Современные методы для современного человека

 

Зачем Ты разработал новые активные техники медитации — например, медитацию «Кундалини» и «Динамическую медитацию», хотя уже существуют традиции, предлагающие сотни техник: йога, суфизм, буддизм и так далее?

Все древние методы медитации разработаны на Востоке и никогда не учитывали потребности западного человека, он оставался за скобками. Я же создаю техники не для восточного человека, а для любого — будь он с Запада или с Востока.

Есть разница между восточной традицией и западной традицией. А ведь именно традиция формирует ум. Например, восточный ум очень терпелив — тысячи лет он обучался сохранять терпение, независимо от условий.

Западный ум очень нетерпелив. Нельзя применять к ним обоим одни и те же методы или техники.

Восточный ум приучен сохранять некоторое равновесие при успехах и неудачах, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, в жизни и при смерти. Западному уму неведомо такое равновесие — он слишком склонен к возбуждению. Успех его возбуждает, ему начинает казаться, что он попал на вершину мира, у него развивается комплекс превосходства. В неудаче он переходит к другой крайности, низвергается в седьмой круг ада. Он несчастен, он страдает и у него развивается колоссальный комплекс неполноценности. Его рвет на части.

А жизнь состоит из крайностей. Есть моменты красоты и моменты уродства. Есть моменты, когда ты влюблен, и моменты, когда ты объят гневом, ненавистью. Западный ум просто движется вслед за ситуацией. Он всегда возбужден. Восточный ум научился... это просто воспитание — не революция. Это обучение, дисциплина, практика. В своей основе восточный ум точно такой же, как западный, но в силу воспитания может сохранять некоторое равновесие.

Восточный ум очень медлительный — нет смысла торопиться, жизнь идет своим чередом и все предопределено судьбой, поэтому если ты обретаешь что-то, то не благодаря скорости, не благодаря спешке. Если ты что-то обретаешь, то потому, что так назначено судьбой. Так что вопрос о том, чтобы куда-то торопиться, вообще не поднимается. Если что-то должно произойти, это произойдет в свое время — ни секундой раньше и ни секундой позже.

В результате течение жизни на Востоке очень медленное. Такое впечатление, что река вообще стоит на месте, она такая медлительная, что ты не можешь разглядеть течение. Более того, на Востоке людей учат, что ты уже жил миллионы жизней и миллионы жизней у тебя впереди, так что продолжительность жизни не ограничивается семьюдесятью годами, она колоссальна. Спешить некуда. Впереди уйма времени — к чему торопиться? Если что-то не случится в этой жизни, случится в другой.

Западный ум стремителен и быстр, потому что он настроен только на одну жизнь — семьдесят лет, а сделать нужно очень много. Треть жизни уходит на сон, треть жизни на учебу — что остается?

Значительная часть оставшегося времени идет на то, чтобы заработать себе на жизнь. Если все подсчитать, ты удивишься. Из семидесяти лет не остается и семи на то, что тебе нравится. Естественно, возникает спешка, безумная гонка — настолько безумная, что ты забываешь, куда, собственно, бежишь. Все, что ты помнишь, — это следить за скоростью. Средство превращается в цель.

То же самое и в других направлениях... Восточный ум развивал себя иначе, чем западный. Сто двенадцать методов медитации, разработанные на Востоке, не учитывают особенности западного человека, они разработаны не для него. Западного человека тогда вообще не было. Вигъян Бхайрава Тантра написана от пяти до десяти тысяч лет назад — вот как давно были разработаны и отточены эти сто двенадцать техник.

В то время еще не было западного человека, западного общества, западной культуры. Запад был варварским, первобытным, он вообще не заслуживал никакого внимания. Весь мир был на Востоке, именно там была зона роста, там сосредоточивались все богатства и цивилизация.

Мои методы медитации разработаны в силу абсолютной необходимости. Я хочу, чтобы это различие между Западом и Востоком исчезло.

За эти пять или десять тысяч лет после создания Шивой Вигьян Бхайрава Тантры никто не разработал ни одного метода. Но я внимательно изучил различия между Востоком и Западом — один и тот же метод нельзя непосредственно применять к ним обоим. Вначале нужно привести восточный и западный ум в похожие состояния. Мои техники динамической медитации, медитации кундалини и другие — катарсические. В их основе лежит катарсис.

Тебе нужно выбросить весь мусор, которым заполнен твой ум. Если ты не разгрузишься, то не сможешь сидеть безмолвно. Это все равно что приказать ребенку, который переполнен энергией, сидеть молча в углу комнаты. Очень сложно. Ты пытаешься подавить вулкан! Самый лучший способ — вначале сказать ему: «Пойди и обеги десять раз вокруг дома, а потом возвращайся, сядь в уголке и сиди тихо».

Тогда это возможно — ты делаешь это возможным. Ребенок сам хочет посидеть, расслабиться. Он устал, он вымотан — сейчас ему не придется подавлять свою энергию, чтобы сидеть спокойно, он выплеснул ее, когда бегал вокруг дома. Теперь он рад отдохнуть.

Катарсические техники просто помогают тебе отбросить свое нетерпение, свою непоседливость, свою склонность к спешке, свои ранее подавлявшиеся порывы.

Нужно помнить еще об одном факторе: эти техники совершенно необходимы перед выполнением практик вроде випассаны — когда ты просто сидишь, ничего не делаешь и пусть трава растет сама собой. Ведь при этом нужно сидеть безмолвно и ничего не делать — это главное условие для того, чтобы трава росла сама собой. Если ты не сможешь сидеть безмолвно, ничего не делая, ты потревожишь траву.

Я всегда любил сады и, где бы я ни жил, везде делал красивые садики, устраивал газоны. Я часто беседовал с людьми, сидя на своем газоне, и вскоре заметил, что они выдергивают травинки... просто возбужденная энергия. Если человеку нечего делать, он начинает выдергивать травку. Мне приходилось делать замечания: «Если ты будешь и дальше заниматься этим, нам придется перебраться в комнату. Я не позволю тебе портить мой газон».

Они на некоторое время прекращали это делать, но потом, заслушавшись, снова бессознательно тянули руки к травинкам. Таким образом, сидеть молча и ничего не делать на самом деле вовсе не означает сидеть молча и ничего не делать. Это означает делать большое одолжение траве. Если ты не в состоянии ничего не делать, трава не может расти — ты будешь ей мешать, будешь ее выдергивать, будешь ее тревожить.

Так что эти методы абсолютно необходимы для западного ума. Но появился еще один фактор: они стали необходимы и для восточного ума. Тот ум, для которого Шива некогда записал сто двенадцать методов медитации, больше не существует — даже на Востоке. Запад оказал на Восток огромное влияние. Все изменилось.

Во времена Шивы западной цивилизации еще не существовало. Восток был на пике славы, его называли «золотой птицей». У него была вся роскошь и все удобства — он был воистину богат.

Сейчас все наоборот — на протяжении двух тысяч лет Восток был порабощен, его эксплуатировали почти все на свете, в него вторгались десятки разных стран, грабили, насиловали, жгли. Теперь он нищий.

И три столетия британского правления в Индии привели к разрушению индийской образовательной системы, которая в корне отличалась от западной. Британцы заставили восточный ум обучаться в соответствии с западными стандартами. Они почти сумели превратить восточную интеллигенцию во второсортную западную интеллигенцию. Они принесли на Восток свои болезни: суетливость, спешку, нетерпеливость, постоянное недовольство, тревогу.

Кто бывал в храмах Кхаджурахо или в храмах Конараки, тот мог увидеть Восток в его истинной красе.

Только в Кхаджурахо была сотня храмов... сохранилось лишь тридцать — семьдесят разрушено магометанами. Тысячи прекрасных храмов с изумительными скульптурами были разрушены. А эти тридцать сохранились. Просто повезло: они находились в лесу. Возможно, завоеватели просто не заметили их.

Британское влияние на индийский ум оказалось настолько сильным, что даже такой человек, как Махатма Ганди, хотел, чтобы эти тридцать храмов покрылись грязью и их больше никто не смог увидеть. Ты только задумайся о людях, создавших эти сто храмов... должно быть, на строительство каждого уходили века. Они настолько тонко сработаны, настолько пропорциональны и прекрасны... ничто на Земле не сравнится с ними.

Ты ведь понимаешь, что храмы не появляются сами по себе; если в городе была сотня храмов, значит, там должны были жить тысячи людей — иначе в сотне храмов нет никакого смысла. Где эти люди? Они были убиты вместе с храмами.

И я взял в качестве примера именно эти храмы, потому что их скульптуры казались порнографическими с точки зрения западного ума. И Махатме Ганди они тоже казались порнографическими.

Индия в большом долгу перед Рабиндранатом Тагором. Этот человек помешал Махатме Ганди и другим политикам, которые хотели скрыть храмы от глаз людских. Рабиндранат Тагор сказал: «Какая глупость! Это не порнография, это красота».

Порнографию от красоты отделяет очень тонкая черта. Обнаженная женщина— не обязательно порнография; обнаженный мужчина— не обязательно порнография. Прекрасный обнаженный мужчина и прекрасная обнаженная женщина могут быть просто образцами красоты, здоровья, пропорции. Если олень наг и прекрасен — ведь никто не думает, что это порнография, — тогда почему бы не воспринимать обнаженного мужчину или женщину просто как образец красоты?

В викторианской Англии некоторые дамы скрывали ножки стульев под тканевыми чехлами, потому что ножки не должны быть обнажены — ножки стула! Но поскольку они называются ножками, считалось неприличным и некультурным оставлять их обнаженными. В викторианские времена существовало движение людей, добивавшихся, чтобы хозяева собак во время выгула прикрывали животных тканью. Собака не должна быть обнажена... как будто сама по себе обнаженность порнографична. Порнография — в уме!

Я бывал в Кхаджурахо сотни раз, и ни одна скульптура не показалась мне порнографической. Картина или скульптура становится порнографией только в том случае, если она возбуждает в тебе сексуальность. Это единственный критерий: если изображение возбуждает в тебе сексуальность, если оно служит стимулом для твоего полового инстинкта. Кхаджурахо — не тот случай. Фактически, эти храмы были созданы с противоположной целью.

Они были созданы для медитации на любовные игры мужчины и женщины. И эти камни оживали... Те люди, которые их создали, должно быть, были величайшими художниками, каких только знал мир. Эти изображения сделаны для того, чтобы на них медитировать, они — объекты медитации.

Это храм — медитирующие садились снаружи, глядели на изображения и наблюдали, зарождается ли у них внутри сексуальное желание. То был критерий: если сексуальное желание не возникало, человек мог войти в храм. Все скульптуры такого рода расположены вне храма, на его внешних стенах, внутри храма нет обнаженных статуй.

