получают дополнительные возможности к спариванию с тем, чтобы потомство этих выдающихся людей было как можно более многочисленным.[37]
Все родившиеся дети тотчас поступают в распоряжение соответствующих государственных лиц так, что никто из взрослых не знает, кто является его ребенком. Это правило должно привести к тому результату, что весь правящий класс будет воспринимает всех детей этого класса как своих собственных. В итоге, покровительствовать будут не родным и близким, а талантливым и добродетельным.
Теперь вы видите, что Платон позволил женщинам быть стражами не из любви к ним, а по необходимости. Если женщины не получают такого же образования и обучения как и мужчины, если они не становятся воинами, то непонятно, что с ними делать. Правящий класс должен иметь потомство. Для этого необходимы женщины. Но если эти женщины не являются стражами, то есть, не являются частью правящего класса, то как же их тогда устроить?
Предположить, что они пребывают в государственном публичном доме, томясь от праздности и развлекаясь лишь в те минуты, когда наступает их очередь для спаривания – безумие. Платон глубоко убежден, что подобное рождается от подобного. Как может родиться нечто ценное от государственной проститутки, развращенной праздностью, невежеством и пороком.
Поместить женщин в низший класс также невозможно. Это состояние развратило бы их. Да и контакты правящего класса с народом были бы в этом случае слишком близкими.
Остается лишь одно – женщины высшего класса должны быть в том же гражданском состоянии, что и мужчины.
Думаю, что, как и с частной собственностью, в этом пункте платоновский проект потерпел бы полное фиаско. «Священный поход» Платона против всерастлевающей материи – непосильное дело даже для такого гения как он. Он желает пересилить материю и придать ей идеальную форму, сообразно прекрасному и удивительному миру эйдосов. Но проклятая материя не позволила бы ему так легко себя победить.
«Голос крови» слишком силен. Представители правящего класса постоянно стремились бы к тому, чтобы узнать кто из детей их сын или дочь. И природа им активно помогала бы в этом – дети часто похожи на своих родителей.
Нашлись бы и другие способы нарушения этого правила. Убежден, что первыми предались бы коррупции сами правители. Они рассудили бы, что подобное рождается от подобного и, следовательно, поскольку они есть наилучшие люди в государстве, то дети, рожденные от них, скорее всего тоже будут наилучшими. Следовательно, необходимо с самого начала взять их на заметку. Это желание узнать – кто является их ребенком – не прихоть, но государственная необходимость. В конце концов, власть – это непреодолимая сила. И мне трудно представить, как государственная акушерка посмела бы воспротивиться требованию правителя указать, от какой женщины родился ребенок. Тем более, что власть и контроль находятся в руках этого правителя, так же как и все возможные награды. Очень скоро стало бы обычаем негласное знание всех обо всех детях. Но публично в этом никто не признавался бы.
Кроме того, очень скоро властители, помня о том, что подобное родится от подобного и что они – лучшие люди государства, «заграбастали» бы себе большую часть женщин и, прежде всего, самых красивых. В итоге, класс стражей расколола бы распря не по поводу имущества, а по поводу секса.
Очень скоро женщины превратились бы в одну из главных категорий «материальных» ценностей, распределение которой давало бы правителям абсолютную власть.
Подобный тип общества описан известным, выдающимся российским историком и социальным теоретиком Ю. И. Семеновым. Опираясь на работы западного исследователя Ч. Харта, Ю. И. Семенов описывает народ Тиви, живший в Северной Австралии. Там женщины являются главной ценностью, обладание которой обеспечивает власть и богатство – женщины производят основной массив материального богатства этого общества. Все женщины принадлежат группе геронтократов, которые держат в подчинении остальных мужчин, скупо распределяя между ними своих женщин. Часто достаточно одного обещания отдать в жены свою старую супругу, чтобы мужчина низкого социального статуса служил геронтократу десятилетия. Дочери хозяев женщин достаются лишь избранным, большинство же мужчин может мечтать лишь о старухах. (34, т. 1, с. 386 – 398)
Платон - удивительный философ. Ему удалось осмыслить и прописать идеи, которые воспринимаются, как истинные и по сей день. Когда вы включаете телевизор и видите профессора или политика, с беспокойством вещающего о том, что культура гибнет, нравы развращаются, духовность умаляется, эгоизм торжествует, государство ослабло, и порядок рухнул, вы имеете дело с «наследником» Платона. То же и в том случае, когда вы слышите о том, что необходимо лучше воспитывать подрастающее поколение в духе подлинных нетленных ценностей. Платон первым открыл удивительную силу пропаганды.
