Аукториальный повествователь в мире персонажей и подставной автор
Рассмотрим теперь — по необходимости лишь в общих чертах — две оставшиеся позиции повествователя (из четырех, названных в § 77). Позиция I.2 (аукториальный повествователь внутри фабульного пространства) и соответствующий ей тип повествования отличается от I.1 тем, что повествователь, не противопоставленный автору, сам является непосредственным участником и(или) живым свидетелем действия.
Эта позиция характерна в первую очередь для различных документальных жанров, стоящих на периферии художественной литературы, таких, как мемуары, а также очерк, репортаж и т.п., но встречается и в романе. Наиболее знаменитый пример таким образом мотивированного романного повествования — «Евгений Онегин», где о герое говорится как о человеке, которого автор знал лично 15; однако причастность повествователя к фабуле этим и ограничивается. Элемент подобного построения обнаруживается у Флобера в «Госпоже Бовари» — в начале первой главы рассказ о первом появлении Шарля Бовари в школе ведется как бы от лица одного из учеников (Nous étions à l'étude, quand le Proviseur entra, suivi d'un nouveau habillé en bourgeois...); однако этот повествователь появляется здесь настолько эпизодически и настолько лишен индивидуальных черт, что говорить о его позиции по отношению к истинному автору трудно.
Значительно более последовательно этот тип повествования используется в некоторых романах XX в. Здесь можно назвать «Огонь» А. Барбюса, где рассказ от начала до конца ведется от лица участника событий, в котором угадывается сам автор, а также роман Р. Вайяна «Бомаск», где повествователь, стоящий на периферии фабульного пространства, фигурирует под именем самого писателя, наделяется элементами его биографии и время от времени принимает участие в действии; при этом то, что он сообщает о себе и о своих отношениях с персонажами, в общем соответствует реальной творческой истории романа.
|
|
|
Ясно, что в таком построении проявляется стремление стереть грань между художественным вымыслом и документом, преодолеть условность традиционных типов повествования (I.1 и II.2), обнажив сам процесс создания текста. Однако органически свойственную роману условность таким образом ликвидировать нельзя, ее можно лишь сдвинуть. Конечно, фигура аукториального повествователя, непосредственно появляющаяся «в кадре» и при этом наделенная именем и подлинными чертами биографии автора, мотивирует повествование и как будто придает большее правдоподобие фабуле. Но в то же время эта фигура, наделенная атрибутами подлинности, вступает в противоречие с остальными персонажами, образы которых не претендуют на портретное сходство с реальными людьми.
|
|
|
Кроме того, аукториальный повествователь, включенный в круг других персонажей, как и повествователь-персонаж, теряет право на всеведение — он выступает как личность, а не как голос истины. Следовательно, если автор хочет сохранить иллюзию подлинности, он должен каждый раз мотивировать знание повествователем тех аспектов фабулы, тех эпизодов, которые он непосредственно наблюдать не мог.
В целом к повествованию такого типа, более чем к какому-либо другому, приложима мысль Ц. Тодорова, который пишет по этому поводу следующее: «Повествование от первого лица не только не проясняет облика повествователя (имеется в виду истинный автор — К.Д.), но, наоборот, скрывает его. И всякая попытка прояснить его ведет лишь к еще большей маскировке субъекта процесса высказывания. Этот вид текста, открыто признавая себя текстом, лишь еще более стыдливо скрывает свою текстовую природу» 16.
Тип II.1 (повествование от подставного автора) отличается от рассмотренного в предыдущем параграфе II.2 лишь тем, что повествователь находится вне фабульного пространства своего повествования. Так бывает в случаях, когда истинный автор выдает свое произведение за текст, написанный другим лицом, например за случайно найденную старинную рукопись (хотя мотивировка такого рода может и отсутствовать); причем, как уже отмечалось, повествователь не является участником или очевидцем событий, он выступает именно как автор, писатель или хроникер. Таким образом, если тип II.2 имитирует преимущественно внелитературные формы повествования, то тип II. 1 ориентирован на литературу или фольклор.
|
|
|
В текстах типа II.1 обычно моделируется чужая литературная манера и стоящий за ней чужой культурно-идеологический кругозор, чаще всего манера и тип мышления какой-то отдаленной эпохи и (или) иной национальной культуры. Так, например, в «Озорных рассказах» Бальзак имитирует фабульные схемы, манеру повествования, стиль и даже язык французской новеллы XVI в.; Мериме в книжке «Гусли, или Сборник иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине» (на самом деле все песни были сочинены им самим) воспроизводит дух южнославянского фольклора, причем делает это настолько удачно, что введенным в заблуждение оказался даже Пушкин, который принял «Гусли» за перевод подлинных славянских баллад и переложил многие из них на русский язык под общим названием «Песни западных славян». Целый ряд таких стилизованных под старину текстов мы находим среди исторических романов и новелл Анатоля Франса. Так, например, в романе «Таис», рассказывающем о злоключениях александрийского монаха-отшельника III или IV в. н. э., повествование, особенно в начале, выдержано в манере средневековой житийной литературы, а рассказы из сборника «Колодец святой Клары» стилизованы под итальянскую новеллу эпохи Возрождения. Таких фольклорных и исторических стилизаций немало и в русской литературе — достаточно назвать «Сказки» Пушкина и «Песню про купца Калашникова» Лермонтова.
|
|
|
В целом повествование типа II.1, как и II.2, предполагает критическое или, во всяком случае, отстраненное восприятие точки зрения повествователя — и его рассказ, и он сам являются здесь объектами авторского изображения. Воспроизведение литературной манеры, характерной для иной эпохи, выступает как средство постижения и воссоздания соответствующего мировоззренческого кругозора, соответствующего типа мышления.
Как явствует из сказанного выше, позиция повествователя теснейшим образом связана со стилем, она в значительной мере определяет выбор средств словесного выражения; со своей стороны, стиль сигнализирует позицию. Этой проблематике будет специально посвящена следующая глава. Теперь же рассмотрим некоторые другие важные аспекты позиции повествователя.
Дата добавления: 2022-07-16; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!