Это было необходимо людям для медитации, в ходе которой они могли убедиться, что в них нет полового желания. Все совсем наоборот — статуи не возбуждали, а помогали приглушить свою обычную сексуальность. Тогда человек мог войти в храм — а иначе этого делать не следовало. Богохульство — входить в храм, имея внутри такие желания. Это было бы осквернением храма — оскорблением храму.

Люди, построившие эти храмы, также создали замечательную и обширную литературу. Восток никогда не подавлял сексуальность. Лишь с приходом Будды и Махавиры безбрачие впервые обрело духовный статус. А до Будды и Махавиры все провидцы Упанишад и Вед были женатыми людьми, они не давали обет безбрачия и у них были дети.

И эти люди не отрекались от мира — они жили в богатстве и комфорте. Они жили в лесах, но получали всевозможные блага от учеников, от царей, от возлюбленных. Их лесные школы и академии были очень богатыми.

Начиная с Будды и Махавиры на Востоке зародилась болезненная традиция безбрачия — традиция подавления. А когда в Индию пришло христианство, тенденция к подавлению еще усилилась. За три сотни лет христианства подавление стало почти настолько же свойственно восточному уму, как и западному.

Так что мои методы применимы к обоим типам ума. Я называю их подготовительными техниками. Их задача — разрушить все, что может помешать тебе погрузиться в безмолвную медитацию. Если Динамическая медитация или медитация Кундалини проходит успешно, ты чист. Ты избавился от склонности к подавлению. Ты избавился от суетливости, спешки, нетерпения. Теперь ты готов войти в храм.

Именно по этой причине я говорю о приятии секса — потому что, не принимая секс, ты не сможешь избавиться от подавления. А я хочу, чтобы ты был совершенно чист, естествен. Я хочу, чтобы ты вошел в такое состояние, когда тебе станут доступны все сто двенадцать методов.

Вот почему я разработал свои методы — это просто техники очищения.

Также я включил в нашу работу западные терапевтические методы, потому что западный ум, а под его влиянием и восточный ум — они оба заболели. Здоровый ум в наше время редкое явление. Каждый испытывает своего рода тошноту, душевную тошноту, чувствует в себе пустоту, похожую на болезненную рану. Жизнь каждого превратилась в кошмар. Каждый тревожится, слишком боится смерти... боится не только смерти, но и жизни.

Люди живут равнодушно, не живут, а тлеют — без жара и яркого света, не так, как жил грек Зорба... вместо здорового вкуса к жизни у них больной ум. Положено жить, вот они и живут. Положено любить, вот они и любят. Нужно делать то-то и то-то, быть таким-то и таким-то — вот они и слушаются. У них нет порыва, идущего из глубин их собственного существа. Из них не хлещет энергия. Они не готовы ничем рисковать ради полноты жизни. В них нет безрассудства — а без безрассудства нет здоровья. Безрассудство — это критерий, исследование неведомого — критерий. Люди не ведают молодости, они становятся стариками с самого детства. Молодость к ним никогда не приходит.

Западные методы психотерапии не помогут тебе вырасти духовно, но они годятся, чтобы подготовить почву. Они не могут посеять семена цветов, но могут подготовить почву — а это необходимо. Такова одна из причин, почему я включил в свою работу психотерапевтические инструменты.

Есть еще одна причина: я хочу, чтобы Восток встретился с Западом.

Восток разработал методы медитации, Запад не разработал таких методов, Запад разработал методы психотерапии. Если мы хотим, чтобы западный ум заинтересовался техниками медитации, если мы хотим, чтобы Восточный ум приблизился к Западному, тогда нужно что-то дать и что-то принять. Нельзя использовать только восточные методы — нужно включить и плоды западной эволюции. И я нахожу психотерапевтические методы очень полезными. Они не могут провести тебя очень далеко, но определенную часть пути проведут — и то хорошо. А там, где остановятся они, эстафету подхватит медитация.

Западному уму нужно чувствовать, что он тоже вложил что-то в это объединение, в это слияние. Нельзя, чтобы вложение было только с одной стороны. И западные техники важны, они не могут навредить, они могут лишь принести пользу.

Я использовал их много лет, с огромным успехом. Они помогали людям очистить свое существо, готовили их к вхождению в храм медитации. Моя работа направлена на то, чтобы убрать стену между Востоком и Западом. Земля должна быть единой, не только в политическом, но и в духовном отношении.

Некоторые люди думают, что это только ловкий способ промывания мозгов. Но это нечто большее — промывание ума, а не мозга. Промывание мозгов очень поверхностно. Мозг — это лишь механизм, используемый умом. Промыть мозг очень легко — так же как промыть, почистить и смазать любой механизм. Но если загрязнен ум, стоящий за мозгом, — если именно он грязен, полон подавленных желаний и всякого уродства, — то мозг очень скоро снова заполнится всем этим безобразием.

И я не вижу в этом ничего плохого — промывание всегда на пользу. Однако я предпочитаю сухую чистку. Я не использую старые способы мытья.

И да, человек почувствует себя обманутым, когда поймет, что у него отняли ум, — ведь он думал, что это единственная драгоценность, которая у него была. Но так будет только вначале. После того как ум будет устранен, человек с изумлением обнаружит, что за умом лежало его настоящее сокровище. А ум — только зеркало. Он отражал сокровище, но не был самим сокровищем. Сокровище скрыто за умом, и это сокровище — твое существо.

 

Существуют ли какие-то особые виды медитации, полезные для лечения тех или иных видов психических заболеваний?

Современная психиатрия всецело ориентируется на заболевания — она ничего не знает о здоровье. Современная психология — все ее направления — следует медицинской модели. В этом — упущение Зигмунда Фрейда. Он разработал нечто чрезвычайно важное, но тем не менее упустил самое главное. Он слишком интересовался отклонением от нормы, заболеванием. И постепенно, из-за того, что он изучал болезнь и только болезнь, ему стало казаться, что человек безнадежно болен.

Изучать болезни необходимо, потому что больным людям нужно помогать. Но им невозможно помочь, если ты не знаешь, что такое здоровье. В лучшем случае ты способен помочь людям приспособиться к обществу — но общество и само больно.

А ведь именно этим занимаются современные школы психотерапии. Как только у кого-то немного нарушается способность приспосабливаться к окружающей обстановке, психиатр пытается восстановить ее. Способность приспосабливаться считается нормой. Но это не всегда верно — потому что если само общество ненормально, то и приспосабливаться к нему ненормально.

Фактически, такие люди, как Рональд Лэнг, уже высказывали свои сомнения в отношении этого проекта. Общество ненормально, а вы помогаете людям к нему приспособиться? Вы служите обществу, а не людям. Вы — агенты общества, сообщники правителей. Вполне возможно, что человек, которого вы лечите — медикаментами, электрошоком, психоанализом и тысячей других методов, — вполне нормален. Он не может приспособиться к ненормальному обществу именно потому, что сам нормален.

Просто вспомни о Будде — он не может приспособиться к обществу. Будды всегда были бунтовщиками. Они не могут склониться перед обществом, не могут ему сдаться — общество больное! Общество проклято — и это проклятие сплетено священниками и политиками.

Общество живет в условиях великого заговора. Людям не позволяют быть здоровыми, потому что здоровые опасны. Людям не позволяют быть разумными, потому что разумные опасны.

Ваша образовательная система существует не для того, чтобы помочь людям стать разумными, но для того, чтобы помешать им в этом. Она существует для того, чтобы превратить каждого в посредственность, чтобы низвести каждого до уровня глупого ученого. Двадцать пять лет обучения — от детсада до окончания университета — могут любого довести до уровня глупого ученого, из любого сделать посредственность, поскольку ваше образование требует, чтобы человек умел воспроизводить все, чему его научили. Таков критерий оценки его разумности.

Этот критерий подходит для оценки памяти попугая, но не разума и интеллекта. Разум — нечто совершенно другое. Разум не имеет ничего общего с повторением. Он всегда пытается жить по-своему, хочет делать свое дело. Разум стремится проникнуть в тайны жизни не при помощи заранее известного набора формул или предписанных стратегий. Он всегда оригинален.

Университеты искореняют оригиналов — все их усилия направлены на уничтожение оригинальности, потому что оригинальные люди всегда создают проблемы в обществе. Ими не так легко манипулировать и их не так-то легко превратить в клерков и школьных учителей — непросто низвести до состояния эффективных машин. Они будут бороться за себя, попытаются жить не по заданной схеме, а в соответствии с собственным видением.

Если человек любит музыку, то он будет жить жизнью музыканта, даже если ему придется просить подаяние. Даже если у него будет реальная возможность стать премьер-министром, он предпочтет жить в нищете и играть свою музыку. Это разумно, потому что лишь в том случае, если ты живешь, ориентируясь на собственный свет, на собственные озарения, на собственный внутренний голос, ты можешь обрести блаженство и удовлетворение.

Для того чтобы стать премьер-министром, разум не нужен. Фактически, если у тебя есть разум, ты не сможешь стать премьер-министром... потому что какой человек, обладающий разумом, пойдет в политику? Кто захочет ввязываться в эту уродскую игру? Человеку хочется стать поэтом, или художником, или танцором... но кому захочется стать политиком? Никак не разумному человеку, а только тому, кто пока еще остается варваром, — тому, кто все еще получает удовольствие от насилия и власти над другими.

Университеты разрушают разум. Ваше образование очень вредно для разума — оно состоит на службе у общества, а общество ненормально, очень ненормально. За три тысячи лет было пять тысяч войн — можно ли предположить, что это общество здорово? Можно ли сказать, что это общество в своем уме? Человек в нем всегда готов убить или совершить самоубийство. Ну и что можно сказать о таком обществе?

Психиатрия и психоанализ пытаются приспособить людей. Они называют неприспособленных людей «ненормальными». Именно поэтому психологи твердят, что Иисус был ненормальным. Они утверждают, что он был невротиком. Иисус — невротик! А люди, которые додумались убить этого человека, — здоровые? Иисус невротик, а Понтий Пилат здоровый. Пилат нормальный.

Если Иисус невротик, тогда и Будда невротик, Махавира невротик, Пифагор, Патанджали, Лао-цзы, Заратустра — все они невротики. Сократ невротик — а судьи, которые решили, что его нужно отравить, нормальные.

Вся Земля — сумасшедший дом. Кто болен? И как можно определить болезнь, если ты не знаешь, что такое здоровье?

Зигмунд Фрейд ошибался, потому что изучал только больных людей. Больных людей можно изучать потому, что болезнь всегда происходит на периферии. Здоровых нельзя изучать, потому что здоровье — всегда в центре. Оно идет из самого твоего существа. Болезнь поверхностна, здоровье сущностно. Зигмунд Фрейд не смог бы изучать Будду, потому что не обнаружил бы никаких симптомов.