Наш философ отлично понимает, что его идеально-добродетельный государственный порядок будет без энтузиазма воспринят большинством людей. Сам Платон признает, что отдельные граждане его государства будут несчастны. Это его не пугает. Как основатель коллективистской идеологии, он заявляет: если государство в целом будет счастливо – этого вполне достаточно; несчастье же отдельных его частей не имеет значения.
В этом отношении, Платон оказывается своеобразным интеллектуальным диссидентом Античности. Для подавляющего большинства античных философов (исключением здесь, может быть, являются лишь пифагорейцы) цель человеческой жизни – счастье, а философия и добродетель - лишь лучшие средства его достижения. Платон же полагает, используя современное выражение, что живет человек «не для радости, а для совести». И философия оказывается у него лишь средством достижения этой «совести».
Вот почему Платон так «любит» детей. Он видит, что взрослые не склонны увлечься его истинной философией. И в «Законах» он мечтательно размышляет о том, как было бы хорошо, если бы удалось забрать у взрослых всех детей – невинных и чистых - и уже их одних воспитать в правильном, добродетельном духе. С тех пор каждый радетель блага человечества с любовью и нежностью бросает взгляд на подрастающее поколение и забывается в сладкой мечте о том, как было бы здорово получить монополию на его воспитание.
Именно упрямство, своеволие, безумие большинства людей делает необходимыми тотальную государственную пропаганду и монополию государства на идеологию. Платон особо подчеркивает, что вся духовная жизнь общества должна находиться под неусыпным надзором государства.
Основой государственной идеологии должна быть правильная религия. В богов следует верить и их следует почитать. Атеизм – тягчайшее государственное преступление. Если предупреждения и увещевания не помогают, то атеист подвергается тюремному заключению и смерти, а тело его выбрасывается в поле на съедение псам и птицам.
Но традиционная религия совершенно не устраивает Платона. Мифы греков полны мерзостей и разврата. В них рассказывается о распрях богов, об их пороках, об их зависти, похоти и «кумовстве». Эти мифы нуждаются в тотальной цензуре. Дети с детства должны усвоить, что Бог – это благо, и от него исходит лишь благо. Гомер с Гесиодом должны быть изгнаны. «Разве можем мы так легко допустить, чтобы дети слушали и воспринимали душой какие попало и кем попало выдуманные мифы, большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должны быть у них, когда они повзрослеют?» (18, т. 3, с. 140) Ибо «во всяком деле самое главное – это начало, в особенности, если это касается чего-то юного и нежного. Тогда всего вернее образуются и укореняются те черты, которые кто-либо желает там запечатлеть». (Там же)
В качестве иллюстрации того, как могла бы действовать цензура в платоновском государстве, можно привести пример большевистской цензуры: «…Крупская активно занимается проблемами нравственности и коммунистического воспитания молодежи. Она составляет рекордный список запрещенной литературы, который оформлен в виде инструкции под названием «О пересмотре книжного состава библиотек к изъятию контрреволюционной и антихудожественной литературы». В соответствии с этим из библиотек изымались: философы Кант, Платон, Декарт, Ницше, Шопенгауер. Писатели: Дюма, Лесков, Толстой, Боккаччо, Загоскин, Тэффи, кое-что из Гоголя. Всего 200 авторов. Детям категорически запрещались сказки «Котик-коток, серенький лобок», «курочка Ряба», многие сборники русских народных сказок. «Конек-Горбунок» проходил по разделу «порнография». Запрещен «Петя-петушок». Видимо, по той же причине». (35, с. 233-234).