Ты можешь обратиться к любому врачу и спросить: «Каково определение здоровья?» Ты удивишься: ни один врач не может ответить на этот вопрос. В лучшем случае он скажет: «Если человек не болен, он здоров». И что это за определение? «Если у человека нет заболеваний, он здоров». Здоровье — позитивное явление, а вы определяете его негативно.

Они могут дать определение болезни; могут определить, что такое рак, что такое туберкулез и многие другие заболевания, — они могут дать определение миллионам разных болезней. Но одно-единственное явление — здоровье — не поддается определению. Оно совсем не изучено.

Если психология не займется людьми целостными и святыми — просветленными, бодрствующими, осознающими, вышедшими за пределы любой идентификации, обретшими чистое сознание, — если психология не изучит этих людей... Но тогда психологии придется изменить методы. Тогда она не сможет и дальше имитировать физиологию, физику, химию и естественные науки. Ей придется многому учиться у литературы, поэзии, музыки. Тогда она должна будет скорее приблизиться к искусству, чем имитировать науку.

Очень неудачно, что Зигмунд Фрейд был по профессии медиком, врачом. Его идея сделать психологию наукой была идеей ученого-медика. Он изучал больных людей и основывал свое понимание именно на болезнях. А когда ты лечишь больных, только больные к тебе и приходят, — постепенно все твои знания о людях оказываются ограничены лишь тем, что ты узнал, изучая больных. И это становится твоим представлением о людях вообще. Вот почему все, что Фрейд говорит о человеке, изначально не верно. Он говорит о больном, а не о человеке вообще — не обо всем человечестве. Не о человеке как таковом, а только о больном.

Например, если ты станешь изучать слепых и придешь к выводу, что никто из людей не способен видеть, — это верное представление? Твое представление будет верно не в отношении человека как такового, а только в отношении слепых.

Психиатры имеют дело только с больными людьми и на основании этого делают выводы обо всем человечестве, дают определение людям. Но это выходит за границы их сферы компетенции. Вначале нужно понять целое — и больных, и здоровых людей. На самом деле в качестве критерия должен выступать абсолютно здоровый человек — именно он должен служить ориентиром.

Психология должна стать психологией будд. Лишь тогда она будет истинной, подлинной.

Моя задача не такая, как у психиатра или психотерапевта. Я не лечу больных. Моя задача — пробудить источники здоровья в тебе. Я не заинтересован в том, чтобы тебя лечить, я заинтересован в том, чтобы освободить тебя.

Ты спрашиваешь: есть ли конкретный метод медитации, позволяющий излечиться от тех или иных психических заболеваний? Нет. Но это не означает, что медитация не помогает, — она помогает, но лишь случайно. Она помогает — но это побочное действие.

Моя основная задача — создавать будд— людей, обладающих целостностью. Я не лечу больных, хотя приходят ко мне и больные, и они получают помощь, но моя цель не в этом. Здесь у нас не терапевтическое сообщество, а духовная коммуна. Да, мы применяем терапевтические методы, но они направлены не на так называемых больных, потому что с моей точки зрения все человечество больно, ненормально.

Применяемые нами методы терапии не направлены на излечение тех или иных заболеваний. Мы просто помогаем так называемым нормальным людям стать по-настоящему нормальными.

На мой взгляд, всех людей воспитывают больные, ненормальные — родители, учителя, и конечно, они передают свои болезни детям. Если человек не осознает, что с ним сделали, если он не решится, не наберется смелости отказаться от заложенных в него программ, он никогда не станет нормальным.

Здесь проводится много терапевтических занятий, просто чтобы помочь обычным людям — так называемым нормальным — осознать, что они ненормальны. И это первый шаг к тому, чтобы вернуться к норме. Как только ты поймешь, что не нормален, многое станет меняться. В тебе начнет пробуждаться отчетливое осознание: что-то нужно делать, причем срочно.

Мы помогаем людям отказаться от заложенных в них программ — индуистских, христианских, магометанских, коммунистических. Мы помогаем им отбросить все программы, потому что лишь запрограммированный человек действительно нормален и естествен. Любые программы — это извращения.

Таким образом, мы не заинтересованы в том, чтобы помогать так называемым больным людям, наша задача — помогать так называемым здоровым. Но иногда к нам приходят и больные, и это идет им на пользу. Это побочный феномен на периферии нашей деятельности.

Я не могу сказать, какой тип медитации поможет при том или ином заболевании. Фактически, все методы медитации в той или иной степени помогают, потому что техники медитации изначально направлены на одну и ту же точку внутренней тишины. Бывают активные методы и пассивные методы — это не имеет значения, цель одна и та же. Это может быть суфийский метод или дзэнский метод — цель одна и та же. Она в том, чтобы сделать тебя безмолвным, устранив любое мышление, — чтобы ты стал просто зеркалом, отражающим все, что есть.

Мое определение «Бога» — «то, что есть». Как только ты начинаешь видеть то, что есть, и настраиваться на него, возникает здоровье. Ты становишься частью этой бесконечно прекрасной Вселенной.

Психоанализ и психиатрия помогают больным людям. Медитация помогает людям здоровым, желающим подняться на пик здоровья — подняться на Эверест здоровья, который Абрахам Маслоу называет «пиковыми переживаниями». Эти пиковые переживания даны каждому из нас от рождения. Если у тебя не бывает пиковых переживаний, ты теряешь нечто необычайно ценное.

Но медитация продвинулась на шаг дальше, чем гуманистическая психология Абрахама Маслоу. Вопрос не только в том, чтобы обрести пиковые переживания, — потому что они приходят и уходят, нельзя оставаться на пике постоянно. У тебя может быть оргазмическое переживание, ты можешь подняться на пик, но в тот же миг, когда ты достигаешь пика, сразу же начинается движение вниз. Ты не можешь остаться на пике — там нет места, где можно было бы остаться.

Все пики воспроизводят древний миф о Сизифе. Боги наказали Сизифа за то, что он восстал против них. По их воле он должен постоянно катить камень на вершину горы. Вершина слишком мала, а камень велик. Едва оказавшись на вершине, камень скатывается вниз.

Это история каждого человека. Тебе не удается устоять на вершине. Ты совершаешь восхождение, долгое восхождение на вершину — но стоит тебе достичь ее, и все кончено. В тот миг, как ты осознаешь, что достиг вершины, она уже оказалась позади — ты начал движение вниз. Там, наверху, нет места, где можно было бы задержаться.

Медитация помогает тебе не только испытать пиковые переживания — это лишь для начинающих, — не только пережить прекрасный опыт, но и обрести всеобъемлющее оргазмическое сознание. Не пиковое, не оргазмическое переживание, а оргазмическое сознание, чтобы ты мог пребывать в оргазмическом экстазе двадцать четыре часа. И тогда вся твоя жизнь, секунда за секундой, будет праздником.

Моя работа направлена на медитацию, на религиозность. Я помогаю людям вначале прийти к пиковым переживаниям, чтобы в них родилось желание оставаться на пике. Но остаться на пике невозможно. Тогда перед тобой возникает другая задача: создать оргазмическое сознание. Пик — это переживание, оно приходит и уходит. Оргазмическое сознание — это трансформация твоего существа. Это новое рождение — воскресение. Пиковые переживания помогают многим больным людям. Я вижу свою задачу не в этом, но так происходит.

 

Хотелось бы знать, чем использование психотерапевтических техник в Твоей работе отличается от других методов психотерапии, таких, как психоанализ Фрейда, методы гуманистической психологии и работа в группах развития.

То, что я делаю, в корне отличается от всех других методов психотерапии. Основное отличие в том, что все эти методы ориентированы на больных людей, на тех, у кого есть психологические проблемы. Обычно терапевтические методы направлены на то, чтобы вернуть таких людей к нормальной жизни. Все эти терапевтические техники служат потребностям общества, которое сводит людей с ума, делает их шизофрениками. Затем оно возвращает их обратно к норме, к состоянию среднего ума, чтобы они могли функционировать в прежнем режиме, лишившем их возможности функционировать.

Все психотерапевтические школы — фрейдистская, юнгианская или адлерианская — действуют точно так же, как в прошлом действовали священники. Они — священники новых, искушенных времен, но функция у них та же самая. Их действия направлены против революции, против перемен.

Почему общество постоянно производит больных? Ни одно животное не болеет так, как человек. Почему человеческое общество постоянно создает шизофреников? Почему так много изнасилований? Почему так много людей отягощены чувством вины, почему так много убийств и самоубийств? И даже если человек пытается жить нормально, глубоко внутри никто не нормален. Всех одолевают кошмары, страхи, жадность, неуверенность. Все эти психотерапевтические методы состоят на службе у общества, которое и сводит людей с ума.

Основное различие в том, что я пытаюсь помочь людям понять, что они не несут ответственности за свои психические расстройства. Они — жертвы. Моя цель состоит не в том, чтобы сделать их «нормальными» и помочь вернуться в церковь, в контору, к той же самой жене и в тот же самый мир. Нет, моя цель — дать человеку новую индивидуальность, бунтующий разум и точку зрения, позволяющую увидеть, что общество манипулирует им и эксплуатирует его — почти убивает.

Это — первый этап той терапии, которую я использую в моей работе. Я хочу, чтобы человек осознал, что больно общество, а он — только жертва.

И еще, мы помогаем человеку осознать: он стал жертвой потому, что более разумен, чем другие люди. Идиоты не сходят с ума, они на это не способны. Чтобы ум заболел, нужно, чтобы он в принципе был. Нормальные посредственные люди, которых считают психически здоровыми, на самом деле — умственно недоразвитые. Даже если они захотят сойти с ума, у них ничего не получится. Для безумия требуется определенный интеллект.

Не случайно так много великих писателей, поэтов, ученых, музыкантов — людей, которые достигли высочайшего интеллектуального пика в той или иной сфере, — сходят с ума. Многие из них совершают самоубийство. Странно... Мы создали воистину странный мир, где идиоты нормальны, а гении ненормальны, где идиоты не сходят с ума, а гении сходят и страдают от многочисленных душевных мук. А старые методы психотерапии пытаются вернуть их обратно, к состоянию нормального туповатого человека.

Естественно, эти люди в меньшинстве. Неудивительно, что они думают, будто с ними что-то не так. Иметь интеллект, живя среди миллионов недоразвитых собратьев, — небезопасно. Это тревожно, опасно. Когда большинство людей в интеллектуальном плане остаются на уровне тринадцатилетнего подростка — а именно таков средний умственный возраст масс, — более сильный интеллект создает тебе проблемы. Они — «общество», а ты — индивидуум. Беспомощный.

Моя задача — помочь людям осознать, что их болезнь важна. Они не должны смущаться, они должны радоваться, потому что у них есть интеллект — достаточно сильный интеллект, более сильный, чем у обычных нормальных людей. Именно отсюда их проблемы. Они не могут приспособиться к обществу, они везде чувствуют себя не на месте. Вот почему у людей возникает мысль, что с ними что-то не так. В действительности же все совсем наоборот. Они — нормальные люди, но они в абсолютном меньшинстве. А большинство глупо, но это большинство. Ваши так называемые психотерапевты просто служат тем, у кого власть и сила.

Моя задача — дать тебе уверенность в том, что твоя болезнь символична, что твой разум не дефективен и не нужно стесняться его. Фактически, ты должен быть благодарен мирозданию за то, что у тебя возникают вопросы, которые не встают перед обычными людьми. Ты создаешь в своей жизни проблемы, которых не создают обычные люди. И из-за того, что ты не похож на большинство, толпа провозгласила тебя безумным.

Фрейдисты, юнгианцы, последователи Адлера — все они признают, что ты безумен и нуждаешься в лечении. Их лечение сводится к тому, чтобы привести тебя к общему знаменателю с социумом. Я ставлю перед собой обратную задачу: вначале помочь тебе расслабиться в твоей ситуации, помочь тебе уяснить, что именно общество больно, а не ты и именно обществу нужны перемены и революции, а не тебе. Если ты не вписываешься в общество, то не потому, что ты безумен. Причина в том, что твой интеллект настолько высок, что ты не можешь вписаться в общество умственно отсталых.

Далее (и это даже еще более важно) моя терапия поможет тебе впервые обрести уверенность в себе, самоуважение, осознание того, что с тобой все в порядке, — но это только подготовительная работа. Основная работа начинается потом. Все вокруг заставляют тебя поверить, что с тобой что-то не так, — прежде всего тебе нужно отмахнуться от всей этой чепухи и вернуть себе самоуважение. А затем начинается настоящая медитативная работа.

Психотерапия — лишь подготовка почвы. Ее недостаточно. Ее цель — исправить то, что сделало с тобой общество. Как только это исправлено, как только с тебя снят груз, начинается настоящая работа: исследование своей собственной территории. Итак, в моей системе терапия представляет собой только подготовительную работу, которая дает тебе возможности и желание исследовать свою реальность.

Все эти психотерапевты, психоаналитики, психиатры — они не имеют ничего общего с медитацией. Они не готовы способствовать твоему росту. Фактически, они стремятся максимально обрезать твои ветви — твою высоту, твой рост, чтобы ты стал похож на остальных карликов. Принимая идеи масс, ты тем самым позволяешь им обрезать твой интеллект, уничтожить твою страсть задавать вопросы, подавить в тебе любое стремление идти глубже, чем обычные люди. Моя задача — вначале освободить тебя от груза, а затем дать тебе понимание и чувство, что это еще не конец. Просто не быть больным — мало. Тебе нужно стать психологически здоровым, целостным. И пока ты еще не пришел к самореализации, работа не закончена.

Психотерапия останавливается на этапе, когда ты снова становишься нормальным — тебя вернули назад, к норме. Я же в своей работе отношусь к твоей болезни с уважением, поскольку в ней отражено все общество. Ты стал жертвой общества, потому что был более уязвимым, более открытым, более доступным. Тебе наносили раны со всех сторон. Ты был более разумен и обладал достаточным интеллектом, чтобы не приобщаться к предрассудкам и идиотским идеологиям. И этим ты накликал на себя проклятие.

Некогда религии отправляли тебя в ад. Теперь они устарели, и ад особо никого не волнует. Фактически, теперь никто в него не верит. Теперь тебя отправляют на кушетку к психоаналитику — на непрерывную пытку, которая длится годами. В действительности нет ни одного человека, который прошел бы психоанализ до конца. Ох и странная же у вас наука!

Проходит семь лет, девять лет, десять лет, а психоанализ все еще не закончен. Проблемы все еще есть. Возможно, ты стал относиться к ним снисходительнее, возможно, научился осознавать их и не демонстрировать в обществе — не вести себя так, чтобы люди считали тебя странным. Тебя научили приспосабливаться... на это ушли годы и тысячи долларов — просто на то, чтобы научить тебя приспосабливаться к идиотам!

Моя задача — вернуть тебе индивидуальность. Именно твоя индивидуальность восстала против социальных норм, именно твоя индивидуальность не захотела, чтобы ее разрушили. Моя функция — помочь тебе открыть свою целостную революционную индивидуальность, свою уникальность. Я здесь не для того, чтобы сделать тебя винтиком в огромной машине цивилизации и культуры, которую мы создавали на протяжении миллионов лет. Закончилось тем, что мы превратили всю Землю в сумасшедший дом.

У Халиля Джебрана есть рассказ. Один из его друзей сошел с ума. Джебран не мог в это поверить, потому что этот человек был очень умным — неужели его действительно следовало поместить в сумасшедший дом? Джебран пошел его проведать. Ему было очень грустно за друга и жалко его. Он нашел друга сидящим под деревом на скамейке в саду сумасшедшего дома. Джебран подошел к нему и попытался как-то выразить свое сочувствие. Но его друг лишь засмеялся в ответ.

— Должно быть, ты и вправду сошел с ума, — сказал Джебран. — Я проявляю к тебе сочувствие, сострадание, дружеское участие, а ты лишь смеешься.

— Как же мне не смеяться, — ответил ему друг, — когда все эти безумцы вокруг пытаются доказать мне, что безумен я, но им это не удается, хотя они и в большинстве. В действительности, я очень рад, что меня поместили сюда, потому что настоящий дурдом остался за стенами этого заведения. Здесь я могу свободно жить жизнью психически здорового человека. Никто мне не мешает.

— Не стоит мне сочувствовать, — продолжал он. — В действительности это я должен сочувствовать тебе. Какого черта ты там делаешь в этом огромном дурдоме? Почему бы тебе не перебраться сюда, ко мне?

Халиль Джебран был поражен. У него в уме засел вопрос: может быть, его друг прав?

Для меня тут нет никакого «может быть». Этот человек прав.

Таким образом, психотерапия, которую я использую в своей работе, представляет собой поиск твоей индивидуальности и уникальности. Затем, после того как ты освободишься от мысли, что ты болен, открывается новое измерение. Ты можешь вырасти — стать более осознанным и в конечном счете просветленным. Я использую твою болезнь ради твоего высшего здоровья, целостности. Психотерапевты не знают об этой твоей целостности. Они вообще не соображают, что делают. Они просто служат политикам, религиозным авторитетам, истеблишменту, а не помогают тебе. Они — часть общественной системы.

Психотерапевты, работающие со мной, — не часть общественной системы. Они помогают тебе избавиться от навязанного тебе другими людьми представления, что с тобой что-то не так. Как только ты полностью освободишься от этого хлама, медитация станет для тебя простой и спонтанной. Ты отодвинешь гнилое общество и откроешься для мироздания. Как только ты пустишь корни и обретешь центр, медитировать станет очень легко. И медитация сможет привести тебя к наивысшему опыту жизни.

Нормальные люди никогда не придут к этому опыту. Им не хватает интеллекта даже на то, чтобы заболеть. Точно так же не может заболеть мертвец. Он всегда здоров. Нет никакой возможности лишить его здоровья. Даже если ты сделаешь ему ядовитый укол, он не заболеет. Он останется совершенно здоровым.

Эта жизнь хрупка и уязвима для болезни и разрушения. Интеллект еще более хрупок. Если жизнь — дерево, то интеллект — цветок, он еще более хрупок. Более яркий, более живой, более выразительный, более поэтичный — но и более хрупкий. А просветление — вершина хрупкости. Оно как аромат, ты даже не можешь его пощупать. Ты можешь ощутить его присутствие, можешь по запаху узнать о его существовании, но удержать в кулаке не можешь.

Таким образом, я использую психотерапию совсем иначе. Ее цель иная, подход иной. Другие психотерапевты уважают общество и порицают индивидуума. Я уважаю индивидуума и порицаю толпу, потому что у человеческой массы нет души. Это просто огромное сборище почти мертвых особей, которые не знают, что такое жизнь, и никогда не узнают.

Для меня психотерапия — только подготовительная работа, а далее идет медитация. И как только к тебе придет глубочайшее приятие, ты сможешь расти.

 

Исследования показывают, что определенные состояния сознания, вызываемые медитацией, пробуждают особые колебания мозговых волн. Эти состояния ныне создаются при помощи электронной и звуковой стимуляции мозга, и их можно изучать через биологическую обратную связь.

для традиционного медитативного состояния — когда ты сидишь в тишине (или, как минимум, спокойно осознавая) — характерно преобладание альфа-волн. Более глубокая медитация характеризуется тета-волнами. Состояние, известное как ясное осознание, обусловлено альфа- и тета-волновой активностью мозга, характерной для глубокой медитации, плюс бета-волнами, характерными для обычного мыслительного процесса. Ясное осознание можно освоить при помощи биологической обратной связи, используя новейшее оборудование.

Являются ли эти виды мозговой активности и, соответственно, биологической обратной связи полезными инструментами для медитирующего?

И как соотносится использование технических приспособлений с медитацией без использования каких-либо технических средств? Можно ли считать это примером соединения науки и медитации?

Это очень сложный вопрос. Тебе нужно понять одну из важнейших особенностей медитации — к ней не приводят никакие технологии. Когда речь идет о медитации, старые так называемые медитативные техники и новые технологии, обеспечивающие биологическую обратную связь, ничем не отличаются друг от друга.

Медитация не является побочным продуктом какой бы то ни было техники. Медитация происходит за пределами ума. Ни одна техника не может выйти за пределы ума. Тем не менее в научных кругах неизбежно будут существовать значительные заблуждения, для которых есть определенные предпосылки. Эти предпосылки таковы: когда человек пребывает в состоянии медитации, его мозг испускает определенные волны. И такие же волны можно индуцировать извне, при помощи технических средств. Но эти волны не порождают медитацию — именно здесь корень заблуждения.

Наоборот, медитация порождает эти волны. Они — отражение того, что происходит в сознании.

Ты не можешь увидеть, что происходит внутри. Но сейчас существуют чувствительные инструменты... Мы можем выяснить, какие волны генерируются, когда человек спит, какие волны генерируются, когда человек видит сон, какие волны генерируются, когда он медитирует.

Однако, создав такие же волны, ты не создашь ситуацию, потому что они — лишь симптомы, индикаторы.

И это прекрасно, что они есть, — теперь ты можешь их изучать. Но помни, что к медитации нет сверхкраткого пути и никакое механическое приспособление тут не поможет. Фактически, медитация не требует никаких техник и технологий.

Медитация — это просто понимание. Вопрос не в том, чтобы сидеть тихо, и не в том, чтобы менять мантру. Вопрос в понимании тонких процессов ума. Когда ты их понимаешь, в тебе пробуждается великое осознание, которое не принадлежит уму. Это осознание пробуждается в твоем существе, в твоей душе, в твоем сознании.

Ум — лишь механизм, но, когда осознание пробуждается, оно обязательно создает вокруг себя определенный энергетический узор. И этот энергетический узор становится заметен уму. Ведь ум — очень тонкий механизм.