Если читатель недоумевает относительно той логики, которой руководствовался автор этого списка, то он может исследовать эту логику в любой момент, понаблюдав за воспитанием детей во многих интеллигентских семьях. Я неоднократно с любопытством выслушивал объяснения интеллигентных женщин относительно того, почему они одни мультфильмы разрешают смотреть своим детям, а другие – нет. Чаще всего приветствуются мультфильмы российские и запрещаются мультфильмы западные. Мотивация здесь все та же: уберечь неопытные, доверчивые умы (в одних случаях это дети, в других же – подданные) от разврата. То, что является развратом, каждый определяет по своему, и каждый при этом в глубине души уверен, что именно он – обладатель абсолютной истины.
Центральным государственным мифом является миф о рождении людей идеального государства. Их родина – Мать-Земля. Из нее боги сотворили их, и при создании использовали для одних золото, для других – серебро, для третьих же – медь и железо. Именно поэтому одни правят, другие сражаются, третьи же работают. Так захотели сами боги. Платон отлично понимает, что эта идеологическая конструкция не будет вначале воспринята большинством подданных (назвать их гражданами у меня просто не поворачивается язык) государства как истинная. Не страшно – сменится одно, второе поколение, и люди будут воспринимать этот миф как очевидный и безусловно истинный.
Он, безусловно, прав. Тому пример - коммунистическая Россия. После 1917 года мало кто из россиян всерьез воспринимал мифы большевиков. Но десятилетия террора против инакомыслящих и тотальной государственной пропаганды привели к тому, что этот вздор – уж пусть простят меня коммунисты, говорю, что думаю – стал абсолютной истиной для миллионов и миллионов россиян. Коммунистическая власть пала, а эти миллионы все еще твердят этот зазубренный урок.
Раньше я удивлялся тому, что в сталинской России у родителей, отрицающих коммунизм, вырастали правоверно-коммунистические дети. Но изучая историю сталинизма, я понял, что террор был столь безжалостным и тотальным, что даже дома, при детях эти люди предпочитали помалкивать. Ребенок неопытен и не знает жизни. Он повторит сказанное родителями в школе, и вся семья исчезнет в подвалах НКВД – безопаснее молчать даже дома. В итоге, дети антикоммунистически настроенных родителей вырастали правоверными коммунистами, ибо они подвергались без всякого противодействия со стороны родителей тотальной коммунистической пропаганде.
То же и в фашистской Германии. Этот режим просуществовал чуть больше десяти лет. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы появилась целая когорта юношей и девушек, готовых погибнуть за великое и справедливое дело Третьего Рейха.
Важнейшим средством воздействия на души и умы людей является искусство. Вне всякого сомнения Платон никогда бы не принял концепцию «искусство ради искусства». Отвергал он и идею того, что задача искусства – развлекать людей. Платон – создатель теории, проповедующей «служебный» характер искусства. Именно Платон открывает бесконечно длинную галерею теоретиков, подчиняющих искусство религиозным, этическим, национальным, политическим и прочим задачам. Среди них и христианские мыслители, и Лев Николаевич Толстой, отрекшийся от большинства своих романов, и теоретики-практики, подобные В. И. Ленину и Й. Геббельсу. Все они полагают, что искусство не может существовать само по себе, что оно должно служить чему-то «высшему», и с позиции этого «высшего» искусство должно быть преобразовано (на деле это всегда означает цензуру).
Платон указывает на величайшую силу искусства. Именно поэтому оно не может быть оставлено без внимания правителей. Они должны использовать искусство в целях пропаганды и насаждения добродетели, верности государству, ненависти к врагам. Поскольку добродетель и государство конструируются Платоном сообразно эйдетическому, постольку искусство преобразовывается в том же ключе.