Научное исследование ведется извне, поэтому самое большее, что ты можешь исследовать, — это ум. Видя, что всякий раз, когда человек безмолвен, безмятежен, спокоен, в его уме неизбежно возникает определенный волновой узор, научное мышление приходит к выводу: если мы сможем воссоздать этот же волновой узор в уме при помощи какой-то технологии биологической обратной связи, тогда внутренняя сущность человека вознесется к высотам осознания.

Так не получится. Это не вопрос причинно-следственной связи. Волны в уме — не причина медитации, совсем наоборот. Они — следствие. От следствия нельзя прийти к причине.

Вполне возможно, что при помощи биологической обратной связи ты сможешь создавать определенные узоры в уме, и они дадут человеку ощущение умиротворенности, тишины и безмятежности. И поскольку этот человек не знает, что такое медитация, и ему не с чем сравнивать, может случиться, что он по ошибке подумает, что он медитирует. Но нет. Ведь как только механизм биологической обратной связи перестанет работать, волны исчезнут, а вместе с ними тишина, и покой, и безмятежность. Ты можешь работать с научными инструментами сколько угодно лет, но это не изменит твой характер, не изменит твои нравственные ориентиры, не изменит твою индивидуальность. Ты останешься тем же, как прежде.

Медитация же трансформирует. Она поднимает тебя на высшие уровни сознания и изменяет весь твой образ жизни. Она превращает твои реакции в осознанные ответы, трансформируя тебя до такой степени, что просто не верится, как человек, который прежде реагировал на ту или иную ситуацию гневом, может теперь действовать с глубочайшим состраданием и любовью — в той же самой ситуации.

Медитация — это состояние бытия, к которому приходишь через понимание. Она требует интеллекта, а не техник. Ни одна техника не может дать тебе интеллект.

Иначе мы давно уже превратили бы всех идиотов в гениев. Все посредственные люди стали бы как Альберт Эйнштейн, как Бертран Рассел, как Жан-Поль Сартр. Нет никакого способа изменить твой интеллект снаружи — сделать его острее, проницательнее, пробудить его к озарениям. Это просто вопрос понимания, и никто другой не может что-то понять за тебя — ни человек, ни машина.

На протяжении веков так называемые гуру обманывали людей. Теперь грядут времена, когда вместо живых гуру людей станут обманывать гуру-машины.

Гуру обманывали людей словами: «Я дам тебе мантру. Повторяй мантру». Понятно, при постоянном повторении мантры создается энергетическое поле с определенной длиной волны, но человек остается прежним, потому что все это поверхностно.

Точно так же, если ты бросишь камешек в тихое озеро, по всей его поверхности от края до края пробегутся волны — но они не затронут глубин озера. Глубины не осознают, что происходит на поверхности.

К тому же то, что ты видишь на поверхности, — иллюзорно. Ты думаешь, что волны движутся, но это не так. Ничто не движется.

Когда ты бросаешь камешек в озеро, волны никуда не бегут. Ты можешь проверить это, пустив цветок плавать по поверхности озера. Ты удивишься: цветок останется на одном месте. Если бы волны бежали к берегу, они унесли бы цветок. А цветок остается на месте. Волны не движутся вперед, вода просто колышется вверх и вниз на одном месте, создавая иллюзию поступательного движения. Глубины озера ничего об этом не знают. И, создав эти волны, ты никак не повлияешь на характер озера, на его красоту.

Ум находится между тобой и миром. Что бы ни происходило в мире, это влияет на ум и с помощью ума ты можешь понять, что происходит снаружи. Например, ты смотришь на меня — ты не видишь меня в буквальном смысле, это просто твой ум, подвергаясь воздействию различных лучей, создает такую картинку. Ты находишься внутри — и изнутри наблюдаешь картинку. Ты не видишь меня, не можешь видеть. Ум служит посредником. Когда он подвергается воздействию извне, внутреннее сознание считывает информацию о том, что происходит снаружи. То же самое пытаются воспроизвести ученые: они исследуют медитирующих и считывают длины их волн, энергетические поля, порождаемые медитацией. И научный подход предполагает, что если эти энергетические структуры возникают тогда, когда человек медитирует, значит, у нас есть ключ: если нам удастся воспроизвести их в уме, тогда внутри нас возникнет медитация.

Вот здесь-то и таится ошибка.

Ты можешь создать в уме структуры, и человек, ничего не знающий о медитации, ощутит тишину и безмятежность — на минутку, только на то время, пока генерируются эти волны. Но ты не можешь обмануть человека, практикующего медитацию, потому что он увидит, каковы эти возникающие в уме структуры...

Ум — низшая реальность, а низшая реальность не может изменять высшую. Ум — слуга, он не может изменить хозяина.

Но ты можешь экспериментировать. Просто осознавай, что независимо от того, подключен ли к тебе прибор биологической обратной связи или ты поешь «ОМ», — это не имеет значения. И то и другое только создает спокойствие ума, которое еще не медитация.

Медитация — это полет за пределы ума. Она не имеет ничего общего со спокойствием ума.

Американский философ Джошуа Либман написал известную книгу «Спокойствие ума». Много лет назад, наткнувшись на нее, я написал Либману письмо: «Если вы честный и искренний человек, вам нужно отозвать книгу из магазинов, потому что такого явления, как спокойствие ума, не существует. Ум — это проблема. Спокойствие есть только тогда, когда ума нет, — каким же образом может существовать спокойствие ума? Спокойствие ума — обман, это означает, что шум утих до такого уровня, что вы считаете его тишиной. И вам не с чем сравнивать».

Человека, знающего, что такое медитация, невозможно обмануть никакими техниками, потому что ни одна техника не даст тебе понимание протекающих в уме процессов. Например, ты чувствуешь злость, ревность, ненависть или вожделение. Существует ли техника, которая поможет тебе избавиться от злости? От ревности? Он ненависти? От вожделения? Но ведь если все это в тебе сохранится, твой образ жизни останется прежним.

Есть лишь один путь — другого никогда не существовало. Есть один-единственный путь к пониманию того, что злиться глупо, — наблюдать за гневом во всех его фазах, бдительно следя за тем, чтобы он не захватил твое сознание; пристально разглядывать каждый шаг гнева. Ты удивишься: по мере того, как растет твое осознание путей гнева, сам гнев испаряется. И когда гнев исчезает, наступает безмятежность. Когда исчезает ненависть, появляется любовь. Когда исчезают ревность и зависть, в тебе пробуждается глубокое дружелюбие ко всем. Попробуй понять...

Но все религии разлагают твой ум, потому что они не учат тебя наблюдать, не учат понимать. Вместо этого они предлагают тебе готовый вывод: злиться — плохо. Однако в тот момент, когда ты осуждаешь, ты не можешь осознавать. Осознание требует состояния не-суждения. А все религии учат судить: это хорошо, а это плохо, это грех, а это добродетель — человеческому уму скармливают эту чушь на протяжении столетий. Это касается всего — как только ты видишь что-то, в тебе немедленно возникает суждение о предмете. Ты не можешь просто видеть, не можешь быть просто молчаливым зеркалом.

Понимание возникает тогда, когда становишься зеркалом всего того, что происходит в уме.

Есть красивая история — не просто история, а исторический факт.

Один из учеников Гаутамы Будды собрался в путешествие — распространять учение мастера. Он пришел к Будде, чтобы получить благословение и спросить, есть ли какое-то последнее послание, последние слова, которые тот должен сказать ему.

Гаутама Будда сказал:

— Помни одно: когда идешь, пусть твой взгляд будет всегда сосредоточен в четырех футах перед тобой, смотри только на четыре фута вперед.

С тех пор в течение двадцати пяти столетий буддистские монахи так и ходят. В частности, это помогает им не видеть женщин. Ученики Будды были монахами. Они дали обет безбрачия.

Ананда, другой ученик Гаутамы Будды, не мог понять, зачем это нужно, почему монах должен всегда направлять свой взгляд на четыре фута перед собой. Он поинтересовался:

— В чем смысл? Объясни мне.

— Так он не сможет смотреть на женщин, — ответил Будда. — Хотя бы на их лица. Разве что он сможет видеть их стопы.

— Но ведь может возникнуть ситуация, когда женщина в опасности, — заметил Ананда. — Например, упала в колодец и зовет на помощь. Что тогда делать ученику? Он увидит ее лицо, ее тело.

— В особых ситуациях позволено смотреть на женщину, — ответил Будда, — но это не правило, а исключение.

— А можно ли к ней прикасаться? — не унимался Ананда. — Ведь может быть ситуация, когда женщина вдруг упадет. Что должен делать твой ученик? Помогать ей или нет? Или старушка хочет перейти дорогу — что делать твоему ученику?

— В качестве исключения — но помни, что это не правило, — он может прикоснуться к женщине при одном условии, а если он не может выполнить это условие, тогда никаких исключений быть не должно. Условие состоит в том, что он должен оставаться только зеркалом и не выносить никаких суждений, не формировать никакого отношения. «Красивая женщина» — это суждение. «Она прекрасна» — это суждение. Он должен оставаться зеркалом и тогда может сделать исключение. В противном случае пусть женщина остается в колодце — ее вытащит кто-то другой. А ты спасай себя!

Будда имел в виду вот что: в любой ситуации, в которой в уме пробуждается желание, или жадность, или вожделение, или тщеславие, или собственнический инстинкт, человек, практикующий медитацию, должен быть только зеркалом. Что это означает? Быть зеркалом означает просто осознавать.

В состоянии чистого осознания ум не может утащить тебя в грязь, в трясину. Испытывающий гнев, ненависть, ревность ум абсолютно бессилен перед лицом осознания. А поскольку ум абсолютно бессилен, все твое существо погружается в глубочайшую тишину — в безмятежность, являющуюся проводником для понимания.

Естественно, эта безмятежность — эта тишина, радость, блаженство — повлияет на ум. Создаст рябь на поверхности ума, изменит длину его волн. Какой-нибудь ученый зарегистрирует эти волны, волновые узоры и подумает: «Если удастся создать в человеке такие же волновые узоры при помощи технических средств, мы сможем воссоздать глубокий опыт Гаутамы Будды». Не будь таким идиотом!

Вполне возможно, что твои технические приспособления — очень хорошая и полезная штука. Они не причинят никому вреда и помогут человеку ощутить безмятежность и тишину — пусть даже совсем поверхностно, но и это хоть что-то значит для людей, которые ничего не знают о безмятежности.

Для жаждущего даже мутная вода не кажется мутной.

Для жаждущего даже мутная вода — великое благословение.

Так что можешь начинать свои эксперименты — благословляю тебя, но помни, что ты даешь людям не медитацию. Ты и сам не знаешь, что такое медитация. Ты можешь помочь им отдохнуть, помочь расслабиться — и в этом нет ничего плохого.

Но если ты внушишь им мысль, что это и есть медитация, тогда от твоей деятельности будет несомненный вред — потому что люди остановятся на техническом стимулировании, останутся с поверхностной тишиной и будут думать, будто это — все, что они могут обрести.

Ты можешь принести людям пользу. Скажи им: «Это всего лишь механический способ привести твой мозг в состояние покоя, однако покой ума — не истинный покой. Истинный покой — когда ум отсутствует. А этого невозможно добиться извне, только изнутри. И внутри у тебя есть интеллект и понимание, позволяющие совершить такое чудо».

Это хорошо для людей, которым не удается расслабиться, которые не могут и на несколько секунд обрести безмятежность, ум которых занимается непрестанной болтовней, — твое техническое приспособление полезно, твои механизмы для биологической обратной связи полезны. Но совершенно ясно говори человеку, что это — не медитация, а лишь механическое приспособление, помогающее расслабиться и обрести поверхностный опыт тишины. Если тишина пробудит в ком-то желание найти подлинный внутренний источник безмятежности, значит, твои механические приспособления сослужили хорошую службу и ты как специалист стал не помехой, а мостом. Стань с мостом.

Помоги людям ощутить вкус, насколько это возможно при помощи машин, но не внушай им ложную веру, будто это и есть медитация. Говори им: «Это лишь отдаленное эхо реальности. Если ты стремишься к реальности, тогда тебе нужно пройти через внутренний поиск, глубоко понять свой ум, осознать все коварные уловки ума, чтобы научиться отодвигать его в сторону. Тогда ум больше не будет отгораживать тебя от мироздания, и откроются двери».

Медитация — наивысший опыт блаженства. Ее нельзя создать при помощи наркотиков, ее нельзя создать при помощи машин, ее нельзя создать извне.

 

Забудь о просветлении

 

Просветление — побочный продукт понимания того, что жить в прошлом глупо, потому что это всего лишь воспоминание. Но миллионы людей транжирят свое время на воспоминания. Миллионы других живут в будущем. Ты не можешь жить в будущем — это строительство воздушных замков.

Понять, что ни прошлого, ни будущего не существует... Все, что у тебя есть, — это очень короткий момент, текущий момент. Тебе не нужно соединять друг с другом даже два момента. Когда один момент проходит, у тебя уже есть другой. У тебя всегда есть один момент, и он так мал, так мимолетен, что если ты думаешь о прошлом или будущем, то упускаешь его. А он — единственная жизнь и единственная реальность, которая у тебя есть.

Когда ты поймешь этот процесс, тебе кое-что станет ясно. Тебе станет ясно, почему ум избегает настоящего, которое реально, и пытается переместиться в прошлое или будущее, которые не реальны. Когда пытаешься в этом разобраться, выясняешь вот что: в настоящем моменте ума не существует.

Ум — это просто собрание воспоминаний о прошлом и сконструированных на основании этих воспоминаний воображаемых картин будущего.

Уму не знакомы три времени. Он знает лишь два: прошлое и будущее. Настоящее не существует для ума. Существующее для ума не существует; а несуществующее — существует. Поэтому основные наши усилия направлены на то, чтобы выйти за пределы ума, выйти за пределы несуществующего и встать посередине — там, где настоящее.

Как пребывать в настоящем? В этом весь секрет медитации. Когда ты пребываешь в настоящем, просветление становится просто побочным продуктом. Не поручай это уму — он немедленно превратит это в цель. Ум не умеет ничего другого. Он не может поместить это в прошлое, потому что в прошлом ты никогда ничего такого не переживал, так что прошлое закрыто. И он попытается поместить это в будущее, что как будто естественно, ведь тебе только предстоит это испытать. Но это всегда происходит только в настоящем.

Так что забудь о просветлении. Оно — побочный продукт, тут уж ничего не поделаешь. В этом прелесть побочных продуктов: тебе нужно делать что-то другое, и тогда возникает побочный продукт. Тебе нужно научиться все больше и больше пребывать в текущем моменте. Иными словами, тебе нужно все больше учиться пребывать в состоянии не-ума.

Есть причина, почему мистики называют медитацию «не-умом». Если называть это явление медитацией, ум опять сделает из него цель. Тогда тебе нужно будет стремиться к медитации. И нет никакой разницы, состоит ли цель в просветлении или в медитации, — цель остается, будущее остается, и это разрушает настоящее.

Мистики, которые первыми заменили медитацию на не-ум, совершили огромный прорыв. Не-ум нельзя превратить в цель, ум не может поставить себе такое в качестве цели. Это просто абсурдно — как ум может поставить себе целью не-ум? Он скажет, что такое просто невозможно; ум — это все, никакого не-ума нет.

Такова стратегия: не позволить тебе поставить цель. И ее поняли очень немногие люди: мы называем это не-умом именно для того, чтобы лишить ум цели.

Так что все больше и больше входи в состояние не-ума. Просто устраняй воспоминания, устраняй игру воображения, очищая и проясняя текущий момент. И когда это состояние углубится, когда усилится твоя способность пребывать в не-уме, просветление придет само собой.

Просветление — это просто признание твоего существа, признание его вечности, признание того, что смерти не было прежде и она не наступит, смерть — это фикция. Увидеть свое существо в его предельной обнаженности, в его абсолютной красоте, в его величии, в его безмолвии, в его блаженстве, в его экстазе — все это подразумевается под словом «просветление».

Стоит тебе отведать этого нектара, и ум ослабит свою хватку. Потому что ты находишь нечто настолько высококачественное, настолько удовлетворяющее, дающее столько полноты, что ум чувствует: он исчерпал себя. Он выглядит уродливым и принес тебе только страдания, волнения, тревоги. Что он дал тебе? Его хватка ослабляется, он прячется в тень и постепенно совсем исчезает.

Ты продолжаешь жить, но теперь живешь от момента к моменту, а то, что ты получил в качестве побочного продукта маленького проблеска не-ума, продолжает расти. И этому росту нет конца.

У просветления есть начало, но оно никогда не заканчивается.

Никто не говорил этого прежде. Говорили, что просветление — это совершенство, а совершенство означает невозможность роста. Оно происходит однажды, и тогда любой рост, любая эволюция завершены. Но на основании собственного опыта я могу авторитетно заявить, что никакое состояние, в котором ты застрял надолго, не может быть экстатичным, не может быть исполнено блаженства. Ты начнешь принимать его за нечто само собой разумеющееся.

Оно было экстатичным, потому что прежде ты жил в агонии и по сравнению с былой агонией это был экстаз. Твоя жизнь была полна боли, ты был изранен, — и на этом фоне новые переживания дарили тебе удовлетворение, чувство завершенности. Но потом, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, жизнь за жизнью ты забывал об агонии, забывал вкус боли. И в результате этого забвения твое просветление кажется чем-то обыденным, чем-то само собой разумеющимся, постылым и мертвым. Экстаз тот же самый, но ты уже не переживаешь его так, как прежде. Это полная остановка — а жизнь не знает полных остановок.

Но почему все мистики настаивали на том, что это состояние совершенно? Потому что они боялись. На уровне логики они не могли встретиться лицом к лицу с философами, с критиками.,, поскольку если сказать, что это состояние несовершенно, значит, после него должно произойти что-то еще. Ты не достиг цели — чего-то еще не хватает. Поэтому твое достижение не полно. Если оно не совершенно, значит, не полно.

Чтобы никто не назвал это состояние неполным, они утверждали, что оно совершенно. Но они забыли, что однажды кто-то может поставить совершенство под вопрос. Пока еще никто этого не делал, а я делаю, — совершенство обречено быть мертвым, оно не может быть живым, потому что ничего не происходит. Оно одно и то же — и завтра, и послезавтра, и вечно.

Тебе наскучит твой экстаз, твое удовлетворение — а пути назад нет. Ты не сможешь снова найти агонию, снова найти страдания, потому что они уже отпали от твоего существа. Обратного пути нет, и в будущем, сколько видит глаз, все остается неизменным.

Я отрицаю совершенство. Просветление кажется совершенным, поскольку нет ощущения, что чего-то недостает в каждый миг. Все, о чем ты мечтал, все, что ты мог себе вообразить, не идет ни в какое сравнение с этим. Просветление представляется абсолютным, совершенным, непревзойденным; но это заблуждение. Оно будет расти безбрежно. К нему будут прибавляться все новые качества, и каждый раз ты будешь им изумляться.

Итак, я хочу, чтобы мои люди отчетливо понимали: просветление — это только начало, начало колоссальной эволюции, не имеющей пределов. Лишь тогда вы сможете продолжать петь и танцевать. И каждый момент будет для вас захватывающим, потому что никто не знает, что принесет следующий момент — новые озарения, новые видения, новый опыт.

Здесь нет никаких границ. Никогда не наступит момент, когда ты сможешь сказать, что путешествие закончилось. Путешествие только начинается, оно никогда не оканчивается.

Другие мистики не говорили об этом, потому что боялись: если сказать людям, что путешествие только начинается и никогда не заканчивается, они так и не начнут его. Какой смысл в путешествии, имеющем только начало, но не конец? Лучше заняться чем-то другим. Зачем тратить свою жизнь на путешествие, которое не приведет тебя к тому месту, где ты можешь сказать: «Я пришел»?

Но я хочу быть абсолютно честным по поводу просветления. И я хочу, чтобы его бесконечность возбуждала. В этом не недостаток, в этом достоинство — в том, что все непрерывно расширяется, все растет, все тянется ввысь... И тем не менее впереди остается бесконечное небо, впереди остается бесконечная Вселенная.

И если Вселенная бесконечна, что непостижимо для ума... ты не можешь постичь Вселенную как бесконечность. Ум не может постичь бесконечность по той простой причине, что он функционирует посредством логики. Он говорит: «Пусть далеко, но где-то же она должна закончиться. Как она может все тянуться и тянуться? Возможно, мы никогда не дойдем до конца, возможно, никогда не найдем границу Вселенной, — это возможно, потому что мы сами ограниченны, — но отсюда еще не следует, что Вселенная безгранична».

Логика не может этого постичь, мышление не может найти этому никакого обоснования. И если ты начинаешь думать, то не можешь поверить в такое. Ты можешь переносить границу сколь угодно далеко, но граница остается.

Однако в действительности границы быть не может, потому что граница всегда подразумевает две вещи: что-то с этой стороны и что-то с той. Невозможно провести границу, имеющую лишь одну сторону. Вокруг твоего дома есть забор, потому что существует дом соседа. Но твой забор — это не конец, а просто начало другого двора.

Поэтому, если порой логика заставляет тебя заключить, что должна быть граница, нужно спросить: а что за границей? Что-то там должно быть. Пусть даже ничего, это «ничего» все равно остается частью Вселенной. Зачем ты проводишь границу? Ведь эта пустота — тоже Вселенная.