Изобразительные виды искусства по большей части изгоняются. Ибо они увлекают человека в область иллюзорного и лживого. Прекрасно и добродетельно все то, что приближает к миру эйдосов, а все, что отдаляет человека от него - безобразно и порочно. Подлинным бытием является мир идей. Материальный мир есть лишь бледная копия мира идеального. Художник, копирующий материальный мир, создает копию копии, а значит, погружает зрителя в совершенно невообразимое царство иллюзий.
Поэзия и музыка сохраняются, но радикально преобразовываются. Все, что есть в поэзии и музыке чувственного и развлекательного, должно быть отброшено. И поэзия, и музыка должны пробуждать мужество, стойкость, веру в добро, в Бога, щедрость, рассудительность и т. д. Проводится даже ревизия музыкальных инструментов. Флейта оказывается запрещенной, ибо ее звучание подобно злоречью и злонравию.
Нетрудно представить, как выглядело бы искусство в платоновском идеальном государстве. Достаточно обратиться к искусству коммунистической России и фашистской Германии. Специалисты неоднократно указывали на удивительное сходство искусств этих двух стран. Проще перечислить различия, чем сходства. Пожалуй, главное из этих отличий - государственные символы. Сходство проявилось и в музыке: многие марши и песни (естественно с различными словами) исполнялись по обе стороны границы.
К сожалению, я не силен в поэзии и поэтому затруднюсь на память воспроизвести стихи из своего советского прошлого. В голове вертится лишь пародия на них, которая, однако, очень точно передает суть дела: «Прошла зима – настало лето. \\ Спасибо партии за это!»
Практика социалистических стран демонстрирует, что очень скоро навязчивая государственная пропаганда чрезвычайно надоедает подданным. В этом отношении, уместно вспомнить один из советских анекдотов, посвященный празднованию столетия Ленина: «Мужчина приходит на работу в мятой одежде. Коллеги изумляются, а пришедший поясняет: «Включил радио – столетие Ленина; включил телевизор – столетие Ленина; утюг я уже не стал включать…»». Тотальная пропаганда прекрасно промывает мозги, но, при этом, неизбежно девальвирует пропагандируемые ценности. Они становятся очевидными, но надоевшими и малоценными.
В итоге, подданные такого государства становятся легкой добычей враждебной пропаганды из-за рубежа. Эта пропаганда воспринимается ими как нечто яркое, интересное, истинное. Запретный плод сладок. К нему всегда тянутся. В этом отношении, весьма показателен любопытный факт из жизни фашистской Германии.
Фашистский режим попытался организовать производство приемников с фиксированной настройкой, в качестве гарантии от прослушивания их владельцами иностранных радиопередач. Но проект провалился.
«Сразу же после нападения на Польшу Геббельс составил проект указа «О чрезвычайных мерах в области прослушивания радиопередач». Этим декретом запрещалось нелегальное слушание передач иностранных радиостанций и вводились суровые наказания для нарушителей, вплоть до смертной казни в исключительных случаях. В течение следующих трех лет Геббельсу пришлось выдержать немало схваток с другими нацистскими руководителями. Камнем преткновения послужил вопрос о разработке критерия для выдачи разрешений на прослушивание иностранных радиопередач. В начале 1942 года в дело вмешался сам Гитлер. Четыре министра, пытавшихся получить подобное разрешение, натолкнулись на отказ, удовлетворена была лишь просьба Розенберга. Геббельс раздраженно заметил: «Просто отвратительно, как много высших чиновников пытаются доказать мне, что их дальнейшая работа просто застопорится, если им не выдадут разрешения на слушание иностранных радиопередач. Почти во всех случаях они получают у меня отказ». Весьма характерно, что министр забыл добавить фразу: «Этот запрет эффективен там, где у меня хватает сил и средств, чтобы проследить за его соблюдением».
Когда Геббельсу доложили о повсеместных нарушениях указа от 1 сентября 1939 года, он воспринял это как личное оскорбление. Впав в бешенство, он с руганью обрушился на тех немцев, которые были настолько «тупы», что предпочитали слышать голос Черчилля, чем прочитать отчет о его выступлении, написанный Фриче или самим министром пропаганды. Геббельс клеймил позором тех, кто осмеливался преступить закон, называя их «неблагодарными, презренными, низкими тварями», поскольку эти явления объективно свидетельствовали о недостатке доверия к вождям со стороны рядовых германских граждан». (39. 503 – 504.)