Стоит понять, что любая граница требует двух вещей — того, что на ней заканчивается, и того, что за ней начинается, — ив тебе зарождается идея, что конечная Вселенная невозможна. Возможна только бесконечная Вселенная.

И для бесконечной Вселенной нужна бесконечность роста, потому что, если ты достигаешь точки, где думаешь, что обрел совершенство, ты уже больше не в ладу со Вселенной.

Та же логика применима к эволюции. Здесь, опять-таки, все тот же вопрос о границах — эволюция должна продолжаться бесконечно. В мироздании нельзя провести границы. Границы не реальны.

Один из моих преподавателей в университете, доктор С. С. Рой, написал докторскую диссертацию по работам Брэдли и Шанкары — оба сторонники философии абсолюта, оба верят в совершенство. И он защитил свою диссертацию успешно — получил степень доктора философии.

Я ему сказал:

— Возможно, вы теперь и доктор философии, но, если бы я присутствовал на вашей защите, вы бы никогда не получили докторскую степень, потому что Шанкара и Брэдли утверждают — и вы в своем сравнительном исследовании показываете, что в сущности они говорят одно и то же, — что у совершенства есть границы. Вы рассказываете об этом с таким пылом, что, кажется, и сами в это верите.

— Да, — ответил он, — я изучал труды Шанкары и Брэдли всю мою жизнь, и они оба оказали на меня колоссальное влияние. Они величайшие философы в мире.

— Они просто дети, — возразил я, — потому что верят, будто у совершенства есть границы. Следовательно, никакой рост невозможен. Совершенство — это смерть, а жизнь — это рост.

Затем я спросил у него напрямик:

— Что бы вы предпочли: быть совершенным и мертвым — или несовершенным и живым? Таков выбор.

— Никогда не думал об этом, — сказал он. — О том, что совершенство — это смерть, а несовершенство — рост. Но когда вы вот так говорите, кажется, что все верно.

— А вы задумайтесь: как долго существует мироздание? Оно еще не достигло совершенства. Рост не прекратился, эволюция не прекратилась, хотя мироздание существует уже целую вечность. Какие же у нас основания полагать, что завтра оно обретет совершенство?

— Целая вечность в прошлом не привела его к совершенству. Почему мы можем думать, что до совершенства остался всего один день, или несколько дней, или несколько лет? — продолжал я. — Мы всегда посередине. Мы никогда не узнаем начала, потому что его никогда не было, и никогда не узнаем конца, потому что его не будет.

Мы всегда находимся посередине — растем. Это вечный рост во всех измерениях.

То же самое касается и просветления.

 

Каким образом наблюдение приводит к не-уму? Мне все больше и больше удается наблюдать свое тело, мысли и чувства — и это прекрасно. Но моменты, когда нет мыслей, немногочисленны и редки. Когда Ты говоришь: «Медитация — это свидетельствовать», — мне кажется, я понимаю. Но когда Ты рассказываешь о не-уме, все кажется совсем не таким простым. Не объяснишь ли?

Медитация означает очень долгое паломничество. Когда я говорю, что медитация — это свидетельствование, речь идет только о самом начале медитации. А когда я говорю, что медитация — это не-ум, речь идет о завершении паломничества. Свидетельствование — начало, а не-ум — исполнение. Свидетельствование — это метод достижения не-ума. Естественно, ты чувствуешь, что свидетельствовать проще. Это ближе к тебе.

Но свидетельствование — это как посадка семян — потом нужно еще долго ждать. Не просто ждать, но верить, что семя прорастет, превратится в куст и однажды весной на кусте расцветут цветы. Не-ум — последняя фаза цветения.

Конечно, посеять семена очень просто — достаточно иметь руки. Но цветение — за пределами твоих возможностей. Ты можешь подготовить почву, но цветы расцветут сами по себе — ты не можешь их принудить к этому. Весна вне твоей власти, но если ты безупречно все подготовил, весна придет, это гарантировано.

Ты движешься правильным путем: свидетельствование — верная тропа, и время от времени ты переживаешь моменты без мыслей. Это проблески не-ума... но очень краткие проблески.

Помни один фундаментальный закон: то, что существует одно мгновение, может стать вечным. Тебе никогда не бывают даны два мгновения одновременно, но всегда лишь по одному мгновению. И если ты можешь трансформировать мгновение в состояние безмыслия, это означает, что тебе открылся секрет. Тогда нет никаких препятствий, никаких причин, почему ты не можешь изменить и второй момент, который тоже непременно придет и будет обладать тем же самым потенциалом, теми же самыми качествами.

Если ты знаешь секрет, значит, у тебя есть отмычка, способная открыть любой миг, распахнув его в отблеск не-ума. Не-ум — финальная стадия, когда ум исчезает навсегда и безмыслие становится твоей внутренней реальностью. Если эти немногочисленные проблески уже есть, значит, ты на верном пути и используешь правильный метод.

Но не будь нетерпелив. Бытие требует огромного терпения. Высшие тайны открываются лишь тому, кто обладает огромным терпением.

Вспомнилось...

В Древнем Тибете существовал обычай: каждая семья почитала за честь внести свой вклад в великий эксперимент по расширению сознания. И первого ребенка в каждой семье отдавали в монастырь, учиться медитации. Возможно, ни одна другая страна не проводила такого масштабного эксперимента в сфере сознания.

Разгром Тибета китайскими коммунистами — одно из величайших бедствий в истории человечества. Тут дело не просто в маленькой стране — дело в великом эксперименте, который проводился в Тибете в течение многих веков.

Первого ребенка отдавали в монастырь в раннем детстве — в возрасте пяти или шести лет от роду. Тибетцы знали, что дети обучаются свидетельствованию легче, чем взрослые. Ребенок же невинен, и грифельная доска его ума еще пуста, научить его пустоте очень легко. Взрослые же совершенно испорчены.

Но вхождение ребенка в монастырскую жизнь происходило очень непросто, особенно когда он был совсем маленький. Мне вспоминается один случай... Я расскажу только об одном случае, хотя их были сотни, это неизбежно.

Ребенок шести лет покидает дом. Его мать плачет, потому что жизнь в монастыре для такого малыша будет очень трудна. Отец говорит ребенку: «Не оглядывайся. Это вопрос чести для нашей семьи. За всю историю нашей семьи ни один ребенок не оглядывался назад. Каким бы испытаниям тебя ни подвергали при приеме в монастырь — пусть даже в опасности окажется твоя жизнь, — не оглядывайся. Забудь обо мне, о маме и ее слезах.

Мы с большой радостью посылаем тебя туда ради величайшего эксперимента по работе с человеческим сознанием, хотя расставаться трудно. Но мы знаем, что ты пройдешь через все эти испытания; ты ведь нашей крови и, конечно, не посрамишь семью».

Малыш едет на коне, в сопровождении слуги. Перед поворотом дороги в нем пробуждается сильнейшее желание бросить взгляд на родительский дом, на сад. Там, должно быть, стоит папа, мама плачет... Но он помнит слова отца: «Не оглядывайся».

И он не оглядывается. Со слезами на глазах он проезжает поворот. Теперь он уже просто не может, оглянувшись, увидеть дом, и никто не знает, как долго он не увидит отца, мать и всю свою родню, — возможно, многие и многие годы.

Они приезжают в монастырь. У ворот его встречает настоятель, церемонно приветствует, как взрослого, — кланяется ему, и мальчик кланяется в ответ.

Настоятель говорит:

— Вот твое первое испытание — ты должен сидеть у дверей монастыря с закрытыми глазами без движения до тех пор, пока тебя не позовут внутрь.

Ребенок садится у ворот с закрытыми глазами. Проходят часы... а ему не позволено даже пошевелиться.

Мухи садятся на его лицо, но он не может отогнать их. Это вопрос чести — ведь настоятель отнесся к нему как к взрослому. Он уже думает не как ребенок; если к нему проявляют такое уважение, значит, он просто обязан исполнить желание семьи, обязан оправдать ожидания настоятеля.

Проходит день, и монахи монастыря уже сочувствуют мальчику. Голодный, томимый жаждой... он просто сидит и ждет. Они начинают понимать, что, хотя ребенок и мал, в нем есть большая внутренняя сила и решимость.

Наконец, когда солнце склоняется к горизонту — прошел целый день, — настоятель подходит к воротам и забирает мальчика в монастырь. Он говорит:

— Ты прошел первое испытание, но впереди еще много вершин. Я уважаю твое терпение — это редкость для такого малыша. Ты сохранил неподвижность, не открыл глаза. Ты не утратил присутствие духа и верил, что, когда придет время, тебя позовут внутрь.

А потом — годы тренировок, годы свидетельствования. Ребенку позволят снова увидеть родителей, возможно, лет через десять или через двадцать. Критерий такой: ему не позволят увидеть родителей, увидеть семью, пока он не обретет не-ум. Лишь достигнув состояния не-ума, он может снова вернуться в мир. Тогда это уже не будет для него проблемой.

Когда человек оказывается в состоянии не-ума, ничто не может отвлечь его от своего существа. Нет большей силы, чем сила не-ума. Такому человеку невозможно причинить вред. Никаких привязанностей, никакой жадности, никакой ревности, никакого гнева — ничто из всего этого не может подняться в нем. Не-ум — абсолютно чистое небо, без единого облачка.

Ты спрашиваешь: «Как наблюдение приводит к не-уму?»

Есть фундаментальный закон: у мыслей нет собственной жизни. Они — паразиты; они живут за счет того, что ты отождествляешь себя с ними. Когда ты говоришь:

«Я зол», — ты впрыскиваешь свою жизненную энергию в гнев, потому что отождествляешь себя с гневом.

Но если ты говоришь: «Я наблюдаю за гневом, мелькающим на экране ума внутри меня», ты уже не наполняешь гнев жизнью, соком, энергией. И ты видишь: из-за того, что ты не отождествляешься с гневом, он абсолютно бессилен, он не влияет на тебя, не изменяет тебя, не воздействует на тебя. Он абсолютно пуст и мертв. Он пройдет, оставив небо чистым, а экран ума — пустым.

Постепенно, постепенно ты начинаешь выходить за пределы своих мыслей. В этом — весь процесс свидетельствования и наблюдения. Георгий Гурджиев называл это не-отождествлением — ты больше не отождествляешь себя с мыслями. Ты просто стоишь в стороне и в отдалении — как будто бы эти мысли принадлежат кому-то другому. Ты разрываешь свою связь с ними. Лишь тогда ты можешь их наблюдать.

Наблюдение требует некоторой дистанции. Если ты отождествляешь себя с мыслями, никакой дистанции нет — они слишком близко. Это все равно что поднести зеркало слишком близко к глазам — ты не видишь своего лица. Требуется некоторое расстояние, лишь тогда ты сможешь видеть свое лицо в зеркале.

Если мысли слишком близко, ты не можешь наблюдать их. Ты впечатлен и окрашен собственными мыслями: гнев заставляет тебя злиться, жадность заставляет жадничать, похоть заставляет вожделеть — потому что между вами нет никакой дистанции. Они слишком близко, и ты вынужден думать, что ты и твои мысли — одно.

Наблюдение разрушает это единство и создает разделение. Чем больше ты наблюдаешь, тем больше расстояние. И чем больше расстояние, тем меньше энергии забирают у тебя мысли. У них нет других источников энергии. Вскоре они начнут умирать, исчезать. В моменты их исчезновения ты обретешь первые проблески не-ума.

Именно это происходит сейчас с тобой. Ты говоришь: «Мне все больше и больше удается наблюдать свое тело, мысли и чувства — и это прекрасно». Это только начало. Даже начало прекрасно — достаточно просто оказаться на верном пути, не делая ни шага, и ты испытываешь колоссальную радость без всякой на то причины.

А когда ты начинаешь идти верным путем, твое блаженство, твой прекрасный опыт, становится все более и более глубоким, все более и более широким, приобретает новые нюансы, новые оттенки, новые ароматы.

Ты говоришь: «Но моменты, когда нет мыслей, немногочисленны и редки». Это уже большое достижение, потому что у многих нет ни единого проблеска. У их мыслей постоянно час пик — мысль за мыслью, бампер к бамперу, бесконечной чередой, во сне и наяву. То, что вы называете сновидениями, — не что иное, как мысли в форме картинок... потому что бессознательный ум не знает письменного языка. Не существует школ или институтов, где преподавали бы письменный язык бессознательного.

Бессознательное очень примитивно, оно в точности как маленький ребенок. Листал ли ты книги для малышей? Если хочешь научить чему-то ребенка, нужно нарисовать ему большую картинку. Именно поэтому в детских книгах много цветных картинок и совсем мало текста. Ребенка больше интересуют картинки. Он примитивен, он понимает лишь язык картинок.

Ты понемногу добиваешься, чтобы картинки ассоциировались у него со словами, — видя манго, он знает: «Это манго». И он знает, что изображению манго соответствует определенное слово, называющее его. Ребенка интересует именно манго, но постепенно он начинает ассоциировать с этим фруктом и слово «манго». По мере того как малыш растет, картинок становится все меньше, а языка — все больше. К тому моменту, когда он поступает в университет, картинки совсем исчезают из книги, остается только язык.

Между прочим, в связи с этим фактом, отмечу: телевидение возвращает человечество в примитивное состояние — потому что люди опять смотрят на картинки. Это сулит опасности в будущем — уже очевидно, что люди перестали читать великую литературу. Кто станет напрягать себя чтением, если всегда можно посмотреть фильм по телевизору? Это — очень опасное явление, потому что есть вещи, которые невозможно изобразить в картинках. Великие произведения литературы можно отобразить в картинках лишь отчасти. Опасность в том, что люди начнут забывать язык — его красоту, его магию — и деградируют до состояния дикарей, уткнувшихся в телеэкраны.

Сегодня средний американец смотрит телевизор шесть часов в день. Это разрушит нечто, чего мы достигли с таким трудом. Человек, который смотрит телевизор по семь с половиной часов в день... не стоит ожидать, что он будет читать Шекспира, Калидасу, Рабиндраната Тагора, Германа Гессе, Мартина Бубера или Жан-Поля Сартра. Чем более великим является литературное произведение, тем меньше возможностей перевести его в картинки.

Картинки — цветные, возбуждающие, простые, но они не сравнятся с языком. Будущее нужно защищать от многих вещей. Компьютеры могут разрушить память людей... в ней отпадет потребность — ты сможешь просто носить в кармане маленький компьютер, размером с сигаретную пачку, и в нем будет все, что тебе нужно знать. И тогда тебе незачем иметь собственную память — достаточно нажать одну-единственную кнопку и компьютер выдаст тебе любую необходимую информацию.

Компьютер может разрушить всю систему памяти человечества, которая с таким трудом формировалась в течение веков. Телевидение может отнять у нас всю великую литературу и возможность того, что в мире снова родятся такие люди, как Шелли или Байрон. Это — великие изобретения, но никто не рассматривал последствия. Они приведут человечество к деградации.

Испытываемые тобой чувства — явный показатель того, что ты на верном пути. У искателя всегда возникает вопрос, в правильном ли направлении он движется. Нет никакой уверенности, никакой страховки, никакой гарантии. Перед тобой открыты все направления — как же выбрать верное?

Существуют способы и критерии выбора. Если избранный путь, избранная методология доставляет тебе радость, усиливает чувствительность, способность к наблюдению и дарит переживание величайшего благополучия — это единственный критерий того, что ты идешь верным путем. Если же ты становишься более несчастным, гневливым, эгоистичным, жадным, похотливым, значит, ты идешь по ложному пути.

На верном пути твое блаженство будет возрастать с каждым днем, и твои дивные переживания будут становиться изумительно психоделическими, цветными — цвета, которых ты никогда не видел в мире, запахи, которых ты не ощущал в мире. И тогда ты сможешь продолжать свой путь без страха, что что-то пойдет не так.

Такие внутренние переживания помогут тебе всегда оставаться на верном пути. Просто помни: если они усиливаются, это свидетельствует о том, что ты движешься. Сейчас у тебя было всего несколько моментов безмыслия... Этого нелегко достичь, это огромное достижение, потому что у многих людей за всю жизнь не было ни единого момента, когда их не одолевали бы мысли.

Проблески будут расти.

По мере того как ты будешь становиться все сосредоточеннее, все бдительнее, эти проблески будут становиться все больше. И недалек тот день... если ты будешь двигаться, не оглядываясь и не сбиваясь с пути... если ты будешь идти прямо, то недалек тот день, когда ты впервые обнаружишь, что проблески стали очень большими: они длятся часами, и за все это время у тебя не появляется ни одной мысли. Теперь твой опыт не-ума значительно расширился.

Высшее достижение — когда все двадцать четыре часа в сутки ты пребываешь в не-уме.

Речь не о том, что ты не можешь использовать ум. Это — заблуждение, распространяемое теми, кто ничего не знает о не-уме. Наличие не-ума не означает, что ты не можешь использовать ум, оно означает лишь то, что ум не может использовать тебя.

Не-ум не означает, что твой ум разрушен. Не-ум означает, что ум отодвинут в сторону. Ты можешь привести ум в действие в любой момент, когда тебе нужно пообщаться с миром. Он станет твоим слугой. А прямо сейчас он — твой хозяин. Даже тогда, когда ты сидишь один, ум постоянно трещит: «Ке-ке-ке! Ке-ке-ке!» — и ты ничего не можешь поделать, ты абсолютно беспомощен.

Не-ум означает, что ум поставлен на свое место. В качестве слуги ум — отличный инструмент; если же он становится хозяином, это прискорбно. Это опасно. Это разрушит всю твою жизнь.

Ум — лишь посредник в тех случаях, когда ты хочешь общаться с другими людьми. Когда ты один, потребности в уме нет. Так что, когда ты хочешь использовать его, можешь использовать.

И помни еще одно: когда ум хранит безмолвие в течение многих часов, он отдыхает — а от этого свежеет, молодеет, набирается творческих сил, становится чувствительнее и здоровее.

У обычных людей ум начинает свою деятельность приблизительно в возрасте трех-четырех лет, и потом работает семьдесят-восемьдесят лет без выходных. Естественно, что они не способны к творчеству. Они безмерно утомлены — всякой чепухой. Миллионы людей в мире живут без творчества. А творчество — одно из блаженнейших переживаний. Но их ум настолько утомлен... он не бурлит энергией.

Человек не-ума содержит свой ум в покое, полным энергии, невероятно чувствительным, готовым окунуться в действие по первому приказу. Не случайно слова человека, имеющего опыт не-ума, наполнены особой магией. Когда он использует ум, тот наполняется харизмой, магнетической силой, обладает огромной спонтанностью и свежестью предрассветной росы. Такой ум — самое зрелое средство, при помощи которого творит и проявляет себя природа.

Итак, человек медитации, или, иными словами, человек не-ума, превращает даже свою прозу в поэзию. Без малейших усилий его слова настолько наполняются весом, что никакие аргументы уже не нужны. Они сами себе аргументы. Сила, которую они несут в себе, становится самоочевидной истиной. Им не нужна никакая поддержка, ни со стороны логики, ни со стороны писаний. Слова человека не-ума обладают внутренней достоверностью. Ты чувствуешь их сердцем.

Самоочевидная истина... Оглянись через века: ученики никогда не пререкались с Гаутамой Буддой, равно как с Махавирой, и с Моисеем, и с Иисусом. Поскольку было в их словах и в самом их присутствии нечто такое, что убеждало. И ты оказывался обращен, хотя они не прилагали ни малейших усилий, чтобы тебя обратить. Никто из великих мастеров не был миссионером, они никого не пытались обратить, но обратили миллионы.

Это чудо, и его источником является отдохнувший ум, который всегда полон энергии и используется лишь изредка.

Когда я говорю с вами, мне приходится использовать ум. Когда я сижу в своей комнате почти целый день, я забываю об уме. Я — просто чистая тишина... и в это время ум отдыхает. Я использую ум лишь тогда, когда разговариваю с вами. Когда я один, я совсем один, и мне нет нужды использовать ум.

Ты говоришь: «Когда Ты говоришь: «Медитация — это свидетельствование», — мне кажется, я понимаю. Но, когда Ты рассказываешь о не-уме, все кажется совсем не таким простым».

Как это может казаться простым? Ведь это пока еще только твоя будущая возможность. Ты уже медитируешь. Возможно, пока еще находишься на начальных стадиях, но у тебя уже есть определенный опыт медитации, который позволяет тебе меня понимать. Но если ты можешь понять медитацию, тогда не о чем волноваться.

Медитация уверенно ведет к не-уму, так же как каждая река течет в океан, не имея ни карт, ни указателей. Все без исключения реки рано или поздно достигают океана. И любая без исключения медитация рано или поздно достигает состояния не-ума.

Но естественно, когда Ганга течет по Гималаям, в горах и горных долинах, она не имеет ни малейшего представления о том, что такое океан, она не может даже представить себе, что океан существует, — но она движется к океану, потому что воде свойственно всегда искать самое низкое место. А океан и есть это самое низкое место... Поэтому реки, родившись среди гималайских вершин, сразу же начинают движение в самые низкие места — и, в конце концов, неизбежно находят океан.

Медитация — это обратный процесс: она движется вверх, к вершинам, а не-ум — это самая высокая вершина. Не-ум — просто слово, и точное его значение: просветление, освобождение, свобода от уз, опыт бессмертия и вечности.

Это громкие слова, а я не хочу никого пугать — именно поэтому я и использую простое слово не-ум.

 

---

Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!