Попытки контролировать сознание собственных подданных всегда проваливаются, ибо они игнорируют фундаментальные законы социальной и человеческой природы. К сожалению, идея подобного контроля весьма популярна у людей невежественных и недалеких. Им все время кажется, что вот теперь-то они изобрели совершенно беспроигрышный способ управлять людьми. Эти персонажи подобны человеку, который пытается насильно поить лошадь бензином и удивляется тому, что она сдохла. Стали бы вы объяснять такому человеку нелепость его поступков? Думаю, нет. Если человек делает такие вещи, а потом искренне изумляется трагическому результату, объясняя этот результат кознями врагов, то объяснять ему что-либо бесполезно.
Ликвидируется драматическое искусство. Мало того, что актер занимается подражанием, а значит, как и художник, копирует копии, он еще изображает поведение дурных людей и, тем самым, сам становится дурным. Зритель не должен видеть со сцены ничего дурного, поэтому все актеры должны быть выдворены за пределы границ. Да и сами границы должны быть «на замке», чтобы ничто дурное не проникло в идеальное государство извне.
Так Платон разрабатывает детальнейший проект взятия под контроль мыслей и чувств подданных идеального государства.
Удивительно, но в полной мере изобретениями Платона смогли воспользоваться лишь через две с половиной тысячи лет политики XX века. Правда, их опыт убедительно продемонстрировал бесперспективный характер тоталитарных обществ. Надеюсь, время этих режимов прошло. Они возникают вновь и вновь, всякий раз, демонстрируя свою нежизнеспособность, быстро загнивая и разваливаясь.
Конечно, их апологеты находят тысячи причин, якобы объясняющих обстоятельства падения очередного тоталитарного режима. Но все эти причины в основе своей предполагают фактор «ошибки» и деятельность внешних и внутренних врагов. Получается, что тоталитарный режим погиб случайно вследствие роковых обстоятельств, и нас убеждают в необходимости попробовать еще раз. Тем самым тоталитаристы демонстрируют свою вопиющую безответственность – их увлеченность идеей и абсолютными ценностями столь велика, что они готовы вновь и вновь экспериментировать, бросая при этом в «топку» эксперимента миллионы людских жизней и гекатомбы материальных ценностей. Правда, сами жертвы тоже «хороши». Развесив уши, они послушно выстраиваются в очередь с тем, чтобы быть принесенными в жертву на алтаре очередного идеального государства. После обвала финансовой пирамиды большинство обанкротившихся ее участников становятся умнее. Но поумнение не случается ни у организаторов, ни у участников «утопических пирамид». Организаторы уверяют, что банкротство – это трагическая случайность и стоит попробовать еще раз, а участники радостно их поддерживают.
Так же как и в случае с финансовыми пирамидами, тоталитарные государства гибнут в наше время не случайно, но закономерно. Подобные типы общества могли бы существовать и существовали тысячелетиями в аграрную эпоху. Но в современном мире они проигрывают обществам модернизированным. Тоталитарное государство становится костным, забюрократизированным, неспособным к новациям и чрезвычайно убыточным. В итоге оно с грохотом обваливается. Это закономерно, но рассказ об этой закономерности – предмет социологического, но не историко-философского текста.
На этом я заканчиваю главу о Платоне. Она получилась более обширной, чем главы о предыдущих философах, но это оправдано тем, что Платон действительно является центральной фигурой для нашей цивилизации. Я не скрываю своего неприятия принципов платоновской философии. Надеюсь, это обстоятельство не повлиялет на объективность картины. Что же касается неприятия, то слишком часто Платона излагают в положительном ключе. Так что мое изложение, надеюсь, уравновесит чаши весов.
Дата добавления: 2016-01-03; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!